Текст книги "Его прекрасные жены"
Автор книги: Мэгги Осборн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
Черные глаза Лодиши смягчились.
– Неужто ты не знаешь, что кэптин не станет охаживать тебя ремнем?
– Иногда ему этого очень хочется! А на моей стороне кто?
– Мы все на твоей стороне, голубка. – Лодиша соскребла со стола в ведро для помоев испорченный пирог. – Против тебя только ты сама.
Рози залпом проглотила остатки виски и сползла в ванну, раскрасневшаяся и негодующая. Спорить с Лодишей не имело смысла. Приняв решение, та бывала неколебима, как скала.
– К дьяволу, гори все огнем!
Лодиша вздохнула и, встав перед ванной, демонстративно оторвала лоскут от трико Рози.
– Захочешь починить, рассчитывай на себя.
Рози запрокинула голову и завопила, совершив тем самым явную ошибку. Воспользовавшись моментом, Лодиша схватила ее за волосы и погрузила в воду. Когда разъяренная Рози, отплевываясь, вынырнула, сильные пальцы Лодиши уже намыливали ей голову.
– Так, голубка, а теперь пора поговорить о том, что вы с кэптином спите в разных комнатах. Это неестественно.
– Что-что?! – Вертясь и извиваясь, Рози пыталась вырваться из рук Лодиши, но та не ослабляла хватку. – Да я лучше сдохну с голоду, чем позволю ему трахать себя! Да я скорей пущу себе пулю в лоб!
– Для мужчины неестественно не трахать, – изрекла Лодиша, продолжая драить голову Рози. Затем ловким движением она окунула ее в воду, чтобы смыть мыло.
Рози вынырнула, кашляя и отплевываясь от попавшей в рот мыльной пены.
– Джон Хоукинз, к примеру, не норовит трахнуть каждую юбку!
– Джон Хоукинз – старик и не женат. К тому же откуда тебе знать, чем он там занимается, когда навещает своих дружков на индейской территории.
Рози охватила дрожь.
– Ни один мужчина больше не причинит мне боль таким гнусным способом!
– Это не всегда больно. Есть леди, которым очень даже нравится, когда их трахают, не говоря уж о шлюхах. Сдается мне, что кэптин знает, что к чему в этом деле. Как иначе ты собираешься заиметь ребенка? Подумай сама.
– Я бесплодна. Если бы я могла забеременеть, это случилось бы уже давно! – При одной мысли о том, что она могла носить его ребенка, к горлу ее подступила тошнота.
– Дело не всегда в женщине. Есть мужчины, неспособные заронить семя, как бы они ни старались. Правда в том, что ты не знаешь, можешь ли родить.
– Да не хочу я ребенка! – Рози извернулась и бросила на Лодишу недоверчивый взгляд. – Неужели ты думаешь, что мне нужен ребенок, если у меня все мозги пропитались виски?
– Ну, кое-кто здесь хочет ребенка. А о мамаше с пропитыми мозгами мы поговорим в другой раз. Сейчас речь идет о постели. Твой муж выказал больше терпения, чем деревянный святой. Но кэптин – мужчина, голубка. Если ты не пустишь его в свою постель, рано или поздно он отправится в город и заплатит денежки какой-нибудь жалкой девке в заведении у Мод. Тебе понравится, если языки начнут трепать по городу, что твой муж шастает за удовольствиями к Мод?
Глаза Рози расширились от ужаса. Она живо представила себе хитрые взгляды, ехидные улыбочки, насмешки и сплетни, распространяющиеся со скоростью пожара. А что скажут парни у Гарольда? Да она не переживет этого.
К страху примешивалось тайное сознание того, что в последнее время ее стали посещать мысли о мужчине. Эти мысли были неприятны Рози, и она не понимала, что, черт побери, заставляет ее думать о столь отвратительных вещах.
Но все чаще и чаще Рози мучила бессонница, сколько бы виски она ни вливала в свое горло. Разгоряченная и нервная, Рози лежала на кровати, испытывая беспокойство, непонятный трепет во всем теле и прислушиваясь к тому, как ее муж ворочается за стеной. Когда Стоун только появился, эти звуки вызывали в ней ужас и тошноту. Теперь от тех же самых звуков сердце Рози екало, внутри вспыхивал жар, а во рту пересыхало.
