Текст книги "Цена всех вещей"

Автор книги: Мэгги Лерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

8
Ари

Выглядеть подавленной и больной, испытывать чувство потери чего-то важного на похоронах было несложно. Никто не смог бы догадаться, что я оплакиваю танцы, а вовсе не Уина.

Если бы они смогли проникнуть под маску скорби, то увидели бы за красными от слез глазами, как я прыгаю и кружусь вместе с остальными танцорами в элегантно-романтичном па-де-де,[9]9
  Па-де-де – одна из основных музыкально-танцевальных форм в балете. Состоит из выхода двух танцовщиков (антре), адажио, вариаций сольного мужского и женского танцев и совместной виртуозной коды.


[Закрыть] полупрозрачная и мерцающая, точно призрак, во время сольного выхода. Они увидели бы, как я снова и снова повторяю движение после того немыслимого, непостижимого провала в танцевальном классе. Они могли бы увидеть, как я ощупываю все мускулы, один за другим, понимая, что по-настоящему не владею ни одним из них.

Но они не могли заглянуть в мои мысли, поэтому я позволила им думать, что горюю об Уине. Смошенничала.

Сначала мне показалось, что нужно рассказать Диане и Джесс правду о заклинании, но потом случилось то падение в классе. Когда я вернулась домой, Джесс оторвалась от книжки и спросила, как все прошло.

– Хорошо, – ответила я. Прошлые занятия бывали и болезненными, и радостными, и изнурительными, и скучными, но по сути своей всегда хорошими.

Теперь я стояла, не в силах раскрыть рот, и просто не знала, как объяснить, насколько нехорошо чувствую себя на самом деле.

– Я счастлива, – ответила Джесс, делая глубокий вдох, словно для того, чтобы взять себя в руки. – В среду днем у тебя тоже занятия в классе?

– Занятия у меня с утра, а днем по расписанию поход в «Свит шоппе». А что?

– Я записала тебя к врачу.

– Нет, – сказала я.

– У тебя непростое время.

– Нет, нет – балет мне поможет. Лучше прибереги деньги для чего-нибудь другого. Они нам еще понадобятся в Нью-Йорке.

Джесс теребила потертую обивку на спинке дивана.

– Возможно, нам стоит подумать, правильное ли сейчас время для того, чтобы ехать.

– Конечно, сейчас самое время. Первое августа. Дата уже назначена. Манхэттенская балетная школа выбрала меня. Они меня пригласили. – Мой голос сорвался на повышенные тона, я затараторила, не в силах остановиться. – Возможно, в следующем году они не захотят меня взять – я буду уже слишком взрослая. Ровена научила меня всему, чему могла, но теперь мне необходимо профессиональное обучение, чтобы у меня не развились неправильные навыки, к тому же, ты ведь знаешь, большинство компаний набирают танцоров из корпуса юниоров, так что я смогу в этом году устроиться на хорошую работу. Я не хочу ждать. Я не собираюсь гнить здесь еще один год. Джесс, пожалуйста. Мы должны ехать. Мы должны.

Во время своей речи я подходила все ближе и ближе к бархатистому дивану, на котором сидела Джесс. До торшера оставалось один-два фута, и я вряд ли смогла бы до него достать, даже если бы задумалась об этом. Однако я конечно же об этом не подумала и, отчаянно жестикулируя, сильно ударилась о него рукой. А потом споткнулась о край ковра. Джесс вскочила, успев поймать меня прежде, чем я упала. Я напряглась и высвободилась из ее объятий.

– Мы поедем, Ари. Мы поступим так, как лучше для тебя. – Она натужно улыбнулась. – Но сначала тебе придется пройти курс лечения.

– Я не найду нужных слов.

– Уверена, ты что-нибудь придумаешь. Говори о танцах, если не хочешь говорить об Уине.

– Врач не поймет.

– Так объясни. Подобные вещи нельзя оставлять без внимания. Рана загноится.

