Текст книги "Ночь так темна (ЛП)"

Автор книги: Меган Спунер

Соавторы: Эми Кауфман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава пятая

Я СОБИРАЮСЬ ОТВЕТИТЬ, КОГДА СЛЫШУ ЗВУК, раздающийся из коридора. Я поднимаю руку, и Санджана замирает. Я не смею высунуть голову, чтобы выглянуть из-за двери, закрываю глаза и медленно дышу, и сосредотачиваюсь на своем слухе. Звук повторяется. Мягкие шаги приближаются по коридору.

Я указываю на стол, и Санджана соскальзывает со своего кресла под него, пока я низко пригибаясь, пересекаю комнату, чтобы втиснуться рядом с ней.

Мы выжидаем плечом к плечу, и я заставляю себя ослабить хватку на пистолете: готовый действовать, если придется. Рядом со мной слышно ее дыхание – неглубокое, шаткое. Шаги ритмично приближаются, потом останавливаются у двери, и Санджана закрывает глаза. Я поступаю согласно совету, который дал ей – просто думаю о действиях, выкинув все из головы.

Затем свет над нами выключается и шаги отступают. Мы оба сдерживаемся до тех пор, пока они не затихают, потом мы вместе сползаем ниже, переглянувшись в полумраке. Настала пора перестать говорить и начать действовать.

Насколько нам известно, следующей остановкой патруля может стать охранник, которого мы мертвого оставили в комнате.

– Подумайте, – шепчу я, немного ослабляя осторожность. – Есть ли другой способ открыть двери помимо распознавания отпечатка пальца, взломать систему виртуально или физически? Можете ли вы прикинуть, в какое другое время дверь открывается?

Она закрывает глаза, и я жду, нервы напряжены. В конце концов, она качает головой.

– Я не... нет, подождите. Существует мера аварийного отключения. Такого ни разу не случалось, но я была проинформирована по этому поводу. Если центр обесточивается, как например, в случае пожара или землетрясения, все двери открываются, чтобы никто не попал в ловушку внутри здания.

Вспыхивает надежда, и создается такое впечатление, как будто снова все возвращается к жизни. Мы еще не закончили.

– Но, – говорит она, подняв один палец, – те солдаты... или наемники, предположительно... находятся в коридорах, ведущих к выходам.

– Получается, мы можем высвободить людей из камер, но не сможем выбраться с объекта?

Но она улыбается на это, и хотя улыбка слабенькая, в ней есть намек на что-то, что мне понравится.

– Я не говорила этого, капитан. Мы можем выйти через туннель корпуса ускорителя элементарных частиц. Он больше двадцати километров длинной, но в нем есть люки обслуживания каждые пару километров или около того. Я могу показать вам путь, если вы сможете доставить нас туда. Я знаю эти туннели, как Микаэла никогда знать не будет.

– Мне нравится, как вы мыслите, друг мой.

– Мне это часто говорят, – ее улыбка расширяется, и я хочу улыбнуться в ответ, несмотря на отчаянность нашего положения.

– Пойдемте освобождать остальных. Вы знаете куда идти, чтобы обесточить станцию?

– Угу, – она замолкает, и, посмотрев на меня, ее улыбка снова исчезает. – Но вам это не понравится. Электрощит находится в обеденном зале, на противоположной стороне двора. Нам придется выйти, не будучи замеченными, а там не особо много мест, где можно спрятаться. И мне придется хорошо покопаться с ним, когда мы доберемся до него... там не просто щелкнуть выключателем. Существует слишком много дублирующих систем.

Она права. Мне это не нравится. Сейчас опустится ночь, так что тьма будет на нашей стороне, да и я не видел прожекторов на своем пути, но то, что я понял об этих наемниках – они достаточно умны, чтобы поставить охранников снаружи для наблюдения за любыми, кто посмеет приблизиться.