Мало того. Когда они работали на солнце, Стоун порой скидывал куртку, и Рози видела, как рубашка облегает его широкие плечи. Если же Боуи напрягался, чтобы поднять упавшую ограду или поправить осевшую стену, линии его бедер отчетливо проступали под грубой тканью рабочих штанов. От этих мимолетных наблюдений Рози пронзало такое странное чувство, будто она подхватила лихорадку. Раз или два девушка поймала себя на том, что разглядывает рот Боуи, мысленно обводя его контуры.
Позже она задумалась над тем, все ли мужчины одинаково трахаются и неужели не получают удовольствия без побоев и боли. Эти мысли удивили ее.
Слезы растерянности и смущения заблестели в глазах Рози. Блевинз обладал ею, и она знала, насколько это мерзко и болезненно. Но, наблюдая за Боуи Стоуном и встречая его взгляд, Рози невольно думала, что, возможно, в этом деле есть что-то, неведомое ей.
Столь безумные мысли испугали ее и окончательно запутали, доведя до головокружения.
– Господи! Да ты, никак, плачешь? – Лодиша изумленно уставилась на нее.
– Ничего подобного!
Вытащив Рози из ванной, негритянка завернула ее в чистое сухое полотенце и заключила в свои теплые объятия.
– Все будет хорошо, вот увидишь. Будем все делать потихонечку, шажок за шажком, и не успеешь оглянуться, как ты у нас начнешь петь и танцевать. Да, сэр. И нечего бояться. Всего-то один крошечный шажок!
– Ни за что! – простонала Рози, уткнувшись в широкое плечо Лодиши. – Все равно Стоун меня не хочет, и пусть так все и остается!
– Всего один крошечный шажок, голубка.
Глава 9
– Чего уставился? – Отодвинув лампу, Рози смерила мужа свирепым взглядом.
– Ты сегодня очень хорошенькая.
Джон Хоукинз пробормотал что-то одобрительное, а Лодиша просияла.
– Это Лодиша прицепила ленту к моим волосам, а не я. – Наградив Лодишу хмурым взглядом, Рози наполнила стакан виски, а затем с каменным выражением лица повернулась к Стоуну: – Наверное, ты не прочь трахнуть меня сейчас.
Боуи опрокинул чашку с кофе. Джон Хоукинз поднял голову, и его вилка застыла на полпути ко рту. Лодиша кинулась за полотенцем и вытерла разлитый кофе.
– Так вот – и не надейся. Эта дурацкая лента никакой не сигнал, что можно запрыгнуть ко мне в постель! – Ее плечи поникли, и она содрогнулась.
Боуи не верил своим ушам. Рози, казалось, жаждала перерезать ему горло. Лодиша и Джон Хоукинз с ожиданием посматривали на него.
Подыскивая ответ, он глубоко вздохнул и промокнул салфеткой кофейные пятна на рубашке и брюках.
– То, что ты хорошенькая, еще не повод для того, чтобы броситься на тебя или начать приставать.
– Вполне достаточный повод. Женщина может избежать этого, только если она законченная уродина.
– Ошибаешься. – Боуи посмотрел на нее в упор. – Далеко не все мужчины животные, не способные управлять своими страстями. Большинство мужчин в состоянии оценить красивую женщину, не принуждая ее ни к чему силой.
– Ответь лучше на вопрос. Ты намерен трахать меня? – требовательно спросила Рози, шаря по его лицу сузившимися глазами.
Боуи перевел взгляд с Джона Хоукинза на Лодишу. Оба взирали на него с нескрываемым интересом.
– Конечно, нет. Не намерен, – неохотно выдавил он.
Джон Хоукинз снова занялся едой. Лодиша разочарованно вздохнула.
– Даже если Лодиша будет прятать заговоренные узелки и украшать мои волосы лентами?
Поднявшись из-за стола, Боуи подошел к плите и налил себе кофе. Он не знал, что и думать об этом нелепом разговоре, крайне смущавшем его.
– Даже если ты разоденешься в платье с кружевным лифом, обольешься с головы до ног духами и покроешь себя слоем пудры. – Боуи вздохнул. – Даже если ты будешь разгуливать в своем трико. – Представив себе Рози, надушенную и напудренную, он почувствовал спазм в желудке. Боуи сомневался, что Рози понимает, как она хороша с шелковистой гривой волос и свежевымытым лицом. Ее кожа сияла, янтарно-карие глаза сверкали от ярости. Даже свободная мужская рубаха не скрывала изящных очертаний высокой груди.
