Текст книги "Любовь и верность"
Автор книги: Мэгги Робинсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 11
Мэри чувствовала одиночество Алека, несмотря на то, что он был так близко, жар его поцелуя разгорячил ее щеки и сделал влажными те места, о которых она и думать-то не хотела. Он целовал ее так бережно, словно боялся, что она может рассыпаться на части, его пальцы едва прикасались к ее голове. Мэри предполагала, что люди порой боятся Алека из-за его огромных размеров, но она была сделана не из прессованного сахара, так что ему не стоило так осторожничать с ней. Она крепче сжала его подбородок, и его острый край впился в ее ладонь.
Подбородок у Алека был чудесный, с едва заметной ямочкой. Неудивительно, что он старался прикрыть ее, – из-за этой ямочки он казался таким ранимым. Но из-за того, что находилось между его ресницами и этой ямочкой, Алек был обречен на любовь женщин.
Но только не на любовь его девочки-жены, и в этом прятался корень его проблем.
Мэри никогда так не целовали, но инстинктивно она понимала, что этот поцелуй – еще не предел. Есть что-то более глубокое. Более темное. Что-то, что заставит ее потерять голову и забыть о том, чтобы сказать «нет». Сказать: «Остановись!»
Мэри уже была готова прервать поцелуй, но опасалась того, что у нее может никогда больше не появиться такого же шанса. Он – барон. Бароны обычно не рвутся целовать таких женщин, как она. Да он и не собирался этого делать, пока она не повернулась к нему, когда он хотел наградить ее невинным, легким, дядюшкиным поцелуем в щечку. Но она не была его племянницей, она видела его обнаженные бедра, так почему бы не сделать еще один шажок дальше?
Мэри никогда прежде не видела мужских бедер, не считая бедер ее племянников, но они не были покрыты черной порослью и не смахивали на стволы деревьев. Она чувствовала запах крахмала, исходивший от его рубашки, аромат его одеколона и – да, легкий лимонный аромат, когда втирала мазь в его кожу, покрывшуюся пузырями. Их отношения дошли уже до такой степени неприличия, что один маленький поцелуй не мог ничего испортить.
Приличия, приличия, приличия… Мэри так и слышала голоса своей покойной матери, мисс Эмброуз, своей невестки Филлис, тети Мим. Вся ее жизнь скована предостережениями и обязанностями.
Черт бы побрал предостережения и обязанности! Черт бы побрал нормы поведения и морали!
Глубоко вздохнув, она качнулась вперед и тут же услышала мучительный стон Алека Рейнберна. Похоже, ему нравилось то, что она делает своими губами, и Мэри расстаралась еще больше. Правда, она не была уверена в своих женских умениях, но у Алека наверняка хватает опыта на них обоих. Она позволила ему вести ее, нежно скользить языком по ее языку и с готовностью отражала каждую его атаку, каждый толчок. В награду его рука обвила ее тело и так крепко прижала ее к его груди, что между ними нельзя было бы просунуть и визитную карточку. Ее груди как-то странно заныли, и она никак не могла вдохнуть в легкие достаточное количество воздуха, чтобы не испытывать небольшого головокружения.
Хотя это всего лишь результат тугого шнурования. Нет, это грандиозно! Миры, языки и зубы сталкивались. Теперь-то Мэри понимала, что имели в виду авторы этих глупых романтических книг, которые Харриет давала ей почитать, когда ставили в них многоточия. И Мэри тоже ставила-ставила-ставила точки, положив руки на плечи Алека и закрыв глаза, лишь ее веки чуть трепетали. Ей не нужно было больше смотреть на него, она хотела лишь чувствовать его искусство поцелуев, когда, забыв о своих сомнениях, Алек целовал ее так, словно она – единственная в мире женщина. Даже мысль об этом смешна – Мэри не сомневалась, что он знавал более уверенные, более опытные поцелуи, но кто она такая, чтобы спорить? Она была не в состоянии мыслить ни прямо, ни витиевато.
