Текст книги "Его прекрасные жены"
Автор книги: Мэгги Осборн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
Рози положила голову ему на грудь, прислушиваясь к стуку дождя по крыше и ровному биению его сердца.
То, что случилось, было настоящим чудом. Рози не только прошла через это, но разделила восторг. Сознание того, что она ответила на его страсть, наполнило ее благоговением. Ей хотелось плакать и кричать от радости, потому что их тела и души вместе взмыли к сияющим вершинам. То, чего им удалось достичь, было восхитительно, волшебно и волнующе. Слишком взбудораженная своим открытием, она не могла заснуть.
Акт, который Рози считала отвратительным, приносящим только боль и унижение, мог, оказывается, быть благословением и наслаждением.
Осознание этого перевернуло весь ее мир.
Осторожно, стараясь не побеспокоить Боуи, она выскользнула из его объятий. Опершись на локоть, Рози посмотрела на спящее лицо и коснулась кончиками пальцев его щеки. Слезы выступили у нее на глазах.
– Ты самое лучшее, Боуи Стоун, что было в моей жизни, – прошептала она. – И это пугает меня. Я счастлива, и это пугает меня еще больше.
Обхватив руками поднятые колени, Рози попыталась разобраться во всем, что случилось с ней за этот день. Но смятение возобладало над логикой. Она поняла: счастье тоже может причинять страдания, так как не доверяла тому, что испытывала крайне редко.
Рози знала только один способ справиться с сумятицей в мыслях. К этому способу она всегда прибегала, сталкиваясь с болью и тягостными вопросами.
Укрыв Боуи одеялом, Рози прокралась к одежде, накинула сорочку и панталоны и спустилась по лестнице. Захватив пончо, висевшее на вбитом в стену крюке, она накинула его, взяла лопату, выскользнула из амбара и пригнула голову под холодным моросящим дождем.
Шлепая босиком по холодной грязи, Рози направилась через двор к могиле. Мокрая земля была мягкой, и она без труда откопала бутылку, зарытую перед надгробием Фрэнка Блевинза.
– Ты ошибся, – сказала она, обращаясь к Блевинзу. – Мужчина захотел меня. Замечательный мужчина. И он считает меня красивой! Я одолею тебя, слышишь, ты, грязная свинья! Вот увидишь!
Пристроившись с бутылкой на крыльце, Рози смотрела на светлеющий горизонт, прихлебывала из горлышка и пыталась разобраться в обуревавших ее чувствах.
Когда ее мозг начал затуманиваться, она с сомнением взглянула на зажатую между коленями бутылку. Рози вдруг заподозрила, что не найдет ответов в бутылке виски. Если честно признаться, до сих пор виски не помогло решить ни одной проблемы. В сущности, пьяные выходки только добавляли ей проблем.
И не обладая глубоким умом, можно понять: виски – жалкая замена тому, что произошло между ней и Боуи в амбаре. Это было настоящим. Таким настоящим, что тепло его ласк все еще согревало Рози и она светилась от неведомого ей ранее чувства завершенности и удовлетворения. Виски никогда не давало ей ничего подобного.
Поднеся бутылку ко рту, чтобы сделать очередной глоток, она вдруг опустила ее. Открытия минувшей ночи были слишком, неожиданными и хрупкими, чтобы решиться на серьезные перемены. Поэтому Рози не выплеснула содержимое бутылки прямо с крыльца, но, заткнув горлышко пробкой, отставила ее в сторону. В этот момент она не нуждалась в забвении. Ей хотелось погрузиться в воспоминания и грезить о том, что произошло между ней и Боуи.
Рози сознавала, что ее жизнь изменилась и ей долго еще предстоит искать свой путь. Но как ни странно, это совсем не пугало Рози. Вместо вполне понятного страха она испытывала нетерпение. Потому что рядом был Боуи.
Обхватив руками колени, Рози сидела на крыльце, наблюдая, как постепенно стихает дождь, солнце поднимается над горизонтом и разгоняет облака.
Она увидела восход нового дня, и удивленное выражение застыло в ее глазах. Боуи Стоун – ее муж. Пока смерть не разлучит их. Впереди вся жизнь, наполненная чудесными ночами, подобными прошлой. Впервые, насколько Рози могла припомнить, у нее появилось то, ради чего стоило жить, к чему стремиться. Боже милосердный! Она выздоравливает. И этим обязана своему мужу, Боуи Стоуну.