С каждым вздохом правда постепенно растворялась и исчезала. Как я могла открыть рот и сказать: «Я сделала нечто ужасное», рассказать об Уине и побочных эффектах после нашего горячего спора о поездке в Нью-Йорк? Джесс любила меня и, наверное, поняла бы, но наверняка стала бы меня жалеть. Так же, как Диана и все остальные. Они узнали бы, что я не в состоянии вынести даже немного горя. Узнали бы, что какой-то мальчишка заботит меня больше, чем танцы, что просто немыслимо. Без танцев я была бы никем. Я не знала, как без них жить, потому что никогда не жила без балета.

И не собиралась. Это не мог быть конец – не навсегда. Я должна была танцевать вновь. Я обязана была начать танцевать. К первому августа я должна была уехать в Нью-Йорк – и это было самое важное, гораздо важнее, чем незнакомец по имени Уин, это уж точно.

– Хорошо, – сказала я Джесс. – Хорошо, я пойду к врачу. Хорошо, я притворюсь.

Я должна была позволить им верить, будто помнила этого Уина Тиллмана. Так было бы лучше для всех. Они продолжали бы верить в свою правду, а мне не пришлось бы пытаться объяснить необъяснимое. И еще я должна была выяснить, как мне снова начать танцевать.

Я начала серьезно заниматься танцами вскоре после смерти родителей. Джесс приехала в наш город из Сан-Франциско, чтобы заботиться обо мне. И даже разорвала ради этого отношения со своей девушкой. До этого я встречалась с Джесс всего пару раз. Для меня она была практически незнакомым человеком, который носил траур по своей старшей сестре и зятю и лил слезы по разрушенным отношениям.

Где бы я ни появлялась, куда бы ни шла, все вокруг напоминало мне о том, что я не такая, как остальные. У них были родители. А у меня нет. Хуже всего было на каникулах, когда кто-то из сверстников случайно упоминал о маме или папе. Но еще хуже становилось, когда человек, которому уже рассказали обо мне, сначала начинал старательно избегать в разговоре слов «мама», «папа» и «пожар», а затем просто начинал избегать меня.

Джесс меня не избегала, но что со мной делать, даже не представляла. Она привела меня к гекамистке, для того чтобы та сотворила заклинание, помогающее избавиться от психологической травмы. Это помогло мне избавиться от ночных кошмаров, в которых я видела сгорающих вместе с домом родителей, а затем оставила меня одну в нашем новом доме, где я ходила на цыпочках, вздрагивая от любого скрипа. Я слушала много музыки, которая перекрывала любые странные шорохи. Айпод был единственной вещью, чудом оставшейся у меня от прежнего дома и не сгоревшей в огне. Я спала с открытым окном даже зимой, чтобы в случае чего можно было выпрыгнуть наружу посреди ночи. Я проверяла охранную сигнализацию три или четыре раза за ночь.

Джесс ничего не знала о детях и о том, какой я была раньше. Она и не догадывалась, что это ненормально. (Плюс она вообще ни разу не заметила, что я проверяла охранную сигнализацию. Ее было и пушкой не разбудить – что лишь добавляло мне беспокойства.) Возможно, когда-нибудь она бы меня и застукала, или я начала бы вести себя еще более нервно, однако вместо этого я с головой ушла в танцы.

Я стала брать первые уроки, планируя прозаниматься года два, как и все остальные. Но в тот год класс стал для меня чем-то большим, чем просто хобби. В течение целого часа я больше не слышала странных шорохов. В классе не имело значения, кем я была и что со мной произошло. Я могла заставить свое тело красиво двигаться. А вскоре я уже могла с уверенностью сказать, что контролирую себя куда лучше, чем другие девочки.

Когда я заявила Джесс, что хочу заниматься каждый день, она даже глазом не моргнула. Кивнула и сделала пометки на огромном календаре, висевшем на стене в кухне. Она забирала меня из школы, везла на балет и забирала, когда занятия заканчивались, без единой жалобы. И мы стали семьей.