Впервые я рад, что это просто я и Санджана, когда мы, проскальзывая по коридорам, ныряем в лаборатории, оборудованные компьютерами и незнакомым оборудованием, каждый раз, когда наемники появляются из-за угла. К тому времени, когда мы добираемся до двери уже несколько часов после заката, но как я и предполагал, наемники хорошо использовали местные прожекторы. Их охват не такой большой, как на военном объекте, и тени все равно собираются по краям двора. Мне недостаточно темно, когда я поднимаю свои очки с шеи и переключаю их в режим ночного видения – прожекторы горят слишком ярко – хотя они могут быть полезны в тени. Из тени в тень мы прокладываем свой путь.

Во дворе патрулирует охранник с фонариком в руке, делая длинную, медленную петлю вокруг столов и стульев, спутниковой антенны и различных обломков валяющихся повсюду. Мы с Санджаной держимся в тени, осторожно двигаясь вперед с мучительной медлительностью, и в состоянии двигаться только тогда, когда он отворачивается от нас. В дальнем конце ярко освещенного двора лежит тело Нико, по-прежнему лицом вниз с вытянутыми руками.

Пока охранник продолжает проходить оставшуюся часть петли, мы вместе приседаем у стены, пряча лица от света. Санджана оставила свой белый лабораторный халат позади, мы не выделяемся. Я могу утверждать, что ее рука, прижатая к груди, сильно болит, но она продолжает идти без жалоб. Охранник достигнет точки в своей петле, в которой нас не видно, и мы в унисон, как можем бесшумно и быстро, продвигаемся вперед.

В тот момент, когда нам остается одна перебежка до столовой и предохранителей, громкоговорители начинают потрескивать. Мы замираем на месте под их шипение и клокотание, а затем раздается голос. Он принадлежит белокурому, татуированному вожаку наемников.

– Капитан Мерендсен, доктор Рао, я вижу, что вы отклонили наше гостеприимство. Не волнуйтесь... у нас есть доктор Стюарт, чтобы объяснить вашу ошибку.

– Санджана! – Голос мужчины, неровный и высокий, отдающий страхом – он едва может говорить, глотая воздух быстрыми, короткими вздохами. – Санджана, он...

Мир замедляется, и за секунду я понимаю, что будет дальше. Когда Санджана в ужасе вскакивает на ноги, я бросаюсь к ней, закрываю ей рот рукой и прижимаю ее спиной к стене, и в этот момент звук очереди раздается в динамиках, посылая впоследствии треск и всхлип с обратной связью. Я прижимаю ее к стене, и таким образом ее крик тонет в моей руке, а громкоговорители заглушают его; я тесню ее, прижимая свой лоб к ее, одной рукой сжимая ее рот, а другой, обнимая. Я молюсь, чтобы моя темная униформа и темные волосы скрыли нас в тени, молюсь, чтобы она затихла до того, как заговорят динамики, борюсь с тем, как мой пульс хочет выпрыгнуть из горла, стуча в висках. Нет ничего, что будет дальше, есть только сейчас, и этот момент длится вечно.

Она утыкается лицом в мое плечо и глушит звук своего дыхания, хотя я чувствую, как все ее существо дергается, как будто у нее приступ гипервентиляции. Я крепко ее держу, пытаясь не допустить показать свой собственный шок.

Так не должно быть… Он должен был дать нам шанс сдаться прежде, чем он начнет убивать заложников.

Но мужчина с татуировкой – профессионал, и он знает, что чего бы мне этого ни стоило, я бы не сдался. Не тогда, когда это будет стоить жизни десяти заложников. Поэтому он нацелился на Санджану. Затронуть такую часть ее, чтобы она выдала бы свое местоположение, или просто вручила бы себя на блюдечке.

И я боюсь, что она так сделает, когда она сжимает мою рубашку, по-прежнему пряча лицо у меня на плече.

Динамики снова трещат, и я держу ее крепче.

– Теперь, доктор Рао, – говорит он. – Мы поняли друг друга. Все, что говорит вам капитан Мерендсен – неправильно. Он солдат, и не допускает сдаться в такой ситуации. Но вы гражданская, и к вам это не относится. Все, что вам нужно сделать, это помочь нам с информацией, которая нам нужна, и мы уйдем. Нам были даны инструкции оставить вас в живых, если это возможно, и у нас нет никакого желания причинять вам вред. Никто больше не должен умереть, если только вы не настаиваете на этом, доктор Рао.

