Текст книги "Дочь молнии (Dark Horse - 2)"

Автор книги: Мэри Херберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Подгоняя лошадей, вся компания спустилась с холма и соединилась с большим караваном, идущим на север.

"Если нам будет сопутствовать удача, – подумала Габрия, – мы достигнем Пра-Деш за пятнадцать-двадцать дней".

Несколько часов спустя группа пробиралась по дну узкого оврага, окаймленного с двух сторон, поверху, разросшимися деревьями, обнажившими корни в осыпающихся склонах.

Внезапно Бреган, ехавший впереди, поднял руку и скомандовал всем остановиться. Этлон поскакал вперед, остальные подались назад, наблюдая, как Бреган показывал на верхушку отдаленного холма, где показалась группа всадников.

Вождь отступил назад, впервые за много дней улыбаясь.

– К нам гости, – сказал он всем весело.

Бреган направил лошадь рысью, навстречу семерым, спускающимся галопом к дороге. Впереди всех скакал человек со знаменем красно-коричневого цвета. Это был вождь Джеханана Ша Умар.

На дороге обе группы встретились. Ша Умар и Этлон приветствовали друг друга как старые друзья, пока воины Джеханана отсалютовали Хулинину и взирали теперь в немом изумлении на трех хуннули.

Лорд Ша Умар улыбнулся в свою аккуратную бороду и приветливо поглядел на Габрию:

– Добрый день, прекрасная леди! Я вижу, вы увеличили численность своих хуннули.

Девушка улыбнулась ему в ответ. К вождю Джеханана она питала особую симпатию: он был одним из тех, кто поддержал ее на совете вождей после смерти Медба. Она заметила, что рука его, раненая во время битвы за крепость, все еще недостаточно гибка, но сильное, загорелое лицо его дышало здоровьем, а ясный, глубокий голос не оставлял сомнений в его силе и власти.

– Этлон! – прогудел он. – Ты мог бы дать мне знать, что появишься! Когда дозорный доложил мне, что видел тебя на дороге, я не поверил ему. Мне пришлось выйти навстречу, чтобы увидеть все своими глазами.

Этлон засмеялся:

– Мои извинения, Ша Умар, но мы едем слишком быстро и не намеревались останавливаться.

– По крайней мере, останьтесь на ночь. Трелд недалеко. Кроме того, – он посмотрел на небо, – кажется, будет буря.

Вождь Хулинина взглянул на тучи, следуя жесту Ша Умара.

– Я думаю, мы можем воспользоваться вашим гостеприимством.

– Прекрасно! Сказано – сделано! – Ша Умар расплылся в улыбке. – У нас нет времени, чтобы устроить пир, но сытный ужин и сухую постель я вам обещаю. Идемте.

Два вождя ехали рядом бок о бок, остальные следовали сзади.

Ша Умар понизил голос, так что только Этлон мог его расслышать.

– Вы едете быстро и без знамени. Дело, должно быть, очень важное.

– Да, – сказал Этлон сухо.

– Не имеет ли оно чего общего с Брантом?

Этлон оценивающе посмотрел на друга, прежде чем ответить.

– Возможно. Но мы не хотим, чтобы весть о нашем путешествии разлетелась по всем равнинам.

– Это все, что я хотел узнать. Хорошо. Мы не можем оставить Бранта наедине с фолиантом Медба.

Этлон кивнул:

– Новой войны кланам не вынести.

– Да, это так. Что вы собираетесь делать с проклятой книгой?

– Что ты имеешь в виду? – спросил Этлон осторожно.

Ша Умар хлопнул рукой по седлу.

– Этот фолиант! От него не было ничего, кроме вреда, с того самого дня, как он появился на свет. Вы отберете его у Бранта, и что дальше? Кто-то другой наложит на него руку? – он смущенно замолк. – Что будет делать Габрия, когда завладеет им?

Этлон похолодел.

– На что ты намекаешь? – спросил он резко.

– Магия развращает, Этлон. Такова уж человеческая натура. Власть ведет тех, кто ею обладает, к жадности, эгоизму, жестокости и тщеславию. Габрия контролирует свою власть, но что будет, когда книга попадет ей в руки? Как она поступит? – он посмотрел на друга. – И, что еще важнее, как поступишь ты?

