Текст книги "Папина дочка"

Автор книги: Мэри Хиггинс Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

28

Я нашла миссис Штройбел в приемном покое у реанимации. Женщина плакала беззвучно – только по щекам текли слезы. Губы плотно сжаты, как будто она боялась, что через них наружу хлынет всесокрушающая волна боли. На плечи накинуто пальто, а на кардигане и юбке, хоть они и были темно-синего цвета, виднелись темные пятна – могу поспорить – крови Пола. Рядом с ней, словно охрана, сидела крупная, скромно одетая женщина лет пятидесяти. Она враждебно посмотрела на меня.

Я не знала, чего ожидать от миссис Штройбел. Это ведь из-за моего сайта экономка миссис Вестерфилд устроила скандал, вызвавший такую отчаянную реакцию Пола. Но тут миссис Штройбел встала и подошла ко мне.

– Видишь, Элли, – заплакала она, – видишь, что они сделали с моим сыном.

Я заключила ее в объятия.

– Вижу, миссис Штройбел.

Через ее плечо я бросила взгляд на вторую женщину. Она поняла мой молчаливый вопрос и махнула рукой, поясняя, что с Полом пока еще ничего неясно.

– Я – Грета Бергнер, – представилась она. – Я работаю в магазине миссис Штройбел и Пола. Я приняла вас за журналистку.

Следующие двенадцать часов мы просидели там вместе, время от времени вставая и подходя ко входу в бокс, где под кислородной маской лежал Пол, весь в трубках и проводах, с туго забинтованными запястьями.

Всю эту долгую ночь я видела искаженное страданием лицо миссис Штройбел и ее губы, шевелящиеся в беззвучной молитве, и вскоре я тоже обратилась к Богу. Сначала чисто интуитивно, а потом все более и более осознанно. «Господи, если ты спасешь Пола ради нее, я попробую принять все, что случилось. Не знаю, насколько получится, но, клянусь, я попытаюсь».

Первые лучи солнца начали пробиваться сквозь царивший на улице сумрак.

В девять пятнадцать в приемный покой вошел врач.

– Состояние Пола стабилизировалось, – сообщил он. – Он выкарабкается. Думаю, вам стоит поехать домой и отдохнуть.

Из больницы я уехала на такси. По дороге я попросила водителя остановиться и купила утреннюю газету. Бросив взгляд на первую страницу «Вестчестер Пост» я порадовалась, что у Пола в реанимации нет газет.

«Подозреваемый в убийстве пытается покончить с собой», – кричал заголовок.

На оставшейся части первой страницы поместили фотографии трех человек. Слева – Уилла Небелза, с выражением уверенности в собственной правоте на слабовольном лице. Справа – женщины лет шестидесяти с озабоченным взглядом, только усиливавшим и без того жесткие черты лица. А в центре – Пола Штройбела за прилавком с хлебным ножом в руке. Его фотографию обрезали так, чтобы была видна только рука с ножом: никакого французского батона, который Пол нарезает для бутербродов. Взгляд устремлен в камеру, брови сдвинуты на переносице – похоже, его сфотографировали неожиданно. В общем, в результате со страницы глядел мрачный тип с грозным оружием в руке.

Под каждой из фотографий вместо подписи стояло по цитате. Под Небелзом – «Я знал, что это сделал он». Под суровой женщиной – «Он в этом признался». Под Полом – «Простите, простите».

Сама статья располагалась на третьей странице, но ее я отложила на потом – такси подъехало к гостинице. Вернувшись в номер, я снова села за газету.

Женщина с первой страницы оказалась Лилиан Бекерсон, экономкой, проработавшей у миссис Вестерфилд тридцать один год.

«Миссис Вестерфилд – одна из самых замечательных людей, когда-либо рождавшихся в этом мире, – цитировала ее слова газета. – Ее муж был сенатором США, а дед – губернатором Нью-Йорка. Более двадцати лет она прожила с пятном позора на чести семьи. А теперь, когда ее внук пытается доказать свою невиновность, эта женщина, которая лгала в суде еще ребенком, снова хочет его уничтожить через свой сайт».