Рози любила его невероятно сильно, до боли в груди. На мгновение эта мысль ужаснула ее. Но она стиснула зубы и заставила уняться беспокойное сердце. Боуи не обидит ее. Они муж и жена, и она доверяет ему.
Со слезами надежды и счастья в глазах Рози смотрела на восходящее светило.
Глава 12
Оулз-Бьютт, Вайоминг
Если дни Сьюзен были заполнены волнениями и хлопотами, то ночи просто ужасали. Ее чуткие уши улавливали все чуждые звуки на расстоянии нескольких миль от коттеджа, от воя койотов шевелились волосы на затылке. Когда солнце скрывалось за горными вершинами, она особенно остро ощущала уединение и одиночество. Городок Оулз-Бьютт, расположенный в полутора милях от коттеджа, мог с таким же успехом находиться в другой стране.
– Ты слышал? – Склонив набок голову, Сьюзен подняла глаза от кубиков с буквами, которые Нэйт раскладывал на полу. Вот… опять это царапанье за дверью. Ее сердце сжалось от страха.
Хуже всего, что ради Нэйта Сьюзен приходилось изображать несвойственную ей храбрость, А между тем она была самой большой трусихой, какую когда-либо видел свет. Сьюзен встала и, вооружившись метлой – жалким, но единственным ее средством защиты, – в несколько шагов пересекла хижину, которая состояла из одной комнаты. Набрав полную грудь воздуха, она взмолилась о том, чтобы не обнаружить на пороге медведя, голодного койота или бандита, стремящегося удовлетворить свою жажду к насилию и убийствам, и распахнула дверь.
И чуть не споткнулась о корзину с едой.
Ослабев от безмерного облегчения, Сьюзен едва не рассмеялась над своими напрасными страхами. Осмотревшись вокруг, она разглядела в вечерних сумерках мужчину, который быстро направлялся к привязанной возле школы лошади.
– Мистер Харт!
Запихнув в дом метлу, Сьюзен поспешно пригладила фартук и заправила в узел на шее выбившиеся пряди волос. В эту минуту она сожалела, что у нее не хватает времени и терпения завивать волосы и укладывать их в более изысканную прическу.
Грэшем Харт остановился возле коновязи, и Сьюзен услышала, как он приглушенно выругался, прежде чем нехотя двинуться назад.
– Добрый вечер, миссис Стоун. – Он улыбнулся Нэйту, который выглядывал из-за юбки Сьюзен. – Привет, юноша.
– Я догадывалась, что это вы приносите еду. Благодарю вас. – Сьюзен нагнулась за корзиной. – В этом нет необходимости, но ценю вашу щедрость по достоинству. – Больше, чем думает мистер Харт, хотя, может, он и знает. После покупки школьных принадлежностей ее кредитоспособность скатилась до опасной черты, а до первой получки оставалось еще восемь дней.
– Я решил, что скромная помощь окажется поначалу нелишней. – Смущенный Харт шагнул в луч света, падавший с крыльца, и снял шляпу со взлохмаченных волос.
Они молча смотрели друг на друга, но вдруг Сьюзен, вспомнив о пятне на рукаве в форме утюга, поспешно спрятала руку за спину.
– Вам не следовало оставлять еду на пороге, – заметила она. – Лучше было постучать и поздороваться.
Он поиграл цепочкой от часов, свисавшей из кармашка на жилете, что обычно делал, как успела заметить Сьюзен, когда чувствовал себя неловко.
– Не хотелось беспокоить вас.
Корзина оказалась тяжелой. Через салфетки пробивался аппетитный запах жареных цыплят и ветчины, и у Сьюзен потекли слюнки. Если корзина такая же, как те, что мистер Харт уже оставлял на ее крыльце, там должен быть еще свежеиспеченный хлеб и, возможно, кекс с изюмом и молоко для Нэйта. Сьюзен догадывалась, что корзину собирает миссис Алдер.
– Мы собирались ужинать. – Искренне благодарная ему, она вздохнула и бросила взгляд в сторону лошади на темной дороге. – Не присоединитесь ли к нам?
– Если не помешаю… – Грэшем замолчал, посмотрев на Нэйта, который все так же выглядывал из-за юбки Сьюзен.
– Буду признательна вам за компанию.
