Текст книги "Ночь для любви"

Автор книги: Мэри Бэлоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Не понял?

– Я говорю о твоем доме. Я ожидала увидеть большой коттедж среди огромного сада.

– В самом деле, Лили? – Он в замешательстве посмотрел на нее. – А вместо коттеджа увидела все это? Извини, Лили.

– Я думала, что только короли живут в таких роскошных дворцах. – Она сразу поняла, что сказала глупость.

Они подошли к огромным двойным дверям, около которых стояли ливрейные лакеи, готовые распахнуть их. Лили узнала в одном из них вчерашнего слугу, который выгонял ее. Она даже помнила его имя. Армия научила ее быстро запоминать имена и лица.

– Как поживаете, мистер Джонс? – спросила она. Лакей вздрогнул, его лицо в обрамлении белого парика покраснело, и он, склонившись в поклоне, открыл дверь. Взглянув на Невиля, Лили увидела, что он едва сдерживает улыбку.

Но у нее уже не было времени анализировать его реакцию, потому что как только они вошли в гостиную, на нее свалилось сразу столько впечатлений, что она просто онемела и чуть не потеряла сознание. Это была огромнейшая комната, в которой легко могли разместиться целых четыре воображаемых ею коттеджа. Но еще более подавляющим, чем сама комната, было количество находившихся в ней людей. Неужели многие гости из собравшихся на свадьбу уже разъехались по домам? Все находившиеся в комнате люди были одеты не с такой пышностью, как вчера вечером или сегодня утром, но Лили сразу почувствовала, насколько бедно она выглядит в своем муслиновом платье. И ее прическа по сравнению с прическами других дам была слишком уж простенькой. А что же сказать тогда о туфлях!

Под оживление, возникшее в гостиной при их появлении, Невиль подвел ее к пожилой леди с царственной осанкой и чудесными темными волосами, в которых серебрилась седина. Она сидела, держа в одной руке чашку, в другой блюдце. Создавалось впечатление, что она примерзла к месту. Но вот дуги ее бровей поползли вверх.

– Мама, – сказал Невиль, склоняясь в поклоне, – разрешите представить вам Лили, мою жену. Это моя мать, Лили, графиня Килбурн. Прошу прощения – вдовствующая графиня Килбурн.

Это была та самая леди, которую Лили видела в церкви. Она поставила на стол чашку и блюдце и поднялась. Леди была высокого роста.

– Лили, – сказала она, улыбаясь, – добро пожаловать в Ньюбери-Эбби, моя дорогая, и в нашу семью. – Взяв Лили за руку, она наклонилась и поцеловала ее в щеку.

Лили уловила запах приятных и очень дорогих духов.

– Рада познакомиться с вами, – ответила она, не совсем уверенная, что каждая из них говорит хоть с каплей искренности.

– Позволь мне представить тебя остальным членам семьи, Лили, – сказал Невиль. В комнате наступила тишина. – Хотя, наверное, это будет для тебя слишком сложным. Может, на этот раз мы обойдемся общим представлением.

Но у вдовствующей графини было другое мнение.

– Конечно же, Лили нужно представить каждому члену семьи, – сказала она, беря Лили под руку. – Она ведь твоя жена. Идемте, Лили, я познакомлю вас с членами нашей семьи и друзьями.

На Лили обрушился целый список имен, которые она не могла запомнить с ходу, и ей показалось, что процедура знакомства заняла несколько долгих часов, хотя прошло менее четверти часа. Лили была представлена седовласому джентльмену и его жене, которых она накануне видела в холле, – герцогу и герцогине Анбери, брату и невестке вдовствующей герцогини. Ее представили маркизу с бесконечно длинным именем. А затем перед ней стали мелькать лица, имена и фамилии, которые она уже не могла запомнить, но отметила, что многие из них носили титулы. Были там тети.и дяди, кузины и кузены, друзья семьи и друзья ее мужа или друзья друзей. Некоторые из них просто слегка наклоняли головы, более молодые люди отвешивали поклоны. Одни улыбались, другие нет. Многие пытались заговорить с Лили, но она не знала, что им ответить, и всем говорила, что ей приятно познакомиться с ними.

