Текст книги "Рано или поздно"
Автор книги: Мэри Бэлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 6
– Я очень надеюсь, что леди Анджелина не слишком серьезно повредила лодыжку, – сказала мать Эдварда, когда танец закончился. – Но она вела себя очень мужественно и достойно и хотела скорее уйти из зала, чтобы не мешать танцевать остальным. Большинство молодых леди устроили бы из этого настоящее представление, рыдали бы, лишались чувств, требовали бы, чтобы из бального зала их вынесли на руках.
– И при этом она вовсе не молчаливая и не вялая, как это нынче модно среди девушек, – добавила Альма. – Кажется, она сумела вовлечь тебя в весьма оживленную беседу, Эдвард. Жена важного человека должна уметь вести разумный разговор.
Разумный?
– У нее такой чудесный высокий рост, – вздохнула Лоррейн. – Я просто обзавидовалась. И она намного симпатичнее, чем мне показалось сначала. Наверное, дело скорее в выражении лица, чем в чертах. Она просто искрится. Ее мгновенно начнут осаждать кавалеры, и не только потому, что она сестра герцога Трешема.
– Эдвард, – сказала Джулиана, похлопав его веером по руке, – к нам направляется миссис Смит-Бенн со своей дочерью.
Жизнь в самом деле полностью изменилась, понял Эдвард, хотя бал не продлился еще и часа. Свобода и облегчение не наступили, как он надеялся, после того как завершился первый танец. Разумеется, он весьма перспективный жених, а тут огромная брачная ярмарка. И любой, кто не пошевелится прямо сейчас, когда сезон только начался, чуть позже обнаружит, что все лучшие призы уже расхватали. Во всяком случае, именно так Эдварду говорили. И действует это, конечно, в обоих направлениях, не только мужчины ищут себе спутниц жизни.
Мать, сестры и невестка вообще не прилагали никаких усилий, чтобы найти ему партнерш. Да и самому Эдварду не приходилось покорно смотреть по сторонам, чтобы выбрать кого-то. Ему не выпало ни единой возможности найти Юнис или выскользнуть из бального зала и пойти в комнату, где играют в карты. Юные леди в сопровождении своих мамаш сами подходили, чтобы привлечь его внимание. Они заводили беседу с его родственницами, те представляли им Эдварда, и он делал то, что от него ожидалось – приглашал их на танец. И все это происходило с пугающей легкостью.
Второй танец он танцевал с мисс Смит-Бенн, белокурой голубоглазой миниатюрной красавицей, третий с мисс Картрайт, привлекательной брюнеткой с чуть выдающимися вперед зубами, а четвертый – с леди Фионой Робсон, которая постоянно улыбалась и выглядела вполне миловидной, несмотря на веснушки. Он уже вполне освоился, по крайней мере, больше не изображал из себя полного идиота, и все три леди были достаточно вежливы, чтобы не симулировать травму, лишь бы не танцевать с ним. Ни одна из них не болтала про нападение быков и не называла его занудливым, когда его не забавляла их глупость.
Занудливый… нет, ну в самом деле!
«Лорд Хейворд, вам не кажется, что вы несколько занудливы?»
И тот факт, что она права, ничуть не извиняет недостаток хороших манер. В особенности когда перед этим она сделала вид, что подвернула ногу, но не сумела притвориться достаточно хорошо и хотя бы запомнить, какую именно щиколотку якобы подвернула.
И только перед ужином Эдвард сумел наконец повернуть дело так, как ему хотелось, и выкроить минутку, чтобы отыскать Юнис. Он отвел леди Фиону к ее матери и просто не вернулся обратно к своим родственницам. Хватит, он слишком долго выполнял свой долг и теперь нуждался в перерыве. И никто не сможет его ни в чем обвинить, потому что из бального зала он не вышел, а просто нашел себе новую партнершу.
Один раз он видел, как Юнис танцевала, но большую часть вечера она провела, сидя со своей тетушкой и беседуя с пожилыми леди, роскошно разряженными, с плюмажами в волосах, сверкающих драгоценностями. Когда он приблизился, все они повернули к нему довольные лица.
– Какой дивный вечер, лорд Хейворд! – сказала леди Сэнфорд. – Настоящий триумф герцога Трешема. Вы знаете, до сих пор он ни разу не устраивал у себя балов, несмотря на великолепие этого зала. Такая досада! И леди Анджелину, похоже, принимают очень хорошо, невзирая на ее неудачно высокий рост, бедняжку.