Этлон не отвечал долгое время. Когда наконец он заговорил, его голос дрожал от волнения:

– Клянусь богами, я не знаю.

– Сейчас тебе лучше подумать о тех препятствиях, которые ждут тебя на пути к Бранту, – сказал Ша Умар.

Вождь Хулинина отвел взгляд. Двое, не говоря больше ни слова, свернули с тропы и повернули на восток, в сторону Джеханан Трелд. Зимний лагерь клана Джеханан располагался в широкой зеленой долине, совсем недалеко от моря Танниса. Клан Джеханан насчитывал несколько сотен человек. Хотя море было рядом и давало им достаточно пищи, они разводили мелкий скот и имели славу знатоков лошадей. Люди Джеханана были преданы своему вождю, дружны и гостеприимны.

Они приветливо встретили Этлона и его спутников, а особенно Габрию, с которой были знакомы с прошлого лета. Они были так благодарны ей за свое спасение, что, пересилив страхи и подозрения, встретили ее с почестями, приличествующими леди из клана Корин. Ее поместили в лучший шатер и даже приставили к ней девушку для услуг. Подарком Нэре был целый ящик прекрасного овса. В трелде дивились черному жеребенку, сгрудившись вокруг него, правда, на безопасном расстоянии.

Габрия убрала подальше оружие, надела юбку и выбралась из шатра, чтобы слиться с веселой толпой.

В эту ночь путешественники пировали с Ша Умаром в шатре вождей длинном и низком строении из камня и дерева. Вождь Джеханана все еще был холост, поэтому хозяйничали за столом его сестры.

Для гостей на стол были выставлены лучшие яства и вино.

Стояла ранняя весна, и вместо свежих овощей и фруктов пришлось основательно перетряхнуть запасы солений, засахаренных ягод, меда и грибов. Сыр, ласточкины гнезда, черепашьи яйца – Джеханан, казалось, призвал на помощь всю свою фантазию, чтобы удовлетворить малейшую прихоть гостей.

Габрия чувствовала себя на седьмом небе. Она никогда – ни одна, ни с кланом – не бывала вблизи моря и не пробовала-его даров, поэтому сейчас она с удовольствием отведала устриц, крабов и черепашьих яиц и, в довершение ко всем этим деликатесам, выпила целый кубок прекрасного белого вина.

Как только пиршество закончилось, зал наполнился людьми. Скамьи отодвинули к стенам, столы убрали, расчистив пространство в центре зала. Принесли флейты, барабаны, в светильники добавили масла, и начались танцы.

Габрия наблюдала за танцующими, сидя в сторонке, и хлопала в ладоши в такт музыке. Впервые за долгие дни она чувствовала тепло и уют и была счастлива. Девушки обносили гостей вином и сушеными фруктами, и Габрия пила, не стесняясь, смакуя каждый глоток, и наслаждалась задорной, влекущей музыкой. А потом – она так и не поняла, как это произошло – Сайед вытащил ее из ее укромного уголка и закружил в бурном танце. Она лишь успела удивиться, откуда человеку из Турика известны танцы кланов, и потерялась в ритме музыки.

Со своего места на возвышении подле Ша Умара Этлон, откинувшись на высокую спинку, наблюдал за парой, легко справляющейся со сложными фигурами танца. Он выпил уже изрядное количество самого крепкого вина Ша Умара и не подозревал, как ясно его лицо отражало охватившую его злобу и ревность.

Ша Умар случайно глянул на друга и проследил направление его горящих глаз. Он увидел молодую девушку, веселящуюся меж танцующих пар. Весь вечер Этлон был молчалив и мрачен, и Ша Умар начал понимать, почему.

– Ты так и не женился на ней, – сказал он Этлону напрямую.

Этлон покачал головой и потянувшись к кувшину, чтобы подлить вина в опустевший кубок.

– Сначала ее изгнали из клана на шесть месяцев. Когда она вернулась, мы отправились в Пра-Деш, – ответил он.

Ша Умар тоже наполнил чашу.

– Я слышал, ты подобрал по дороге этого щенка из Турика. Выглядит он вполне прилично.

– Ха, – злобно усмехнулся Этлон, – полукровка.

– Если он мешает тебе, – заметил Ша Умар, – тебе следует просто поставить его на место.

