Текст книги "Давай поженимся!"

Автор книги: Мэри Лайонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Выйдешь-выйдешь, я в этом не сомневаюсь! – крикнул он вслед Эмбер, и, когда она, спотыкаясь, спешила по лестнице к своей комнате, у нее в ушах отдавался его громкий ехидный смех.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Резкий звонок поставленного рядом с кроватью будильника прервал неспокойный сон Эмбер. Зевая, она нажала на кнопку будильника и с трудом подняла тяжелую голову – посмотреть, который час. Ровно восемь, пора вставать.

Эмбер со стоном повернулась на другой бок и зарылась лицом в подушку. Всю ночь она ворочалась на кровати, спала урывками. А всему виной Макс Уорнер! Лежа на протяжении долгих ночных часов с открытыми глазами, Эмбер в конце концов была вынуждена признать, что он прав: она действительно до сих пор без ума от него! Даже при воспоминании о скупом объятии прошлым вечером в ней все переворачивалось. Где взять сил, чтобы прожить предстоящий длинный день, не сулящий ничего хорошего?

Ах, если бы у нее за плечами был какой-нибудь опыт в подобных делах! Если бы она знала мужчин и жизнь, происходящую за пределами узкого провинциального мирка, в котором провела большую часть своих двадцати шести лет! Безоглядная любовь в восемнадцатилетнем возрасте, последующая беременность и брак с Клайвом Станопом, к сожалению, отдалили ее от сверстников. В то время как ее сверстники проходили естественный путь взросления, она уже нянчила крохотную дочурку, а менее чем через год горевала по погибшему молодому мужу.

Она холодела при мысли о том, с каким, без сомнения, недоверием ее подруги отнесутся к версии, придуманной Максом, сколько смеха и подтруниваний она вызовет. Как может Эмбер признаться даже той же Роуз Томас, что Макс был ее первым и единственным любовником? И что сейчас ее совершенно выбивает из колеи… приводит в ужас необходимость общаться с этим сильным, упорным и многоопытным мужчиной?

Эмбер с тяжелым вздохом откинула одеяло и опустила ноги вниз. Сидя на краю кровати и уставившись невидящим взглядом в пол, она старалась собраться с мыслями. Тот факт, что она по-прежнему любит Макса, сам по себе неприятен, но что он по сравнению с тем, что сегодня, через несколько часов возвращается Люси? Как ей дальше вести себя? Это необходимо решить сейчас. Макс в делах, очевидно, собаку съел, но с семилетними девочками ему вряд ли доводилось общаться. Он, скорее всего, не станет требовать, чтобы Люси немедленно сообщили, кто ее подлинный отец. Его безумное предложение о замужестве Эмбер, конечно, отвергнет, это решено, но ведь Макс дал ей ясно понять, что в таком случае он затаскает ее по судам, испортит жизнь и ей, и их дочке. И никакие разумные доводы не оказывают на него ни малейшего воздействия. Так что же она может сделать или сказать такое, что заставило бы его передумать?

Откинув шторы в спальне, Эмбер увидела, что за ночь выпало много снега. Сад был под толстым белым покрывалом. И небо, затянутое тяжелыми серыми тучами, предвещало новый снегопад в самое ближайшее время.

Спустившись в кухню, чтобы приготовить подносы с едой для матери и их гостя, Эмбер чувствовала, что не в силах отогнать мрачные мысли – она так и не нашла решения многочисленных проблем, стоявших перед ней. А между тем она была поставлена перед выбором «или – или», так как все козыри оказались на руках у Макса. Эмбер беспокоило не столько его настойчивое желание жениться на ней, сколько судьба Люси. Каким отцом может он стать для маленькой девочки? Видит Бог, в наши дни это не такая уж легкая обязанность. Так важно подавать своим детям хороший пример, воспитывать их систематически, с чувством ответственности, в надежде на то, что преподанные им в детстве уроки послужат прочным фундаментом для будущей жизни. Но слова «систематически», «с чувством ответственности» никак не вязались с прошлым Макса. Может, Макс переменится? Как же, как же, мрачно подумала Эмбер, вспомнив, содрогаясь от отвращения, с каким восторгом он ответил на поцелуй Синтии. При этом та недвусмысленно дала понять, что будет счастлива прыгнуть к нему в постель.