Жарко. Жестко. Влажно. Скользко. Грубо. Слов больше не осталось. Ее словарного запаса не хватает. Она упала на кровать, и он оказался рядом, одна его большая рука сжала ее грудь, скрытую под шелком, а другая – зарылась в ее волосы. Придется ей снова делать прическу, прежде чем она пойдет к тете Мим…
О, ей не хочется видеть кого-то, идти куда-то… Никогда! Это так…
Ее губы изогнулись. Так… непрофессионально. Неправильно. Чудесно.
Однако, возможно, Алек услышал первые два слова, но не последнее, потому что, откатившись в сторону, пробормотал слово, которое она никогда не решалась не только произнести, но и подумать о нем.
Алек лежал на спине, глядя в потолок. Вид у него был одновременно яростный и смущенный. Мэри заметила, что он прижал подушку к своему естеству. Сев, она разгладила лиф. Вместо этого ей очень хотелось расстегнуть донимавшие ее зудом кружева, но у Алека и без того такой несчастный вид. Не стоит больше искушать его – и себя тоже.
– Ни к чему извиняться, милорд, – быстро проговорила Мэри. – Мне было очень приятно. И в этом только моя вина. Это я заманила вас, видите ли. – Скорее она заманила себя: когда Алек наклонился к ней, она сделала первое, что пришло ей в голову, – приоткрыла рот. Это было так естественно. Так правильно, хотя, конечно, ничего правильного в этом нет.
Егорот приоткрылся, но он не издал ни звука.
– Когда вы хотели поцеловать меня в щеку, я повернулась к вам лицом. И вы не смогли сдержаться. Прошу извинить меня за мою слабую попытку обольщения. Точнее, это не было обольщением. Мне был просто нужен пристойный… – или непристойный – …поцелуй. Только поцелуй и ничего больше. – Мэри едва заметно кивнула на подушку, которую Алек до сих пор сжимал в руке с таким отчаянием, словно она была спасательным кругом, а он – утопающим. – Вы должны понять, что из-за моего прошлого мой опыт в таких делах весьма… ограничен. А после того что произошло сегодня, после всех этих странных совпадений, я подумала: а что в этом плохого? Это же всего лишь поцелуй. – Честно говоря, ей приходило в голову не только это.
– Всего лишь поцелуй… – пробормотал Алек. Вид у него стал еще более свирепый и менее смущенный.
– Мне почти тридцать лет. Можете назвать это моей лебединой песней. В конце концов едва ли что-то из нынешних событий повторится в моей жизни. Я была обнаженной в одной комнате с вами…
– Было темно, я ничего не видел, – перебил ее Алек.
– …когда вы прикасались ко мне так… интимно, а потом я попросила вас снять брюки, чтобы прикоснуться к вам. Скажите мне, что хуже? Поцелуй или прикосновения?
Он издал звук, весьма напоминающий рычание.
– Все это ужасно, – промолвил Алек. – Это не должно повториться, мисс Арден.
Мэри вся сжалась. Неужели она действительно так неуклюжа и непривлекательна?
– Разумеется, лорд Рейнберн. Мое любопытство удовлетворено.
– Любопытство кошку сгубило.
– Вы не сделаете мне ничего плохого, лорд Рейнберн. Я считаюсь неплохим знатоком человеческих характеров, и я готова поставить на кон свою жизнь за это утверждение, – проговорила Мэри абсолютно серьезно. Этот человек и без того немало пострадал из-за подозрений общества. Если бы больше людей целовали его, они бы поняли, что он просто не может быть убийцей. Алек – самый нежный из всех гигантов. И он вел себя так уважительно по отношению к ней во время этой интерлюдии. Черт!
Разумеется, Алек не может целовать всех вокруг, однако, судя по его репутации, он проявил неслыханный героизм, целуя женщин. Господи, что за противоречивые мысли у нее в голове! Она чувствовала себя электрической цепью, которая выключила какой-то провод.
Алек и не подумал встать с кровати.
– И ты все расскажешь тете, не так ли?
– Об этом глупом поцелуе? Вы считаете меня ябедой? Вы не один боитесь тети Мим. – Оливер мог бы оценить этот случай, но Мэри не хотела давать ему повода для вдохновения. А то мальчик может попасть в неприятную историю, если вздумает целовать тут, кого захочется.
