Текст книги "Вальс среди звезд"

Автор книги: Мэри Бэлоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Мама, – возбужденно прошептал мальчик, когда они с виконтом показались в дверном проеме конюшни. Он встал на ноги, держа щенка на ладони.

– Дядя Уилл сказала, что завтра я могу забрать его домой. Потому что это день Валентина. Что такое Валентинов день?

– Это день, когда показывают любовь, – ответила она.

– Я буду заботиться о нем, чтобы он везде за мной ходил. Я буду дрессировать его, учить командам: сидеть, приносить, лаять.

– Дядя Уилл сказал, что первая вещь, которой надо его научить – не делать лужи на полу.

Да, – вздохнула Барбара, в то время как виконт засмеялся.

– Здравствуйте, сэр. Вы придете завтра посмотреть на щенка? Я хочу показать Вам мои рисунки лошадей. Мама сказала, что одна очень похожа на лошадь моего отца, на которой он уезжал на войну. Мама говорит, что я хороший художник.

Лорд Брэндон потер нос мальчика двумя пальцами.

– Я заскочу на несколько минут, если твоя мама позволит.

– О, мама позволит, – уверенно констатировал Закари.

– Ведь так, мама?

Она снова посмотрела на подбородок виконта.

– Вы будете заняты. Но Закари будет рад, если вы сможете найти минутку, чтобы прийти.

А вы? Хотелось ему спросить. Но это был бы бессмысленный вопрос. Он получит просто вежливый ответ. Для мальчика хорошо быть здесь, подумал он. Закари пришлось осторожно положить своего щенка около его мамы, так как он проснулся и пищал. Смотря на него, он смеялся. Хорошо, что лорд Брэндон услышал голоса слуг и понял, что они рядом. Иначе он обнял бы ее. Леди Барбара выглядела такой напряженной, несчастной. Она была теплой и легкой, и покладистой, и пылкой, прошлой ночью. Она будет спокойной и доброй, и хорошим другом. Прошло столько времени с тех пор, когда он вступал в отношения с женщинами. Столько времени с тех пор, когда у него была женщина. Даже женитьба не принесла ему чувственного удовлетворения, которого он жаждал.

Но ее сын был здесь. И слуги были здесь. И все было правильно.

– Я найду время, – пообещал он. Виконт пожелал ей и ее сыну доброго утра и направился к дому. Он чувствовал, что ей не хотелось, чтобы он пошел с ними домой.

Внезапно, он захотел быть приглашенным в Дарем Холл, как обычный гость. Если бы это было так, он зал бы, как себя вести и делал бы это без колебаний. Но это было не так. И хотя формально предложение сделано не было, он приглашен сюда, как возможный муж леди Евы Ганновер. Конечно, будет устроено, что на следующий день она станет его Валентиной, а он ее. Ожидается, что он будет ухаживать за ней весь день и сделает предложение либо вечером, либо на следующий день.

А этого он, конечно, не сделает. Ничто не помешает ему покинуть Дарем Холл свободным мужчиной. Все мешало ему переключить свое внимание на старшую сестру.

Это же останавливало его действовать согласно инстинкту несколько минут назад в конюшне. Для него было бы хорошо, если бы завтра он нашел невозможным зайти во вдовий домик. Но он пообещал мальчику.

И, кроме того, он знал, что пойдет и в рай и в ад, чтобы нанести этот краткий визит.

* * *

– Вы одобряете нашу небольшую игру, милорд? – леди Ева посмотрела на лорда Брэндона. Они спокойно прогуливались с ее гостями между деревьями к одним из искусственных руин тем же днем позже. Ее глаза искрились весельем и радостью. – Теперь я знаю, почему вы и другие леди так долго отсутствовали прошлым вечером, – сказал он.

– Каждая из вас, должно быть, сделала по два сердца.

– Правильно,– согласилась она.

– Все думают, что сердце это просто сердце, не так ли? Мы удивились, окончив и сравнив результаты, поняли, что все они разные.

Виконт улыбнулся. Именно это он и хотел услышать.

– Мое – маленькое и пухлое, – улыбнувшись, сказала она.

– И экстравагантное. Я использовала в два раза больше кружев, чем все. Но я не должна была говорить это, ведь так?

