Текст книги "Свет первой любви"
Автор книги: Мэри Бэлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 3
Еще до окончания ленча сэр Эдвин предложил новую тему для разговора – тему, воодушевившую его даже больше, чем предстоящая женитьба. Расспросив дворецкого о соседях, занимающих достаточно высокое положение в обществе, он узнал поразительную новость. Без сомнения, леди Хейз и мисс Хейз уже осведомлены об этом, поскольку сей факт имел место неделю назад. В Данбсртоп вернулся граф Хэверфорд – с тем чтобы поселиться в своем имении.
– Да, кузен Эдвин, – кивнула леди Хейз, – мы слышали об этом. Но…
Сэр Эдвин улыбнулся и продолжал:
– Следует заметить, что джентльмен менее благородный, более ограниченный, чем я, стал бы негодовать по поводу того, что отныне не является самой высокородной персоной в округе. Я же считаю своим долгом заявить, что весьма польщен возможностью иметь соседом графа Хэверфорда. И разумеется, иметь его в качестве своего знакомого. Разве его сиятельство не герой войны? Разве он не майор одного из лучших полков? Можно не сомневаться, что граф заслужил бы генеральский чин, если бы военные действия продолжались еще год или около того. Я вынужден еще более глубоко сожалеть о том, что плохое самочувствие моей дорогой матушки не позволило ей сопровождать меня. Но она будет весьма рада за меня, равно как и за вас, сударыня. И за вас, мисс Хейз. У нее такое великодушное сердце!
– Но, кузен Эдвин… – снова заговорила было леди Хейз.
Майра невольно вздохнула. Прошлая неделя была просто злополучной. После того как она впервые объявила о возвращении графа Хэверфорда, придя домой с прогулки, в Пенвите о нем не сказали ни слова. О нем не сказали ни слова и во время визитов, которые на протяжении всей недели они делали соседям или соседи – им. При этом Майра и, разумеется, ее мать были совершенно уверены: там, где их нет, говорят исключительно о персоне графа. Ведь, в конце концов, хозяина в Данбертоне не было уже лет семь. Она отчасти даже обрадовалась, когда сэр Эдвин заговорил на запретную тему.
– Я намереваюсь сегодня завезти в Данбертон свою карточку, прежде чем поеду куда-либо еще, – продолжал сэр Эдвин. – Конечно же, от графа Хэверфорда я ожидаю такой же любезности. Будет вполне в порядке вещей, если его сиятельство, получив мою карточку, не примет меня сегодня, но я льщу себя надеждой, сударыня, что он лично примет баронета из Пенвита. В конце концов его сиятельство будет рад, когда узнает, что неподалеку от него живет человек настолько родовитый, что может общаться с ним почти на равных. Возможно, его уведомили, что в Пенвите обитают только леди, хотя одна из этих леди – особа титулованная. – Сэр Эдвин склонил голову в сторону леди Хейз. – А другая станет таковой через несколько месяцев. – Он улыбнулся Майре. – Какое чрезвычайное совпадение, что мы оба приехали в Корнуолл в одно и то же время! Я заеду туда сегодня во второй половине дня. Мисс Хейз, не окажете ли мне честь сопровождать меня?
До этого момента Майра весьма спокойно внимала речам сэра Эдвина, даже с некоторым одобрением. Конечно, лучше было бы, если бы граф и баронет проявили взаимную любезность, ведь в конце концов им предстоит стать близкими соседями. Но, услышав, что и ей придется принять участие в обмене любезностями, Майра встревожилась. Она бросила взгляд на мать, сидевшую в своем кресле, выпрямив спину и не улыбаясь.
– Мы не бываем в Данбертоне, сэр, – сказала Майра. – Между нашими семьями никогда не существовало дружеских отношений.
– Вот как? – проговорил сэр Эдвин. – Мисс Хейз, вы меня удивляете! Неужели его сиятельство настолько надменен? Подобного не ждешь от аристократа, в особенности если ты сам занимаешь довольно высокое положение, но, вероятно, это вполне объяснимо. Я докажу, что достоин быть в числе знакомых графа Хэверфорда. Я поставлю его в известность относительно того факта, что моя матушка – урожденная Грэфтон из Хаглсбери. У Грэфтонов, как вам, разумеется, известно, кровь необычайной чистоты, – заверил сэр Эдвин леди Хейз. – Их родословная восходит к одному из храбрейших рыцарей, сражавшихся плечо к плечу с самим Вильгельмом Завоевателем.
