Текст книги "На нашей улице (На улице, где ты живёшь) (Другой перевод)"

Автор книги: Мэри Хиггинс Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

23 марта, пятница
Глава четвертая

Толки пошли после вопроса репортера: «Вы допускаете, что убийца Марты реинкарнировался?» С полудня четверга телефон доктора Лиллиан Мэдден звонил не переставая. Утром в пятницу ее секретарша Джоан Ходжес заученно отвечала: «Доктор Мэдден считает неуместным обсуждать вопрос о реинкарнации применительно к делу об убийстве в Спринг-Лейке».

В пятницу ближе к обеду Джоан все же решила обсудить эту проблему со своей начальницей.

– Доктор Мэдден, вы посмотрите, что пишут в газетах, и они, похоже, правы. То, что и Марта Лоуренс, и Мадлен Шейпли обе пропали седьмого сентября, не может быть совпадением. Хотите узнать последние новости?

Ну, теперь выдержи паузу, усугуби эффект, усмехнулась про себя Лиллиан Мэдден.

– Пятого августа восемьсот девяносто третьего года домой не вернулась некая Летиция Грегг, – сообщила Джоан. – А два года назад девушка по имени Карла Харпер, проводившая выходные в отеле «Уоррен», тоже исчезла неизвестно куда, причем именно пятого августа.

Джоан держала в руках свежий номер «Нэшнл дейли». Заголовок на первой полосе гласил: «Серийный убийца восстал из гроба». Статья начиналась так:

Полиция вынуждена признать, что свидетельница, утверждавшая, будто видела Карлу Харпер на стоянке неподалеку от Филадельфии, вероятно, ошиблась. Также признается, что сумка Харпер была подкинута убийцей после того, как газеты опубликовали показания этой свидетельницы. Теперь центром расследования стал город Спринг-Лейк в штате Нью-Джерси.

Джоан впилась взглядом в Лиллиан.

– Доктор, я думаю, Карла Харпер не уезжала из Спринг-Лейка. Я считаю, как и большинство, что в конце девятнадцатого века в Спринг-Лейке орудовал серийный убийца и что теперь он реинкарнировался.

– Полная чушь, – сказала Лиллиан резко. – Реинкарнация – это форма духовного роста. Серийный убийца из девятнадцатого века сейчас расплачивался бы за свои преступления, а не повторял бы их.

И Лиллиан, всем своим видом демонстрируя неодобрительное отношение к подобным беседам, решительно направилась в кабинет. Там она опустилась в кресло и помассировала виски, пытаясь разобраться: что же ее так беспокоит? Какое воспоминание пытается пробиться в ее сознание?

Лиллиан очень хотелось отменить сегодняшнюю лекцию, но это было бы несправедливо по отношению к студентам. За десять лет она не пропустила ни одного занятия в Монмутском колледже. На ее курс записывались тридцать студентов, и на каждую лекцию колледжу разрешалось продавать еще десять билетов. Если репортеры разнюхают про билеты, они наверняка придут.

В тот вечер, как Лиллиан Мэдден и предполагала, все билеты на лекцию были распроданы. И несколько человек, пришедших пораньше, чтобы занять места в первых рядах, были, скорее всего, журналистами – они вооружились диктофонами и блокнотами.

– Моим постоянным ученикам известно, что записывать лекции на магнитофон запрещено, – сказала она, глядя в упор на даму лет тридцати.

Лиллиан неторопливо поправила очки. Она не хотела, чтобы репортеры решили, будто она нервничает или смущается.

– На Ближнем Востоке, – начала она, – известны тысячи случаев, когда дети до восьми лет рассказывали о своей прошлой жизни. Вспоминали ее в подробностях, называли имена своих тогдашних родственников. В монументальном труде доктора Стивенсона исследуется вопрос о том, возможно ли, чтобы образы, возникающие в мозгу человека, и физические особенности его организма проявлялись в новорожденном. Некоторые обладают способностью выбирать будущих родителей, и новое рождение чаще всего происходит в той же географической области, где проживал человек в своем предыдущем воплощении...

Обсуждение лекции было жарким. Тон задала та самая тридцатилетняя дама.