Как может она, Эмбер, выйти замуж за человека, который не только безжалостно бросил ее когда-то, но и почти всю свою сознательную жизнь волочится за красивыми женщинами? Еще хорошо, если он не наградил ребенком кого-нибудь еще, горько рассуждала Эмбер, ставя ему на поднос тарелочки с теплой сдобой и тостами.

Уже в который раз она подумала, что многое отдала бы, лишь бы ей когда-то не пришла в голову мысль устроить в своем доме пансион для платных постояльцев, – ведь только это обстоятельство позволило Максу обосноваться в Элмбридж-Холле. Иначе как бы он мог проникнуть в дом? Моля Бога, чтобы ее непрошеный гость провел ночь не лучше ее, Эмбер с шумом поднялась по лестнице и без стука распахнула дверь в его комнату, готовая в ответ на любую дерзость этого ужасного человека швырнуть поднос ему в лицо.

«Ужасный человек», видимо, тоже спал не так уж крепко. Он давно поднялся, успел принять душ и побриться. Эмбер искоса бросила в его сторону изучающий взгляд и туг же зарделась: Макс стоял голый, обернув лишь стройные бедра узким белым полотенцем.

– Ты, очевидно, наделена даром телепатии, – улыбнулся он. – Я как раз в этот миг подумал, что неплохо бы позавтракать.

– Хм… да… наши гости, как правило, предпочитают завтракать у себя в комнате, – промолвила она, напрасно стараясь оторвать глаза от его сильного, гибкого тела. На бронзовой коже широких плеч и на мускулистой груди, покрытой густыми черными волосами, еще блестели капельки воды.

Сердце Эмбер молотом стучало у нее в груди, пульс бешено отсчитывал удары. Лучше бы она осталась в кухне и не видела этот прекрасный могучий торс, эти стройные загорелые ноги и это до смешного куцее полотенце!

Макс, глядя на Эмбер с нескрываемой насмешкой, не спеша направился к ней.

– Бедняжка Эмбер, у тебя утомленный вид. Ты плохо спала? – явно потешаясь над ней, промолвил он.

– С чего бы это! – фыркнула Эмбер. – Я спала прекрасно. – И она решительно повернулась к двери.

– Успокойся, ни к чему строить из себя оскорбленную невинность! – ехидно улыбнулся Макс. – Можно подумать, что мы не видели друг друга обнаженными!

– Я вовсе не жажду повторить этот опыт, – пробормотала Эмбер, поставила поднос на ближайший столик и выскочила из комнаты. Вслед ей еще долго раздавался возмутивший ее до глубины души смех Макса.

Последующие несколько часов она провела как в тумане. Сходила к матери в комнату (к Максу ее теперь и силой не затащишь!) за подносом с посудой, вымыла ее, пропылесосила ковры в нижних комнатах, но делала все это механически. Ее точила мысль, что вот-вот должна возвратиться Люси, и мучило осознание того, что она не в состоянии противиться невероятному мужскому обаянию Макса.

Видит Бог, она всячески старалась от него защититься, справедливо опасаясь, что ее слабое сердце не выдержит соблазна! Но сейчас уже поздно и сделать ничего нельзя. Прежде Эмбер всегда считала, что ее любовь к Максу своего рода заболевание или вирусная инфекция, от которой она постепенно избавлялась на протяжении многих лет. Как она могла вообразить, что выздоровела, оправилась от этого недуга, от которого нет лекарств? И как могло случиться, что после всего ею пережитого она по-прежнему любит Макса?

Ее мрачные мысли прервал телефонный звонок. Работник местного гаража сообщил ей, что старый «лендровер» отремонтирован и его можно забрать в любой момент. Эмбер поблагодарила механика за то, что он так быстро устранил поломку, но, к удивлению Эмбер, тот в ответ лишь усмехнулся.

– Хотел бы я всегда иметь такую легкую работу, – пояснил он. – Тем не менее скажите маленькой Люси, чтобы она не выдергивала электрические провода из задней стенки щитка управления. Иначе вы с ней далеко не уедете!

