Текст книги "Соглядатай"

Автор книги: Мэри Хиггинс Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Неплохо вышло, не правда ли? – самодовольно спросила Абигайль. Тон ее не оставлял ни малейшей возможности для отрицательного ответа.

– Великолепно, сенатор, – мгновенно откликнулся Филипп.

– Пэт? – Абигайль выжидательно на нее посмотрела.

– Я чуть не расплакалась от досады, что не могу записать ваше выступление, – честно призналась Пэт. – Было бы замечательно включить в программу отрывки из этой речи.

Они пообедали в кабинете сенатора. Себе Абигайль заказала только яйца вкрутую и кофе, но даже столь скромную трапезу она не могла завершить спокойно: ее то и дело отрывали срочные телефонные звонки. Одна из звонивших была добровольной помощницей Абигайль еще в прошлую избирательную кампанию.

– Конечно, Мэгги, – говорила Абигайль в трубку. – Нет, ты мне не помешала. Ты же знаешь, для тебя у меня всегда найдется время. Чем я могу помочь?

Пэт заметила, что лицо сенатора посуровело, а лоб прорезали морщинки озабоченности.

– Значит, в больнице тебе велели забрать мать, хотя она не может приподнять голову с подушки?.. Так. У тебя есть на примете какой-нибудь интернат для престарелых?.. Ждать шесть месяцев... Понятно. И что, по их мнению, ты будешь делать все это время? Мэгги, я тебе перезвоню.

Она резко опустила трубку на рычаг.

– Такие вот фокусы доводят меня до бешенства. Мэгги одна растит троих детей, вкалывает по субботам на второй работе, а теперь ей говорят, что она должна забрать домой дряхлую, прикованную к постели мать. Филипп, разыщи Арнольда Притчарда. И меня не волнует, ушел он обедать или нет. Срочно найди!

Притчард был изловлен уже через пятнадцать минут.

– Арнольд, рада тебя слышать... Замечательно, что у тебя все в порядке... Нет, у меня не все в норме. Откровенно говоря, я здорово расстроена...

Через пять минут Абигайль завершила разговор словами:

– Да, я согласна. Уиллоуз подойдет. Это достаточно близко, и Мэгги сможет навещать мать, не тратя на поездку все воскресенье. Я знала, что могу положиться на тебя, Арнольд. Проследи, чтобы старушку нормально устроили... Да, отправь в больницу машину «скорой помощи»... Сегодня. Спасибо тебе, для Мэгги это будет большим облегчением.

Положив трубку, сенатор подмигнула Пэт.

– Это та сторона моей работы, которую я люблю, – призналась она. – Вообще-то у меня нет времени звонить Мэгги лично, но я все-таки позвоню... – Она быстро набрала номер. – Мэгги, еще раз привет. Ну, все в порядке...

«Мэгги будет гостьей нашей программы», – решила Пэт.

От двух до четырех заседал комитет по охране окружающей среды. Во время слушания одного дела Абигайль заспорила с выступавшим, цитируя при этом данные из своего доклада.

– Сенатор, ваши цифры совершенно неверны, – заявил ее оппонент. – Думаю, что у вас устаревшие, неподтвержденные сведения.

Клер Лоуренс тоже присутствовала на заседании комитета.

– Может быть, я смогу помочь? – предложила она. – Я располагаю информацией, которая несколько меняет картину...

Пока Клер Лоуренс зачитывала свои данные, Пэт наблюдала за Абигайль. Та откинулась на спинку кресла, сжимая и разжимая кулаки.

Позади сенатора сидела серьезная молодая женщина – видимо, ее референт. Абигайль несколько раз оборачивалась и бросала на нее убийственные взгляды. Девушка явно сгорала от стыда, лицо ее пылало, губы дрожали.

Едва Клер Лоуренс замолчала, как Абигайль поднялась с места.

– Господин председатель, я хотела бы поблагодарить сенатора Лоуренс за помощь и принести извинения за неточность моих данных, отнявших у комитета драгоценное время. Обещаю вам, что это не повторится.

Она снова повернулась к своей помощнице, и Пэт прочитала по губам сенатора: «Вы уволены». Девушка выскользнула из кресла и, глотая слезы, покинула зал. Пэт мысленно застонала – ведь заседание снимают для телевидения! Любой телезритель, несомненно, посочувствует несчастной девушке.