– Это Габрия позволила ему сопровождать нас.

– А, вот оно что! – Ша Умару все стало совершенно ясно, и он широко улыбнулся. – Этлон, как воину тебе нет равных среди всех кланов долин Рамсарина. Но как любовнику тебе еще многому предстоит учиться.

Этлон пристально посмотрел на друга, брови его угрожающе сдвинулись:

– Что это все значит?

– Посмотри на нее! Разве это лицо девушки, безумно влюбленной в своего партнера? Да, он нравится ей, но она всю ночь ищет тебя глазами. Когда она смотрит на тебя, в ее душе можно читать, как в раскрытой книге. – Ша Умар наклонился и похлопал Этлона по плечу: – Не беспокойся, она молода, пусть танцует и веселится. Лучше давай побеседуем, пока у нас выдалась свободная минутка. А когда мы закончим, она будет только твоей.

Вождь Хулинина испытующе посмотрел на старшего товарища. Слова Ша Умара имели смысл: может быть, его друг знает то, чего не знает он. Он был уже готов принять то, что говорил ему Ша Умар, но взгляд его упал на Сайеда, сжимавшего Габрию в объятиях. Улыбка и радость, которой светилось лицо Габрии, вновь пробудили все опасения Этлона. Но до того как он успел дать волю своему гневу, Ша Умар взял его под руку и увел в свои покои. Там они проговорили всю ночь напролет.

Они еще не закончили обсуждать проблемы и планы предстоящего съезда в Тир Самод, когда музыка стихла и в зале все смолкло. В слабом свете угасающего очага Этлон заметил лишь нескольких воинов, спящих прямо на скамьях у стен. Пирс и несколько его сотрапезников, сидящих в дальнем углу, все еще были поглощены своими кубками да кувшином вина. Габрии же нигде не было видно.

Обеспокоенный ее исчезновением Этлон вместе с Ша Умаром вышел из шатра и оглядел лагерь. Поднимался ветер, завывая меж шатров, и первые капли дождя упали на землю.

Рука Ша Умара легла на плечо Этлона.

– Я прикажу все подготовить к отбытию, чтобы вы могли отправиться с первыми лучами солнца.

Этлон благодарно кивнул. Ша Умар пожелал ему спокойной ночи и вернулся в свои покои. Вождь Хулинина застегнул плащ и шагнул в ветер и дождь.

Трелд был темен и тих. Только часовые да собаки могли находиться снаружи в такую ночь. Пряча голову от дождя, Этлон направился к шатру, где на ночь разместили гостей. Добравшись до входа, он помедлил: чувство радости вновь охватило его при виде Эуруса, Нэры и жеребенка, укрывшихся от дождя под навесом. Он уже было перешагнул через порог, но вдруг остановился, повернулся и зашагал к маленькому шатру, расставленному в стороне специально для Габрии. Стояла уже глубокая ночь, но сквозь неплотно закрытую дверь пробивалась полоска света. Может быть, он сможет поговорить с ней сейчас наедине.

Этлон хотел позвать Габрию, ее имя чуть было не слетело с его губ, когда он услышал голос, звук которого повеял на него холодом и заморозил сердце. Это был голос Сайеда. Мужчина в покоях Габрии. Они говорили очень тихо, так тихо, что Этлон не мог расслышать ни слова, но ему сейчас это было и не нужно. Самой ситуации этого интимного шепота было достаточно, чтобы вдохнуть в любую картину, возникающую в воображении Этлона.

Вождь сжал руки в кулаки. Ша Умар ошибался: Габрия действительно выбрала другого.

Призвав на помощь все свое мужество, Этлон обошел шатер кругом и направился к себе. Будто скованный дыханием холода Этлон лег на постель и закрыл глаза. Он попытался уснуть, но память настойчиво возвращала его к голосам, шепчущим из глубины шатра.

Ливень ударил сильнее. Габрия подняла голову и посмотрела на дверь шатра.

– Ты ничего не слышал?

Сайед шагнул в тень из круга света.

– Это ветер да голоса пришедших из царства мертвых, – сказал он мрачным голосом.

Девушка улыбнулась:

– О, правда? Тогда это, наверное, люди Корина. Они любят гулять в такие ночи, как эта.