В общем, балет меня спас. И дело было не в том, что нам с Джесс пришлось каждый день проводить целый час в машине наедине друг с другом, сам танец – когда танцуешь всем своим существом, вкладывая в каждое движение сердце, тренируясь до седьмого пота, – это выход. Я вылетала из тела и сливалась с музыкой. Она стала хранилищем моей души, вместилищем моих тяжелых, неуравновешенных, надорванных чувств. Я позволила себе раствориться в балете, и он создал меня новую – сильную, талантливую и свободную.

Я помнила это. Я летала.

Без танцев я опять превращалась в ничто, в тень, слоняющуюся по дому, чужую и одинокую. Несколько недель после похорон я смотрела видео с известными примами-балеринами в Интернете и подпольные съемки тети Джесс с моих выступлений на шоу или соревнованиях.

Я знала, какие ощущения испытываешь, совершая эти движения, знакомые, точно любимая песня. Но в то же время чувствовала и горячий гнев, распространяющийся по телу. Он возникал у основания шеи, растекался по щекам, рукам и спине.

Хуже всего то, что у меня не было никого, по кому бы я могла сходить с ума. И я сделала это своими руками. Прежняя Ари – Ари, которой я была, – уничтожила единственную вещь, которая имела для меня значение. Единственное, в чем я была хороша. Единственное, что я любила.

Я всматривалась в отрывочные кадры себя прежней. После окончания выступления тетя Джесс оставляла камеру включенной и засняла, как я выбежала в фойе, чтобы встретиться с ней. Теперь у меня была возможность увидеть девушку, точь-в-точь походившую на меня, но совершавшую поступки, о которых в моей памяти не осталось никаких воспоминаний. Потому что там, в фойе, был Уин.

Он был первым человеком, которого я обняла, сойдя со сцены, а потом мы принимали поздравления от Джесс и друзей, держась за руки. У него был слегка помятый, но очень привлекательный вид. Светлый шатен с вьющимися волосами и завитками возле серых глаз, ему шли мятые рубашки и потертые туфли.

И все же он оставался незнакомцем. Я никогда не видела, как он двигается или говорит в реальной жизни или, по крайней мере, не помнила. На видео он выглядел почти застенчивым, хотя, возможно, дело было в обстановке – он старался держаться позади, много улыбался, но общаться с публикой предоставлял мне.

– Ари, что это ты такая скучная! Повернись и улыбнись в камеру, детка! – пропела Джесс и поднесла камеру ближе к моему лицу. Я отпихнула ее в сторону и оперлась на руку Уина, чтобы его поцеловать.

– Молодые люди, обманчиво юный представитель родительской власти стоит прямо перед вами.

Прежняя Ари проигнорировала Джесс и встала на цыпочки, чтобы прошептать что-то на ухо Уину. Я пересматривала этот момент сотни раз в надежде выяснить, что же я сказала, но ни разу не услышала отчетливо.

«…власти стоит прямо перед вами». Наклон, поцелуй, вставание на цыпочки, шепот.

«…сти стоит прямо перед вами». Поцелуй, вставание на цыпочки, шепот.

«…стоит прямо перед вами». Вставание на цыпочки, шепот.

«…прямо перед вами». Шепот.

Это осталось между ними двумя – и оба ушли. Тем не менее меня не мучила ностальгия, грусть или тоска. Разве могла я скучать по драгоценным воспоминаниям, касающимся человека, с которым, насколько я помнила, мы никогда не встречались?

Скорее я искала какой-то намек – подсказку – что же заставило эту девочку нанести мне такой удар: заставить меня разучиться танцевать и оставить ни с чем.

И, возможно, где-то там могла быть подсказка, как вернуть все это обратно.

9
Уин

Еще одна вещь по поводу Ари. Всего одна.

Когда в январе ее пригласили поступить в младший корпус Манхэттенской балетной школы, она рыдала, не переставая.

Никто, кроме меня, не знал об этом. Ни Диана, ни Кей, ни ее тетя Джесс. Я не рассказывал об этом Маркосу, Каре или маме.

