Текст книги "Оборотней не существует"
Автор книги: Мэри Дэвидсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Мэри Дженис Дэвидсон
Оборотней не существует
1
Известно, что любой оборотень может определять эмоции по запаху, манера говорить также различается по цвету и структуре. И даже слепому оборотню известно – и это одно из лучших знаний, – запахи, эмоции могут сослужить хорошую работу при наблюдении.
– Но я не могу забеременеть, – проговорила миссис Дэйн. – Нет никаких шансов.
– Есть, как минимум, один.
– Я же бесплодна! Так сказали в клинике!
– А еще иногда происходят несчастные случаи, – сказал он бодро.
Врач знал, что женщина ошеломлена, но ей это уже нравится. И как только удар смягчится, она придет в экстаз. Он, возможно, и сказал бы, что маточные трубы за столько лет удастся прочистить, но тогда возникли бы неудобные вопросы. В конце концов, он только врач общей практики. И не лечил ее от бесплодия.
– Я бы сказал, что у Вас… – «Тридцать девять с половиной дней»– … приблизительно шестая неделя беременности. Выпишу вам рецепт на получение некоторых витаминов, которые нужно пить до родов два раза в день. Ну и обычные предписания: никакого алкоголя, курения и так далее. Все это вы знаете.
Миссис Дэйн была сестрой-сиделкой.
– Да, но… я никогда не думала, что мне это понадобится.
Он увидел, как женщина сначала встала, а затем бросилась к нему через стол, хватая за полные руки.
– Спасибо! – прошептала она неистово. – Спасибо огромное!
– Миссис Дэйн, я здесь ни при чем. – Он мягко высвободился из ее рук. – Идите домой и поблагодарите за это супруга.
– О, я сожалею. – Теперь, на его взгляд, с щеками, пылающими от смущения, она казалась ярче. – Я где-то читала, такое сбивает людей с толку, так как им не нравится, что баланс нарушен.
– Не волнуйтесь об этом. Вы не могли нарушить мой баланс.
«Как будто кирпичом ударили».
– И не забудьте заполнить это перед уходом, – добавил он. Доктор, конечно, мог понятно написать, но непосредственная консультация все-таки лучше.
– Правильно! Правильно! – Она бегом обошла его, протиснулась в полуоткрытую дверь и ушла без одежды. Платье колыхалось, как и дверь, захлопнувшаяся за ней.
– Я не думаю, что вам в таком виде продадут что-либо в аптеке, – крикнул он вслед.
* * * * *
– Я только говорю, что ты должен подумать над этим, – доказывала Барб Робинсон, его медсестра. – Я ненавижу саму мысль о том, что ты каждую ночь идешь в пустой дом. И ты это знаешь. Будь полезней.
– Нацепить на собаку ошейник и ждать, что она проведет возле меня весь день? – Он попытался сделать свой голос не таким ошеломленным, как ощущал. – Это ужасно!
– Дрэйк, будь разумней. Ты прекрасно перемещаешься, но больше не ребёнок.
– А смысл, если я уже смотрю на большие четыре… о, пришло время просмотреть рекламные буклеты на частные санатории?
Аромат Барб изменился – теперь это был сильный запах лимона, – потому что, не смотря на смущение, она была настроена решительно. А сейчас, когда она раздражена, это усилилось, пока, черт возьми, не запахла, как жидкость для полоскания полости рта.
– Прекрасно, – огрызнулась она. – Одно дело – гордость. А безопасность – это уже другое. Бога ради, да ты большую часть времени не используешь даже трость.
– А ты отстанешь от меня, если начну таскать с собой палку?
– Да, – сказала она быстро.
«О, во имя всех святых!»
– Отлично. Можешь называть меня теперь доктор Трость.
– Дело в том, что я не хочу, чтобы тебе было больно, вот и все, – настаивала она. – Ты послушаешь меня и переедешь в более безопасный район.
– Опять?
– О, заткнись. И тебе лучше идти… сегодня нет твоей «большой ночи»?
Можно так сказать.
– Так и есть.
– Ну … наверно, ты должен успокоиться. Сегодня выглядишь немного потрепанным.
– Я опаздывал, – сказал он коротко. – Давай мне чертову трость.
Он услышал, как женщина зашарила под стойкой, а затем постучала по полу перед ним. Он выхватил это из её рук.
– Все, довольна?
– Пока.
– И вообще, ты уволена.
