Текст книги "Такова любовь"

Автор книги: Мэри Берчелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Глава 8

Как ни странно, за завтраком Тоби неожиданно спросил:

– Когда мне надо будет ехать?

– Куда ехать, милый? – Гвинет как раз наливала ему молоко, а Ван был погружен в утреннюю почту.

– Отсюда. Назад туда.

Гвинет стало грустно оттого, что малыш не знает слова «дом». Но потом она подумала, что в будущем он научится этому слову и его домом станет ее дом.

– Хотелось бы тебе остаться тут на долгое-долгое время?

– С тобой?

– Да.

– И с мистером Ваном?

– Да, – засмеялась Гвинет.

Тоби уставился в тарелку с кашей, и она с тревогой наблюдала за ним. К своему ужасу, она увидела, как две большие слезинки скатились по розовым щечкам. Гвинет не могла припомнить случая, когда Тоби плакал, даже во время пожара он оставался абсолютно спокойным, и это зрелище потрясло ее. Она обняла ребенка со словами:

– Что такое, милый?

– Мне совсем не хочется уезжать, – всхлипывал он. – Опять будет белое мыло, и никакого шоколадного печенья, и я больше никогда не увижу ни тебя, ни мистера Вана.

– О, Тоби, дорогой мой! – Гвинет была тронута до глубины души, несмотря на то что стояла третьей в списке. – Тебе не придется уезжать. Обещаю. Мы оставим тебя навсегда.

– Правда?

– Конечно. Ты нам нужен.

Мальчик обернулся и поглядел на Вана, который отложил свои занятия и теперь со смешанными чувствами наблюдал за этой сценой.

Вдруг Тоби слез со стула и подбежал к нему. Как ни странно, малыш всегда интуитивно чувствовал, что последнее слово за Ваном.

– Тебе я тоже нужен? – с тревогой спросил он, и Ван взял его на руки и поцеловал с той же страстью, что и Гвинет.

– Я не расстанусь с тобой даже за все зеленое мыло и шоколадное печенье на свете!

Так вопрос был улажен, и Ван решил съездить в «Грейстоунз» повидать Келлаби, но Гвинет сказала:

– Я тоже поеду, Ван. Миссис Келлаби была так мила со мной, я хочу, чтобы она узнала, как все хорошо устроилось.

Итак, они вдвоем отправились в путь, и, хотя на улице было морозно, намного холоднее, чем во время их прежних поездок в приют, Гвинет было жарко. И это тепло шло изнутри и не имело ни малейшего отношения к прекрасному меховому манто, красовавшемуся у нее на плечах.

– Я знала, что так и будет, – заявила миссис Келлаби. – И если бы у нас не было на руках еще девяноста пяти воспитанников, мне самой было бы трудно расстаться с Тоби.

– Он очень милый и хороший ребенок, – добавил доктор Келлаби. – И из хорошей семьи, по крайней мере со стороны матери – точно. Я знаю это наверняка.

– Правда? Ван не выразил слишком большого интереса.

– Правда? – словно эхо повторила Гвинет и похолодела с ног до головы.

– Абсолютно уверен. Конечно, мне не известны все обстоятельства этого дела, но история стара как мир. Насколько я понял, девушка была очень молода и неопытна и какой-то мерзавец воспользовался этим. Ее мать привезла сюда Тоби. Должен заметить, весьма необычная женщина эта леди. Как сейчас помню, она была само обаяние, но какая-то неприятная. Абсолютно бессердечная особа.

Гвинет потеряла дар речи. Она была не в силах остановить Келлаби и не могла вставить свои комментарии. И тут, как в страшном сне, от которого никак не пробудиться, она услышала продолжение:

– Боюсь, записи крайне скудны, дело-то весьма загадочное. Но, полагаю, раз уж вы собираетесь оставить Тоби, то захотите прочитать хоть это.

Он уже встал и начал было открывать сейф, но тут вмешался Ван:

– Постойте, Келлаби. Я бы предпочел не видеть их. Не знаю, как на это посмотрит моя жена, но лично я считаю, что чем меньше мы знаем о прошлом Тоби и о его родственниках, тем больше нам будет казаться, что он наш собственный. А ты как думаешь, Гвен?