Мы сидели в ее спальне, пока тетя Джесс была на работе. Она сжалась в комок в уголке своей двуспальной кровати спиной к стене. Я сидел на месте подушки, голова Ари покоилась у меня на коленях.

– Ч-ч-ч-ч-что со мной п-п-п-происходит? – спросила она, спотыкаясь почти на каждом слове.

– Тебе грустно, – сказал я.

– Н-н-н-н, – промычала она, имея в виду «нет». – Я с-со-бираюсь с-с-стать примой-балериной.

– Я знаю.

– Я никогда не п-п-плачу.

– Да, я знаю. Ты Ари Мадригал.

Она разразилась очередным рыданием, и я аккуратно убрал волосы с ее лица. Мягкие волосы, слипшиеся от слез. Кожа ее была горячей, а каждый всхлип сотрясал все тело.

– Если бы я был тобой, – сказал я так громко, чтобы она услышала, – мне было бы страшно. Страшно покидать дом, ехать к незнакомым людям. Страшно провалиться. Или, наоборот, не провалиться.

Ари икнула, все еще продолжая плакать, однако я понял, что она слушает.

– Но, к счастью, я не ты. Ты такая одна. И у тебя нет причин бояться. Они выбрали тебя, потому что увидели, какая ты талантливая. Какая выразительная. Они будут счастливы тебя принять.

– Но я тоже б-б-боюсь.

Я вздохнул, и ветерок пощекотал сухие волосы возле ее шеи.

– Хорошо.

Она даже перестала плакать от удивления.

– Хорошо?

– У нас есть что-то общее.

Она поднялась и села мне на колени бочком так, что ее голова оказалась возле моей ключицы. Теперь я мог погладить ее по спине, что и сделал.

– Наверное, ты считаешь меня идиоткой, – сказала она лишь слегка прерывающимся голосом.

– Я никогда не стану считать тебя идиоткой.

– Никогда?

– Никогда.

– Но вдруг я уеду и ты меня забудешь?

– Никогда.

– А если я уеду в Нью-Йорк и примкну к «Янкиз»?[10]10
  «Нью-Йорк Янкиз» – профессиональный бейсбольный клуб, базирующийся в Бронксе, одном из пяти районов города Нью-Йорка.


[Закрыть]

– Даже тогда.

Она прижалась еще сильнее, уткнувшись подбородком мне в шею.

– Значит, ты никогда меня не покинешь.

– Никогда.

– Как бы там ни было, ты мой.

Я наклонился, чтобы поцеловать ее. Соленую, теплую.

– Навсегда.

10
Ари

– Мы всегда ходим на пляжный пикник. – Диана распахнула двери моего шкафа и начала ожесточенно рыться на полках. – Всегда. Никаких сомнений, Кей будет здесь минут через десять.

Я съежилась на своем рабочем кресле, отчаянно желая, чтобы Диана ушла, дав мне возможность вернуться к просмотру танцевального видео. Прошел месяц с того момента, как я воспользовалась заклинанием, стирающим память. Недели ползли невыносимо медленно, словно кто-то заключил меня в картину, где я застыла в неподвижности. Я все еще не могла танцевать. До первого августа – дня нашего предполагаемого отъезда, запланированного много месяцев назад, – оставалось чуть меньше месяца. Джесс начала собирать коробки, которые расставляла возле дверных проемов в каждой комнате.

Но Диана желала идти на пикник. Четвертое июля[11]11
  Четвертого июля в США празднуется подписание Декларации независимости, случившееся в 1776 году. Большинство американцев называют праздник просто по его дате.


[Закрыть] существовало исключительно для туристов, поэтому клан Уотерсов собирал друзей на пляжный пикник третьего числа. Я помнила оба пикника за последние два года, однако воспоминания о прошлогоднем были особенно сладкими. Я даже не собиралась никуда ехать, пока Диана не ворвалась в мою комнату.