– Бедная Лили, вы выглядите совершенно сбитой с толку, – сказала леди, сидевшая возле чайного подноса, когда Лили и вдовствующая графиня подошли к ней. – Хватит на сегодня, Клара. Садитесь на этот пустой стул, Лили, выпейте чаю и съешьте бутерброд. Меня зовут Элизабет. Вы сегодня слышали столько всяких имен, что не бойтесь забыть мое, когда мы снова встретимся. Нам нужно запомнить только одно имя, а вам целую кучу. Когда-нибудь вы научитесь отличать нас друг от друга. Держите, моя дорогая.

Разговаривая, она налила Лили чашку чаю и теперь протянула ее ей вместе с тарелкой, на которой лежал крошечный сандвич со срезанной коркой. Лили не была голодна, но отказаться не решилась. Она взяла тарелку с сандвичем и тут же обнаружила: чтобы выпить чай, чего ей очень хотелось, она должна сначала съесть сандвич, дабы освободить руку для чашки. Фарфор был таким тонким, что от одной мысли, что она может разбить его, ей стало страшно.

Рука Невиля легла ей на плечо.

Лили заметила с облегчением, что в комнате уже не стояла тишина и она перестала быть центром внимания. Она догадалась, что это сделано из вежливости. Прислушиваясь к разговорам вокруг, она спокойно съела сандвич и выпила чай, не разбив чашку. Но без внимания ее не оставили. Люди, имен которых она не запомнила – и это при ее-то памяти! – старались втянуть ее в разговор. Несколько дам, жарко споривших о сходстве двух типов шляпок, обратились к ней.

– Что вы об этом думаете, Лили? – спросила нарядная рыжеволосая дама. – Разве они не похожи как две капли воды?

– Я не знаю, – ответила Лили, для которой шляпка служила не чем иным, как только защитой от солнца.

Затем они заговорили о каком-то театре в Лондоне, и мнения аудитории разделились: одни считали его комедийным, другие говорили, что там ставят в основном трагедии. Лили с приятной ностальгией вспомнила грубые сценки, которые разыгрывали солдаты, чтобы посмешить полк.

– А что думаете об этом вы, Лили? – спросил молодой человек с приятным лицом и короткими светлыми волосами. Был ли он родственником или одним из друзей?

– Я не знаю, – снова ответила Лили.

Они заговорили о концерте, который состоялся в Лондоне несколько недель назад и на котором многие из гостей присутствовали. Герцогиня Анбери считала Моцарта величайшим гением мира из когда-либо живших на земле. Дородный джентльмен с красным лицом не соглашался с ней и приводил доводы в защиту Бетховена. Мнения присутствующих разделились.

– А что думаете вы, Лили? – спросила герцогиня.

– Я не знаю, – в очередной раз ответила Лили. Лили стало казаться, что они намеренно спрашивают ее мнение, отлично понимая, что она ничего не знает, что она и сейчас так же невежественна, как и в день своего рождения. Но возможно, она ошибалась. В их взглядах не читалось злорадства.

Заговорили о книгах. Джентльмены выступали в защиту политических и философских трактатов, а леди считали, что только романы имеют право на существование.

– Какие романы вы читали, Лили? – спросила необыкновенно элегантная молодая леди.

– Я не умею читать, – ответила Лили.

Наступило неловкое молчание. Все были заметно смущены. Лили всегда хотелось научиться читать. Когда она была ребенком, ее родители рассказывали ей разные истории, и она всегда мечтала, как было бы чудесно научиться читать и погрузиться в волшебный мир книг. Какой же невежественной она была! У нее не было возможности ходить в школу, а ее отец, который едва читал и мог написать только свое имя, ничему не мог научить ее.

Невиль, стоявший за спинкой ее стула, наклонился, и Лили с облегчением решила, что он пришел к ней на помощь и хочет увести ее из комнаты. Но прежде чем он смог это сделать, заговорила леди Элизабет. Она была очень красивой, хотя уже и немолодой и отличалась грацией и элегантностью, чему Лили сразу позавидовала. Лицо ее было очень выразительным, а волосы такими же светлыми, как и у Невиля. Леди Элизабет была его теткой.

