Текст книги "Солнечная песня"

Автор книги: Мэри Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Эмма снова пожала плечами:

– Пожалуй. – Она облокотилась на рабочий стол и пристально разглядывала мать. – Ма? Если ты выйдешь за мистера Даунинга, он станет моим папой?

Маргарет вздохнула. Еще не хватало, чтобы они оба изводили ее такими разговорами.

– Да, станет.

– И я смогу называть его папой?

Мэгги бросила взгляд на дочку, и ей не понравилось, как озабоченность исказила правильные черты ее лица.

– Уверена, что он был бы в восторге. Если только, – подчеркнула она, – я решусь выйти за него.

– Ма?

– Да, Эмма?

– Ты не могла бы поторопиться и принять наконец это решение? Из всех, кого я знаю, только у меня нет папы.

Маргарет сжала зубы и стала сбивать яйца с еще большим усердием.

2

Пурга кончилась. Теллурид был укрыт новым снежным покровом, небо светилось голубизной, а воздух был свежим и бодрящим. Сосны были покрыты льдом и снегом, и ветки прогибались под их весом.

Отель «Шеридан» заполняли обедающие, осмелившиеся выбраться на холод, чтобы насладиться роскошной трапезой. Элегантный отель и примыкающее к нему здание оперы были построены в надежде придать респектабельность городку, возникшему некогда как поселок золотоискателей.

Сидевшие справа от нее Чарльз и слева Эмма не мешали Маргарет обозревать весь ресторанный зал и вестибюль, отлично просматриваемый через дверной проем, обрамленный тяжелыми бархатными шторами, оттянутыми позолоченными шнурами. Мэгги стряхнула крошку с лифа своего платья из зеленой саржи, которому было уже три года. Она не покупала ничего со дня смерти Стюарта, а это платье надевала так редко, что оно было как новое, правда, ее саржа – с узкими, обтягивающими рукавами и с линией талии, заостренной спереди и закругленной сзади, – уже вышла из моды в Бостоне, но на Западе прощали, когда мода шла рука об руку с доступностью.

Едва дотягиваясь до стола, Эмма вертелась на золоченом стуле.

– Ма, могу я забраться на стул с ногами?

– Воспитанная молодая леди не должна так делать, – поспешила ответить Маргарет.

– По крайней мере в общественном месте, – добавил Чарльз, подмигнув Эмме.

– А заказать еще тапиоки?

Чарльз рассмеялся:

– Сделай одолжение, детка. – Жестом он подозвал официанта и заказал еще одну порцию тапиоки.

В сером в полоску шерстяном костюме и белой рубашке с накрахмаленным воротничком, подчеркивавшим его бронзовую кожу, обожженную отраженным от снега зимним солнцем, Чарльз привлекал взоры всех – и молодых и пожилых – женщин, находившихся в ресторане. Он был не просто красив, но и простодушен в своем очаровании и открытости. Любая женщина была бы счастлива, если бы такой мужчина, как Чарльз Даунинг, сделал ей предложение. Да будь я в своем уме, сказала себе Мэг, я бы…

Она так и не закончила свою мысль. Голоса Чарльза и Эммы вдруг перестали быть слышны, и совершенно исчезло ощущение времени и места. У нее перехватило дыхание, и сердце забилось с перебоями. В обрамленном занавесями дверном проеме, ведущем в вестибюль, стоял Майкл Шонесси… или настолько похожий на него мужчина, что ее сердце пронзила боль, которая, как ей казалось, давно уже умерла.

Мужчина держался с уверенностью и спокойным достоинством, которыми не обладал Майкл. Но у него были черные как смоль волосы Майкла, и глаза сверкали такой же яркой синевой. Правда, такого холодного сарказма, каким светились глаза незнакомца, у молодого Майкла во взгляде не было никогда.

Этот вызывающий дрожь взгляд обежал переполненный зал, потом мужчина пересек вестибюль и стал подниматься по ступенькам.

– Мэг!

Голос Чарли донесся до нее откуда-то издалека.

– Мэг, ты побелела, как скатерть. С тобой все в порядке?

Моргая, медленно приходя в себя, она повернулась к нему и поспешно опустила дрожащие руки на колени.