– Полагаю, это зависит, – галантно ответил лорд, – Кому Вы это сказали.

– Но все это зависит от случая, – предупредила она.

– Или от судьбы, или от купидона.

– Что вы думаете о сердцах на столе джентльменов?

Очень заманчиво было бы направить ее по ложному пути. Но все же она была милой и хорошенькой, и он нравился ей. Виконт приехал с твердым намерением ухаживать за ней. Если бы он не встретил ее сестру, не было бы и шанса, что он вступит в столь рискованную игру – в леди Еве Ганновер он точно был не настолько заинтересован.

– Одно из них было кривобокое,– сказал он, – Но все же – прекрасное.

Не совсем правда, но очень близко к ней. Есть некий шанс покинуть игру. Несколько сердец были не симметричные. Он заметил еще одно неловко вырезанное.

– Первыми будем выбирать мы с Вами, – предупредила она.

– Вы, как джентльмен с высшим титулом, а я, как хозяйка.

– А Ваш брат? – спросил он.

– Уильям считает, что как хозяин будет последним, – ответила она.

– В конце концов, – произнес он, – его не будет мучить выбор.

Она засмеялась. И позже вечером, до обеда, когда игра началась, с герцогом и герцогиней, в роли зрителей, виконт Брэндон выбирал из семи сердец, пока все наблюдали, джентльмены шутили, а леди хихикали и стреляли глазками.

Возможно, он бы поддался искушению, если бы смог. Но невозможно было перепутать маленькое и пухлое сердце с двумя рядами волнистых кружев. Он сделала вид, что выбирает перед тем, как взял его, перевернул, улыбнулся и поклонился леди Еве. Она покраснела, поскольку все остальные восклицали и аплодировали.

Но ей не так повезло. На другом столе было три кривых сердца, одно со срезанной нижней частью, другое с кривой тесемкой в центре и третье прекрасное, но несимметричное. Леди Ева улыбнулась, взяла последнее и перевернула его.

«Сэр Реджинальд Брок», – прочитала она, ослепительно улыбаясь тому джентльмену, которой поклонился и был абсолютно доволен.

Она прекрасно воспитана, подумал виконт. Даже глазами Ева не выказала своего разочарования, если она чувствовала себя разочарованной. Она дотронулась до его рукава, в то время как мисс Вудфол делала свой выбор.

– Поверите, было три кривых сердца? – вымолвила Ева.

Виконт нахмурился и разочарованно тряхнул головой.

– Но, в конце концов, мне повезло выбрать Ваше имя.

Она снова улыбнулась.

Валентинов день, как и обещала леди Ева, стал прекрасным развлечением. Благодаря ее интересной задумке гарантированно не было ни одной воссоединившейся пары. Ни один джентльмен не был таким везучим – или невезучим – чтобы выбрать ту Валентину, которая выбрала его.

И виконт нашел, что эта ситуация ему по душе. Поскольку он весь день уделял леди Еве внимание, сидя напротив нее за ленчем, но понял, что благородная мисс Моубери полна решимости завлечь его в свою компанию, и что леди Ева весьма решительно флиртует с сэром Реджинальдом Броком.

И весь день ему очень нравился. Виконт был веселым, занятным и оживленным. Все ожидали бала, на который в Дарем Холл съедутся другие соседи и гости. Он мог наслаждаться, не чувствуя себя пойманным.

Пойманным? Он печально улыбнулся, идя в свою комнату после ленча, чтобы принести пальто. Он точно решил не делать предложения леди Еве Ганновер? Она была такая же очаровательная, прекрасная и подходящая, как и неделю назад, когда он рассматривал и это время загородом и возможные последствия с удовольствием.

Да, решил он. Конечно же. Обстоятельства сложились так, что ему почти невозможно ухаживать за Барбарой. Но он не может жениться на Еве, ведь он любит ее старшую сестру. Возможно, в будущем, подумал он. Возможно через год или около того, когда забудется его предполагаемое ухаживание за леди Евой, когда, возможно, она выйдет замуж за кого-то еще. Возможно, он сумеет вернуться.