Гвинет почувствовала себя человеком, которому в самый последний момент отменили смертный приговор, и с огромным усилием, может, с немного излишней страстью заговорила:

– Я полностью согласна. Я… мне кажется, что Тоби – наш. Не хотелось бы знать, что у него есть кто-то еще. Мы вырастим его как собственного. По правде говоря, мне хочется, чтобы он считал нас мамой и папой. А тебе, Ван?

Гвинет понимала, что выпалила все это слишком поспешно, но Ван, казалось, ничего не заметил.

– Да, – согласился он. – У меня те же чувства. Думаю, на этом и остановимся.

– Не многие усыновители поступают так же, – улыбнулся доктор Келлаби, – но такое и раньше случалось. Если вы спросите меня, то я скажу, что это, скорее всего, наиболее разумный подход.

– Я в этом абсолютно уверен. – Ван был тверд в своем решении. Гвинет никак не могла поверить в такую удачу и с облегчением поняла, что она счастливо миновала последний опасный рубеж.

Даже на пути домой, когда они остались наедине, Ван, казалось, не считал нужным обсуждать происхождение Тоби. Однако Гвинет никак не могла осознать тот факт, что все настолько просто и удачно сложилось, что вопрос окончательно закрыт, и снова завела беседу на эту тему:

– Думаю, это наилучшее решение: пусть Тоби придет в наш дом как маленький незнакомец. Не знаю, смогла бы я преодолеть любопытство и отказаться поглядеть на записи или кет, но я рада, что ты сумел проявить твердость.

– Так нам будет казаться, что он наш собственный, – повторил Ван.

– Да-а. – Неожиданно для самой себя Гвинет припомнила другую поездку и другой разговор, когда много месяцев назад Ван упорствовал и слышать не хотел о том, чтобы взять Тоби к себе.

– Ван. – Он обернулся на ее слова, и Гвинет инстинктивно придвинулась поближе к мужу. – Не знаю, стоит ли говорить об этом, но прошу тебя, не думай, что Тоби заменит наших собственных детей. Мне бы очень хотелось ребенка от тебя. Я так боюсь, что ты можешь подумать, будто я неким образом обманула тебя.

– Я так рад, что мы решили усыновить Тоби!

– Почему? Я хочу сказать, почему именно сейчас ты говоришь об этом?

– Потому что так сладко слышать твое «спасибо». Ни один человек на свете не может вот так выразить свою благодарность, Гвен. Не сомневаюсь, ты сидела и раздумывала, что бы такое сделать для меня, чтобы так же угодить мне, как я тебе, разве не так?

– Ты прав, – улыбнулась Гвинет.

– Послушай, Тоби нужен мне не меньше, чем тебе, но я все же надеюсь – так же, как и ты, – что однажды у нас появится еще один малыш. И я уверен – для меня не будет между ними никакой разницы, ведь Тоби принес нам столько счастья.

Гвинет ничего не ответила, только улыбнулась мужу, но она была на седьмом небе потому, что понимала – это не пустые слова. Из всего, что сказал муж, следовало только одно – ее ребенок теперь будет и его тоже.

Последующую пару недель Гвинет летала словно на крыльях, она отдалась безудержному, безотчетному счастью, ведь теперь ее сын жил с ней в ее собственном доме и они с мужем потихоньку и, надо сказать, без особых проблем учили его относиться к ним как к родителям.

– Раньше у меня никогда не было мамочки и папочки, – заявил он. – В «Грейстоунз» ни у кого нет.

Но ребенок ясно дал им понять, как он доволен, что на его долю выпали именно эти двое.

Когда дошла очередь до письма родителям, Гвинет никак не могла решить, каким образом преподнести им такую новость. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: от матери не удастся скрыть правду, но Гвинет решила, что доверять такие вещи бумаге все же не стоит.

В конце концов она адресовала письмо им обоим и постаралась на славу. Любая дочь написала бы именно такие слова, реши она сообщить предкам об усыновлении совершенно чужого ребенка.

Ответ пришел следующей же почтой, но мама и папа написали раздельно, каждый был в своем репертуаре.