– Несколько поколений назад, – объяснила Майра, – произошла неприятная история. Мой прадед и прадед нынешнего графа занимались контрабандой, процветавшей на здешнем побережье в те времена.
– Боже мой!.. – произнес потрясенный сэр Эдвин.
Внезапно Майре стало весело, она задумалась: неужели ему никогда не приходилось пить вино, попавшее в страну через «черный ход», – так сказать, вино, не обложенное таможенными пошлинами? И неужели его матушке и сестрам никогда не приходилось пить чай, попавший в их чайник таким же окольным путем? Но даже если приходилось и сэр Эдвин знал об этом, он, без сомнения, отверг бы всякое предположение о том, что сам причастен к контрабанде.
– Граф Хэверфорд не столько принимал участие в контрабанде, сколько поддерживал ее и покупал товар, – продолжала Майра. – Тогда как мой предок был главой контрабандистов. Он шел на дело ночью, зачернив лицо, полагаю, с пистолем за поясом и с абордажной саблей в зубах. – Майра старательно избегала укоризненного взгляда матери.
– Я не знал, что на баронетстве Хейзов такое пятно! – пробормотал сэр Эдвин с явно обескураженным видом. – Контрабандисты? Пистоли и абордажные сабли? Умоляю вас никогда не сообщать эти факты моей матушке, мисс Хейз! Они могут привести к ухудшению ее здоровья и даже вызвать фатальное сердцебиение.
– Когда береговая стража изловила моего прадеда, – рассказывала Майра, – и приволокла его к ближайшему мировому судье – графу Хэверфорду, тот приговорил его к семи годам заключения. Он содержался в плавучей тюрьме.
Сэр Эдвин вздохнул с явным облегчением.
– Это плохо, но могло быть и хуже, – заявил он. – Если бы среди ваших предков оказался человек, казненный через повешение, мисс Хейз… – Сэр Эдвин содрогнулся.
Майра еще больше развеселилась. Она чувствовала, что немного отомстила за себя. Сэр Эдвин, однако, никак не отреагировал па ужасающее лицемерие, проявленное в этом деле графом Хэверфордом.
– Спустя семь лет прадед вернулся, – продолжала Майра. – Конечно же, все пережитое ожесточило его. Прадед прожил еще более двадцати лет, являясь живым укором своему соседу. И с тех пор наши семьи не поддерживают никаких отношений. – Она мысленно добавила: «Почти никаких. Хотя лучше бы совсем не знаться».
– Нарушители закона, – проговорил сэр Эдвин, – обычно негодуют на тех, кто совершенно справедливо осуждает и карает их. Меня угнетает то, что деликатным и утонченным леди, – он сначала поклонился леди Хейз, а потом Майре, – приходится оставаться одним и претерпевать последствия подобного злодейства. Хотя я никогда не стану оскорблять слух моей матушки рассказом об этих преступных деяниях, все же с уверенностью могу утверждать: знай матушка о них, она непременно посоветовала бы мне придерживаться избранного мной образа действий. Я заеду к графу Хэверфорду сегодня во второй половине дня и принесу свои искренние извинения за действия своего предка, равно как и за то, что означенный предок пренебрег возможностью хотя бы отчасти искупить свою вину, уехав отсюда и проведя жизнь в тихой безвестности.
Майра испытывала противоречивые чувства: ей было смешно и неловко, и в то же время ее охватил гнев.
– Мой дорогой кузен Эдвин… – тихо проговорила леди Хейз, прикрывая рот ладонью.
Баронет поднял руку, призывая ее помолчать.
– Вы не должны благодарить меня, сударыня, – заявил он. – Будучи в настоящее время баронетом из Пенвит-Мэнора, я наследую не только титул и имение, но также и ответственность за действия всех баронетов, живших здесь до меня. А также наследую обязанность защищать женскую часть семьи. – Он поклонился леди Хейз. – Я попытаюсь достигнуть примирения в этом вопросе, сударыня. Уверен: его сиятельство воздаст должное моему смирению и тому, что я беру на себя вину за все, что случилось в далеком прошлом.