Когда Боуи вернулся к столу, Рози все так же буравила его настороженным взглядом. Вся ее фигура выражала крайнее напряжение.
– Видимо, рано или поздно ты галопом поскачешь в заведение Мод, чтобы переспать с одной из ее шлюх. – Красные пятна вспыхнули у нее на щеках.
– Черт бы тебя побрал, Рози! – Боуи заметил, что Джон Хоукинз едва сдерживает улыбку. Лодиша шлепнула на тарелку капитана еще один кусок тушеного окорока, делая вид, будто ей нет дела до этого разговора. – Нам что, необходимо обсуждать это сейчас?
– Полагаю, это означает, что ты собрался к Мод.
Темный румянец залил его шею.
– Пока не думал об этом. Такой ответ тебя устроит? – Боуи обвел всех возмущенным взглядом. – В любом случае это никого не касается.
– Еще как касается, гореть мне в аду! У одной из девиц Мод сифилис. Все знают об этом!
Возможно, глаза Рози увлажнились, но на выяснение этого обстоятельства просто не было времени. Лодиша как смерч сорвалась со стула, выхватила у Рози тарелку с ужином, мгновенно пересекла кухню и бросила пищу в помойное ведро.
– В моем доме никаких выражений. Кэптин этого не любит.
Рози издала негодующий вопль.
– Он тоже выражался! – Она возмущенно ткнула пальцем в Боуи.
– Воспитанные молодые леди не бранятся как ковбои, – отрезала Лодиша.
– Но это несправедливо. Я не воспитанная молодая леди, я… – Вскочив, Рози пнула ботинком ножку кухонного стола, схватила с крючка куртку и с грохотом захлопнула за собой дверь.
Боуи положил на стол забытое печенье, которое держал в руке на протяжении всей сцены.
– Что, черт возьми, сейчас произошло?
– Это хорошо, – умиротворенно проговорил Джон Хоукинз, принимая из рук Лодиши печенье. – Роуз Мэри задумалась о том, что пора стать женой.
Лодиша вздохнула и поставила миску с печеными сливами возле лампы.
– Ей долго еще блуждать по этой дороге. Но один шаг вперед мы сделали.
Сигнал тревоги прозвучал в голове Боуи.
– Лодиша, я ценю ваши усилия в этом… э-э… направлении, но есть вещи, которые лучше оставить как есть.
– Неестественно, когда муж и жена не спят вместе. Детишек тогда не видать. Нипочем не видать.
Боуи в ужасе уставился на нее.
– С Рози чудовищно обошлись. Вы оба это знаете. Меньше всего на свете я хотел бы причинить ей боль. – Его плечи напряглись. – Я много чего сделал в своей жизни, но никогда не навязывался женщинам против их воли.
Джон Хоукинз мазал печенье маслом, будто от его усилий зависел завтрашний восход солнца.
– Помните день сразу после вашего приезда, капитан Боуи Стоун? Вы отправились в поле с «винчестером» и подстрелили двух зайцев.
Эти два выстрела отделили Боуи от того рокового, что стоил жизни Лютеру Рэдисону. Теперь, когда капитану случалось уложить зайца или фазана, он всегда вспоминал о дичи, которую принес Лодише в прошлый раз. Лицо Лютера Рэдисона больше не стояло перед дулом его ружья.
– Вам было полезно застрелить тех зайцев, – продолжил Джон Хоукинз. – Теперь вы часто приносите дичь.
– Я понимаю, что вы хотите сказать, Джон Хоукинз, – вымолвил Боуи. Однако он не считал себя способным вытеснить ужасные воспоминания Рози. У него нет на это права. Боуи отложил салфетку и встал. – Мы с Рози не можем жить как муж и жена. Это было бы неправильно.
Капитан повторял эти слова каждую ночь, когда лежал, уставившись в потолок, прислушивался, как Рози ворочается в постели, и представлял себе, как она выглядит после купания. Вспоминал, как брюки облепили ее круглые ягодицы, когда Рози нагнулась, чтобы разрубить полено. Заново ощущал мягкое женское тепло, как в тот день, когда лежал на ней на земле. Вспоминал груди с вишенками сосков и бронзовый треугольник волос на своде ног, которые предстали перед его глазами, когда она поднялась из жестяной ванны.
Боуи проглотил тугой ком в горле.