Как только заседание закончилось, Абигайль помчалась обратно в свой офис. Там уже знали о случившемся. Секретари и помощники во внешнем кабинете боялись поднять глаза, когда сенатор, хлопнув дверью, ворвалась в комнату. Виновница инцидента стояла лицом к окну и тщетно пыталась скрыть слезы.

– Зайдите ко мне, Филипп, – бросила Абигайль. – Вы тоже, Пэт, если желаете получить исчерпывающее представление о нашей работе.

Она села за письменный стол. Если не обращать внимания на некоторую бледность и жестко поджатые губы, то можно было бы сказать, что она была совершенно спокойна.

– Итак, Филипп? – произнесла миссис Дженнингс.

Даже Филиппу Бакли изменило его обычное самообладание. Он судорожно сглотнул слюну и начал объяснять:

– Сенатор, я только что выяснил все у наших сотрудниц. Несколько дней назад от Эйлин ушел муж. По словам других девушек, она была в ужасном состоянии. Эйлин с нами уже три года, и вы знаете, что она – одна из наших лучших референтов. Может быть, дать ей отпуск, пока она не придет в норму? Эйлин любит свою работу...

– Вот как? Настолько любит, что выставила меня идиоткой на заседании да еще в присутствии тележурналистов? С ней все ясно, Филипп, чтобы через пятнадцать минут и духу ее здесь не было! И поверьте, вам еще повезло, что и вас не увольняют заодно – за то, что вы вовремя не отследили ситуацию. Масса толковых людей мечтает о том, чтобы работать вместе со мной. Вы полагаете, что при этом я стану терпеть в своем окружении тупиц?

– Нет, сенатор, – пролепетал Филипп.

– Здесь второго шанса не предоставляют. Я предупреждала об этом персонал?

– Да, сенатор.

– Тогда идите и делайте то, что я сказала.

– Да, сенатор.

Ого, подумала Пэт, неудивительно, что этот парень так осторожничает. Тут она осознала, что сенатор смотрит на нее.

– Итак, Пэт, – спокойно сказала Абигайль, – теперь вы считаете меня людоедкой? – Она ждала ответа. – Моим людям известно: если у них появились проблемы, мешающие работе, об этом следует доложить и попросить отпуск. Соблюдение правила помогает предотвратить неприятности вроде сегодняшней. Когда кто-то из моего персонала допускает ошибку, это бьет по мне. Я отдаю своей работе слишком много времени и сил, чтобы рисковать ею из-за чьей-то глупости. И поверьте моему опыту: если человек оступился один раз, он оступится и второй. А сейчас... О Боже! Я уже должна стоять на ступеньках перед входом! Меня попросили сфотографироваться с отрядом скаутов.

Глава 10

Без четверти пять в дверь сенаторского кабинета робко постучала секретарша.

– Мисс Треймор к телефону, – прошептала она.

Звонил Сэм. Его веселый, сердечный голос сразу поднял настроение Пэт, заставив отвлечься от неприятного эпизода с увольнением помощницы Абигайль.

– Привет, Сэм. – Пэт почувствовала на себе цепкий взгляд сенатора.

– Мои шпионы донесли, что ты на Холме. Как насчет ужина?

– Ужин... Вряд ли, Сэм, я должна сегодня работать допоздна.

– А еще ты должна есть. Ты сегодня обедала? Наверняка Абигайль угощала тебя яйцами вкрутую?

Пэт чуть не прыснула. Сенатор явно прислушивалась к ее ответам.

– Ну ладно, если только ты не против поужинать пораньше и побыстрее.

– Прекрасно. Подъеду за тобой к зданию сената через полчаса.

Пэт повесила трубку и подняла глаза на Абигайль.

– Вы до конца просмотрели материалы и фильмы, что мы вам передали? – осведомилась та.

– Нет еще.

– Только частично?

– Если честно, то пока я их совсем не смотрела, – призналась Пэт. «О Боже, какое счастье, что я работаю не у вас, леди», – мысленно добавила она.

– Я думала пригласить вас на ужин к себе домой, чтобы обсудить кое-какие фрагменты отснятых фильмов.

Снова пауза. Пэт ждала.