Сайед засмеялся и покачал головой; затем встал и плотно закрыл дверь, чтобы ветер не проник в жилище.

– Я и забыл.

– Что?

– Ты еще так молода, но ты уже сполна испытала горе и боль. Значит, в следующей своей жизни ты будешь счастлива.

Габрия наморщила нос и присела на одну из подушек, разбросанных на полу.

– Почему у вас в Турике так любят изводить себя разговорами о переселении души? У нас в кланах верят в рай, и это нравится мне куда больше. Уж лучше я после смерти отправлюсь в царство теней, где буду ездить на прекрасных лошадях и пировать с богами.

Она наполнила чашку вином из фляги, осушила ее и наполнила вновь, прежде чем передать ее Сайеду. Голова ее кружилась от вина и музыки, а щеки еще не остыли после танцев. Вечер был так хорош, а Сайед так внимателен и ласков. Она не признавалась себе, что все больше и больше привыкала к нему; но хотя ее молодое тело тянулось к юноше из Турика, мысли ее были с Этлоном. Она весь вечер ждала, что он пригласит ее на танец, но он удалился куда-то с Ша Умаром. С ней рядом был только Сайед.

Он, со своей стороны, прекрасно сознавал, какое впечатление производит на Габрию, и сердце его наполнялось надеждой. Улыбаясь, он сел напротив нее, и, потягивая вино, набрал в ладонь гладких камушков, которыми они обычно играли.

– Переселение душ – достаточно трудная для понимания вещь, но мне она представляется совершенно ясной. Как еще душа может достичь совершенства? Одной человеческой жизни недостаточно, чтобы постигнуть красоту, величие и мудрость Бога.

Габрия сделала глоток вина и откинулась на подушки.

– А что говорит ваш Бог о колдовстве и колдунах?

– Наши священники объявляют магию ересью, ты знаешь, почему, – сказал Сайед. – Магия и колдовство запрещены силой власти Бога.

– Ты веришь в это?

– Нет, хотя мой отец верит. Он изгнал меня. Сейчас я, как ты. У меня нет ни племени, ни семьи, – он скорбно воздел руки. – Только магия.

Габрия переменила позу, чтобы видеть его лицо. Голова у нее слегка кружилась, и лицо Сайеда расплывалось.

– Ты все еще хочешь учиться?

– Я не могу лгать себе: пока я знаю, что мой талант может принести хоть какую-то пользу, я должен действовать. Я верю, что магия – это дар Бога, он поднял палец, – или Богов, если это тебе приятнее.

– Я тоже думаю, что это дар свыше, – ответила она шепотом.

– Поэтому я и разыскал тебя. Ты единственная, кто может научить меня законам колдовства, – он взглянул на нее и поймал ее хмурый взгляд. – В чем дело, прекрасная леди? – спросил он, но она лишь покачала головой и отвела глаза.

Он, удивившись, заметил слезы, блеснувшие в уголках ее глаз.

Сайед быстро нагнулся к ней и повернул ее лицо, взяв в ладони так, чтобы заглянуть ей в глаза. Слезы потекли по ее щекам.

Габрия провела пальцем по его подбородку и заставила себя улыбнуться. Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее, но глаза ее затуманились, и, медленно опустившись на подушки, она погрузилась в царство сна, успев прошептать:

– Сайед, я не могу... – и глаза ее закрылись.

Юноша долго смотрел на нее, и желание вспыхнуло в нем с почти непреодолимой силой. Но он сумел подавить его. Он полюбил Габрию сразу, когда увидел ее впервые тем полуднем, сидящую в седле на своей великолепной хуннули. Потом он понял, что Габрия из тех женщин, которых невозможно покорить силой, их любовь нужно завоевать. Он также знал, что она все еще любит Этлона.

Вождь Хулинина был связан с этой девушкой узами, которые не так-то легко порвать.

Сайед вздохнул и встал на колени для молитвы. Он молил своего Бога, чтобы когда-нибудь – он согласен ждать – она сама выбрала его. Он поклялся вечно любить ее и оберегать – и он твердо знал, что сдержит слово, данное перед лицом Бога.