– Да Люси со мной и не ездила! – запротестовала Эмбер, но в ответ услышала снова смех, а потом на другом конце положили трубку.

Эмбер, нахмурившись, пыталась понять, в чем дело, но тут во дворе раздался автомобильный гудок, и буквально через минуту в комнату влетела Люси.

– Мама! Мамочка! Мы замечательно провели время! – кричала девочка, обнимая мать. – Мы с Эмили видели Рождественского деда, и он подарил нам та-а-кие подарки! Просто потрясающие!

– Восторгам нет конца, – улыбнулась остановившаяся у входа в дом Роуз и отдала Эмбер маленькую сумку с вещами Люси. – Нам с ней было очень приятно, вела она себя безупречно. – Роуз решительно пресекла попытки Эмбер поблагодарить ее. – Я бы с удовольствием посидела у тебя и рассказала, как Мы развлекались, но у меня нет времени. Дома полно глажки, и надо что-то приготовить к ленчу.

Помахав на прощание подруге, Эмбер поспешила в дом, к Люси, но той нигде не было видно. Зато в кухне возвышалась фигура Макса.

– Вот и ты! Собирайся скорей, нам пора ехать, – сообщил он.

– Ехать? Куда? – Эмбер почувствовала, как екнуло ее сердце при виде Макса – этих мускулистых ног, обтянутых темно-синими джинсами, мощных плеч под синим же свитером, подчеркивающим его загар. Макс производил впечатление человека твердого, энергичного и – о ужас! – показался Эмбер таким невероятно привлекательным, что она с большим трудом удержалась от того, чтобы не кинуться ему в объятия. – Где Люси? – спросила она тревожно. – Я надеюсь, ты…

– Оставь, Эмбер! – прервал он ее нетерпеливо. – Я не сказал ничего лишнего. Просто пригласил ее вместе с тобой поехать посмотреть старый дом моей бабушки, точнее, то, что от него осталось, а затем позавтракать в местном кафе. Люси эта идея чрезвычайно понравилась. Особенно предложение вылепить с моей помощью снежную бабу.

Эмбер не знала, что ответить. С одной стороны, ей очень хотелось послать его к черту, с другой – он отрезал ей пути к отступлению, уже пригласив Люси. Если она откажется, девочка огорчится, будет разочарована. К тому же Эмбер, равно как и остальные соседи, никогда не была в доме бабушки Макса – старая леди Паркер последние двадцать пять лет жила в полном уединении. Сейчас дом, наверное, превратился в груду развалин. Но даже эти руины, призналась себе Эмбер, интересно посмотреть.

– Итак?

– Хорошо… Я согласна. Только вот насчет ленча у меня нет уверенности. В очень многих кафе не любят обслуживать маленьких детей.

– Это не проблема. Я уже позвонил в «Красный лев» и выяснил, что они не имеют ничего против ребенка. Но не забудь: на дворе подморозило, вам обеим надо одеться потеплее. – Макс критическим взглядом окинул ее стройную фигуру в кремовом свитере и коричневых вельветовых брюках. – Неплохо бы взять с собой термос с горячим кофе.

Вот проклятье, обо всем-то он помнит! – думала Эмбер, продолжая поиски Люси, которую обнаружила в конце концов на половине Вайолет. Девочка возбужденно рассказывала бабушке про поездку в Лондон.

Эмбер волновалась – как она сообщит матери, что они будут долго отсутствовать, но, к своему удивлению, застала Вайолет одетой и, главное, в превосходном настроении.

– Мне гораздолучше, так что обо мне можешь не беспокоиться, дорогая! – с сияющей улыбкой сообщила ей мать. – Поезжай спокойно, ни о чем не думай, развлекись.

Эмбер немного удивилась столь внезапному исцелению матери, но еще больше ему обрадовалась и, счастливая, побежала в кухню наполнить термос горячим кофе, после чего и она, и Люси, последовав совету Макса, тепло оделись.

Эмбер никогда не видела вблизи старинный викторианский особняк бабушки Макса. После пожара от дома остался только обгоревший остов с обрушившимися кое-где стенами да обломки статуй и ваз, валявшиеся на заросшей сорняками террасе, что высоко нависала над лесистой долиной. Однако большинство надворных построек, гаражей и сараев были в сравнительно хорошем состоянии. Равно как и оранжерея, куда они зашли с Максом.