– Но раз вы еще не занимались этими материалами, пожалуй, я лучше сегодня почитаю. – Абигайль улыбнулась. – Сэм Кингсли – один из самых завидных женихов в Вашингтоне. Я не знала, что вы так близко знакомы.

– Ну не так уж близко. – Пэт надеялась, что ее ответ прозвучал достаточно непринужденно. Пытаясь скрыть свои чувства от внимательных глаз Абигайль, она посмотрела в окно. На улице почти стемнело. Окна кабинета выходили на Капитолий. Светящееся, увенчанное куполом здание в обрамлении синих шелковых штор окна кабинета сенатора походило на живописное полотно. – Как красиво! – воскликнула Пэт.

Абигайль повернула голову и проследила за ее взглядом.

– Да, действительно, – согласилась она. – Этот вид все время напоминает мне о том, ради чего я здесь. Вы и представить себе не можете, какое удовлетворение испытываешь при мысли о том, что благодаря моим сегодняшним усилиям за старой женщиной будут ухаживать в приличном интернате, а люди, которые едва сводят концы с концами, получат немного лишних денег.

Когда Абигайль Дженнингс говорила о своей работе, от нее, казалось, исходила почти ощутимая волна энергии. Было понятно, что она верит в каждое свое слово.

И все-таки Пэт не могла отделаться от мысли, что сенатор слишком быстро выкинула из памяти девушку, уволенную всего несколько часов назад...

* * *

Торопливо спускаясь по ступенькам к машине, Пэт поежилась от холода. Сэм наклонился и поцеловал ее в щеку.

– Как поживает великий режиссер?

– Режиссер немного устал, – ответила Пэт. – День сенатора Дженнингс трудно назвать спокойным.

Сэм усмехнулся.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Мы с Абигайль работали над несколькими законопроектами. Двужильная дамочка.

Влившись в поток транспорта, он свернул на Пенсильвания-авеню.

– Я решил отвезти тебя в «Бабушкин уголок» в Джорджтауне, – сообщил он. – Там тихо, превосходная кухня и от твоего дома недалеко.

В ресторане было почти пусто.

– Вашингтон не ужинает без четверти шесть, – с улыбкой заметил Сэм, когда метрдотель предложил им выбрать столик.

За коктейлем Пэт рассказала о перипетиях сегодняшнего дня, включая сцену в зале заседаний. Сэм присвистнул.

– Паршивая реклама. Ошибка служащего всегда плохо сказывается на репутации его шефа.

– Неужели даже такие мелочи влияют на решение президента? – удивилась она.

– На решение президента может повлиять абсолютно все. Один промах порой стоит карьеры. Ну вспомни сама: если бы не Чеппеквиддек, Тед Кеннеди мог бы сегодня быть президентом. Когда ты занимаешь такой пост, для тебя нет мелочей. Чудо еще, что Абигайль удержалась после того скандала с пропажей денег из избирательного фонда. Если бы она попыталась выгородить свою помощницу, ее репутация как политика была бы подорвана. Как звали ту девушку?

– Элеонор Браун. – Пэт вспомнила слова Маргарет Лэнгли: "Элеонор, не могла украсть.

Она слишком робкая". – Но эта девушка утверждала, что невиновна.

Сэм пожал плечами.

– Пэт, я четыре года был окружным прокурором, и знаешь, что я тебе скажу? Девять из десяти преступников клянутся, что они невиновны. И по крайней мере девяносто девять из ста – лгут.

– Но остается один, действительно невиновный, и его осуждают несправедливо, – возразила Пэт.

– Такое случается крайне редко. Ну как, ты еще не умираешь с голоду?

За полтора часа, проведенные вместе, Сэм заметно расслабился.

«Я стала бы тебе хорошей женой, Сэм, – подумала Пэт, – я сумела бы сделать тебя счастливым. Ты боишься заводить детей, потому что из-за болезни Дженис растил Карен в одиночку. Со мной все будет по-другому...»

– Ты уже привыкла к новому дому? Тебе там нравится?

Поколебавшись, Пэт все-таки решила рассказать о подброшенной записке и втором телефонном звонке неизвестного.

– Но ты ведь сам говорил, что это, вероятно, какой-то шутник, – закончила она.

Сэм не ответил на ее попытку улыбнуться.