Сайед встал с колен и подошел к спящей девушке. Он нежно и осторожно, боясь разбудить, отвел со лба непослушные локоны и провел по щеке кончиком, пальца. Кожа была теплой и нежной. Он накрыл ее теплым шерстяным одеялом и вышел из шатра.

Ливень все продолжался, на земле уже образовались целые ручьи, ветер гудел и завывал в листве деревьев. Сайед нашел глазами шатер, где он собирался провести ночь, и покачал головой. Убежище, которое он собирался покинуть, было так уютно, а его собственную постель отделяли от него целые потоки.

Сайед вернулся, отыскал второе одеяло и прилег на ковры, в стороне от Габрии. Засыпая, он подумал, а что бы сказал Этлон, если бы знал, кто был рядом с Габрией в эти ночные часы и разделил с ней кров? Юноша уснул с улыбкой на губах.

Но спал он недолго. Странный звук заставил его резко вскочить. Рука его сразу потянулась к кинжалу. Он притаился, ожидая нового шума. Он повторился, это был крик, даже, скорее, стон, полный боли и скорби.

– Габрия! – вскричал Сайед.

Он метнулся к ней и положил ладонь ей на щеку. Щека была холодной как лед.

Она опять застонала, и этот стон поразил его в самое сердце. Он принялся тормошить ее, пытаясь разбудить, но она, казалось, находилась в глубоком плену страшных видений. Лицо ее было искажено, а ладони сжали его руку со страшной силой.

– Нет! – вдруг закричала она. – Ты не посмеешь! Не делай этого! – ее крик перерос в леденящий кровь вопль – столько в нем было ужаса.

– Габрия! – закричал Сайед, не в силах больше вынести этого.

Он тряс ее изо всех сил, но она извивалась и сопротивлялась, не просыпаясь. Тогда он начал хлопать ее по щекам, еще и еще, пока наконец вопли не стихли и она, всхлипывая, не затихла в его объятиях.

Снаружи послышались голоса, и у входа столпились люди. Первым в шатер ворвался Этлон, его лицо было мертвенно-бледным. Он увидел все: Габрию на руках у Сайеда, смятые постели, пустой винный кувшин, и его ум затуманился. Он знал, что Габрии нужно помочь, но не мог заставить себя сделать ни шага.

В этот момент сквозь толпу у входа в шатер пробрался Пирс. Он быстро огляделся, прежде чем поспешить к Габрии. Ее вид испугал его. Ее лицо было белым как бумага, ее трясло. Она вырвалась из рук Сайеда и спрятала лицо на груди своего старого друга. Ни один из них не заметил Этлона, стоявшего в тени входной двери с выражением ярости на лице.

Габрия потихоньку успокоилась настолько, что смогла говорить и взгляд ее прояснился.

– Во имя всех богов. Пирс, – сказала она срывающимся шепотом, – они и в самом деле попытались совершить это!

– Кто? – спросил он смущенно. – Что совершить?

Она вцепилась ему в руку.

– Брант! И та женщина! Я видела их! В какой-то темной комнате Брант произносил заклинание над золоченой клеткой, в которой что-то возникло, всего на мгновение. Я видела это, Пирс! Это было ужасно!

Габрия поднялась на ноги, лицо ее все еще было искажено.

– Король хуннули был прав! Брант пытается совершить что-то кошмарное. Мы немедленно отправляемся.

У дверей шатра послышалось ржание трех хуннули, как бы в ответ на страстные выкрики Габрии.

Резкие звуки вывели Этлона из небытия. Он выступил вперед, сознавая необходимость что-то сделать.

– Уже светает. Сайед, скажи нашим, чтобы седлали лошадей. Пирс, оставайся с Габрией, пока все не будет готово к отъезду. Я сообщу Ша Умару, что мы уезжаем.

Испуг Габрии привел в движение всех, и каждый рванулся исполнять приказание Этлона. В какие-нибудь полчаса вся группа собрала имущество, оседлала лошадей и попрощалась с удивленным Ша Умаром. В темноте, под моросящим дождем, они торопили своих лошадей вслед за Нэрой, бежавшей легким галопом на северо-запад к дороге караванов.

7

В темноте сырой кладовой дворца лорд Брант присел на табуретку и попытался зажечь фитиль лампы, стоящей перед ним на столе. Руки его дрожали так сильно, что пламя вспыхнуло только после третьей попытки. Брант подпер голову руками и задумался.