– Возьму на себя смелость сказать, что Лили сама ходячая книга, – заметила, она с доброй улыбкой. – Мне никогда не приходилось покидать эти берега, Лили, так как эти ужасные войны продолжались на протяжении почти всей моей сознательной жизни. Как бы мне хотелось попутешествовать и самой увидеть все страны с их культурой, о которых я так много читала в книгах! Вам, должно быть, удалось повидать несколько стран. Где вы были?

– В Индии, – ответила Лили, – в Испании и Португалии. И вот теперь в Англии.

– В Индии! – воскликнула Элизабет, с восхищением глядя на Лили. – Мужчины, вернувшиеся из таких мест, обычно рассказывали нам о сражениях и перестрелках. Нам повезло, что с нами женщина, которая может рассказать о более интересных и важных вещах. Давайте поговорим об Индии. Хотя это слишком обширная тема, и у вас появятся мозоли на языке, пока вы нам все расскажете. Какие там люди, Лили? Очень ли они отличаются от нас? Расскажите нам о женщинах. Как они одеваются? Чем занимаются? Как выглядят?

– Я люблю Индию, – ответила Лили, и при одном воспоминании о ней ее лицо просветлело, а глаза заблестели. – Народ там более здравомыслящий, чем наш.

– Как так? – воскликнул какой-то молодой человек.

– Они разумно одеваются, – пояснила Лили. – Как мужчины, так и женщины носят в жару легкую свободную одежду. Мужчины там не носят тесные пиджаки, застегнутые на все пуговицы, рубашки с галстуками, затрудняющими дыхание, бриджи в обтяжку, высокие кожаные сапоги, в которых потеют ноги. Конечно, это не вина наших бедных солдат – они вынуждены следовать приказу. Но очень часто их лица похожи на вареную свеклу.

Раздался взрыв смеха, преимущественно со стороны джентльменов. Леди выглядели явно шокированными, хотя несколько молодых девушек захихикали. Элизабет улыбнулась.

– А женщины не так глупы, чтобы носить корсеты, – добавила Лили. – Нашим женщинам не приходилось бы так потеть, если бы они следовали примеру индийских женщин. Наши женщины ведут себя глупо, и все это ради моды.

Одна из пожилых дам – Лили не запомнила ее имени и ее отношения к семье – при одном упоминании слова «корсет» на публике быстро прикрыла рот рукой, чтобы подавить крик ужаса.

– И в самом деле глупо, – согласилась Элизабет.

– А какие там платья у женщин! – Лили закрыла глаза и ощутила себя в Индии, которую действительно любила. Она даже почувствовала запах жары и специй. – Они носят сари. Им не нужно украшать себя драгоценностями, чтобы выглядеть нарядными. Они носят на запястьях и щиколотках стеклянные браслеты, в носу кольца и красные пятнышки вот здесь. – Указательным пальцем Лили ткнула себя в лоб над переносицей. – Это указывает на то, что они замужем. Мужчинам не приходится бросать украдкой взгляды на женщин, чтобы понять, свободны ли они и можно ли за ними приударить. Все, что им нужно сделать, – посмотреть на их лоб.

– Тогда они лишены возможности притворяться, что ничего не знают, – сказал молодой человек с длинным именем. – Ведь это же своего рода спорт.

Вслед за ним рассмеялись еще несколько молодых людей.

– А вы знаете, что сари, – увлеченно продолжала Лили, – это длинный кусок ткани, которым женщины обматывают тело, и получается превосходное платье. Там нет никаких швов, никаких булавок, никаких пуговиц. Одна из женщин, дружившая с моей мамой, показала мне, как это делается; Я так гордилась собой, когда мне удалось это сделать без посторонней помощи. Мне казалось, что я выгляжу как принцесса. Но стоило мне пройти три шага, ткань упала, и я осталась в одной рубашке. Вид у меня был просто дурацкий, можете мне поверить. – Лили весело рассмеялась, заражая смехом и своих слушателей.

