Текст книги "Классовый вопрос"
Автор книги: Мэри Бэлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
Глава 9.
Аннабель осталась наедине со своей матерью. Горничная закрепила украшенную цветами соломенную шляпку на ее тщательно продуманной прическе и, удовлетворенная делом рук своих, покинула гардеробную. Пора было ехать в церковь. Разумеется, она будет забита до отказа. По этому случаю прибыли почти все родственники Аннабель, даже те, кто не приехал в Лондон на сезон. Прибыло множество родственников со стороны Мэйсонов, а также со стороны Глеггов, родственников миссис Мэйсон. Ответные визитки [11] [11]Визитка с надписью P.R.V. (рour rende visite), вложенная в конверт, дает понять, что приглашение принято.
[Закрыть]прислали почти все остальные приглашенные.
Похоже, вполне можно получить прощение за побег с отцовским кучером, если этот побег пресечен в самом начале. И если немедленно вернуться в общество, выйдя замуж за кого-то почти респектабельного. А некто, богатый, как мистер Мэйсон, почти респектабелен, особенно, когда его сын, жених, совершенно не отличается от любого другого джентльмена – ни речью, ни образованием, ни внешним видом, ни манерами. По крайней мере, люди будут поддерживать с ними отношения хотя бы из любопытства. И по той же причине год, другой будут следить за такой парой, принимая все их приглашения и, в свою очередь, приглашая их на собственные приемы. В конечном счете, мистер Мэйсон станет более или менее своим, а скандал, окружающий его жену, канет в лету.
– Я советовала тебе надеть белое, – сказала графиня. – Но я рада, что ты все-таки выбрала зеленый. Это чудесный весенний цвет. Цвет, дарующий надежду.
Аннабель повернулась от зеркала и крепко обняла ее, рискуя измять их платья.
– У вас есть все основания надеяться, mama. Я настроена на лучшее. Мистер Мэйсон мне весьма нравится, и, я думаю, что, до некоторой степени, нравлюсь ему. Я полагаю, что привязанность между нами будет только расти.
– А его родители? – спросила mama.
– Я их просто обожаю, – тепло улыбнулась Аннабель.
– О, – с безмерным облегчением выдохнула mama. – И я тоже. Они всегда мне нравились. Я всегда сожалела, что не могу поговорить с ними в церкви, не могу пригласить их на наши приемы или побывать на ассамблеях, на которые они ходят. Теперь я все это смогу сделать. Было бы странно, если бы я так не поступила. Думаю, что в лице миссис Мэйсон я приобрету хорошую подругу.
– Ох, mama, – Аннабель сжала ее руки, – сейчас вы уже не так сердитесь на меня, как тогда?
– Ответь мне только на один вопрос. Ты убежала с Томасом Тиллом только для того, чтобы не выходить замуж за маркиза Уингсфорта? Ты заплатила ему за это? И ты убедилась, что оставила достаточно заметные следы, чтобы вас очень быстро настигли?
Аннабель стиснула ее руки еще сильнее.
– Можешь не отвечать, – поспешно сказала ее мать. – Это все мой грех. Если бы я отстаивала свое мнение, что должна была делать куда чаще, чем делала, то, возможно, проследила бы, чтобы твой отец выбрал тебе в мужья кого-нибудь другого, а не маркиза. Не думаю, что человек с плохими зубами может считаться хоть сколько-нибудь привлекательным.
Обе неожиданно для самих себя фыркнули и, со слезами на глазах, рассмеялись.
– Будешь ли ты счастлива с мистером Мэйсоном? – спросила графиня. – Я нахожу его необычайно обаятельным и остроумным.
Но Аннабель не успела ответить. Дверь ее гардеробной снова распахнулась. В дверном проеме стоял ее отец. Элегантный, строгий и несчастный.
– Мы опаздываем в церковь.
В глубоком раздумье он пристально посмотрел на дочь, а затем произнес нечто настолько неожиданное, что обе женщины в изумлении открыли рты.
– Аннабель, если ты хочешь пойти на это, то быть по сему. Если же нет, то мы к концу дня окажемся в Оукридже, а Мэйсоны и свет могут катиться ко всем чертям, меня это не заботит.
Это было самое замечательное признание в любви, которое она когда-нибудь от него получала. Последствия от такого поступка были бы для ее отца просто катастрофическими. Во всех отношениях. И, тем не менее, он готов пойти на это ради нее?
