Текст книги "Ангел в моей постели"

Автор книги: Мелоди Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 15

Проезжая мимо кладбища, Дэвид придержал Люцифера и, въехав в огороженный двор у домика Дойла, посмотрел на церковь. Он привязывал поводья к столбу, когда раздалось знакомое ирландское приветствие: «Уж не сам ли хозяин спускается с холма?» Посреди заросшего сорняками двора стоял Ральф Блейкли в теплой шерстяной рубашке и тяжелых кожаных сапогах. Блеснув золотым зубом, он улыбнулся Дэвиду:

– Вы долго здесь пробудете, мистер Донелли? Дэвид вошел вслед за ним в дом священника.

– Всего одну ночь. У меня дела в Лондоне. Вернусь через несколько дней.

– Вы велели мне оставаться в церкви, пока не обнаружу подземный ход.

– Обнаружили? – Дэвид с опаской взглянул на толстую деревянную балку над головой, пригнулся, стараясь не задеть щербатую поверхность, и остановился под отверстием в почерневшем потолке. В отличие от некоторых членов его семьи Дэвид не был специалистом по строительству, но здравый смысл подсказывал ему, что это строение, как и любое разваливающееся жилье, каких он немало повидал на своем веку, вот-вот рухнет.

Блейкли заложил большие пальцы за пояс.

– Подземного хода я не обнаружил, но мы с ребятами сделали все остальное, о чем вы просили. Несколько дней назад обнаружили тех собак. Это часть стаи, кто-то их выпустил, и они бродят по холмам и загрызают домашних животных. Сделано это для того, чтобы согнать с земли всех арендаторов. Мы также нашли викария, когда-то служившего в этой церкви.

– Ты поговорил с ним? – спросил Дэвид.

– Увы! Он умер несколько месяцев назад и похоронен в Хейлишеме. Его жена сказала, что я не первый к ней прихожу и расспрашиваю о старых подземных ходах. Не очень давно у нее были черноволосая женщина и высокий седой мужчина. Задавали те же вопросы.

– Седой мужчина. Кинли.

Судя по описанию, это был он. Но Кинли ростом шесть футов, его следы могли совпадать с идущими от церкви следами, которые Дэвид обнаружил в то памятное утро.

Ветер пошевелил сухие листья у ног Дэвида. Его взгляд упал на почерневшие камни и задержался на том, что осталось от алтаря и кафедры. Он ощущал странную связь с этим местом. Под этой крышей Мэг и его сын слушали проповеди. Здесь крестили Натаниела.

Дэвид отошел от каменной стены и огляделся. Церкви всегда надежно хранили тайны своих подвалов и склепов. Мэг подтвердила, что под этими холмами есть пещеры. Но шансы найти их невелики, ибо подземными ходами не пользовались уже сотни лет и в них было опасно, это и объясняло, почему местные жители мало что о них знали.

Цокот копыт заставил Дэвида оглянуться. За кладбищем он увидел направлявшегося к нему Рокуэлла.

– У тебя кто-нибудь еще наблюдает за домом Неллиса? – спросил Дэвид у Блейкли.

– Да, он еще не вернулся из Лондона.

– Мне бы не хотелось еще кому-либо рассказывать о том, что мы здесь обнаружили или обнаружим, – сказал Дэвид. Он доверял только людям, которых привез из Ирландии. Ни один из них не работал на Кинли. – Я найду каменщика. Эту комнату необходимо полностью укрепить, прежде чем мы начнем сносить стены.

Дэвид внимательно посмотрел на колокольню. Если там есть вход или выход, он его найдет и замурует.

Спустя несколько минут Дэвид сел на Люцифера и встретился с Рокуэллом на узкой тропе, ведущей на церковный двор. Дэвида беспокоило, что Рокуэлл теперь тоже подозревал Кинли, поскольку тот связан с Памелой. Ибо Дэвид в тот день обнаружил еще и женские следы. Памела блондинка, но могла надеть черный парик, когда отправилась вместе с Кинли к вдове викария. Кому-то явно хотелось, чтобы он поверил, будто этой женщиной была Мэг.

Рокуэлл придержал лошадь, поджидая Дэвида.

– У вас встревоженный вид.

– О чем ты, черт возьми, думал, когда возил Мэг к Стиллингзу?