– В таком случае… в корзине хватит на троих.
– Думаю, лучше оставить ее на завтра. Я приготовила рагу. – При этих словах, к ее неудовольствию, Грэшем Харт споткнулся. Наверное, он еще не знает, что она научилась готовить. Что ж, его ждет сюрприз.
Отойдя от двери, но оставив ее открытой, Сьюзен вошла в коттедж, стараясь увидеть комнату глазами Грэшема Харта. Слава Богу, она хоть завесила простынями продавленную кровать, на которой спала с Нэйтом! Сьюзен не отважилась бы пригласить в дом мужчину, если бы неубранная постель оставалась на виду. Ее критерии еще не настолько снизились.
Весь коттедж был немногим больше ее спальни в доме сенатора Стоуна. В нем едва хватало места для плиты, кухонной полки и исцарапанного деревянного стола, к которому были придвинуты два разномастных стула. На полу лежал плетеный коврик, а три окна были украшены белыми кружевными занавесками, подаренными миссис Алдер.
– У вас очень уютно. – Грэшем оглядел вазы с шалфеем и сухими листьями, расставленные там и здесь, и развешанные по стенам семейные фотографии.
– В свободное время я делаю салфетки на стулья и угловой столик. – Сьюзен закрыла крышкой коробку с игрушками Нэйта и сняла стопку книг с одного из стульев. – Прошу вас, садитесь.
– Это фотография вашего мужа? – поинтересовался он, приглядевшись к одной.
– Боуи в центре, между отцом и братом.
На мгновение ее глаза тоже задержались на фотографии, и она подавила вздох. Сьюзен уже поняла, что копить деньги гораздо сложнее, чем ей казалось. Потребуется куда больше времени, чем она рассчитывала, чтобы отправить кого-нибудь в Канзас.
Грэшем сел, положив на колени шляпу, прежде чем Сьюзен догадалась взять ее у него и повесить на крюк за дверью. Тотчас же Нэйт вскарабкался к нему на колени.
– Вы мне почитаете? – с надеждой спросил мальчик, вкладывая Грэшему в руки книгу.
– Может, попозже. – Грэшем подмигнул ему из-за очков.
Смущенная Сьюзен забрала Нэйта с его колен. Кончики ее пальцев коснулись жилета Харта, и она вдохнула приятный запах его помады для волос. Временами Сьюзен поражалась, что сочла этого человека не слишком привлекательным при первой встрече. На самом деле Грэшем Харт был на редкость красив.
– Пора умываться перед ужином, – велела она Нэйту. Быстро поцеловав сына в макушку, Сьюзен подтолкнула его к тазику, стоявшему за экраном, и заметила у него на рубашке след от утюга. Протяжный вздох вырвался из ее груди. Порой она сомневалась, что вообще когда-нибудь научится справляться с домашними делами.
Грэшем кашлянул и оттянул воротник.
– Похоже, вы неплохо устроились. Хотя, полагаю, этот коттедж сильно отличается от того, к чему вы привыкли.
Испытывая неловкость и стараясь спрятать пятно от утюга на рукаве, Сьюзен подошла к плите, чтобы проследить за булочками.
– Люди очень добры ко мне. По-моему, каждый в Оулз-Бьютте внес свой вклад: одни дали строительный материал, другие приняли участие в ремонте школы. Ну а кое-кто пожертвовал утварь для моего хозяйства.
– Пожалуй, тесновато.
Она спокойно встретила его взгляд.
– Но это лучше, чем каморка у миссис Хаук. – Его улыбка заставила Сьюзен покраснеть и отвернуться. – Не стану отрицать, здесь не хватает комфорта, к которому я привыкла, но, как ни странно, мне нравится, – проговорила она, сама только что осознав это. – Иногда по ночам бывает страшно… но я плачу за жилье своим трудом. – Ее глаза расширились от удивления при мысли о том, что она зарабатывает себе на жизнь. Сьюзен всегда считала, что пропадет без поддержки мужчины, но, похоже, ошибалась. – Никогда не думала, что смогу обеспечить себя. Это делает мой коттедж особенным. Он мой в значительно большей степени, чем какой-либо другой дом. Понимаете меня?
Грэшем Харт улыбнулся и покосился в сторону отгороженного простыней уголка, откуда доносились шумные всплески и фырканье.