– Ха!
– Возможно, в следующий раз.
Дрейк покорно начал простукивать свой путь к входной двери, хотя прекрасно знал, что до нее восемь-девять дюймов.
– Пока, до понедельника.
– И подумай насчет собаки! – завопила она вслед.
– Ни за что, – пробормотал он себе под нос.
2
Маленькая компания – два парня и одна девушка, и ни один еще не вышел из подросткового возраста, – следовали за ним от подземки. Типичные головорезы; не нужно прилагать усилие, чтобы ограбить слепого человека. Дрейк повел их по Милк-стрит, позволяя находиться рядом.
– А вы знаете, – сказал он, поворачиваясь, – примерно через полчаса взойдет полная луна. Поэтому это очень, очень плохая идея. В целом… – Они бросились на него, но Дрейк первому же упер в горло трость. – …и эта мысль не лучше. Существует около тысячи… – Локоть проломил череп второго, – …более удачных способов заработать на жизнь.
Дрейк поколебался с девушкой, за что и получил по скуле, оставшейся открытой для нападения. Он наклонил голову, услышав, как возле лица скользнула сталь, затем схватил ее за запястье и толкнул. Она пролетела мимо и, врезавшись в кирпичную стену, шмякнулась на землю, как марионетка с обрезанными нитями.
– Серьезно, – сказал он ошеломленной, почти потерявшей сознание, молодежи. – Вам нужно над этим подумать.
– Что ты такое?
– Нечто, – сказал весело другой оборотень. – Я только спустился, чтобы посмотреть, не нуждаешься ли ты в помощи. Иисусе, когда вы, трое, в последний раз принимали ванну?
– Где-то недели две назад.
– Как дела, Дрейк?
– Дела как обычно, – сказал он осторожно. Он знал Уэйда с детства, но относился к стае с осторожностью.
Он протянул руку и почувствовал, как дотронулся до молодого человека, пахнущего горелым деревом и жареной форелью. Дрейк – крупный, но Уэйд больше на три дюйма и двадцать фунтов. Если бы он не был таким киской, то выглядел бы устрашающим.
– Все еще придерживаешься своего места в стране?
– Уверенно. Этот город уже затрахал, чувак. Я приехал только, чтобы запастись. День прошел зря.
– Попробуй из народа никого не съесть.
– Эй! Ты видел, чтоб я когда-нибудь кого-либо съел? Да я бы и на спор не стал есть обезьяну.
– Это неприятно, – сказал Дрейк мягко.
– Да-да, прости мое гребаное ПМС-поведение. Нет, реально! Ладно, люди и не вспоминают, от кого порождены.
– Тсс.
– Эй, я рад, что столкнулся с тобой. Иди с этими парнями к Мысу, передай привет боссу с Мойрой. Ты слышал, что Мойра вышла замуж?
– Да, слышал. За человека, правильно?
– Да, так что… – Уэйд потянулся; Дрей услышал, как захрустели суставы и сухожилия. Приближалось изменение. К счастью, они уже не юнцы и хорошо могут себя контролировать. – Новая альфа-самка, Дженни, она услышала о … м-м …, она заметила что некто из стаи … м-м… – Проклят ужасным дефектом? – спросил он прямо. Дрейк постучал тростью, делая акцент на своих словах.
Уэйд кашлянул.
– Так или иначе, представляешь, они с Майклом пришли к выводу, что настали новые времена, и родителям ни к чему теперь расставаться с детьми. Все согласились.
Дрейк затих. В самом деле, для стаи такая точка зрения была прогрессом. С незапамятных времен в стае существовал обычай, требующий от родителей убивать детеныша, родившегося слепым, глухим или с каким-то другим отклонением. Самка бывала еще слишком слаба после ощенения, но почти всегда соглашалась.
Отец, правда, умер еще до рождения Дрейка, но мать хотела его. Она увезла Дрейка и так хорошо спрятала, что вожак стаи, отец Майкла, действуя из лучших побуждений, так и не смог найти его, чтобы убить. Воспитала его дерзким и бесстрашным…и научила никому не давать пощады, а также не просить ее.
В конечном счете, Дрейк сам покинул стаю, переехал в Бостон и стал жить среди людей. Здесь, по крайней мере, он мог постоять за себя. Людей не волнуют проблемы. Они делают вид, что не знают о них.
– Ну, возможно, я навещу их, – солгал он. – Это было давно.