– О, papa, – ее голос задрожал, – я люблю Реджинальда Мэйсона. Или уверена, что полюблю его, когда узнаю получше. По сути, я уже влюблена в него и, думаю, что он в меня тоже. И я действительно хочу выйти за него, а не вынуждена, как было поначалу. Этот брак не будет для меня несчастьем. Вы не должны чувствовать себя виноватым. Никто из нас не должен. О, пожалуйста, давайте не будем чувствовать себя виноватыми!
Она подбежала и бросилась ему на шею.
– И спасибо! – задыхаясь, бормотала она. – Спасибо, papa! Я очень люблю тебя и mama!
Он откашлялся. Он всегда неловко чувствовал себя, когда женщины проявляли эмоции, глупый дорогой человек.
– Мы же не собираемся опоздать, – строго напомнил он, оттолкнулся от дверного косяка и предложил руку им обеим.
Аннабель медленно и глубоко вздохнула. Это был день ее свадьбы.
Наконец-то.
***
Примерно часом ранее Реджи тоже находился в своей гардеробной. Та была битком набита дядьями и кузенами мужского пола. Каждый из присутствующих, даже неженатый, припас совет на будущее и, особенно, на ближайшую ночь. Большинство советов, касавшихся брачной ночи, были настолько непристойными, что могли быть высказаны только при условии, что в пределах ближайших полсотни футов не было женских ушей.
А затем матушка Реджи испортила все веселье, заявившись, чтобы убедиться, ровно ли повязан его шейный платок. Один за другим мужчины исчезли.
– Ма, – шутливо заметил Реджи, – если ты сдвинешь платок хоть на миллиметр, мой камердинер подаст в отставку. И это меня чрезвычайно огорчит.
Она удовольствовалась тем, что погладила его по груди.
– Ты и так бы скоро остепенился. Ты хороший мальчик, Реджинальд. И всегда был таким. Я имею в виду, что ты хороший человек. Отец не должен был так переживать. Он вполне мог позволить себе заплатить твои долги.
– Ма, – он взял ее руку и поднес к своим губам. – Я не чувствую себя несчастным. Напротив, я уверен, что сейчас я совершенно счастлив. Мне нравится леди Аннабель. Может быть, я даже влюблен в нее. Я почти уверен, что уже влюбился. И, похоже, она ко мне тоже не совсем равнодушна.
– Ох, Реджинальд, – печально вздохнула она. – Вообще-то я думаю точно так же. Но я побаиваюсь, а вдруг она легкомысленная молодая особа. Очень надеюсь, что я неправа. Но как она сможет влюбиться в тебя, если еще с месяц тому назад бежала с тем кучером?
– Хаврекрофт заставлял ее выйти замуж за маркиза Уингсфорта. Ты его знаешь, ма? Если бы знала, то поняла, почему она предприняла такие радикальные меры, как побег с кучером, убедившись, что об этом узнает весь свет.
От удивления у нее расширились глаза.
– Так она затеяла все это нарочно? Она предпочла бежать, чем выйти замуж за того маркиза? Я его, конечно, не знаю, но, если бы знала, уверена, что терпеть бы его не могла.
– Я предполагаю, что да, побег был инсценировкой. И если это так, то она необычайно храбрая и весьма решительная, и это мне в ней очень нравится.
– Мне тоже, – твердо согласилась она. – Реджинальд, я так хотела полюбить ее всей душой и теперь смогу это сделать. И ее мать мне тоже очень нравится. Я надеюсь, что граф позволит нам кланяться и улыбаться друг другу в церкви и, может быть, перекинуться парой словечек. Если бы я как-нибудь пригласила ее на чай, как ты считаешь, она бы приехала?
– Как глупа была бы она, – он поцеловал ее в щеку, – если бы не приехала. Ма, пожалуйста, не грусти сегодня. Не грусти ни чуточки. Поначалу я сопротивлялся этой помолвке, но теперь знаю, что это лучшее, что могло со мной произойти. Я приложу все усилия, чтобы мы с леди Аннабель жили долго и счастливо.
Она облегченно вздохнула и засияла от удовлетворения. И тут дверь распахнулась и явила отца Реджи.
– Ну, парень, – пробасил он, потирая руки и оглядывая сына с головы до ног, – сияешь как новенький пятицентовик. Как себя чувствуешь?
– Нервничаю, – признался Реджи. – Боюсь, что в последний момент уроню кольцо.
– Тогда просто наклонись и подними его.
Они стояли, глядя друг на друга, отец и сын.
– Прости меня, пап, за все те неприятности, что я доставил тебе этой зимой и весной. И за все деньги, в которые я тебе обошелся. Такого больше не повторится. Я обещаю.