– Я бы сказал, что вы прониклись духом первопроходцев, миссис Стоун.
Румянец расцвел на ее щеках, и она повернулась к плите, чтобы помешать рагу. Заметив, что рагу приобрело странный цвет И запах, Сьюзен тревожно нахмурилась и задумалась, так ли уж умно поступила, пригласив Грэшема разделить с ними трапезу.
– Ну и как ваши успехи в преподавании? – Он наблюдал за тем, как она, озабоченно поглядывая на рагу, ставит на стол еще один прибор.
– Меня пугает ответственность. В классе пять девочек и два мальчика, и я даже не знаю, удается ли мне научить их чему-нибудь. Я стараюсь и иногда испытываю подъем и радость, а временами впадаю в отчаяние и злюсь. На днях я отправила мистеру Дюбейджу брошку моей матери. Попросила продать ее и купить книги по преподаванию и прислать их мне.
– Кто такой мистер Дюбейдж? – Грэшем бросил взгляд на фотографию Боуи, Натана и сенатора Стоуна.
– Мистер Дюбейдж – поверенный семьи. – Вздрогнув, Сьюзен кинулась к духовке, из которой валил дым. Извлеченные из плиты приплюснутые разнокалиберные булочки заметно почернели снизу. Она все еще ошарашенно смотрела на них, когда Нэйт подбежал к столу и с грохотом вытащил стул. Удрученная Сьюзен высыпала булочки в корзинку.
– А мама обожгла руки, – сообщил Нэйт, когда они сели за стол. – Покажи мистеру Харту, мама.
Сузив глаза, она строго взглянула на сына.
– Дай мне свою тарелку, – сказала Сьюзен, потянувшись к поварешке, торчавшей из супницы. Из-под салфетки, прикрывавшей корзинку, виднелась булочка, похожая на закопченный кусок древесного угля.
– Так что же случилось с вашими руками? – спросил Грэшем, изучая багровые пятна, покрывавшие ее руки и запястья и уходившие выше под манжеты.
– Ошпарилась при стирке, – коротко ответила Сьюзен, не глядя на него. Боль была такая, что у нее перехватило дыхание и слезы хлынули из глаз. Даже мятное масло, которым она смазала ожоги, не слишком помогло. – Теперь уже не больно.
Боже, как Сьюзен хотелось, чтобы на ней была не эта блузка с пятном от утюга и чтобы булочки получились пышными, с золотистой корочкой снизу! Почему из всех людей именно Грэшем Харт должен стать свидетелем ее полной несостоятельности? Сердце Сьюзен окончательно упало, когда она разложила рагу по тарелкам. Жидкая масса сероватого оттенка отдавала корытом для стирки белья.
Нэйт тут же запустил в рагу ложку, но Грэшем явно не спешил. Он уставился в свою тарелку с горестным недоумением.
– Булочку, мистер Харт? – уныло спросила Сьюзен, протягивая ему корзинку.
Он выбрал булочку поменьше, словно взвешивая ее в руке. Подгоревшая и жесткая, она была слишком тонкой, чтобы разрезать ее пополам. Сьюзен отвернулась, чувствуя, как щеки багровеют от стыда.
– А я пойду в школу, – радостно сообщил Нэйт, зачерпывая рагу. – Я изучаю азбуку и учусь считать. Мне вот столько почти. – Он показал четыре пальца. – Мама говорит, что на мой день рождения мы пригласим гостей. Вы тоже приходите. Больше всего мне хочется иметь щенка. У вас есть щенок, мистер Харт?
Сьюзен с отчаянием наблюдала, как Грэшем отложил булочку, осторожно погрузил ложку в рагу и выловил большой кусок мяса из серой массы.
– В твоем возрасте я имел щенка, – ответил он, с сомнением рассматривая лежавшее в ложке мясо. – Его звали Отелло.
– Какое смешное имя! – засмеялся Нэйт. – Я назову своего щенка Волк. Или Банки. Я пока не решил.
Грэшем Харт положил кусок мяса в рот и начал сосредоточенно жевать. Спустя некоторое время, все еще продолжая жевать, он осведомился:
– Простите, миссис Стоун, нет ли у вас соли?
Сьюзен поставила солонку поближе к нему. Щеки ее пламенели. Она готова была провалиться сквозь землю. Мясо по вкусу напоминало резину и было таким же жестким. Картошка и репа превратились в пюре. Серая клейкая жидкость не имела никакого вкуса.