Папа исписал четыре листа, где в безупречном стиле распространялся на тему того, какое это счастье и ответственность – иметь ребенка у себя дома. Он был немного удивлен, что они с Ваном не стали дожидаться, когда Господь Бог одарит их собственными детьми, и, не успев пожениться, решили приютить у себя маленького бездомного подкидыша (совершенно упустив из виду прекрасные условия в «Грейстоунз»). В заключение мистер Вилнер пришел к выводу, что сердце его дочери «достаточно велико, чтобы пригреть этого бедолагу», и что в нем останется достаточно места и для будущих ребятишек. «Но более всего в этом деле я доверяю Вану, – добавил папочка, – и раз уж он считает, что это правильно, значит, так тому и быть». Потом Гвинет принялась за мамино письмо.

Миссис Вилнер была весьма корректна и по примеру дочери не сделала ни одного намека на то, что прочитала между строк этого письма. Ее краткое послание с одинаковым успехом могло быть адресовано и Гвинет и Вану.

«Я уверена, что вам лучше знать, как поступить, – писала миссис Вилнер. – И посторонним людям не с руки делать обобщения и говорить, что они в принципе против усыновления, и тому подобное. Полагаю, Тоби – это тот самый мальчик, которому ты подарила кувшин, так что, насколько я понимаю, решение ваше не было скоропалительным.

Видно, он очень милый ребенок, и мне бы хотелось как можно скорее приехать на пару дней в Лондон, чтобы познакомиться с ним поближе. Не знаю, что должно случиться, чтобы твой папочка оторвался от своих драгоценнейших книжек, но, может, в дальнейшем, например на Рождество или на Новый год, вы приедете к нам, чтобы и он имел возможность увидеть малыша».

Пока Гвинет читала мамин опус, легкая улыбка бродила на ее устах. Не письмо, а просто пример для подражания! Именно так написала бы любящая тактичная родительница, да и выпад в сторону отца хоть и отдавал иронией, но, казалось, был вызван теплыми чувствами нежной и заботливой супруги. Кто бы смог подумать, что именно ее доктор Келлаби определил как «само обаяние, но какая-то неприятная». Мать знала толк в таких вещах.

Гвинет не сомневалась, что мать прочла между строк все, что нужно, и когда та написала, что приезжает в Лондон, Гвинет приготовилась к неприятным объяснениям и решительному неодобрению.

Но ей было все равно. Счастье с Тоби сделало Гвинет более уверенной в себе, и она стала смотреть в будущее без страха.

Обоюдное обожание между Ваном и Тоби росло с каждым днем.

Ван не просто снисходительно относился к ребенку только потому, что жена так сильно любит Тоби, нет, он проводил с малышом огромное количество времени, отвечал на его бесчисленные вопросы, а если приходил домой поздно и Тоби уже спал, то первым делом интересовался ребенком. Ван с улыбкой и огромным интересом выслушивал бесконечные рассказы Гвинет о прошедшем дне.

Что касается Паулы, то последнее время Гвинет редко виделась с ней. Она честно пыталась не терять с девушкой связь, и они даже пару раз очень долго болтали по телефону, но, что и говорить, их отношения не могли не измениться.

Гвинет поняла, что Терри стал частым гостем в Норбери и произвел весьма приятное впечатление на родителей Паулы.

Казалось, Терри имел в отношении Паулы далеко идущие планы и они не выходили за рамки приличий. И как бы странно это ни было, может, именно он сможет сделать Паулу счастливой.

«Нельзя вставить другому свои мозги, – думала Гвинет. – Самой, бы не растерять последние. Не зря же говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад».

Так что Гвинет оставила все как есть и перестала вмешиваться.

Мама приехала рано утром, Ван уже был на работе, а Тоби отправился на прогулку с Бетти. Так что, как выразилась миссис Вилнер, у них была действительно прекрасная возможность поболтать.

Мать удобно расположилась в кресле и пристально поглядела на дочь.

– Вопрос, конечно, бессмысленный, – начала она, – но, полагаю, это твой собственный ребенок?

– Да. Конечно, – сжала губы Гвинет.

– Слишком храбрый поступок для такой робкой девочки, как ты, Гвинет.

– Неужели?

– Ты и сама это знаешь. И, насколько я поняла, Ван абсолютно не в курсе дела?

– Нет, конечно. Абсолютно не в курсе.