– Ужин был прекрасный, – сказал он, проходя мимо Лодиши к кухонной двери. Прихватив куртку и шляпу, Боуи вышел во двор.
Дни стали заметно длиннее. Далеко на западе горизонт окрасился в розовые и оранжевые тона. На бледном, холодном небе появились первые звезды, такие близкие, что, казалось, их можно поймать, взмахнув шляпой.
Он нашел Рози возле могилы Фрэнка Блевинза. Она стояла, засунув руки глубоко в карманы куртки. В волосах уже не было ленты, и ночной ветер трепал ее локоны, свободно ниспадавшие почти до талии. Подавив острое желание ощутить шелковистую прядь между большим и указательным пальцем, Боуи тоже сунул руки в карманы.
– Я не обижу тебя, – тихо проговорил он. – Ты красивая, желанная женщина, Рози, и я хотел бы, чтобы ты это знала. Знай также, что незачем прятать красоту под мужской одеждой и слоями грязи, стараясь защититься от меня или кого-то еще. Разумеется, в Пэшн-Кроссинге есть мужчины, которые мне не нравятся, но большинство из них порядочные и богобоязненные люди. Они не станут приставать к тебе, если ты позволишь им увидеть, какова ты на самом деле. Так же, как и я.
– Ты не можешь поручиться за каждого мужчину в Пэшн-Кроссинге. – Рози подтолкнула валявшийся в стороне булыжник к надгробному камню Фрэнка Блевинза.
– Я готов поручиться за большинство. Главное, не вини себя в том, что сделал Фрэнк Блевинз. Он обидел тебя вовсе не потому, что ты носила юбку или как-то по-особому причесывалась, не из-за твоей походки или красоты. Блевинз обидел тебя, потому что был слаб и жесток, труслив и подл, а может, даже порочен. Причина в нем, Рози, не в тебе. Твоей вины здесь нет.
В угасающем свете дня Боуи заметил слезы на ее щеках, и сердце у него защемило. Одни женщины добивались слезами своего, другие плакали от боли или жалости к себе, третьи – по пустячным поводам, недоступным мужскому разумению. Но Боуи видел, как Рози Малви, не проронив слезинки, выдернула из большого пальца зазубренную занозу, видел, как спокойно реагировала она на насмешки и грубость. Она не пыталась никем манипулировать и никогда даже в мыслях не пожалела себя. Рози Малви могла заплакать только от настоящей и глубокой боли, и наблюдать за этим было мучительно.
– Ты действительно… веришь в это? В то, что сейчас сказал? – прошептала она, не глядя на него.
– В каждое слово. В том, что сделал с тобой Фрэнк Блевинз, нет ни капли твоей вины. Я совершенно уверен в этом. Думаю, в глубине души ты тоже это понимаешь.
Боуи вдруг захотелось подойти и обнять ее. Словно почувствовав это, Рози отошла от могилы Блевинза и повернулась к темным полям.
– Джон Хоукинз говорит, что будет еще одна морозная ночь. После этого можно приступать к пахоте.
– Ты доверяешь мне, Рози? – Едва ли хоть одна живая душа могла довериться ему, поскольку он сотворил такое со своей никчемной жизнью. Но в этот момент Боуи было необходимо знать, что она доверяет ему.
– Может быть, – вымолвила наконец Рози.
– Тогда повторю еще раз: ты невинная жертва. Тебе нечего стыдиться. Ты можешь ходить с высоко поднятой головой, как любая женщина в этом округе. Тебе не следует считать себя грязной или уродливой. Ты замечательная, сильная и порядочная. Ты достойная личность, Роуз Мэри Малви, и заслуживаешь уважения и восхищения.
Почти стемнело, но Боуи разглядел выражение ее лица, когда она подняла голову. Рози казалась настолько хрупкой и уязвимой, что он мог уничтожить ее одним словом.
– О Боже! – Голос ее дрогнул. – Неужели ты говоришь это обо мне?
Осторожно и медленно, чтобы не спугнуть ее, он коснулся ее щеки кончиками пальцев. Она напряглась и задрожала под его рукой, но не отпрянула.
– Ты чудесная и порядочная, Рози.
– Я пью, курю и сквернословлю. Я уродлива.
– Ты не уродлива. Ты щедрая и великодушная.
– Пожалуйста, – прошептала она, отступая на шаг, – не говори таких слов обо мне.
– Я знаю, какая ты.