– Доктор Мэдден, – сказала она, – все, что я услышала от вас, подтверждает версию о том, что серийный убийца, живший здесь в конце девятнадцатого века, реинкарнировался. Вы допускаете, что нынешний убийца хранит в памяти воспоминания о том, что произошло с тремя женщинами более ста лет назад?

Лиллиан, выдержав паузу, ответила:

– Наши исследования показывают, что воспоминания о прошлой жизни сохраняются лишь до восьмилетнего возраста. Это отнюдь не значит, что нам не может показаться знакомым человек, которого мы видим впервые, или место, в котором никогда раньше не бывали. Однако это совсем не то, что живые и свежие воспоминания.

Затем последовало еще несколько вопросов, после чего в беседу снова вмешалась тридцатилетняя репортерша:

– Доктор, а разве вы обычно не устраиваете в конце лекции сеанс гипноза?

– Обычно – да. Но не сегодня.

– Вы не могли бы объяснить, как вы вводите пациента в регрессивное состояние?

– Пожалуйста. Для эксперимента требуется трое-четверо добровольцев. Я беседую с теми, кто впал в гипнотическое состояние, и предлагаю им совершить путешествие в прошлое. Затем я наугад называю даты и спрашиваю, возникают ли у них в сознании какие-либо образы. Часто оказывается, что нет, и тогда я иду по времени назад, пока они не достигнут своей предыдущей реинкарнации.

– Доктор Мэдден, скажите, никто не обращался к вам с просьбой вернуться в девяностые годы девятнадцатого века?

Лиллиан уставилась на спрашивающего – грузного мужчину с задумчивым взглядом. Он заговорил именно о том, что она силилась вспомнить весь день. Года четыре назад кто-то действительно просил ее об этом. Тот человек пришел к ней на прием и сказал, что уверен: он жил в Спринг-Лейке в конце девятнадцатого века. Однако от гипноза он отказался наотрез. Более того, чуть ли не испугался и ушел с середины консультации. Она отчетливо его помнила. Но как же его звали? Как?

Марти Бровски шел по дорожке к психиатрической больнице Гранд-Мэнор, где находился на лечении Нед Келер, осужденный за преследование Эмили Грэм.

Сомнений в том, что этот тип опасен, у Марти не возникало никогда, но было в этом деле нечто его настораживавшее. Вопросов нет, именно Нед Келер перерезал телефонные провода, отключив тем самым сигнализацию в доме Эмили, и пытался туда проникнуть. К счастью, камера наблюдения не только передала в полицию сигнал тревоги, но и запечатлела Келера, взламывавшего ножом окно спальни. Келер производил впечатление странного типа. Возможно, он всегда был не в себе, а смерть матери спровоцировала обострение. Наверняка он прав, и убийца его матери – Джоэль Лейк, тот самый громила, оправдания которого добилась Грэм.

Но теперь Грэм снова подверглась преследованиям, на этот раз в Спринг-Лейке. Меня всегда интересовал ее бывший муж, подумал Бровски, входя в вестибюль больницы. И в который раз начал прикидывать, не мог ли оказаться преследователем Гэри Хардинг Уайт. Несмотря на аристократическое воспитание, приятную внешность и хорошее образование, Гэри заработал репутацию жулика. И бабника.

Через несколько минут Марти уже сидел за столом напротив Неда Келера и его адвоката Хэла Дэвиса. Дверь была заперта, но санитар следил за происходящим через окошко.

– Как поживаете, Нед? – дружелюбно спросил Бровски.

На глазах Келера выступили слезы.

– Очень тоскую по маме.

– Понимаю вас.

– Это все та адвокатша виновата. Она его отпустила. Он должен сидеть в тюрьме.

– Джоэль Лейк действительно был в ту ночь в вашей квартире. Но ваша мать была в ванной. Он слышал, как лилась вода. Она его не видела, и он ее не видел. Ваша мать говорила по телефону с сестрой после того, как, по показаниям свидетелей, Джоэль покинул здание.

– Моя тетя никогда точно не знает, который час.

– Присяжные решили иначе.

– Эта Грэм обвела их вокруг пальца. Я ненавижу ее, но я за ней не следил и ее не фотографировал.

– Вы пытались проникнуть к ней в дом. С ножом в руках.

– Я просто хотел ее напугать. Хотел заставить ее понять, что испытывала моя мама, когда подняла голову и... – Он разрыдался. – Я очень тоскую по маме.