– Я знаю, прошел всего месяц с тех пор, как Уин… – Диана на мгновение замялась и тут же перешла к следующей мысли. – Прошел всего месяц, но, если бы ты согласилась пойти, твое присутствие для меня значило бы очень много. Я хочу сказать, не только для меня, но и для всех. Увидеть тебя там – означало бы, что все мы смогли это пережить, понимаешь? – Она оставила в покое мой шкаф, села на кровать и обняла руками колени. – Мне кажется, это важно не только для нас, но и для тебя тоже. Ты ведь уже много недель никуда не выходила, Ари.

– Я хожу на работу. И в класс. – Неправда. Я не ходила заниматься со дня своего падения, со дня после заклинания. Ложь, ложь, ложь.

– А потом сразу возвращаешься домой. Ты выдерживаешь рядом со мной и Кей сорок-сорок пять минут, а потом, когда выгоняешь нас из дома, на твоем лице такое выражение… Ты радуешься. – Диана покачала головой. – Я по тебе скучаю.

– Прости.

– Не извиняйся. Ты прошла через настоящий кошмар. Но я не хочу, чтобы ты чувствовала себя одинокой. – Она смущенно пожала плечами. – Ты всегда можешь на меня рассчитывать.

– Я знаю.

– И на Кей тоже.

– Да. И на Кей.

Диана вскочила на ноги и завертелась по сторонам. Отыскав две рубашки, она бросила их в меня:

– Примерь вот это.

Я прижала рубашки к груди.

– Я не уверена, что смогу пойти, Диана.

– Я сделаю вид, что ничего не слышала. Ла-ла-ла-ла. – Она зажала уши руками и стояла так до тех пор, пока ее взгляд не упал на мое запястье, покрасневшее от постоянных растираний. Она опустила руки и сразу же посерьезнела. – Ари, с тобой… все в порядке?

В том, что она имела в виду, все было хорошо, зато в других сферах, о которых я не могла рассказать, просто ужасно.

– Давай лучше посмотрим сегодня вечером кино, – сказала я. – Мы не устраивали вечерних киносеансов уже несколько недель.

Слегка улыбнувшись, Диана покачала головой.

– Мы не смотрели вместе кино уже больше года.

– Не смотрели? – Я справилась со смущением и попыталась сделать грустный вид. – О, прости, конечно. Уин…

– Хорошие парни по воскресеньям всегда делают домашку.

– Точно. Тогда давай вернем нашу воскресную традицию.

Диана закусила губу:

– Но я хочу пойти на пикник.

– Да ладно, Диана. Почему тебе это так важно?

– А почему для тебя это вообще не важно? – парировала Диана.

Потому что я помню слишком мало. Пляжный пикник остался в воспоминаниях прежней Ари. А мне хотелось остаться в одиночестве.

Но я не могла рассказать об этом Диане. Да и не должна была. Раньше она никогда так со мной не пререкалась. Диана, которую я помнила, всегда делала то, чего хотелось мне, особенно когда я хотела этого по-настоящему сильно. Мы подружились в четвертом классе, и впервые она позвонила мне по телефону лишь через шесть месяцев после того, как мы каждый день ходили друг к другу в гости. Она легко ударялась в слезы и ненавидела конфликты. Высказывать свое мнение ее приходилось заставлять, однако я знала, что не подавляю ее. Она была не из тех, кто берет на себя ответственность.

Эта Диана отличалась от прежней. Более сильная, да еще с этими ярко-красными волосами, которые она покрасила спустя неделю или две после похорон. Я не понимала, что произошло. Ее волосы выглядели достаточно необычно, а ведь она даже не посоветовалась со мной по поводу столь важного решения, которое вначале стоило всесторонне обсудить. Я хотела спросить подругу, зачем она это сделала, но испугалась, что, возможно, должна знать ответ на этот вопрос. Обнаружив свое незнание, мне пришлось бы признаться и во всем остальном, что вылетело у меня из памяти.

– Твои волосы… – сказала я. – Все время забываю о них. Каждый раз удивляюсь, как в первый.