Майра уставилась на сэра Эдвина, не веря своим ушам. В этом уже не было ничего смешного. Что же подумает о них граф Хэверфорд? В этот момент она презирала себя за то, что ее тревожат подобные вещи.
– Вопреки общему убеждению, – продолжал сэр Эдвин, – гордость не может понести ущерба от смирения. Принося извинения его сиятельству, я не поступлюсь своей гордостью. Вы не должны опасаться этого, леди. Мисс Хейз, вы будете сопровождать меня.
– Прошу прощения, сэр, – поспешно возразила Майра, – но, возможно, приличнее будет, если вы посетите графа без меня, поскольку он сейчас живет в Данбертоне один?
– Говорят, – добавила леди Хейз, – что графиня, его матушка, также прибудет в Данбертон на Рождество, вместе с гостями, сэр. – Просто удивительно, сколько можно услышать в деревне местных новостей, даже если все стараются избегать определенных тем в вашем присутствии. – Граф, без сомнения, сейчас один, – продолжала леди. – А мы с Майрой приглашены в Тамаут на чай.
Но переубедить сэра Эдвина было невозможно.
– И все же мисс Хейз должна сопровождать меня, – заявил он. – Сопровождать в качестве моей невесты. Это будет расценено как высшая степень любезности с моей стороны – представить вас его сиятельству впервые в этом качестве, мисс Хейз. Ведь граф, вне всяких сомнений, является самым знатным лицом в округе. И конечно же, вам следует присутствовать при примирении вашей семьи с семьей его сиятельства. Вы, мисс Хейз, сможете высоко держать голову после того, как всю жизнь были вынуждены от стыда держать ее опущенной. Кажется, некий добрый ангел принес меня сюда именно сейчас. Могу только добавить, что моя матушка была с этим ангелом заодно, когда настаивала на том, чтобы я отправился сюда, не откладывая поездку.
Леди Хейз молчала, время от времени бросая на дочь виноватые взгляды. Майра вспомнила, что некогда именно ее мать призывала покончить с враждой, начавшейся в таком далеком прошлом. Мать приехала в Пенвит из Ирландии, чтобы выйти замуж за отца Майры. Она надеялась, что ее ждет насыщенная светская жизнь. Леди Хейз весьма огорчилась, что ей пришлось отказаться от тех развлечений, в которых принимала участие графиня Хэверфорд с семьей. Но со временем она примирилась с враждой семейств. «Наверное, следовало раньше сообщить сэру Эдвину об этой вражде, – подумала Майра. – Без сомнения, следовало…»
Но Майра промолчала, не стала продолжать спор. У нее возникло подозрение, что сэр Эдвин Бсйли принадлежит к тем людям, с которыми спорить бесполезно – просто потому, что он слышит только то, что хочет услышать, и каждое свое слово считает неколебимой истиной. Судя по всему, придется ей отправиться с ним в Данбертон с визитом. Майра с ужасом думала о том, что ждет их там. Оставалось только надеяться, что графа Хэверфорда не окажется дома или он откажется их принять.
И еще она подумала о том, что сэр Эдвин Бейли не из тех, кого можно переспорить, коль скоро он решил избрать определенную линию поведения. Если сегодня визит окажется неудачным, он завтра или послезавтра отправится с повторным визитом. В общем, лучше покончить с этим сегодня, решила Майра. Хотя, конечно, это будет самое большое унижение в ее жизни.
Майра не видела графа Хэверфорда больше недели. И надеялась, что не увидит и впредь. Но то была, конечно, тщетная надежда. У нее возникло подозрение, что он приехал в Данбертон навсегда. А сэр Эдвин Бейли, очевидно, вознамерился сделать Пенвит своим постоянным местом жительства. Даже если семьи по-прежнему не будут поддерживать отношений, они с Кеннетом непременно встретятся снова.
Как ей хотелось бы, чтобы он не приезжал! Ей даже захотелось на одно безумное мгновение, чтобы это не Шон, а он… Но нет, она отогнала от себя эту ужасную мысль. Нет, такого нельзя желать даже в обмен на жизнь Шона!