Дэвис потрепал своего клиента по плечу и встал.

– Вы удовлетворены, Марти? – спросил он Бровски и дал санитару знак увести Келера в палату.

В пятницу Ник Тодд пригласил своего отца, Уолтера, на обед в «Фор сизонз». В ресторане, как всегда, было полно знакомых: главы кинокомпаний, знаменитые писатели, крупные бизнесмены. У нескольких столиков они остановились поздороваться. Когда отец представлял Ника одному отставному судье, Ника передернуло при словах «мой сын и партнер».

Когда они наконец уселись и заказали выпить, Уолтер перешел к делу:

– Ну, Ник, что стряслось?

Нику было больно смотреть, как посерел отец, когда услышал о его планах. Но Уолтер взял себя в руки и сказал:

– Вот, значит, как. Серьезное решение, Ник. Даже если ты получишь место в администрации федерального прокурора, тебе не станут платить столько, сколько ты получаешь сейчас.

– Знаю и уверяю тебя, я не такой уж альтруист. О деньгах я еще пожалею. – Он отломил кусок булки и раскрошил его.

– Ты понимаешь, что все равно не победишь всех подонков и негодяев? И зачастую тебе придется быть обвинителем тех, кого бы ты предпочел защищать.

– Постараюсь это пережить.

Подошел официант, перечислил блюда дня. Они сделали заказ, и, когда официант отошел, Уолтер сказал:

– Ты отличный защитник, Ник. Один из лучших. Без тебя фирме будет трудно.

– И это я понимаю, но Эмили Грэм меня заменит. Она относится к работе с той же страстью, что и ты.

– Когда ты нас покинешь?

– Как только Эмили примет у меня дела. А пока она будет входить в курс, я займу кабинет поменьше.

– Ты с ней говорил?

– Пока что нет. Я к ней собираюсь завтра-послезавтра.

Уолтер кивнул:

– А если она откажется выходить до первого мая?

– Разумеется, я ее дождусь.

Экскаватор заурчал ровно в восемь утра. Эмили, варя кофе, выглянула в окно, и у нее сжалось сердце: от лужайки и клумб не осталось и следа.

С чашкой кофе она поднялась наверх, приняла душ и оделась. Через сорок минут она уже сидела в кабинете.

«Воспоминания отроковицы» оказались кладезем информации. В одной из записей 1893 года Филлис Гейтс упоминала о том, что Летиция Грегг могла утонуть.

Летиция так любила плавать. День 5 августа выдался жарким. Она была в доме одна. Купальный костюм Летиции пропал, поэтому и предположили, что она пошла окунуться.

Все были очень опечалены, но к грусти примешивался и страх. Поскольку тела Летиции не нашли, оставалась вероятность, что ее подстерег какой-то злоумышленник.

Помню, как молодежь собиралась то на одной веранде, то на другой, и разговоры были только об одном: что же могло случиться с Мадлен и Летицией. Среди молодых людей были кузен Дугласа Картера Алан и Эдгар Ньюман. Их связывает общее горе – Эдгар был очень расположен к Летиции, а Алан был влюблен в Мадлен, хотя она и собиралась обручиться с Дугласом. Эллен Свейн, ближайшая подруга Летиции, очень по ней горюет.

Последняя запись в дневнике была сделана 4 апреля 1896 года.

Ужасная трагедия. На прошлой неделе в Спринг-Лейке пропала Эллен Свейн. Она навестила миссис Картер и возвращалась домой. Теперь считают, что Летиция не утонула, а все три девушки погибли от руки какого-то негодяя. Мама отказалась от аренды дома, в котором мы живем каждое лето. Сказала, что не хочет подвергать меня опасности. Летом мы собираемся в Ньюпорт. Мне будет очень не хватать Спринг-Лейка.

Эмили закрыла книгу, встала с кресла и потянулась. Она с удивлением обнаружила, что уже почти полдень, и пошла прогуляться вдоль океана. Через два часа, когда она вернулась домой, на автоответчике ее ждали два сообщения.

Первое было от Уилла Стаффорда: «Позвоните мне, Эмили. У меня для вас новости». Второе оказалось от Николаса Тодда: «Эмили, мне надо с вами встретиться. Надеюсь, вы сможете принять меня в субботу или воскресенье. Мне нужно кое-что с вами обсудить. Мой номер – 212-555-0857».

