Текст книги "Его прекрасные жены"
Автор книги: Мэгги Осборн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
– Несите-ка ее в постель, – распорядилась Лодиша, материализовавшись из теней. В наброшенной поверх ночной сорочки шали, неслышно ступая в комнатных туфлях без каблуков, она подошла ближе и удрученно покачала головой. – Уж как мы с Джоном Хоукинзом надеялись, что сегодня она не напьется, в свою-то брачную ночь! Видно, эта одежа ее доконала. – Тяжкий вздох всколыхнул ее полную грудь, и она зашаркала через гостиную, махнув Боуи рукой, чтобы следовал за ней.
Боуи осторожно опустил Рози на кровать и повернул на бок, чтобы она не захлебнулась, если ее вырвет во сне. Свет лампы, горевшей в гостиной, падал на лицо женщины, и неожиданно он представил себе, как бы она выглядела, сложись все иначе. В других обстоятельствах Рози Малви была бы сногсшибательной красавицей. В ее чертах сочеталась сила и утонченность, тело было женственно округлым и гибким. Боуи не понимал, с чего он взял, будто она уродлива. Изрядно запущенна, но далеко не уродлива.
Он с любопытством оглядел крошечную комнатку, отметив отсутствие каких бы то ни было женских принадлежностей. Комната была голой и пустой, словно пристанище солдата. Ничто не говорило о том, что это спальня молодой женщины.
Положив револьвер на прикроватный столик, Лодиша укрыла Рози, откинула с ее лба волосы и прошлепала к двери.
– Раз все равно не спим, давайте выпьем горячего кофейку с остатками пирога.
Стоун последовал на кухню за Лодишей, на спине которой забавно подпрыгивала заплетенная на ночь коса, и сел за стол.
– Неужели так каждый вечер?
– Почти. – Лодиша налила кофе в оловянные кружки, подтолкнула к нему кусок пирога и, перекинув косу через плечо, уселась напротив. – А мы-то с Джоном Хоукинзом надеялись, что муж немного успокоит ее. Да, видно, зря. – Нахмурившись, негритянка повернулась к занесенному снегом окну.
– Почему она пьет?
– Некоторые пьют, чтобы забыть, ну да не мне судить об этом.
Боуи доел пирог, чтобы не обидеть Лодишу. Есть ему не хотелось, и он в раздумье вертел кружку между ладонями.
– Роуз Мэри была замужем?
– Вот уж нет, кэптин. Рози не любит мужчин ни под каким видом. А почему вы спрашиваете?
– Просто интересно. Могила во дворе. Спальня. Мужская одежда. Я подумал, что это принадлежало бывшему мужу. Тогда кому же?
Лодиша помедлила, явно колеблясь, потерла себя по груди и вздохнула.
– Наверное, большой беды не будет, если я скажу. Все, что вы заметили… все это Фрэнка Блевинза, отчима Рози. – Ее добродушное лицо исказилось ненавистью и глубоким презрением. – Он теперь в земле, и слава Богу!
Ее тон и слова удивили Боуи. Ему хотелось задать еще несколько вопросов, но Лодиша встала, собрала кружки и тарелки и опустила их в ведро с холодной водой. Прикрывая рот ладонью, она широко зевнула. Боуи понял, что разговор окончен.
– Где мне спать? – спросил Стоун.
Лодиша растерянно вытаращила глаза и фыркнула.
– Господи! Никто и не подумал об этом. – К громадному облегчению Боуи, ей даже не пришло в голову, что муж должен спать с женой. Не упомянула она и о второй спальне, словно это было столь же немыслимо. – Подождите, кэптин, пока я разыщу одеяла и подушку.
Стоун провел ночь скорчившись на двух стульях, сдвинутых вместе. Он все еще ощущал тяжесть петли на шее и не переставал удивляться превратностям судьбы, поставившей его перед лицом смерти и нежданно-негаданно вернувшей жизнь в придачу с женой. Ему не давали заснуть беспокойные мысли, холодный воздух из окон и храп новобрачной.
Глава 3
Едва рассвело, Рози накинула халат и, покачиваясь, побрела на кухню, где на плите закипал кофейник. Голова гудела, словно по ней прошелся табун лошадей. Добавив в кружку щедрую порцию виски, она на одном дыхании выпила обжигающий кофе.
– Доброе утро.