– Милая моя, неужели тебе никогда не приходило в голову, как ты рискуешь? Не знаю, кто бы еще смог так же, как ты, усыновить собственного ребенка прямо под носом ничего не подозревающего мужа.

– Идея принадлежала Вану, – холодно ответила Гвинет и увидела, как в глазах матери сверкнуло веселое восхищение.

– Видно, я недооценивала твои способности, Гвинет, – воскликнула она. – И как же тебе удалось это устроить?

– Я ничего не «устраивала». Просто от Вана не могло укрыться, как сильно мне хочется заполучить Тоби, а он на все ради меня готов. Но не прошло и недели, как он сам привязался к малышу и полюбил его всей душой.

– И он так ничего и не заподозрил? Какими же тупыми бывают мужчины!

– Но, мама, посмотри на это с другой стороны, почему он должен подозревать меня? Да и кто поверит, что в реальной жизни могут случиться столь фантастичные вещи, да еще и с твоей собственной женой? Мне и самой иногда кажется, что это сон, – грустно добавила Гвинет.

– Неужели? На месте Вана я задалась бы вопросом, почему это молодая женщина, которая только-только вышла замуж, так страстно желает усыновить какого-то малыша, которого она и видела-то всего дважды.

– Это не совсем так. Кроме того, он думает, что сцена с пожаром произвела на меня неизгладимое впечатление. Именно после этого случая он пришел к выводу, что мы должны взять Тоби к себе. Если помнишь, я долго болела и провела в приюте немало дней, так что я часто виделась с Тоби. И Ван тоже. И он нам обоим очень понравился. Сначала мы взяли его просто на время, а потом не смогли с ним расстаться.

– Ты не смогла.

– Да нет же, Ван чувствовал то же самое. Как бы то ни было, именно он предложил усыновить ребенка. – К своему собственному удивлению, Гвинет только сейчас сообразила, что оба раза предложение исходило от мужа.

– И теперь все утряслось?

– Ну, я думаю, да. – Гвинет хотелось, чтобы мать перестала улыбаться так, будто полагала, что ее дочь не может быть настолько глупой, чтобы на самом деле считать, что все закончилось, и закончилось хорошо.

– И ты совсем не боишься, что Ван может узнать?

– Почему я должна бояться… теперь?

– Ну, тебе виднее, милая. Откуда мне знать, хорошо ли ты замела следы. Но на твоем месте я предпочла бы оставить ребенка там, где он был, чем вызвать на себя праведный гнев Вана, если он вдруг узнает. – Миссис Вилнер сделала паузу, но Гвинет промолчала. – Может, риск действительно невелик. Надеюсь, что так оно и есть. Не могу назвать себя женщиной мнительной и слабонервной, но даже меня непрестанно преследовала бы одна и та же мысль: что случится, если муж узнает. И если он на самом деле узнает, то жизнь твоя рухнет.

Гвинет поежилась. Конечно, мать была права.

– Не думаю, что Ван прибьет тебя в буквальном смысле слова, вряд ли он способен на убийство, но не стоит сомневаться в том, он будет не очень далек от этого.

– Да ты совсем не знаешь его, если так говоришь! Пытаешься запугать меня…

– Нет. Но если здраво посмотреть на то, что ты творишь, можно сказать лишь одно: у тебя начисто отсутствует инстинкт самосохранения. Я просто хочу, чтобы ты была дважды, трижды осторожной.

– Не стоит беспокоиться, – отрывисто заговорила Гвинет. – Я знаю, как рискую. Живу как на вулкане. Но ничего не могу с этим поделать. Я просто не могу отказаться от Тоби. И если я могу оставить его, рискуя всей своей жизнью, что ж, я готова рискнуть. Думаешь, мне все это нравится? Думаешь, я не просыпаюсь каждое утро с мыслью, сумею ли пережить еще один день и избежать катастрофы? Но все равно. Или так – или потерять Тоби. Третьего не дано. А я теперь без него не могу…

– Ты прекрасно обходилась без ребенка пять лет, – напомнила мать.