По пути в гардеробную он зашел в спальню и открыл прикроватную тумбочку, в которой ничего не было, кроме большего красного бархатного сердца с пожелтевшими от времени кружевами. Он улыбнулся и ждал приступа боли. Но его не было. Только сладкая ностальгия, слабая тоска по тому, что могло бы быть. Она мертва без малого два года. Дорогая Анна-Мария. Могло ли сердце и дальше продолжать страдать?

Виконт осторожно положил валентинку обратно в прикроватную тумбочку, в которой она лежала с его приезда в Дарем Холл. Он думал кое оком, кто не танцевал восемь лет, исключая неуклюжий вальс в маленькой комнате, под его напев в качестве аккомпанемента. О ком-то, кто хотел танцевать снова, жить снова. О ком-то, кто был живым и отзывчивым.

Лорд Брэндон потряс головой и вернулся в гардеробную за своим пальто. Ему пора было идти в деревню. Большинство гостей, включая его, желали изучить ограниченный ассортимент магазинов в поисках небольших подарков Валентинам. Только для леди Евы. Ничего для Барбары. Это было бы не правильно. Она не пожелала бы принять подарок. Но возможно, что-нибудь для ее сына.

Он вышел из комнаты и быстро спустился в прихожую, в которой стоял гул от болтовни и смеха.

Барбара действительно собиралась навестить миссис Уильямс после обеда в день Святого Валентина, чтобы отдать шаль, которую она закончила прошлым вечером. Но она была у нее вчера, принесла ей корзину с пирожными и книгу, чтобы почитать ей. Было бы странно приходить к ней два дня подряд.

Может пройтись в деревню, чтобы купить немного шелка для вышивки? Но она купила шелк только на прошлой неделе и сказала мисс Портер, что теперь у нее есть все цвета, которые ей нужны еще на некоторое время вперед. Будет странно, если она придет так скоро.

Кроме того, Уильям принес щенка сразу после ленча и сказал, что Ева и большинство гостей собираются пройтись по деревенским магазинам. И конечно, она в любом случае не могла оставить Закари. Из-за нового питомца он был очень возбужден, и ему надо было разделить с кем-то свою радость, с кем-то более важным, чем няня.

И по правде, она не хотела уходить и пропустить визит виконта. Шансы, что он придет, были очень малы. Вероятнее, что он не придет, но она все же надеялась, что он придет. И он выглядел человеком, который считал важным, сдержать обещание, данное ребенку.

Она останется, решила Барбара. В конце концов, несколько минут визита – все, что будет у нее в день Святого Валентина. Безрассудная и волнующая мысль.

Так что она была дома, когда Брэндон пришел, в детской со своим сыном и щенком, который пытался быстро скрыться под мебелью от рук его нового хозяина. Виконт улыбался, был радостным и очень красивым, и ее сердце екнуло.

– Хорошо, – сказал он Закари, когда ее сын помчался через комнату поприветствовать его. Он взъерошил волосы мальчика.

– Сколько уже луж, Зак?

– Только две, – ответил мальчик.

– Он пьет молоко из блюдца. Вы можете увидеть его язык, сэр. Он весь розовый.

– Могу я подержать его рот открытым, чтобы показать Вам?

– Хм, – задумался виконт.

– Понравилось бы тебе держать рот открытым, чтобы каждый мог увидеть твой язык или зубы?

Ребенок улыбнулся.

– Я собираюсь дрессировать его, – сказал он.

Виконт посмотрел на Барбару и усмехнулся.

– Мне кажется, это словно получить еще одного ребенка в детскую.

– Может позвонить, чтоб принесли чай, – спросила она.

– Я не могу остаться, – ответил он.

– Я решил прогуляться из деревни к дому, вместо того, чтобы со всеми ехать в каретах. Но я должен вернуться к чаю. Кажется, это обязательно в такой особенный день. И еще бал, к которому надо подготовиться.

Она улыбнулась, одновременно разочарованная и довольная, что эта встреча не будет долгой.

– Зак, – позвал виконт.

– Где тот рисунок с лошадью твоего отца?

Мальчик помчался через всю комнату, чтобы принести рисунок приземистой черной лошади, чьи копыта твердо стояли на краю бумаги.