Мэри не могла сокрушаться о том, что доставило ей удовольствие. Нет, это был стоящий опыт. Она потерла губы пальцем, чтобы убедиться, что они все еще на месте.
– Мне надо встать, – промолвил Алек, и не пытаясь этого сделать.
– Да. Надо.
– Но, кажется, я еще не в состоянии подняться. – Костяшки пальцев его руки, сжимавшей подушку, совсем побелели.
– Наверное, все дело во мне. – Мэри заставила себя пересечь комнату и сесть за туалетный столик, чтобы Алек мог сдвинуть то, что нужно было сдвинуть. Валик, который она использовала для того, чтобы поднять волосы на невероятную высоту, вывалился из прически и болтался сбоку, как маленький батончик хлеба. Ее губы распухли, как будто их искусал рой пчел. Скрыть то, что сейчас с нею произошло, было невозможно.
Подумать только, она лежала рядом с мужчиной на кровати, и хоть ее корсет был, как обычно, туго зашнурован, все это поражало и шокировало ее.
Она вела себя как глупая школьница.
– Да пропади ты пропадом! – Мэри вытащила шпильки из волос и бросила валик на стол. Волос у нее не больше, чем у живущей по соседству женщины, но иногда Мэри было трудно поднять их на нужную высоту без помощи горничной. Но Гамблен и без того была почти постоянно занята, ухаживая за тетей Мим, поэтому Мэри не всегда могла дозваться ее. Мэри взяла в руки щетку, готовясь расчесывать рыжую копну.
Позади нее послышался стон.
– Вам больно, лорд Рейнберн?
– Да, детка, больно. Лучше бы я был слеп.
– Знаю, что выгляжу не лучшим образом, – сердито проговорила она. – Но это ваших рук дело.
– Ты смерти моей добьешься, – пробормотал Алек. – Господи, дай мне сил!
– Просите у Господа дать вам сил на то, чтобы уйти с моей кровати! Вам нужно выйти отсюда до тех пор, пока гости отеля не начнут расходиться по комнатам после обеда. Вас не должны видеть на этом этаже.
Тут ее щетка наткнулась на спутанный узел волос, и Мэри едва сдержалась, чтобы не произнести в сердцах то самое слово, которое недавно использовал лорд Рейнберн. Он очень плохо на нее влияет. До знакомства с ним Мэри и не думала, что может снимать с мужчины брюки, лежать рядом с ним на кровати и целоваться, а если и думала, то всего лишь во сне. Однако большую часть жизни она ни о чем не грезила, была практичной и целеустремленной.
– А вдруг лифтер узнал вас и рассказал Бауэру, что мы вышли на одном этаже?
– Что случилось, то случилось, моя дорогая. К тому же я мог идти к кому-то в гости. Ты же знаешь, я так популярен.
Неужели ему совсем себя не жаль? Хорошо хоть у него есть два брата.
– Завтра вы должны быть очень осторожны, – сказала Мэри. – Вообще-то было бы лучше, если бы вы не встречались со мной до тех пор, пока Оливер вечером не спасет меня. Ничто не должно нарушить наши планы.
– Наши планы уже нарушены, Ева.
Что он хочет этим сказать? Ее волосы потрескивали под щеткой, пока она методично расчесывала их. Она могла бы представить, что его тут нет, что он не занимает так много места на ее кровати, в ее комнате, в ее се…
«Мэри Арден Ивенсон, – сказала она себе, – не будь такой глупой. Это был всего лишь поцелуй». Поскольку в ее жизни до сих пор не было поцелуев, этот не имел никакого значения, если смотреть на вещи шире. Лорд Рейнберн повеса и развратник, а она – всего лишь смешная старая дева, к тому же слишком любопытная, на свою голову.