– Эту свадьбу уже не отменить, – его отец выглядел необычно мрачным. – Но и ты прости меня, Реджинальд, за то, что я ввязал тебя во все это. Порой амбиции ослепляют меня, и я забываю, что ты и твоя мать – это все, что на самом деле имеет значение в моей жизни. Я и не думал оставить тебя без единого пенни, но теперь слишком поздно, чтобы об этом говорить.
Реджи шагнул к отцу и протянул ему руку.
– Давай простим друг друга, – предложил он. – И забудем о нашей вине. И оба согласимся, что все, в конце концов, будет хорошо. Я только что признался ма, что совершенно влюблен в леди Аннабель, и, полагаю, что она тоже влюбляется в меня. Пап, я намерен сделать этот брак счастливым. И если ты в этом сомневаешься, то сможешь проследить, что будет дальше.
Его отец не взял протянутую руку. Вместо этого он сгреб его в крепкие медвежьи объятия.
– Я прослежу, парень, обязательно прослежу! А теперь мы не должны заставлять ждать твою невесту, чтобы светское общество не сплетничало потом об этом целый месяц. Реджинальд, нам пора трогаться в церковь Святого Георга на Ганновер-сквер. Кто бы мог подумать, что я смогу так высоко взлететь, что буду женить там своего сына?
Реджи предложил матери руку. Она приняла ее, а затем взяла под руку мужа.
Это день его женитьбы, подумал Реджи, и, кажется, все довольны, по крайней мере, все его поддерживают.
У него внезапно свело живот. Что, если он действительно уронит кольцо?
Глава 10.
После свадьбы.
К тому времени, когда свадебный завтрак в особняке Хаверкрофтов был съеден и большинство гостей откланялось, а кое-кто задержался в гостиной до вечера, багаж всех родственников Мэйсонов был перевезен из дома на Портмэн-сквер в Гриллонз-отель. Туда же были доставлены и вещи родителей Реджи. В доме не осталось никого, кроме слуг, которые могли понадобиться молодым в их брачную ночь.
Каким удивительно тихим кажется дом, подумал Реджи, когда они приехали в отцовский особняк. Тихим и странно незнакомым, хотя это тот же дом, из которого он уехал утром.
Домоправительница очень официально встретила их в холле и уведомила леди Аннабель, что ее горничная ожидает в лучшей из комнат для гостей. Она повела ее за собой, а Реджи остался томиться в ожидании и обмениваться бессмысленными взглядами с дворецким.
Он выпил рюмку в библиотеке и, захватив с собой другую, направился в свою комнату, где его ждал камердинер.
Спустя полчаса, облаченный в ночную рубашку, которую он ни разу в жизни не надевал, и синее парчовое чудовище, именуемое халатом, он постучал в дверь гостевой комнаты и открыл ее, когда оттуда послышался тихий отклик.
В канделябре на туалетном столике горели свечи. Постель была разобрана на ночь, полог кровати раздвинут.
Его новобрачная стояла у окна. На ней была белая ночная сорочка – шелк и кружева, – облегающая ее прелестные округлости самым интригующим образом. Очень светлые волосы густой волной спадали ей на спину.
Он закрыл за собой дверь.
– Анна, – нежно прошептал он.
– Реджи.
– Мы сделали это.
– Сделали, – согласилась она. – И если ты снова предложишь мне что-нибудь, хоть отдаленно на это похожее, я огрею тебя по голове чем-нибудь очень тяжелым.
Он изобразил глубокую задумчивость и немного помолчал.
– Возможно, меня подводит память, – ехидно заметил он, – но, насколько помнится, это ты, вернувшись на берег реки, заявила, что нам нужно разработать план. Ты отвергла тот, совершенно роскошный, что предложил я, а затем сама придумала весь этот. Я говорил тебе, что он безрассуден. Я говорил, что как только он будет приведен в действие, ты будешь беспомощна, как младенец. Я говорил, что мне до смерти надоест изображать пустоголового транжиру и, особенно, паршивого игрока. Но разве ты меня послушала?
Вопрос был риторический. Он не ждал, что она на него ответит.
– Ох, Реджи, но твой план был невероятно глупым. Ну кто бы поверил, что ты нырнул в реку, ударился головой о дно, а я кинулась в воду, чтобы оттащить тебя в безопасное место, а потом сняла с тебя мокрую одежду и согревала тебя теплом своих рук и обнимала до тех пор, пока, наконец, не появился бы кто-нибудь, чтобы застигнуть нас в столь компрометирующей ситуации, и не настоял бы, чтобы мы поженились?