Похоже, это про меня.

«После того как миссис Вестерфилд заглянула вчера на этот сайт, она проплакала весь день. И я не выдержала. Я дошла до магазина и закричала этому человеку, чтобы он сказал правду и признался в своем преступлении. Знаете, что он мне повторял? „Простите, простите“. Вот вы бы стали так извиняться, если бы были невиновны? Не думаю».

Стали бы, если бы были Полом Штройбелом. Я заставила себя читать дальше. Я сама журналист, и я поняла, что Колин Марш, автор этой статейки, – один из тех любителей сенсаций, которые умеют подбирать и правильно вставлять броские цитаты.

Он разыскал и Эмму Уоткинс, школьного психолога. Женщину, которая когда-то в суде заявила, что, когда она сообщила в классе об Андреа, Пол пробормотал: «Я не думал, что она мертва». Миссис Уоткинс рассказала Маршу, что все эти годы она сомневалась в приговоре Роба Вестерфилда. По ее словам, Пол был легко возбудимым мальчиком, и узнай он, что Андреа только в шутку согласилась пойти с ним на танцы в День благодарения, он мог очень расстроиться и сорваться.

Сорваться. Какая тактичность!

Уилла Небелза, это жалкое подобие человека, этого пьянчугу-любителя девочек-подростков, цитировали на полстатьи. Он еще более красочно, чем по телевизору, расписал Маршу, как Пол зашел в гараж-"убежище" с домкратом в руке. В конце Уилл жалко сетовал, что всегда будет чувствовать вину перед Вестерфилдами за то, что не рассказал эту историю раньше.

Я дочитала заметку и швырнула газету на кровать. Во мне кипела смесь ярости и беспокойства. К делу подключили прессу, и теперь все больше и больше людей будут убеждаться в непричастности Вестерфилда. Не знай я сути дела, даже я могла бы поверить, что за решетку упрятали невинного человека. Но если миссис Вестерфилд расстроилась, почитав мой сайт, значит, несомненно, и он оказывает определенное влияние на окружающих.

Я открыла ноутбук и села за работу:

"Из лучших, но ошибочных побуждений, экономка миссис Дороти Вестерфилд вломилась в магазин Штройбелов и стала оскорблять Пола. Несколько часов спустя он, человек ранимый и тонкий, которому уже и так изрядно попортили нервы ложь и клевета, распространяемые за деньги Вестерфилдов, попытался свести счеты с жизнью.

Я искренне сочувствую миссис Дороти Вестерфилд, по-настоящему чудесной и порядочной женщине. Преступление, совершенное ее внуком, принесло ей много горя и страданий. Но гордое имя ее семьи могут еще долго помнить и уважать наши потомки. Все, что ей для этого нужно сделать – это пожертвовать свое огромное состояние на благотворительность: на образование будущих поколений и медицинские исследования, которые помогут спасти множество человеческих жизней. Если она завещает деньги убийце, это станет трагедией. Не меньшей, чем та, что двадцать лет назад унесла жизнь моей сестры, а вчера чуть не стоила жизни Полу Штройбелу.

Я думаю, общество «В защиту Роба Вестерфилда» уже существует.

И предлагаю всем создать другое общество – «В защиту Пола Штройбела».

И в первую очередь Вам, миссис Дороти Вестерфилд! "

Неплохо, подумала я, загружая текст на сайт.

Я закрыла ноутбук, и тут зазвонил телефон.

– Почитал я газетки. – Я сразу узнала голос: это тот самый мужчина, который сидел с Вестерфилдом и которому Роб признался в еще одном убийстве!

– Я ждала вашего звонка. – Я старалась говорить как можно более отстраненно.

– Я смотрю, Вестерфилд неплохо выставил этого дебила, Штройбела, плохим парнем.

– Он не дебил, – резко поправила его я.

– Как знаете. Ближе к делу. Пять тысяч баксов, и с меня имя того парня, которого пришил Вестерфилд.

– А фамилия?