Стоящая перед ним высокая худая женщина скрестила на груди руки и взглянула на него с гримасой презрения.

– Идиот! – прошептала она.

Заклинание не удалось, а они были так близки к цели. Начальный ритуал был проведен Брантом безупречно, и они даже смогли увидеть создание, начавшее было появляться в маленькой, специально оборудованной клетке. Все шло хорошо, но, произнося заключительные слова заклинания, Брант замешкался, и в этот роковой момент призрак исчез.

Мэр в ярости расхаживала по комнате. Брант уже дюжину раз практиковался в заклинании. Он имел все необходимое для удачного опыта: масляную лампу, золоченую клетку, золотой ошейник – его нужно было надеть на шею чудовищу – и, несмотря на это, все провалилось. Глубоко посаженные глаза женщины сузились: а случаен ли был провал? В последнее время она стала замечать, что он начал освобождаться от власти наркотика. Однажды он попытался воспротивиться ее воле, в глазах его тогда блеснуло упрямство. Необходимо увеличить дозу, решила она, чтобы быть уверенной в том, что Брант остается послушным рабом.

К несчастью, он выглядел слишком измученным, чтобы повторить заклинание. Ждать било выше ее сил, но мэр понимала, что заставлять Бранта повторить попытку бесполезно, пока он как следует не отдохнул и не восстановил силы.

Женщина вспомнила об их творении и смягчилась.

Горфлинги, как она их называла, были достаточно маленького роста и имели способность незаметно появляться и исчезать. Они были воплощением зла, и, согласно Книге Матры, их существование придавало колдунам большую силу, достаточную для того, чтобы вызвать человека из царства мертвых в мир живых. И, что для мэра было наиболее важно, горфлинги наделяли магической властью даже тех, кто не обладал к ней врожденным талантом. В своей книге Матра объясняла опасности, сопровождающие появление горфлингов, но мэр не обратила на это внимания. Опасности не будет, решила она, потому что в ее силах контролировать их действия.

Мэр улыбнулась про себя. Как только горфлинг подчинится ее команде, она сможет перейти к следующему пункту своего плана. Она использует колдовство и армии Пра-Деш, чтобы подавить любой мятеж внутри страны и завоевать остальные четыре королевства Союза Алардариана. Это станет хорошей базой для вторжения в другие страны Востока и севера, и, когда весь Восток будет у нее под пятой, она обрушится на племена варваров и присоединит богатые Равнины Темной Лошади к своим владениям.

Женщина мечтательно откинула голову и засмеялась. Империя будет ее – не просто город, но целый мир! Но взгляд, брошенный на изгнанника, безучастно глядящего в пол, отрезвил ее. После этой неудачи ей придется наблюдать за ним попристальнее. А когда горфлинг наконец будет ею заполучен, Брант отправится в глубокий колодец – подземную темницу, служившую хорошим средством избавиться от неудобных.

Единственной угрозой себе мэр считала колдунью из другого клана. Один из ее шпионов донес до нее слух, что Хан'ди Кадоа тайно послал за колдуньей в надежде избавить город от Бранта. Женщина фыркнула. Она ожидала прибытия девушки, но еще не решила, что удобнее, убить ли ее сразу или захватить в плен. У нее еще есть время подумать над этим. Сейчас у нее задача поважнее: завладеть горфлингом.

Мэр раздраженно убрала все принадлежности опыта, спрятала золоченую клетку и Книгу Матры в тайник, который она приказала соорудить в полу старой кладовой. В эту комнату под страхом смертной казни запретили заходить всем обитателям дворца.

Когда Брант хорошенько отдохнет, они начнут снова. А до тех пор она может заняться подробной разработкой плана вторжения в Портейн, соседнее и ближайшее из пяти королевство к Кале.

Движением руки она приказала Бранту лечь на соломенный тюфяк, служивший ему постелью. На стене, у которой он лежал, висела цепь.

Он не обратил внимания на ее приказание, и она толкнула его так, что он упал на колени. На мгновение в его глазах вспыхнул огонек упрямства.

– Брант, – сказала она ледяным голосом, – иди к стене.