– Да. – Она бросила еще один взгляд в сторону вестибюля. – Извини. Мне необходимо вернуться домой…

Чарльз тут же встал и махнул официанту. Явно озадаченный внезапной переменой в ней, он помог ей подняться. Эмма самостоятельно соскользнула со стула, пробралась по лабиринту столов и стульев и остановилась в дверях, поджидая их.

Выйдя из отеля и взяв Чарльза под руку, Маргарет ощутила относительную безопасность. Они не спеша зашагали по хорошо утоптанной тропинке через город мимо закрытых в воскресенье магазинов. Возвышавшийся по краям узкой тропинки снег осыпался на подол ее юбки. Эмма бежала впереди, внимательно рассматривая каждый прутик и камушек, все, что вылезало на поверхность снега.

Короткая, стремительная прогулка до дома прояснила голову Мэгги, но не позволила отделаться от смешанного чувства печали и страха, испытанных при виде мужчины, напомнившего ей Майкла Шонесси, развеять ощущение неминуемой гибели. Она жаждала остаться одна, чтобы попытаться победить свой страх и забыть о нем. Майкл не мог быть здесь. Он никогда не найдет ее. Да и зачем ему искать ее после того, что она сделала?

Разумеется, это не он, говорила она себе. Он находится в сотнях миль отсюда, в Бостоне.

– Чарльз, отведи, пожалуйста, Эмму в дом Филдингов. Марджори опять пригласила ее, а у меня совсем не осталось сил.

Нахмурившись, он внимательно присмотрелся к ней.

– Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь и я тебе не понадоблюсь?

– Конечно, – кивнула она. – Я в полном порядке. Просто мне необходимо подготовить картины к отправке, и чем скорее я это сделаю, тем лучше.

Когда они дошли до дорожки, ведущей к парадному крыльцу ее дома, Чарльз остановился и взял ее руки в перчатках в свои. Выдыхаемые ими облачка пара смешивались в ледяном воздухе.

– Я тут же вернусь, – пообещал он, все еще встревоженный.

– Пожалуйста, – взмолилась она, – не волнуйся. Все в порядке.

– Ты слишком много работаешь, Мэгги, дорогая, и я такого не потерплю. Стюарту это не понравилось бы.

– Но Стюарта уже нет, и он ничего не может поделать, – огрызнулась она. В раздражении она чуть было не сказала, что Стюарту, бывшему скорее опекуном, нежели мужем, следовало бы лучше обеспечить ее и Эмму.

Чарли нахмурился.

– Прости, – проронила она, оглядываясь на отель. – Я сегодня что-то не в себе. Эмма! – позвала она ребенка, закутанного в длинное твидовое пальто, из-под которого еле выглядывали толстые чулки и высокие ботинки на пуговках. – Мистер Даунинг отведет тебя к Филдингам. – Тут она прикрыла рот рукой и добавила: – Не обижай Тимми!

– Тимми опять принялся за свое? – спросил Чарльз.

– Как обычно, – она взяла его руку. – Спасибо, дорогой.

Он тяжело вздохнул.

– Давай-ка иди.

Она отпустила его руку и пошла к дому по расчищенной от снега дорожке. Когда Чарльз последовал по улице за Эммой, Маргарет долго еще наблюдала за ними, засунув руки глубоко в карманы пальто, пока девочка и мужчина не скрылись из виду.

Войдя в дом, она скинула пальто, подбросила полено в почти погасший очаг и поднялась наверх переодеться в рабочую одежду. В доме царила тишина. Наверху сильнее ощущались зимние запахи холода и затхлости. На ее шаги половицы спальни, в которую она перебралась после смерти Стюарта, отзывались жалобным стоном.

Воспоминание о мужчине, напомнившем ей Майкла, не оставляло ее. Пока она изгибалась и тянулась, чтобы расстегнуть на спине крючки своего зеленого саржевого платья, ей все время представлялся Майкл, раздевающий ее в той квартирке в Бостоне.

Она закрыла глаза в надежде избавиться от наваждения, но искусственно созданная темнота лишь рельефнее проявила ту сцену. Его теплые, мягкие руки, его нежные ласки. Она помнила свое канареечное платье, веселенькие туфельки того же оттенка, то, как он медленно стягивал с ее плеч платье, пока оно не обвило ее лодыжки, потом поднял его и аккуратно повесил на спинку старой железной кровати.