Стаффорд был у себя в конторе.

– Эмили, я разговаривал с миссис Лоуренс, – сообщил он. – Она сама хочет с вами встретиться. И пригласила вас на поминки после заупокойной службы.

– Спасибо ей большое.

– Давайте я заеду за вами завтра часов в десять утра, и мы вместе пойдем в церковь и к Лоуренсам.

– С удовольствием. К десяти буду готова. Благодарю вас.

Она набрала номер Ника Тодда. Он тут же снял трубку.

– Мы знаем все из новостей. Вы не очень напуганы?

– Скорее расстроена. Вы хотели со мной о чем-то поговорить? Ваш отец передумал брать меня на работу?

Его смех ее успокоил.

– Совсем наоборот. Может быть, завтра пообедаем или поужинаем вместе? Или вам удобнее в воскресенье?

– Мне удобнее в воскресенье днем, – сказала Эмили. – Я выясню, куда здесь лучше пойти, и закажу столик.

В половине шестого в дверь позвонил один из криминалистов, копавших во дворе.

– Мисс Грэм, мы закончили. Других захоронений не обнаружили. Будем надеяться, теперь болтовня о реинкарнации серийного убийцы поутихнет, – сказал полицейский.

– Я тоже на это надеюсь.

Его мучило предчувствие опасности. Нечто похожее я испытывал, когда Эллен Свейн начала подозревать, что я имею отношение к гибели Летиции, подумал он. Но тогда я действовал быстро.

Глупо я сделал, пять лет назад отправившись на консультацию к доктору Мэдден. О чем я тогда думал? Естественно, я не мог допустить, чтобы она меня загипнотизировала. Кто знает, что бы я выболтал? На визит к ней меня подвигла заманчивая возможность идентифицироваться с предыдущей реинкарнацией. Помнит ли Мэдден, что пять лет назад один клиент просил вернуть его в 1891 год?

Вполне возможно, решил он, и по спине пробежал неприятный холодок. Сочтет ли она, что обязана соблюдать конфиденциальность? Может быть. Или же решит, что ее долг – позвонить в полицию и сказать: «Пять лет назад один из жителей Спринг-Лейка попросил меня вернуть его в тысяча восемьсот девяносто первый год».

Он представил себе доктора Мэдден, ее умные глаза, направленные прямо на него. Любопытство стало причиной смерти Эллен Свейн, подумал он.

«Затем, – может сказать полиции доктор Мэдден, – я хотела ввести клиента в гипнотический транс. Но он очень разволновался и покинул кабинет. Уж не знаю, существенно это или нет, но я сочла нужным сообщить это вам. Его зовут...»

Нельзя допустить, чтобы доктор Мэдден сделала этот звонок! Риск слишком велик. Она, как некогда Эллен Свейн, скоро узнает, что любое знание обо мне опасно для жизни.

24 марта, суббота
Глава пятая

Уилл Стаффорд завтракал на кухне яичницей с сосисками и читал «Нью-Йорк пост». Тамошние журналисты решили проконсультироваться у парапсихолога: возможно ли, что реинкарнировался серийный убийца, орудовавший в конце девятнадцатого века? Парапсихолог не верила, что личность – преступная или любая другая – возвращается точно такой, какой была раньше. Бывает, сохраняются физические особенности. Или же в ребенке проявляется врожденный, непонятно откуда взявшийся талант. Моцарт, например, уже в три года был гениальным музыкантом.

Уилл хмыкнул, собрал грязную посуду и отнес в раковину. Заглянул в холодильник, проверил, достаточно ли у него сыра. Днем, когда Томми Дагган соберет здесь народ, Уилл подаст сыр и крекеры и предложит гостям по стаканчику вина или по чашечке кофе.

Приглашать ли Эмили Грэм на ужин, Уилл еще не решил. Он сопроводит ее в церковь и к Лоуренсам, но ему хотелось бы еще и пообщаться с ней наедине.

Может, стоит позвать ее сюда? Так сказать, показать себя с лучшей стороны? В четверг за обедом Натали полушутя сказала, что многие просто вымаливают приглашение к нему на ужин. Я и правда потрясающе готовлю, подумал он не без гордости. Не хуже любого шеф-повара.