– А какой смысл был предлагать, чтобы головой ударилась ты, а я нырнул, чтобы тебя спасти? Признайся, Анна, ты никогда не хотела быть девицей в беде. И я все еще считаю, что это могло блестяще сработать. Все-таки, тебе тоже пришлось бы снять свою одежду. Помнишь, ведь она бы намокла, когда ты должна была нырнуть за мной.
Несколько мгновений она молча смотрела на него.
– Это было бы чрезвычайно глупо. Все знают, что ты плаваешь как рыба, тогда как я плавать вообще не умею.
– Не умеешь? – растерянно спросил он. – Так значит, все твое беспокойство о том, как бы не намочить волосы, должно было избавить тебя от необходимости признать, что если бы ты нырнула, то пошла бы на дно как камень?
– Так что никой это был и не план, – увильнула она от ответа на его вопрос.
– А твой был? – снова съехидничал он. – И это при том, что всю зиму я должен был изображать чертова денди? А затем подгадать так, чтобы терпение у моего отца лопнуло именно в тот момент, когда ты совершишь свою величайшую неосмотрительность?
– Именно в тот момент? – ее голос повысился на пол октавы, – Да я томилась в своей комнате целых два дня, прежде чем твой papa приехал поговорить относительно меня. И только библиясоставляла мне компанию.
Он усмехнулся.
– И где, скажи на милость, – продолжала допытываться она, – ты откопал этого абсолютно ненормального Томаса Тилла?
– Тиллмана? Так он тебе понравился? Мы вместе посещали драматический кружок в Оксфорде. У его отца закончились деньги, и он всерьез занялся сценой. После того, как он улизнул от тебя во время побега, он рассказал мне что, когда вернется к пробам на менее опасные роли, то возьмет псевдоним Тилл-Тил [12] [12]– В оригинале актер в шутку намеревается взять псевдоним Till 'til.
til – в данном случае переводится как сезам. Слово «сезам» (иногда произносится «сим-сим») означает некий ключ к разгадке тайны, способ преодоления препятствия и пр. (шутл.).
[Закрыть].
– Ты его видел?
– Ты бы его не узнала, – заверил он. – Как, впрочем, и никто другой. Белокурые локоны – его самая привлекательная черта – всего лишь парик. Он почти наполовину лыс. И обладает даром, присущим всем истинным актерам: каким-то образом выглядеть совершенно по-разному в каждой роли, которую исполняет. Без масок, грима и прочих трюков. Обычно он выглядит самой заурядной личностью. Как-то он объяснял мне, что для того, чтобы стать тем человеком, которого играешь, нужно думать так, как думает твой персонаж. И на какое-то время он превратился в лихого кучера твоего отца и твоего тайного поклонника. Надеюсь, он неизменно был почтителен?
– Мне кажется, я догадывалась, что он актер. Всякий раз, когда мы на пару минут оставались наедине, он декламировал мне претенциозную любовную поэзию. На латыни. По крайней мере, он заявлял, что это любовная поэзия. Скорее всего, это были отрывки из «Галльских войн» Цезаря.
– Возможно, – согласился он. – Любимая, ты удивительно отважна. Но я всегда говорил, что ты храбрая, помнишь?
– Это был самый первый комплимент, который я от тебя получила. Тогда мне было пять. Думаю, что влюбилась в тебя именно в тот момент. Как видишь, я легкая добыча для льстецов.
– И для тех, кто искренне восхищается тобой?
– И для них.
Она прикусила губу.
– Реджи, правильно ли мы поступили? Все время, пока это длилось, было так тошно. И все это оказалось вовсе не вызовом, не приключением, не весельем и забавой. Я и помыслить не могла, что меня будет так снедать чувство вины.
Крупным шагом он пересек комнату и схватил ее в объятия. Боже, ее сорочка, казалось, исчезла. И мыло у нее было удивительно душистым. Она его новобрачная, и сегодня их первая брачная ночь.
Она его жена.
Осознание того, что все происходит на самом деле, окатило его как приливной волной, как будто то, что происходило сегодня днем, ему только снилось
– Цель оправдывает средства? – тихо проговорил он, уткнувшись в ее волосы. – Наверное, нет. Анна, я тоже чувствовал себя ужасно виноватым. И не в последнюю очередь потому, что согласился с планом, в котором ты должна была выполнить самую опасную часть. Но как иначе мы могли бы добиться цели, когда ты боялась нырнуть в реку, чтобы не дать мне утонуть. Разумеется, если не принимать во внимание тайный побег, который навсегда отвратил бы от нас и наши семьи, и общество. Наши отцы, особенно твой, никогда не позволили бы нам пожениться, если бы мы просто попросили их об этом и привели в качестве причины тот факт, что мы почти всю жизнь были друзьями, а прошлой осенью, в один восхитительный день, были любовниками.