– К сожалению, нет вина и десерта, – безжизненным тоном проговорила Сьюзен. Даже Нэйт не покушался на подгоревшие булочки. Все трое деликатно игнорировали корзинку и блюдце с кружочком масла.
Съев половину рагу, Грэшем отодвинулся от стола, похлопал себя по животу и выдавил улыбку.
– Наелся так, что больше не лезет. Это было… э-э…
– Ужасно, – подсказала Сьюзен, встретившись с ним глазами. – Мясо жесткое, овощи слишком разварились. Рагу ужасное.
– Верно, – не сразу согласился он и улыбнулся. – Но зато кофе жидкий и булочки подгорели.
Сьюзен изумленно уставилась на него, а затем расхохоталась.
– Мне очень жаль. Я все убеждаю себя, что научилась готовить, но увы. Видели бы вы пирог, который я спрятала от вас!
Грэшем понимающе усмехнулся.
– Прошу вас, только не пирог!
Они улыбаясь смотрели друг на друга, и неожиданно Сьюзен поняла, что Грэшем ей очень нравится и она рада его приходу. Рагу действительно получилось несъедобное, и нечего притворяться, что это не так. Куда важнее, что он заставил ее смеяться, чего с ней давно уже не случалось.
– Я пытаюсь освоить много нового, мистер Харт, и, похоже, у меня это не слишком получается. – Двумя пальчиками Сьюзен оттянула подпаленный рукав и продемонстрировала ожоги на руках. Вздохнув, она снова улыбнулась. – Верите или нет, я все-таки добилась кое-каких успехов.
– Ничуть в этом не сомневаюсь, – мягко заверил он ее. – Нужна изрядная отвага, чтобы что-то начать, миссис Стоун, и не сдаваться, когда сталкиваешься с трудностями.
– Вы считаете меня отважной? – удивилась Сьюзен. Она никогда не считала себя смелой. Ее бывшие друзья в Вашингтоне сочли бы весьма забавным подобный отзыв о ней.
Но Запад изменял Сьюзен, формируя из нее женщину, совсем не похожую на ту, какой она была.
– Да, я так считаю.
От сознания, что Грэшем Харт оценил ее усилия и отнес их за счет отваги, Сьюзен прослезилась. Она не отдавала себе отчета в том, насколько важно для нее, чтобы кто-то заметил, как она старается и как ей тяжело. Быстро поднявшись, Сьюзен убрала со стола на полку посуду и столовые приборы и постояла над ними, выжидая, пока слезы не перестанут слепить глаза.
Она слышала, как у нее за спиной Грэшем беседует с Нэйтом об игрушках. Вдруг он предложил:
– Давай присядем у лампы, я почитаю тебе, пока мама вымоет посуду.
Обернувшись, удивленная Сьюзен увидела, что Нэйт свернулся калачиком на коленях у Грэшема и склонил голову ему на плечо. Грэшем, водрузив на нос очки, начал громко читать. Он прерывался, чтобы Нэйт мог рассмотреть картинки, потом переворачивал страницу. Грэшем поднял глаза, улыбнулся, встретившись взглядом со Сьюзен, и продолжил чтение.
Проглотив ком в горле, Сьюзен повернулась к полке. Она соскребала остатки рагу в помойное ведро, но перед ее внутренним взором стояла семейная сценка у нее за спиной. Сценка, которую Сьюзен часто представляла себе, но не слишком надеялась увидеть наяву.
Хотя она всегда верила, что Боуи позаботится о них с Нэйтом, но не знала, как он относится к отцовству. В сущности, брак не вызвал ни в одном из них желания создать настоящий семейный очаг. Теперь Сьюзен понимала: она и Боуи с самого начала и до конца оставались чужими друг другу и видели только то, что лежит на поверхности.
Погрузив руки в воду для мытья посуды, Сьюзен задумчиво смотрела в окно. Порой ей становилось страшно при мысли, что она никогда не узнала бы Нэйта по-настоящему, если бы Боуи не умер и не оставил ее без помощи няни и горничной. Печально сознавать, но только смерть мужа сблизила ее с собственным сыном. Останься Боуи жив, кто-нибудь другой учил бы Нэйта азбуке и укладывал вечером в постель. Теперь же именно Сьюзен была центральной фигурой в жизни сына, так же как и он был источником радости, озарявшей ее существование.