Майкл еще не был вожаком стаи, когда Дрейк ушел… Мойра тогда была совсем ребенком, и одна из немногих, кто пытался отговорить его от ухода.
«Нет. Что сделано, то сделано».
– Давно? – переспросил Уэйд. – Ну да, около двадцати лет назад. Сейчас все немного по-другому. Майкл – современный чувак. Никто не станет с тобой возиться.
– Спасибо за информацию. Но я уехал не потому, что боялся, что со мной надо будет возиться.
– Ты, действительно, одержал над всеми победу, – признал Уэйд.
– Я уехал, потому что мне никогда не разрешали быть самим собой.
– И ты думаешь, что тебе здесь это разрешают? В обезьяньем центре?
Дрейк пожал плечами. Одиночество было постоянным спутником его жизни, и он в очередной раз признал это.
– Уже не важно.
– Что ж, подумай над этим. Я знаю, что Дженни хочет с тобой встретиться. Если ничего нет, чтобы доказать свою правоту. Дженни живет для такого дерьма. – Это было сказано тоном сдержанного восхищения.
– Посмотрим.
Дрейк услышал, как Уэйд вздохнул и потянулся.
– Отлично, будь упрямой задницей, меня это не интересует. Валю я отсюда. Хочу побыть один. Последняя ночь полнолуния.
– Счастливого пути, – сказал Дрейк сухо. – И все же постарайся никого не съесть.
– И все же, – сказал большой мужчина, отскакивая. – Не заставляй меня стошнить. У нас появилась компания.
– Да. Я… – Он чуть не упал прямо здесь, в переулке. – Я знаю.
– Черт возьми, – сказала девушка, подойдя ближе. Она посмотрела на удаляющегося Уэйда, потом на шайку, валяющуюся без сознания. – Ты огромный неудачник!
Все произошло внезапно, очень ярко и очень остро. Частое дыхание нападавших, удаляющиеся шаги Уэйда, и духи «Зеленый чай» от Л’Онкитан девушки.
Он мог видетьее.
Не ощущать, не представлять, какая она и как чувствуется ее голос. А видеть. Вокруг нее все имело оттенки серого, но сама девушка выделялась как маяк.
Она оказалась невысокой – ее голова достигала только середины его груди. А волосы имели тот легкий, солнечный оттенок, который, как он предполагал, люди называли блондом. Глаза непонятного оттенка… и не синие, как лед, и не фиолетовые… а что-то среднее между ними.
Волосы, как и ногти, коротко острижены. В левом ухе шесть сережек, а в правом – восемь. В носу и на левой брови проколот пирсинг, рубашка достаточно короткая, чтобы не прикрывать колечко в пупке. Животик сладко округл, и на ней такие короткие шортики, что их скорее можно назвать джинсовыми трусиками. Черные колготки стратегически разорваны, обнажая вспышки сливочнойкожи. Ее тенниски (какогоже они цвета? Красного? Апельсинового?) вообще были завязаны шнурками неопределенного цвета.
– Ты в порядке, парень? Я действительно сожалею, если они что-то попытались сделать. И говорила, чтобы они прекратили это дерьмо. Знаешь, я не думаю, что они осознают это.
Дрейк взглянул на нее.
– О, прости, – сказала она, увидев трость. – Я не поняла. Может тебе нужно помочь дойти до куда-нибудь? Они поранили тебя?
– Я могу тебя видеть!
– Лааааадненько. – Девушка сделала осторожный шаг назад. – Послушай, мне нужен шанс, чтобы все исправить. Я нужна тебе, чтобы помочь вызвать такси или еще что?
– Пресвятая Дева Мария!
– Ну, нет, так нет. Тогда, пока. – Она встала, а Дрейк, застыв, смотрел, как она уходит. Попка у нее была плоской, и девушка подтянула шортики повыше, к талии. Дрейк даже представить не мог, сколько ей лет – двадцать два? Двадцать пять? Он старше нее, по крайней мере, лет этак на пятнадцать.
Дрейк услышал треск, и, подняв трость, успел подхватить ее прежде, чем та разломилась посередине. Почему он мог ее видеть? Почему сейчас? Действительно ли это произошло из-за полной луны? Если так, то почему раньше такого не случалось? Кто она? И куда в такой спешке ушла?
Облака проносились мимо луны, и внезапно зубы Дрейка выросли вдвое.