– О, да, – подтвердил лорд Брэндон, – Настоящая кавалерийская лошадь, я такую видел однажды. Как его зовут?

– Джет, – не сомневаясь, ответил Закари.

– Он был любимчиком отца, ведь так, мама?

Она кивнула. И затем, прежде чем она выровняла дыхание, сбитое из-за его приезда, он ушел, вручив пакет со сладостями, принесенный для Закари, и улыбнулся, когда мальчик открыл его.

– Я уверен, что это запрещено, – сказал он. Но напомни своей маме, что сегодня день Валентина.

– Вам не нужно было приносить подарок, – произнесла она, провожая его к лестнице.

– Но все равно спасибо.

Перед тем как уйти, он остановился и посмотрел на нее. «Почти конец,– тихо произнес он. – Всего несколько часов, и наступит 15 февраля. Просто обычный день, не грозящий ничем».

Но сегодня 14, сказала она ему, одними глазами. Валентинов день и Вы будете танцевать с Евой этим вечером под звуки целого оркестра, когда у меня будут только бесцветные воспоминания о Заке и причиняющие боль мечты о Вас.

Но вслух она ничего не сказала. Она подумала, что возможно улыбнулась.

Он погладил ее щеку пальцами.

– С днем Валентина, Барбара.

Она видела, он колебался, перед тем, как наклонить голову и поцеловать ее в другую щеку.

Она снова улыбнулась, когда он покинул дом. Она ничего не ответила. Она не могла. Она сражалась со слезами. Ей не верилось, что можно чувствовать себя более одинокой.

– Мама. Раздался голос Закари сверху.

– Щенок снова сделала лужу.

Он, подумала Барбара, возвращаясь на лестницу, отказываясь называть его по имени так скоро. Без упоминания титулов и званий.

Бальный зал Дарем Холла был украшен цветами из оранжереи. И ярким шелком и атласом дамских платьев и вечерними сюртуками и жилетами джентльменов. Бальный зал был небольшим, поэтому, выглядел переполненным, как любое лондонское светское мероприятие.

Виконт Брэндон не знал точно, насколько герцог и герцогиня ждут его предложения младшей дочери. Они были любезны с ним, как и с другими гостям, и безупречно вежливы. И все же за обедом, как он заметил, по установленной светской традиции, отмеченной частью соседского дворянства, как и многими гостями, на ужине соседей не выбирали, а назначали, и он сидел напротив леди Евы и поэтому должен был вести ее в туре, открывающем бал.

Она светилась и выглядела, словно ангел, подумал он, вся одетая в белый атлас и кружево, а ее светлые волосы были уложены в бесчисленные гладкие и блестящие локоны. Он чувствовал, что сейчас каждый джентльмен завидует ему и ожидает, что воспользуется своим преимуществом фаворита-поклонника.

– Я думаю, день Валентина самый замечательный день в году, милорд,– шепнула она ему, когда он повел на паркет, и они ждали, когда оркестр заиграет.

– Вы не согласны?

Виконт улыбнулся ей и согласился. Ее слова вызваны блаженным незнанием жизни, подумал он. И он желал ей, чтобы она всегда думала так же об этом дне.

И все же он не мог вынудить себя наслаждаться балом. Он танцевал каждый тур, улыбаясь и разговаривая, выказывая все признаки наслаждения. И думал о той, которая тихо сидела дома, которая должна быть здесь, как старшая дочь графа. И которая, вероятно, хотела быть здесь. К которой он хотел прийти.

Миссис Эверли извинилась перед концом третьего тура, часть каймы ее платья, оторвалась из-за столкновения в энергичном контрдансе в предыдущем туре и причиняла неудобства. Ее следовало пришить. Виконт улыбнулся и позволил ей уйти, он принялся блуждать по комнатам и радовался несколькими минутами наедине с собой. Ноги привели его в зимний сад с другой стороны от бальной залы. И он был удивлен и смущен, увидев пару, слившуюся в близком и немного некорректном объятии. Брок и леди Ева.

– Я прошу прощения, – извинился он, наклонив голову и почти повернувшись. Они отпрыгнули друг от друга, она поправляла лиф платья.

Она улыбнулась и пожала плечами.