Закончив с посудой, она бросила на Грэшема вопросительный взгляд, но он покачал головой и продолжал читать, не выпуская Нэйта из рук. С ощущением счастья в душе Сьюзен села на стул рядом с ними и занялась подготовкой к завтрашним урокам. Наконец она заметила, что Грэшем перестал читать.
– Нэйт заснул, – прошептал он.
– Дайте его мне, – предложила Сьюзен, вставая.
– Позвольте, я сам.
Грэшем отнес Нэйта за перегородку из простыней и осторожно опустил на кровать. Отступив на шаг, он наблюдал, как Сьюзен сняла с сына одежду и натянула на него ночную рубашку. На секунду Нэйт приподнялся, чтобы поцеловать мать, и, сонно улыбнувшись Грэшему, протянул к нему руки. Удивленный, Грэшем тем не менее наклонился над постелью и подставил щеку для поцелуя.
Внезапно оба остро осознали, что стоят рядом с кроватью, и поспешно вернулись в освещенную часть комнаты.
– Вечер довольно теплый. Не хотите ли немного пройтись? – спросил он, рассматривая свои карманные часы.
Кивнув, СьюЗен взяла шаль, и они вышли на крыльцо в прохладную тьму.
– Для человека, который не любит детей, – вымолвила она, украдкой взглянув на него, – вы к ним слишком добры.
– Я никогда не говорил, что не люблю детей. Я сказал, что не готов принять на себя ответственность за ребенка. – Помолчав, Грэшем добавил: – Нэйт мне очень нравится.
Они медленно шли по тропинке, которая вела от коттеджа Сьюзен к школьному крыльцу. В лунном свете колокольня отбрасывала длинную тень, которая пролегла перед ними. В темноте стрекотали цикады.
– Миссис Уинтерс заезжала несколько раз в первое время. На следующей неделе собирается побывать на уроке. – Сьюзен смотрела на подол своего платья, взметавшийся при ходьбе. – После этого она решит, предлагать ли мне постоянный контракт.
Грэшем остановился и, качнувшись на каблуках, сосредоточенно посмотрел на коттедж.
– Кажется, вы решили задержаться в Оулз-Бьютте только на время? Нужен ли вам постоянный контракт?
Сьюзен подняла на него глаза.
– Нужен. Полагаю, отчасти дело в гордости… но мне пришло в голову, что я должна обеспечить себя на тот случай, если не получу наследства. – При мысли о подобной возможности ей становилось дурно.
Грэшем нахмурился.
– Наверняка имущественные вопросы решатся со временем.
– Что-то здесь не так, – задумчиво проговорила Сьюзен. – Не должно быть таких сложностей с получением свидетельства о смерти. – Откинув голову, она устремила взгляд на колокольню. – Вообще-то мне очень нравится преподавать. Дети просто замечательные. – Морщинка прорезала ее лоб. – Но меня беспокоит Эдди Мерсер.
Сьюзен объяснила Грэшему, что у Эдди сложности с чтением, и поинтересовалась, как, с его точки зрения, следует бороться с растущим разочарованием мальчика в учебе.
– Помнится, мы договорились, что вы сами будете решать свои проблемы, миссис Стоун, – мягко укорил он ее.
Вспыхнув, Сьюзен с досадой пнула камень. Опять она обратилась к мужчине за помощью. Что-то было такое в Грэшеме Харте, отчего просто расцветали ее недостатки. «С другой стороны, – подумала Сьюзен со вздохом, – я изменилась настолько, что уже считаю недостатком просить совета у мужчины».
– Мне нужна должность учителя, мистер Харт. Не знаю, что меня ждет, если я потерплю неудачу. Меня это постоянно тревожит. Я хочу добиться успеха в преподавании больше, чем хотела чего-либо в жизни. Я просто обязана справиться.
– Значит, так и будет, миссис Стоун.
Они стояли возле коня Грэшема и поглаживали его по шее. Когда их руки случайно соприкоснулись, оба вздрогнули и двинулись дальше, держась на расстоянии друг от друга и глядя на далекие огни города.
– Я взял на себя смелость навести справки о вашем муже, – сообщил Грэшем, когда они повернули к ее коттеджу. – Мне прислали вырезки из «Роки-Маунтин ньюс» и «Галливер-Каунти таттлер».