3
Крессент стояла на крыше, уставившись на улицу. Не так уж и высоко. Одна ничтожная история. Выстрел, человек упал, а сохранилось… в основном… да, ладно, она же не обычный человек.
«Скорее всего».
Если она когда-либо хотела научиться летать, то теперь самое время. Крессент поместила руки на выступ и только начала приподниматься, как почувствовала острый рывок за шорты и полетела назад. Удар о покрытую гравием крышу вышиб все дыхание из легких. Так девушка лежала и задыхалась как рыба, выброшенная из воды, а потом, когда уже была в состоянии, перекатилась на колени.
На расстоянии трех шагов от нее сидел самый крупный волк, которого она когда-либо видела. Крессент была слишком удивлена, чтобы испугаться. Волк не рычал и не пытался укусить, а только сидел, уставившись, в свете луны.
Здесь, в центре города, Крессент еще как-то могла понять присутствие собаки. Но волк?! Откуда он? Сбежал из зоопарка? А как поднялся на крышу? Волки, что, могли подниматься по пожарным лестницам?
«Здесь есть пожарная лестница?»
Его лапы были такого размера, как если бы Крессент растопырила пальцы так широко, насколько получилось. А голова раза в два больше ее, с пронизывающими, почти умными карими глазами. Мех волка богатого, шоколадно-коричневого цвета с серебристым отливом, а когда ветерок его касался, животное выглядело величественно… почти по-королевски.
– Что ты тут делаешь? – спросила она у волка. – Если мне понадобится животное, кусающее за зад, тогда и познакомимся.
Он уставился на нее. Крессент предположила, что должна бояться, но не видела в волке никакой угрозы.
– Всегда рада тебя видеть, мой дорогой, – пробормотала она. – А теперь оставайся здесь. Я должна кое-что сделать.
Девушка встала, отряхнула пыль с коленей и пошла. У нее получилось сделать где-то три шага, когда услышала предупреждающее рычание. Она вскинула руки и повернулась.
– Господи, ну чего тебе? Почему ты выбрал именно меня? Зачем опекаешь? Послушай, я не поранюсь. Я могу летать. То есть, почти уверена в этом. И если не права – а я так не думаю, – это уже другая история.
Нет. Волк не купился на это.
– Ладно, черт, – сказала она и уселась по-турецки.
Это был долгий день, и более длинная ночь. Прежде, чем осознала, девушка повернулась на бок. Гравий, наверно карябал щеку, но для нее ощущался подобно мягкой подушке.
Крессент уснула.
4
Крессент было жестко, холодно и кто-то тряс ее за плечо. Что, черт возьми, случилось с ее кроватью?
Она открыла глаза, чтобы увидеть человека, стоящего на коленях возле нее. И, привет! Неплох для «старого» парня.
Лет тридцати пяти, большие темные глаза, каштановые волосы, чуть тронутые сединой, и затаившаяся в уголках губ улыбка. Плечи, обтянутые темным костюмом и пальто, невероятно широки. А его бедра в ширину казались с ее талию, мужчина навис над ней, как темный ангел. Это настораживало, но, в то же время, было круто.
– Доброе утро. – Его голос был глубок, приятен. Наверно, на радио работает. – Ты в порядке?
– Естественно, – сказала она, но, когда присела, застонала. – Даже предположить не могу, как здесь оказалась.
Крессент отряхнула щеку от гравия и оглянулась. Волк ушел, и слава Богу.
– О, черт! Я никогда не доберусь до… не важно.
– Что ты здесь делаешь?
– Не твоего ума дело, – сказала она. – Теперь можешь идти.
– Ты не кажешься склонной к суициду, – прокомментировал он.
– Я и не собиралась!
– Тогда почему ты на крыше?
– Ты будешь смеяться надо мной.
– Сомневаюсь.
– Кроме того, это не твое дело.
– Что ж, – сказал он весело, – не могу же я тебя здесь оставить. Так что можешь мне все рассказать.
– Черт подери! – Что происходит? Сначала шайка решила изобразить немоту (во всяком случае, еще более немую, чем обычно), потом ее замучил таинственный волк-засранец, а теперь еще этот парень. Бог ненавидит ее – это точно.