Взгляд мужчины потух. Он пошаркал к своему месту, как побитая собака. Цепь замкнулась вокруг его запястий. Женщина оставила ему немного воды и пищи и, выйдя, заперла тяжелую дверь на тяжелый замок.

Мэр поднялась на третий этаж в свои покои. Все обитатели дворца уже спали. С довольным смешком она ступила на балкон своей спальни. Внизу раскинулся спящий Пра-Деш.

Женщина нашла взглядом изгиб реки Серентайн, серебристо поблескивающей в лунном свете. Далеко на севере, по руслу реки, расстилались возделанные поля Калы. Далее река терялась в темноте, но мэр продолжила ее в своем воображении, миновала границы Калы и вступила в Портейн и в другие земли Пяти Королевств...

– Скоро, – прошептала она, – очень скоро.

– Габрия! – ее окликнули сзади, крик был громким, перекрывающим стук копыт.

Девушка сделала вид, что ничего не слышала. Она знала, что этот крик значил: они ехали уже несколько часов, и люди хотели отдыха. Но видение так ярко отпечаталось в ее мозгу, что подгоняло ее вперед, все быстрее и быстрее. Она продолжала скакать. Ей нужно настичь Бранта, пока еще не слишком поздно.

Крик повторился:

– Габрия!

"Габрия, этот путь коварен. Мы должны замедлить шаг, – сказала Нэра. Другие не поспевают за нами".

– Тогда пусть остаются. Мне никто из них не нужен, – крикнула девушка.

Нэра продолжала бежать, но Габрия чувствовала, с какой неохотой она это делает.

"Я знаю, наши мужчины – причина твоего смущения, но ты не можешь их оставить. Тебе нужны они все".

Габрия склонилась к шее лошади. Голова ее болела от вина и от постоянных тяжелых мыслей о предстоящем поединке, о событиях прошедшей ночи, об Этлоне и Сайеде. Она была расстроена, смущена и не в состоянии рассуждать разумно.

– Нет. Они не нужны мне. С ними я веду себя как дура.

Нэра фыркнула, будто рассмеялась:

"Я замечала. Но мы не можем больше бежать с такой скоростью. Мой сын этого не выдержит".

Габрия повернулась назад и увидела вдалеке маленький черный силуэт. Жеребенок бежал по слякоти, изо всех сил стараясь догнать мать. Эурус скакал рядом, и далеко позади них – семеро мужчин и другие лошади.

Габрия сказала:

– Прости меня, Нэра.

Хуннули сразу же замедлила шаг, и вскоре Эурус и жеребенок поравнялись с ними. На их черных спинах там и тут виднелись брызги красноватой грязи. Жеребенок был настолько уставшим, что у него не хватило сил даже облегченно фыркнуть.

Вскоре их догнали мужчины. Лошади их тяжело дышали, и копыта их были в грязи. Пирс выглядел вконец измотанным.

Этлон, который, казалось, менее других пострадал от бешеной скачки, хотел что-то сказать, но Габрия, кинув на него быстрый взгляд, повернулась спиной ко всей компании и продолжала путь, теперь уже в более щадящем темпе. Спутники переглянулись, но ни один не высказал вслух того, что было у всех на уме. Так, в полном молчании, и ехала группа на север, следуя за колдуньей Габрией.

После полудня дождь наконец кончился, и теплый южный ветер разогнал облака, очистив высокое весеннее небо. К вечеру золотисто-зеленые холмы просохли под теплыми лучами, и с сырого востока потянуло свежими запахами трав и цветов.

Уютное тепло весеннего солнца просушило плащи и капюшоны путешественников, их багаж и их лошадей и подняло их настроение. Габрия чувствовала, что напряжение и расстройство, владевшие ею, растаяли под жаркими лучами. И хотя ее сон все еще тревожил и торопил ее в Пра-Деш, она начинала понимать, что внутреннее смятение проистекало от другой причины мужчин. С ними она чувствовала себя дурой.

Она беспокоилась и нервничала, думая о конфронтации мэра с Брантом. Но сейчас мысли об этом отошли на задний план, оттесненные думами о двух мужчинах – двух ее друзьях.

Она все еще любила Этлона, но он, казалось, был совсем равнодушен к ней. С другой стороны, было очевидно, что Сайед ее обожал, но она и сама не могла понять, нужен ли он ей. Она просто разрывалась на части.