Диана накрутила красную прядь на палец и вытянула руку вперед, чтобы посмотреть.

– Знаешь, что самое забавное? Я моментально вжилась в новый образ. Как будто под пепельным блондом мои волосы всегда были красными.

– Смотрится классно.

– Прекрати уходить от темы. Почему ты не хочешь идти?

– Я… нервничаю. Там будет много народу, – ответила я.

– Да ладно, это же пляжный пикник Уотерсов, все тебя любят, – сказала она, шутливо ткнув в меня локтем. – К тому же тебе придется присматривать за мной, там будет Маркос.

– О, Диана, – прорычала я.

– Что? – спросила она. – Неужели девушка не может помечтать?

– Маркос великолепен, но с девушками ведет себя отвратительно.

Диана рассмеялась.

– Ты только что назвала его великолепным! Разве можно быть великолепным и плохим одновременно?

– Смотря в какой ситуации.

– Не беспокойся, возможно, он не обратит на меня никакого внимания, как случалось уже сотни раз. Но тебе стоит пойти в качестве моей моральной поддержки, разве не так?

Я больше не помнила, как и почему подружилась с Маркосом, но знала, что мы из разного теста. Он был забавным и гораздо менее гадким, чем казался вначале, – но отношений у меня с ним не было. Диана была слишком милой и защищенной. Сойдись они вместе, он мог бы ранить ее, даже не заметив этого. Ей нужен был кто-то серьезный и добрый, такой же, как она сама.

– Неужели на всей планете не нашлось никого другого, чтобы втрескаться по уши?

– Нет, я втрескалась в Маркоса навсегда. Это означает, что ты идешь?

Я посмотрела на стену, где висел наш с Уином портрет. На фотографии мы обнимались. Он был в бейсбольной форме, а я в его кепке. Она выглядела счастливой – то есть я выглядела. Поход на пляж означал, что мне придется притворяться той девушкой весь вечер, избегать наводящих вопросов и пьяных откровений, надеясь, что никто не обратит внимания на мою неуклюжую походку и провалы в памяти. Это никак не могло помочь мне вернуться в балет.

Но, с другой стороны, меня ожидал очередной вечер, заполненный бесконечными просмотрами видео, самообвинениями и вопросами без ответов. Очередной вечер изменений для Дианы. В моей памяти мы остались такими же, как прежде. Но в ее мы не смотрели вместе кино уже год. Она не нуждалась в моем мнении по поводу волос. Она нашла мне замену в Кей.

До отъезда в Нью-Йорк у меня оставалась всего пара недель – возможно, мне стоило пойти и притвориться тем, кем я не являлась, хотя бы ради подруги.

– Хорошо, – сказала я.

Диана вскрикнула, обняла меня и помогла одеться. А потом я покинула безопасность комнаты ради того, чтобы окунуться в жизнь, которой не помнила.

11
Кей

Диана заехала за мной, чтобы вместе отправиться на пикник. Ари уже сидела на переднем сиденье «Импалы»,[12]12
  «Шевроле Импала» – культовый американский автомобиль.


[Закрыть] принадлежавшей Дианиной матери. Последние несколько месяцев, как обещала гекамистка еще в январе, я встречалась с ними словно по часам. Как минимум раз в три дня. Поводы могли быть самые разные. Иногда это был звонок по телефону, иногда Диану нужно было куда-то подбросить или я натыкалась на одну из подруг в продуктовом магазине. Порой мне казалось, что заклинание не сработает и все пойдет прахом, однако оно работало несмотря ни на что.

Я помогала как могла. Была свободна в любое время и в любой день. Я приезжала к Ари на работу и к Диане домой, посылала им сообщения и имейлы, предоставляя возможность ответить и позвать меня к себе. Без заклинания они, наверное, пропускали бы мои звонки и с опозданием отвечали на письма. А может, и вовсе не позвонили бы.