– Но я же думала, что он умер, а это большая разница. Когда я увидела его, узнала, какой он хороший, милый мальчик, я не могла продолжать жить, зная, что он «сирота», что у него нет дома, что он считает меня милой гостьей, которая наведывается раз в несколько месяцев и за которой он везде ходит как хвостик. Мама, я полюбила его. И не смогла расстаться с ним.

– Что ж, ты играешь с собственной жизнью, и тебе решать, как поступать. Если бы твоим мужем был любой другой мужчина, то это не было бы настолько опасно. Но Ван… – Мать пожала плечами.

– Ван более терпим, чем ты думаешь, мама.

– Очень может быть. Но я не думаю, что он проявит всю свою терпимость, если только узнает правду о твоем маленьком приключении.

Гвинет не знала, что и сказать. Если бы только мама прекратила облекать в слова ее собственные страхи!

– Гвинет. – Голос матери неуловимо изменился.

– Что? – Она подняла глаза и увидела, каким задумчивым стал взгляд матери.

– Вы действительно намерены законно оформить опекунство? Не хотите просто оставить его у себя, и все?

– Сказать по правде, мы еще не обсуждали это, но у Вана очень серьезные намерения. Он хочет, чтобы все было как надо. Мы съездили в приют и объяснились с Келлаби. Они очень обрадовались и поддержали наше решение, но сказали… доктор Келлаби сказал, что они слишком мало знают о Тоби. Он сделал всего два замечания…

– И что это за замечания?

– Во-первых, он знает, что мать Тоби из хорошей семьи. И еще, боюсь, ты не очень понравилась ему, мама.

– О! – коротко рассмеялась миссис Вилнер. – Полагаю, это тот самый директор, с которым я беседовала тогда. Забыла, как его зовут. Припоминаю, что он мне тоже не приглянулся. Все пытался доказать какую-то теорию насчет того, что лучше бы оставить ребенка… – прервала она свою тираду. – Ну да ладно, это теперь не имеет ни малейшего значения. Столько лет прошло!

Однако от Гвинет не укрылось, что мать просто не хочет говорить, что за теорию защищал в свое время доктор Келлаби.

– В любом случае я рада, что доктор Келлаби проявил гуманизм и пытался убедить тебя оставить ребенка с матерью. Ты ведь это хотела сказать?

Миссис Вилнер ничего не ответила, и Гвинет даже представила себе эту сцену: мамино очарование, словно маска, сползло с красивого холеного лица, стоило ей услышать абсурдное предположение, что кто-то должен действовать согласно велению сердца.

– И что случилось, когда они вытащили записи на свет божий? – попыталась перевести разговор мать.

– Ничего. То есть этого так и не произошло. Ван абсолютно уверен, что нам не стоит копаться в прошлом Тоби. Говорит, что чем меньше он знает о его настоящих родителях, тем больше ему кажется, что Тоби – его собственный сын.

– Бог ты мой! – недоверчиво расхохоталась миссис Вилнер. – Или это невероятная удача, или… Да нет. Это невозможно.

– Что?

Но миссис Вилнер просто покачала головой, однако решила предупредить Гвинет насчет еще одной вещи:

– Будь необычайно осторожна, когда дело дойдет до официального усыновления, моя дорогая. Мне кажется, всегда требуется согласие по крайней мере одного из родителей.

– Ты уверена? – похолодела Гвинет.

– Не совсем. Может, такой необходимости и нет, когда ребенка берут прямо из приюта. Если нет никакой достоверной информации, наверное, приходится обойтись без подобных вещей. Но мне бы все равно очень хотелось, чтобы ты подумала обо всем этом прежде, чем заваривать такую кашу.

– Если бы я стала думать обо всем этом, то так и осталась бы без ребенка, – парировала Гвинет. – Я просто не могла себе позволить размышлять над тем, какую цену придется заплатить, иначе бы я струсила прежде, чем начала действовать. Я готова выдержать все, что выпадет на мою долю.

– Вот откуда такая сумасшедшая спешка! Да ты совершенно не готова ни к каким опасностям, Гвен!

– А к каким таким опасностям я должна приготовиться?

Миссис Вилнер удивленно подняла брови:

– Ну, к примеру, тебе никогда не приходило в голову, что отец ребенка возьмет и объявится?

Гвинет бросила на мать ледяной взгляд.

– Он уже объявился, – ответила она матери тем же тоном.