– И цвет лица, который я бы назвала смуглым, – добавила миссис Купер. – Ее внешность стала бы жестоким испытанием для ее бедной дорогой мамы, будь та еще жива.
– Смотрите, как бы лорд Хейворд не оскорбился, – произнесла незнакомая Эдварду леди, насмешливо улыбнувшись. – Он с леди Анджелиной открывал бал и, возможно, испытывает к ней определенный интерес.
– Я в самом деле нахожу ее исключительно красивой, – согласился он. – Но она не единственная красавица в этом зале. Мисс Годдар, не окажете мне честь протанцевать со мной следующий танец?
Юнис встала, ее тетка торжествующе улыбнулась, а остальные леди с любопытством на него посмотрели.
Юнис взяла его под руку.
– Бедный Эдвард, – сказала она, когда они отошли чуть подальше. – Я не требую, чтобы ты выполнял свое обещание. Собственно, я вообще не ожидала, что ты захочешь потанцевать со мной. Здесь невыносимо душно, тебе не кажется?
– Может, прогуляешься со мной по террасе? – с надеждой предложил он. – Не могу выразить, как я буду тебе благодарен.
Юнис негромко рассмеялась:
– Ты что, намекал тетушкам, что я одна из прочих красавиц в бальном зале? Став графом Хейвордом, ты обрел льстивый язык.
На ней было голубое платье, ни модное, ни вышедшее из моды, ни новое, ни старое, ни красивое, ни уродливое. Одно из тех платьев, подумалось Эдварду, которое покупают, когда не намереваются купить сразу дюжину и не хотят, чтобы оно оказалось слишком бросающимся в глаза и узнаваемым везде, куда в нем ни пойдешь. Не из дешевых – ее отец хоть и не был чрезмерно богатым, недостатка в средствах тоже не испытывал. Юнис не надела ни драгоценностей, ни украшений, каштановые волосы уложила в высокий узел на затылке и выпустила несколько локонов на висках и на шее, чтобы смягчить суровость. Она была среднего роста, с изящной, приятной фигурой и лицом, привлекательным не столько чертами, сколько живым умом, светившимся в карих глазах.
– Я не намекал, – ответил Эдвард. – Я утверждал.
– В таком случае спасибо, – сказала она, когда они вышли на террасу. – Впрочем, насчет леди Анджелины Дадли ты абсолютно прав. Она действительно красавица, хотя, полагаю, можно составить целый список ее недостатков, если рассматривать ее по частям. Это справедливо по отношению к кому угодно. Не существует такого понятия, как чистая красота. Ее красота идет скорее изнутри. Конечно, я вижу ее только женскими глазами, но мне кажется, что она относится к тому типу девушек, который является для мужчин наиболее привлекательным. Я права?
Они прогуливались по террасе. Эдвард взглянул на Юнис с высоты своего роста. Будь на ее месте любая другая женщина, он бы решил, что в этом вопросе заключен скрытый мотив, просьба заверить, что он вовсе не находит леди Анджелину привлекательной, а, напротив, считает неотразимой свою собеседницу. Но у Юнис такого мотива быть не могло, это он знал.
– Да, мне в самом деле кажется, что внешне она прелестна, – согласился он. – Но, Юнис, она настолько легкомысленна! И ногу подвернула специально, чтобы не танцевать с таким неуклюжим партнером, как я. Интересно, многие ли заметили, что она положила на пуфик не ту ногу?
– О! – воскликнула Юнис, посмотрела на Эдварда, и он увидел веселые искорки в ее глазах. – Я не заметила. Но с ее стороны это слишком беспечно.
– И она продолжала услаждать мой слух рассказом о том, как сломала в прошлом году ногу, потому что залезла на дерево, спасаясь от разъяренного быка. Причем по лугу, на котором он пасся, шла сознательно, опаздывая принять каких-то своих гостей. И предполагалось, что я буду над этим смеяться!
– Ты должен признать, – заметила Юнис, – что история и впрямь курьезная.
Внезапно перед мысленным образом Эдварда возникла леди Анджелина Дадли, опрометью бегущая через луг и взлетающая прямо на дерево, и преследующий ее бык. Да, это и вправду забавно, если перевести из слов в картинки. И ему пришлось признать еще одну вещь в пользу леди – она не стеснялась смеяться над собой, а ведь это последнее, на что обычно готовы согласиться люди.