– Отлично, расскажу. Я уверена, что могу летать. И чувствовала это всю свою жизнь. Это вроде как… работает с членами моей семьи. Но, понимаешь, так как, кроме меня, все члены моей семьи умерли, я никак не могу быть уверена в этом наверняка? Так или иначе, вчера вечером я наконец набралась храбрости попробовать, но не смогла… и неважно, что ты обо мне подумаешь, обычно я – крепкий орешек. Имею в виду, что крепче, чем сейчас. И именно по этой причине я здесь. Не умереть. А полетать.
– М-м-м. – Мужчина обхватил своей большой рукой ее лицо и всмотрелся в ее зрачки. – Так, ты не на наркотиках. Уже что-то.
– Бросила наркотики, когда мне стукнуло семнадцать, – Крессет схватила его руку и отбросила ее. – Я чиста уже целую вечность.
– И у тебя нет неизлечимой болезни, – закончил он.
– И как ты узнал?
– Я врач, моя работа знать это.
– Ты, что, сделал анализ моей крови, пока я спала?
Он проигнорировал это.
– Как тебя зовут?
– Тебя это так заботит?
Мужчина серьезно посмотрел на нее.
– Заботит.
Странный. Но крутой. Ладно, великолепный.
– Крессент.
– А дальше?
– Нет, у меня есть фамилия, но я ее не скажу.
– Почему? Может, ты беженка?
– Не хочу. Просто все смеются. И ты будешь.
Мужчина выставил руки ладонями вперед.
– Обещаю, смеяться не буду.
– Мун.
– Полумесяц луны?
– Через «h» – сказала она с тем чувством собственного достоинства, который смогла наскрести. – Молчи.
– Все в порядке, – сказал он ей. – Моя фамилия – Дрэгон.
– Доктор Дракон?
– Доктор Дрейк Дрэгон.
– О, дорогой, – захихикала девушка. – Мы оба с тобой ходячие герои из мультиков.
– И ты, конечно, понимаешь, что мы должны теперь пожениться, – сказал Дрейк с самым серьезным выражением лица, отчего девушка засмеялась еще сильнее.
– Это самая лучшая история, чтобы рассказать ее нашим внукам, – согласилась она. – Но сначала я должна сделать вот это. Так что, до свидания.
– Тогда давай спустимся, и ты позавтракаешь со мной, – уговаривал Дрейк.
«Интересно», – Крессент такая мысль соблазняла. Он и в самом деле хитрый лис. И на свидание она уже не ходила… В общем, юридически она имеет право на потребление спиртного уже три года, и, если парень берет ее сразу после…
Погодите-ка минуту.
– Минуточку! – Господи, ну и тупит же она сегодня утром. – Ты – слепой парень из переулка! – «Вот только сейчас что-то не похож на слепого». Ради Бога, да он же проверил ее зрачки.
– Да, – подтвердил Дрейк.
– Ты не кажешься сильно слепым.
Он поколебался, потом повторил:
– Позавтракай со мной.
– Зачем?
– Так будет лучше. Я не позволю тебе прыгнуть.
Крессент вздохнула.
– Что ж. Кушать-то хочется. – «Могу смыться от этого парня и после того, как выклянчу дармовую еду».
– Хорошо. Веди, МакДафф.
5
Когда они оказались на улице, Дрейк предложил ей руку, ее запах тут же стал насыщенно апельсиновым. Крессент схватила ее.
– Обалдеть, я даже не могу обхватить пальцами твой бицепс. Занимаешься по девять часов в день?
– Нет. Но люблю держать себя в форме.
– Нам не надо фантазировать, куда пойти, – сказала Крессент. – Только получить бы чашку кофе.
– Для своего роста ты весишь меньше нормы. Нам нужна полноценная еда.
– Властный. – Она кашлянула в кулак.
Дрейк улыбнулся.
– Да. – Это было все, что он мог сделать, чтобы не глазеть на нее, как школьник. Дрейк понятия не имел, почему мог видеть ее, но эффект не смягчился при дневном свет, на улице она была похожа на пламя среди теней. – Боюсь, что это гены.
– Могу я спросить тебя кое о чем? Почему ты не ходишь с собакой? И где трость? Разве ее не было прошлой ночью?
– Я и так передвигаюсь прилично, – сказал он, стараясь избежать вопроса. – Я слеп всю жизнь. Это все, что известно.
– О. Что ж, как я и говорила, ты не кажешься слепым.
Дрейк пожал плечами. Люди всегда говорили это.
* * * * *
За завтраком, состоящим из трех блинов, шести кусочков тоста, двух чашек кофе (ее) и тарелки овсянки, они беседовали.