Миссис Вилнер подскочила как ужаленная:

– Объявился! И ты сидишь тут и ничего не делаешь! Да ты совсем спятила, Гвинет! У тебя что, напрочь отсутствует чувство опасности?

Гвинет усмехнулась и стала очень похожа на мать.

– Сядь, мама. Как странно, вот мне сейчас вспомнилось, что тетя Элеонора говорила тебе то же самое: что у тебя отсутствует чувство опасности. Думаю, у меня это наследственное.

– Ну уж нет. – Матери было немного стыдно за свою несдержанность. – Я не трусиха, но, по крайней мере, я не зову опасность в дом, чтобы потом сидеть и ждать катастрофы.

– Ты думаешь, я звала в свой дом опасность, если под этим словом ты подразумеваешь Терри? Хочу я этого или нет, он просто объявился в моей жизни, и все тут. Обхаживает малолетнюю кузину Вана.

– Бог ты мой, Гвен, какое несчастье!

Гвинет слишком хорошо знала свою мать, чтобы предположить, что эти слова она отнесла насчет бедняжки Паулы. Она просто посчитала ужасным несчастьем тот факт, что Терри сблизился с родственницей Вана и теперь над ее собственной дочерью нависла угроза.

– И что ты сделала?

– Прежде всего, встретилась с Терри. Попыталась заставить его бросить Паулу – это кузина мужа, – пояснила Гвинет.

Миссис Вилнер ушам своим не могла поверить. Неужели ее дочь окончательно запуталась и пошла на такое!

– Но он и слушать меня не стал, сказал, что все козыри у него.

– И это правда, – резко прервала ее миссис Вилнер.

– В какой-то мере – да, – пожала плечами Гвинет. – Он может разрушить мою жизнь, но ведь тогда и я не буду молчать. Я даже могу засадить его в тюрьму.

– Ерунда! Такие, как он, всегда выходят сухими из воды. Надеюсь, ты не настолько глупа, чтобы шантажировать его?

– Боюсь, что настолько. Я должна была сделать все, что в моих силах, чтобы спасти Паулу от катастрофы, такой же, как моя собственная.

– Господи, дочь моя, неужто ты не можешь оставить в покое эту девчонку? Пусть сама о себе позаботится!

– Да как же так можно? Каким же чудовищем надо быть, чтобы знать о нем такое и даже не попытаться спасти малышку?!

– Но спугни ты этого мерзавца, и он не задумываясь прикончит тебя, Гвинет!

Гвинет не знала, что ответить на это: все, что говорила мать, – чистая правда.

– В любом случае Терри отказался убраться. Сказал, что его жена вроде бы как умерла и что он любит Паулу, если такой подлец вообще способен на чувства. Но мне кажется, здесь он не врет, он действительно без ума от нее. Она ведь красавица, да к тому же богатая наследница. Наверное, ему ничего не остается, как жениться на ней.

В глазах миссис Вилнер вспыхнуло холодное удовлетворение.

– Так, значит, ему тоже выгодно молчать? Ничуть не меньше, чем тебе?

– Точно!

– О, Гвинет! Надеюсь, у тебя хватило мозгов согласиться? Надеюсь, ты решила ничего не рассказывать девчонке?

– Ничего я не решила, – огрызнулась Гвинет. – Нельзя было позволить Пауле пребывать в полном неведении. Я попыталась открыть ей глаза на его истинную натуру, объяснить, что он уже обманул меня однажды. Я… конечно, я не стала рассказывать всего, про Тоби, например. Я представила это как совращение, – выпалила Гвинет и поджала губы.

Миссис Вилнер пошла белыми пятнами, и не потому, что слово оскорбило ее нежный слух. Просто она не могла поверить в непроходимую тупость своей дочери. Надо же быть настолько глупой, чтобы бросить на чашу весов свое собственное счастье!

– Гвинет, иногда мне кажется, что ты сознательно лезешь на рожон и совершенно не заслуживаешь той удачи, которая так явно идет с тобой в ногу, – горько воскликнула мать. – Остановись, пока не поздно, пока все настолько хорошо складывается!

– Хорошо? И что же в этом хорошего? Ладно, как бы то ни было, Паула отказалась поверить мне.