И тут Рози сделала то, чего не сделала бы ни одна другая женщина на ее месте. Сжав кулак, она со всей силы ткнула Боуи в живот и побежала к дому.
Удар был настолько неожиданным, что капитан согнулся. Несмотря на невысокий рост, Рози нанесла удар с силой и ловкостью, не уступающими мужчине. Ругаясь и держась за бок, Боуи наконец выпрямился и крикнул в темноту:
– Подумай о том, что я сказал!
Когда удрученный Боуи вернулся в дом, Рози нигде не было видно. Лодиша вытирала посуду, а Джон Хоукинз делал вид, что читает старую газету.
– Роуз Мэри оставила это вам. – Джон Хоукинз кивнул на стакан виски, стоявший на столе.
– Видно, крепкое словцо вы сказали ей во дворе, кэптин, – промурлыкала Лодиша, рассматривая тарелку. – Наша голубка не часто делится выпивкой.
Боуи это прекрасно знал. Рози не предлагала ему спиртного из своих запасов с памятного дня его появления в доме. Он молча достал еще два стакана с полки и разлил виски всем поровну. Потом поднял свой стакан.
– За женщин. Похоже, я чертовски мало знаю о них.
– Может, оно и к лучшему, – заметил Джон Хоукинз, перед тем как проглотить свою порцию.
Лодиша держала свой стакан, изящно отведя мизинец.
– Надо бы вам, кэптин, вести себя примерно. Мне здесь брань ни к чему.
Внезапно Боуи рассмеялся – впервые за восемь месяцев. Сидя в убогой кухне, он выпивал в компании индейца и чернокожей женщины, осведомленных об интимных подробностях его жизни. Мало того, ему только что врезала исподтишка всеми презираемая красотка, запросто рассуждавшая о сексе за ужином и, возможно, в этот самый миг напивающаяся в постели до чертиков.
Даже в самом фантастическом сне Боуи не привиделись бы ни эти люди, ни подобная ситуация.
– А знаете, – он усмехнулся, – сейчас, пожалуй, во всем мире не найдется места, которое я предпочел бы этому.
Через три недели Боуи изменил свое мнение. Он охотно оказался бы где угодно, лишь бы не тащить плуг по иссохшей канзасской прерии.
Мозоли появлялись на ладонях Рози и лопались, оставляя кровавые следы на рукоятках плуга. Хотя по утрам было еще прохладно, в полдень солнце, как огромная печь, полыхало на небе, высасывая влагу из твердой серой почвы, по которой ступала Рози. Она заливалась потом и выбивалась из сил.
Когда Боуи остановился, Рози повалилась вперед, чудом уклонившись от наточенного ножа плуга.
– Иисусе! – воскликнул он, утирая пот со лба. Сорвав рубаху, капитан швырнул ее на уже засеянные ряды. – Да сейчас не меньше тридцати семи градусов!
Едва они прекратили работу, Рози почувствовала, что пот быстро высыхает, холодя кожу.
– Не больше десяти. – Она посмотрела на его рубаху, размышляя, хватит ли у нее сил поднять ее и заставить Боуи одеться. Если он заболеет, можно считать, что сезон закончится, не успев начаться.
– Роуз Мэри, этот ряд слишком отклонился влево, – заметил Джон Хоукинз.
Рози передвинулась, посмотрела на вспаханную сзади землю, затем попыталась заглянуть вперед через спину Боуи. Плечи его дрожали под пристегнутыми к плугу кожаными постромками, на шее вздулись вены от напряжения. В лучах солнца казалось, что его блестевшее от пота тело смазано маслом.
– Ты опять слишком приблизился к засеянным рядам, – сказала Рози, удивляясь, что еще способна говорить внятно. Холодная пыль набилась в горло и ноздри. Горло пересохло, как выбеленная солнцем кость. Она отдала бы все на свете, лишь бы скинуть рубаху и забросить ее подальше. Пот ручьями струился по ее телу.
Боуи поправил кожаную упряжь на поясе и плечах, на минуту прикрыл глаза и уперся ногами в борозду.
– Я готов.
– Пошел.
Нажимая на рукоятки плута и стараясь ровно держать нож, Рози, спотыкаясь, двинулась следом. Ботинки застревали в свежевспаханной земле, пот застилал глаза. Это была мучительно тяжелая, однообразная и бесконечная работа.