– Я действительно сказал, что на случайный звонок в бостонскую студию можно не обращать внимания. Но если грозили уже дважды в течение последних трех дней... Как ты думаешь, каким образом этому мерзавцу удалось разузнать твой адрес?

– А как его узнал ты? – спросила Пэт.

– Позвонил на «Потомак» и сказал, что я твой друг. Секретарша сообщила номер телефона и твой новый адрес. Кроме того, она доложила мне, когда ты приезжаешь. Честно говоря, я был немного удивлен той легкости, с какой она выдала мне столько сведений.

– Она получила от меня разрешение. Я ведь собиралась работать над программой дома, а ты не представляешь, сколько доброхотов звонит в редакцию после объявления о подготовке очередного телеочерка. Делятся воспоминаниями, рассказывают всякие анекдоты из жизни героя. Жаль было бы лишиться такого материала. Конечно, мне и в голову не приходило опасаться кого-то.

– Тогда и этот подонок мог добраться до тебя тем же путем. Кстати, записка у тебя с собой?

– Да, была в сумке. – Пэт нашла записку и отдала Сэму, радуясь, что может наконец от нее избавиться.

Сэм, сосредоточенно хмурясь, осмотрел листок со всех сторон.

– Сомневаюсь, можно ли из этого что-нибудь выжать, но все-таки покажу ее Джеку Карлсону из ФБР. Он эксперт и, по-моему, почерковед. А тебе, если тот негодяй позвонит снова, лучше сразу класть трубку.

В восемь тридцать он отвез Пэт домой.

– Надо бы установить на фонари временное реле. Подкладывать записки при свете будет уже не так просто – могут и заметить.

Пэт подняла глаза. Лицо Сэма снова стало серьезным, морщинки возле губ стали резче.

«Тебе всегда приходилось беспокоиться о Дженис, – подумала она. – Я не хочу, чтобы теперь ты беспокоился еще и обо мне».

Она попыталась вернуть непринужденность, с которой они общались во время ужина.

– Спасибо за то, что был моей «скорой помощью». Тебя уже пора назначать председателем больничного комитета.

Сэм улыбнулся; тревога в его глазах на мгновение растаяла.

– Матушка всегда учила меня проявлять учтивость по отношению к самым хорошеньким девочкам в городе. – Он сжал ладонями ее руки. С минуту они стояли молча, потом Сэм наклонился и поцеловал ее в щеку.

– Рада, что ты не повторяешься, – пробормотала Пэт.

– Что?

– В прошлый раз ты поцеловал меня под правым глазом, а сейчас под левым.

– Доброй ночи, Пэт. Запри дверь.

* * *

Едва она добралась до постели, как затрезвонил телефон.

Борясь со страхом, Пэт несколько секунд колебалась, снимать ли трубку.

– Патриция Треймор слушает, – собственный голос показался ей хриплым и напряженным.

– Мисс Треймор, я – Лайла Тэтчер, ваша соседка из дома напротив. Я знаю, что вы только что приехали, но не могли бы вы сейчас зайти ко мне? Я должна сообщить вам нечто весьма важное.

Лайла Тэтчер, Лайла Тэтчер... Ну конечно же! Экстрасенс, написавшая несколько бестселлеров по ясновидению и прочим паранормальным явлениям. С полгода назад газеты превозносили ее способности до небес – после того, как она помогла полиции в розыске пропавшего ребенка.

– Что ж, я приду, – неохотно согласилась Пэт, – но, боюсь, всего на минутку.

Она перешла улицу, увязая в тающем снежном месиве, и пыталась подавить чувство тревоги.

Она совершенно не хотела слышать то, что собиралась поведать соседка.

Глава 11

Служанка, открывшая дверь, провела Пэт в гостиную. Девушка не знала, как выглядит миссис Тэтчер, и приготовилась увидеть экзотическую фигуру в восточном одеянии и тюрбане. Но к женщине, поднявшейся ей навстречу, больше всего подходило определение «уютная». Маленькая, пухленькая, седовласая, с блестящими умными глазками и теплой улыбкой.

– Патриция Треймор? – приветствовала она девушку. – Я очень рада с вами познакомиться. Добро пожаловать в Джорджтаун. – Она подала гостье руку и окинула ее долгим, изучающим взглядом. – Представляю себе, как вы сейчас загружены из-за этой программы. Я уверена, что она окажется замечательной. Вы поладили с Лютером Пелхэмом?