Вернувшись после утренней пробежки домой, ресторатор Боб Фриз обнаружил супругу на кухне за обычным скромным завтраком – черный кофе и один тост без масла.

– Что-то ты рано сегодня поднялась, – сказал он.

– Услышала, как ты тут бродишь, и больше заснуть не смогла. Боб, у тебя ночью опять были кошмары. Мне даже пришлось тебя будить. Помнишь?

«Помнишь, помнишь...» Это слово начинало его пугать. Недавно у него снова пошли провалы памяти, когда он не мог вспомнить то пару часов, то чуть ли не целый вечер. Вот и вчера – в половине двенадцатого он поехал из ресторана домой. А приехал только в час ночи. И где он провел целый час?

Начались эти странности, еще когда он был подростком. Сначала хождение во сне, потом провалы памяти. Он никому о них не рассказывал – боялся, что его сочтут психом. После колледжа они случались реже, потом прекратились совсем. Но лет пять назад возобновились, а в последнее время случались все чаще и чаще.

Боб знал, в чем причина – ресторан оказался самой большой ошибкой его жизни, высасывал все его деньги. Он не рассказывал Натали, что три месяца назад выставил ресторан на продажу – не хотел, чтобы она донимала его расспросами о том, появился ли наконец покупатель.

Вчера днем позвонил агент по недвижимости. У Доминика Бонетти, который раньше держал четырехзвездочное заведение в Нью-Джерси, есть предложение.

Как только продам ресторан, все пройдет, внушал себе Боб.

– Бобби, ты собираешься наливать себе кофе или так и будешь стоять с пустой чашкой? – поинтересовалась Натали.

– Угу, сейчас налью.

Натали выглядела роскошно – даже растрепанная и без косметики. Он наклонился и поцеловал ее в макушку.

– Спонтанное проявление чувств? Давненько этого не было, – заметила она.

– Извини. В последнее время мне нелегко. – Он решил рассказать ей о перспективном предложении. – Я выставил ресторан на продажу. И есть покупатель.

– Бобби! Это фантастика! – Она вскочила и бросилась ему на шею. – Ты сумеешь вернуть деньги?

– Большую часть, даже если придется чуть опустить цену. – Произнеся эти слова, Бобби понимал, что просто успокаивает себя.

– Пообещай, что, как только это случится, мы переедем на Манхэттен.

– Обещаю, – сказал он.

Мне и самому хочется бежать отсюда, подумал он.

– Нам нельзя опаздывать в церковь. Ты не забыл, что сегодня заупокойная служба?

– Да не забыл.

А потом, подумал он, мы отправимся к Лоуренсам, где я не был с того самого вечера, на котором так долго беседовал с Мартой. А потом – к Стаффорду, где Дагган опять будет допытываться, что все мы делали на следующее утро.

Он помнил прием, а что было потом – нет. На следующее утро Боб опомнился в ванной, где принимал душ. Руки у него были в грязи, на джинсах и футболке – земля. Утром он собирался поработать в саду. Это было его единственное хобби.

Я наверняка возился в то утро в саду, сказал он себе, и именно это я скажу Даггану.

Уилл Стаффорд заехал за Эмили. На нем был темно-синий костюм, белая рубашка и серо-синий галстук. К счастью, Эмили захватила с собой в Спринг-Лейк, помимо повседневной одежды, новый костюм в черно-белую косую клетку.

– Вы замечательно выглядите, – сказал Уилл. – Жаль, что мы так оделись по столь печальному поводу.

– Разделяю ваши чувства.

– Как я вижу, котлован уже засыпают, – кивнул он в сторону заднего двора. – Они довольны, что ничего больше не нашли?

– О да, – ответила Эмили.

– Ну и слава богу. Что ж, поехали?

На крыльце Уилл взял ее под руку, и Эмили почему-то стало удивительно спокойно на душе. Да, деньки выдались непростые. Но дело не только в этом, размышляла она, садясь в машину рядом с Уиллом. Странная вещь, но я точно знаю: эта заупокойная служба не только по Марте, но и по Мадлен.

Она поделилась своими чувствами с Уиллом и добавила:

– Меня все мучила мысль: не будет ли воспринято мое желание пойти на заупокойную службу по девушке, которой я никогда не видела, как праздное любопытство. Но теперь все по-другому.