Через час Джон Хоукинз крикнул, что у него кончились семена. Остановившись, они упали на землю там, где стояли. Прикрыв глаза рукой, Рози посмотрела на небо и прикинула, сколько времени осталось до наступления темноты.
– Рано уходить, – бросил Боуи. Стиснув зубы, он молча высвободился из упряжи и двинулся по полю в сторону кладовой, расположенной рядом с амбаром. Туда и обратно была миля ходьбы.
– Я могу принести семена, – мрачно объявил Джон Хоукинз.
– Мы это уже обсуждали, – отрезала Рози. – Бушель зерна весит шестьдесят фунтов. Ты старый человек, Джон Хоукинз. Я не хочу, чтобы ты повис у меня на шее, прежде чем мы соберем урожай.
Рози постоянно волновалась за него. Джон Хоукинз сетовал на то, что ему досталась самая легкая работа, но наклоняться целый день, перетаскивая бушель с семенами, и втыкать их по одному в землю было совсем не легко. Вечером старик не мог разогнуться, колени его сводило, а суставы трещали, когда он садился за стол ужинать.
Они сидели на земле, ощущая исходящий от нее холод, и ждали. На тополях у реки проклюнулись почки, и кое-где в прерии зазеленела трава, но весна явно запаздывала.
Вернувшись, Боуи положил мешок с семенами рядом с Джоном Хоукинзом и слегка коснулся его плеча. Он бросил взгляд на небо и, пройдя мимо Рози, нагнулся к постромкам.
– Не хочешь подсобить?
Помогая ему надеть упряжь, Рози оставляла на его мокром теле грязные следы. Струйка крови сочилась по спине Боуи там, где ремень ободрал кожу.
– Мне очень жаль! – пробормотала Рози. – Может, нам следовало взять Айвенго?
Глаза Боуи ожили и сверкнули на утомленном лице.
– Айвенго – единственная стоящая вещь, которая у тебя есть. Нельзя губить прекрасное животное, запрягая его в плуг!
Рози молча уставилась на него, чувствуя комок в горле. Сглотнув, она встала на свое место за рукоятками плуга.
Ряды вспаханной земли тянулись от ограды до ограды, акр за акром. Они потеряли день, когда повалил мокрый снег, что было хорошо для семян, но плохо для пахоты. Еще день пришлось ждать, пока снег растает и земля подсохнет. Затем их мучения возобновились.
Работая в поле, они отмеряли слова, как капли воды, ибо были слишком усталы и измученны, чтобы произнести лишний звук. Несмотря на отчаянные усилия Лодиши, все потеряли в весе, от них остались кожа да кости.
В конце дня, добравшись кое-как до дома, они без сил падали на кухонное крыльцо, изнуренные и отупевшие настолько, что не могли говорить.
Руки Рози напоминали сырое мясо, так же как спина и плечи Боуи. Он спал сидя и был не в состоянии вынести даже прикосновения простыней к израненной спине. Джон Хоукинз ел, согнувшись над низкой скамеечкой, – он не мог разогнуться. Рози хлебала свой суп прямо из миски: руки, покрытые кровавыми мозолями, уже не держали ни вилки, ни ложки. Бывали вечера, когда она не выпивала больше одного стакана виски.
Лодиша потчевала их весенним настоем и втирала в раны лечебный бальзам. Сразу после ужина они безропотно валились на свои постели, дрожа от утомления и с ужасом ожидая наступления следующего дня.
– Ой-е-ей, вы только посмотрите на это!
Рози выпустила рукоятки плуга, вытерла кровь с ладоней, потом пот, заливавший глаза, прищурилась и посмотрела вдаль через ровные ряды вспаханной земли.
Помощник шерифа Сэндс и два его закадычных дружка стояли на краю поля, прислонившись к столбам ограды и передавая друг другу бутылку. Рози, слишком отупевшая и усталая, не слышала приближения их лошадей.
– Я готов, – тихо сказал Боуи. – Берись за плуг.
– Сейчас. – Собравшись с силами, Рози крикнула: – Что вы хотите? Нечего вам здесь делать.
– Да вот слышал, что ты раздобыла себе тягловую лошадку… миссис Стоун. Хотел посмотреть на зверюгу собственными глазами, – ухмыльнулся Сэндс.
Его приятели загоготали.
– Выметайтесь отсюда! – Рози сжала кулаки, кляня себя, что оставила револьверы дома.
