Текст книги "Любовь и верность"
Автор книги: Мэгги Робинсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Интересно, если бы лорд Рейнберн – Алек – не обратился в их агентство, сумела бы она раскусить Бауэра и понять, зачем он за ней ухаживает, если бы встретилась с ним при обычных обстоятельствах? Возможно, нет. Не исключено, что ей пришлись бы по нраву его льстивые речи, и они не вызвали бы в ней опасений.
А что, если бы она привезла сюда тетю Мим, когда отель только открылся? Мэри горевала в последний год из-за своего состояния старой девы, особенно увидев, как полюбили друг друга Чарлз Купер и Луиза Страттон. Она созрела для того, чтобы ее сорвать? Чувствительна к лести и вниманию? От Алека Рейнберна у нее кружится голова, а ведь он еще даже не пытался завоевать ее.
Может быть, она так же ошибается в отношении Алека Рейнберна, как Эдит ошибалась в отношении доктора Бауэра?
Нет. Эдит был только двадцать один год, когда она встретила свою судьбу. Мэри нравилось думать, что в более зрелом возрасте у нее уже появился некий здравый смысл, и этот смысл подсказывал ей, что Алеку она может доверять. Но ей не стоит рассчитывать на романтические отношения с ним. Это будет непрофессионально, а Мэри Ивенсон – настоящий профессионал в своем деле.
Черт побери!
Глава 7
Отель «Форзит пэлас» на Алека особого впечатления не произвел. Да, здание великолепное, еда свежая, ее привозят каждый день и вкусно готовят, постели – ангельски мягкие. А вот работники спа могли бы быть и получше, причем Алека волновал не только Джозеф Бауэр.
Понадобилось не так уж много, чтобы подкупить здоровенную банщицу. Господи, да кто угодно мог прийти и убить Мэри Арден. Репутация Алека должна была насторожить массажистку, но его фунтовые банкноты развеяли все ее сомнения. Алек не должен был находиться там, где был сейчас: в комнате без окон, освещаемой лишь ароматной свечой, с закрытой и запертой дверью. Ему не следовало стоять недалеко от Мэри, лежащей лицом вниз – обнаженной и беспомощной – на столе для массажа. Справедливости ради надо сказать, что вообще-то большая часть ее тела была прикрыта подогретыми льняными простынями, но ее спина все еще была розовой после горячей ванны. Ее каштановые волосы были затянуты в узел, а влажные кудряшки так и липли к тонкой шее, и Алек едва сдерживал желание склониться к ней и впиться в эту шею, как вампир.
Днем она прислала ему записку, в которой написала, что Бауэр «запретил» ей встречаться с ним, так что время чая придется отложить. В этом не было необходимости: Мэри была абсолютно уверена, что сможет назначить свидание с доктором на завтрашний вечер, не провоцируя его ревности к Алеку.
Алек тоже пребывал в уверенности, что так оно и есть. Ну какой мужчина сможет противиться ее румянцу и вздохам, широко распахнутым ореховым глазам и маленькой пышной фигурке? Да, Мэри не была красавицей в общепринятом понимании, как Эдит – в ней вообще не было ничего общего с Эдит, но его так и тянуло к ней, несмотря на все его добрые намерения. Господи, она даже не актриса, всего лишь работница бакалейной лавки! Молоденькая продавщица!
Кстати, не такая уж молоденькая, напомнил себе Алек. Ей, должно быть, лет под тридцать. Впрочем, может, ему пора уже оставить легкомысленных юных девиц? Бессмысленная болтовня уже навязла у него в зубах. Если ему кто нужен, так это зрелая любовница, с которой он сможет поговорить. А еще лучше, если он сможет с нею помолчать.
Мэри Арден – уважаемая представительница среднего класса. Алек сомневался, что она подскочит от радости, услышав предложение стать его любовницей, когда все это закончится, независимо от того, сколько денег и комфорта он сможет ей предложить. Между прочим, язычок у нее для работы чересчур островат.
Не исключено, что это единственный раз, когда у него есть возможность увидеть ее в такой позе. Даже в полумраке он сумел разглядеть, что ее плечи покрыты россыпью веснушек, а лодыжки тонки и изящны.