Рокуэлла обидели и одновременно рассмешили его слова.

– Попробуйте ее остановить, когда она что-то задумала.

Дэвид ничего не ответил и тронул каблуками коня, когда Рокуэлл крикнул ему вслед:

– Я бы сейчас не поехал в коттедж, сэр! Он остановил Люцифера.

– Почему?

– Этот мальчик – ваш сын? – спросил Рокуэлл. – Вы за ним ездили в Сейлхерст? В городе пошли сплетни, Донелли.

Дэвид подавил проклятие. О цели своего отъезда он сказал только одному человеку.

– Этого мальчика зовут Натаниел, – ответил Дэвид. – Завтра вечером я отвезу его в Лондон, и он пробудет там у моей сестры до тех пор, пока... – Покачав головой, он сжал руки и посмотрел на кладбище. – Пока не закрою это дело.

– Пока не передадите его мать в руки Кинли?

Лицо Дэвида окаменело, истина этого заявления лишь сильнее разозлила его.

– И поскольку вы так же не способны уклониться от ответственности, как и она не может переложить ее на других, – Рокуэлл сунул руку в карман и бросил Дэвиду золотой медальон, – я приехал сюда, чтобы отдать вам это.

Дэвид поймал медальон и повертел в руках.

– Я забрал его после того, как ваша жена обменяла его на рулон материи. – Лошадь Рокуэлла шагнула в сторону, и ему пришлось натянуть поводья. – Она хотела сшить мисс Манро платье. Или просто избавиться от медальона. Скорее всего и то и другое.

С замиранием сердца Дэвид открыл медальон. Кто-то уже пытался вынуть из него портрет женщины. Этот миниатюрный дагерротип был единственной вещью, оставшейся у Мэг в память о женщине, которую ее отец так жестоко изгнал из ее жизни. Но Рокуэлл отдал его Дэвиду отнюдь не из сентиментальных побуждений.

– Позволь мне разгадать эту загадку. – Он опустил крышку, – Его не было среди вещей, которые она привезла из коттеджа в Роуз-Брайер, а это значит, что она взяла его в доме после своего приезда в имение. Может быть, ты ошибаешься?

– Я знаю точно, что она взяла, потому что помогал ей с переездом.

– Почему бы не передать его Кинли?

– Кинли не терпится, – сказал наконец Рокуэлл. – Подозреваю, в этом деле для него главное – не поимка полковника Фаради, а корысть, получение доли от найденных сокровищ. Этот медальон может ничего не значить или значить очень многое. И я решил отдать его вам, а не Кинли. Вы в этом лучше разберетесь.

Дэвид продолжал смотреть на кладбище, но его мысли были заняты тайной, окружавшей последние недели пребывания Мэг в Индии. Он допускал, что медальон имеет особое значение. Знал, что дал его Мэг отец. Дэвиду также было известно, как обошелся с матерью Мэг Фаради, и он понимал, что медальон имеет особое значение только для Фаради.

Дэвид уважал Мэг за символический знак неповиновения отцу, когда она вскоре после свадьбы перестала носить медальон.

Даже когда полковник Фаради позволил Дэвиду вступить в закрытый «Союз девяти», Дэвид знал, что Мэг решила сбежать.

Опустив медальон в карман, он посмотрел на Рокуэлла:

– Как случилось, что вы с женой были привлечены к этому делу?

– Кинли связался со мной незадолго до того, как обратился к вам. Мой отец был адъютантом Кинли, когда они работали над этим делом в Индии.

– Твой отец занимался этим делом?

Тень пробежала по лицу Рокуэлла. Он проговорился, сказал то, чего не следовало говорить. Дэвид между тем думал о проклятой серьге, таинственным образом попавшей в руки Кинли. Кому она принадлежала все эти годы? В тюрьме Фаради не мог держать ее при себе.

– Мой отец умер. У меня такой же интерес в этом деле, как и у вас.

– А точнее?

– Мы зависим друг от друга, – уклонился от прямого ответа Рокуэлл. – Верьте мне, я выполню свою работу, как верю я, что вы выполните свою.

– Для меня главное – быть уверенным, что никто не собирается меня предать. Что это санкционированная операция. – Он уже не пытался избежать темы, больше всего занимавшей его. Как и не собирался полагаться на верность Памелы. – Тот, кто работает на мое правительство, не станет убивать Мэг или меня.