– По-другому – это как?

– Я верю, что загробная жизнь существует. И мне хотелось бы верить, что эти две девушки, которые были убиты с интервалом в сто лет и обе оказались похороненными на моем дворе, сейчас вместе, там, где царят мир и покой.

– А где сейчас, по-вашему, их убийца? – спросил Уилл. – И какая судьба ждет его?

Эмили с изумлением уставилась на него:

– Уилл, вы хотели сказать – убийцы? Это же два разных человека!

– Тьфу ты! – рассмеялся он. – Я уже начинаю изъясняться, как писаки из желтой прессы. Естественно, я хотел сказать – убийцы.

Наконец показалась церковь Св. Екатерины, к которой сплошным потоком шли машины.

– Уилл, я все думаю: а что, если в одной из этих машин убийца Марты?

– Если он из Спринг-Лейка, а полиция склоняется именно к этому мнению, то вряд ли он решится не прийти в церковь. Его отсутствие вызвало бы подозрения.

Кто из друзей Мадлен Шейпли с обагренными кровью руками горевал вместе с нашей семьей сто лет назад? – подумала Эмили.

В субботу, в одиннадцать утра, у Джоан Ходжес, которая как раз собиралась в парикмахерскую, зазвонил телефон. Звонила из Коннектикута сестра доктора Мэдден, Эстер. Голос у нее был встревоженный.

– Джоан, вчера вечером, около половины двенадцатого, я пыталась дозвониться Лиллиан. Она не отвечала, и я решила, что она пошла куда-нибудь с друзьями. Но я звонила два раза утром, а она все равно не подходит.

– Она иногда отключает телефон. Журналисты достают ее с историей об убийстве, так что, возможно, она его снова отключила. Я заеду проверю, все ли с ней в порядке.

– Я не хочу вас утруждать.

– Пустяки! Здесь ехать всего пятнадцать минут.

О парикмахерской тут же было забыто. Случилось что-то страшное. Джоан чувствовала это.

Подъехав к дому доктора Мэдден, Джоан подумала: «Господи! Умоляю! Пусть все будет хорошо!» Шторы в спальне были опущены, а на крыльце лежала свежая газета. Дрожащими руками Джоан нащупала ключ от офиса.

В приемной все каталожные ящики были вынуты, карточки валялись на полу. Джоан на ватных ногах зашла в кабинет доктора Мэдден. Тело доктора лежало на столе: голова повернута набок, рот широко открыт. На шее затянут шнур.

Джоан не помнила, как выбежала из кабинета, как опрометью кинулась вниз по ступеням. Тут ноги ее подкосились, и тьма милосердно скрыла от Джоан стоявший перед глазами образ убитой подруги.

Они держатся потрясающе, подумала Эмили. Они с Уиллом только что прибыли в дом Лоуренсов. Вся семья собралась в гостиной: седовласая чета старших Лоуренсов, крепких стариков лет под восемьдесят, родители Марты, Джордж и Аманда, – обоим за пятьдесят – и их вторая дочь, Кристина, с мужем.

Эмили восхищалась тем, как сдержанно и достойно они вели себя в церкви. Эмили с Уиллом сидели чуть позади и справа от семьи Лоуренсов, и ей хорошо было их видно. В глазах у всех стояли слезы, но всю службу они сидели не шелохнувшись. Кристина, только что ставшая матерью, сидела с дочкой, Мартиной тезкой, на руках.

И вот теперь Уилл познакомил ее с Лоуренсами. Они сразу поняли, кто она.

– В вашей семье то же самое случилось четыре поколения назад, – сказал отец Марты. – Мы молимся лишь о том, чтобы тот, кто отнял жизнь у нашей дочери, получил по заслугам.

– Если оставить в стороне всю чушь про реинкарнацию, как вы считаете, могло ли убийство Марты быть задумано как повторение убийства Мадлен? – спросила Аманда.

– Думаю, да, – ответила Эмили. – Более того, я считаю, что существует письменное признание или записки о случившемся сто лет назад, которые обнаружил нынешний убийца. Я сейчас просматриваю старые книги и архивные материалы, хочу узнать побольше о Мадлен и ее окружении.

Джордж и Аманда Лоуренс переглянулись.

– Мама, у тебя ведь сохранились альбомы с фотографиями и дневники твоей бабушки? – спросил Джордж.