– Да, все прекрасно.

– Надеюсь, это надолго. – Лайла Тэтчер носила очки на длинной серебряной цепочке; продолжая говорить, она нервно похлопывала ими по руке. – У меня самой всего несколько минут – через полчаса деловая встреча, а утром я должна успеть на первый рейс в Калифорнию. Потому-то и решила вам позвонить. Совесть не позволяет мне улететь, не предупредив вас. Вам известно, что двадцать три года назад в доме, который вы арендуете, произошло убийство и самоубийство?

– Мне говорили об этом.

– И это вас не беспокоит?

– Миссис Тэтчер, многим домам в Джорджтауне уже лет по двести. И в каждом из них, безусловно, кто-то умер.

– Это совсем другое дело. – Хозяйка заговорила быстрее, и в ее голосе появились нотки нервозности. – Мы с мужем поселились здесь за год или около того до трагедии. Я помню, как сказала ему в первый раз, что чувствую тьму, сгущавшуюся над домом Адамсов. Временами она исчезала, но потом возвращалась и становилась все более плотной. А между тем сами Адамсы казались мне прелестной парой. Дин Адамс был прямо-таки неотразим – знаете, он принадлежал к тем мужчинам, которые вызывают у всех симпатию с первого взгляда. Рени была совсем другой – спокойной, сдержанной, скрытной. Думаю, ей не очень подходила роль жены политика, и это, конечно, сказывалось на их браке. Но она очень любила мужа, и оба они обожали дочь.

Пэт слушала, боясь пошевелиться.

– За несколько дней до своей гибели Рени сказала мне, что собирается вместе с Кэрри вернуться в Новую Англию. Мы стояли перед их домом, и я не в силах описать, какое отчетливое предчувствие беды вдруг нахлынуло на меня в ту минуту. Я пыталась спасти Рени, говорила ей, что если решение принято, то не надо откладывать отъезд. Но она не послушалась, а потом было уже поздно. С тех пор и до этой недели у меня ни разу не появлялось ни намека на беспокойство в связи с этим домом. Но теперь ощущение близкой беды вернулось. Не знаю почему, но я чувствую темноту, окутывающую вас. Вы не можете переехать оттуда? Вы не должны там оставаться!

– А помимо ощущения зловещей ауры вокруг дома у вас есть какая-нибудь причина, чтобы беспокоиться за меня? – осторожно спросила Пэт.

– Да. Три дня назад моя служанка заметила на углу мужчину подозрительного типа. Потом она увидела следы на снегу вдоль торца нашего дома. Мы решили, что здесь побывал бродяга, и известили полицию. А вчера утром после снегопада следы появились вновь. Оставивший их, кто бы он ни был, подходил вон к тому рододендрону, дальше не ходил. Если укрыться за кустом, то можно незаметно наблюдать за вашим домом...

Миссис Тэтчер обхватила себя руками, словно ей внезапно стало холодно, и вперила в журналистку внимательный взгляд. Вдруг глаза ее расширились; словно ей открылась какая-то неведомая истина. Когда гостья через несколько минут попрощалась, пожилая дама была явно расстроена. Она буквально заклинала Пэт покинуть роковой дом.

* * *

«Лайла Тэтчер узнала меня, – решила Пэт. – Это совершенно очевидно».

После визита к соседке она сразу отправилась в библиотеку и налила себе изрядную порцию бренди.

– Так-то лучше, – пробормотала она, ощутив, как по телу разлилось тепло.

Она старалась не думать о темноте за окном. Хорошо по крайней мере, что полиция предупреждена о бродяге и будет настороже. Взяв себя в руки, Пэт начала размышлять. Миссис Тэтчер просила Рени уехать. Допустим, мать послушалась бы ее, вняла предостережению – предотвратило бы это трагедию? Следует ли Пэт последовать совету гадалки и немедленно переехать в отель или снять квартиру?

– Нет, не могу, – вслух сказала она. – Я просто не могу.

Времени на подготовку передачи осталось совсем мало, и сейчас немыслимо тратить его на переезд. Пэт верила, что Лайла Тэтчер обладает даром предвидения, но это еще не означало, что она может предотвратить беду.