Алек собирался потолковать с Мэри о завтрашнем дне, но не хотел пугать ее. К тому же она ожидала, что ее будут растирать ароматным составом, а не разговаривать с нею. Чем дольше он стоял у двери, тем сложнее ему было собраться с мыслями. Возможно, не стоило ему пробираться в спа – он ведь мог просто ответить на ее записку или заглянуть в номер миссис Ивенсон после обеда.
Но червь сомнения в его голове не давал ему покоя, и этот червь был очень настойчив. Что, если Бауэр изменит свои планы и сам придет растирать ее? Мэри окажется в руках этого человека. Алек просто защищает ее от надругательства этого смазливого иностранного мерзавца.
Мэри глубоко вздохнула, и Алек решился.
– Так вы начинаете? – спросила она, ее слова заглушались круглой подушечкой, на которой лежала голова. – Признаюсь, никогда в жизни я не ощущала себя такой расслабленной. Даже представить не могу, как я буду себя чувствовать после массажа.
Язык не слушался Алека. Именно сейчас он должен заговорить самым нежным голосом, пока она не начала кричать, и объяснить, что он пришел сюда, беспокоясь о ее безопасности, и для того, чтобы обсудить завтрашний день. И вот выясняется, что он не может вымолвить ни слова.
Алек сделал шаг, потом другой. На столике рядом с массажным столом стоял флакон с растиранием. Он открыл его, плеснул немного маслянистой жидкости на ладонь, а затем растер ее в руках, чтобы согреть. Растирание сильно пахло розами, и он едва сдерживался, чтобы не чихнуть.
О чем, черт возьми, он только думает?!
По правде говоря, он не думал вообще.
Алек положил ладони на плечи Мэри, при этом большие пальцы оказались на основании ее шеи. Услышав легкое потрескивание, он спросил себя, не надавил ли на нее слишком сильно. Всю жизнь он боролся со своим огромным размером, чувствуя себя грубым даже тогда, когда его намерения были самыми невинными. Правда, сейчас он был не таким уж невинным.
Однако, похоже, Мэри не возражала – она потянулась, как котенок, которого почесали за ушком. Его пальцы надавали на ее плечи и стали неумело массировать ее. Иногда любовницы делали то же самое с ним, чтобы снять напряжение, и Алек пытался вспомнить, как именно они растирали ему плечи.
Только сейчас он понял, что в плотских утехах всегда только получал, и хоть гордился тем, что дарит наслаждение женщинам, свое удовольствие всегда ставил выше. Но, в конце концов, за это он платил девушкам. Он был эгоистичным негодяем, проживающим пустую жизнь. Брак должен был все изменить, но этого не случилось.
Мэри застонала. Алек тут же отдернул руки.
– Нет-нет, – проговорила она в подушку. – Я хочу сказать, что стоном выражаю удовольствие. У вас волшебные руки. Я была очень напряжена. Стресс от работы – от жизни, знаете ли. Это ведь настоящая работа – обслуживать мою сварливую тетку, а мой брат – это вообще постоянные переживания. Мое здоровье подорвано.
Спаси ее Господь. Она не должна работать, ей следует быть беспечной наследницей с легким налетом ипохондрии, может быть. Но, возможно, Бауэр требует, чтобы работники рассказывали ему все, что узнают о пациентах. Алек ничего не сказал, а продолжил массаж, сосредоточившись на тех местах, из которых у нее росли бы крылья, будь она ангелом. Мэри вздрогнула, довольно вздохнула, но, слава богу, перестала разговаривать. Она ждала женщину-массажистку, но Алеку не хотелось повышать голос на несколько октав, чтобы не усугублять обман.
Он не собирался приподнимать простыню и засовывать под нее свои лапы. Нет. Он поставит рекорд по скорости массажа, потому что сейчас уже не может объяснить, зачем проник в эту комнату и прикасается к ее нагому телу, хотя сначала всего лишь хотел поговорить с нею с глазу на глаз.
Да она уничтожит его, как только узнает, кто он, и правильно сделает. И он не лучше Бауэра, потому что воспользовался положением ничего не подозревающей женщины. Он еще слегка пощиплет ее ступни, не прикрытые простыней, и уйдет тем же путем, каким пришел сюда.
Спасется бегством.
Какой же он глупец! Голова у него шла кругом. Если кто и напряжен, так это он, – последний год был сущим адом и абсолютно измотал его.