– Да, дорогой. Они в шкафу на чердаке. Моя бабушка по материнской линии, Джулия Гордон, была очень педантична. Она подписала все фотографии, указав время, место и имя каждого, кто запечатлен на снимке. Кроме того, она вела подробные дневники.

Имя Джулии Гордон попадалось Эмили в «Воспоминаниях отроковицы». Она была современницей Мадлен.

– Если позволите, я с удовольствием ознакомлюсь с содержимым шкафа, – сказала Эмили. – Думаю, знания о прошлом помогут нам сегодня.

– Мы сделаем все, что поможет обнаружить убийцу нашей дочери, – ответил Джордж Лоуренс.

– Эмили... – тихонько шепнул Уилл, показав на людей, которые ждали возможности подойти к Лоуренсам.

– Не буду вас задерживать, – сказала Эмили. – Можно позвонить вам завтра утром?

– У Уилла есть наш телефон. Он вам его даст.

Буфетная стойка была в столовой. А столы и стулья расставили на веранде. Эмили и Уилл вышли туда с тарелками.

– Уилл! – позвал кто-то. – Присоединяйтесь к остальным подозреваемым.

– Это Натали Фриз, – успел шепнуть Эмили Уилл.

За столом был и доктор Уилкокс, который сердечно приветствовал Эмили. Ей представили его жену Рейчел, а также Боба и Натали Фриз.

– Книги вам пригодились? – спросил доктор Уилкокс.

– О да, очень.

– Эмили, как я понимаю, вы адвокат по уголовным делам? – сказала Натали.

– Да.

– Если кого-то из здесь присутствующих обвинят в убийстве Марты, вы согласитесь его защищать?

Ей нравится ставить людей в неловкое положение, спокойно отметила про себя Эмили. Атмосфера за столом тотчас переменилась. Да, кому-то, а может, и всем этот вопрос не по душе.

– Поскольку я уверена, что этого не произойдет, на гонорар здесь я не рассчитываю, – сказала Эмили невозмутимо.

Потом Уилл познакомил ее с другими жителями города. Несколько минут они поболтали с Джоном и Кэролин Тейлор, близкими друзьями Уилла.

– Уже четвертое поколение нашей семьи живет в Спринг-Лейке, – сказала Кэролин. – Моя дальняя родственница, Филлис Гейтс, написала книгу о здешней жизни в конце девятнадцатого века. Она дружила с Мадлен Шейпли.

– Вчера вечером я прочла эту книгу от корки до корки, – обрадовалась Эмили.

– Филлис умерла в середине сороковых, когда моя мама была подростком. Несмотря на разницу в возрасте, они с ней были очень дружны.

– А она никогда не рассказывала вашей маме о Мадлен?

– Рассказывала. Собственно говоря, мы с мамой сегодня беседовали по телефону и обсуждали события последних дней. Мама сказала, что Филлис не хотела писать об этом в книге, но на самом деле всегда была уверена, что Мадлен убил Дуглас Картер. Он был ее женихом или я что-то путаю?

Томми Дагган пошел в церковь с Питером Уолшем. И все время, проведенное там, мучился мыслью, что убийца где-то рядом. После службы он планировал заехать в офис, а потом уже идти на встречу в дом Уилла Стаффорда, но в машине его ждало сообщение о гибели Лиллиан Мэдден.

Пятнадцать минут спустя они с Питом уже были на месте преступления. Тело еще не увезли.

– Смерть наступила предположительно между десятью и одиннадцатью вечера, – сказал Томми Даггану Фрэнк Уиллет, шеф полиции Белмара. – На ограбление не похоже. В спальне остались и деньги, и драгоценности. Тело обнаружила секретарша, Джоан Ходжес. Она выбежала на улицу и упала в обморок. Сейчас ей оказывают помощь. – Он кивнул в сторону жилых помещений дома. – Может, вам с ней поговорить?

– Это я и намерен сделать.

Джоан Ходжес лежала на кровати в гостевой спальне, вокруг нее суетились врачи.

– В больницу я не поеду... – говорила она, когда Дагган и Уолш вошли в комнату. – Все со мной в порядке. Естественно, когда я ее нашла, у меня был шок... – И она разрыдалась.

Около кровати стоял полицейский из Белмара.