– Господи, дитя! – воскликнула графиня, которая тоже смеялась, но вид у нее был явно смущенный.

– Мне тогда было шесть или семь лет. – Лили посмотрела на нее с улыбкой. – Всем было очень смешно. Всем, кроме меня. Кажется, я тогда расплакалась. Позже я научилась правильно носить сари. Мне кажется, что я и сейчас это помню. Это самый восхитительный фасон платья, смею заверить вас. И нет страны более прекрасной, чем Индия. Каждый раз, когда мама с папой рассказывали мне сказки, я представляла, что действие происходит в Индии. Там жизнь богаче, ярче, таинственней и романтичней.

– Если бы вы ходили в школу, Лили, – сказал джентльмен с редкими светлыми волосами, – то вы бы знали, что все другие страны и все другие народы стоят гораздо ниже, чем Британия и британцы. – В глазах джентльмена плясали веселые чертики.

– Возможно, что мне все это только представляется, потому что я не ходила в школу, – ответила Лили.

– А ведь правда, Лили, – сказала Элизабет, – в школе вы с вашим опытом и пытливым умом могли бы приобрести обширные познания. Сдается мне, что вы были бы прилежной ученицей.

Лили просияла. На какое-то время она забыла о своем невежестве и о том, что она стоит на много ступеней ниже, чем все эти важные люди. Она даже забыла о своих страхах.

– Но мы вынудили вас говорить так долго, что ваш чай совсем остыл, – продолжала Элизабет. – Давайте я вылью остатки и налью вам свежего чая.

Молодую рыжеволосую леди попросили сыграть на фортепиано, которое находилось в. соседней музыкальной комнате, куда перешли гости, оставив двери открытыми. Воспользовавшись освободившимся стулом, Невиль сел рядом с Лили.

– Браво! – тихо сказал он. – У тебя все хорошо получилось.

Но Лили слушала музыку. Она захватила ее. Как можно извлекать такие прекрасные звуки всего из одного инструмента с помощью лишь десятка пальцев? Какое прекрасное чувство можно испытывать, играя на этом инструменте! Лили внезапно подумала, что отдала бы все на свете, лишь бы научиться играть на пианино, читать книги, обладать знаниями, чтобы обсуждать шляпки и трагедии и знать разницу между Моцартом и Бетховеном.

Она была так ужасно, так безобразно невежественна.

Глава 7

Стоя на мраморных ступенях лестницы, Невиль наблюдал, как Лили в сопровождении Элизабет и герцога Портфри направляется в сторону Сада камней. Он даже не попытался присоединиться к ним. Он чутьем понимал, что если хочет, чтобы Лили начала вести себя как графиня, ему не надо каждую минуту опекать ее, опасаясь, что она сделает что-нибудь не так, не надо стремиться каждую минуту прийти ей на помощь, как он это делал во время чайной церемонии, когда она проявила свою полную беспомощность. Он видел, что все от нее в шоке, что сама она смущена, и ему все время хотелось увести ее, что было бы для нее еще большим унижением. Но Элизабет вовремя начала разговор об Индии, и Лили внезапно предстала перед всеми как живой открытый человек, познавший мир. Правда, она шокировала некоторых его теток и кузин, говоря открыто о бриджах в обтяжку, корсетах и прочих вещах. Но большая часть его родственников, казалось, была очарована ею.

К сожалению, его мать не принадлежала к ее сторонникам. Она дождалась, когда Лили уйдет, и высказала ему все, что думала о ней.

– Невиль, – сказала она, – мне трудно вообразить, о чем ты думал. Она совершенно невозможна. У нее нет образования, воспитания, она не может поддержать беседу. И неужели она не могла надеть ничего лучшего, чем это унылое муслиновое платье? – Но его мать была не из тех, кто легко терпит поражение. Она распрямила плечи и сменила тон: – Но хватит сетовать. Надо из невозможного сделать возможное.

– По-моему, она очень хорошенькая, Нев, – сказал Хэл Уоллстон, его кузен.