Рози подскочила от неожиданности, выплеснув на руку остатки горячего кофе.
– Не смей орать, – сказала она Стоуну, наблюдавшему за ней из-за стола.
– Никто и не орет. Пить надо меньше.
– А тебе-то что? – Его осуждающий тон действовал ей на нервы. Недовольная тем, что утро начинается с пустой болтовни, Рози налила вторую кружку, но тут заметила, как дрожит рука, и взбесилась еще больше. – До тех пор пока я тяну свой воз, это никого не касается.
– Меня-то уж точно, – буркнул Стоун, глядя, как она осторожно усаживается на скамью, зажав в ладонях кружку с кофе.
Они молчали, и Рози отчаянно пыталась припомнить события прошлой ночи. Она испытала шок, обнаружив, что Стоун открывал дверь в ту спальню. Кажется, потом он пошел за ней на кухню. Должно быть, она наговорила немало лишнего.
– Где ты спал? – осведомилась она.
– Давай решим этот вопрос. Я больше не намерен спать на стульях. – Боуи поднял руку, заранее отвергая ее предложение ночевать в амбаре. – Нет, когда есть свободная спальня. Если ты так дорожишь этой комнатой, бери ее себе, а я займу твою.
Ее глаза потемнели от животного ужаса, плечи конвульсивно дернулись.
– Нет, – прошептала Рози, мотая головой так, что мозги запрыгали в голове, как шарики в погремушке. Поскольку Стоун не сводил с нее глаз, она не решалась схватиться за голову и застонать, но, видит Бог, ей этого хотелось. – Нет.
– Так или иначе, Рози, но на стульях я больше не ночую.
– Лодиша?..
Негритянка повернулась от плиты и уперлась кулаками в широкие бока.
– Нет, маленькая леди, на мою постель не рассчитывай! Не я сломя голову понеслась в город и обзавелась мужем. Так что даже не пытайся умаслить меня этим жалобным голосочком: «Лод-и-и-ша». Я свою постель не уступлю, и все тут. – Она с негодованием отвернулась и так грохнула сковородой с печеньем о плиту, что новые спазмы боли пронзили многострадальную голову Рози.
– Ладно, поразмыслю на досуге, – пробормотала она. Сейчас Рози была не в состоянии ничего решить. Она чувствовала себя как лепешка коровьего помета. Ее сокрушала мысль о том, сколько нужно переделать за день.
Настроение Рози не улучшилось, когда она заметила, что Стоун выглядит свежим и бодрым, несмотря на бессонную ночь. Рози чуть не подавилась, обнаружив, что в плечах его рубаха пришлась Стоуну как раз. Если он нарастит мясо на костях, так вполне может оказаться крупным мужчиной. Возможно, даже крепким и красивым. Почему-то это предположение вызвало в ней тревожное чувство.
Опухоль на изможденном лице Стоуна заметно спала, синяки бледнели прямо на глазах, обозначились высокие скулы. Сидя прямо перед ним, подстриженным и без бороды, Рози видела высокий гладкий лоб и упрямую челюсть. Да и рот, неохотно признала она, заслуживал внимания: широкий и решительный, а зубы – ровные и белые. В форме кавалериста Стоун, наверное, являл собой впечатляющее зрелище и, конечно, разбил немало сердец на своем боевом пути.
Бессознательным движением Рози откинула с лица длинную прядь. От давно немытых волос несло пылью, жиром и табачным дымом.
Стоун молча закончил завтрак, который подала ему Лодиша, потом встал и потянулся, упершись ладонями в поясницу. Не удостоив Рози взглядом, он направился к двери.
– Пойду посмотрю, что к чему. Может, помогу Джону Хоукинзу в амбаре.
– Не переусердствуйте там, кэптин, – предостерегла его Лодиша. – Подождите, пока поправитесь, иначе от вас не будет проку, слышите? – Она последовала за ним к двери и помогла надеть теплую куртку. – Сверните лучше шею старой курице нам на ужин, если только Джон Хоукинз не добудет зайца, что здесь объявился. Я его опять видела нынче на рассвете.
Кухонная дверь захлопнулась с грохотом, подобным небольшому взрыву. Рози крепко, до боли, стиснула в руках кружку и позволила себе застонать.