– Она… – остолбенела миссис Вилнер, во все глаза уставившись на дочь. – Ну, милая, видно, и вправду какое-то провидение приглядывает за тобой, несмотря ни на что! Даже твое безрассудство не может разрушить твою жизнь! Благодари Господа, что девчонка оказалась еще тупее тебя!

– Ну, не знаю. Скажу лишь, что Терри успел хорошенько обработать ее и подготовить к нашей встрече. Рассказал совершенно невинную историю о том, как я по уши влюбилась в него в молодости и до сих пор не могу простить, что он не ответил мне взаимностью. Терри даже предупредил ее, что я ослеплена ревностью и ни перед чем не остановлюсь, могу даже начать сочинять небылицы, лишь бы разлучить их. С тем же успехом я могла говорить со стеной. Ничто не смогло убедить бедняжку, вот если только Тоби…

– Даже и не надейся, – цинично усмехнулась миссис Вилнер. – Я позаботилась о том, чтобы в записях не было и упоминания об этом мерзавце. Отец Тоби «неизвестен».

Гвинет вздрогнула, но предпочла промолчать.

– Так, значит, все обстоит следующим образом, – подвела итог миссис Вилнер. – Терри женится на девчонке и будет молчать, потому что это ему выгодно.

– Вполне вероятно. Ситуация патовая, но, по-моему, сделать больше ничего нельзя.

– Конечно же нет! Даже теперь все держится на волоске, и единственной надежной гарантией может быть только то, что интересы этого человека совпадают с твоими собственными. Кстати, он знает о ребенке?

– Догадался, как только увидел Тоби, – коротко ответила Гвинет.

– И это ничего не изменило?

– А что, по-твоему, должно было измениться?

– Просто я подумала, что даже самые отпетые мерзавцы иногда впадают в сантименты при виде продолжения себя самого. Отцовство – вещь весьма странная.

– Да, конечно, но только не в отношении Терри. Не бойся, его совершенно не тронул этот факт. Он абсолютно равнодушен к малышу.

– Отлично! – припечатала мать, и тут в прихожей раздался голосок Тоби.

Через минуту он ворвался в гостиную, сгорая от любопытства к новой гостье. Мальчик поцеловал Гвинет и подошел к миссис Вилнер.

– Привет! Ты – моя бабушка? – спросил он ее.

Не слишком удачное начало, подумала Гвинет и закусила губу, но Тоби тут же исправил положение:

– А ведь ты совсем не старая!

– Постарше тебя, – потрепала его по щеке миссис Вилнер. – С чего ты взял, что я твоя бабушка?

– Бетти сказала, что к нам едет моя бабушка.

– Понятно. Он зовет вас с Ваном мамой и папой? – спросила она у Гвинет, но не успела та и рта раскрыть, как снова вмешался Тоби:

– Я зову ее «мамочка». Она и есть моя мамочка.

Гвинет снова закусила губу, а ее мать сухо улыбнулась в ответ.

– А мой папочка в офисе. Он очень много работает.

– Правда?

– Да, – подтвердил Тоби и добавил: – Чтобы заработать много денег.

– Чтобы ты мог их тратить?

Тоби посерьезнел и достал из кармана два пенни. Он все еще разглядывал их, когда несколько секунд спустя появился Ван, и Гвинет позвала малыша к столу.

Ван с улыбкой поприветствовал тещу. Между этими двумя не было особой любви, и их отношения не выходили за рамки вежливости. Когда Ван приветственно потрепал по голове Тоби, тот протянул ему монетки.

– Ты из-за этого так много работаешь? – Голос Тоби еще больше охрип от волнения.

– Хм. И что это такое? – Ван задумчиво покрутил пенни в руках. – Не думаю. Это какие-то особенные монетки?

– Они мои, – пояснил Тоби.

Ван был весьма озадачен:

– И почему ты думаешь, что я много работаю из-за них?

– Моя бабушка сказала, что тебе приходится так много работать, чтобы заработать для меня денег, – констатировал Тоби.

– Ясно. – Ван все еще держал монетки в руках. – Так как же мы поступим?

Не сводя с пенни жаждущих глаз, Тоби убрал руки за спину.

– Они мне не нужны, – заявил он.