– Разве тебе не хочется немного ветчины или бекона? Пожалуйста, заказывай то, что нравится. Могу заверить, что в состоянии оплатить.
Крессент задрожала.
– Нет, спасибо. Я вегетарианка.
– О. – «Хм. Это может быть интересным». -Знаешь, такая диета – не самое лучшее для всеядного создания.
– Чувак, я не питаюсь мертвой плотью, и это окончательно.
– Дрейк, – поправил он.
Крессент обмакнула последний блинчик в сироп.
– Да, в любом случае. Можно мне еще кофе?
– Конечно. – Он сделал знак официантке, потом спросил: – Почему ты такая худая?
– А почему ты задаешь так много вопросов?
– Ты меня заинтересовала, – сказал Дрейк просто.
– Ага. Чувак, ты же вдвое старше меня.
«Мда, это уже начало надоедать. Но ничего не поделаешь».
– Прекрати называть меня «чуваком». Это уже не в первый раз. В этом году мне исполнится сорок.
– О. – Девушка выглядела удивленной. – А выглядишь моложе. Мне двадцать четыре.
– Ты тоже выглядишь моложе. Можно спросить, где ты обитаешь?
– На Бикон-стрит есть приют, – тут же ответила девушка. – Знаешь, я потеряла работу – была экономистом, – и стала не в состоянии оплачивать аренду, поэтому пока перебиваюсь.
– Вот почему ты присоединилась к той шайке, которая напала на меня?
– Я не знала, что они собираются сделать это, – сказала она искренне. – Думала, просто поговорят.
– Я верю тебе. Что насчет твоей семьи?
– У меня ее нет.
– Сожалею.
– Все в порядке. На самом деле, я никогда их не знала. Как и ты – догадываюсь – всегда была одна – это все, что я знаю.
– Тогда почему бы тебе не побыть какое-то время со мной? В Кембридже у меня есть дом с большим количеством комнат для гостей.
Крессент фыркнула в чашку с кофе.
– Ну конечно. Идти домой со странным парнем, появившимся из ниоткуда, который утверждает, что слепой, но ни обо что не спотыкается. Не думаю.
– Разве это худшее, что может с тобой случиться?
– Ты можешь убить меня во сне.
Дрейк попытался не показать обиду.
– Это смешно. Во сне? Никогда.
Она рассмеялась над ним.
– О, хорошо, теперь мы установили, что во сне убивать ты меня не собираешься. Это обнадеживает.
– Приют для бездомных предпочтительнее моего дома?
– Ну… не обижайся, чувак… то есть, Дрейк… но поставь себя на моё место.
– Понимаю. Но представь, что ты могла бы есть блины каждое утро, – уговаривал Дрейк. – И можешь выпить весь кофе. Пока не встанешь на ноги.
Крессент потрясла головой, но выглядела готовой согласиться.
– Господи, поверить не могу, что даже подумала об этом. Если б такое было в фильме ужасов, то уже вопила бы в экран: «Не делай этого, тупая сучка!»
– Это хорошо. Я действительно наслаждался бы твоей компанией. Я живу… уединенной жизнью. Хорошо иметь… друга.
В течение долгого момента Крессент пристально смотрела на него.
– Хорошо. Должна признать, это лучшее предложение, поступившее ко мне за год. Но вот в чем дело. Я получаю от тебя «прими-дома-бедняка-и-заботься-о-нем»-флюиды, но не уверена, что ты получишь то же. Моя семья умерла, когда я была совсем маленькой, а неродную покинула в десять лет. Долгое время была самостоятельной. Я могу позаботиться о себе.
– Конечно.
– И некоторые вещи я не буду, … мм … делать для тебя. Ну, знаешь. Чтобы оставаться в твоем доме.
– Нет, я и не ждал от тебя. – И, к счастью, овуляция у нее была две недели назад. И изменение не скоро. У самца-оборотня появилась бы проблема, если у соседки по комнате была овуляция, но, по крайней мере, сейчас не нужно об этом волноваться. – Нет никаких ограничений, Крессент.
– Что ж. – Она допила кофе. – Поверить не могу, что говорю это. Но мы можем попробовать. Какое-то время.
– Тогда все в порядке. – Мужчина улыбнулся, и Крессент улыбнулась в ответ. Никогда прежде он не видел подобной улыбки. Она была головокружительной.