– Да, полагаю, это так, – сказал он, – если закрыть глаза на то, что она могла погибнуть либо от рогов быка, либо неудачно упав с дерева.
– Но тогда она просто не смогла бы рассказывать эту историю ни тебе, ни кому бы то ни было другому, – здраво заметила Юнис, – и вопрос наличия или отсутствия в этой истории юмора просто не возник бы.
– Вероятно, нет, – согласился Эдвард. – Сегодня она появилась в Гайд-парке, Юнис, когда я рано утром катался там верхом с Хедли и Полсоном. Она приехала туда одна, с одним только грумом, и по чистой случайности встретила там брата – другого брата, не Трешема, а лорда Фердинанда Дадли. Он был там с какими-то молодыми людьми, и она вместе с ними скакала галопом по всей Роттен-роу, несмотря на грязь, и улюлюкала при этом! Да еще нацепила какую-то кричащую шляпу. Если в этой шляпе не было хотя бы одного известного человечеству цвета, я буду сильно удивлен.
– Ну, во всяком случае, грума она с собой взяла, – сказала Юнис, подойдя к каменной балюстраде, остановившись и глядя вниз, в сад, тускло освещенный несколькими свисающими с деревьев фонарями.
Неужели Юнис пытается убедить его, что он и в самом деле занудливый? Но право же, молодая леди, еще не выезжающая официально, не должна вот так выставлять себя на потеху людям. Да знаком ли ей хоть один из тех джентльменов, кроме брата? Но так типично для Юнис всегда видеть в других только хорошее. Она совсем не похожа на тех старых сплетниц, с которыми сидела. Бедняга Юнис, ничего удивительного, что она не любит светские мероприятия.
– Эдвард, – произнесла вдруг она, – я думаю, что ты в самом деле должен начать за ней ухаживать.
– Что? – изумленно воскликнул он, повернув к ней голову.
– Она очень значительная персона, – настойчиво сказала Юнис. – Ты только оглянись вокруг. Сомневаюсь, что хотя бы один член светского общества не явился сегодня сюда. А причина в том, что это Дадли-Хаус и хозяин тут герцог Трешем, а бал дается в честь его сестры, сегодняшней дебютантки, готовой выбрать себе мужа.
– Но, Юнис…
Она не дала ему закончить фразу.
– И она по-настоящему прелестна, полна жизни и веселья. Она обладает всеми теми качествами, которых тебе, похоже, не хватает в жизни.
Какой-то миг он ошеломленно молчал, а вновь обретя дар речи, твердо произнес:
– Все это качества, без которых я прекрасно обойдусь. Она Дадли, Юнис. Трешем – ее брат. Если ты помнишь, он был одним из самых близких друзей Мориса, и все они одинаково необузданны и безответственны. Именно с Трешемом состязался Морис, когда погиб.
– Леди Анджелина Дадли является герцогом Трешемом не больше, чем ты – Морисом, – подчеркнула Юнис. – И если быть до конца справедливой, Эдвард, герцог еще холост и еще совсем молод, вероятно, не старше тебя. Кто знает, как он будет себя вести, когда женится? Он может полностью измениться. Ты и сам знаешь, многие мужчины меняются, в особенности если они привязаны к женам. К сожалению, твоего брата женитьба не изменила. Но мы не должны его осуждать, потому что не были на его месте, хотя я полагаю, что у тебя больше прав судить его, чем у меня. Но он изменил тебя, Эдвард, или по крайней мере очень сильно на тебя повлиял. Казалось, что чем необузданнее становится он, тем быстрее ты движешься в противоположном направлении. И вполне вероятно, что это не самое лучшее для тебя место. Как правило, крайности не бывают лучшим. Я знаю, ты твердо настроен не стать таким мужем, каким был он, но, возможно…
Она замолчала. Что она такое говорит – что он не прав? Что нужно меньше заботиться о своем долге, и здравом смысле, и… и простых приличиях? Конечно же, нет. Только не Юнис!
– Возможно?.. – подтолкнул ее он.
– О, не обращай внимания, – сказала она. – Но я считаю, что тебе нужно серьезно задуматься о женитьбе на ней, Эдвард.
Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
– Я по-прежнему хочу жениться на тебе, – сказал он и внезапно захотел этого, по-настоящему захотел.
Без дальнейших проволочек. По специальной лицензии. Вот тогда он будет чувствовать себя спокойно и безопасно.
Юнис вздохнула.
– В свое время это и вправду казалось неплохой мыслью, – мягко произнесла она, – и все еще может казаться… утешающей. Получив полную свободу, человек чувствует себя обделенным. Но я твердо верю, Эдвард, что все происходит не просто так. Тот факт, что теперь ты граф Хейворд, все для нас обоих изменил. Он лишил нас безмятежности. Но вероятно, так и должно было случиться.
– Ты думаешь, – скованно произнес он, – что теперь я считаю себя слишком важной персоной, чтобы жениться на тебе?
– Ничего подобного я не думаю, – улыбнулась она в темноту сада. – О, Эдвард, я знаю, что ты вовсе не такой непостоянный. Но может быть, я считаю тебя слишком важной персоной для меня. Хотя «важный», вероятно, не совсем верное слово.
– Я не изменился! – возразил он.
– Еще как изменился, – печально произнесла Юнис. – Не сам по себе, возможно, но в… в том, чем ты стал. Ты теперь граф Хейворд, Эдвард, и титул вынудил тебя измениться. Так и должно было произойти. Ты никогда не уклонялся от своего долга.
Эдвард повернулся и невидящим взором уставился сквозь французское окно в бальный зал, где завершалась последняя фигура их танца. Он чувствовал себя по-настоящему несчастливым. Как ее убедить, что она единственная женщина, на которой он когда-либо хотел жениться, единственная, брак с которой может подарить ему покой, уют и дружеское общение?
Покой, уют и дружеское общение?
В браке?
Так что же, больше и надеяться не на что? А, еще безопасность. Это слово пришло ему в голову несколько минут назад. Безопасность? Ну да, брак и должен быть безопасным, разве нет? Внезапно ход его мыслей оборвался, невидящий взгляд сосредоточился.
– Ничего себе, – произнес он.
– Что такое?
Юнис тоже повернулась и всмотрелась в бальный зал.
– Что за наглость, – воскликнул он. – С ней танцует Уиндроу!
– Уиндроу? – переспросила Юнис. – Танцует с…
И он рассказал ей о том случае по дороге в Лондон, пропустив лишь несколько незначительных деталей. К примеру, в этой версии леди Анджелина Дадли просто стояла у окна в пивной.
– Как типично для тебя, – сказала Юнис, когда он замолчал, – рисковать собственной безопасностью, чтобы защитить леди, которая ведет себя отвратительно, от джентльмена, ведущего себя еще безобразнее. В особенности если ты ее даже не знаешь. Но он принес свои извинения. Осмелюсь заметить, в нем еще осталась капля приличия, хотя это не оправдывает его поведения, не подобающего джентльмену.
– А теперь он танцует с ней! – воскликнул Эдвард. – И томно на нее смотрит! И никто, кроме меня, не знает, насколько все это возмутительно! Она не выглядит счастливой.
А может быть, он себе это вообразил, потому что она улыбалась.
– Что, безусловно, говорит в ее пользу, – согласилась Юнис. – Леди Палмер ее опекает. Она очень достойная леди, но, не имея нужных сведений, она не знала, что следует отказать ему, когда он подошел пригласить леди Анджелину на танец.
– А Трешем, – процедил Эдвард сквозь зубы, – его друг. У него целая армия таких вот беспутных дружков.
– Будь справедливым, Эдвард, – возразила Юнис. – Наверняка он перестал бы испытывать дружеские чувства к лорду Уиндроу, если бы знал, что тот приставал к его сестре в гостинице и оскорбил ее.
Ноздри Эдварда раздувались, но он, конечно, не мог вбежать в бальный зал и потребовать от Уиндроу, чтобы тот немедленно отошел от леди Анджелины Дадли и покинул Дадли-Хаус. Или въехать туда на белом коне, размахивая сверкающей саблей, подхватить леди, посадить ее перед собой и увезти в безопасное место. Все это совершенно его не касается. А уж сегодня вечером ей никто не причинит вреда, хотя только небесам известно, что ей там сейчас нашептывает Уиндроу. Что-то он определенно говорит.