Маргарет закрыла лицо руками и совершенно забыла о работе. Ее память перебирала каждую подробность того рокового визита. Восемнадцатилетняя робкая девственница, жаждавшая рискнуть всем ради счастливого будущего с любимым мужчиной.

Непривычная к игре с высокими ставками, она пошла на большой риск, не думая о последствиях.

И проиграла.

Сделав глубокий вдох и смахнув одинокую слезу, она присела на краешек большой кровати с пологом. За изрисованными морозом окнами сойка пыталась найти пропитание на покрытых снегом ветвях высокой сосны. Не забыть бы набросать крошек для птиц.

Они пели в тот день, когда она пришла к Майклу. Почему она так верила тогда в свой дурацкий план? Почему правдой нельзя было добиться того же результата, что и обманом?

Теперь, спустя семь лет, все виделось яснее. Когда отец узнал о ее тайных свиданиях с Майклом, он пришел в ярость, не дал ей и рта открыть, чтобы объясниться.

– Каково же мне было узнать, что тебя видели с этим черным ирландским дьяволом в парке? Я не потерплю, чтобы моя дочь даже близко подходила к этому нищему ирландцу.

– Папа, Майкл не…

– Не спорь, он такой же, как и все остальные. Да знаешь ли ты, откуда он и кто его семья? Братья – горькие пьяницы, как и все фабричные рабочие. Один из них так долго не платит квартплату, что его вот-вот выселят. Мать перебивается в настоящей нищете с двумя девчонками-замарашками, которые – не пройдет и года – окажутся на панели…

– Ты сам не знаешь, что говоришь. Майкл вкалывает на двух работах, чтобы прокормить семью и закончить университет. И пьет он не больше тебя. Он… – Она побледнела, когда он шагнул к ней, чтобы дать ей пощечину, но не уступила.

Отец понизил голос до угрожающего шепота.

– Если он только дотронется до тебя…

В комнату вбежала мать и протиснулась между ними.

– Александр, прошу тебя!

– Не вмешивайся, Вирджиния! Я не позволю, чтобы за моей дочерью ухлестывал ирландец! – Он снова повернулся к Маргарет. Теперь холодная решимость сменила гнев в его глазах. – Тебе уже восемнадцать. Давно пора выдать тебя замуж и сбыть с рук, и я займусь этим, пока не поздно и можно еще найти приличного человека, согласного взять тебя за себя. – Отец бросился вон из дома, оставив дочь, полную решимости увидеться с Майклом немедленно.

Какой-то звук у входной двери вывел ее из задумчивости. Она освободилась от зеленой саржи, как хотела бы освободиться от прошлого, достала из шкафа у двери запятнанное краской и полинявшее платье из кашемира персикового цвета, натянула его на себя и, поспешно застегивая пуговки на талии, вышла на лестничную площадку.

– Иду, Чарли, – крикнула она, спускаясь по узким ступенькам. Последняя пуговка была застегнута, когда она достигла двери и открыла ее.

Прошлое ворвалось внутрь вместе с ледяным воздухом. Маргарет застыла, парализованная.

Ее губы шевельнулись, но она не издала ни звука.

Майкл!

Он заполнил дверной проем, и сердце ее бешено забилось. Выше, чем она его помнила, уже не неуклюжий двадцатидвухлетний юноша, а мужчина, великолепно одетый в черное: элегантное кашемировое пальто с угольного цвета бархатными лацканами. Все это она охватила одним взглядом, невольно остановив его на полуприкрытых веками проницательных синих глазах. Они оглядели ее и, казалось, заглянули в нее глубоко-глубоко.

Наконец он шевельнулся – сложил листок бумаги и сунул его в карман пальто.

Переступая порог, Майкл Шонесси испытал впервые в жизни необъяснимый страх. Он снял шляпу и держал ее в нерешительности, не зная, пригласит ли она его остаться или постарается отделаться от него как можно быстрее, пока муж не застал его здесь. Он видел, как она колебалась какое-то мгновение, потом затворила дверь и осталась стоять, нервно сжимая руки.