– Тебе должно быть стыдно, Роуз Мэри Малви, – заявила Лодиша, не успел Стоун выйти. – Теперь у тебя есть муж и новая жизнь. А ты что вытворяешь? – Она с остервенением шлепнула тесто на посыпанный мукой край кухонного стола. – Напиваешься в стельку, вот что ты делаешь. Не пойму я, что у тебя с головой, девушка. Ведь он, похоже, хороший парень.
– Он не подчинился приказу старшего офицера и был подвергнут суду военного трибунала. И если тебе этого мало, убил человека.
– У всех есть прошлое, не только у кэптина. Может, ему тоже нужно начать новую жизнь. – Лодиша раскатала тесто, сбила его в комок и снова раскатала. – Ты только посмотри на себя. Самый что ни на есть жалкий вид.
Рози опустила голову.
– Я это всю жизнь слышу. – Она уставилась в кружку с кофе. – По-моему, прошлой ночью никто ко мне особенно не приставал с ухаживаниями, верно?
Выражение лица Лодиши смягчилось.
– Ах ты моя голубка! Забудь, что говорила твоя мама и этот дьявол Блевинз. Ты такая же хорошенькая, какой была она. Ну а приведешь себя в порядок, так будешь и того краше.
– Да не хочу я быть красивой! – Рози передернуло. – Что принесла маме ее красота, кроме него и ранней могилы? – Она оттолкнула нетронутый завтрак.
– Рано или поздно, но тебе придется исполнить долг жены, солнышко. – Лодиша с преувеличенным усердием принялась месить тесто.
– Если Стоун прикоснется ко мне, я прикончу его.
Кивнув, негритянка попыталась подойти к проблеме с другой стороны:
– Но тебе нужна помощь кэптина, раз уж ты вбила себе в голову, что из этой грязной дыры выйдет что-нибудь путное. Ты ведь не хочешь, чтобы он сразу же задал деру, а?
Рози резко вскинула голову, сузив глаза.
– Он сказал, что смоется?
– Пока нет. Но сколько, по-твоему, кэптин выдержит, если днем ему придется любоваться на замызганную жену, а вечером – укладывать в постель пьяную?
– Ты хочешь сказать, что единственный способ заставить его сдержать слово – это позволить ему объезжать меня?
– Он твой муж, голубка.
Паника вспыхнула в глазах Рози.
– Это не входило в условия сделки! Я могла спасти ему жизнь, а следовательно, свою ферму, только выйдя за него замуж! Но в нашем уговоре замужество не главное. Оно ничего не значит, и ему это прекрасно известно.
Лодиша разделила тесто на части и вылепила караваи.
– По крайней мере постарайся выглядеть поприличней, вот и все, о чем я прошу.
– Но тогда он точно набросится на меня! – Рози содрогнулась от ужаса, и кофе выплеснулся из кружки на стол.
– Просто поразмысли над этим, голубка моя.
Стараясь не поддаваться панике, Рози сгорбилась над чашкой кофе и предалась мрачным раздумьям.
Стоя на кухонном крыльце, Боуи полной грудью вдыхал кристально чистый утренний воздух. Вместе с холодом в него вливалась бодрость. Ночью снегопад прекратился, и теперь, куда ни кинь взгляд, безбрежные белые волны струились по океану прерии. Он сомневался, что способен полюбить это плоское пространство, но сегодня утром, кажется, понял, что в нем находят другие.
При свете дня он лучше разглядел ферму Рози, и то, что увидел, не внушало ему оптимизма. Над всеми постройками нависла угроза неминуемого разрушения. Состояние изгороди было еще хуже, чем полагал Боуи. Работы хватило бы, чтобы занять делом дюжину мужчин на пару сезонов. Если Рози ненавидит ферму так сильно, как утверждал Джон Хоукинз, то почему она не бросила все давным-давно, не вернула этой дикой природе ее достояние? Он не находил здесь ничего, за что стоило бы держаться.
Когда холод стал пробираться под одолженную куртку, Боуи медленно зашагал к могиле, находившейся на полпути от дома к тополиной роще. Более чем странно, что в огромной прерии она не нашла для могилы лучшего места, чем на заднем дворе, прямо перед окнами дома.
К своему удивлению, Боуи не обнаружил на надгробном камне ни имени, ни дат. Перед ним был гладкий, без надписи валун, однако бордюр выложили булыжниками так ровно, словно кто-то присматривал за этим местом.