– Нет?

Тоби затряс головой.

– Потому что мне приходится из-за них работать?

Тоби кивнул.

Внезапно Ван расхохотался, поднял ребенка на руки и прижал к себе:

– Глупыш! Мне вовсе не приходится работать больше из-за того, что у меня появился ты. А если бы и пришлось, я был бы не против, – добавил он, целуя ребенка в щеку.

– Ван, да ты и в самом деле любишь малыша! – удивленно воскликнула миссис Вилнер, чем немного смутила зятя.

– Конечно, – только и сказал он в ответ.

«Как же Тоби похож на меня, когда он вот так смотрит на Вана», – вдруг подумала Гвинет, молча наблюдавшая за сценкой. На фоне смуглого Вана ребенок казался еще светлее, а когда он принялся медленно засовывать в карман свои монетки, в его голубых глазах светилось точь-в-точь такое же, как у матери, выражение. Тоби и вправду смотрел на Вана с тем же благодарным обожанием, что и Гвинет, когда она за что-нибудь благодарила мужа.

– Ну, пора за стол. – Теперь, когда Ван увидел эту сцену со стороны, он почувствовал себя неловко и поспешил сменить тему: – Сегодня меня почтила своим визитом Паула. Знает ведь, что не должна приходить ко мне в офис. Но видно, ей закон не писан, бедняжку так и распирало от желания рассказать мне последние новости. Не думаю, что ты особо сильно обрадуешься, Гвен, – с улыбкой добавил Ван.

– Нет? Что же это за новости?

– Она собирается замуж за своего Терри. Они уже помолвлены, и Терри успел подарить ей премиленькое колечко. Насколько я понял, эти двое не собираются тянуть со свадьбой. Хотят пожениться сразу после Нового года.

Гвинет слегка побледнела и закусила губу:

– И ее родители согласны?

– Старики от всей души радуются за дочь. Не думаю, конечно, что у него большое состояние, но ведь Паула-то не из бедных.

– И родители не против того, чтобы муж жил за счет их дочери?

– Думаю, они это как-нибудь уладят, Гвен, – пожал плечами Ван.

– Как это ни назови, суть дела от этого не изменится. – В голосе Гвинет послышалось столько горечи, что муж удивленно приподнял брови.

– Ты к нему несправедлива, – бросил Ван и обернулся к миссис Вилнер, которая настолько хорошо разыграла равнодушный интерес, что это сделало бы честь любой профессиональной актрисе. – Паула – это моя кузина, и Гвинет не нравится мужчина, который увивается за ней.

– Ну и зачем так переживать? – успокоила их миссис Вилнер. – Девчонке лучше знать, что ей надо. Да и какое тебе до всего этого дело, Гвен?

Гвинет бросила взгляд на мать и беспокойным жестом поправила волосы:

– Думаю, ты права. Абсолютно никакого. Если дело дошло до помолвки, я умываю руки.

Тема отношений Терри и Паулы была закрыта, но позднее, когда Ван еще работал в своем кабинете, а Гвинет уже легла, миссис Вилнер постучала к ней в дверь:

– Можно войти, Гвинет?

– Да. – Гвинет припомнился другой вечер, в ее родном доме, когда мать вот так же пришла к ней с советами за пару дней до свадьбы.

Однако на этот раз советы перемежались с поздравлениями.

– Вот видишь, Гвинет, все вышло как нельзя лучше, – начала мать без всякого вступления. – Если правда выплывет наружу, он потеряет не меньше твоего. Прекрасная защита!

– Просто великолепная, – сухо ответила дочь. – Хотела бы я, чтобы и у Паулы была хоть какая-нибудь защита.

– Да ладно тебе, у нее все в порядке, – заявила миссис Вилнер, не желая замечать ничего, что не касается лично ее. – Должна поздравить тебя с тем, как ты все здорово уладила с Тоби. Ван пляшет под твою дудку. Ты прекрасно его выдрессировала.

– Он любит Тоби, – холодно ответила Гвинет. – Дело только в этом.

– Не сомневаюсь, – рассеянно проговорила миссис Вилнер, и дочь с любопытством поглядела на мать.

– Ты абсолютно ничего к нему не чувствуешь, так ведь? – спросила она.