Что ж, на один из вопросов она ответ получила – поцелуи куда приятнее на практике, чем в теории. Мэри всегда было интересно, как это двое людей могут получать удовольствие от того, что сталкиваются носами и обмениваются слюной друг друга, но сейчас в этом деле появилась кое-какая ясность. Так что, возможно, заниматься любовью так же приятно, если человек сможет не стесняться и не замечать запаха чужого тела. Впрочем, лорд Рейнберн пахнет восхитительно.
Мэри ударила щеткой по голове, словно пытаясь вбить туда хоть немного разума.
Кровать заскрипела.
– Вы все еще здесь? – раздраженно спросила она.
Алек уже сел, его черные волосы были взъерошены.
– У тебя очень красивые волосы, – заметил он. – Как закат.
Мэри закатила глаза.
– Это всего лишь волосы.
– У моей матери были такие же волосы, как у тебя. Огненные.
– Я напоминаю тебе твою мать? – Мэри неожиданно почувствовала раздражение.
– Да, хотя… нет. Ты совсем на нее не похожа. Она была высокой, такая валькирия. Отчаянная всадница. Мой брат Эван пошел в нее. Ты познакомишься с ним, когда приедешь в Рейнберн-Корт.
Мэри повернулась к нему лицом.
– Вообще-то я не считаю, что это хорошая мысль, милорд. Наверняка ваша экономка и дворецкий отлично знают, какие слуги нужны в вашем доме. Они могут сообщить об этом в письме и направить его в «Ивенсон эдженси», и мы – я хочу сказать, тетя Мим – сделаем все от нас зависящее, чтобы найти вам подходящую прислугу.
– Ха! В этом ты как раз ошибаешься. Их обоих нет.
– Они вас бросили?
Его рука зарылась в волосы, еще больше взлохматив их.
– В некотором роде – да. Старый Элфинстоун в прошлом месяце упал замертво – аккурат в переднем коридоре, где он просидел пятнадцать лет. Миссис Спотвуд вскоре после этого ушла на пенсию, заявив, что мой дом приносит несчастья. Думаю, все дело в том, что дом слишком велик, чтобы присматривать за ним, – слуги-то разбежались, а ей еще и готовить приходилось. А современные девушки скорее предпочтут работать машинистками в Эдинбурге, чем махать швабрами да печь овсяные лепешки. Так что если не считать временных работников, у нас, конечно, в доме царит некоторая неразбериха. Я езжу туда каждый день, чтобы проверить, как идут работы по обновлению дома, но я всегда проводил больше времени в своем лондонском особняке, чем здесь, в горах Шотландии. В этом моя ошибка. У Эвана просто нет времени на то, чтобы следить еще и за домом, и раз уж я решил жить здесь постоянно, то все заботы об имении ложатся на мои плечи. Как и должно быть.
Щетка для волос едва не выпала из руки Мэри.
– Т-ты бросаешь свою лондонскую жизнь?
– Да, думаю, настало время для этого. Ты так не считаешь? Я за свою жизнь глупостей уже понаделал. Чертовски неприятно заходить в клубы и замечать, как вокруг тебя смолкают разговоры. Лучше уж я останусь тут с братьями. Нельзя навсегда убежать от прошлого и от своего наследия.
Но, поселившись здесь, он как раз убежити будет прятаться тут, зализывая раны.
– Понятно, – кивнула Мэри. – Я поговорю с тетей Мим. Хотя, возможно, поездки к тебе она просто не выдержит.
– Но когда я видел ее на Маунт-стрит, она казалась абсолютно здоровой, – заметил лорд Рейнберн.
Господи, какой кошмар жить двойной жизнью!
– Да нет, речь идет всего лишь о небольшом недомогании. Оно ни на йоту не помешает ее бизнесу, – заверила Алека Мэри. – Не хочу, чтобы ты или кто-нибудь еще думал, что нашему агентству не хватает руководителя.
– Да нет, я так и не думаю, именно из-за его репутации я и обратился к вам. У меня есть друг – один из немногих оставшихся, – который ищет себе жену. Он говорит, что твоя тетя в поисках пары помогает.
– Иногда. Но плата за это непомерная.
– Об этом не беспокойся. Сам я такими вещами заниматься не намерен. С меня довольно одного неудачного брака.