Увидев ее, он испытал нечто похожее на шок от ледяной воды. Мэгги выглядела абсолютно такой же, как раньше, разве что чуть похудела. Ее карие глаза остались такими же теплыми, а губы – такими же манящими. Густые блестящие волосы были без затей зачесаны вверх и собраны в узел на макушке, полинявшее платье покрыто пятнами масла и краски.

Она пристально смотрела на него, как бы ожидая, когда он объяснит свое появление в ее доме. Майкл напомнил себе, что именно она должна дать объяснения. И он ждал, когда она заговорит.

– Ты не снимешь пальто? – спросила она.

Медленными, размеренными движениями он расстегнул пальто, молча снял его и передал вместе со шляпой Маргарет. Она повесила их на вешалке в прихожей.

Они заговорили одновременно.

– Выпьешь кофе? – предложила она.

– Твой муж дома? – спросил он.

Опустив глаза и сжав ладони, она облизала губы и ответила, покачивая головой:

– Его нет.

Майкл почувствовал: если она и дальше будет стоять так близко от него, он не удержится, схватит ее и как следует встряхнет. Как смеет она обращаться с ним будто с совершенно незнакомым человеком или с коммивояжером, заявившимся со своим товаром?

– Тогда я не откажусь от кофе, – тупо пробормотал он.

Когда она поспешила на кухню, он огляделся. Он-то полагал, что она живет в роскоши. А тут платье все в пятнах, годное лишь для мытья полов, крошечный деревянный домик, нуждающийся в срочном ремонте. Потолок комнаты следовало почистить песком и заново покрасить. Бумажные обои в цветочек и полоску были в водяных подтеках там, где дождь проникал сквозь окна. Ковер перед камином был вытерт до такой степени, что почти нельзя было различить его рисунок. В комнате было зябко. В воздухе пахло скипидаром.

Стянув с рук перчатки – заплаченных за них денег хватило бы на занавески для этой гостиной, – он с раздражением хлестал ими себя по бедру. Вероятно, ее муж скряга, но что же тогда ее отец? Неужели прославленный Александр Уэйверли, владелец одного из крупнейших банков Бостона, смирился с образом жизни своей дражайшей дочки? Или он не знает?

Не спеша Майкл обошел диван и стулья, стоявшие вплотную к камину, и осмотрел вставленные в витые серебряные рамки фотографии на круглом столике. Он взял ближайший фотопортрет и вгляделся в лицо пожилого лысого мужчины с тяжелой челюстью, широкими бачками и висячими усами.

Это не Александр Уэйверли. Должно быть, тесть, подумал он и поставил карточку. Рядом стояла фотография Мэгги в детском возрасте.

Она весело улыбалась в объектив, ее волосы были украшены огромным бантом, одета она была в платье-матроску. Он хотел было разглядеть ее получше, но удержался, услышав какие-то звуки на кухне.

За кухонной дверью Маргарет с нетерпением ждала, когда вскипит кофе. Подавляя искушение открыть дверь и посмотреть, что поделывает в ее гостиной Майкл Шонесси, она заняла себя расстановкой чашек, молочника и сахарницы на покрытом салфеточкой подносе.

Часы в пролете лестницы пробили три. Их бой напугал ее. А что же Чарли? Он не мог, проводив Эмму к миссис Филдинг, не зайти проведать ее. Он всегда держал слово. Что делать, если он придет, пока здесь Майкл? Что ей делать, если он не придет? Как она представит их друг другу? Как быть с ее ложью? Когда Майкл спросил, дома ли ее муж, она ответила «нет», надеясь, что он уйдет, думая, что Стюарт Браун может появиться в любой момент.

Она налила в раковину холодной воды, опустила в нее руки, потом приложила их к щекам, чтобы охладить их. На ощупь они были горячими. Ее руки дрожали, колени, впрочем, тоже. Ей хотелось смеяться и плакать одновременно.

Возьми себя в руки, Маргарет!

Кофе сварился, и крепкий густой запах наполнил теплую кухню. Она быстро налила две чашки, достала бутылку молока из холодильника и наполнила молочник. Два глубоких вдоха вернули ей уверенность, что она не опрокинет поднос по дороге в гостиную. Толкнув дверь кухни бедром, Маргарет вошла в комнату и остановилась как вкопанная, едва не налетев на Майкла, стоявшего перед буфетом в столовой и внимательно рассматривавшего ее картины.