После субботы он вернется в Рейнберн-Корт и попытается собрать воедино осколки своей жизни. Бауэр будет выведен на чистую воду, и этого достаточно. Алек попросит братьев составить ему компанию – если только Ника удастся вытащить из того международного борделя, в котором он обитает, – в надежде, что один из них женится и произведет на свет наследника, которому можно будет передать титул барона. Он будет снисходительным дядей и постарается найти себе какое-нибудь хобби. Делать массаж женщинам определенно запрещено.
Алек зажмурил глаза, когда его руки скользнули под простыню. При мысли о том, что под простыней Мэри лежит обнаженной, у него пересохло во рту. Как он глуп – прежде он немало времени проводил в обществе абсолютно нагих женщин. Но когда Алек представил, как Мэри выглядит без одежды и простыни, причиняющее ему беспокойство мужское естество шевельнулось.
Ступни. Он сосредоточится на ее ступнях. Алек не мог припомнить, что когда-то особенно восхищался женскими ступнями, – его всегда привлекала грудь. Большая или маленькая – не важно; женские груди такие мягкие и чувствительные. Еще ему нравилось, как изгибается талия женщины, переходя в бедра. Да и круглая попка – вещь что надо. И Мэри кажется такой соблазнительной под простыней.
Черт! Думай о ее ступнях!
У нее были чистые пяточки, и, плеснув еще немного масла на ладони, он взял ее ножку в руки. Маленькая, изящная ножка для маленькой женщины. Да, хоть Мэри и невысокая, от нее так и исходят властность и самообладание.
Да, она убьет его, возможно, воспользовавшись для этого солнечным зонтиком. И он испустит дух – одному Богу известно, что он этого заслуживает. Алек сжал ее ступню в ладонях, поглаживал ее пятку, тянул каждый пальчик. Выяснилось, что массировать Мэри спину и плечи было куда проще, – в ступне было полно костей, и казалось, что они похрустывают от его действий. Алек надеялся, что она потом не будет хромать.
Резко уронив ее ногу на стол, он отступил назад на шаг, потом еще на один и натолкнулся на стул.
В темной комнате стояла мертвая тишина. Не может же Мэри спать? Вряд ли ему так повезло.
– Вы не будете массировать другую ступню? Это было чудесно.
Нет, он не будет массировать ей другую ногу. Алек собирался использовать собственные ноги, чтобы убежать из комнаты.
Но тут кто-то стал яростно дергать дверную ручку.
– Немедленно отоприте дверь!
Это был тот самый плохой доктор. Удача определенно убегала от Алека. Судя по голосу, Бауэр был в бешенстве, его венский акцент проявлялся сильнее обычного.
Мэри зашевелилась на столе.
– Не двигайся! – прошептал Алек.
Ее голова повернулась к нему, на ее розовом лице отпечатались складки подушки.
– Что? Что происходит? – Черт, она перекатилась на бок и неуклюже села, прижимая к груди простыню. Ее рот открылся, когда она увидела Алека, буквально распластавшегося по стене, но у нее хватило ума не закричать.
– Я могу все объяснить, – проговорил он, отбрасывая с лица волосы скользкими от масла руками.
– Очень в этом сомневаюсь. – Мэри обвела взором освещенную свечой комнату. – Окон нет, только дверь. Я бы сказала, что вы попали в ловушку.
Бауэр барабанил в дверь, крича, чтобы ему принесли ключи.
– Я же говорила, чтобы вы не ходили за мной, не так ли? И посмотрите, в какую историю в нас втянули. Забирайтесь под массажный стол! – скомандовала она.
– Вы с ума сошли? Я не влезу туда.
– Это наша единственная надежда. Если только вы не хотите все испортить.
Самому Алеку вообще ничего не приходило в голову. Опустившись на колени, он заполз под мягкий стол и оказался скрытым простыней, которая с него свисала. А это означало, что…
Алек выглянул из-под простыни как раз в то мгновение, когда Мэри задувала свечу. Обнаженная Мэри, которую на один миг осветило светом свечи. Но и этого мига оказалось достаточно.
Пресвятая Дева! Мэри очаровательна.
Она подошла к двери, повозилась с задвижкой, а потом чуть приоткрыла дверь. Алек уронил край простыни, чтобы не терять благоразумия и ради самосохранения.
– О, доктор Бауэр! Прошу прощения, должно быть, я заснула. Ароматическая ванна была божественна.