– Я знаю только имя. Не хотите – не ешьте.

– А еще вы что-нибудь знаете? Когда и где это произошло?

– Больше ничего. Деньги мне нужны к пятнице.

Сегодня понедельник. У меня три тысячи долларов на счету в Атланте. Если до пятницы не получу аванс, остальное – как ни противна эта мысль – придется одолжить у Пита.

– Ну? – нетерпеливо переспросил он.

Я знала, что рискую остаться в дураках, но попробовать стоило.

– К пятнице я достану деньги, – пообещала я.

29

В среду к вечеру моя жизнь уже более-менее вернулась в нормальное русло. У меня имелись кредитные карточки, водительское удостоверение и деньги. Аванс за книгу автоматически перевели в банк возле гостиницы. Жена моего управдома в Атланте заглянула ко мне в квартиру, упаковала кое-что из одежды и отправила мне. Ожоги на ногах постепенно заживали. Я даже успела подровнять волосы.

И, главное, я договорилась на четверг о встрече с Кристофером Кассиди, учащимся из Арбинджера, которого в четырнадцать лет жестоко избил Роб Вестерфилд.

Я успела разместить на сайте историю доктора Маргарет Фишер о том, как Роб вывернул ей руку, а его отец заплатил ей пятьсот долларов, чтобы она не подавала в суд.

Прежде чем выкладывать текст в Интернет, я переслала его Маргарет. Доктор Фишер не только все одобрила, но и добавила свое профессиональное мнение. По ее словам, вспыльчивость и жестокость Роба, которые она испытала на себе, могли стать причиной убийства Андреа.

Из плохих новостей: Джоан связалась со школьными подругами Андреа, и никто из них не видел на моей сестре никакого кулона, не считая подарка отца.

Сколько дней на моем сайте висело описание медальона с просьбой сообщить о нем любую информацию, и пока – никаких результатов.

Мой электронный ящик завалили письмами. Одни поддерживали мои начинания. Другие – резко осуждали.

Психов тоже хватало. Двое признались в убийстве Андреа. Один заявил, что она все еще жива и я должна ее спасти. В некоторых письмах мне откровенно угрожали. В одном, показавшемся мне слишком правдоподобным, автор написал, что был разочарован, когда увидел, как я выбралась из горящего дома. "Клевая ночнушка. «Л. Л. Бин», я прав? " – добавил он.

Неужели он наблюдал за пожаром из леса? Или это тот «визитер» заметил ночную рубашку на крючке в шкафчике спальни? В любом случае, обе эти возможности меня определенно пугали.

Несколько раз в день я звонила миссис Штройбел. Пол шел на поправку, и с каждым звонком в ее голосе все больше и больше звучало облегчение. Правда, и беспокойство тоже:

– Элли, если будет повторное слушание и Полу придется давать показания, боюсь, он снова что-нибудь с собой сделает. Он сказал мне: «Мама, я не смогу объяснить на суде все так, чтобы они поняли. Я переживал, что Андреа встречается с Вестерфиддом. Но я не угрожал ей». – Затем она добавила. – Мне звонят друзья. Они читают твой сайт. Всем бы, говорят, такого защитника. Я рассказала об этом Поли. Он хочет с тобой увидеться.

Я пообещала заглянуть в пятницу. Не считая всего вышеперечисленного, я сидела у себя и работала над книгой. Еду я заказывала прямо в номер. В семь вечера в четверг я решила спуститься поужинать внизу.

Ресторан сильно отличался от «Паркинсон Инн» – обстановка здесь казалась намного более официальной. Столы стояли дальше друг от друга, скатерти чисто белые, а не в красно-белую клетку, на каждом – небольшая свечка и строгая вазочка с цветами. Да и публика заметно старше – степенные пожилые горожане, а не шумные группки молодежи, любящие собираться в «Паркинсоне». При этом кухня здесь ничуть не хуже.

После долгих метаний между бараниной и меч-рыбой я не выдержала и заказала свое любимое блюдо – ягненка.