– Это день Валентина, милорд, – произнесла она.

– И мне повезло, быть выбранным Валентином Евы, – прибавил Сэр Реджинальд, блеснув белыми зубами. Он был высоким блондином и любимчиком дам всю неделю.

Выражение лица леди Евы было немного взволнованным, лорд Брэндон подумал, что он неотрывно смотрит на нее. И еще немного вызывающе. Он ухмыльнулся.

– Продолжайте, на чем вы остановились, – разрешил он.

– Я удостоверюсь, что дверь плотно закроется за мной.

– Спасибо, – бросила леди Ева, и вызов в ее голосе теперь был достаточно безошибочен. Это была почти злость.

– Это очень мило с вашей стороны, милорд.

– Ева, дорогая... – произнес сэр Реджинальд.

Дверь тихо закрылась за виконтом.

Он, конечно же, всего лишь баронет среднего достатка. Не богатый виконт с перспективами стать чрезвычайно богатым маркизом. Но он был красивым и обаятельным. Возможно, она останется с ним, подумал лорд Брэндон. Или возможно, вечерний tete-a-tete был просто флиртом, в духе дня.

Но его это не волновало. Все, что он знал – она только что оказала ему огромную услугу. Все, что он знал – он хотел кричать и долго и радостно смеяться.

Герцог Дарем разговаривал с двумя своими соседями. Герцогиня была рядом с ним. Виконт Брэндон прежде, чем пересечь комнату подождал ухода соседей. Он поклонился и улыбнулся герцогине, и повернулся к ее мужу.

– Сэр,– произнес он.

– Могу я попросить вас о приватном разговоре, если удобно?

Герцогиня изящно прижала руки к груди. Он увидел широкую улыбку на лице герцога, когда тот положил руку на плечо виконта.

– Не откладывай на завтра, мой мальчик,– сказал он.

– Не откладывай на завтра. Пойдем в мой кабинет.

– Я знал твоего отца много лет продолжал его светлость, веселым голосом, когда они покинули бальный зал и пробирались к кабинету.

– Мы вместе учились в школе и в университете. Приятель-сорванец. С ним никогда не скучно.

– Он последний от кого я мог бы ожидать, что он успокоится и заведет большую семью. Но он только один раз посмотрел на твою маму, и так случилось...

Герцог щелкнул пальцами и сердечно рассмеялся.

– И кто его осудит? Очаровательная леди, Брэндон. Очаровательная. Любимица высшего света.

Виконт с трудом представлял себе пухленькую, спокойную мать любимицей на лондонском Сезоне, хотя он должен признать, что даже после более тридцати лет брака и одиннадцати детей, включая двух, умерших в младенчестве, у нее все еще привлекательное лицо.

– Теперь. Его светлость потер руками и повернул улыбающееся лицо к гостю.

– Что я могу сделать для тебя, мой мальчик?

– Я полагаю, Ваше благословение не необходимо, – сказал лорд Брэндон.

– Но я прошу его, сэр. Я хочу, чтобы все было сделано правильно.

– Я прошу Вашего благословения, я собираюсь сделать предложение Вашей дочери.

Брови герцога поднялись.

– Но ей всего девятнадцать, Брэндон, – сказал он.

– Вы подумали о ее возрасте? Но, конечно же, мой мальчик, Я счастлив больше, чем мог…

Виконт перебил его.

– Я надеюсь, Ваша старшая дочь сделает мне честь, став моей женой, сэр.

Герцог остановился на середине фразы, и его челюсть на мгновение неизящно замерла. – Барбара? – воскликнул он.

Виконт наклонил голову.

– Я ее люблю, – сказал он.

– И надеюсь убедить ее принять предложение.

– Вы знакомы с ней?

Брови герцога сошлись на переносице.

– Почему, девчонка. Я же велел ей…

– Ее поведение образцово, – заверил лорд Брэндон.

– Это я нашел способ встречаться с ней и ее сыном.

– А сказала ли она, – спросил герцог, – что ее ребенок бастард?

– Что его отец умер, сражаясь за страну, прежде чем женился на ней? Да, – ответил виконт.

Герцог почесал голову.

– Вы хотите жениться на Барбаре, повторил он.