– Ты так считаешь, Хэл? – презрительно спросила леди Вильма Фокитт, рыжеволосая дочь герцога Анбери. – А я совершенно согласна с тетей Кларой. Она невозможна!

– Пусть так, – спокойно проговорил Невиль, – но ты должна помнить, Вильма, что говоришь о моей жене.

Вильма поморщилась, но ничего не сказала. Мать Невиля поднялась, чтобы выйти из комнаты.

– Я должна вернуться во вдовий дом и посмотреть, что там с бедной Лорен, – сказала она. – Но завтра я вернусь сюда, Невиль. Здесь нужна хозяйка, а мне совершенно ясно, что не скоро наступит то время, когда Лили сможет взять на себя эту роль. Мне придется заняться ею.

– Мы это обсудим в другое время, мама, хотя я вполне согласен, что вам лучше вернуться сюда. Однако я не позволю, чтобы вы сделали Лили несчастной. Ей и без того трудно. Гораздо труднее, чем нам всем.

Невиль вышел из комнаты, не дожидаясь ничьих возражений, и остановился на ступеньке лестницы. Он подумал, что бывают дни настолько непримечательные, что и на протяжении недели не отыщешь ничего интересного. А бывают дни, так заполненные событиями, что кажется, будто перед тобой прошла целая жизнь. Сегодняшний день был определенно таким.

Вернувшись из вдовьего дома после разговора с Лорен, Невиль написал несколько писем и заглянул к Лили, которая крепко спала. Он приказал отправить письма. Теперь он не успокоится, пока не получит ответа на них.

Дело в том, что, несмотря на свою заботу о Лили, несмотря на свое олимпийское спокойствие, он не был уверен, что Лили действительно является его женой. Они поженились без лицензии на брак и без оглашения в церкви их имен. Полковой капеллан заверил его, что их брак действителен: он составил и выдал ему соответствующий документ, на котором Невиль поставил свою подпись, а Лили отпечаток пальца, в качестве свидетелей расписались Харри и Ридер. Но капеллан был убит на следующий день, и, по словам Харриса, все бумаги вместе с вещами остались с убитым.

А это означало, что их брак не был зарегистрирован. Так женаты ли они, в конце концов? Этот вопрос никогда раньше не приходил Невилю в голову, так как в этом не было нужды. Лили погибла.

Однако оказалось, что она жива, и сейчас она находилась в Ньюбери-Эбби. Невиль подтвердил, что она его жена и графиня. Лорен страдала. Их жизни перевернулись вверх дном. А ведь вполне возможно, что его брак является недействительным. Он написал Харрису – теперь уже капитану Харрису – и еще нескольким гражданским и духовным авторитетам с целью прояснить этот вопрос. А что, если они с Лили не женаты?

Этот вопрос впервые возник у него, когда он стоял рядом с Лили на пляже, глядя на море, и с того момента не покидал его. Должен ли он рассказать ей о своих сомнениях сейчас, еще до выяснения вопроса? Стоит ли ему поделиться своими сомнениями с кем-то еще? Невиль решил пока держать все сомнения при себе. Да и какое все это сейчас имеет значение? Он женился на Лили по доброй воле. Он дал ей клятву верности, и у него нет намерения ее нарушать. Он должен продолжать брачные отношения с ней.

И он любит ее.

Однако Невиль никак не мог выбросить из головы Ло-рен, мерно раскачивающуюся на качелях в свадебном платье, спокойно принявшую свое разочарование и даже не выплеснувшую ему весь гнев, что, по ее мнению, было бесполезным. Невеста отвергнутая и униженная.

Дьявол сыграл с ним злую шутку. Невиль чувствовал себя виноватым, хотя здравый смысл подсказывал ему, что он никак не мог предвидеть, как разыграются события того дня.

Лили была рада, что снова оказалась вне дома – подальше от огромного устрашающего особняка и смущавшей ее толпы людей.