Я достала из сумки новую книгу и на ближайший час погрузилась в обожаемое занятие – читать хорошую книгу за хорошим обедом. Я так увлеклась сюжетом, что даже не заметила, как официантка убрала со стола. И тут она обратилась ко мне. От неожиданности я удивленно уставилась на нее.

Я согласилась на кофе и отказалась от десерта.

– Господин за соседним столиком хочет угостить вас дижестивом[16]16
  Спиртной напиток, подаваемый после еды.


[Закрыть].

Даже не повернувшись, я поняла, что это – Роб Вестерфилд. Он сидел в паре метров от меня, держа бокал вина. Затем иронично поднял бокал и улыбнулся.

– Он спросил у меня, кто вы, мисс. Я сказала, и он передал вам записку.

Девушка вручила мне визитку с тиснением с полным именем моего старого знакомого – Робсон Парк Вестерфилд. Господи, он пустил в ход все свое очарование! – подумала я, переворачивая карточку. Сзади оказалась приписка: «Андреа была симпатичной, но ты – просто красавица».

Я встала, подошла к нему, разорвала карточку на мелкие кусочки и бросила ему в бокал.

– Может, ты хочешь вернуть мне медальон, который забрал после того, как ее убил? – предложила я.

Его зрачки расширились, и игривое выражение исчезло из синих глаз. На секунду я испугалась, что сейчас он бросится на меня, как тогда в ресторане на доктора Фишер.

– Это украшение было для тебя очень важным. Я права, мой дорогой убийца? – поинтересовалась у него я. – И важно до сих пор. И скоро я выясню, почему.

Официантка озадаченно стояла между нашими столами. Она определенно не узнала Вестерфилда. Любопытно, давно ли она в Оддхэме?

Я слегка кивнула в сторону Роба.

– Пожалуйста, принесите мистеру Вестерфилду другой бокал вина. За мой счет.

Одной прекрасной ночью кто-то отключил сигнализацию на моей машине и вскрыл бензобак. Если вы хотите сломать кому-нибудь машину – просто насыпьте в бензобак песка.

Я позвонила с жалобой об испорченной «БМВ» в полицию. Мне ответил детектив Уайт. Так и не поинтересовавшись, откуда у меня в бензобаке песок, он заявил, что гараж миссис Хилмер, определенно, подожгли. Он также упомянул, что остатки пропитанных бензином полотенец, с которых началось возгорание, идентичны полотенцам, хранившимся в бельевом шкафу у миссис Хилмер.

– Странное совпадение, мисс Кавано, – прокомментировал он. – Или это не совпадение?

30

Я взяла машину на прокат и поехала в Бостон на встречу с Кристофером Кассиди. Мою «БМВ» превратили в кучу мусора. Я была в ярости. При этом я не переставала беспокоиться, что это – только начало. Я думала, что «визитер» ищет материалы для сайта. А ведь вполне возможно, он собирался украсть что-нибудь из моих вещей, чтобы потом разжечь пожар, который чуть не стоил мне жизни.

Ясно, что за этим стоит Роб. Для грязной работы у него всегда найдутся бандиты, типа того, что подходил ко мне на стоянке у Синг-Синг. И моя цель – доказать всему миру, что Вестерфилд проявлял насилие всю свою жизнь. Агрессию, из-за которой погибла Андреа и следующей жертвой которой, как я все больше и больше убеждалась, скоро стану я. Тем не менее все это, как и пять тысяч долларов за имя еще одной предполагаемой жертвы Роба, – тот риск, на который мне придется пойти.

Хороший журналист должен быть крайне пунктуален. Я осталась без автомобиля. Вдобавок мне пришлось дожидаться, пока полиция составит отчет, а потом еще и ехать в агентство по прокату. Тем не менее я все равно успевала на встречу с солидным запасом времени. И тут разыгралась непогода.