Рокуэлл рассмеялся:

– Женщина, которую вы приехали арестовать, привязала вас к себе за ваши чертовы штаны. Или вы считаете своим долгом увеличивать население той страны, где работаете?

Дэвид размахнулся и ударил Рокуэлла кулаком в челюсть. Обе лошади встали на дыбы. Рокуэлл свалился с седла. Дэвид схватил поводья, сдерживая своего коня, чтобы он не растоптал Йена, и спрыгнул на землю.

– Ты никогда не казался мне тупоголовым, Рокуэлл.

– Я высказал свою точку зрения, хотя и в грубой форме. – Йен приподнялся на локте. – Вы поймете, если не слишком далеко зашли в своих заблуждениях. Посмотрите правде в глаза, вы питаете нежные чувства к вашей жене, Донелли.

Черт побери, он прав.

– Десять лет назад Мэг выступила против Фаради. Даже когда ей не к кому было обратиться и все эти подлецы предали ее, она совершила смелый поступок без чьей-либо помощи. Лишь благодаря Мэг нам удалось тогда поймать Фаради.

– И теперь вы хотите нарушить клятву, чтобы спасти ее, подвергая опасности всех нас, участвующих в этом деле?

Глядя на Йена, Дэвид понял, что его гнев противоречит здравому смыслу. Черт побери! Знал бы Рокуэлл или кто-либо, что происходит в его душе.

– Хватит вымещать на мне свое настроение, лучше помогите мне встать, Донелли. Хорошо, если я не останусь калекой.

Не склонный к милосердию, Дэвид присел на корточки перед Рокуэллом.

– Как давно продолжается эта операция?

– Фаради исчез вскоре после того, как его перевели в тюрьму Маршалси, это случилось полгода назад. Вот все, что я знаю. – Йен вытер тыльной стороной руки рот и посмотрел, нет ли на перчатке крови. – Кинли отвечал за его содержание в тюрьме. И он же санкционировал эту операцию. Мой отец входил в группу Кинли в Калькутте. Кинли передо мной в долгу.

– А что он должен Памеле?

– Да бросьте, Донелли. Ваша единственная задача – спасти Мэг Фаради.

Жизнь и карьера Рокуэлла зависели от его службы. Дэвид читал его безупречное досье. Он был агентом, которому министр иностранных дел поручил следить за другим агентом.

– Это была твоя идея оставить Мэг здесь как приманку для ее отца. Кинли этого не ожидал. Идея привела его в восторг. Кто же настоящая цель? Кинли или Фаради? Или кто-то еще?

– Вы только что доказали мне, что чертовски скомпрометированы. Не надейтесь получить другие ответы. И все документы, касающиеся этого дела, находятся в кабинете министра иностранных дел. И если вы не знаете лорда Уэра, то больше ничего не узнаете.

– Какой же ты негодяй, Рокуэлл. – Дэвид посмотрел на распростертое тело, сбившуюся бобровую шляпу, и гнев его угас.

– Заберите своего сына, Донелли. Я честно предлагаю вам это сделать, но Мэг Фаради останется здесь. Если вы поставите под угрозу это дело, Кинли арестует вас за измену. Он все еще ваш начальник.

– Кто стрелял в Мэг?

Рокуэлл не стал отвечать. Дэвид поставил ногу ему на грудь.

– Клянусь, не знаю.

– Кинли когда-нибудь был на этом холме?

– Я знаю, у вас двоих длинная история...

– Кинли не смог бы выбраться из стеклянной бутылки, если бы кто-то не перевернул ее вверх дном. Этот ублюдок преследует нас, как привидение, значит, кто-то дергает его за веревочки. – А министерство иностранных дел охотится за тем, на кого работает Кинли. – Скажи мне, Фаради жив или мертв?

Рокуэлл стиснул зубы и, взглянув на Дэвида, увидел на его лице угрозу.

– Это тоже загадка. Нам лишь известно, что кто-то готов убить его дочь, чтобы получить то, что в ее руках.

Сокровища стоят больше, чем какая-то клятва, конечно, на них можно купить целое королевство. Так почему же Мэг не взяла эти проклятые веши и не сбежала с ними, когда ей представилась такая возможность?