Несмотря на заверения лорда Рейнберна в том, что он никогда больше не женится, Мэри невольно задумалась, кто из ее клиенток подошел бы на роль баронессы Рейнберн. Но потом она прогнала из головы эту мысль. Это не ее дело. К несчастью, мысль упрямо возвращалась.
Глава 12
Мог ли этот чертов день быть еще хуже? Бесконечные холодные ливни. Ледяные реки. Сугробы. Снежные бури. Северное море в январе. Алек думал обо всех промерзших местах, какие только были ему известны и какие не были, – например, Северный полюс, но, кажется, ничто не могло унять мешающую ему эрекцию.
Он трогал ее гладкие веснушчатые плечи. Целовал ее мягкие розовые губы. Накрывал ладонью ее безупречную грудь. А теперь она манила его шатром из меди и бронзы, спадавшим на ее роскошную попку.
Он всего лишь мужчина, склонный поддаваться соблазну, что известно всем девушкам и их матерям. Он никогда не был святым, если не считать того короткого периода, когда он надеялся заманить легкомысленную Эдит в свою постель.
Это несправедливо – маленькая Мэри Арден заставила его поцеловать себя. Попробовать ее на вкус. И вот теперь он должен, крадучись, уйти отсюда, как будто ничего не произошло.
И вся эта ерунда о ее «лебединой песне»! Он мог бы показать ей всех лебедей и их песни, о каких только она могла мечтать, но они сейчас толковали об агентстве ее тети, о котором она для продавщицы бакалейной лавки, вырвавшейся в отпуск, подозрительно много знала. Может, пожилая тетушка обучала ее, чтобы передать ей свое дело? Алек фыркнул. Можно подумать, кто-то решится доверить свое будущее этой карманной Венере! Алека не интересовало, сколько ей лет, – выглядела она как невинная девочка.
Впрочем, не такая уж невинная, шалунишка. Она похитила поцелуй у него!
Алек потер губы и был счастлив, обнаружив их на месте. Похоже, его борода тоже возвращается туда, где находилась долгие годы. Он снова ее отпустит. О чем только он думал, сбрив ее? Без бороды он чувствовал себя голым.
Ха! Голым! Плавучие льдины. Эскимос. Роберт Пири [2]2
Американский исследователь Арктики.
[Закрыть]без своих котиковых мехов. Ездовые собаки. Снеговики. Снежки.
О, снежки!
Все без толку. Придется ему на четвереньках выползти из комнаты, надеясь, что он доберется до своего номера, не обратив на себя чьего-либо внимания. Может, ему даже лучше взять с собой обшитую бахромой подушку.
– Так ты не собираешься снова жениться?
– Да кому я нужен?! Какая-нибудь несчастная девушка не рискнет подходить к окнам Рейнберн-Корта, когда я буду дома, а я хотел бы заметить, что в доме очень много окон. Миссис Спотвуд часто жаловалась на то, что ей приходится мыть их.
– Да нет, разумеется, тебе не стоит жениться на той, которая верит нехорошим сплетням о тебе.
– Моя дорогая мисс Арден, единственные, кто не поверил в то, что я не виновен в смерти моей жены – кроме нескольких друзей, – это мои братья. Да и то в Нике я не совсем уверен. Он не приезжал с тех пор, как это случилось.
Мэри ударила щеткой по ладони.
– Это так несправедливо! – воскликнула она.
Да, разве это же только что не приходило ему в голову?
– Мне надо идти, – сказал Алек. – Твоя тетя тебя ждет. – Их взгляды встретились в зеркале, и Мэри опустила глаза. Неужели она чувствует себя виноватой в том, что с ним сделала? Хорошо.
Но потом она снова повернулась к нему, и ее ореховые глаза потемнели, как лес.
– Могу я упросить тебя перед уходом помочь мне снять это платье? Это очень неудобное.
Алек произнес слово, которое произносить не полагалось. Опять.
– Ты хочешь, чтобы я тебя раздел?
– Только расстегни пуговицы на спине.