Элизабет предложила прогуляться в Сад камней, хотя это название было весьма странным: в саду было больше цветов и декоративных деревьев, чем камней. По нему пролегали извилистые, покрытые гравием дорожки, по бокам которых стояли удобные скамьи из кованого железа, зовущие присесть на них и полюбоваться созданной людьми красотой. Лили больше привыкла к красоте дикой природы, но этот сад, любовно взращенный и ухоженный руками садовников, имел свое очарование. Элизабет шла под руку с герцогом Портфри. Лили пришлось переспросить его имя, но она еще в гостиной выделила его из числа прочих, так как он был необычайно приятным джентльменом. Ему, по ее мнению, было где-то около сорока, но он все еще был красив. Он не был высоким, но благодаря гордой осанке казался значительно выше. Его точеные аристократические черты лица, темные волосы, поседевшие на висках, притягивали к себе взгляд. Но главным образом Лили запомнила его потому, что он пристальнее, чем другие, наблюдал за ней. Фактически он не спускал с нее глаз. При этом на его лице было странное выражение, похожее та замешательство.

Он засыпал ее вопросами:

– Кто был ваш отец, Лили?

– Сержант Томас Дойл из Девяносто пятого полка.

– А где он жил, прежде чем ушел на королевскую службу?

– Кажется, в Лестершире, сэр.

– А где именно в Лестершире?

– Я не знаю, сэр.

Папа не любил вспоминать свое прошлое. Что-то заставляло Лили думать, что он ушел из дома в армию, потому что не был счастлив.

– А его семья? – спросил герцог. – Что вы знаете о ней?

– Очень мало, сэр. Мне кажется, что у него были отец и брат.

– Но вы никогда не навещали их?

– Нет, сэр.

– А ваша мать? Кем была она?

– Ее звали Беатрис, сэр. Она умерла в Индии, когда мне было семь лет. У нее была лихорадка.

– А вы знаете ее фамилию до замужества, Лили?

– Ты собираешься писать ее биографию, Линдон? – рассмеялась Элизабет. – Лили, не считайте себя обязанной отвечать на его вопросы. Мы все проявляем к вам любопытство, потому что нам совершенно неожиданно представили вас как жену Невиля, а ваша жизнь так фантастически отличается от нашей. Простите нас за нашу невоспитанность.

Лили почувствовала облегчение, когда герцог перестал задавать ей вопросы. Он был явно чем-то обеспокоен. Герцог Портфри производил впечатление-человека, умеющего читать чужие мысли.

– Вы знаете названия всех этих цветов? – спросила Лили у Элизабет. – Они очень красивые, но отличаются от тех, которые я знаю.

Они сели на одну из скамеек, и Элизабет начала перечислять названия цветов и деревьев, а Лили старалась запоминать их: люпин, шток-роза, желтофиоль, лилии, ирисы, вереск, сирень, черешня, персиковые деревья. Сумеет ли она все запомнить? Пока они разговаривали, герцог гулял по дорожкам сада, но в конце одной из них он не выдержал, остановился и пристально посмотрел на Лили.

Леди Элизабет стояла у фонтана, наблюдая за Лили, возвращающейся в дом. Она выглядела маленькой и совершенно растерянной, но решительно отклонила предложение Элизабет проводить ее до комнаты, сказав, что сумеет сама найти дорогу.

– Она обладает мужеством, – сказала Элизабет больше себе, чем стоявшему рядом с ней герцогу Портфри.

– Я благодарю вас, Элизабет, за то, что вы указали мне на неуместность моих вопросов и назойливое любопытство.

– О, дорогой, – сказала она с грустной улыбкой, – я обидела вас?

– Вовсе нет, – ответил он с легким поклоном. – Вы были совершенно правы.

– Бедный ребенок. – Элизабет вздохнула. – Она выглядит ребенком, хотя, если Невиль женился на ней больше года назад, она не может быть такой юной, не так ли? Лили такая маленькая и хрупкая, а ведь она жила вместе с армией в Индии, Португалии и Испании. Должно быть, ей было нелегко. К тому же она почти год была у французов. А почему вы так интересуетесь ею?