– Твоя бабушка выращивала здесь когда-нибудь фрукты? – поинтересовалась Эмбер, осматриваясь в этом большом, красивом и удивительно теплом помещении.

– Не думаю. Но поскольку я никогда не встречался со старой крокодилицей, то наверняка не могу сказать. В настоящий момент меня больше интересует чашечка горячего кофе. Откровенно говоря, – добавил Макс, улыбаясь, – я и не предполагал, что лепить снежную бабу так трудно!

– Это труднее, чем можно предположить по первому впечатлению, – засмеялась Эмбер, глядя в окно на Люси, наряжавшую кривобокого, неуклюжего снеговика в длинный шерстяной шарф Макса.

После того как она так переволновалась из-за упорного стремления Макса ближе познакомиться с дочерью, Эмбер теперь испытывала некоторое облегчение, осознав, что ее тревога была напрасной. Макс вел себя с Люси, как вел бы себя с любой другой семилетней девчушкой, то есть не только весело хохотал над ее ужасными шутками, но и строго-настрого запретил приближаться к развалинам старого дома, которые могли в любую минуту обрушиться ей на голову.

– Как странно, что ты никогда в глаза не видел свою родную бабушку, – сказала Эмбер спустя несколько секунд, наполняя чашки горячим кофе и протягивая одну Максу, стиравшему пыль и паутину с двух старых ящиков. – Тем более что вы с отцом жили всего лишь в нескольких милях отсюда.

– Это долгая история, – вздохнул Макс, передернув плечами. – Но вкратце она сводится к тому, что бабушка моя была одиноким человеком, которого ожесточила жизнь. Муж ее погиб во время второй мировой войны, единственного сына случайно застрелили на охоте, и у бабушки осталась лишь дочь, в которую она вцепилась мертвой хваткой. Для моей несчастной матери наступили черные дни.

И Макс рассказал, как бабушка не разрешала дочери никуда ходить, была нарочито груба с ее приятелями и подругами, стараясь отвадить их от дома, и добилась того, что бедная девочка, по существу, превратилась в пленницу, которой предстояло всю жизнь быть бесплатной компаньонкой своей матери.

– Но почему же она не могла набраться храбрости и просто сбежать из дому?

– Судя по тому, что я о ней слышал, она была очень добрым и мягким человеком – вот почему. Она была не в состоянии кого-либо обидеть, а уж свою родную мать и подавно. К тому времени, когда Имоджен почти достигла среднего возраста, она уже не сомневалась, что никто никогда не женится на ней. Но она черпала силы в религии. К счастью, леди Паркер не возражала против того, чтобы ее дочь посещала столько, сколько ей вздумается, местную церковь в Элмбридже. Вот там-то моя мать и познакомилась с моим отцом.

Эмбер растрогал рассказ Макса о том, как преподобный Огастес Уорнер, рассеянный холостяк лет пятидесяти, горячо полюбил несчастную тридцативосьмилетнюю Имоджен Паркер.

– У него, конечно, и в мыслях не было завладеть богатством леди Паркер. – По словам Макса, его отец неоднократно пытался получить от своей будущей тещи согласие на брак с Имоджен. Но, когда леди Паркер наотрез отказалась благословить влюбленных, Имоджен наконец нашла в себе смелость пойти против материнской воли. – Старуха, конечно, была бессильна расстроить бракосочетание. Но старая крокодилица так и не простила мою мать за то, что та «сбежала» с моим отцом.

– Прямо не верится, что человек может быть столь жестоким и бессердечным! – воскликнула Эмбер, потрясенная тем, что, когда, полтора года спустя после свадьбы, Имоджен умерла при родах, леди Паркер по-прежнему не желала признать ни викария, ни внука.

Пока Макс излагал печальную историю своей жизни, Эмбер ясно представилось, каким одиноким было детство мальчика, лишенного материнской ласки. Макса воспитывал пожилой отец, не знавший, как к сыну подступиться. Не удивительно, что мальчик, фактически отданный на попечение быстро сменявшихся экономок, превратился в настоящего сорванца. Можно удивляться лишь тому, что он не угодил тогда в какую-нибудь беду.