– Так ты и есть та самая М. Браун? – спросил он, сверкнув глазами. Теперь ему стали понятны и заляпанное краской платье, и запах скипидара и масла.

Она пожала плечами, успев прежде поставить поднос.

– Да. А что?

– У меня универмаг в Денвере, и вот уже три года я заказываю твои открытки – они очень популярны.

Она не сумела скрыть своего удивления:

– В Денвере? Так близко?

– И сейчас мы ожидаем от Уитни партию открыток ко Дню Святого Валентина. Судя по всему, в этом году они не будут доставлены вовремя?

– У меня есть еще время до среды, чтобы закончить и отправить их в Бостон.

Они одновременно вспомнили ту давнюю открытку. И оба забыли о кофе.

Он повернулся и прошел в гостиную, не в силах выдержать взгляд ее испуганных, как у газели, глаз. Интересно, отчего это у нее такой страдальческий вид? Ведь это она его бросила, а не он ее.

В гостиной Майкл почувствовал себя увереннее.

– Знаешь, Запад – великий уравнитель. Тут никого не заботит, откуда ты, важно, к чему ты стремишься.

– Ты, похоже, добился успеха. – Она опустила глаза на свое жалкое платье и пожалела, что переоделась так быстро. Да и дом в таком жутком состоянии! Что он подумает?

Совершенно забыв о кофе, Маргарет присоединилась к нему в гостиной. В доме не слышалось ни звука, кроме потрескивания огня в камине и тиканья часов в лестничном пролете.

– Когда вернется твой муж?

Теребя рукав платья, она смотрела на покрытое инеем окно и молчала, словно не слыша его вопроса. Он хотел уже повторить его, как она выпалила:

– Он умер.

– Умер? – Он не мог поверить этому.

– Три года назад.

Он снова огляделся. Неужели муж ничего ей не оставил?

– Ты живешь здесь одна?

– Я…

Прежде чем она успела ответить, раздался торопливый стук во входную дверь, потом она распахнулась. Чарльз заговорил, еще не войдя в дом:

– Извини, что запоздал. Пришлось остаться на чай у Филдингов…

Майкл пригвоздил улыбающегося блондина своим холодным взглядом. Потом, полностью проигнорировав его, повернулся к Маргарет. Переведя взгляд с одного на другого, она сказала:

– Чарльз, это… старый друг из Бостона, Майкл Шонесси, а это Чарльз Даунинг.

Мужчины обменялись кивками, разглядывая друг друга словно олени-самцы, готовые вступить в бой за олениху. Маргарет почувствовала, как кровь приливает к пальцам ног, и лишь усилием воли заставила себя не упасть в обморок. Майкл стоял неподвижно, сжав одну руку в кулак. Выражение его полуприкрытых глаз яснее слов требовало объяснения.

Она бросила умоляющий взгляд на непривычно молчавшего Чарльза.

– Как долго вы пробудете в Теллуриде, мистер Шонесси? – откликнулся он на ее невысказанный призыв.

Майкл не спускал глаз с Маргарет.

– У меня здесь дело. Уеду, как только закончу его.

Волна страха пробежала у нее по спине, и она пожалела, что не спросила Майкла прямо, зачем он приехал сюда. Он между тем снова обратился к ней:

– Могу я зайти к вам завтра, миссис Браун?

– Разумеется, – ответила она, обуреваемая противоречивыми чувствами. Ей придется опять отослать Эмму к соседям. – Скажем, в два часа.

Он вежливо поклонился.

– Увидимся завтра в два.

Она должна была бы, следуя правилам хорошего тона, подойти к нему, когда он брал свое пальто и шляпу и попрощаться. Однако ее ноги словно налились свинцом, и она не сдвинулась с места.

– Я найду дорогу. – Он накинул пальто и вышел в дверь прежде, чем она или Чарльз успели открыть ее для него.

Чарльз повернулся к ней, как только Майкл спустился с крыльца на дорожку:

– Кто это?

– Я же сказала, – она заколебалась, – старый друг из Бостона.

– Ты никогда не упоминала о нем прежде. – Он последовал за ней в столовую.

– Хочешь кофе? – Мэг взяла одну чашку. Кофе был еще теплый.

– И все-таки?