Двинувшись дальше к ручью, Боуи посмотрел на прихваченную льдом темную ленту воды. Ручей с каменистым дном был не более двенадцати футов в ширину. Многочисленные следы животных испещряли снег, лежавший по берегам. Боуи подумал, что в разгар лета высокие тополя и развесистые ивы дают здесь тень и прохладу. Пока из всего, что он видел, только это место показалось ему приятным.
По пути к амбару капитан миновал покосившуюся кладовую, полуразрушенный курятник, свинарник и просевший вход в погреб для хранения корнеплодов.
Внутри амбара было тепло, в воздухе висел густой запах сена, лошадей и коров, толпившихся у кормушек. Джон Хоукинз, в той же истертой, что и накануне, одежде, доил лохматую коровенку.
– Доброе утро, Джон Хоукинз.
– Доброе утро, капитан Боуи Стоун.
Капитана влекло как магнитом к Айвенго. Подойдя к нему, он протянул к бархатистому носу жеребца полную горсть овса. Айвенго заржал, тряхнул гривой и зарылся мордой в ладонь Боуи.
– Хорошее утро для прогулки верхом, – заметил Джон Хоукинз.
Боуи охватило страстное желание проскакать на великолепном коне по заснеженной прерии, подставив лицо ветру. У него даже перехватило дыхание. Боже, как ему не хватает кавалерии! Он тосковал по утренней побудке и добродушному ворчанию своих солдат. Скучал по лошадям, по терпкому запаху мыла и полировки для седел. С болью в душе капитан вспоминал голубые мундиры, сверкавшие медью на военных смотрах, и чувство гордости своим подразделением. Из его жизни ушла радость, которую приносили порядок, армейская дисциплина и строгий комфорт военного мундира. Горечь невосполнимой утраты разъедала Боуи изнутри.
– Может, через несколько дней, – проговорил Боуи, поглаживая лоснящуюся шею Айвенго. Он сознавал, что слишком слаб и истощен для той бешеной скачки, о которой мечтал. Прекрасный конь заслуживал достойного наездника. Капитан на минуту прижался лбом к шее Айвенго, впитывая его тепло и запах, затем вышел из стойла, остановился рядом с Джоном Хоукинзом и прислушался к посвистыванию струй молока, равномерно ударявших в стенки ведра.
– Во дворе могила матери Рози?
– Нет, Фрэнка Блевинза, отчима Рози.
– Расскажите мне о нем.
– Когда белый человек умирает, все забывают о его грехах и говорят не о том, каким он был, а каким мог быть. Я много размышлял об обычае белых людей не поминать умерших недобрым словом. Это странный обычай, но в нем есть свой смысл. Мертвых белых либо превозносят, либо о них молчат. Может, это не так уж и плохо.
– Иными словами, вам нечего сказать о Блевинзе?
– Этот фермер был вторым мужем Сэди Малви. Ферма принадлежала ему. – Джон Хоукинз выпрямился на табурете и задумался. – Если следовать обычаю, это все, что я могу сказать.
– Вчера вечером вы говорили, что Фрэнк Блевинз бил Сэди Малви.
– Прошу извинить меня за то, что отозвался плохо о мертвом белом человеке.
– Он бил Рози?
Джон Хоукинз молча посмотрел на Боуи.
– Видимо, это значит «да».
– Боюсь, мое молчание красноречивее слов. Следовательно, я нарушил обычай. В некоторых отношениях индейцем быть легче. Впрочем, я согласен с вами – у индейцев нет будущего.
Боуи снял стул с гвоздя, вбитого в стену конюшни, и поставил его рядом с одной из коров.
– Давненько я этого не делал. – Он прислонился щекой к теплому боку коровы. – И когда же вы перестали быть индейцем?
– Уже много лет я не более чем мужчина. Иногда бываю в резервациях или выкуриваю трубку с городскими индейцами. С ними есть о чем поговорить. Индейцы замечают многое, чего не видит белый человек. Можно только сожалеть, что время индейцев прошло.
Двое мужчин в молчании закончили дойку коров, затем Джон Хоукинз сходил за цилиндром и теплым шерстяным пончо в комнатушку рядом со стойлом Айвенго.
– Я еду в город, надо купить вам одежду. Может, еще что-нибудь захватить?
– Я бы не отказался от зеркала для бритья.