Смысл услышанного, только сейчас дошел до его сознания.

– Вашему отцу это не понравится, мой мальчик.

Виконт неожиданно усмехнулся.

– Но и он, и мама – особенно мама, несомненно, будут рады получить еще одного готового внука, без девяти месяцев ожидания или больше, после свадьбы.

– Господь Всемогущий, произнес герцог.

– Теперь сядь, мой мальчик. Нам надо обсудить кое-что. Приданое, свадьбу и прочее.

– Барбара! Когда ее светлость, и я ожидали, что...

– Господь Всемогущий!

Закари лег спать, когда его убедили, что вернут ему щенка утром. Барбара настояла, отдать щенка на ночь Бену, так как он, вероятно, первое время будет плакать по маме, из-за незнания окрестностей. И, несомненно, Закари взял бы его в постель, если бы он остался на ночь, и на утро его простыни и одеяла были бы мокрыми.

Барбара попыталась читать книгу, но приключения Джозефа Эндрюса не могли удержать ее внимание, как и всю неделю. Она пошла наверх, достала серебряный медальон и льняной платок, лежащие в сундуке у ее кровати. Медальон сразу открылся от ее прикосновения. Он был пуст, как и всегда. Она желала, как и тысячу раз до этого, иметь портрет Зака. Хотя, конечно, портрет никогда полностью не сможет передать многого от оригинала. Никогда. Никакая картина не смогла бы ухватить юношескую энергию и рвение Зака, его мальчишескую привлекательность, которая со временем, бесспорно, развилась в несомненную красоту. Но времени не было. Он умер за месяц до двадцатилетия.

Бедный Зак. Такая жажда жизни. Столько планов и мечтаний. Все разбито на осколки французской пулей. Но боль в мыслях, першение в горле, горькое чувство потери, больше не пришли. Не приходили долгое время. Только беспокойство и неудовлетворенность, что она привязана на всю жизнь к этой девичьей пылкой любви. Она не называла это ошибкой, Закари никогда не был ошибкой. Барбара никогда не сожалела, он был всегда желанным ребенком, с момента зачатия. Даже когда узнала о смерти Зака. Не ошибка. Только вечная связь с давно умершей любовью.

Она закрыла медальон и долго держала его в руках, перед тем, как положить рядом с платком. Платок взяла в руки, осторожно открыла его по складкам и посмотрела на засахаренную конфету, лежавшую там.

Она заплакала, и слезы капали на уголок платка.

Сейчас он танцует. С Евой. Улыбается ей добрыми голубыми глазами. Возможно, он уже задает ей вопрос. Возможно, уже сделано объявление. Возможно у него новый памятный день Валентина, избавивший его от памяти о другом дне Валентина, проведенным с женой. Возможно, все в доме уже празднуют.

Она желает ему счастья. Она сжала рукой платок с конфетой, и закрыла глаза. Она желает ему счастья. И он должен быть. Ева хорошая девочка. Беспечная и кокетливая, это правда. Но ошибки – участь молодых и богатых. Под влиянием мужа она превратится в хорошую жену. Ее муж. Виконт Брэндон. Барбара снова почувствовала прикосновение его пальцев и теплоту его губ на своих щеках. Он желала ей счастливого дня Валентина.

О, Боже! Она откинула голову назад, глаза все еще были закрыты, она чувствовала, как горячие слезы стекают по щекам и падают на платье. Была ли боль столь острой, когда она потеряла Зака? Столь невыносимой? Должна была быть. Конечно, должна. Зак был ее миром и у нее должен был родиться его ребенок, подумала она. Возможно, боль, и горе постепенно теряют свою силу и остается только воспоминания о них, какими бы страшными они не были? И они забываются? Конечно. Но она не была терпеливой. Но что у нее было? Ничего, кроме пустоты и еще большей пустоты. Она отложила платок, и погрузилась в отчаяние и жалость к себе. Она закрыло лицо рукам, и плакала, и плакала.

Барбара спустилась в гостиную через полчаса, умылась в холодной воде, причесала волосы и взяла свое вышивание, когда раздался стук в дверь. Она тихо встала, подождала ответа слуги. Не может быть. В доме бал в самом разгаре. Он с Евой. Возможно, он уже обручен с ней. Не может быть. Но кто это еще?