Глядя на мужчину, сидящего напротив нее, Эмбер не без удивления отметила, что сейчас между ними воцарились мир и согласие. Может, причина в том, что сегодня Макс в спокойном, задумчивом настроении, ничуть не похожем на его вчерашнюю воинственность? Эмбер даже показалось, что он волевым усилием подавляет в себе резкость и упрямство, которые скрываются под его красивой внешностью. Ну и слава Богу, поспешила напомнить себе Эмбер, испытывавшая к Максу глубокую благодарность за то, что он ни звуком не обмолвился о произошедшем между ними накануне вечером.

Но тут выяснилось, что Макс просто выжидал удобного момента.

– Здесь, мне кажется, подходящее место для спокойной беседы, – произнес он, вставая и подходя к окну.

– Я… я так не думаю, – сразу занервничала Эмбер, наблюдавшая, как он помахал рукой Люси, которая лепила снежки и складывала горкой. – Да и потом, скоро надо будет ехать завтракать. – Эмбер взглянула на свои часики. – Может, мы…

– Успокойся! Мне кажется, нам незачем снова ругаться и ссориться, – твердо заявил Макс. – Но, поскольку ты считаешь меня подлецом, совершенно необходимо, чтобы ты выслушала мой рассказ о том, что произошло.

– Ах, какое значение имеет… – начала было она, но ее голос был заглушен громким и печальным смехом Макса.

– Имеет значение, и даже очень большое! – Макс провел рукой по волосам. – По сути дела, ты обвиняешь меня в том, что я вел себя чуть ли не с преступной безответственностью, совратил юную девушку и бросил ее, беременную, без какой-либо помощи или поддержки. Хотя – да простит меня Бог! – последнее утверждение соответствует истине, – добавил он с тяжелым вздохом.

– Послушай, мы все это уже обсуждали. Я понимаю, что доставила тебе огорчение, много чего наговорила. Но все в прошлом! Сейчас у каждого из нас своя жизнь. Так какой смысл ворошить былое?

– Смысл, дорогая Эмбер, в том, что твоя версия событий резко расходится с моей, – прямо ответил он, бросив на нее проницательный взгляд. – Когда, собираясь к дяде, я попросил тебя стать моей женой и последовать за мной в Штаты, как только я улажу все формальности, необходимые для твоего приезда, я говорил это от чистого сердца.

Только назавтра после вылета я вспомнил, что в предотъездной спешке забыл дать тебе номер дядиного телефона, и решил связаться с тобой, когда ты переедешь к тетке в Лондон. Но я не смог сразу узнать ее телефона. Ты пока не возражаешь?

– Да нет, конечно.

– Хорошо. Дальше начинается неизвестная тебе часть истории: вскоре после приезда в Штаты я с дядей ехал в его машине на совещание на одном из его заводов. По дороге в нас врезался огромный грузовик. Я очнулся уже на больничной койке с переломами руки, обеих ног и с сотрясением мозга. И то счастье – бедный мой дядя, сидевший за рулем, погиб на месте происшествия.

Тем не менее, – продолжал Макс, не обращая внимания на испуганное восклицание Эмбер, – хотя у меня не было тяжких осложнений типа потери памяти, еще долго после того, как переломанные кости срослись и я встал на ноги, меня мучили страшные головные боли. Но еще больше голова моя болела потому, что на мои плечи обрушились все дела дяди. Хоть я и был его единственным оставшимся в живых родственником, я удивился, узнав, что, согласно недавно составленному завещанию, все имущество дяди переходит ко мне. – Макс повернулся к Эмбер и улыбнулся ей горькой улыбкой. – Ни другие директора фирмы, ни работники не были в восторге от подобного поворота событий. Да оно и понятно. Шли неделя за неделей, а я чувствовал себя таким разбитым и больным, что не мог взяться за дела. А когда оправился, то понял: во-первых, мне следует вывернуться наизнанку и доказать всем – хотя бы для того, чтобы оправдать доверие дяди, – что я способен руководить компанией, а во-вторых, я дал себе отчет в том, что миновало целых два месяца, как я с тобой расстался.