– Где он? – в бешенстве завопил Бауэр.
– Где кто? – зевая, спросила Мэри. – Нет, вы не можете войти сюда, на мне ничего нет.
– Я врач, мисс Арден, и видел прежде много обнаженных женщин, – пробормотал Бауэр.
– Но только не меня, сэр. Если рядом не будет медсестры, это будет неприлично, не так ли? Я немного удивилась утром, когда вы отпустили ее.
Хам! Алек заставлял себя лежать спокойно, но едва сдерживал себя, чтобы не выскочить из-под стола и не схватить Бауэра за горло.
– Это не важно. Где Рейнберн?
– Л-лорд Рейнберн? А почему вы решили, что этот ужасный человек может быть здесь?
Ужасный человек? Впрочем, решил Алек, у нее есть причины так его называть.
– Он подкупил Гедвигу – вашу массажистку, чтобы занять ее место, – отозвался Бауэр. – Само собой, она отказалась и сразу пришла ко мне.
Итак, Гедвига не только воровка, но и лгунья. И ко всему прочему, она еще очень медлительна, когда доходит до дела. У Алека было полно времени на то, чтобы скомпрометировать Мэри.
– Какая нелепость! Здесь со мной никого нет, доктор Бауэр. Я ждала-ждала, а потом, наверное, заснула. Если бы вы не подняли шум, я бы до сих пор спала. За несколько месяцев мне наконец-то удалось расслабиться, и вот теперь – теперь! – вы говорите мне, что за мной охотится безумец, который подкупает людей, чтобы сотворить со мной что-то непристойное! – Мисс Арден громко разрыдалась.
– Мисс Арден, мисс Арден, успокойтесь!
– Не вздумайте прикоснуться ко мне! – взвизгнула Мэри. – Пусть кто-нибудь принесет мне мою одежду. Что же это у вас за оздоровительное спа, доктор Бауэр? Мне нужно помолиться и подумать в тишине, прежде чем я вернусь в свою комнату. Боже, мои нервы! – Она захлопнула дверь.
– Так мы встретимся за обедом, мисс Арден? – спросил доктор через закрытую дверь.
– Да. Нет. Я не в состоянии сосредоточиться, я слишком расстроена. Вы только представьте, что было бы, если бы этот подлый Рейнберн обнаружил меня – нагую, одинокую – в этой маленькой комнатенке? Уязвимую. Я бы не смогла даже убежать. Да я бы могла… О! Мне даже говорить об этом жутко! – Мэри с силой толкнула стол, и металлическая перекладина ткнулась в голову Алека. – Я слишком смущена, чтобы попадаться кому-то на глаза. И я пока не могу посмотреть вам в глаза. – Алек услышал, как разбился стеклянный флакон, и воздух тут же наполнился ароматом роз. Черт, он сейчас чихнет…
– Хм! Мисс Арден, за шкафом с инструментами есть маленькая дверь, которая выходит на пандус для слуг. Вы сможете выйти из комнаты, и никто вас не увидит. Я прикажу прислуге уйти оттуда, чтобы вокруг никого не было… Скажем, через десять минут? После того как мы принесем вам одежду? Вам хватит этого времени, чтобы дойти до своей комнаты?
Что-то еще ударилось о стену и покатилось под стол. Свеча, подумал Алек.
– Вы слишком добры ко мне, доктор Бауэр! Извините, что я бросаюсь вещами. Это все мой темперамент, знаете ли. Большую часть времени я к-кротка и сп-покойна, но когда что-то встает на моем пути, Оливер говорит, что я превращаюсь в настоящую мегеру. Нет, вы только представьте, этот подлец Рейнберн вздумал воспользоваться моим положением! Да если бы он пришел сюда, я бы убила его голыми руками! Вытрясла бы из него всю жизнь! Смотрела бы на то, как его черные глаза выскакивают прямо из его головы!
Алек закрыл глаза, чтобы ничего не видеть. Он ей верил.
– Я позабочусь о том, чтобы вам больше не причинили никакого вреда, мисс Арден, – пообещал доктор Бауэр. – Вы можете на меня положиться.
– Благодарю вас, доктор Бауэр. Джозеф. Могу я называть вас Джозефом? И пожалуйста, принесите мои вещи. Просто оставьте их за дверью.