Но когда он оглянулся и посмотрел на церковь и на купол голубого неба над головой, он уже знал ответ. Сердце подсказывало ему, что будь у нее эти сокровища, она не притронулась бы к ним. Ибо Мэг уже нашла свое сокровище, стоившее больше, чем бриллианты и золото. Оно жило в людях, которые любили ее, в семье, которой у нее не было прежде, в деревьях, земле, доме на холме. Оно жило в ее сыне.

– – Памела идет по следу, – сказал Рокуэлл, все еще лежа на земле. – И если присяга короне для вас что-то значит, оставайтесь здесь, выполняйте свою работу и не мешайте нам выполнять нашу.

Дэвид умел распознавать угрозу, и она прозвучала в этих словах, но его беспокоило другое – угроза исходила от самого Рокуэлла. Дэвид сожалел, что все кости у Йена остались целы. И хотя протянул ему руку в знак примирения, в его глазах не было доброжелательности. К несчастью для начинающего шпиона, Дэвид не имел намерения сидеть тихо и оставаться в тени.

– Ты выживешь? – спросил Дэвид.

– По правде говоря, я оказался в чертовски неудобном положении. – Рокуэлл отряхнул плащ. – Моя лошадь сбросила меня. Больше такое не повторится. Уверяю вас.

Не успел Рокуэлл выпрямиться, как Дэвид ударил его по скуле, и он шлепнулся задом в растаявший снег.

– Зато у меня, – сказал Дэвид, – не существует такой проблемы.

Дэвид со стуком задвинул ящик письменного стола и оглядел библиотеку. Он тщательно обыскивал каждую комнату городского дома в поисках чего-то ценного, чтобы понять, чем последнее время занимается Памела. Комната была залита лунным светом. Не найдя ничего внизу, Дэвид поднялся на второй этаж.

Письменный стол в будуаре Памелы был забит счетами, расписками и приглашениями. Просматривая каждую бумажку, он не заметил ничего подозрительного, за исключением листочка бумаги с одним лишь адресом. Поднес его к свету, затем положил в карман и стал искать черный парик в шкафу и гардеробной. Нашел парики всех цветов, кроме черного.

Он подошел к окну и отдернул занавеску. Облака рассеялись, и в лунном свете крыши домов казались белыми как мел. Улица заметно опустела. Где бы ни находилась Памела, ему лучше не встречаться с ней этой ночью. Надо быть предельно осторожным. Дэвид понял, что ни Йен, ни Памела больше не доверяли ему.

Дэвид вдруг подумал о том, вернулись ли Мэг с Натаниелом в Роуз-Брайер. На его ладони лежал медальон. Самые противоречивые чувства охватили его и глубоко ранили душу.

Дэвид больше не думал о прошлом. Только о будущем. Ему предстояло сделать выбор. До сих пор справедливость и честь были для него неразделимы. Ему в голову не приходило, что долг – это совсем другое.

Он не знал, как спасти то, от чего он беспечно отказался девять с половиной лет назад. Кинли, Йен и Памела, каковы бы ни были их задания, принадлежали к сложной сети организации, охватывающей мир. Если Дэвид поможет Мэг снова бежать, они оба не будут свободны до самой смерти. А им надо думать о сыне.

Он помог найти Мэг. Однако, зная, хотя и не совсем разбираясь в том, что произошло, Дэвид понял, что его цель изменилась.

В коридоре горел всего один медный светильник и было темно. Держась в тени, Дэвид спустился с лестницы и вышел через черный ход, так же, как вошел. Он должен найти снайпера, у того, кто стрелял, были ответы на все вопросы и, может быть, ключ к свободе Мэг. Он не столько боялся за свое сердце, сколько боялся дать обещание, которое не сможет выполнить. Но Дэвид понимал эту игру лучше, чем полагал Рокуэлл. Только теперь он не хотел продавать свою душу его стране.

– Я не хочу ехать в Лондон, мама.

Виктория заложила пальцем место в книге, которую читала. Она сидела на диване вместе с Натаниелом, держа в руке стакан молока. Растерявшись от такого заявления, Виктория посмотрела на сына и нахмурилась.

После того как они уехали от сэра Генри, Натаниел весь вечер вел себя непривычно тихо, ничем не напоминая того восторженного мальчика, который утром делился своими мечтами вызвать Итана Бирмингема на дуэль на шпагах.