– Ах, если бы я знала об этой аварии! – беспомощно вздохнула Эмбер. – Но я не имела об этих событиях ни малейшего представления.

– Конечно же, – охотно согласился Макс. – Как и я не имел представления о твоих трудностях. Поверь мне, если и были на свете неудачливые влюбленные, то им всем далеко до нас. – Макс зашагал по серым плитам пола. – Когда я наконец добрался до телефона и позвонил в Лондон, трубку взяла твоя тетка и с радостью сообщила мне новость о вашей с Клайвом предстоящей свадьбе.

– Нет, не может быть!

–  Да! – резанул он. – Я был так ошеломлен, что не сразу понял, о чем твердит мне старая карга. До сих пор в моих ушах стоят ее слова: «Они так счастливы! Какойудачный брак – именно такой, о каком мечтал отец Эмбер». – Макс очень похоже передразнивал ее тетку. – «Клайв сказочнобогат. Вы видели когда-нибудь Элмбридж-Холл? Это замечательный старинный дом, как раз подходящий для двух молодых людей, начинающих новую жизнь…» Она еще много чего несла о богатстве Клайва и о том, как вы долго и близко с ним знакомы.

– Это неправда! – не медля ни секунды, воскликнула Эмбер. – До того как Клайв сделал мне предложение, я едва знала его в лицо.

– И ни слова о ребенке! – мрачно продолжал Макс, не обращая внимания на ее протесты. – Бог мой, Эмбер, я что, должен верить, что у тебя тетка слепая? Неужели она не замечала, что ты беременна?

– Да, конечно, – опустила голову Эмбер. – Я думаю, она подозревала, но мы никогда не говорили на эту тему. Тетка была старых правил, и я…

– Была старых правил, а потому возрадовалась, что ее племянница в мгновение ока выскочила замуж! – иронически заметил Макс, перестав на какое-то время вышагивать по оранжерее и бросив исподтишка взгляд на несчастную съежившуюся фигурку Эмбер. – А дальше рассказывать нечего. Я, разумеется, пустился во все тяжкие, как ты догадываешься, но когда в конце концов оправился и понял, что топить горе в вине бесполезно, что ни женщины, ни дружки мне не помогут, то с головой ушел в работу. Я расширил дядин бизнес, попутно поглощая более мелкие компании, и добился того, что на Уолл-стрит гордо развевается стяг известной фирмы «Уорнер Интернэшнл». Теперь я затеял крупное дело здесь, на территории Соединенного Королевства. Таким образом, можно сказать, что у моей истории счастливый конец. Как ты считаешь?

Эмбер кивнула, не доверяя своему голосу. Она старалась осмыслить рассказанное Максом, совершенно потрясенная тем, что все ее предубеждения, все горестные события прошлого не что иное, как результат нескольких неудачных поворотов судьбы. Трудно было поверить, что только из-за автомобильной катастрофы и номера телефона, который Максу не сразу стал известен, она так настрадалась за восемь лет.

Эмбер зевнула и откинулась на мягкую спинку сиденья. Одному Богу ведомо, где Макс раздобыл такую роскошную огромную машину, но нельзя не признать, что при снегопаде – а снег повалил снова – только в «рейнджровере» и можно было без опаски катить по обледеневшим дорогам. Они решили поехать обедать в город. Она-то сама, как все разумные люди, предпочла бы в такую непогоду сидеть дома, у камина. Но Макс, как всегда, добился своего.

Эмбер повернула голову, взглянула на него, и ее раздражения оттого, что ее заставляют плясать под чужую дудку, как не бывало. На щеке Макса красовался огромный синяк. Работа Люси! Хотя у малышки и в мыслях не было поранить его. Эмбер вспомнила, как они с Максом вышли из оранжереи и Люси забросала их заранее приготовленными снежками. Разгорелось ожесточенное сражение – Макс весело «отстреливался», смеясь от души. К сожалению, в одном снежке, угодившем ему прямо в лицо, случайно оказался довольно большой камень.