Такого нельзя желать ни в коем случае. Майра вспомнила, как долгие годы ждала, когда в Данбертоне получат хоть какие-то известия о нем, вспоминала, с каким ужасом ждала и как презирала себя и за это ожидание, и за этот ужас. Она вспомнила, какие испытывала чувства, когда шесть лет назад пришло сообщение о том, что серьезные ранения, полученные в Португалии, вынудили Кеннета вернуться в Англию, но не в Данбертон. Конечно же, солдата посылают обратно в Англию только в том случае, если он сильно изувечен либо не выживет, думала она. Майра изводилась в ожидании очередных новостей, то и дело твердя себе, что в действительности судьба графа ее вовсе не волнует.
Она вспомнила, как из военного министерства пришло письмо с известием о Шоне. Ах нет, она, конечно же, не пожелала бы того, чего только что пожелала! Ни за что на свете!
Просто ей хотелось бы, чтобы он не приезжал. И чтобы сэр Эдвин Бейли не появлялся в Пенвите. Ей хотелось бы всего-навсего вернуться к скучноватой жизни старой девы – к жизни, которую она вела еще совсем недавно.
* * *
Кеннет только что вернулся домой, проведя несколько часов с управляющим, – они объездили дальние фермы, расположенные на окраинах его земель. Он переоделся – день выдался сырой – и только начал согреваться, когда его камердинер откликнулся на стук в дверь гардеробной. Слуга доложил, что его сиятельство ожидают в салоне посетители.
Его сиятельство невольно вздохнул. За девять дней, прошедших после его возвращения в Данбертон, он, кажется, только и делал, что наносил и принимал визиты. Приятно было возобновить знакомство со старыми друзьями и соседями, познакомиться с новыми соседями, но порой ему хотелось иметь немного больше времени для себя. В ближайшую неделю положение могло только ухудшиться, ведь начнут прибывать гости и приедут мать с сестрой. Но все же граф с нетерпением ждал, когда дом заполнится людьми, – хотелось побыстрее освоиться в новой для себя роли хозяина.
Через несколько минут, спускаясь по лестнице, Кеннет пытался припомнить, кто из соседей еще не побывал у него. На память не приходил никто. К тому же почти все визиты он уже отдал. Значит, начался второй круг, решил граф и тяжко вздохнул: неужели нельзя было дождаться приезда его матери?
Кеннет не узнал мужчину, стоявшего посреди салона, заложив одну руку за спину и засунув палец другой руки в кармашек для часов. Кружевной воротник его рубашки был до того накрахмален, что почти впивался в щеки. Каштановые волосы незнакомца были зачесаны вверх так, что возвышались над головой на дюйм-другой. Наверное, он так причесался, чтобы хоть немного сравняться ростом со своей спутницей, подумал Кеннет, переведя взгляд на нее.
Женщина была гораздо выше мужчины, причем даже не пыталась скрыть это. Подбородок она держала высоко, и на лице у нее было выражение гордое и дерзкое, как если бы он, Кеннет, бросил ей вызов. Одета она была так же, как в день его приезда. Майра Хейз изображала из себя скромницу и делала это из рук вон плохо. Какого дьявола она заявилась в его гостиную?
Но Кеннет и виду не подал, что удивлен. Он поклонился гостям. В ответ мужчина принялся кланяться и улыбаться так, словно выказывал свое почтение принцу или даже самому королю. Майра Хейз стояла не шевелясь и даже не сделала реверанс, чего требовали хорошие манеры.
– Сэр… – произнес Кеннет. – Мисс Хейз… Мужчина представился как сэр Эдвин Бейли, баронет из Пенвит-Мэнора, наследник усопшего сэра Бэзила Хейза, поскольку наследников мужского пола по прямой линии не имеется. Кроме того, сэр Эдвин сообщил, что также состоит в родстве через свою матушку с Грэфтонами из Хаглсбери (черт их знает, кто они такие!). Сэр Эдвин бросил на хозяина острый взгляд, явно ожидая, что тот ужасно удивится, услышав это сообщение. Кеннет вскинул брови: и за этого человека выходит замуж Майра? Зачем она явилась к нему?
– А к мисс Хейз вы, милорд, обратились совершенно правильно, – проговорил сэр Эдвин, отвесив очередной низкий поклон. – Но с моей стороны это приличествующая случаю любезность – сообщить вам, прежде чем я сообщу об этом кому-либо еще, за исключением леди Хейз, дорогой матушки мисс Хейз, разумеется, – что мисс Хейз удостоила меня сегодня высокой чести, согласившись в недалеком будущем стать леди Бейли.