Пикник на пляже я ждала с нетерпением, ведь еще ни разу там не бывала. Долгие годы я даже не знала о его существовании, а потом, когда Мина уехала, а я стала привлекательной, я боялась пойти туда одна. Возможно, мое появление из ниоткуда не входило в правила игры. Пойти вместе с Ари и Дианой было куда приятнее. Уж они-то были экспертами по пляжным пикникам. До самого дня вечеринки я не была уверена, что они захотят пойти, однако следовало догадаться, что заклинание развеет мои сомнения.

Кроме того, я подумала, что потеря Уина сработает нам на пользу. Не подумайте ничего такого – я не радовалась его смерти. Такого никому не пожелаешь. Я просто подумала, что, возможно, его смерть смягчит Ари, заставит ее пересмотреть приоритеты и взаимоотношения с людьми и мы станем ближе друг другу. Теперь у нее должно было появиться больше времени для нас.

Этого не произошло. Вместо этого после смерти Уина она стала еще более жестким человеком. Более холодной. Иногда мне даже казалось, что за внешностью Ари скрывается кто-то другой, и та Ари, которую мы видим, на самом деле подменыш.

– Спасибо за то, что подвезли, – сказала я. Они не ответили. – Ари, тебе очень идет эта рубашка.

Ари вздрогнула, словно очнувшись ото сна:

– Спасибо.

– Ну что, девочки, вы знаете, куда теперь идти? Пикник обычно проходит на одном и том же месте? А где здесь парковка?

– Ты что, правда ни разу здесь не бывала? – спросила Диана. – Где же ты жила все это время, в пещере, что ли?

Я не могла подобрать достойный ответ, если она начинала надо мной подтрунивать или говорить многозначительные фразы. Я повернулась, чтобы посмотреть, как там Ари, но Ари опять смотрела отсутствующим взглядом в окно.

– Может, и бывала. Ха. – Я теребила ремень, который уже изрядно помял мне рубашку. Диана и Ари, как всегда, выглядели великолепно. – Мне нравятся твои волосы, Ди.

Диана наполовину повернулась ко мне. Я думала, чтобы поблагодарить за комплимент, но она только поправила меня:

– Диана.

– Прости, – сказала я. – Мне нравятся твои волосы, Диана.

Диана вела машину, а Ари смотрела в окно. Скажи я в этот момент что-нибудь очаровательное, многозначительное или остроумное, возможно, мы бы сплотились и стали неразлучной троицей. Где-то наверняка существовали слова, способные это сделать. Заклинание подарило мне возможность оказаться в машине вместе с этими девочками. Оставалось лишь воспользоваться этой возможностью и претворить мечту в реальность.

Вскоре мы въехали на пляжную парковку. Диана выключила двигатель, но Ари еще задержалась в машине на какое-то время.

– Ты уверена? – спросила она.

Диана кивнула.

– Иди вперед. Встретимся на месте.

Ари сделала глубокий вдох и медленно пошла через пляж. Диана вздохнула, откинулась на сиденье и посмотрела ей вслед.

– Она выглядит… какой-то отсутствующей? – сказала я.

– Да, – ответила Диана. – Я думала, ей это пойдет на пользу, но теперь уже не уверена.

– С ней все будет в порядке. Ты делаешь все, что возможно.

Диана провела рукой по волосам, недавно покрашенным в убийственно-красный цвет.

– Мне бы хотелось, чтобы сегодня вечером у Ари было личное пространство. Не хочу давить на нее слишком сильно своим присутствием. Возможно, тебе стоит последовать моему примеру.

– Хорошо.

– А заодно предоставить немного свободы и мне.

– О… Конечно.

– Не стоит нам все делать вместе.

– Конечно нет.

Должно быть, я выглядела уязвленной, потому что Диана, смотревшая на меня через зеркало заднего вида, задержала на мне взгляд.

– Все у тебя будет хорошо. Это же просто вечеринка.

– Я знаю, – со смехом ответила я. Просто вечеринка. Как будто я знаю, что это такое.

Диана вышла из машины, подождала, пока я закрою дверь, и, не оглядываясь, пошла вперед по пляжу в направлении костра.