– Я уже побеседовал с миссис Ходжес, – сказал он Томми. – У вас, наверное, тоже есть к ней вопросы?

– Есть. – Томми придвинул к кровати стул, сел и представился. – Джоан, вы видели, по всему кабинету разбросаны карточки. Убийца что-то искал, возможно, свою карточку. Не знаете, доктору угрожал кто-нибудь из пациентов?

– Не знаю ни единого пациента, который желал бы доктору Мэдден зла, – ответила она. – Это все тот серийный убийца. Он испугался, что она что-то про него поняла.

Очень вероятно, подумал Томми, но только в том случае, если он когда-либо был ее пациентом.

– А где, кроме карточки, указывается имя пациента?

– В регистрационном журнале, который я веду в компьютере.

– Джоан, мы найдем этого типа. Обещаю.

Когда Томми с Питом вернулись в кабинет, оттуда выносили пластиковый мешок с телом Лиллиан Мэдден.

– Мы здесь закончили, – сказал судмедэксперт. – Боюсь, мы мало чем сможем вам помочь. У убийцы хватило ума надеть перчатки.

– И скорее всего, он нашел то, что искал в картотеке, – добавил шеф полиции Уиллет.

– Вы не знаете, она часто работала по вечерам?

– Вчера вечером доктор Мэдден читала лекцию в колледже. Похоже, вернувшись домой, она сразу же прошла в кабинет. Убили ее, когда она сидела за столом и работала. Возможно, она даже не успела понять, что происходит.

– Как он вошел?

– Следов взлома не обнаружено. Может, забрался через незапертое окно? Сигнализация была отключена.

– Это был кто-то из ее пациентов, – сказал Томми. – Видимо, рассказал под гипнозом слишком много и забеспокоился. Иначе зачем ему карты? Джоан Ходжес говорит, что, если это действительно пациент, его имя должно быть в регистрационном журнале.

– Он пытался разбить компьютер, – сказал Уиллет.

Томми кивнул. Известие его не удивило.

Когда Эмили Грэм позвонила и рассказала, что под дверь ее дома в Спринг-Лейк подсунули очередную фотографию, детектив Марти Бровски забеспокоился всерьез. Раньше он был убежден, что преследователем был Нед Келер и что поймали его как раз вовремя – он не успел убить Эмили. Но теперь Марти начал в этом сомневаться.

В субботу днем во время прогулки по парку он обсудил ситуацию со своей женой Джейни.

– Келера мы арестовали у дома Эмили Грэм. Он утверждал, что хотел только напугать ее.

– Марти, ты же ему поверил, – напомнила Джейни.

– А вчера он рассказал мне другое. Добавил еще, что хотел, чтобы Эмили почувствовала, как была напугана его мать, перед тем как умерла.

– Какой милый человек.

– Нед Келер, судя по всему, вернулся домой и обнаружил мать мертвой, с ножом в груди. Он обезумел: схватил тело, вытащил его на улицу, звал на помощь. Джоэль Лейк действительно побывал в квартире, причем проник туда незаконно. Удивляюсь, как это Эмили Грэм удалось снять с него обвинение в убийстве.

– Насколько я помню, присяжные поверили сестре Рут Келер, которая заявила, что разговаривала с Рут по телефону после того, как Джоэля Лейка видели выходящим из дома. Картину на месте преступления испортил Нед Келер: он вытащил нож и вынес тело матери на улицу. Мы все тогда решили, что он, обнаружив мать мертвой, впал в истерику.

– Для вас Нед Келер был психом и скорбящим сыном, преследующим адвоката, который добился оправдания убийцы его матери. Ну что, мистер Всезнайка, вы готовы допустить, что ошибались?

Марти вздохнул:

– Джейни, ну почему мама тебя не научила, что мужа надо уважать? Нед Келер не только псих, он еще и лжец. После вчерашней встречи я убежден, что мать убил он сам. И...

– Что еще?

– Еще я думаю, что Эмили Грэм преследовал не он. А настоящий преследователь – тот, кто подсунул под дверь фотографию. Сама посуди. Кто-то отправился за ней в Спринг-Лейк, выяснил, где она остановилась, сфотографировал ее, после чего просунул снимок под дверь, причем когда во дворе дежурил полицейский. О чем это говорит?