Нерешительность промелькнула на изборожденном морщинами лице.
– Роуз Мэри не допустит, чтобы в доме появилось зеркало.
Боуи понял, что поставил Джона Хоукинза в неловкое положение, заставляя выбирать между порядками, заведенными Рози, и желаниями новоявленного мужа.
– Не стоит беспокоиться. Я куплю зеркало сам, как только выберусь в город.
Стараясь скрыть облегчение, Джон Хоукинз поспешно повернулся к стене, снял с полки «винчестер» и протянул его Боуи.
– Если, конечно, вы в силах, Лодиша с удовольствием приготовит жаркое из зайца.
Примериваясь к «винчестеру» и ощущая в руках его тяжесть, Боуи угрюмо смотрел на тусклые блики, скользившие по стволу в полумраке амбара. Выстрелив в последний раз, он убил Лютера Рэдисона.
– Вы возьмете Айвенго? – спросил Боуи, опустив ружье.
– Пойду пешком. До Пэшн-Кроссинга всего пять миль.
Давно уже Боуи не чувствовал себя таким бодрым, как в тот момент, когда вернулся с двумя подстреленными зайцами. Впервые, с тех пор как увел свое подразделение из ущелья Стоун-Тоус, он ощутил, что занимался полезным делом и преуспел в нем. Лодиша получит своих зайцев на ужин, а главное – два выстрела отделяли теперь Боуи от того, последнего, который стоил жизни Лютеру Рэдисону.
Подходя к дому, он заметил Рози и замер в изумлении. Она колола на дрова кругляки из тополя, размахивая топором с неожиданной для женщины ловкостью. Понаблюдав за ней несколько минут, Боуи пришел в восхищение. Рози не только успешно справлялась с тяжелой, изнурительной работой, но, даже страдая от похмелья, заставляла себя трудиться, хотя все в ней, несомненно, сопротивлялось этому. Удары топора, врубавшегося в дерево, отзывались дрожью в руках, а в мозгу оглушительными взрывами.
Прервавшись, чтобы утереть пот со лба и шеи, Рози неприязненно посмотрела на него:
– Чего тебе?
– Ты решила наконец, где мне спать? – Воодушевленный удачной охотой, Боуи хотел благополучно разрешить свою самую насущную проблему.
– Займись этим сам. У меня слишком много дел, чтобы тратить время на тебя.
– Рози, что касается прошлой ночи…
Краска залила ее лицо.
– Забудь об этом.
– Думаю, нам нужно поговорить.
– Не о чем тут говорить, Стоун. – Она бросила на него свирепый взгляд. – Просто пойми… это ненастоящий брак. Мне нужны были рабочие руки, а тебе – избавление от петли. Мы заключили сделку, вот и все. Так что выбрось из головы дурацкие мысли.
Подняв топор, Рози занесла его над головой и с размаху обрушила на толстое полено. Боуи постоял с минуту, наблюдая за ней, затем вошел в дом.
Оказавшись в обволакивающем тепле кухни, капитан почувствовал, как силы покидают его: колени подкосились, в голове стало пусто и легко. Видимо, он переоценил свои силы, отправившись на охоту.
Поднявшись из-за маслобойки, Лодиша взяла зайцев и внимательно посмотрела на его побледневшее лицо.
– На вашем месте, кэптин, я бы немного погодила. Вы пока не в лучшей форме. – Пожевав нижнюю губу, она нехотя решилась. – Думаю, вам надо соснуть часок-другой на моей постели.
Вопрос о том, где и на чьей постели ему спать, вдруг показался Боуи до смешного нелепым. И все это при том, что в доме есть никому не нужная отличная кровать.
– Не дадите ли мне корзину? – попросил он.
– Конечно, дам. – Озадаченная Лодиша зашла в кладовую и вскоре вернулась с большой плетеной корзиной в руках. Взяв у нее корзину, Боуи направился к двери во вторую спальню. Поняв, куда он идет, она ахнула, прижала руки ко рту и бросилась за ним. – Кэптин, кэптин, туда нельзя! Даже не думайте, эта кровать не годится. Кэптин…
Боуи распахнул дверь и нахмурился, услышав скрип петель.
– Дайте мне немного масла.
– Господи спаси и помилуй! – С вытаращенными от ужаса глазами Лодиша заламывала руки и бессознательно комкала в руках передник.