«Если бы мама уехала в Бостон, папа, вероятно, последовал бы за ней, – бесстрастно думала Пэт. – Если кто-то захочет найти меня, он своего добьется, даже если я сменю жилье. В каком-то смысле даже неплохо, что миссис Тэтчер узнала меня. Она тревожилась о моих родителях. Она помнит меня ребенком. Ладно, покончу с программой, и можно будет поговорить с ней, расспросить поподробнее о том, что здесь происходило».

А сейчас требовалось поскорее заняться личным архивом сенатора и отобрать материал для передачи.

Бобины с пленками были как попало брошены в одну из принесенных Тоби коробок. К счастью, их снабдили наклейками, и Пэт начала сортировать катушки. Политическая деятельность, избирательные кампании, речи... Наконец, она нашла любительские фильмы, снятые родными и близкими сенатора. Они-то интересовали ее в первую очередь. Пэт начала с пленки, помеченной: «Виллард и Абигайль. Свадебный прием в Хиллкресте».

Она знала, что скромное бракосочетание произошло незадолго до того, как Виллард Дженнингс окончил юридический факультет Гарварда. Эбби в то время училась на предпоследнем курсе в Рэдклифе. Через несколько месяцев после свадьбы Виллард баллотировался в конгресс, и Абигайль помогала ему в организации избирательной кампании. Потом она завершила образование после перевода в Ричмондский университет. А здесь, очевидно, был запечатлен прием в родовом поместье Дженнингсов в Виргинии.

...Панорама празднично украшенного сада. Среди зелени – столики под разноцветными зонтами. Дамы – в летних платьях и роскошных широкополых шляпах, мужчины – в темных смокингах и фланелевых брюках. Между столиками снуют слуги. На открытой террасе – ошеломляюще юная и прекрасная Абигайль в белом шелковом платье, рядом с худощавым молодым человеком в очках. Справа от нее женщина лет пятидесяти – очевидно, мать Вилларда Дженнингса. На ее аристократическом лице напряженное, мрачное выражение. По мере того как гости постепенно шествуют мимо, она представляет им невестку, умудряясь ни разу не взглянуть на новобрачную.

Как тогда высказалась Абигайль? «Свекровь всегда считала меня янки, укравшей ее сына»? Да, похоже, сенатор не преувеличивала.

Пэт переключила внимание на Вилларда Дженнингса. Он был чуть выше ростом, чем Абигайль. Светлые волосы, худое доброе лицо. В его манере держаться, в улыбке, с которой он пожимал руки и целовал в щечку дам, ощущается какая-то подкупающая застенчивость.

Из них троих только Абигайль в этот день, похоже, чувствовала себя совершенно непринужденно. Улыбалась, милостиво кивала очередному гостю и протягивала руку, демонстрируя свои перстни.

Как жаль, что нет звука, подумала Пэт.

Наконец представлен последний гость. Виллард и Абигайль поворачиваются друг к другу. Мать Вилларда смотрит куда-то в сторону, но лицо ее кажется скорее озабоченным, нежели сердитым.

И вдруг она улыбается. На террасе появляется высокий человек с каштановыми волосами; он обнимает миссис Дженнингс-старшую, отпускает, снова обнимает и только потом поворачивается к молодоженам.

Пэт подалась к экрану. Когда лицо мужчины полностью попало в кадр, она остановила проектор.

Гость, прибывший последним, был ее отцом.

Как он молод! Ему не больше тридцати. Пэт проглотила подкативший к горлу комок. Ей кажется или у нее действительно сохранилось смутное воспоминание о нем – таком, каким она его сейчас увидела? Широкие плечи Дина Адамса заполнили экран.

Он похож на юного бога, подумала Пэт.

Черточку за черточкой изучала она отцовское лицо, застывшее на экране. Удивилась было, почему он без мамы, потом сообразила, что в то время Рени была еще студенткой Бостонской консерватории, мечтавшей не о замужестве, а о музыкальной карьере.

Дина Адамса тогда только-только избрали в конгресс от штата Висконсин, и он еще не утратил необычайно здоровый вид и открытый взгляд уроженца Среднего Запада, проводившего большую часть жизни под открытым небом.