Она поставила чашку.

– Просто не было повода вспоминать его.

– Он имеет какое-то отношение к тому, как ты вела себя в отеле?

– Нет. Нет, я…

– Ты и сейчас выглядишь так, словно вот-вот упадешь в обморок. – Он пододвинул стул и, придерживая ее за локоть, помог ей сесть. – Если этот тип выводит тебя из равновесия, скажи только слово и…

– Нет! – возразила она слишком поспешно и сама поняла это, видя, с каким удивлением Чарльз воззрился на нее.

– Ничего такого, с чем я не справилась бы сама. Майкл – старый друг моего кузена, – добавила она.

Держась рукой за спинку ее стула, он присел на корточки рядом с ней.

– Я знаю тебя с тех пор, как ты приехала в Теллурид. Я стал вашим со Стюартом другом, когда Эмме исполнился год. За все это время я ни разу не слышал, чтобы ты упомянула свою семью, и не спрашивал о ней, поскольку Стюарт сказал мне однажды, что это запретная тема. А теперь, белая как простыня, ты заверяешь меня, что к тебе приходил приятель твоего кузена. Как, по-твоему, я должен это понимать?

Она переплела пальцы рук, лежавших на коленях, и тихо произнесла:

– Надеюсь, ты веришь мне. Майкл был поражен, узнав, что Стюарт умер. Только и всего. Завтра все прояснится, и он вернется домой.

В Денвер! Боже, как близко.

Он взял ее руки и начал их растирать.

– Ты совсем окоченела.

Она избегала его взгляда и поэтому смотрела на буфет, заваленный неоконченными картинами. Невинные голубоглазые херувимчики резвились среди ленточек и цветов, один дрейфовал на лодочке по спокойной воде. Ей столько нужно еще успеть, и подобные помехи ей ни к чему.

Маргарет попыталась собраться с мыслями. Натянуто улыбнувшись, она сжала руки Чарльза, как бы заверяя его, что с ней все в порядке.

– Ты очень милый. А теперь, – заговорила она не допускающим возражения тоном, – я должна работать. Не успею оглянуться, как Эмма уже будет дома.

– Ты действительно хорошо себя чувствуешь?

Она моргнула, словно он сказал нечто столь абсурдное, что она с трудом могла понять.

– Разумеется.

Он встал, отряхнул пальто и протянул руку за чашкой. Выпив кофе, он поставил чашку и направился к двери.

– Чарльз!

Он повернулся, уже взявшись за дверную ручку.

– Ты не смог бы зайти за Эммой завтра примерно в половине второго, чтобы я могла выслушать Майкла без помех? – Она заметила его натянутую улыбку.

Пристально глядя на нее, он кивнул.

– Конечно. Я буду здесь под бой часов.

Когда дверь за ним закрылась, она без сил рухнула на стул, глядя в пространство.

В ресторане отеля народу было мало. Не обращая ни на кого внимания, Майкл вынул золотые часы из кармашка жилета и проверил время. Час. Он захлопнул крышку часов и засунул их обратно в кармашек. Подошел официант и предложил второй бокал густого бургундского. Майкл отослал его, желая сохранить ясное сознание для предстоящего разговора.

Вчера, когда она открыла дверь, он потерял способность соображать. Сейчас, перебирая в памяти подробности их встречи, он понял, каким напыщенным и высокомерным выглядел. Совершенно холодным, если уж быть честным с самим собой. Однако, пережив один шок вслед за другим, он вряд ли мог винить себя. Сюрпризом было уже то, что он нашел ее. А уж о ее вдовстве он не мог и предположить.

Но есть еще этот Чарльз Даунинг. Кем он приходится Мэгги? Какую роль играет в ее жизни? Друга? Наперсника? Любовника? Она никак не объяснила присутствие мужчины, вошедшего в дом столь уверенно, словно он принадлежал ему.

Майкл откинулся на спинку стула и постарался расслабиться. Дом Мэгги находится чуть дальше на этой же улице, так что незачем спешить. Он никак не ожидал увидеть такое непривлекательное жилище. Вместо величественного особняка наподобие того, в котором она выросла, неказистый, с выцветшей краской двухэтажный деревянный домишко. Комнаты внутри выглядели также неухоженными, с их, словно напоказ выставленными, вытертыми ковриками, выцветшими портьерами и облупливающейся краской на потолке. Долгие годы он думал, что Мэгги бросила его ради выгодного замужества. Неужели он ошибался?