– Да, моя дорогая. Да, я прикажу принести вашу одежду, и да, называйте меня Джозефом. А я надеюсь, что могу называть вас Мэри.
– Разумеется! Надеюсь, мы сможем стать добрыми друзьями, как только я успокоюсь.
– У меня есть способы успокоить вас, Мэри, так что предоставьте это мне. Гедвига! Вещи мисс Арден, будьте добры!
Мэри яростно пнула под стол своей очаровательной маленькой ножкой. Простыня сорвалась со стола, и через мгновение она уже снова завернулась в нее.
В дверь постучали.
– Ваша одежда, мисс. Хотите, чтобы я помогла вам одеться?
– Нет, Гедвига, спасибо, не надо. Просто оставьте мои вещи за дверью.
– Да, мисс. Очень хорошо, мисс. Но теперь следите за этим человеком.
– За доктором Бауэром?
– Нет, мисс. За этим чернобородым парнем. Ему трудно сопротивляться.
– О, думаю, у меня не будет проблем с тем, чтобы оказать ему сопротивление. Я испытываю отвращение к бородачам. Благодарю вас, Гедвига. Это все.
Подождав минутку, Мэри приотворила дверь, схватила свою одежду и снова заперла замо€к.
– Ты была великолепна, – прошептал Алек из-под стола – он все еще побаивался выбираться оттуда. В комнате было темным-темно, но он почему-то не сомневался, что Мэри глазеет прямо на него.
– Помоги мне хотя бы со шнурками, – сказала она.
Хоть Алек больше привык расшнуровывать корсеты в темноте, ему удалось втиснуть Мэри в ее длинный корсет, при этом ее напряженная спина так и излучала гнев. Потом зашуршала одежда, он услыхал какое-то бормотание, в котором различил несколько проклятий. Как только голова Мэри высунулась из-под ткани, она сердито спросила:
– О чем только ты думал, черт возьми?
Разве он сам себе не задавал этого же вопроса?
Впрочем, похоже, Мэри и не ждала ответа. Зато ее маленький кулачок впивался ему в грудь при каждом слове.
– Поверить не могу, что ты настолько низок, чтобы прийти сюда и ласкать меня, как какой-то развратник. Вы, лорд Рейнберн, отвратительны! Неужели вы считали, что это сойдет вам с рук?
Да. Да, он так считал. Да он почти успел убежать. Каблуки его сапог ударились о шкаф, когда она оттолкнула его, и Алек сдвинул его с места. Он был на колесиках, поэтому откатился в сторону и с грохотом ударился об угол. Ощупав стену, Алек обнаружил дверь, по размерам подходящую для гномов Белоснежки. Он рванул дверь на себя, и в комнату хлынул электрический свет.
– Леди проходят первыми, – проговорил Алек.
В гневе Мэри Арден была еще прекраснее, чем он когда-либо видел ее, несмотря на то, что ее блузка была расстегнута.
– Тебе бы лучше вспомнить, что я – леди, и я – не одна из твоих лондонских потаскушек. Я подумываю о том, чтобы сказать тете Мим, точнее, миссис Ивенсон, что я больше не занимаюсь этим делом. Если она узнает, что ты натворил, считай себя покойником.
– Я не хотел ничего плохого, – оправдывался лорд Рейнберн, ныряя в дверь и едва не снеся при этом дверную раму. Но тогда он оставил бы на ней отметины. – Я пришел только для того, чтобы поговорить. Но увидел тебя, такую расслабленную, довольную… Я не хотел тревожить тебя, но ты попросила начать, и я… я…
– О, заткнись! – прошипела Мэри, запрыгивая на пандус. Алек приметил другие маленькие дверцы вдоль стены – слугам было удобно разносить по номерам все необходимое, оставаясь невидимыми для клиентов. Они шли наверх, пока не оказались у двустворчатой двери, открывающейся в обе стороны, на которой висела табличка «Третий этаж». За ней находились комнаты Мэри. Алек робко поплелся к двери ее номера, а Мэри вынула из ридикюля ключ. К счастью, другие гости отеля не видели, как она втащила его в свою спальню. К его изумлению, она села на стул, сняла ботиночек на шести пуговицах и спустила вниз чулок.
– Вставай на колени и заканчивай массировать мне ноги, – приказала она.
Алека не нужно было просить дважды.