Синоптики обещали облачность и, возможно, небольшой снегопад к вечеру. Небольшой снегопад начался за пятьдесят миль от Бостона. В результате – скользкая дорога и затрудненное движение. Время тикало. Поглядывая на часы на приборной доске, я мучительно ползла в пробке. Секретарша Кристофера Кассиди попросила меня не опаздывать: он и так выкроил для меня время в очень напряженный день, а вечером он уезжал на переговоры в Европу.

На часах было без четырех минут два, когда я, запыхавшись, вбежала в его офис на встречу, назначенную на два часа дня. Несколько оставшихся минут, сидя в уютной приемной, я пыталась собраться с мыслями. В голове царил полный кавардак. Вдобавок у меня начиналась мигрень.

Ровно в два вышла секретарша Кассиди проводить меня в его личный кабинет. Я проследовала за ней, перебирая все, что я знала о Кристофере. Во-первых, он учился в академии Арбинджер на бесплатной основе. Во-вторых, у него своя фирма. Еще я посмотрела на него информацию в Интернете и была в курсе, что он закончил Йель с лучшими оценками в группе и получил диплом магистра в Школе Бизнеса в Гарварде. Его имя упоминали многочисленные благотворительные организации – похоже, он щедрый спонсор. Ему сорок два года. Женат. Пятнадцатилетняя дочь. Заядлый спортсмен.

В общем, образцовый мужчина.

Я вошла в кабинет. Кассиди тут же поднялся из-за стола, приблизился ко мне и протянул руку.

– Рад вас видеть, мисс Кавано. Можно называть вас Элли? Мне кажется, мы знакомы всю жизнь. Может быть, присядем вон там? – Он махнул рукой в сторону кресел у окна.

Я устроилась на диване. Он опустился напротив меня на край кресла.

– Чай, кофе? – предложил он.

– Кофе, пожалуйста. Черный, – с благодарностью выдохнула я. Может быть, после чашки кофе у меня немного прояснится в голове, и я смогу нормально думать?

Он взял телефон со столика под рукой. Пока он недолго говорил с секретаршей, я смогла его получше рассмотреть.

То, что я увидела, мне понравилось.

Классический темно-синий хорошо скроенный костюм и консервативную белую рубашку дополнял красный галстук с рисунком клюшек для гольфа, свидетельствовавший о том, что Кристофер не лишен оригинальности. Широкие плечи. Крупная спортивная фигура. Роскошная шевелюра темно-русых волос и светло-карие глаза.

В нем ощущался огромный заряд энергии: Кристофер Кассиди явно времени зря не терял.

Он сразу перешел к делу.

– Мне позвонил Крейг Паршелл. Сказал, вы хотите со мной поговорить.

– Думаю, вы уже знаете, что Роб Вестерфилд вышел из тюрьмы и добивается пересмотра дела.

– Пытаясь повесить смерть вашей сестры на кого-то другого. Да, я это слышал. Свалить вину на кого-то еще – его старый прием. Он пользовался им уже в четырнадцать.

– Именно такую информацию я и собираю для своего сайта. Вестерфилды наняли так называемого «свидетеля», который говорит то, что нужно им. Все идет к тому, что они выиграют повторный суд, и репутация Роба будет спасена. Вестерфилд станет мучеником, отсидевшим двадцать лет в тюрьме за чужое преступление. Я не могу этого допустить.

– Что вы хотите от меня узнать?

– Мистер Кассиди... – начала я.

– Для врагов Вестерфилда я – просто Крис.

– Крис, Крейг Паршелл упоминал, что Роб жестоко избил вас, когда вы учились второй год в Арбинджере.

– Мы с ним были хорошими спортсменами. А в основном составе футбольной команды школы появилось вакантное место заднего бегущего. Мы соревновались за него с Вестерфилдом, и я выиграл. Похоже, Роб затаил на меня злобу. Где-то день спустя я шел из библиотеки в общежитие с огромной стопкой книг в руках. А он подкрался сзади и ударил меня по шее. Не успел я среагировать, как он навалился на меня всей массой. В результате Роб сломал мне челюсть и нос.

– И никто его не остановил?