Мэгги Уэйверли, женщина, которую он не смог забыть, женщина, от чар которой он приехал освободиться, оставалась такой же, какой он помнил ее, и все же изменилась. В каких бы стесненных обстоятельствах она ни жила, теперь она художница, известная по всей стране своими восхитительными рисунками на почтовых открытках. Всегда ли у нее был этот талант? Пока они жили в Бостоне, она ни разу не упоминала о нем. Уж не отчаяние ли вынудило ее зарабатывать на жизнь? Или она действительно довольна своим искусством и скромной, тихой жизнью?

Если это так, тогда лелеемый им долгие годы образ не соответствовал действительности. Но почему, почему она сбежала от него? Как никогда раньше он желал знать правду.

Майкл услышал, как часы в вестибюле пробили два, и поднялся из-за стола. Из-за всех этих размышлений он, кажется, опаздывает.

Маргарет была полна решимости не дать на этот раз застать себя врасплох. Она взбила отделанную бахромой бархатную подушку, поставила ее в угол дивана и взглянула на часы в лестничном пролете. Он запаздывает. Она подошла к окну и выглянула наружу. Еще один ясный морозный день. Мороз разукрасил оконные стекла, образовав калейдоскоп расцвеченного солнечного света, плясавшего по комнате. Может, не придет вовсе?

Полная решимости не поддаваться охватившей ее с появлением Майкла Шонесси сумятице чувств, Маргарет разгладила юбку из зеленой саржи и прошла в столовую еще раз взглянуть на свой последний рисунок. Чарльз ничего не сказал, когда пришел забрать Эмму, но, без сомнения, заметил, что она оделась в свой лучший наряд. Он был вежлив и даже весел в присутствии Эммы, но обычно лучащиеся улыбкой глаза были темны. Он хотел, понимала она, объясниться, но, как истинный джентльмен, не желал просить об этом.

Она взяла с буфета свой последний рисунок. Улыбающийся херувим с пастельно-розовыми крылышками и полным стрел колчаном на лесной поляне. Сцена обрамлена золотым овалом, как нимбом. Под рисунком она четко выписала: «Если и есть верное и преданное сердце, то его-то я и предлагаю тебе».

Если Майкл увидит это, вспомнит ли он ту давнишнюю открытку?

Верное и преданное сердце. Майкл предлагал ей свое сердце. Она отдала ему свое. Понимал ли Майкл Шонесси, которого она видела вчера – мужчина с холодным, циничным взором, что ее сердце продолжало принадлежать ему?

Когда послышались три громких удара в дверь, она быстро поставила картинку лицом к стене. Сделав глубокий вдох, Маргарет провела руками по поясу, поправляя юбку. Пообещав себе быть сегодня хозяйкой положения, она пошла открывать.

– Здравствуй, Майкл!

Наступила долгая пауза.

– Можно мне войти? – наконец спросил он.

Маргарет отступила в сторону и шире распахнула дверь.

– Прошу. – Сделав глубокий вдох, она захлопнула дверь, отгораживаясь от уличного холода. – Майкл, я…

Он не дал ей договорить:

– Удивительно, как это мистер Даунинг не пришел.

– Что тебе взбрело в голову? – нахмурилась она.

Он пожал плечами.

– Вчера он не очень-то обрадовался, когда я попросил о сегодняшней встрече.

– Чарльзу нет никакого дела до того, с кем я встречаюсь. – Она коснулась его, проходя в комнату.

– Вот как?

Маргарет резко повернулась к нему.

– Вот так!

Он остался стоять у двери со шляпой в руке, в расстегнутом пальто, с болтающимся на шее шерстяным шарфом. Глаза – синие-синие, черные как смоль волосы гладко зачесаны назад. Как и раньше, его кожа светилась здоровым румянцем человека, много времени проводящего на свежем воздухе. Рядом с ним она показалась себе слишком бледной.

Занятая собой, она забыла об обязанностях хозяйки, не предложила ему снять пальто и присесть.

– Что ты здесь делаешь, Майкл? Чего хочешь? – Про себя она добавила: Как ты меня нашел?