Глава 8
Мэри понимала, что поступает очень нехорошо. Никто никогда не прикасался к ней, кроме сапожника, да ее матери, предполагала Мэри, которая играла с ней в «эту маленькую свинку», когда она была малышкой. Она собиралась дождаться, пока лорд Рейнберн закончит, ударить его в нос и отказаться от его дела.
Нет, она не может отказаться. До разоблачения доктора Бауэра остался всего один день. Не столько важна ее гордость – важно убедиться в том, что он не сможет скомпрометировать других невинных женщин.
Но сама Мэри оказалась скомпрометированной. Что успел увидеть этот презренный Рейнберн? Ей повезло: она смогла остановить Бауэра, рвущегося в комнату. Простыня – не слишком хорошая преграда для любопытных глаз, но у нее не оказалось под рукой ничего другого, что смогло бы скрыть огромное тело Рейнберна. Ей оставалось только набросить ее на него и надеяться на лучшее.
Но до чего же забавный у него был вид, когда он сложился под столом, как телескоп. А какой комичный вид у него теперь, когда он похож на вставшего на колени сказочного Принца, только без хрустального башмачка в руках.
– Да ладно, вставай, – сказала Мэри. – Я просто хотела понять, насколько ты чувствуешь себя виноватым.
– Если бы у тебя была дюжина ног, я растер бы все до единой, – пробормотал Алек, лицо которого помрачнело от смущения. Рухнув на стул, он уронил голову – живое воплощение раскаяния.
– Будь у меня дюжина ног, я бы так пнула тебя, что вышибла бы из тебя дух, – возмущенно отозвалась Мэри. – Да как ты мог так поступить? Вы, сэр, не джентльмен!
– Не стану спорить. Все, что я могу сказать, так это то, что ситуация выходит из-под контроля.
Из-под контроля. Из-под руки. Из-под ноги – отовсюду! Его огромные руки прикасались к ее обнаженным плечам и спине. К ее левой ноге. До этого Мэри никогда не делали массаж, и все было чудесно, пока она думала, что это Гедвига склонилась над ней, и ее руки разминают ей кожу.
Мэри подтянула вверх воротничок блузки, хотя ей до сих пор казалось, что ее душат.
– Нам повезло, что я смогла избавиться от Бауэра, – вымолвила она.
– Нет, ты в самом деле поразила меня. Ты можешь, конечно, говорить, что ты не актриса, Мэри, но твое представление было ничуть не хуже тех, что я видел на Стрэнде. Знаешь, я большой поклонник театра, но ты была куда убедительнее любой женщины, которую я когда-либо… – Алек откашлялся. Его репутация ей известна: ходили слухи, что барон переспал с доброй половиной лондонских актрис. Его глаза сощурились, и для приличия он стал выглядеть еще более сконфуженным.
– Все эти крики, брошенные вещи… – с восхищением продолжил он. – Это было потрясающее зрелище. Мне самому надо принять ванну, чтобы избавиться от запаха розового масла.
Мэри фыркнула. Он весь пропах розами – как и она. Не слишком-то разумно было швыряться вещами в массажном кабинете, но она была очень разгневана.
Да она до сих пор разгневана, только смысла больше нет скандалить и дальше. Всегда лучше иметь холодную голову. Она вывела их из затруднительного положения и продолжила заигрывания с доктором Бауэром. С Джозефом. Они теперь на «ты», и он считает ее неуравновешенной. Насколько ему сейчас проще думать, что он сможет с легкостью соблазнить ее!
Мэри надеялась, что она не переиграла. Если Бауэр сочтет, что она и впрямь сумасшедшая, то может испугаться, что она выдаст его в припадке гнева. Так что этим вечером ей придется особенно тщательно следить за своим языком и извиниться за нехарактерную для нее вспышку ярости. Мэри всю вину свалит на лорда Рейнберна.
Чего он вполне заслуживает.
– С этого мгновения ты должен держаться подальше от меня, – проговорила она. – Как можно дальше! Если я увижу тебя, то жди, что я упаду в объятия доктора Бауэра. Отныне ты – негодяй. Давай надеяться на то, что ему не удастся выставить тебя из отеля до завтрашнего вечера. Подкупить массажистку… – сердито бросила Мэри.
– Только для того, чтобы поговорить с тобой, – оправдывался Алек. – Я не был уверен, что у меня будет еще одна возможность сделать это.