Сьюзен остановилась, посмотрела на него и почувствовала, как жар заливает шею. То, что Грэшем Харт узнал о позоре ее мужа, смутило Сьюзен и задело ее гордость.
– Зачем вы это сделали, мистер Харт?
Он пожал плечами, глядя на свои пальцы, игравшие цепочкой от часов.
– Наверное, из любопытства. – Грэшем поднял голову. – Ваш муж – замечательный человек.
Сьюзен изумленно уставилась на него. Меньше всего она ожидала услышать выражение восхищения.
– Мой муж был уволен из армии за недостойное поведение, поскольку нарушил приказ вышестоящего офицера. После этого он убил человека, мистер Харт, за что его и повесили.
– В подобных обстоятельствах я бы тоже не подчинился приказу. Уволить должны были не вашего мужа, миссис Стоун, – так следовало поступить с тем офицером, который отдал приказ. Именно этот сукин сын должен был предстать перед военным трибуналом.
– Простите? – Сьюзен уставилась на Грэшема, пытаясь получше разглядеть его лицо в темноте. – Мистер Харт, о чем вы толкуете?
Он смотрел на нее с не меньшим удивлением:
– Неужели вы даже не знаете, что произошло в ущелье Стоун-Тоус?
– Я знаю только то, что сенатор Стоун нашел нужным мне сообщить. Он сказал, что Боуи погубил свою карьеру и обесчестил семью.
Взяв Сьюзен под руку, Грэшем подвел ее к крыльцу коттеджа и, усадив на ступеньки, рассказал все о засаде в Стоун-Тоусе и безжалостном истреблении индейских женщин и детей.
– Боже милосердный! – прошептала Сьюзен, когда он закончил, и прижала к глазам краешек шали. – Я думала…
Гнев захлестнул ее. Сенатор Стоун прекрасно знал, что случилось, но его волновало только позорное увольнение, пятно на имени Стоунов. Сенатор никогда бы не признал, что Боуи действовал по велению чести и совести.
После долгой паузы Сьюзен коснулась рукава Грэшема и быстро убрала руку.
– Расскажите мне об убийстве.
– Капитан Стоун действительно убил Лютера Рэдисона. Тот выслеживал капитана Стоуна до округа Галливер в Канзасе. Он поклялся убить вашего мужа. На суде двое свидетелей под присягой показали, что капитан Стоун неожиданно выстрелил в Рэдисона и хладнокровно убил его. Они утверждали, что Рэдисон был безоружен.
Сьюзен поникла и закусила губу. Именно эту историю она слышала от сенатора.
– Дело кажется достаточно простым, если бы…
– Что?
– Эти свидетели были друзьями Рэдисона. Оба находились в Стоун-Тоусе, когда ваш муж на суде обнародовал правду. Кроме того, Стоун был ранен в бедро. – Грэшем нахмурился. – Возможно, против вашего мужа составили заговор. Теперь уже ничего не докажешь, но, боюсь, вашего мужа приговорили к повешению за акт самозащиты.
Сьюзен уронила голову и прижала к глазам ладони.
– Я ничего не знала, – прошептала она.
– Я считаю, что необходимо дальнейшее расследование. – Грэшем помолчал. – Сообщения в газетах кончаются заметкой, что приговор приведен в исполнение. Но в отчетах нет ни слова о том, что вашего мужа действительно повесили.
– Разумеется, Боуи повесили, – возразила Сьюзен, стряхнув слезы. – Иначе он давно вернулся бы ко мне и Нэйту. – Она уставилась в темноту. – Я поверила сенатору на слово и решила, что Боуи сошел с ума.
Грэшем неловко обнял ее за плечи, и она уткнулась ему в грудь, тихо плача.
– Вы должны гордиться своим мужем, миссис Стоун. Капитан был исключительным человеком, человеком чести.
Осознав, что губы Грэшема касаются ее волос, Сьюзен зарделась, выпрямилась и отстранилась от него. Глубоко вдохнув, она положила руку на грудь и с удивлением обнаружила, что ее сердце колотится, а та сторона лица, по которой скользнули его губы, онемела.
– Боуи был еще более исключительным человеком, чем вы полагаете, – сказала она после минутного молчания, радуясь тому, что их окружает непроглядная тьма.