– Разве тебе не хочется посмотреть город? Вы с дедом так часто говорили об этом.

Он угрюмо смотрел на тарелку с клубничным тортом, стоявшую у него на коленях.

– Нет, если тебя там не будет.

– Почему вдруг ты об этом подумал?

– Лорд Чедвик – мой отец?

Мэг едва не поперхнулась молоком, схватила салфетку, вытерла губы и прокашлялась.

– Так вы об этом сегодня говорили с дедом? – Голос ее дрожал.

– Дед сказал, что я очень похож на него. Так говорят все. – Натаниел опустил глаза. – Я похож, мама?

– Натаниел...

Он с мрачной решимостью сжал челюсти и поднял голову:

– Я уже знаю правду.

Они с Дэвидом собирались сделать это вместе, но Дэвид в этот день не вернулся вместе с Рокуэллом, ездившим к церкви. Натаниел скрестил на груди руки и еще больше стал похож на отца.

– Да, он твой отец, – ответила Виктория, поставив молоко на стол и повернувшись к сыну. – Мы собирались...

– А я нужен ему?

Меньше всего Виктории хотелось хвалить Дэвида.

– Выслушай меня, дорогой. – Она взяла его руки в свои. – Ты ему очень нужен, иначе он не поехал бы за тобой в Сейлхерст и не стаи бы танцевать с Фрэнни, чтобы ты смог побыть там подольше и поиграть с кузинами.

Губы Натаниела тронула едва заметная улыбка.

– Фрэнни сказала, что я незаконнорожденный, – произнес он.

– Ничего подобного!

Натаниел прислонил голову к ее плечу.

– Правда? – Впервые после их возвращения из коттеджа в глазах Натаниела вспыхнули искорки.

– Правда, Натаниел.

Он откусил кусочек торта, отправил в рот и улыбнулся.

– Я рад, мама. Он мне нравится.

Виктория не знала, что сказать. Хотя результат разговора не вызывал сомнений, реакция сына удивила ее, пока она не догадалась, что Натаниел никогда не слышал о сэре Скотте Манро. Человек на кладбище не имел никакого отношения к миру Натаниела, совсем другое дело – настоящий, живой, отец из крови и плоти. А Дэвид умел обаять кого угодно.

– Тебе он тоже нравится, мама?

– Я... У твоего отца много достоинств. Он замечательный человек.

– У него есть замок в Шотландии.

Виктория удивилась. Зачем Дэвид сказал ему об этом?

– Отец Итана Бирмингема всего лишь торговец, – с возрастающим восхищением продолжал Натаниел. – Так что мой отец лучше его отца.

– Не суди о людях по званию или роду занятий, Натаниел. Ты бы лучше...

– Отец разделается и с кузеном Неллисом, мама. Вот увидишь. Он хорошо дерется на шпагах. Каждое утро упражняется. Я видел его из окна моей комнаты.

Виктория видела, как Дэвид упражнялся в древневосточной ритуальной «ката», из окна их спальни в Калькутте.

Каждое утро, еще до восхода солнца. Он обучал и ее, пока это не стало ритуалом для обоих. И Виктория научилась владеть шпагой.

Она закрыла книгу.

– Натаниел...

– У него большая семья, – увлеченно продолжал сын. – Тринадцать кузенов и кузин. Фрэнни слышала, как он разговаривал с дядей Рубеном на старонемецком языке.

– Что еще он говорил?

– Что мои штаны слишком коротки и мне нужна новая одежда. – Натаниел зевнул и привалился к ней. – Он ведь не уедет от нас, правда, мама?

Виктория отвела волосы, упавшие ему на лицо.

– Он не уедет от тебя. Обещаю.

Уложив Натаниела спать, Виктория взяла масляную лампу и спустилась вниз. По белым стенам коридора пробегали тени. В доме стояла зловещая тишина. Дэвид еще не вернулся. Она хотела узнать у мистера Рокуэлла почему и, когда направилась в кухню, где последний раз видела его за обедом, чуть не столкнулась с ним в дверях.

– Миледи, я вас не видел.

Рокуэлл отступил назад, и Виктория заметила, что он хромает. Виктория поднесла лампу к его лицу. Приложив палец к его подбородку, она пристально посмотрела на него:

– Вы сохранили все зубы?