Она поднимает голову, и мое сердце сжимается, когда я смотрю вниз, чтобы разглядеть черты ее лица в тусклом свете. Мне требуется мгновение, чтобы понять, что она дрожит не от страха, или даже от отчаянья.

Она дрожит от ярости.

– Доктор Рао, если вы не будете сотрудничать, я пойду и приведу еще одного заложника, и у нас будет другой разговор, – говорит он, звуча немного утомленно, как разочарованный родитель.

Я наклоняю голову, чтобы прошептать ей на ухо, едва дыша.

– Он сказал «приведу». У него там никого нет. У нас есть минута.

Она кивает, и я пригибаю голову, чтобы услышать ее ответ.

– Мы должны обрубить электропитание. Я знаю, куда идти в темноте.

Мое сердце скачет, когда я сжимаю ее плечо, отстраняясь от нее, чтобы взглянуть на участок наполовину освещенного двора между нами и столовой.

Все еще не один, Алек. И до конца еще далеко.

– В новостях ничего не было сказано про заложников.

– Они никогда не вещают о неудачах. Только о триумфах.

– Все те медали, твое повышение до майора, публичное путешествие на «Икаре»...

– Для шоу. Ничего не значит.

– Отпусти это. Ты выжил, и ты вызволил как минимум полтора десятка заложников. Это они тоже выдумали? Просто потому, что ты не мог спасти всех, не значит, что ты не...

– Кто?

– Герой.

Глава шестая

МЫ НЕ МОЖЕМ ПОЗВОЛИТЬ ДОЖДАТЬСЯ СЕБЕ, когда охранник начнет двигаться снова, не с его боссом, в этот самый момент направляющимся к комнатам, где заперты люди из исследовательской команды. Мы пригибаемся, опустив головы, и бежим как можно тише к двери в обеденный зал – и когда нам остается только пара футов, луч фонарика охранника проходит по нашим телам.

– Стоять! – кричит он, и я дергаю дверь, каждый нерв в моем теле напряжен. Санджана бросается внутрь, и я спотыкаясь, следую за ней, закрывая за собой дверь и оставляя щель, через которую можно подглядывать, что происходит во дворе.

– Ступайте, найдите предохранители, – кричу я, и она бежит через комнату и открывает шкаф, выглядящий так, как будто в нем должно висеть пальто. Вместо этого я вижу ряды переключателей и рычагов, крошечный автоматический свет освещает ее.

Она приступает к работе, а я занимаю пост около двери, осматривания двор на наличие наемников. Он умный, он выключил свой фонарик, но я мельком увидел, как он бежит под одним из прожекторов, и я выпустил предупредительный выстрел над головой. Нет смысла скрывать, где мы сейчас находимся, и, возможно, я смогу замедлить его.

Он ныряет под стол и с боевыми рефлексами бывалого солдата опрокидывает его на бок, используя в качестве щита, а я держу его мушке, наблюдая за ним, желая, чтобы мои руки оставались твердыми. Позади меня я слышу, как Санджана судорожно тянет провода, ругается таким тоном, в котором сквозит наполовину разочарование, наполовину мольба.

– Вот здесь сохраняется резервная копия при резервном копировании – просто отключив его, не будет запускаться протокол сбрасывания.

– У нас тридцать секунд, – заявляю я, когда охранник начинает вставать на ноги, а дверь на другом конце двора распахивается и откуда вываливается полдюжины наемников. Я делаю глубокий, медленный вдох, поднимаю свой пистолет, держа его обеими руками. Вариантов больше нет. Если я хочу получить какой-либо шанс, чтобы оставшаяся часть исследовательской группы вышла отсюда живыми, я должен сделать заявление, что замедлит вечеринку. Я совершенно неподвижен, направляю ствол и я нажимаю на спусковой крючок.

Фигура отделяется от группы, шатаясь, бежит во двор, и падает на землю спустя один удар сердца. Грудь прострелена, прямо на стыке его брони, на плече. Игра окончена. Остальная часть группы падает вниз, но это не останавливает их – они находят убежище за столами и стульями, делая непредсказуемые перебежки, чтобы было гораздо труднее попасть в них. Давай, Санджана.