– По мне, так твой новый коняга больно тощий. А, парни? Может, пристрелить его, чтобы не мучился? – Сэндс нацелил свой «кольт» на Боуи, но, слегка повернув дуло, выстрелил ему под ноги. – Вот жалость, парни, промахнулся.
Капитан поправил упряжь на плечах.
– Давай, Рози. Если мы будем стоять, то никогда не закончим.
Рози задрожала от ярости.
– Но они же стреляют в тебя! Неужели тебе наплевать на то, что эти сукины дети заявились сюда посмеяться?
– Нет.
– Эй, Стоун! Эй, трус! Как тебе в шкуре лошади? – Сэндс ткнул под бок одного из своих дружков и заржал. – А твоя старушка и в постели тебя объезжает? – Его приятели зашлись от хохота, согнувшись пополам и хлопая себя по ляжкам.
– Катись к дьяволу, Сэндс! – заорала Рози.
– Шевелись, парень! А ржать ты умеешь? – Сэндс снова выстрелил в землю в нескольких футах от ботинок Боуи.
– Ладно, Сэндс. Повеселился и будет. Убирайся с моей земли!
– А если не уберусь… миссис Стоун? Натравите на нас своего доходягу? – Приятели Сэндса гикали и визжали, утирая выступившие от смеха слезы.
Боуи уперся ногами в землю и наклонился вперед.
– Давай, Рози. Скоро ужин. Нужно закончить этот ряд.
Побелев от злости и стараясь не обращать внимания на насмешливые выкрики и взрывы хохота, Рози ухватилась за рукоятки плуга и уставилась в напряженную спину Боуи, по которой стекала струйка крови. Она больше не смотрела на Сэндса и его приятелей, поэтому заметила, что те исчезли, лишь когда дневные труды закончились и они побрели через поля к дому.
Они сидели на крыльце, набираясь сил перед тем, как вымыться и войти в дом. Наконец, отдышавшись и снова обретя способность думать, Рози повернулась к Стоуну. Он сидел рядом на ступеньке, свесив голову на руки.
– Скажи мне честно, как на духу: тебя действительно не волнует, когда над тобой насмехаются?
Боуи поднял голову и устремил взор в сумеречные поля.
– Не могу поверить, что ты рассчитывала справиться с этим одна. Господи Иисусе!
– Я бы убила их на месте!
Он перевел взгляд на нее.
– Какая тебе разница, что думает Сэндс?
– Но они же потешались над тобой! Высмеивали тебя! Я знаю, каково это! – Она вперила в него тяжелый взгляд. – Странность вот в чем: я просто убеждаю себя, что мне это все равно, а для тебя… это действительно не важно.
– Забудь об этом.
– Они даже пару раз пальнули в тебя, Господи помилуй! – Не получив ответа, Рози заглянула ему в лицо. – Ты наказываешь себя. Ведь это так? Вот почему ты скрипишь зубами, но улыбаешься, когда Лодиша натирает тебя бальзамом, хотя тебе дьявольски больно. Вот почему тебе плевать на Сэндса. Ты считаешь, что заслужил все эти унижения. Оттого что остался жив? Потому что тебя не повесили в тот день?
Эта мысль раньше не приходила ей в голову. Она испытала настоящее потрясение, поняв, что Боуи все равно, жив он или умер. Боуи был готов сражаться со всем городом, когда оскорбляли его жену, но ради себя не пошевелил бы и пальцем. Рози могла загнать Боуи до смерти в полях и не услышала бы ни единого протеста или жалобы. Смерть не имела для него значения.
– Любой порядочный человек поступил бы так же в Стоун-Тоусе. И убийство Рэдисона было самозащитой. Поэтому ты больше не в кавалерии. Ну и что с того? Ты нужен здесь.
– Перестань, Рози. – Он потер лицо ладонью.
– Предположим, что Сэндс не шутил… Ты что, так и стоял бы и позволил этому подонку убить себя? Будто он делает тебе одолжение? Вот как это выглядело. Ты даже ухом не повел.
Рози смотрела ему вслед, когда он с усилием поднялся и заковылял к конюшне.
Наступил день, когда они наконец вытащили плуг с поля в последний раз. Пахота и сев закончились. Они стояли у крайнего ряда, глядя на результаты своих трудов и на лохматые весенние снежинки, медленно падавшие с тяжелых облаков.
– Снег! – закричала Рози, подняв к небу перевязанные ладони. – Давай, вали, чтоб тебе… – Она осеклась и испуганно посмотрела, нет ли поблизости Лодиши. – Вали, снег, как безумный! Здоровенными мокрыми хлопьями! Давай, снег!