Затем прерывающимся голосом, перемежая свою речь глубокими вздохами, Сьюзен поведала ему обстоятельства рождения Нэйта.
Сидя верхом на лошади, Грэшем смотрел сквозь сумрак ночи на коттедж Сьюзен Стоун и размышлял о прошедшем вечере.
Сьюзен наверняка считает, что он потрясен ее историей. На самом деле удивлен, пожалуй, но не более того. Мало что на свете поражало Грэшема, хотя реакция на то, что он узнал о Боуи Стоуне, показалась ему неожиданной.
Он хотел бы испытывать неприязнь к Боуи Стоуну, обвинять его в том, что тот оставил жену и ребенка без средств к существованию. Вместо этого Грэшем восхищался им, и его приводила в негодование совершенная по отношению к нему несправедливость. Он даже испытал приступ беспричинной ревности, вспомнив, как смягчился голос Сьюзен, когда она говорила о своем муже.
Насколько знал Грэшем, его самого ни одна женщина еще не называла исключительным. Ни одна голубоглазая женщина не украшала стены его фотографиями.
Сьюзен казалась такой беззащитной и трогательной, когда припала к нему в порыве горя. Он ощутил электризующее прикосновение ее мягкой груди, аромат волос, благоухавших солнцем и лимоном.
Вздохнув, Грэшем повернул лошадь по направлению к Оулз-Бьютту и стиснул ее бока.
Ну почему бы не выбросить Сьюзен Стоун из головы раз и навсегда? Отчего его тянет к ней и постоянно преследует чувство ответственности за нее?
Грэшем думал об ожогах на руках Сьюзен, о следах от утюга на ее рукаве и рубашке Нэйта, о несъедобном рагу и подгоревших булочках. Думал о ее мягких русых волосах, уложенных по-новому в простой узел, о тесном коттедже, которым она, видимо, гордилась. Пытался представить себе ее в классе, полном непоседливых детей.
Сьюзен Стоун притягивала и раздражала его. Грэшем сочувствовал ее бедам и восхищался ее стойкостью. Совершенно не приспособленная к жизни, она была слишком горда, чтобы смириться с поражением. Обладая живым умом, Сьюзен предпочитала, чтобы мужчины решали все за нее. Его бесконечно раздражала ее беспомощность. Грэшем подозревал, что противостояние Генриетте Уинтерс было единственной попыткой самоутверждения, предпринятой Сьюзен за всю жизнь. Она ни по каким статьям не подходила ему.
Почему же он не может перестать думать и беспокоиться о ней? Сьюзен Стоун сводила его с ума. У нее были самые голубые глаза, какие ему доводилось видеть, и мягкий пухлый рот, моливший о поцелуях. У Сьюзен были округлые формы и осиная талия. Ее волосы благоухали солнцем. Даже ее сын, юный Нэйт, нравился ему.
– А, пропади все пропадом!
С указкой в руке Сьюзен стояла за столом, слушая, как Хетти Алдер читает вслух абзац, написанный учительницей на доске. Остальные ученики прилежно трудились над своими заданиями. Только Эдди Мерсер, сын мэра, угрюмо глазел в окно на порхавшую птичку. На одеяле, постеленном на полу возле бачка с водой, тихо посапывал Нэйт. Если не считать мрачного, невнимательного Эдди, все шло гладко.
Это было очень кстати, потому что у стены на стуле восседала, внимательно наблюдая за всем, миссис Уинтерс и вершила суд. Ничто не ускользало от ее зорких глаз. Плоская соломенная шляпка, строгого покроя зеленый костюм, чопорно сложенные на ручке желто-зеленого зонтика руки придавали ее облику вес и значительность.
Сьюзен нервно облизнула губы и возблагодарила небеса за то, что хотя бы ее белая блузка не носит на себе следов общения с утюгом. Спрятав дрожащие руки в складках темной юбки, она улыбнулась Хетти.
– Спасибо, Хетти, очень хорошо. Займись теперь задачкой по арифметике. Я проверю ваши доски после того, как послушаю Эдди. – Этого момента Сьюзен боялась больше всего. – Эдди, пожалуйста, прочитай свое сочинение по истории. Можешь отвечать со своего места.
Эдди Мерсер бросил затравленный взгляд на миссис Уинтерс, затем посмотрел на Сьюзен. Темный румянец залил его лицо.