На виконте был черный вечерний плащ и фетровая шляпа, которую он снял и отдал Бену, пожелав ему доброго вечера и спросив, дома ли леди Барбара. Под плащом его одежда была еще более великолепной, чем два вечера назад. Бордовый парчовый сюртук, жилетка и бриджи – из серебряного шелка, ослепительно белые сорочка и чулки. И очень много кружев на шее и на запястьях. В складках шейного платка искрились бриллианты.

– Я здесь, Бен, – ответила она, – спасибо.

И он посмотрел на нее и улыбнулся, и она не замечала ничего, слуга ушел в дальний конец дома. Она не знала, вернула ли она улыбку или нет.

– Добрый вечер, милорд, – произнесла она.

Она была одета совершенно иначе, если сравнивать с дамами, которых он только что оставил в бальном зале в Дарем Холле. На ней было обычное платье из темно-синего шелка с длинными рукавами, без выреза, с высоким воротником. Ее волосы уложены просто и аккуратно. Она плакала. На ее бледных щеках и вокруг глаз не было выдающих красных пятен, но он знал, что она плакала.

Она выглядела красивой.

– Добрый вечер, леди Барбара, – произнес он. И почувствовал неожиданное беспокойство, неуверенность. Если его предположение верно, для нее это болезненная дата. Ее сын зачат в этот день восемь лет назад. Плакала ли она по умершему возлюбленному?

– Кажется, у меня входит в привычку, заходить в неподходящее время.

Знает ли он, что она плакала? Что она плакала из-за него? Она была подавлена. Она не хотела, чтобы он приходил. Он пришел сказать ей о своей помолвке? Но зачем?

– Вы пройдете в гостиную, милорд? – спросила она.

– Мне позвонить, чтобы принесли чай?

– Не для меня, – ответил он, следуя за ней в гостиную.

Она жалела, что он не отказался от обоих предложений. Она хотела, чтобы он рассказал о своем деле и снова ушел. И она отчаянно задавалась вопросом – будет ли этот визит таким же коротким, как днем, когда он ушел раньше, чем она успела запечатлеть в памяти еще один его образ, чтобы нести его в пустоту.

Возможно сегодня его визит – вторжение в прошлые дни, подумал он. Возможно, она хотела остаться наедине с воспоминаниями. Возможно, его несвоевременное внимание оскорбит ее.

– Я побеспокоил вас? – поинтересовался виконт.

Она покачала головой и указала на стул, на котором он сидел два дня назад.

– Вы плакали,– констатировал он, и она бросила на него взгляд вдвойне подавленный.

– Мое присутствие беспокоит Вас, Барбара?

– Вы предпочтете остаться одной? Или я могу предложить вам плечо, на котором можно выплакаться?

– Не стоит, – ответила она.

– Все прошло.

– Вы не танцуете?

– Позже, – улыбнулся он.

У меня полно свободного времени.

Хотя знал, он не будет танцевать этой ночью, если она не будет. Он навязывался?

– Вы очень сильно любили его?

– Зака?

Она посмотрела на него ясными глазами.

– Да. Я думала, не смогу жить, когда он уехал. И я думала, непременно умру, когда я узнала о его смерти. Казалось, этот мир не может существовать без Зака. Он был полон жизни и смеха. Но, конечно, мир существует, и я живу в нем. У меня не было выбора. У меня был Закари.

– Я сожалею, – сказал виконт. Если бы мы жили в других временах, возможно, там не было войн, уносящих так много молодых мужчин и оставляющих вдовами молодых женщин.

– Я не была замужем за ним, – утвердила она, рассматривая свои руки, лежащие на коленях.

– О, нет, Вы были! В вашем сердце. К несчастью, Вас не одобрила семья, в которой Вы жили. Они, кажется, не видели этого. Но это правда, Барбара. Вы скорбели по нему этой ночью?

Так вот почему он пришел. Из доброты. Она могла догадаться. Он подумал, что она оплакивает Зака, и пришел предложить свое общество и, возможно, успокоение. Она любила его за его доброту. И если бы больше ничего не было, она любила бы только его за это.