Я снова стреляю, и на этот раз они открывают ответный огонь, выстрелы раздаются со двора. Они находят прореху в жалюзи, висящих по длине обеденного зала, булавочные уколы света загораются одно за другим, как будто они создают карту созвездий на стене.

– Теперь, Санджана! – кричу я, когда пригибаюсь ниже, отстреливаясь через дверь – больше не целясь поверх голов, больше неуверенный, что попадаю. Слишком много выстрелов летит навстречу, и у меня не хватает времени прицелиться. Я бы предпочел что-то наподобие их винтовок, или просто получить обратно свой бронежилет. Он не так хорош, как полное снаряжение, но это дало бы мне хоть какую-нибудь защиту. Сейчас я легкая мишень.

– Я стараюсь, – кричит она хрипло, разрывая провода – но свет все еще продолжает гореть. Я, рискуя на мгновение, поворачиваю голову, чтобы увидеть, как она открывает обшивную накладку с установки, используя обе руки. По крайней мере, один из выстрелов попал в электросхему – чего не достаточно для того чтобы все обесточить, но достаточно для того, чтобы пучок проводов заискрил и зашипел, а пламя начало лизать блок управления. Она пытается дотянуться до проводов, питающих током объект, потом отдергивает руку обратно с криком боли.

Раздается оглушительный грохот с другого конца столовой, и наемник прыгает через одно из закрытых жалюзи, и ошметки раздробленной штукатурки с грохотом приземляются на кучу стульев. Я стою, поднимаю свой пистолет, и стреляю в его лицо, в единственную его часть, которая, как я уверен, не покрыта броней, которая остановит мой пистолет.

Санджана что-то мне кричит, но я не слышу ее из-за выстрела. Она смотрит на меня, потом оглядывается на шкаф. С бессловесным криком, она погружает свою здоровую руку в клубок проводов, искр и пламени, хватает горсть проводов и тянет изо всей силы.

Мир погружается во тьму.

– Она…?

– Я сделаю нам еще чая.

Глава седьмая

КОГДА МЫ СТАЛИ НАСТОЛЬКО ослеплены, каждый звук теперь усиливается. Я слышу, как Санджана снова закричала, на этот раз от боли, ее дыхание стало учащенным и резким. Я поднимаю очки и меняю их на ночное видение, и внезапно мир оживает передо мной, освещенный тусклым зеленым цветом. На другом конце комнаты, наемник, шарит руками в темноте, а рядом со мной неподвижно лежит Санджана. Она стонет, когда я сажусь на корточки рядом с ней. Она просто сунула руку в электрический огонь – мой мозг отшатывается от ее раны. Я обнимаю ее и ставлю на ноги, молясь, чтобы она все еще могла двигаться, и вместе мы бежим во двор.

Благодаря Санджане там теперь темным темно – у двух наемников есть фонари, лучи от них лихорадочно мечутся по кругу. Раздается выстрел, крик и рев блондина, который теперь звучит менее хладнокровно.

– Следующего, кто слепо выстрелит в темноте, я, черт возьми, застелю. Найти их!

Мгновение спустя разносится аварийная сигнализация, и рядом со мной Санджана, пошатываясь, движется вперед с удвоенной поспешностью. Если мы, до того как они сообразят, не попадем в главное здание, то мы ведем игру, в которой гарантированно проиграем. Мы полностью отказываемся от невидимости, и я делаю все возможное из того, что я единственный, кто может видеть планировку двора – мы вместе бежим в дальний конец, молясь, что фонарик не заприметит нас. Наемник без предупреждения поднимается на ноги из-за перевернутого стола, и инстинкт говорит во мне, когда я двигаю коленом ему в челюсть, и он распластывается на земле. Я делаю достаточно долгую остановку только чтобы прихватить его винтовку, убирая на бегу свой пистолет в кобуру. Рядом со мной стонет Санджана, но она еще двигается.

Мы протискиваемся внутрь, и она прислоняется к стене, в то время как я задвигаю двери позади нас с громким лязгом. Возможно, они на несколько секунд станут для нас защитой от пули в спину. Аварийные сирены, установленные во дворе, сейчас молчат. Окна расположенные по одной стороне коридора, дают достаточно света от колец Патрона, так что я опять могу опустить очки на шею – они портят мое восприятие, и я могу различить очертания вдоль стен и без них. Я автоматически проверяю заряд на новом оружии – почти полный, много энергии, чтобы пройти через все это. Если мы сможем это сделать.