От остальных тоже не приходилось ждать помощи. Пирс, ее постоянная опора и поддержка, казался больным и уставшим то ли от долгого холода, то ли от долгих споров с Хан'ди. Торговец, со своей стороны, постоянно торопил группу, напоминая всем о необходимости добраться до Калы как можно скорее. Бреган никогда не выпускал лорда Этлона из поля зрения и не оставлял его одного надолго – Габрия просто не успевала с ним поговорить. Оставшиеся трое воинов вообще не говорили Габрии ни слова.

Это путешествие истощит терпение Амары, подумала Габрия. Тем не менее она знала, что Нэра была права: ей нужна помощь их всех, чтобы добраться до Пра-Деш и найти Бранта. Без них она бы погибла. Девушка глубоко вздохнула. Если она станет изводить спутников своим дурным характером, в этом будет мало хорошего. Ей нужно взять себя в руки и самой разобраться в своих запутанных чувствах.

Когда группа остановилась лагерем у небольшого озерца, Габрия, успокоившись, вела себя так, будто ничего не произошло. Ее прежнее смятение и гнев были похоронены и забыты. Она смеялась и шутила с Сайедом, болтала с Хан'ди и поддразнивала Брегана за его коротконогую приземистую лошадь. Она попыталась заговорить и с Этлоном, но без особого успеха. Весь вечер вождь был молчалив, а мысли его, видимо, витали за тысячу миль отсюда.

Следующие несколько дней компания продолжала быстро продвигаться на север, следуя за Габрией и ее хуннули. Девушка заставляла их работать изо всех сил, потому что сознание необходимости поторопиться, пробужденное в ней видением, день ото дня становилось все сильнее. Они теряли драгоценное время. Им нужно во что бы то ни стало достичь Пра-Деш, пока Брант снова не попытался произнести заклинание.

Нэра и Эурус старались бежать с той скоростью, которую мог вынести малыш хуннули, но тяжелое путешествие, непрерывное движение начинали сказываться на ослабевших лошадях.

Как-то днем (они были уже в четырех днях езды от Джеханана) лошадь Брегана споткнулась, попав ногой в нору грызуна, и упала, тяжело придавив своего седока. Габрия, ехавшая позади воина, услышала громкий треск и увидела, как Брегана швырнуло о землю. Она соскользнула вниз и побежала к нему. Голова его была в крови, в глазах застыло выражение боли и изумления. Он попытался выбраться, но снова упал.

Все остальные спешились и подбежали к ним. Пирс осмотрел раненого, затем поднял на Этлона глаза с видимым выражением облегчения.

– Он расшибся, и рана сильно кровоточит. Возможно, придется наложить швы, но все будет в полном порядке.

– Стабсу не выжить, – хмуро заметил один из мужчин.

Они повернулись к жеребцу Брегана, все еще бившемуся на земле. Трое хуннули стояли рядом с раненой лошадью, приблизив свои морды к ее, будто успокаивая и утешая.

Виднелись раздробленные, окровавленные остатки того, что раньше было ее передними ногами.

Этлон выругался. Он знал, как Бреган любил свою лошадь. Он молча вынул меч и опустился на колени перед лошадью.

– Нет! Подожди! – нечеловеческими усилиями Брегану удалось сесть, его лицо исказила гримаса боли. На лбу его была широкая рана, и по лицу стекали струйки крови. С трудом он повернулся в сторону своей лошади, и, когда он понял, что все кончено, кровь на его лице смешалась со слезами. Он медленно подполз к Стабсу и положил его голову себе на колени, словно баюкая.

Жеребец тихо заржал и затих в руках Брегана. Не говоря ни слова, старый воин мягко запрокинул голову лошади назад, обнажив горло. Этлон, нацелясь, точно и быстро вонзил меч в шею. Стабс умер мгновенно.

Бреган, весь в крови и в слезах, закрыл жеребцу глаза и отвернулся.

Они сняли седло и узду и засыпали тело Стабса землей. Пирс и Сесен бережно подвели Брегана к кобыле лекаря и помогли взобраться в седло. Когда они продолжили путь, почти совсем стемнело, и вскоре они остановились на ночлег в укромной лесистой долине, всего в полудне езды от клана Рейдгар.