– Слишком ты много говоришь.
– Ты же знаешь, что я беспокоился о тебе. Вдруг Бауэр отменил бы встречи с другими пациентами и пришел в массажный кабинет, где ты лежала одна, обнаженная?
– Как сделал ты? – спросила Мэри, приподнимая одну бровь.
Но барона ее насмешка не смутила:
– Он мог бы приставать к тебе, а ты бы и не узнала, кто это делает.
– Именно как ты и сделал!
– Вовсе я к тебе не приставал, и тебе это известно, Мэри. Я едва прикасался к тебе.
Ха! Интересно, что это были бы за прикосновения, если бы он приложил к ним хоть какие-то усилия? Мэри была более чем удовлетворена. Ее шея уже много лет не была такой гибкой.
– Давай договоримся, что не будем больше это обсуждать. Должна признаться, я сильно раздосадована: остальные сеансы массажа расписаны до понедельника. И я никогда не узнаю, каким именно должно быть подобное лечение.
– Я… я тебе его устрою, – пообещал Алек. – Оплачу тебе полный курс массажа в Лондоне, когда здесь все закончится. Найдем кого-то, кто не склонен к взяточничеству и лжи. Между прочим, эта Гедвига похожа на мужчину. Я бы не стал доверять ей на расстоянии, на которое я бы мог ее отбросить от себя, а это было бы не так уж далеко.
Губа Мэри дрогнула. Она представила, что Гедвига привязана к бревну, какие шотландцы пытаются пронести как можно дальше на состязаниях, держа их за один конец, а лорд Рейнберн бросает его через поле.
Мэри больше не грезила о физических достоинствах Алека Рейнберна.
– Тебе нужно идти, – сказала она. – И позаботься о том, чтобы никто тебя не увидел.
– Когда я снова встречусь с тобой?
– Я сообщу об этом миссис Ивенсон после обеда. Я всегда, точнее, с тех пор, как началось это дело, пью с ней бренди в конце дня в ее номере.
Алек встал и, возвышаясь над Мэри, спросил:
– Как получилось, что ты стала работать у нее?
– Да как… Самым обычным способом, – ответила Мэри, пожимая плечами. – Мне хотелось немного приключений после работы в бакалейной лавке.
– С виду кажется, что тебе очень комфортно в ее обществе, словно ты много лет с ней работаешь. А ведь эта пожилая женщина пугает. Смотрит прямо тебе в душу.
Мэри решила почувствовать себя польщенной. Ее всегда называли мудрой, а пойти по стопам тети Мим был относительно просто.
– А ты немного на нее похожа. Разумеется, если не считать морщинок, – продолжил Алек, не сводя с Мэри глаз.
Она может рассказать ему часть правды, не так ли?
– Вообще-то она действительно моя тетя, сестра моего отца, – вымолвила она.
– Ага, это все объясняет. Неудивительно, что она приехала сюда следить за тобой, как большой черный ястреб. Господи, она ведь убила бы меня, если бы узнала о том, что произошло сегодня днем?
Мэри не собиралась рассказывать тете – и, хуже того, Оливеру – о том, что случилось в массажном кабинете. Возможно, она сделает это когда-нибудь позже, когда дело будет завершено и все они смогут от души посмеяться над этим происшествием.
Оливера можно было бы пригласить наверх, раз уж ему известна их тайна. Они с тетей Мим смогли бы оградить его от неприятностей.
– Так ты ничего не скажешь? – спросил барон.
Подумать только, Алек Рейнберн – такой огромный человек, похожий на большого медведя, – боится ее тети, точнее, ее. Это раздвоение – а точнее, уже и «растроение» – личности Мэри начинало ее смущать.
– Как ты уже сказал, она – женщина пожилая, и я бы не хотела огорчать ее, – уклончиво ответила Мэри.
– Что ж, тогда увидимся позднее. – Алек задержался в дверях. – Только не позволяй этому подлецу Бауэру слишком фамильярничать с тобой сегодня вечером.
– Уверяю тебя: моя добродетель не пострадает. – Пока что Мэри не смогла бы поклясться, что сохранит чистоту, если Алек еще раз прикоснется к ее пальцам на ногах.
Алек приоткрыл дверь и, решив, что берег пуст, вышел, оставив Мэри стоять в одном ботинке на ковре.