– Танец почти закончился, – сказал он, – но ведь это танец перед ужином. Он поведет ее на ужин, Юнис!
– Вполне возможно, – заметила она, – что он еще раз извинился перед ней, зная теперь, кто она такая, и что она простила его, хотя я на ее месте этого бы точно не сделала. Во всяком случае, не так легко. Безусловно, его следовало бы заставить пресмыкаться и раболепствовать. Может быть, она получает удовольствие и от танца, и от перспективы сидеть рядом с ним за ужином.
Да, это вполне вероятно, признал Эдвард. В конце концов, она вовсе не деликатный цветок, совсем наоборот. На самом деле она такая же испорченная, как ее братья, хотя не совсем милосердно так о ней отзываться. Может быть, она в восторге от возможности снова видеть Уиндроу. Хотя нет, она пришла в негодование, когда увидела его в дверях бального зала, вспомнил Эдвард.
– А может быть, и нет, – произнесла Юнис, когда музыка затихла, в бальном зале послышались голоса и гости как один повернулись в сторону обеденного зала. – И нельзя вынуждать ее оставаться без защиты только потому, что она слишком вежлива и не поднимет шума. Пойдем, Эдвард. Мы выйдем вслед за ними и постараемся сесть за их стол. Он не осмелится вести себя дерзко, если ты будешь рядом. Более того, я полагаю, что он устыдится.
Уиндроу, вне всякого сомнения, задрожит от ужаса в своих новых бальных туфлях, когда увидит хныкающего труса из «Розы и короны», уныло подумал Эдвард. И это действительно не его дело. И Юнис это тоже не касается. Он не хочет, чтобы она и на пятьдесят футов приближалась к Уиндроу.
Но Юнис уже взяла его под руку и решительно повела к столовой.
После первого танца Анджелина успела потанцевать с двумя молодыми джентльменами и одним пожилым (по меньшей мере, маркизом), а потом начался танец перед ужином. Она наслаждалась каждой минутой этого бала, даже вымученными цветистыми комплиментами маркиза, которые тот считал себя обязанным отпускать ей в промежутках между затрудненными вдохами и выдохами и скрипом своего корсета. Не меньшее удовольствие ей доставили короткие перерывы между танцами, когда она беседовала с гостями. Анджелина успела провести несколько минут в оживленной болтовне с леди Мартой Хэмлин и Марией Смит-Бенн, причем девушки успели договориться, что завтра все втроем непременно посетят библиотеку Хукема. Ура, у нее появились две подруги!
Анджелина надеялась – о, как она надеялась! – что на танец перед ужином ее пригласит граф Хейворд. Она знала, что джентльмену позволительно танцевать с одной и той же леди дважды за вечер, кузина Розали ей об этом говорила. Но конечно, это должно быть редкостью на таком балу, где все мечтают потанцевать с дебютанткой, в особенности если она богата и у нее превосходные связи. И она знает, что лорд Хейворд относится к ней с неодобрением. Боже милостивый, да разве можно его за это винить? Она назвала его занудливым, пусть и любя. Впрочем, любовь он как раз мог и не заметить. Скорее всего, так и произошло. И еще он понял, что она нарочно подвернула ногу, и решил, что Анджелина сделала это из-за того, что стеснялась с ним танцевать.
И все равно она надеялась. Это было бы самое лучшее завершение самого дивного дня ее жизни – потанцевать… нет, прогуляться с ним по террасе, а потом сидеть рядом за ужином. Может быть, она сумеет хоть капельку обелить себя в его глазах. Нужно заранее придумать какую-нибудь разумную тему для разговора. Вот, к примеру, какую хорошую книгу она читала в последнее время? Ну или вообще? Можно рассказать ему, что завтра она собирается записаться в библиотеку, потому что просто оголодала без хороших книг, и не может ли лорд Хейворд порекомендовать ей что-нибудь?
И тут на нее обрушилось двойное разочарование, хотя одно из них следовало бы назвать скорее негодованием. Сначала она увидела, как лорд Хейворд вернул свою партнершу ее маме и направился по периметру бального зала в сторону Анджелины. Однако по дороге остановился возле небольшой группки леди, а через минуту отошел от них, но не один, а с одной из дам – самой младшей, и они вместе удалились на террасу.