Мы делаем несколько шагов по коридору, когда через открытую дверь в первой из комнат я замечаю фигуру, сидящую на полу, и моя винтовка поднимается вверх, прежде чем я даже успеваю подумать. Это женщина в белом халате, как у всех, ее голова с пулевым отверстием между глаз откинута назад, полные ужаса открытые глаза смотрят в никуда. Засохшее кровавое пятно на щеке было похоже на большую слезу.

– Микаэла, – говорит Санджана, и в ее голосе нет ни грамма сожаления.

Я думаю, они с ней закончили.

Санджана спотыкается, когда мы поворачиваем за угол, чтобы добраться до следующих комнат.

– Я не думаю, что я смогу... – задыхается она, говоря глухо, когда останавливается, прислонившись к стене коридора. В тусклом серебристом свете колец Патрона весь ее левый рукав выглядит как пропитанный чернилами.

Дверь ближайшей к нам комнаты открывается и вырисовывается силуэт – это мужчина, в руках которого находится что-то с едва подсвеченным экраном. Возможно, электронный регистратор. Свет от него обрисовывает черты его лица, когда мужчина нерешительно делает шаг вперед.

– Санджана?

– Джейкоб, – шепчет она хрипло.

Он спешит вперед, поднимая электронный регистратор, чтобы у него появилась возможность взглянуть на нас со светом. Свет позволяет мне нормально посмотреть на руку Санджаны. Желчь поднимается в моем горле, как будто меня ударили в живот. Ожоги на руке – это масса необработанных, блестящих волдырей и крови, льющейся из пореза на запястье.

– О мой Бог. – Он отшатывается, и я быстро протягиваю руку, чтобы ухватить его.

– Держите подсветку так, что бы я мог все рассмотреть, – резко говорю я, когда Санджана пошатывается. Я не могу представить, как она продержалась так долго. Она не продержится больше ни минуты. Я не могу потерять ее сейчас. Он светит ей на руку, я стаскиваю футболку через голову и обертываю ее вокруг ее запястья. Она кричит, и распахиваются другие двери, являя ученых вооруженных настольными лампами и другой утварью, которую я не могу разобрать в темноте. Человек со светом призывает их остановиться, когда я снимаю пояс и обматываю его вокруг ее запястья, туго стягивая.

Другая женщина торопится встать за Санджаной, чтобы подхватить ее, когда я затягиваю ремень, и мы вместе ловим ее, когда у нее подгибаются колени.

– Что происходит? – спрашивает она, обернув руку вокруг плеч Санджаны. – Почему вы помогаете нам?

– Потому что я не с ними, – отвечаю я, сделав быстрый подсчет в уме. Девять исследователей, плюс Санджана – все, кого мы ожидали с убитым доктором Стюартом. – Мы выберемся отсюда.

Исследователи просто безучастно смотрят на меня, как звери, выстроившиеся в очередь на бойню. Я воздерживаюсь от проклятия. Это всегда была самая трудная часть – сказать что-то, в тот денек, что у меня был. Способность Санджаны продолжать двигаться заставляет меня задуматься, что, возможно, я могу заставить их двигаться тоже, но это один шанс на миллион. Перепуганные гражданские лица передо мной только что слышали через динамики, как застрелили их коллегу, теперь покрытая кровью Санджана, а им явно было обещано, что они не пострадают, если они будут сотрудничать.

Их комнаты сейчас должны казаться им самым безопасным местом, где можно спрятаться. А у нас даже нет времени, чтобы спорить.

Я начинаю с Джейкоба, который хотя бы вышел из своей комнаты, когда мы подошли, и с женщины, чьи руки обвиты вокруг Санджаны, в свою очередь встречаясь с каждым из них взглядом в тусклом свете. Тратя драгоценные секунды, смотрю им в глаза, давая знать, чего стою.

– Мы должны уходить, – говорю я тихо и медленно, каждый из них кивает.