– Найду тебя позже, – сказала я ей в спину. Длинные красные волосы Дианы развевались на ветру. Я ненавидела свой голос. За то, как отчаянно и жалко он звучал. Я ненавидела волосы Дианы, которые вились от природы, и мои, которые превратились в нечто подобное лишь силой заклинания. Я даже немного ненавидела Ари за то, что она так равнодушно покинула нас. Хотя в то же время любила подруг за все те же самые вещи. Естественность Дианы. Она была такой бесхитростной. Стойкость Ари. У нее был внутренний стержень. Заклинание позволило им остаться собой – и это было прекрасно. Без всяких вмешательств. Почти безвредно.

Диана растворилась в толпе, а я осталась одна с краю. Пора уже было привыкнуть к этому – в конце концов, так было всю жизнь до встречи с Дианой и Ари, – но я испытывала необходимость находиться рядом с людьми. В одиночестве я исчезала.

Один из братьев Уотерсов налил мне полстакана пива (вторую половину заняла пена), и я стала наблюдать со стороны за Дианой и Ари. Диана ушла с Маркосом. Девочка-панк в черном пальто наблюдала за Ари. Мина тоже оказалась там, болтала с ребятами из своего класса. На ней красовалась поношенная мужская рубашка, надетая вместо платья.

Увидев меня, сестра начала прокладывать ко мне путь через толпу.

– Эй, Кейтелин, что…

– Что ты здесь делаешь?

Мина рассмеялась:

– Я здесь, чтобы погреться у костра. Так же, как и ты.

– Но ты ведь надолго не задержишься, не так ли?

– Почему нет?

– Потому что это мой праздник.

Мина огляделась по сторонам:

– Мне кажется, это общий праздник.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– На самом деле нет. Что происходит, Кейтелин?

– Меня зовут Кей.

– О, ну что ж, рада тебя видеть, Кей. Ты не видела здесь мою сестру? Она всегда была такой милой… Интересно, куда она пропала…

– Ха-ха. Пожалуйста, Мина, оставь меня одну.

На невероятно тонкой шее Мины дернулся кадык.

– Почему?

– Потому что я не желаю в этот вечер быть малолетней сестрой Мины Чарпал.

Ее глаз в темноте я не видела. Мина кивнула, и ее пирсинг сверкнул в отблесках костра.

– Предельно ясно.

Она поставила пластиковый стакан на землю и развернулась. Я ожидала, что она пойдет с кем-нибудь поболтать, но Мина лишь попрощалась с несколькими ребятами и направилась через дюны к автомобильной парковке.

Что ж, я попросила ее оставить меня в одиночестве. Значит, это хорошо.

Мина уходила прочь. Наверное, я этого и добивалась.

Пока я смотрела ей вслед, какой-то парень вдруг споткнулся и врезался прямо в меня. Я выронила стакан. Торопливо пробормотав извинения, он взглянул мне в лицо. Мне пришлось сдержать дрожь, напомнив самой себе, что теперь я очень даже красивая.

– Я Кэл! – почти прокричал он. – Кэл Уотерс. А ты из класса Маркоса?

– Да. Я Кей.

– Мы уже встречались? У меня такое чувство, что я должен тебя помнить.

Я посмотрела на Кэла. Он был привлекателен. Он был Уотерсом. Это кое-что значило.

– Я Кей, – глупо повторила я.

– О’Кей, – рассмеявшись, сказал он и поднес серебристую зажигалку к кончику сигареты. – Не могу поверить, что не в состоянии вспомнить такую девушку.

Он был пьян. Будь здесь Диана с Ари, они бы, наверное, спасли меня – Ари высмеяла бы его вид, а Диана шептала бы мне на ухо всякие шуточки.

Но Дианы и Ари здесь не было. Возможно, мне стоило завести новых друзей.

Я улыбнулась своей новой безупречной улыбкой и коснулась руки Кэла так, как это делали другие девушки.

– Теперь ты наверняка меня запомнишь, – ответила я.