Эту леди Анджелина не знала, хотя вспомнила, что здоровалась с ней в начале вечера. Но невозможно же запомнить все имена, да даже и большую часть! Ну или хотя бы некоторые, если на то пошло. Она запомнила Марию Смит-Бенн и леди Марту Хэмлин, потому что встретила обеих еще во дворце, и они ей очень понравились. И конечно, запомнила имя графа Хейворда и вдовствующей графини Хейворд. И еще кузена Леонарда, лорда Феннера, потому что он брат кузины Розали, а они наверняка знакомились с ним много лет назад на свадьбе Розали. Ну и еще парочку друзей Фердинанда, с которыми ездила сегодня утром верхом в парке, – их имена всплыли сами, без напоминания. И все, пожалуй. В дальнейшем нужно будет стараться больше и запоминать хотя бы по одному имени в день. Нет, лучше по десять.
Возможно ли это?
И сразу следом на нее обрушилось второе главное разочарование вечера – нет, негодование! Он небрежно фланировал по залу в обществе Трешема и остановился прямо перед ней – лорд Уиндроу, с теплой улыбкой на губах, словно ни разу в жизни ее не видел до этого вечера, не предлагал посидеть у него на коленях и разделить с ним мясной пирог и стакан эля!
Как она и помнила, у него была впечатляющая фигура и темно-рыжие волосы, сейчас блестящие при свечах, как медь. И красивое лицо, и, да, зеленые глаза, лениво полуприкрытые тяжелыми веками. Как-то раз кто-то употребил при Анджелине выражение «томный взгляд». Должно быть, именно это тот человек (кем бы он ни был) и имел в виду.
У лорда Уиндроу был томный взгляд. Наверняка он считал, что это взгляд сердцееда. Мужчины бывают такими глупыми!
– Розали, Анджелина, – произнес Трешем, – могу я представить вам лорда Уиндроу? Уиндроу, это моя кузина, леди Палмер, и моя сестра, леди Анджелина Дадли.
Если бы Анджелина могла, она бы взорвалась от бешенства, пока Уиндроу лебезил перед Розали и целовал ей руку. А затем он повернулся к Анджелине и поклонился очень вежливо и снова улыбнулся с той долей почтения, какую джентльмен должен проявлять по отношению к младшей сестре своего друга. И не сделал ни малейшей попытки поцеловать руку ей.
– С вашего позволения, мэм, и если я еще не опоздал, – с невыносимой любезностью обратился он к Розали, – мне бы хотелось пригласить леди Анджелину Дадли на следующий танец. Сочту это за величайшую честь. Трешем – мой близкий друг.
Что вряд ли является удивительным, с омерзением подумала Анджелина. Не требовалось прилагать особых усилий, чтобы представить себе брата, предлагающего одинокой леди в пивном зале гостиницы посидеть у него на коленках и глотнуть эля из его стакана. Она уже собралась решительно отказать лорду Уиндроу, да только обращался он не к ней. Он говорил помимо нее, словно самой Анджелины просто не существовало.
К этому времени Розали уже по-настоящему взволновалась. Вот-вот начнется танец перед ужином, а Анджелина весь вечер упрямо отказывается зарезервировать его за любым, кто ее приглашает. И Розали как раз думала, что большинство джентльменов наверняка пришли к выводу, что танец за кем-то оставлен и теперь Анджелине грозит серьезная опасность подпирать стенку на собственном дебютном балу, причем ни много ни мало – во время танца перед ужином! Для любой юной леди не бывает более страшной катастрофы. А Анджелина, конечно же, все еще безнадежно надеялась, что ее пригласит граф Хейворд.
– Я уверена, леди Анджелина будет в восторге, – одобрительно кивнув, произнесла Розали и мысленно с огромным облегчением вздохнула.
Трешем отошел, чтобы тоже выбрать себе пару. До сих пор он танцевал каждый танец, строго выполняя обязанность хозяина, которая, должно быть, просто убивала его, одновременно захлестывая радостью всех его партнерш и их мамаш.
Анджелина вовсе не пришла в восторг. Но что она может сделать, кроме как устроить сцену? А это она сегодня уже сделала, подвернув лодыжку. Если она сейчас унизит лорда Уиндроу перед гостями брата, то станет темой для сплетен во всех гостиных Лондона в течение следующего десятилетия, а не какой-то там недели.
Она положила ладонь ему на рукав и удовлетворилась тем, что решила вести себя холодно и надменно, в точности как там, в гостинице.