Пэт нажала на кнопку, и фигуры ожили. Дин Адамс шутливо приветствовал Вилларда, Абигайль протянула ему руку. Отец, не обратив на этот жест никакого внимания, поцеловал ее в щеку. Потом что-то сказал Вилларду, и все они рассмеялись.

Камера следовала за ними, когда они спускались по каменным ступенькам с террасы. Затем они присоединились к гостям. Дин Адамс вел под руку старшую миссис Дженнингс. Хозяйка и гость оживленно беседовали, и было ясно, что они относились друг к другу с большой симпатией.

Когда фильм закончился, Пэт перемотала пленку, отметив части, которые можно включить в передачу. Виллард и Абигайль разрезают свадебный пирог; поднимают бокалы; танцуют первый вальс... Начало фильма использовать нельзя – там свекровь явно проявляет неудовольствие. Ну и, конечно, не могло быть и речи о кадрах с Дином Адамсом.

Что чувствовала в тот день Абигайль? Пэт могла только догадываться. Перед ней распахнул двери прекрасный кирпичный особняк, поздравить ее явился весь цвет аристократии Виргинии, а она лишь несколько лет назад ютилась в комнате для прислуги в доме Сондерсов.

Дом Сондерсов. Мать Абигайль, Фрэнси Форстер. Где она была в тот день? Может быть, отказалась приехать на свадебный прием дочери, понимая, что среди этих людей будет выглядеть неуместно? Или Абигайль решила все за нее?

Один за другим Пэт просматривала остальные ролики, отснятые в поместье Дженнингсов. Постепенно она справилась со смятением, охватывавшим ее всякий раз, когда в кадре появлялся отец. Даже не глядя на наклейки, было легко установить последовательность, в которой снимались эти фильмы.

Вот хроника первой избирательной кампании: Абигайль и Виллард, взявшись за руки, идут по улице, приветствуя прохожих... Абигайль и Виллард осматривают строящийся дом.

Голос диктора: «... Виллард Дженнингс, баллотирующийся в конгресс на место, освободившееся после отставки его дяди, конгрессмена Портера Дженнингса, в сегодняшней речи торжественно поклялся, продолжая семейную традицию, беззаветно служить интересам избирателей».

Интервью с Абигайль: «Каковы ваши впечатления от медового месяца, посвященного баталиям избирательной кампании?» Ответ: «Я счастлива, что смогла помочь мужу в ответственный период, когда он делает первые шаги на поприще общественного деятеля».

Выговор Абигайль уже иной – в ее речи заметны отчетливые признаки южного акцента. Пэт произвела в уме быстрые подсчеты: выходило, что к тому времени Абигайль прожила в Виргинии меньше трех месяцев.

Всего в коробке оказалось пять катушек с фильмами, посвященными избирательным кампаниям. Пэт просмотрела их в нужной последовательности и отметила, что Абигайль с каждым разом играла все большую роль в предвыборной борьбе. Зачастую ее речь начиналась словами: «Мой муж отстаивает ваши интересы в Вашингтоне. В отличие от многих других он не позволяет себе пренебрегать работой в конгрессе ради самовосхваления и погони за голосами. Я рада, что мне предоставлена возможность немного рассказать вам о нем».

Тяжелее всего было смотреть фильмы о светских раутах в поместье. «35-летний юбилей Вилларда». Вместе с Абигайль и Виллардом позируют две молодые пары – это Джон и Джеки Кеннеди, а также Дин и Рени Адамс... И те, и другие – молодожены...

Пэт впервые увидела кадры со своей матерью. На ней было бледно-зеленое платье, темные волосы свободно ниспадали на плечи. Рени держалась чуть скованно, но лицо ее вспыхивало счастьем, когда она с улыбкой смотрела на мужа. Пэт не смогла заставить себя остановить кадр и облегченно вздохнула, когда сцена закончилась. Через несколько кадров Дженнингсы снова позировали вместе с четой Кеннеди, но на этот раз без родителей Пэт. Она сделала пометку в блокноте, с горечью подумав: «Отличный эпизод. Докамелотовские дни минус упоминание о конгрессмене Дине Адамсе и убитой им жене».