– Это хорошо, – обронил Джон Хоукинз. Усмехнувшись, он положил руки на поясницу и попытался выпрямиться.
– Невероятно! – Боуи окинул взглядом засеянные поля, постепенно скрывающиеся под белым покровом, и широко улыбнулся. – Мы сделали это. – Он опустил глаза на Рози. – Проклятие, Рози! Мы сделали это!
– Ты чертовски прав! Целых семь акров! – Запрокинув голову, она громко расхохоталась и закричала от восторга, когда Боуи, обхватив ее за талию, увлек за собой в танце по двору. Джон Хоукинз забыл, что он уже не индеец, и пустился в пляс посреди хоровода снежинок, распевая песнь победы.
Лодиша вышла на крыльцо посмотреть, что происходит, и вытерла руки о посудное полотенце.
– Давайте-ка в дом, дурни несчастные. – Она радостно усмехнулась. – Мне надо смыть с вас эту канзасскую прерию раз и навсегда, накормить хорошенько, подлечить и уложить спать на целый день.
– Мы сделали это! – крикнула Рози, едва сдерживаясь, чтобы не застучать перевязанными кулачками по плечам Боуи. Смеясь, она крутилась и крутилась в безумном танце под снегопадом, пока не зацепилась за камень и не упала Боуи на грудь.
Поймав Рози, он крепко стиснул руками ее талию, заглянул в поднятое к нему лицо, и улыбка исчезла из его глаз. Взгляд Боуи опустился на ее полураскрытые губы.
Смех замер на устах Рози. Она ощутила прикосновение его тела, и тут же усталость сменилась внезапным напряжением. Ее глаза расширились, и дыхание прервалось.
Руки Боуи оторвались от ее талии, обхватили лицо, приподняли подбородок.
– Поздравляю, – тихо сказал он, наклонился, потом легко и нежно поцеловал ее в губы. Казалось, молния сверкнула и исчезла.
Неожиданный поцелуй поверг Рози в такое смятение, что она замерла. Девушка смотрела на него, застыв как изваяние, и сердце ее бешено колотилось.
– Ты была просто великолепна там. – Боуи поднес ее руки к губам и поцеловал перевязанные пальцы. – Я не знаю ни одной женщины, способной на такое. Я горжусь, что знаком с тобой, Роуз Мэри Малви. И черт побери, надеюсь, что ты получишь урожай, который заслуживаешь.
Боуи считает, что она великолепна. Гордится, что знаком с ней.
Горячие слезы обожгли ее веки, и она задохнулась. Никто никогда не говорил Рози ничего подобного. Искреннее чувство в глазах Боуи странным образом отозвалось в ней. Рози охватила слабость. Радость, боль и недоверие теснились в ее груди.
– Ничего у меня не получилось бы без тебя, – прошептала Рози, не сводя глаз с его губ, вслушиваясь в гулкие удары своего сердца, раздававшиеся в ушах. Они стояли так близко друг к другу, что она чувствовала тепло его тела. Охваченной смятением Рози хотелось то ударить Боуи и броситься прочь, то снова поцеловать его. Как только она осознала эту мысль, ее глаза потемнели от ужаса. Но вместе с тем Рози изумляло, что поцелуй может быть таким нежным и мягким. Она не подозревала, что такое возможно.
Его руки снова скользнули на талию Рози, и он снова медленно наклонился, глядя в ее широко распахнутые глаза.
На этот раз, целуя Рози, Боуи слегка прижал ее к себе. И поцелуй опять был таким невесомым, нежным и мягким, что ей захотелось плакать. Рози уперлась каблуками в землю, уже приготовившись ударить Боуи и бежать, но не сделала ни того ни другого. Она приняла его поцелуй, следя широко раскрытыми глазами за выражением лица Боуи в ожидании, что животная страсть изуродует знакомые черты и превратит их в нечто чудовищное и чуждое.
Но ничего подобного не случилось. Боуи остался самим собой – красивым и независимым, тем мужчиной, который потребовал, чтобы округ Галливер оказал Рози уважение, обращаясь к ней как к замужней женщине. Это был тот, кто, истекая кровью, таскал ради Рози плуг. Человек, который ни разу не обидел ее. Тот, кто считал ее великолепной и гордился знакомством с ней.