Он потрогал челюсть и сердито прищурился:

– С трудом, миледи. Наверху часы пробили полночь.

– Вы знаете, куда отправился мистер Донелли?

– Он был не в духе, когда мы расстались. Надеюсь, он не поехал к Памеле. – Пробормотав что-то о необходимости сделать обход вокруг дома, он вышел из кухни и взбежал по лестнице. Виктория даже не поняла, что он ушел.

В ее руке тихо зашипела лампа. «Понятно, – прошептала она, забыв от обиды все, что собиралась сказать Дэвиду. – Не надолго же его хватило».

Она рассеянно подняла с пола корку хлеба. И вздрогнула, встревоженная шумом, доносившимся откуда-то снизу, из подвала. Ее рука потянулась к карману, но она вспомнила, что у нее теперь нет пистолета. Не было у нее и ножа.

Подняв над головой лампу, она прошла через кухню в другую комнату, где хранились вычищенные до блеска горшки и сковородки. Сквозь витражи расположенного почти у самого потолка окна падали на пол лучи лунного света.

– Миссис Гибсон? – окликнула она.

Подойдя к двери подвала, Виктория приоткрыла ее. Зевс прошмыгнул между ее ног и, подняв хвост, исчез за углом. Сдержав крик, который мог выдать ее, она прикусила губу, закрыла дверь и, повернув ключ в замке, прислонилась к. косяку. Из-под двери повеяло холодом, и Виктория отскочила от нее, будто чьи-то ледяные пальцы обхватили лодыжки. Ей не понравилось, что Зевс до смерти напугал ее.

Она выбежала из кухни. Отсутствие Дэвида настолько расстроило ее, что она боялась тени в своем собственном доме. Не останавливаясь на втором этаже, она поднялась выше и наконец оказалась возле комнаты Натаниела. Взялась за ручку двери, и, прежде чем заметила, что та приоткрыта, дверь неожиданно распахнулась.

– Матерь Божия и Иосиф! – Она оказалась лицом к лицу с Дэвидом. – Как же ты меня напугал!

– Почему ты дрожишь?

Виктория во все глаза смотрела на него.

– Я подумала, – она тряхнула головой, собираясь с мыслями, – что тут кто-то чужой.

– Я думал, все спят, и не собирался тебя будить.

От Дэвида исходил аромат дорогих французских духов.

– Что произошло между тобой и мистером Рокуэллом? спросила Виктория.

– Разошлись во мнениях. – Он направился к своей комнате. Виктория последовала за ним.

– Если это связано с нашим делом, я должна знать. Уже стоя на пороге своей комнаты, Дэвид обернулся.

– Ты же босая, Мэг.

Под ночной рубашкой на ней были только толстые шерстяные чулки.

– Расскажи мне о мистере Гибсоне, – попросил Дэвид. – Об отце этого мальчика, Робби.

– Он раньше нанимал работников для полевых работ и надзирал за плотниками, когда надо было что-то починить в жилищах, – недовольным тоном ответила Виктория, которой вопрос показался странным, да еще среди ночи.

– Он работает на Стиллингза?

– Не каждый, кто работает на Стиллингза, плохой человек. Надо же как-то зарабатывать на жизнь.

– Можно найти и другую работу.

– Мистер Гибсон не работает на Стиллингза. Он время от времени приезжает сюда убедиться, что дома в хорошем состоянии.

– Он когда-нибудь делал что-либо в церкви?

– Наверняка.

Позади Дэвида горел камин. Она заранее велела Мойре разжечь его и приготовить постель.

– Ты приготовила для меня сегодня комнату? Значит, ждала?

– Нет. – Она не отвела глаза, когда он пристально посмотрел на нее. – И если ты спросишь, беспокоилась ли я о тебе, ответ будет тот же.

Он криво усмехнулся.

– Я спрашивал совсем не об этом, но ты ответила на мой вопрос. – Казалось, он прочел ее мысли. – Ты разучилась лгать.

Он вошел в спальню, бросил пальто на бархатное кресло.

– По-моему, это хорошо. Он сел на край кровати.

– Все дело в том, что я знаю правду.

– Ты стал ясновидящим?