Увидев, что она приросла к полу, Боуи сам сходил на кухню за тряпкой и кусочком только что взбитого масла.
– Господи, что же это делается! – причитала Лодиша, беспомощно наблюдая, как Боуи смазывает петли. Он успокоился, только убедившись, что дверь открывается и закрывается без скрипа.
Войдя в комнату, капитан прежде всего раздвинул занавески. Сквозь облако взметнувшейся пыли он увидел работавшую во дворе Рози. Уловив движение в окне, она вскинула голову, застыла с разинутым ртом, на мгновение зажмурила глаза, затем что-то крикнула, уронила топор и метнулась к дому. Боуи решительно провел рукой по крышке бюро, сметая туалетные принадлежности Фрэнка Блевинза в корзину, затем начал выбрасывать туда же содержимое ящиков, которые методично опустошал один за другим.
Рози остановилась в дверях, тяжело дыша и полыхая от ярости.
– Выметайтесь из этой комнаты, мистер, и поживей! – Когда она поняла, что делает Боуи, в ее глазах отразился неподдельный ужас.
– Ты сказала, чтобы я сам решил, где спать. Так я и поступил. Я займу эту комнату. – Сорвав с крючков плотную рубаху и рабочие штаны, он сложил их и сунул в один из ящиков. Одежда была изрядно поношена, но выбирать не приходилось.
– Прекрати! Не смей ничего трогать, или, клянусь, я тебя прикончу! – Руки Рози так тряслись от ярости, что ей не сразу удалось вытащить револьвер из-за пояса. – Стоун, я не шучу. – Даже голос ее дрожал от гнева. – Считаю до трех, и либо ты выметаешься отсюда, либо ты покойник.
– Это Фрэнк Блевинз – покойник. Уже три года. Хватит устраивать мавзолей из его комнаты. Его нет, Рози. Что бы там между вами ни произошло, все закончилось.
– Раз. – Частое дыхание вырывалось из ее груди, лицо горело, в глазах застыло дикое выражение.
Тусклая, покрытая пылью картина на стене не вызвала у Боуи особого восторга и тоже полетела в корзину.
– Два… Катись отсюда, ты, жалкий сукин сын!
Он приподнял крышку тронутого плесенью сундука и заглянул внутрь. Там хранились дешевые романы в пожелтевших обложках, древний альманах, что-то вроде кошелька, пара рабочих сапог, стопка носков и носовых платков.
– Три!
Пули засвистели вокруг капитана, выбивая из стен штукатурку.
Грохот стрельбы продолжал звучать у Боуи в ушах, когда он невозмутимо извлек из сундука рабочие сапоги и поднес их к окну. «Еще послужат», – рассудил он и оставил их.
– Ты! Ты… проклятая, грязная свинья! Дезертир, убийца, сучий выродок! – в истерике визжала Рози. Повернувшись, он увидел, что слезы бешенства хлынули из ее глаз. – Лучше бы тебе вообще не рождаться на свет! Жаль, что я не дала тебя повесить! Видеть не могу твою гнусную рожу! – вопила она.
– Придется здесь кое-что изменить, Рози, – тихо проговорил Боуи. Он даже вообразить не мог такой неистовой реакции и не знал что сказать. – Ты же не думала, что все останется как прежде, когда решила привести сюда мужа. – Невменяемое выражение ее лица свидетельствовало о том, что она вряд ли способна разумно мыслить, тем не менее Боуи снова попытался ее убедить: – Разве ты не понимаешь, что не пользоваться этой комнатой – чистый идиотизм?
Вместо ответа Рози подняла руку, прицелилась, для устойчивости прислонив револьвер к локтю другой руки, и выстрелила. Пуля пролетела настолько близко, что капитан почувствовал, как она чиркнула по волосам, прежде чем вонзиться в стену за его спиной. Лодиша вскрикнула и закрыла лицо руками.
– Если ты способна убить человека только за то, что он претендует на никому не нужную кровать… тогда хватит валять дурака, кончай с этим. – Боуи твердо встретил ее дикий, свирепый взгляд. В комнате висел дым, запахло порохом. Капитан удивлялся, что все еще стоит на ногах. – Чего ты ждешь? Давай, стреляй.
Злобно оскалившись, Рози яростно смахнула рукой слезы.