– Я решила, что могу помучиться, – сказала она.

– Медальон. Пустой медальон, у него никогда не было возможности, сделать миниатюру и вставить туда. И эта пустота всегда навлекала боль. Но боль больше не появляется. Прошло слишком много времени.

Тон, с которым она произнесла, эти слова был печален. И Брэндон точно знал, что это значит.

– И вы плакали из-за того, что больше не можете плакать? – спросил он, улыбаясь.

Она вернула улыбку.

– Я любила бы его всю нашу жизнь, – произнесла она.

– Да, – согласился он, – Как и я любил бы Анну-Марию.

О, да, другая причина его прихода. Его жена, ушедшая гораздо позже Зака. Ему нужно провести хотя бы несколько минут праздничного вечера с кем-то, кто поймет, потому что она пострадала от похожей потери.

– Да,– повторила она.

– Но мы любили их, когда они жили, вот, что действительно имеет значение. Было бы гораздо страшнее потерять любовь и жить с чувством вины за то, что мы не любили их, когда они были живы.

– Вы готовы любить снова, Барбара? – тихо спросил он. И неосознанно задержал дыхание.

Она легко рассмеялась, разглаживая шелк платья на коленях.

– Я лишилась этого права, когда легла с Заком и зачала его ребенка, – ответила она.

– Разве способность любить – право, которого можно лишиться или от него можно отказаться?

Она улыбнулась, смотря на свои руки. Нет, это не могло быть причиной его визита. Она даже не должна начинать думать о таких вещах. Она падшая женщина, он – наследник маркиза. Она не должна вызывать ненужную боль. Барбара подняла глаза на него.

Такое страдание и такую боль он увидел в них, что его улыбка исчезла. Боже, что это? Он пересек комнату, подошел к ней и встал на колени перед ее стулом, взял ее холодные руки в свои, прежде чем осознал, что делает.

– Барбара, – произнес он.

– Я готов. Я не думал, что это возможно или, по крайней мере, так скоро. Я подготовился вступить в удобный брак. Или возможно не совсем – брак из привязанности, скажем так. Я не знал, что готов снова любить. Пока не встретил Вас.

Слезы потекли из ее глаз, она смахнула их, закусив нижнюю губу.

– Не надо, – попросила она.

– Пожалуйста, не надо. Вы должны знать, как я уязвима, как одинока. Вы должны знать, как сильно искушаете меня. Но у меня не будет другого любовника. Даже если я буду в десять раз более одинока.

Если бы он не был перед ней, закрывая путь к двери, и если бы он не держал ее руки, она бы убежала из комнаты, оставив его самого искать выход из дома и возвращаться в ждущие объятия Евы. В эту секунду она ненавидела его. Она ненавидела его, потому что хотела его так сильно, и знала, что это может сбыться, только если он будет для нее одни словом.

– Любовник, – произнес он.

– Да, я хочу быть им для тебя, Барбара. И другом. И отцом Зака. И твоим мужем.

Ее лицо было так близко, но он не мог догадаться о ее мыслях. Виконт видел две слезы, бегущие по щекам, и сопротивлялся желанию, заключить ее в свои объятия.

– Я пришел сюда, просить тебя оказать мне честь, стать моей женой.

Она вскочила на ноги и отодвинулась от него. Она встала в центре комнаты, спиной к нему. Она смеялась, хотя в смехе не было веселья.

– Вы не понимаете, кто я?– спросила она.

– Шлюха! Слово, которое произносили при мне не один раз.

– Вы не понимаете, кто Закари? Убл…

Он поймал ее за плечи и повернул к себе лицом.

– Вы женщина, которая безоговорочно любила, а Зак – плод этой любви. Вы никогда не позволяли этим ярлыкам разрушить вашу гордость, Барбара. Почему вспомнили их сейчас?

– Почему? спросила она.

– Потому что Вы только что предложили мне стать Вашей виконтессой, невесткой Вашего отца, маркиза Хеймура. Потому что Вы предложили мне занять место в приличном обществе и допускаете, чтобы мой сын стал Вашим пасынком. Вы не понимаете крайнюю невозможность, того что Вы просите?