Герцог удивленно поднял брови:

– Разве вы сами только что не назвали причину этого интереса? Она вызывает любопытство. К тому же появилась она в тот самый момент, лучше которого нельзя придумать, чтобы произвести должный эффект.

– Но ведь вы так не думаете, – рассмеялась Элизабет.

– Конечно, нет. – Герцог не спускал глаз с двери, за которой исчезла Лили. – Она очень красива. Даже сейчас.

Когда же Килбурн потратит деньги на одежду и ювелирные украшения для нее... – Он не закончил свою мысль, но этого и не требовалось.

Элизабет промолчала. Она никогда не была способна объяснить даже себе природу ее отношений с герцогом Портфри. Они были друзьями многие годы. Между ними были легкие и доверительные отношения, что редко бывает между одиноким мужчиной и одинокой женщиной. И все же они держали дистанцию. Возможно, такая дистанция была неизбежна, учитывая различие полов и то, что они не были любовниками.

Элизабет иногда спрашивала себя, стала бы она его любовницей, если бы он предложил ей это. Но такого предложения никогда не поступало. Он также никогда не просил ее стать его женой, и она была рада этому. В юности она надеялась, что встретит человека, за которого захочет выйти замуж. Но теперь уже Элизабет не желала расставаться с независимостью. И все же иногда ей приходила в голову мысль, что она хотела бы познать любовь – физическую любовь, которую ей подарил бы красивый герцог Портфри.

Он женился очень рано, и этот брак был коротким и трагичным. В то время герцог Портфри был военным офицером и, как младший сын в семье, не мог рассчитывать на наследование отцовского титула герцога. Перед тем как отправиться со своим полком сначала в Нидерланды, а затем в Вест-Индию, он тайно женился и уехал, оставив молодую жену одну, а их брак необъявленным. Она умерла, не дождавшись его возвращения. И хотя это было много лет назад, Элизабет чувствовала, что он так и не оправился от горя и не простил себя за то, что оставил жену одну, что не был рядом, когда она погибла в дорожной катастрофе, что не присутствовал на ее похоронах.

Элизабет чувствовала, что герцог Портфри так и не смирился со смертью жены, хотя никогда не говорил об этом. Он легко поддавался переменам настроения, и ей часто казалось, что она совсем не понимает его. Хотя, может быть, в этом и было его очарование.

А сейчас, казалось, он был очарован Лили, молодой женщиной, которая была, как он правильно подметил, очень красива. Элизабет же было тридцать шесть. Уже. Она грустно улыбнулась.

– Может быть, мы тоже вернемся в дом? – предложила она. – Становится прохладно.

Герцог подал ей руку.

Лили пыталась восстановить в памяти мечту, которой жила больше года. Сейчас она казалась ей глупой. Лили рисовала в воображении, как приезжает в большой коттедж, расположенный в глубине красивого сада – отец всегда говорил ей, что английские сады самые прекрасные в мире, – и видит восторг на лице Невиля, когда он, открыв дверь, встречает ее на пороге. Он заключает ее в объятия так крепко, что она почти лишается чувств; она рассказывает ему о своих злоключениях, и он прощает ей тот период ее жизни, который нуждается в прощении; и они живут долго – и счастливо. У нее появляется дом, где она может постоянно жить и который считает своим. В ее мечте никогда не было других людей – только она и Невиль.

Лили вздохнула, открыла одно из больших окон своей спальни и ощутила прохладный вечерний воздух. Неужели она действительно верила в эту мечту? Возможно, нет. Ведь она не была такой наивной мечтательницей, чтобы полагать, что жизнь настолько проста. Она была хорошо осведомлена о непреодолимом социальном разрыве, существовавшем в армии между офицерами и их женщинами. А ее брак с Невилем был таким неожиданным и таким коротким. Но мечта помогла ей пройти через все трудности жизни. Она считала, что лучше жить неосуществимой мечтой, чем холодной правдой реальной жизни.