Я прохожу вдоль исследователей, стоящих вдоль стены, как будто они выстроились в ряд для осмотра, сжимая их импровизированное оружие побелевшими костяшками пальцев. Я читаю их имена с халатов, как могу, задабриваю их, делаю свой голос тверже и раздаю приказы, и после самой долгой минуты в моей жизни, они один за другим они выходят вперед, готовые идти, пока не остается только один человек, стоящий в дверях, сжимающий в руке зазубренный кусок пластины, вырванный из принтера. Он отказывается сдвинуться с места, даже когда я кричу на него следовать за нами. Я не могу оставить его позади. Мне придется оставить его позади, или все остальные тоже погибнут.

Затем Санджана оказывается рядом со мной, стоя самостоятельно, выпрямив спину, бледная как полотно от потери крови – даже пошатываясь, она в команде, и я знаю к тому же, что его глаза сфокусированы на ней, и что она это чувствует.

– Малкольм, если ты не притащишь свою задницу сюда и не пойдешь с нами, твой труп окажется под твоим же столом, – резко говорит она. – Пошевеливайся.

И чудесным образом, он повинуется. Очевидно, иногда угрозы действуют на гражданских.

Двое коллег Санджаны еще раз берут ее под руки, и хотя она кричит от боли из-за прикосновения, мрачно цепляется за сознание. Мы направляемся по коридору, и сирены внезапно замолкают – наши шаги резко ускоряются, а голоса становятся громче из-за замолчавших сирен после долгого звона, раздающегося по коридорам.

И взамен я слышу крики, когда наемники взяли наш след.

– Туннель, – рычу я, и несколько рук поднимаются и указывают куда идти. И так мы бежим. Я подталкиваю толпу впереди себя, держа винтовку наперевес, каждый нерв в моем теле кричит на них, чтобы они поторапливались, бежали быстрее, опередили атаку, которая, как я знаю, приближается. За первым поворотом мы попадаем в темноту, затем следует второй, бежим по участку коридора под знаком, который гласит: «Технический вход в туннель». Каждую секунду я ожидаю, что наемники нагонят нас и откроют огонь, и я держу оружие по направлению туда, откуда мы пришли.

Мы поворачиваем за следующий угол и попадаем в заброшенную комнату для персонала, столы опрокинуты, разбитая тарелка валяется на полу. Люди впереди меня останавливаются, и в тусклом свете, проникающем через окно, мне требуется несколько судорожных барабанящих сердцебиений, чтобы понять, из-за чего. Затем я вижу его.

Фигуру, облаченную в броню, прислонившуюся к дальней стене у двери с пистолетом в вытянутой руке направленным мне в грудь.

Фиск.

Исследователи столпились, пара людей спряталась за столами, большинство просто стоят, ожидая, что произойдет дальше.

Его горло в крови, она поблескивает темной массой на его груди, его кожа белая, волосы от пота прилипли ко лбу. Либо он был одним из наемников, в которых я попал во дворе, либо он был подстрелен один из своих, когда они вслепую палили в темноте. Но пистолет не дрожит, так он сосредоточен на мне, несмотря на кровь, что облепила его руку.

Слишком много крови. Ему конец, и мы оба знаем это – наши взгляды, встретившись, признают это. Но мое оружие по-прежнему направлено туда, откуда мы пришли, и он может застрелить меня, пока я направляю его в его сторону.

Он мог пристрелить меня, и их миссия – какая бы она не была – достигла бы успеха без выживших. Наши взгляды встречаются, и все, что я вижу – паренька, что терпел проигрыши в карты и сплетничал о своей подруге; все, что я вижу – это парень, которого я тренировал остаться в живых.

А потом он опускает руку. Он не может говорить – рана в горле слишком плохая, но он дергает головой в сторону двери за ним, и я все понимаю без слов.

– Двигаемся, – резко говорю я поверх плеча, и уцелевшие исследователи напугано идут вперед, пролезая мимо умирающего наемника через дверь. Гил позволяет коленям подогнуться, броня скрипит, когда он сползает вниз, чтобы усесться напротив стены. Единственный звук – хрип – булькающий звук его дыхания. Мое собственное горло сжимает. Он больше не похож на бескомпромиссного, компетентного наемника. Он выглядит просто как Гил Фиск, сельский парень с Вавилона. И теперь я ничего не могу для него сделать.