Неохотно, но Эмбер признала, что Макс держался молодцом. Быстро утешив расплакавшуюся Люси, он объяснил ей, что он, ветеран снежных баталий, был вполне готов к подобным сюрпризам, а затем повез их завтракать. Люси получила свое любимое блюдо – горячий бутерброд с бифштексом и чипсы с кетчупом. Дома, усевшись перед раскаленным камином, они играли без конца в детские карточные игры, и Люси, естественно, воспылала любовью к маминому «товарищу по школе». Перед отходом ко сну девочка упросила Макса почитать ей длинную-предлинную сказку. Так можно ли удивляться тому, кисло думала про себя Эмбер, что Макс понравился ей, как никто и никогда прежде?

Не в силах справиться с охватившим ее смятением, Эмбер тяжело вздохнула. Она понимала: ей остается лишь радоваться тому, что Макс и Люси так быстро нашли общий язык. Но она не могла не раздражаться, видя, что они интуитивно очень хорошо понимали друг друга. Раздосадовала Эмбер и быстрая победа, одержанная Максом над ее матерью. После того как Вайолет, обретшая второе дыхание, горячо приветствовала предложение Макса пообедать с Эмбер в городе, ей не оставалось ничего иного, как принять приглашение.

– Что-то ты замолчала, – нарушил Макс тяжелую тишину в машине.

– Я… я… беспокоюсь, как там мама одна справится с Люси, – промямлила Эмбер, вдруг ощутив подавлявшее ее волю присутствие этого человека. – Она плохо себя чувствует и…

– Пустяки! Твоя мать вполне здорова, – сухо заметил он. – Когда я утром сообщил ей, что покупаю ваш дом, она пришла в восторг.

– Что?

– Было бы крайне невежливо, если бы я, гость в вашем доме, не нанес визит твоей матери и не сообщил ей о своих планах, – сказал Макс так, будто это само собой разумелось. – Ну и одновременно я счел себя обязанным просить у нее твоей руки.

– Кого ты водишь за нос? – накинулась на него Эмбер. – За всю свою жизнь ты вряд ли хоть раз считал себя обязаннымсделать то или иное! – вскричала она, чувствуя, что у нее чешутся руки дать ему пощечину, которая стерла бы с его красивого лица это выражение благостной порядочности. – Если ты хоть на каплю расстроил мать, я…

– Да перестань! – Макс иронически улыбнулся. – Вайолет пришла в полное восхищение от обеих новостей – и от того, что может оставаться в доме, и от предстоящей рождественской свадьбы. Мне, правда, удалось вырвать у нее обещание никому ничего не рассказывать, пока мы с тобой не обсудим этот вопрос с Люси.

Опять он за свое! Этот невозможный человек изыскал новое средство заставить ее принять его безумную идею женитьбы. Эмбер страшно захотелось одной запереться в темной комнате и вдоволь накричаться там! Ведь сейчас Макс загнал ее, собственно говоря, в угол. Как может она лишить мать удовольствия по-прежнему жить в Элмбридж-Холле, а у Люси отнять почти обретенного отца, о котором она все время мечтает? В то же время как можно выйти замуж за человека, который тебя не любит? За человека, одержимого безумными планами жениться вот сейчас, немедленно, на Рождество – и все лишь для того, чтобы заполучить права отцовства на Люси?

Чувствуя, что она, к стыду своему, вот-вот разрыдается, Эмбер отвернулась к окну и внимательно вгляделась в шоссе, по которому они мчались. И тут только, когда их машина поравнялась с освещенным дорожным указателем, до Эмбер дошло, что они едут по главной магистрали, ведущей в Лондон. Если бы не темная зимняя ночь и угнетенное состояние духа, в котором пребывала Эмбер, она давно бы это заметила.

– В чем дело? – спросила она. – Я предполагала, что ты везешь меня обедать.

– Да, мы едем обедать, – подтвердил он. – Но я подумал, что, может, тебе будет приятно пообедать в моей лондонской квартире.

– Ты сошел с ума! К чему ехать за тридевять земель только ради того, чтобы поесть?