– Ах, красавица, – пробормотал Уиндроу, ведя ее танцевать, при этом ему хватило наглости чуть приблизить свою голову к ее, – я сказал, что с удовольствием возобновлю знакомство с вами, но даже предположить не мог, каким огромным удовольствием это окажется. Сестра Трешема!
– Он сломает вам нос, вобьет все ваши зубы в глотку и поставит синяки под оба глаза, если только узнает, что вы посмели сказать мне в гостинице! – отрезала Анджелина.
– О горе мне, да, – согласился он. – И пересчитает мне каждое ребро. В смысле если перед этим он сумеет связать мне ноги, связать за спиной руки и привязать меня к столбу. А, и завязать мне глаза.
Мужчины – такие хвастливые глупцы!
– Я же не знал, – подобострастно произнес он, – и принял вас за простую смертную. – Анджелина посмотрела на него с ледяным высокомерием, и он хмыкнул: – Должно быть, я просто ослеп на оба глаза. Вероятно, мне повезло, что тот хныкающий трус оказался там, чтобы удержать меня от ошибки.
– Лорд Хейворд не трус! – отрезала Анджелина. – Никто не заставлял его выступить против вас и защищать меня. Он не знал, кто я такая, точно так же, как и вы. А когда вы собрались уходить, никто не заставлял его преградить вам дорогу и заставить принести извинения.
Уиндроу ухмыльнулся:
– Вероятно, он не только хныкающий трус, но еще и идиот в придачу.
Анджелина поджала губы. Она не собиралась вступать с ним в спор. Она уже сказала все, что хотела.
– Когда я вошел в бальный зал – к сожалению, слишком опоздав, – вы сидели рядом с ним, – заметил он. – Мне сказали, что вы растянули лодыжку во время первого танца, поэтому весь его остаток вам пришлось провести сидя. Я просто счастлив, что вы так быстро полностью оправились. Или же ваша травма была достаточно… э‑э… удобной? Я заметил, что он танцует так, словно у него обе ноги деревянные.
– Я сидела с лордом Хейвордом, потому что мне этого хотелось! – отрезала Анджелина.
Музыка выручила ее, не дав разозлиться еще сильнее, и танец начался. К счастью, благодаря рисунку танца основную часть времени они находились далеко друг от друга, так что поддерживать беседу почти не приходилось, но когда он мог сказать ей несколько слов без риска быть подслушанным, то засыпал Анджелину вычурными комплиментами (сказать по правде, куда более забавными, чем те, которые чуть раньше придумывал маркиз Эксвич).
Уиндроу изо всех пытался ее рассмешить. Ему не пришлось прикладывать усилий, чтобы вызвать у нее улыбку – Анджелина начала улыбаться сразу, как начался танец. Еще не хватало, чтобы другие заметили неладное. Мельница сплетен тотчас же ухватится за возможность состряпать какую-нибудь гадкую историю, чтобы объяснить ее внезапную угрюмость.
Граф Хейворд по-прежнему оставался на террасе, отметила Анджелина. И он по-прежнему с той леди в голубом. Они стояли возле каменной балюстрады и так серьезно разговаривали, словно знали друг друга всю жизнь.
Анджелину окатило волной ревности.
Если бы только…
И тут она вспомнила, что это танец перед ужином, значит, ей придется сидеть рядом с лордом Уиндроу и вести себя с ним вежливо. И улыбаться ему!
Иногда жизнь становится тяжелым испытанием. Анджелина чувствовала, что готова расплакаться.
Да только это ведь самый захватывающий день ее жизни! И говоря по правде, если забыть о своем негодовании, нужно признать, что партнер у нее очень забавный и умеет дурачиться. И танцует превосходно.
Разумеется, он очень похож на Трешема. И Фердинанда. И друзей Фердинанда, тех, с кем она сегодня утром ездила верхом в парке. Таких мужчин существует великое множество – беспечных, недалеких, забавных. И право же, вполне, вполне дружелюбных.
Она ничуть не боялась лорда Уиндроу, как не испугалась его и в гостинице. Просто ее не интересовала его лесть, и она до сих пор негодовала на то, что ему хватило бесстыдства пригласить ее на танец на виду у кузины Розали и Трешема. Это было низко. Очень низко. И кто же все-таки та леди в голубом?