– Я желаю, чтобы эта комната была мавзолеем, ты, вонючая лепешка коровьего дерьма! Чтобы здесь все оставалось, как при нем. Чтобы каждый раз, проходя мимо этой проклятой двери, я повторяла клятву свести с ним счеты! Я никогда не забуду, что он сделал с мамой и со мной!
Она снова выстрелила в Стоуна. На этот раз пуля задела его, и он почувствовал что-то вроде пчелиного укуса в мочку уха. Лодиша, с зажатым в зубах краешком передника и круглыми, как угольные плошки, глазами, осела, притулившись к косяку. Боуи удивленно потрогал кровоточащее ухо, гадая: то ли Рози Малви – лучший стрелок в округе Галливер, то ли – самый худший.
Он твердо встретил ее полыхающий ненавистью взгляд.
– Что бы ни произошло, пора тебе предать это забвению. С искаженным гневом лицом Рози рубанула револьвером воздух.
– У тебя на все есть ответы, да? – Она перешла на крик. – Ты являешься туда, где тебя никто особенно не ждал, и начинаешь с умным видом рассуждать о переменах, будто ты сам Господь Бог! Так вот, не тебе судить! Проваливай из этой комнаты! Вон отсюда!
– Нет.
Ураган пуль засвистел вокруг него. Штукатурка посыпалась со стен вместе с осколками разлетевшегося оконного стекла. Боуи услышал, как за его спиной вместе с куском потолка обрушился карниз со шторами. Патроны в обойме кончились, но Рози продолжала жать на курок, направив щелкающий револьвер прямо ему в грудь.
– Фрэнк Блевинз мертв. Его больше нет. И пока я здесь живу, это моя комната.
Она запрокинула голову и завыла как животное – долго и протяжно. Волосы зашевелились на затылке у Боуи. В душераздирающем вопле слились убийственная ярость и щемящая тоска.
Наконец со сдавленными рыданиями Рози выбежала из дома. Несколько минут спустя она как ветер пронеслась мимо окон, приникнув к спине Айвенго. Боуи смотрел ей вслед, пока Рози не превратилась в крошечное пятнышко на фоне заснеженной прерии.
– Господи Иисусе! – выдохнула Лодиша от двери, обводя потрясенным взглядом разгромленную комнату.
– Если у вас найдутся тряпки, чтобы заткнуть окно, я разведу немного штукатурки и подлатаю что можно.
Когда стремительно несущаяся точка исчезла за горизонтом, капитан приступил к восстановлению завоеванной комнаты, напряженно размышляя о том, что же такое он, черт возьми, наделал.
К тому времени когда Рози добралась до города, у нее не оставалось больше слез и горло саднило от крика на холодном ветру. Ее душила бессильная ярость. Внутри все кипело при мысли о том, что Стоун посмел осквернить комнату. Рози корчилась, сознавая, что у нее не хватило духу пристрелить его, как он того заслуживал. В последнюю, решающую секунду она не смогла начинить свинцом безоружного человека, хотя его поступок вогнал кол в ее сердце.
Скрежеща зубами и кляня все на свете, Рози перезарядила револьверы, ногой распахнула двери салуна Гарольда и вошла внутрь.
Стены были задрапированы красным ситцем с золочеными фестонами. Темное дерево придавало помещению мрачный вид, но впечатление несколько смягчали немногочисленные зажженные канделябры и зеркала за стойкой. И все же, несмотря на все потуги, заведение Гарольда и вполовину не тянуло против того, что являло собой несколько лет назад, когда в Пэшн-Кроссинге было больше мужчин.
Салун казался заброшенным, как памятник минувших времен. С тех пор как три года назад последний музыкант покинул это гиблое место, к пианино никто не прикасался, и клавиши покрывал толстый слой пыли. Две потасканные, не первой молодости девицы, еще остававшиеся при баре, со скукой потягивали напитки, ничуть не смущаясь тем, что чулки их заштопаны, а некогда сверкавшие костюмы обвисли и потускнели от грязи. В салуне было только три посетителя.
Рози подошла прямо к бару, привычным движением зацепила ботинком за поручень для ног и заняла свое излюбленное место между вазой с сигарами и банками с заспиртованными персиками. Это было одно из немногих мест возле стойки, откуда она не видела свое отражение в зеркале.