– Нет, оснований для этого целое множество, – умиротворяюще заметил Макс. – Я подумал, что тебе доставит удовольствие отведать что-нибудь, отличающееся от блюд вашей местной кухни. Моя экономка, первоклассная кулинарка, обещала оставить на плите отменные кушанья. Затем я решил, что тебе полезно хоть ненадолго переменить обстановку и что…

– Хорошо-хорошо, – оборвала его Эмбер. – Но как же Люси? Вообще-то, на мою мать в нормальных условиях вполне можно положиться, однако…

– Не волнуйся, – твердо сказал Макс. – Перед отъездом я сообщил Вайолет, куда мы направляемся, и оставил ей номер телефона на случай, если возникнут какие-нибудь затруднения.

Возмущенная и рассерженная непрестанным вмешательством Макса в ее жизнь, Эмбер разозлилась еще больше, когда в свете фар встречной машины поймала взгляд Макса. Глаза его выражали откровенную насмешку. А плечи вздрагивали от едва сдерживаемого смеха. Этот ужасный человек, по-прежнему не обращавший никакого внимания на ее протесты и просьбы вернуться домой, мчался по направлению к Лондону. Вскоре они, к неудовольствию Эмбер, въехали на подземную стоянку под огромным современным зданием, возвышающимся над Гайд-парком.

– Боже правый! – в раздражении воскликнула Эмбер, несколько минут спустя осматриваясь в гостиной на верхнем этаже здания, обставленной с невероятной пышностью. При виде многочисленных мраморных колонн и гигантских окон от пола до потолка, из которых открывался поразительный вид на Лондон, у Эмбер глаза на лоб полезли.

Ну и ну! – сказала она себе. Туфли ее почти целиком утопали в толще белого ковра, покрывавшего пол главной комнаты, полной сверхсовременных стульев, кресел, диванов и стеклянных столиков различного размера и дизайна. Разглядывая огромные окна с зеркальными стеклами, наполовину закрытые плотными льняными гардинами кремового цвета, Эмбер не могла отделаться от мысли, что здесь, в этом роскошном жилище, Макс принимал женщин. Интересно, сколько их здесь побывало? Бог не даст ей солгать, она никогда не видела «гнездышка любви» у мужчины, но, и не обладая чрезмерно богатым воображением, нетрудно было себе представить, что комната с длинными черными диванами из кожи и непомерной величины современными картинами обнаженных женщин как нельзя лучше подходила для этой цели.

– Здесь, мне кажется, тебе есть над чем посмеяться! – сказал Макс, заметив, что она, словно не веря своим глазам, разглядывает особенно откровенную картину на стене. – К сожалению, мне пришлось занять квартиру, принадлежавшую прежнему директору-распорядителю нашей компании. Баб у него, очевидно, было без счета. Эмбер, не подумай, пожалуйста, что у меня такой отвратительный вкус. Откровенно говоря, я не дождусь того момента, когда смогу выехать отсюда.

Эти грустные признания Макса, с отвращением взиравшего на «картинную галерею», вызвали у Эмбер невольную улыбку. А когда он за обедом развлекал ее рассказами о похождениях своего предшественника, Эмбер покатывалась со смеху.

– Ты не поверишь, что мне здесь предлагают по телефону, – говорил Макс. – Никак не возьму в толк, кто здесь жил – то ли Дон Жуан, то ли маркиз де Сад!

– Я должна извиниться за то, что в начале вечера так разворчалась. Ты был совершенно прав, – призналась Эмбер, когда они после обеда пили в малой гостиной кофе с коньяком. – Обед был превосходный, а главное – для меня большое удовольствие узнать, как готовят другие.

– Я не заслуживаю подобных извинений, – произнес в ответ Макс и задумался, молча глядя на рюмку с коньяком в руке. – Больше всего меня потрясла даже не встреча с Люси, хотя, видит Бог, эта встреча надолго вывела меня из равновесия, – сказал он таким грустным тоном, что Эмбер взглянула на Макса с беспокойством. – Я был буквально в шоке, когда обнаружил, что ты много лет жила в крайней нужде и что за роскошным фасадом твоего дома скрывается бедность. И вот сейчас твои слова о том, что для тебя большое удовольствие узнать, как готовят другие, вогнали меня в краску. Я уверен – я никогда не смогу простить себе, что по моему небрежению ты и Люси столько времени бедствовали.