Последний просмотренный фильм запечатлел похороны Вилларда Дженнингса. Он был смонтирован из официальной кинохроники. Вначале был показан общий план Национального кафедрального собора. Приглушенный голос диктора: "Похоронный кортеж приближается к дверям собора. Видные политики, коллеги и друзья покойного конгрессмена собрались, чтобы отдать последние почести законодателю из Виргинии, погибшему в авиакатастрофе во время чартерной поездки в Кливленд, где он должен был прочитать цикл лекций. Конгрессмен Виллард Дженнингс и пилот Джордж Грэни скончались мгновенно.

Молодую вдову сопровождает сенатор Джон Фитцджеральд Кеннеди из Массачусетса. Рядом с матерью покойного миссис Стюарт Дженнингс, Дин Адамс из Висконсина. Сенатор Кеннеди и конгрессмен Адамс были самыми близкими друзьями Вилларда Дженнингса".

Пэт наблюдала, как Абигайль выходит из первого автомобиля. Ее лицо спокойно, светлые волосы скрыты под черной вуалью. Черный костюм простого покроя, нить жемчуга на шее.

Молодой сенатор от Массачусетса поддерживает ее локоть.

Мать Вилларда была явно убита горем. Когда ей помогли выйти из лимузина, взгляд старой дамы упал на прикрытый флагом гроб. На лице миссис Дженнингс отразилась непередаваемая мука, она заломила руки и, закрыв глаза, затрясла головой, словно отказываясь поверить в реальность происходящего. Отец Пэт взял ее под руку, и траурная процессия медленно двинулась к собору.

Пэт решила, что на сегодня с нее хватит. Было уже ясно, что «по-человечески интересный материал», который она искала, представлен в старых домашних фильмах в избытке. Она погасила свет в библиотеке и вышла в коридор.

Там гулял сквозняк, хотя окна в библиотеке были закрыты. Пэт заглянула в столовую, на кухню и в холл. Везде все было закрыто и заперто.

Но откуда-то дуло.

От плохого предчувствия дыхание Пэт участилось. Она поднесла ладонь к закрытой двери в гостиную. Из щели тянуло холодом. Пэт нажала на дверную ручку, и порыв ледяного ветра ударил ей в лицо. Она торопливо потянулась к выключателю.

Застекленная дверь на веранду была распахнута настежь. На ковре валялся вырезанный кусок стекла.

И тут Пэт увидела ЭТО.

У камина лежала тряпичная кукла. Правая нога ее была вывернута, а белый передничек побурел от крови. Опустившись на колени, Пэт молча уставилась на куклу. Чья-то умелая рука подрисовала на румяной физиономии линии – вниз от углов рта, обозначив морщины на лбу и слезы на щеках. В результате стандартная улыбка тряпичной красавицы преобразилась в горестную гримасу.

Пэт прижала руку к губам, чтобы удержать крик отчаяния. Кто тут был? Зачем? Вдруг она заметила полускрытый окровавленный передником листок бумаги – он был приколот к кукольному платью. Пэт потянулась к нему – и вздрогнула, ощутив, что прикоснулась в пятну крови. Та же дешевая писчая бумага, те же печатные буквы с небольшим наклоном: «ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. ПРОГРАММА, ПРОСЛАВЛЯЮЩАЯ АБИГАЙЛЬ ДЖЕННИНГС, ВЫЙТИ НЕ ДОЛЖНА».

Что-то скрипнуло, и Пэт вскочила. На миг ей показалось, что кто-то стоит на веранде, но в следующую секунду она поняла, что ошиблась: просто резкий порыв ветра качнул дверь. Пэт рывком захлопнула ее и повернула засов. Она, конечно, понимала, что это бесполезно: рука, вырезавшая стекло, безо всяких усилий откроет его. А вдруг взломщик и сейчас где-то здесь, прячется за деревьями?

Не в силах унять дрожь, она набрала номер полиции.

– Немедленно направляю патрульную машину, – сказал дежурный, когда Пэт объяснила, в чем дело, и добавил: – Не волнуйтесь, они скоро приедут, а преступник, я думаю, не рискнет задерживаться.

В ожидании полиции Пэт перечитала записку. Уже в четвертый раз ей велят отказаться от программы. Внезапно в ней проснулось подозрение: а не разыгрывают ли ее? Кто поручится, что она не стала объектом мистификации, цель которой – сделать передачу о сенаторе предметом сплетен и досужих домыслов?