– Он удачно выбрал время. Он напал на меня, когда рядом никого не было, а потом еще и заявил, что я начал первым. К счастью, один парень из выпускного класса видел в окно, что случилось. Ясное дело, школа попыталась замять скандал. Вестерфилды десятилетиями щедро спонсировали Арбинджер. Мой отец собирался подать в суд, но ему предложили бесплатный грант для моего младшего брата, который учился тогда в восьмом классе[17]17
  В США восьмой класс – последний класс младшей средней школы перед переходом в старшую.


[Закрыть]. Уверен, это Вестерфилды оплатили этот так называемый «грант».

Подали кофе. Никогда не пробовала ничего более потрясающего!

Кассиди задумчиво поднял чашку к губам и добавил:

– К чести школы, в конце семестра Роба попросили забрать документы.

– Можно, я выложу вашу историю на сайте? Думаю, ваше имя придаст вес и значимость моей работе.

– Конечно. Я помню убийство вашей сестры. Я читал все статьи об этом деле, потому что подозреваемым был Вестерфилд. И тогда мне очень хотелось выступить в суде и рассказать, какое он чудовище. Моей дочери сейчас столько же, сколько было вашей сестре. Могу представить, как тяжело пришлось вашему отцу и всей вашей семье.

Я кивнула.

– Это разрушило нашу семью.

– Неудивительно.

– Вы много общались с Робом в школе до того, как он на вас напал?

– Я сын повара. Он Вестерфилд. Ему не было до меня дела, пока я не встал у него на пути.

Кассиди бросил взгляд на часы. Пора уже благодарить его и прощаться. Но у меня оставался еще один вопрос:

– А в первый год учебы? Вы с ним пересекались?

– Не особо. У нас были разные интересы. Вестерфилд ходил в театральную студию, участвовал в постановках. Я их видел, и, честно признаться, играл он прекрасно. Не то чтобы всегда главные роли, но в каком-то спектакле его даже выбрали лучшим актером. Думаю, какое-то время это тешило его самолюбие.

Кассиди поднялся. Я нехотя встала за ним.

– Вы были так добры... – начала я, но он меня перебил.

– Знаете, я кое-что вспомнил. Вестерфилд любил сцену и обожал быть в центре внимания. В той пьесе он играл в светло-русом парике, и иногда, когда все забывали, какой он замечательный, Роб надевал парик и начинал подражать манерам персонажа. Помню, он даже подписывался его именем, когда передавал в классе записки.

Я вспомнила появление Роба Вестерфилда вчера в ресторане, когда он изображал перед официанткой, что флиртует со мной.

– Он и сейчас играет, – мрачно заметила я.

Я быстро перекусила и уже в три тридцать снова сидела за рулем. Снег продолжал падать, и поездка в Бостон постепенно начинала казаться мне легкой прогулкой по сравнению с обратной дорогой в Олдхэм. Сотовый я положила рядом на переднее сиденье, чтобы не пропустить звонок парня, сидевшего с Вестерфилдом. Он сказал, деньги нужны ему к пятнице. К этому моменту мое чутье уже подсказывало мне, что его информация будет полезна, и я опасалась, как бы он не передумал.

В гостиницу я вернулась поздно вечером, в половине двенадцатого. Едва я зашла в номер, как зазвонил телефон. Звонил тот самый парень, только на этот раз его голос звучал как-то нервно.

– Кажется, меня засекли. Возможно, я отсюда не выберусь.

– Где вы?

– Послушайте, если я скажу вам это имя, вы мне точно потом заплатите?

– Да, конечно.

– Похоже, Вестерфилд просек, что я могу его подставить. У этого парня до фига денег с самого рождения. У меня ни цента. Если я выкручусь и вы мне заплатите, будет хоть что-то. Если нет, может, вы хотя бы упрячете Вестерфилда за убийство.

Теперь я верила в его искренность – он и впрямь располагал информацией.

– Клянусь, я заплачу вам. И я прищучу Роба ради вас.

– Вестерфилд сказал мне: «Я забил Филли насмерть, и это было круто». Слышали? Имя парня – Филли.

Линия разъединилась.