– «Только пуговицы», «Только поцелуй». Мисс Арден, мне кажется, вы не знаете значения слова «только». Если я расстегну ваши пуговицы, то увижу ваши корсетные шнурки. Если я увижу шнурки, то у меня возникнет желание разорвать их. При необходимости – зубами, если мои руки будут слишком сильно дрожать. А потом останется только сорочка да кожа. И вы не можете ждать, что я поведу себя как джентльмен, потому что сейчас я не джентльмен. И вам это следует знать.
– О!
Ее щеки зарделись, причем не от румян. Черт, зачем он пытается вбить в ее голову хоть немного здравого смысла? Но разве она предлагала ему не то, чего он хотел с тех пор, как в первый раз увидел ее в вестибюле отеля «Форзит пэлас»?
Она не так уж красива, напомнил себе Алек. Однако она лучше любой красавицы. Умна. Энергична. Ее волосы – текущая река, ее тело – сплошное искушение.
Но есть в Мэри что-то такое, из-за чего ему хочется быть джентльменом, черт возьми!
– Вставай, – проворчал он.
Пуговки на ее платье блестящие и мелкие. Возможно, он уже настолько стар, что ему пора носить очки для чтения. Его неуклюжие пальцы скользили и не слушались, и он вновь повторил это слово. Мэри застыла как статуя, ее волосы были переброшены за правое плечо. Алек опять растянул мышцы шеи – в самом деле, более неподходящей пары не придумаешь.
Черт, они вовсе не пара, они всего лишь однажды поцеловались.
Но что это был за поцелуй!
Алек сделал шаг назад.
– Ну вот, дальше, я думаю, ты справишься сама.
– Д-да…
Похоже, голова у Мэри немного кружилась – то ли от его теплого дыхания, касавшегося ее шеи сзади, то ли от того, как его пальцы касались ее кожи, показавшейся в складках ткани. А он – грубиян, и чувство дискомфорта в его чреслах становится все сильнее.
Пригладив волосы, Алек затянул галстук, чтобы подняться наверх, не привлекая внимания. Приложив ухо к двери, он услышал в коридоре равномерный топот. Смех. Двери открывались и закрывались.
– Мне придется остаться тут еще на несколько минут, – сказал лорд Рейнберн. – Обед закончился.
Прикусив губу, Мэри кивнула. Неужели так страшно находиться рядом с ним?
– А еще я могу выйти из комнаты Оливера, – сердито добавил Алек. – Люди подумают, что я заходил к нему.
Мэри покачала головой.
– Оливер еще не вернулся, – вымолвила она. – И тебя могут принять за вора. Кто-то мог увидеть его внизу и сложить два и два.
Алеку хотелось сложить вместе хотя бы два, но вряд ли это произойдет, потому что Мэри зажала рукой лиф своего шелкового платья. Кружевное жабо свернулось, открыв ее шею, которую так и хотелось целовать. Алек разглядел бледно-розовые полосы на шее в тех местах, где их касался кружевной воротничок. Черт бы побрал женщин с их модными штучками!
– Лорд Рейнберн…
– Мисс Арден…
Они заговорили одновременно. Алек даже не знал, что хотел сказать, но молчание в комнате становилось все более тягостным.
– Говори первая, – предложил он.
– М-м-м… – Мэри не смотрела ему в глаза. – Если мы поедем в Рейнберн-Корт, я хочу вас кое о чем попросить.
Алек заплатил ее тетке целое состояние и надеялся, что Мэри получит щедрое вознаграждение за устроенное ею представление. Но он питал к ней слабость, поэтому ему хотелось дать что-нибудь только ей. Разумеется, без всякой причины. Он сделан не из денег, но тех средств, что у него есть, хватит на всю жизнь, особенно теперь, когда нет нужды одевать жену по последней парижской моде и обставлять детскую комнату.
Он попытался улыбнуться ей.
– Если тебе удастся погубить репутацию Бауэра, ты получишь все, что захочешь.
– Ты не знаешь, чего я хочу. По крайней мере я думаю, что хочу этого, – пробормотала она. Мэри нервно переступала с одной ноги на другую. Черт! Он должен идти.
Алек снова уселся на ее кровать.