Ей было нужно присесть. Глядя на него снизу вверх, Мэри почувствовала себя сбитой с толку.
Ну что за день! Она действительно зарабатывает для агентства каждый пенни. Мэри оглядела свое отражение в длинном зеркале на двери платяного шкафа. Слишком у нее здоровый вид – щеки розовые, глаза блестят, даже волосы кажутся более кудрявыми. Надо что-то с этим сделать, прежде чем спускаться вниз к обеду.
Мэри наполнила водой собственную ванну. Конечно, принимать ванну после того, как Гедвига яростно оттерла ее, было ни к чему, но от запаха розы у Мэри щекотало в горле. Она представила, что Алек делает то же самое, опуская свое длинное тело в короткую медную ванну, стоявшую в его люксе.
В каждом номере отеля была своя ванная комната с унитазом, ванной и раковиной на подставке. Воды для водопровода в сотне роскошных номеров было вдоволь в горах – снег, тая, попадал в подводные реки и озера, и талую воду было совсем нетрудно перекачать по трубам в современное здание.
Однако в зимние месяцы отель закрывался – проехать по дорогам было невозможно. Жить в этих краях круглый год – сущее испытание. Как это удавалось Эдит Рейнберн до того, как открылся отель и она вступила, на свою беду, в опасную связь? Насколько Мэри было известно, жена Алека не ездила даже в Эдинбург, а сидела, замурованная, в Рейнберн-Корте, как Рапунцель в своей башне.
Мэри спросила себя, собирается ли Алек с братьями теперь, когда она умерла, провести там грядущую зиму, закутавшись в пледы из родовой шотландки Рейнбернов и угрюмо глядя на огонь? Похоже, Эдит изгнала их из собственного дома.
Она опустилась в воду, от которой валил пар; от былой расслабленности не осталось и следа, ее мозг лихорадочно работал. Мэри подскочила лишь минут через десять, когда Оливер постучал в дверь.
– Привет, миссис Ивенсон! – крикнул Оливер из-за двери.
– Тише, Оливер! Возможно, тут стены имеют уши. – Выбравшись из ванны, она завернулась в банную простыню. – Сейчас открою.
– Да я и сам могу.
– Попридержи коней! – Мэри не беспокоило, что Оливер может увидеть ее полураздетой – не похоже, что он испытывал к ней какие-то чувства, кроме братских. Быстро вытершись, она накинула халат.
Оливер сидел в ее спальне, положив ноги на туалетный столик. Судя по тому, что кончик его указательного пальца был ярко-розового цвета, он только что совал его в ее баночку с румянами.
– Вот уж нет, – заявила Мэри, отодвигая подальше от Оливера стеклянную баночку. – Даже для развлечения. Как ты провел день?
– Ты знаешь, что это за скукотища – гольф? Вся эта возня для того, чтобы ударить по маленькому белому мячику и забросить его в маленькую коричневую лунку. И ради чего? Ради рестлерского шоу? Хорошо хоть парнишка, подносящий мне мячи, был просто милашкой.
– Оливер! – строго одернула его Мэри.
– О, не беспокойся! Я не провалю нашу миссию. Завтра на карты я заловил пятерых парней, и все они – просто сливки общества. Например, судья Уитли, страдающий артритом. Бедняга то и дело ронял свои клюшки, и я понятия не имею о том, что он будет делать с игральными картами. Старина Стерн, божий гнев в зале суда. Свято верит в хорошее и плохое. Я не посмел мошенничать, – выпалил Оливер, разгибая пальцы при перечислении гостей. – Его друг – барристер Ричард Херст, приехавший сюда с юной дочерью, у которой астма. Защитник невинных и прочая белиберда. Лорд Питер Брантли, жена которого страдает «нервами». Не на это ли самое ты жалуешься, сестрица? Зато когда эта женщина не нервничает, она превращается в одну из самых больших сплетниц Англии, и Брантли почти не отстает от нее в этом деле. Сэр Джейкоб Райкрофт, владелец «Лондонского гроссбуха», и его брат Амос – оба приехали сюда половить рыбу и пообщаться по-братски. Как тебе известно, «Лондонский гроссбух» напечатает все что угодно, а о правде подумает позднее. Думаю, нам удастся уговорить Бауэра – для блага отеля, частью которого он владеет, – подать в отставку и вернуться в Тироль, чтобы петь там йодлем.