Она заметила, как державшие шляпу пальцы сжались с такой силой, что побелели суставы.

Его голос прозвучал тихо и зловеще. Она едва разобрала слова, когда он проговорил:

– Я приехал спросить, почему ты уехала из Бостона, почему ты оставила меня и бесследно исчезла.

Хотя Маргарет и ожидала подобного вопроса, однако оказалась неготовой к той прямоте, с которой он был задан, и тем более к правдивому ответу на него.

Она отвела глаза.

– Я жду, – напомнил он.

– Может, мы сядем и спокойно обсудим все?

Он покачал головой:

– Не знаю, получится ли.

– Дай-ка мне свое пальто. – Она протянула руку, и он снял свое тяжелое шерстяное пальто. Передав ей пальто, шляпу и шарф, Майкл присел на краешек дивана.

Повесив его вещи, она все еще не знала, что ответить, однако поймав свое отражение в зеркале, по выражению своих глаз поняла, что не скажет правды. Карие, с тенями, тревожные – это были глаза женщины, готовой на обман.

– Не желаешь ли кофе?

Теряя терпение, он опять обрезал ее:

– Нет.

Она опустилась в кресло напротив. Кресло Стюарта. Оно не придало ей храбрости. Она посмотрела ему в глаза.

– Как ты нашел меня?

– Рэндол заглянул в Денвер во время своего отпуска. Я спросил его о тебе. Он посчитал, что по прошествии стольких лет мне уже можно сказать, где ты обитаешь. – Он заерзал, как человек, чувствующий себя неуютно в столь непритязательной обстановке. – Я хочу знать, почему ты исчезла тогда, сразу после…

Видимо, выражение ее лица остановило его, и он по-другому закончил фразу:

– После того, что случилось.

– Мои родители узнали о нашем свидании.

Он заметно напрягся.

– Каким образом?

Она прижала свои растопыренные пальцы к натянутой на бедрах юбке, едва удерживая их от дрожи, и тихо проронила:

– Я сама им сказала.

– Зачем?

Удивляясь своей способности сдерживать слезы, она подняла на него глаза. Он все еще сидел на краю диванчика, словно готовился кинуться на нее.

– Отец, узнав о наших прогулках в парке, – нас видела там мамина подруга – пришел в ярость. Он нанял кого-то разузнать все о тебе и о твоей семье.

– О моей семье? – Майкл почувствовал тошноту. Его обуяло страстное желание дать взбучку Александру Уэйверли. – Полагаю, он рассказал тебе о моем брате-пьянице, о моей живущей в меблирашках матери, и ты сбежала.

– Для меня все это не имело ни малейшего значения. Ты знаешь об этом, Майкл. Отец пригрозил, что обручит меня до конца недели, чтобы положить конец слухам. И тогда я побежала к тебе. Я думала, если я… если мы… – Как же ей хотелось, чтобы он понял! – Я надеялась, что будет слишком поздно, и он уже ничего не сможет сделать.

– Ты ошиблась.

Маргарет встала и подошла к камину. Майкл молча наблюдал за ней. Она повернулась к нему лицом, понимая, что должна сказать ему все.

– Да, ошиблась. Отец запер меня. Потом подыскал должника, согласного на бывший в употреблении товар в обмен на погашение кредита. Стюарт Браун принадлежал к старой, уважаемой бостонской семье. Он потерял свое состояние в результате неудачных инвестиций и растрат, не в последнюю очередь благодаря своим взрослым сыновьям.

– Взрослым сыновьям?

– Стюарту исполнился пятьдесят один, когда мы поженились.

Мэг спрятала лицо в руки.

Не в состоянии представить себе восемнадцатилетнюю девочку в объятиях мужчины, годившегося ей почти в деды, Майкл встал, пересек комнату и уставился в окно. Когда он снова повернулся к ней, Мэг уже приняла свою прежнюю спокойную позу у камина.

– А что скажешь о Чарльзе Даунинге?

Майкл двинулся от окна к ней.

– Кто он тебе?

Маргарет вспыхнула от праведного возмущения.

– Я рассказала тебе то, что ты хотел узнать, и не обязана давать тебе больше никаких объяснений, касающихся моей личной жизни.