– Ну-ка выкладывай, детка, что это такое. Ты меня заинтриговала.
– О, я на это очень надеюсь. Как вам известно, лорд Рейнберн, я вела очень тихую жизнь. И мне бы хотелось… чего-то большего.
– Может, путешествие в Париж? Но предупреждаю: от французов несет чесноком, – поддразнил он ее.
– Нет, не в Париж, – покачала головой Мэри. – Мы говорили о Рейнберн-Корте.
– Ну да. Мой дом и оставшиеся в нем слуги будут в твоем распоряжении.
Мэри посмотрела прямо на него, ее ореховые глаза были широко распахнуты и невинны.
– Мне не нужны твои слуги, – проговорила она. – Мне нужен только ты.
– И что я могу для тебя сделать? – Алек улыбнулся абсолютно искренне, ее слова действительно заинтриговали его.
Шум в коридоре не затихал, пока Мэри подбирала нужные слова. Странно. Ей всегда было нужно многое ему сказать, но сейчас она не могла собраться с мыслями.
Наконец Мэри глубоко вздохнула.
– Я бы хотела одну ночь… страсти, – наконец промолвила она.
Наверное, он теряет зрение, да и слух отказывает ему.
– Прошу прощения? – переспросил лорд Рейнберн.
Мэри подняла глаза к потолку.
– О, не заставляйте меня еще раз произносить это!
Алек почувствовал себя крайне глупо.
– Произносить что? – уточнил он.
– Черт! Не важно.
Он вскочил с кровати.
– Нет-нет! Погоди! Я не расслышал, что ты сказала, ведь ты едва ли не палкой от меня отбивалась, если не считать этого неожиданного поцелуя. Нет, я не хочу сказать, что он мне не понравился. На самом деле он понравился мне больше всех… – О Боже, он лепечет что-то невнятное! – Ты ведь не говорила того, что мне послышалось?
Она сложила руки на своем роскошном декольте, по-прежнему придерживая платье.
– Я могла это сказать.
Алек сел, чтобы не упасть.
– Я?! Ты хочешь, чтобы я избавил тебя от…
– От девственности, – договорила за него Мэри. – Да. Думаю, что так. Завтра я, возможно, передумаю. Но, видишь ли, мне не кажется, что при моей работе у меня в жизни будет много возможностей повстречать подходящего мужчину. А такие мужчины, как ты, встречаются не каждый день.
Это правда. Алек никогда в жизни не бывал в бакалейной лавке, правда, теперь, когда миссис Спотвуд ушла, ему, возможно, придется самому делать покупки.
– Ты учла мою репутацию? – спросил он.
– Именно поэтому я считаю свое предложение хорошей идеей, – ответила Мэри. – У тебя позади годы активного общения с женщинами. Полагаю, ты знаешь, что надо делать.
– Надеюсь, – едва слышно проговорил Алек. Он подумал обо всех сговорчивых куртизанках, актрисах, женах и вдовах, которые побывали в его постели. Хотя нет, не обо всех – он стал вспоминать образы и звуки. Он никогда не жаловался, несмотря на то, что некоторым его леди платили слишком хорошо, чтобы они лишь ублажали его и больше ничего не делали.
Алека слегка затошнило. А вдруг он далеко не тот Казанова, за которого Мэри его принимает?
Ее румянец пропал, и она вновь стала разумной и даже деловой женщиной, которая расчесывала волосы, даже не глядя в зеркало, по-прежнему прижимая лиф платья к груди.
– Как я уже говорила, мне почти тридцать лет, – начала она. – Не надеюсь, что я когда-либо выйду замуж, но мне не особенно хочется умирать девственницей. Не то чтобы я хотела вступить в какие-то сложные романтические отношения – у меня на это попросту нет времени… У меня немало тайн – я хочу сказать, что это было бы трудно сохранить в секрете, а если тетя об этом узнает, она не будет в восторге. Но ночь – или две – в Нагорье меня бы очень устроили. Тогда я вернулась бы в Лондон, обогащенная знаниями, которые помогли бы мне в работе.