– Перед тем как подняться сюда, я встретил внизу твою горничную. Она мне все сказала. – На ходу расстегивая воротник, он проплел мимо нее в гардеробную. – Честность – сильнодействующее лекарство, Мэг.

Он еще смеет говорить о честности, с сарказмом подумала Виктория. Почему-то ему нравилось ее злить.

– Что произошло между тобой и мистером Рокуэллом? – Она остановилась у двери в гардеробную.

– Он уговаривал меня не давать Кинли повода схватить тебя.

– Что это значит?

– Это значит, что Кинли – шотландская свинья. Я откладываю свою поездку в Лондон. – Дэвид подошел к двери, расстегнутая рубашка свободно висела на нем, мешая вынуть запонки из манжет. Однако Виктория подозревала, что не это тревожит его. – Кинли – большой мастер уничтожать людей еще до окончания игры, – помолчав, добавил Дэвид. – Есть вещи, от которых я не готов отказаться.

Виктория никогда не видела Дэвида таким. Из всего сказанного она поняла самое главное: он не увезет Натаниела.

– Потому что ты терпеливый человек?

Он улыбнулся, глядя ей в глаза.

– Терпение погубило быстроногого зайца. – Он положил серебряные запонки на полку.

– Лучше быть рыжим, чем безголовым. Кажется, это ирландская пословица.

– У тебя нет рыжих волос, Мэг. Нигде, насколько я помню.

Виктория ахнула и вошла вслед за ним в гардеробную.

– Раз уж мы так любезны и откровенны друг с другом, может, тебе следует рассказать сыну правду о твоем титуле? Он думает, будто у его отца есть замок в Шотландии.

Дэвид нахмурился:

– Ты рассказала ему о нас?

– Он спросил. Я сказала правду. Насколько это было возможно. – Она задела пальцем ноги ножку стула. – Думаю, он счастлив.

Протянув руку через ее плечо, он снял халат с крючка на стене.

– Только старайся не расстраиваться из-за этого, Мэг.

– Не называй меня Мэг. – Она скорее умерла бы, чем допустила, чтобы ее сын знал ее под этим именем. – Маргарет Фаради не тот образец женственности, в котором можно найти привлекательные качества.

– Ты ничего не понимаешь в мужских наклонностях, чтобы быть уверенной в своем мнении, любовь моя.

Она хотела ответить, но сердце учащенно забилось. Дэвид, завязывая пояс на талии, прошел мимо нее.

– На самом деле осталась только часть замка. Башня, если быть точным, и груда камней. Но девятилетнему мальчишке, который бредит рыцарями и битвами, эти камни легко представить стенами замка.

– О, пожалуйста, Дэвид. – Она следовала за ним по пятам. – Уж не собираешься ли ты сказать, что ты еще и барон?

– Когда-то, давным-давно, я был награжден пожизненным званием пэра за услуги, оказанные моей стране.

Скрестив руки на груди, она топнула ногой.

– Ну как же, конечно, был.

– Мало кто знает об этом.

– Понятно. – Ока укоризненно взглянула на него и улыбнулась. – Ты еще больший лжец, чем я.

– Возможно. – Он прислонился плечом к столбику балдахина. – Но если ты не уйдешь отсюда, я дам тебе повод отзываться обо мне еще хуже.

– Тогда, кажется, мы попали в ловушку. – Ее сердце готово было вырваться из груди, но она стала приближаться к нему. – Потому что ты преграждаешь мне путь.

Его глаза предостерегающе блеснули. Оба знали, что она могла обойти его.

– Вы вдруг лишились дара речи, милорд барон? – Она понизила голос до шепота.

– Просто, – он усмехнулся, – сохраняю спокойствие. Викторию бросило в жар – не только от близости его тела, но от его взгляда, волнующего соприкосновения их одежды, того, что скрывала эта одежда.

Затем он, опустив руки, отступил в сторону. Подняв высоко голову, она на мгновение заколебалась, затем прошла мимо него, шурша шелком, и решительно закрыла за собой дверь.

Дэвид подождал, пока не закрылась дверь в комнату Мэг, и лишь тогда позволил себе вздохнуть. Все эти годы чувство вины преследовало его. Но сейчас исчезло.

Он засмеялся и поднял глаза к потолку, понимая, что кто-то там, наверху, подшутил над ним.

– Каждую минуту рождается дурак, и каждый из них ирландец.