Она была графиней Килбурн, хозяйкой всего имения, если, конечно, Невиль не решит развестись с ней, а она считала, что он этого не сделает. Но вся ситуация была абсурдной, просто невыносимой. Чаепитие было кошмаром. Обед и того хуже. Она не знала, как накладывать в тарелку кушанья, подносимые слугой, какие ножи, вилки и ложки использовать для той или иной еды. Если бы Невиль, дотронувшись до ее руки, не прошептал, что она должна копировать все, что он делает, и если бы Элизабет не подмигнула ей через стол, тем самым дав понять, чтобы она следила за ней, Лили окончательно опозорилась бы.

А после обеда все собрались в гостиной для беседы. Как было бы чудесно слушать их разговоры, оставаясь невидимой! Однако кто-нибудь из гостей все время пытался вовлечь ее в разговор. И каждый раз, открывая рот, она демонстрировала чудовищное невежество.

На ней было все то же зеленое муслиновое платье, хотя Долли и сделала ей новую прическу. Все остальные переоделись к обеду, и Лили почувствовала себя невзрачной и немодной, хотя раньше ей было совершенно безразлично, во что она одета. Она одевалась в зависимости от погоды. Здесь же одежда была неким символом особого положения.

«И это станет теперь моей жизнью», – думала Лили, расхаживая от окна к кровати. Она подняла подол ночной рубашки и осмотрела его. Долли провела весь вечер, укорачивая рубашку, для чего нужно было отпороть оборки, подрезать подол и снова пришить оборки. Какая все-таки Долли добрая, ведь эту работу Лили могла бы сделать и сама. Но когда она сказала об этом Долли, та снова назвала ее смешной, и они долго и беспричинно смеялись. Долли объяснила, что, не найдя в ее сумке ночной рубашки, она решила укоротить эту, ведь не может же она позволить, чтобы ее светлость запуталась в подоле и, упав, сломала себе шею.

Кто-то постучал в дверь. Неужели это опять Долли? Эта девочка совсем не имеет времени для себя.

– Войдите! – крикнула Лили.

Но это была не Долли. То был Невиль в великолепном длинном парчовом голубом халате. А ведь он, оказывается, заглядывал в ее комнату днем, когда она спала. Вспомнив их ночь любви, Лили закусила губу. Мысль о том, что эта спальня предназначалась для брачной ночи с другой, отозвалась в ее сердце болью.

– Лили, – обратился он к ней, – у тебя есть все, что нужно?

Лили кивнула.

– С тобой все в порядке? – Он внимательно посмотрел на нее.

Лили снова кивнула.

– Сегодня у тебя был трудный день, – сказал Невиль. – Возможно, завтра станет легче.

– Ты любишь ее? – не сдержавшись, выпалила она.

Лили смотрела на него, жалея, что не смогла удержаться от этого вопроса. Она знала, что почувствует боль, если он ответит «да». Все то время, пока она была у партизан, Лили жила надеждой, что в один прекрасный день вернется к человеку, в браке с которым она состояла; он же тем временем ухаживал за другой женщиной и, возможно, даже любил ее. Все то время, пока она с таким трудом добиралась до него, согревая себя мыслью о встрече с ним, он готовился к свадьбе с другой женщиной.

Заложив руки за спину, он ответил охрипшим голосом:

– Мы выросли вместе. Она жила в нашем доме. Ее мать вышла замуж за моего дядю, брата отца, а Лорен была ребенком от предыдущего брака. С самого детства нас предназначали друг для друга. Она всегда мне очень нравилась. После моего возвращения из армии мы должны были пожениться, что само собой разумелось.

– Значит, ты был связан обещанием, когда женился на мне?

– Нет, – ответил он. – Не совсем так. Я восстал против того, что кто-либо вмешивается в мою жизнь. Даже мы, привилегированные аристократы, позволяем себе такое. Я посоветовал ей не ждать меня.

– Значит, я стала частью твоего бунта? – спросила она, сознавая, каким чудовищным оскорблением для родственников и всего окружения явилась его женитьба на дочери сержанта.

– Нет, Лили, – ответил он, нахмурившись. – Я женился на тебе, потому что так было надо, потому что я обещал твоему отцу сделать это. И еще потому, что я сам этого хотел.