Интересно, какого рода бакалейную лавку держат ее родственники, если кассирам там нужны знания о плотских утехах?
– По-моему, ты говорила, что ваши магазины находятся в Оксфордшире, – напомнил Алек.
– Мы могли бы разделиться, – неуверенно сказала она. – В любом случае я могла бы отделиться. У меня много лет не было никаких развлечений.
Развлечений? Развлечений?Ни одна приличная женщина из его окружения не сочла бы секс развлечением – скорее он был для них поводом для печали. Именно поэтому он предпочитал проводить время в обществе неприличных дам.
– Ты можешь оказаться разочарованной, – промолвил Алек, чувствуя ощутимое давление.
Мэри Арден взглянула на него своими ореховыми глазами, полными задумчивого сияния.
– Сомневаюсь, – заявила она. – Ты производишь впечатление замечательного мужчины. И мне понравился твой поцелуй. Что может пойти не так?
– Твоя тетя… этот паренек Оливер…
– О, мы будем осторожны… Рейнберн-Корт огромен, не так ли?
– Да.
– Мы просто найдем спокойный уголок вдали от них. Нам даже будет удобно, что в твоем доме сейчас не так много слуг. Прислуга не станет сплетничать. К тому же никто и никогда не узнает, кто я такая.
Мэри – кандидатка в сумасшедший дом, вот кто она.
– Думаю, вам следует переспать с этой идеей, мисс Арден, – вежливо заметил лорд Рейнберн. – Если к утру вы не передумаете, мы снова поговорим об этом.
Его слова потрясли Мэри.
– О! Ты меня не хочешь! – воскликнула она. – Я понимаю. Я слишком обнадежила себя. Вероятно, ты флиртуешь и целуешься со всеми подряд.
– Нет, это не так! – солгал Алек. – И я – да. Я хочу тебя, вот так. Ты… совсем… другая. В хорошем смысле, – быстро добавил он, увидев, как помрачнело ее лицо. – В очень хорошем смысле. И ты должна простить меня. Дело в том, что обычно такие вещи предлагаю я. Не слышал подобного предложения с тех пор, как закончил школу. От похотливой молодой женщины… Впрочем, подробности тебе знать ни к чему. – Господи, неужели этот вечер никогда не кончится?!
– Она тоже была девственницей?
– Боже, нет! Грейс спала со все… Вот что, я должен быть откровенен с вами, мисс Арден. Насколько мне известно, я никогда не лишал женщин невинности, даже когда сам был девственником… – Барон вспомнил Дори, аппетитную горничную, которая решила переспать со всеми тремя молодыми Рейнбернами, когда они приехали в лондонский особняк. Он глубоко вздохнул. – Ваша тетя, должно быть, говорила вам… В общем, это касается даже моей жены. Мы так никогда и не подтвердили наш брак супружескими отношениями. Она меня боялась.
– Но я-то тебя не боюсь.
– Должна бояться! А что, если ты забеременеешь после этой единственной ночи страсти? – Господи, почему его вообще это интересует? Да он должен был сразу воспользоваться шансом сделать то, что хотел сделать с мисс Арден, едва увидел ее.
– А я думала, ты знаешь, как этого избежать.
– Абсолютно надежного способа нет. – Насколько ему было известно, в окрестностях Рейнберн-Корта не бегали его незаконнорожденные дети, что само по себе было своего рода чудом.
А может, он стерилен? Мысль об том обескураживала. Но его наследником станет Эван, а после Эвана на очереди Ник – это на случай, если Эван свалится в бочку компании «Рейнбернз спешиал резерв».
В коридоре наступила тишина. Алек неуклюже встал.
– Я ухожу, – промолвил он. – Как я уже говорил, сегодня вечером не стоит принимать окончательное решение. Возможно, я не ваш мужчина. Что скажете об Оливере? Красивый мальчик.
Мэри снова прикусила губу.
– Боюсь, что нет.
Девчушка наверняка уже подкатывала к пареньку, учитывая, что их комнаты разделяет только тонкая дверь. Ну ладно. Алек все равно чувствовал себя польщенным – более или менее.
И немного напуганным.