Она крепко обвила его руками и шумно втянула носом воздух.
– Ох, Реджи, ты так замечательно пахнешь. А знаешь, что сказал papa нынче утром, прежде чем мы отправились в церковь? Он сказал, что если я пожелаю, то мы можем туда и не ехать, а вместо этого сбежать в Оукридж, показав всему обществу нос. Он на самом деле меня любит.
– И я, как полный идиот, стоял бы у алтаря церкви Святого Георга, ожидая невесту, которая никогда не появится. Это вошло бы в предания. Выходит, он тебя не соблазнил?
Она чуть откинула голову назад и медленно улыбнулась.
– Меня подмывало сказать да, чтобы только увидеть выражение твоего лица.
– Но ты этому искушению не поддалась.
Она покачала головой.
– Реджи Мэйсон, я желала тебя с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. Десять долгих лет. А может и больше. И, конечно же, я не собиралась позволить тебе выскользнуть из моих рук, когда ты там оказался.
Он потерся носом об ее носик и нежно поцеловал в губы.
– Ты что-нибудь рассказала своей матери?
– Этим утром я едва все не выболтала, – вздохнула она. – Я думаю, что mama, несомненно, о чем-то догадывается. И, конечно же, понимает, что мой побег с Томасом Тиллом был фикцией. Но ведь мы с тобой решили, что не будем ни в чем признаваться, чтобы не оскорбить родителей, позволив им понять, как мы их обманули. И я сказала ей только то, что влюбилась в тебя, и что почти уверена, что и ты влюбляешься в меня.
– Думаю, у этого обмана, помимо нашего брака, могут быть и другие положительные результаты. Уверен, что наши матери смогут стать подругами. Мне кажется, они втайне всегда хотели ими быть.
Она печально улыбнулась.
– Мы всегда будем чувствовать себя немного виноватыми? – грустно спросила она.
Он покачал головой.
– Думай об альтернативе, любимая.
Ее глаза блестели от непролитых слез, и она еще крепче стиснула вокруг него руки.
– Во многих отношениях это были такие безотрадные десять лет. Я уже отчаялась перестать тебя любить, хотя и пыталась.
– Теперь тебе это не нужно. И мне не надо притворяться перед самим собой, что то чувство, которое я к тебе испытываю – не более чем вожделение, как я делал это в течение трех лет.
Она явно заинтересовалась.
– Так ты испытывал ко мне вожделение? – она лукаво посмотрела на него.
– Нисколько, – усмехнулся он, играя бровями. – Когда я смотрю на тебя, Анна, я испытываю те же самые чувства, как если бы смотрел на дверь.
Она засмеялась. Засмеялась своим удивительным серебристым смехом.
– А сейчас ты его испытываешь?
Он задумчиво вскинул брови.
– Думаю, мог бы, – он притворно вздохнул, обхватил ее одной рукой и притянул к себе настолько тесно, что они прижались друг к другу всеми стратегическими местами.
– Ох, Реджи, – она вздыхала и таяла, – мне кажется, что испытываешь. О, я так тебя люблю!
– Анна, – он нашел ее губы и крепко поцеловал. – Любовь моя. Надеюсь, что прошлой ночью ты хорошо выспалась. Ибо нынче тебе будет не до сна. Я буду любить тебя снова и снова, пока ты не испытаешь самое большое наслаждение, какое только я смогу тебе дать, и до которого ты чуть-чуть не добралась прошлой осенью. А потом, когда ты разделишь удовольствие со мной, я буду продолжать любить тебя, чтобы доказать, что все произошло не по прихоти случая.
– Слова, слова, слова…, [13] [13]– Слова, слова, слова…
Предположительно, героиня цитирует драму В. Шекспира «Гамлет» (Акт 2, сцена 2).
[Закрыть]– прошептала она ему в губы. – Когда же ты собираешься перейти к делу, хвастун?
Она тихо засмеялась и следом взвизгнула, когда он зарычал и подхватил ее на руки.
Вместе с нею он шагнул к кровати и бросил ее на постель.
– Что ж, если это именно то дело, которое ты желаешь, то ты его получишь, – усмехнулся он, срывая с себя тяжелый халат и ночную рубашку, прежде чем упасть рядом с ней.
И добавил:
– Любовь моя.