При этих словах баронета Майра поморщилась. Кеннет пристально на нее посмотрел. На лице се тотчас же появилось презрительное выражение, но Кеннет все же понял: с ее стороны это всего лишь сделка. И разве можно винить за это? Сэр Бейли – просто напыщенный дурак. Ее невозмутимость, вероятно, лишь маска. Что ж, очень хорошо…
– Желаю вам всего наилучшего, мисс Хейз! – сказал граф. – Примите мои поздравления, сэр! Прошу вас, мисс Хейз, садитесь. Я велю подать чай.
С прямой, точно шомпол, спиной Майра опустилась на ближайший от нее стул; руки она положила на колени, одна на другую. Как ни была эта поза неестественна, Майра все же умудрилась выглядеть изящной.
– Это чрезвычайно любезно с вашей стороны, милорд, – сказал сэр Эдвин и несколько театрально откашлялся. – Особенно при данных обстоятельствах.
Кеннет нахмурился: черт возьми, значит, она рассказала Бейли?.. Помолвке предшествовали признания? Несколько тайных свиданий… несколько поцелуев… Рассказала ли она о поцелуях? Но тут выяснилось, что речь идет об обстоятельствах совсем иных, чем те, что пришли ему в голову. Оказалось, что чрезвычайная любезность заключается в том, что граф принимает у себя правнучку человека, которого его прадеду пришлось приговорить к семи годам ссылки, Чрезвычайно любезно с его стороны предложить ей сесть и выпить чаю.
На одно мгновение – когда потрясенный Кеннет посмотрел на нее – их взгляды встретились. Она поспешно опустила глаза, и Кеннет едва удержался от смеха.
– В качестве нового баронета из Пенвит-Мэнора, – продолжал сэр Эдвин, – я обязан, разумеется, взять на себя ответственность за все деяния моих предков, милорд. Будучи лично ни в чем не виноватым, я все же смиренно прошу у вас прощения за неприятности, причиненные вашему предку необходимостью осуществить правосудие над одним из его ближайших соседей. Я прошу у вас прощения и от имени леди Хейз, и от имени мисс Хейз, хотя вы, без сомнения, согласитесь, что женщин нельзя обвинять за проступки их мужчин. Однако и леди Хейз, и мисс Хейз были опечалены отчуждением, существовавшим между обеими семьями в течение нескольких поколений.
Майра закусила губу. Кеннет заметил, что она порозовела. Интересно, подумал Кеннет, понял ли ее нареченный, что она сердится? Наверное, нет. «Женщин нельзя обвинять за проступки их мужчин». А можно ли обвинять женщин за их собственные проступки? Рассказала она Бейли только о своем прадеде? А о том, что было восемь лет назад? Увидев, что Майра опустила глаза, Кеннет едва заметно улыбнулся.
– Я думаю, сэр, – проговорил он, – что вовсе fie обязательно просить прощения за то, что не имеет к вам ни малейшего отношения. Полагаю, что и с моей стороны нет необходимости прощать поступки, не имеющие ко мне отношения и к тому же совершенные так давно, что о них уже никто и не помнит. Но если это вас утешит, я весьма охотно соглашусь, что прошлое должно быть прощено и забыто.
– Вы более чем великодушны, милорд! – произнес сэр Эдвин. – Но я всегда полагал, что аристократам присуще великодушие.
Боже правый! И Майра намерена выйти за этого?.. Кеннет опять взглянул на нее. Ее губы чуть побелели. Она все еще злилась. И Кеннет не удержался от соблазна подлить масла в огонь.
– И если правда то, что вы были опечалены отчуждением между нашими семьями, мисс Хейз, – сказал он, – то позвольте уверить вас, что все прощено.
Я не держу на вас зла. Вас с радостью примут здесь в любое время – вместе с леди Хейз либо с сэром Эдвином.
Майра повзрослела, подумал Кеннет. Она не взорвалась, хотя и было заметно, что терпение ее вот-вот лопнет. Майра посмотрела ему прямо в глаза – вряд ли, подумал Кеннет, ее нареченный заметил язвительность этого взгляда-и сдержанно проговорила:
– Вы слишком добры, милорд. Вы меня прощаете? Я потрясена!