– Дай мне бутылку и стакан, – злобно бросила она Гарольду, налила двойную порцию и залпом опрокинула, чтобы хоть немного облегчить душу.
– Вот те раз! Неужто наша новобрачная собственной персоной? – Лем Сорренсон, местный кузнец, навис над своим стаканом на другом конце стойки, лениво разглядывая ее. – Непохоже, чтобы ты почистила перышки по случаю медового месяца. А может, по-твоему, слой грязи тебе более к лицу? – Он рассмеялся, довольный собственным остроумием.
– Что случилось, Рози? – покосился на нее Скотчи Мор рис. – Твой арестант выкинул тебя из постели?
Эйси Джеймс ухмыльнулся:
– Может, этот ублюдок обнаружил, что она и не женщина вовсе. Я сам иногда сомневаюсь.
Опрокинув еще один стакан, Рози почувствовала, как жидкость обжигает ей горло и разливается пламенем в желудке. Она взяла сигару и прикурила, чиркнув спичкой, которую Лем Сорренсон перебросил ей вдоль стойки.
– Так и будешь молчать, Рози? – поинтересовался Лем, подмигнув остальным. – Каково это – стать настоящей женщиной?
– И это настоящая женщина? – Скотчи ткнул пальцем в сторону Рози и хохотнул. – Ну, старик, очки тебе точно не помешают.
Рози усмехалась их шуткам и хмыкала, как делала всегда. Но сегодня они ранили больнее, чем обычно. Она снова наполнила стакан, глядя на уменьшающийся уровень в бутылке с единственным желанием – поскорее забыться. Это была одна из немногих вещей на свете, которая никогда не подводила ее. Выпей сколько нужно – и боль пройдет.
– С музыкой здесь было лучше, – пробормотала Рози. Иногда ей удавалось отвлечь их от бесплатного развлечения за ее счет.
Но не сегодня. Парни скучали, мечтая найти хоть иллюзорные приключения, о которых можно будет посудачить завтра. Эти парни отлично знали, что, если завести ее да хорошенько напоить, она начнет буянить и наутро они пустят по городу еще одну байку про выходки Рози. Чтобы ускорить события, они, как она и ожидала, вызвались платить за выпивку.
– Эй, Рози! – Скотчи широко ухмыльнулся, обнажив дыру, зиявшую на месте двух зубов. – Почему бы тебе не разрешить наши сомнения раз и навсегда, а? Просто подними рубаху и покажи, что там у тебя.
– Отвали, Скотчи. – Смертельная усталость внезапно навалилась на нее. Помимо ощущения бессмысленности жизни вообще, Рози угнетало вторжение в ее жизнь незнакомого человека. Она противилась этому всей душой. Замужество оказалось чудовищной ошибкой. Слишком пьяная или страдающая от похмелья, Рози не представляла себе всех последствий такого шага. В одном Боуи, безусловно, прав: муж означает перемены. Она не желала перемен.
Ей не нужен мужчина ни в доме, ни в жизни. Рози не хотела ни разговаривать по утрам, ни чувствовать себя никчемной, ни испытывать стыд. Чем-чем, а этим она сыта по горло. Рози не желала, чтобы нарушалось привычное течение жизни. А более всего, черт побери, не желала, чтобы кто-то спал в его постели. Слезы ярости и отчаяния сверкнули у нее в глазах, и она отвернулась, чтобы никто не заметил их.
И что хуже всего, ее грызло ужасное подозрение, что, выйдя замуж за Боуи Стоуна, она откусила больше, чем способна проглотить. Как можно добиться чего-нибудь от человека, который отказывается подчиниться, даже когда в него стреляют практически в упор? Как, черт возьми, справиться с мужчиной, которому наплевать на собственную жизнь?
Знакомое чувство полной беспомощности нахлынуло на нее, той же унизительной беспомощности, какую Рози испытывала, когда он был жив. Человек, которого она ненавидела, распоряжался ее жизнью, диктовал свою волю, заставляя подчиняться, и Рози была не в силах остановить его. Более того, она сама навлекла на себя несчастье. Даже мысль об этом была невыносима.
Постепенно до Рози дошло, что парни перестали обсуждать ее персону и теперь развлекались, высмеивая ее благоверного. Даже Гарольд, по обыкновению полировавший стаканы, придвинулся поближе, прислушиваясь к разговору.