Как и ожидалось, сэр Эдвин не заметил ни гнева своей будущей супруги, ни ее сарказма. Он самодовольно ухмыльнулся и поклонился – сначала Майре, потом хозяину.
– Я также потрясен, – сказал он. – Потрясен вашим великодушием, сэр. Моя дорогая матушка всегда учила меня, милорд, как, я уверен, учила и вас ваша дорогая матушка, что смирение и гордость идут рука об руку, что проявить первое – не значит утратить второе.
– Разумеется, – ответил Кеннет. Он жестом велел лакею, принесшему поднос с чаем, поставить его перед Май-рой. – Мисс Хейз, вы нальете нам чаю?
Сэр Эдвин Бейли, очевидно, решил, что новообретенные дружеские отношения между семьями, жившими на протяжении нескольких поколений в отчуждении, являются достаточным поводом для того, чтобы продлить свой визит дольше получаса, требуемого хорошим тоном. Но спустя сорок минут, когда ее будущий супруг на мгновение умолк – он долго говорил о превосходном образовании, которое дал своим сестрам во многом за свой счет, – Майра поднялась. Поднялась поспешно и с непоколебимой решимостью.
Кеннет проводил их до дверей. Он смотрел, как Бейли помогает своей нареченной усесться в карету. Баронет настоял на том, чтобы укутать ее ноги пледом, потом уселся сам и укутал вторым пледом и собственные ноги. Он пребывает в убеждении, объяснил он графу, что большинство зимних простуд происходит от беспечных привычек при поездках в экипажах. В таких случаях излишняя предосторожность не помешает.
Придется, думал Кеннет, глядя, как карета выезжает со двора, отдавать им визит. А ведь он никогда не заходил в Пенвит-Мэнор. Будучи мальчишкой, Кеннет много раз прокрадывался в парк, как и Шон Хейз, который прокрадывался в парк Данбертона. Но ни один из них ни разу не вошел в дом приятеля. И вот Майра Хейз побывала в Данбертоне. Действительно, времена изменились.
Кеннет не был уверен в том, что ему хочется находиться с ней в тех отношениях, когда полагается обмениваться визитами. И он был абсолютно уверен, что ему не хочется заводить дружеские отношения с ее будущим мужем. Но, похоже, у него мет выбора, разве что уехать из Данбертона? А на это он вряд ли пойдет. За последние девять дней Кеннет кое-что понял. Понял, в каком направлении протекает его жизнь. Восемь лет он изворачивался и старался выжить во что бы то ни стало. Граф думал, что он, человек беспокойный, продав свой патент, будет и в дальнейшем искать приключений. Но оказалось, что у него есть только одно желание – вернуться домой.
Какая жалость, что дом его находится так близко от Пенвита и что Майра должна выйти замуж за хозяина Пенвита! И какая жалость, что прошлое все-таки умерло не до конца, не до конца прощено и забыто, какими бы словами ни обменялись они здесь за прошедший час.
Его матушка действительно пригласила друзей в Данбертон, друзей, у которых – что существенно – была дочь, юная мисс Джулиана Уишерт. В своем письме к нему матушка упомянула про эту особу. Мостит дорогу! Не таясь, взяла на себя роль свахи. Кеннет, однако, сам себе удивился – ведь не забил тревогу, когда понял все это. Более того: ему захотелось взглянуть па эту девушку. Он приехал в Данбертон совсем другим человеком. И понял, что хочет остаться здесь. А если он останется, нужно предпринимать и дальнейшие шаги. Возможно, ему действительно пора обзавестись женой.
Вернувшись в дом, Кеннет стал думать о Майре Хейз. Сегодня она выслушала предложение этого болвана и дала свое согласие. Майра станет замужней женщиной, а он, вероятно, вскоре станет женатым мужчиной. Они будут жить по соседству и обмениваться визитами. Оставалось только надеяться, что особой близости между их семьями не возникнет. Ну что ж, решил он, помрачнев, такова реальность, с которой придется считаться. И он свыкнется с этим. За восемь лет, проведенных в армии, Кеннет твердо усвоил одно – человек привыкает ко всему.
Что же до близости, то она, как известно, порождает если не презрение, то безразличие. Они станут безразличны друг другу и, наверное, забудут о неприязни, о семейной вражде.