Его рука движется, пальцы сжимаются от боли, когда он жестикулирует в сторону туннелей. Иди.

Поэтому я делаю единственное, что могу, срываюсь на бег, пока не догоняю остальных у входа в туннель, заблокированного массивным металлическим люком. Санджана трясущимися руками, с трудом дыша, раздает инструкции хриплым от боли и шока голосом. Малкольм следует ее инструкциям, пытается повернуть рычаг, напрягая мышцы, чтобы открыть люк, используя механический привод, так как электрический не работает из-за отсутствия электроснабжения. Я слышу спор, вспыхивающий позади нее, белокурая женщина, чье имя я не могу вспомнить, на грани истерики, указывает туда, откуда мы пришли.

– Мы должны вызвать базу, или попробовать убедить их… один воин против десятка наемников? Это самоубийство остаться с ним! – Блондинка даже не смотрит на меня, слишком напугана, чтобы заботиться, что я в пределах слышимости. И я не виню ее.

– Нет пути назад, – отрезает Санджана. – Не будет никаких переговоров с ними, доверься мне.

– А ты считаешь, прибежать сюда с пушками на хвосте безопаснее?

Женский голос переходит на визг.

– Он подросток, почему ты слушаешь его?

Я слышу, что крики становятся все ближе, и ученые толпятся у стены, пытаясь укрыться, в то время как я занимаю позицию за углом к коридору, по которому пойдут наемники, с оружием наготове. Некоторых исследователей, слушающих блондинку, начинает раздирать от нерешительности, но двое из них присоединяются Малкольму, помогая поворачивать рычаг и дюйм за мучительным дюймом люк в туннель, открывающий нам путь к свободе, начинает открываться.

У нас не получается быстро открыть люк. Я куплю им столько времени, сколько смогу, но без брони и без прикрытия, его будет недостаточно. Прежде чем я успеваю придумать, как их отвлечь, облаченная в белое фигура проносится мимо меня. Это блондинка. Я хватаю ее за халат, но она отрывается от меня, голосит, когда бежит назад за угол.

– Подождите, не стреляйте, я... – ее голос осекается под градом пуль.

Позади меня, я чувствую щекотание ветерка. Люк открыт. Я с трудом сглатываю, пытаясь подавить бурю мыслей: смерть женщины подарила нам несколько секунд, которые нам нужны.

– Шевелитесь, – шипит Малкольм, и один за другим команда пролезает внутрь, утягивая Санджану за собой. Чья-то рука хватает мой локоть, чтобы повести меня в нужном направлении, я пячусь, не опуская оружия, мои глаза текут от усилия сосредоточенности на темном коридоре. Первый из них появляется из-за угла, и я поднимаю винтовку, чтобы выстрелить, жму на спусковой крючок… и ничего не происходит. Винтовка дала осечку. Я пытаюсь еще раз, мой мозг слишком оцепенел, чтобы осознать, что даже при полном заряде, новое модное оружие заклинило. Пуля лязгает по крышке люка сразу после того, как я ныряю за него, и я бросаю винтовку на пол, чтобы достать вместо нее свой пистолет. Может он и не пробивает броню, но никогда не заклинивает. Просто требуется твердая рука и хороший глаз. Я жду, переводя дыхание, чтобы моя рука стала твердой, а затем высовываюсь из люка, нацеливаясь на сустав в его доспехах на плече. Наемник падает с криком, когда двое других появившихся из-за угла поднимают оружие.

Полдюжины пар рук хватаются за люк, чтобы закрыть его, и я стреляю еще раз, прежде чем отшатываюсь назад. Затем, когда пропадает последний маленький лучик света снаружи, мы хватаемся за тяжелые рычаги, запирая его.

У наемников займет не так много времени, как понадобилось нам, чтобы открыть его, и я разворачиваюсь, направляясь в туннель. Здесь, должно быть, свой собственный резервный источник питания, потому что тусклое аварийное освещение простирается вдаль, пока в конечном итоге туннель не уходит вбок. Потолок представляет собой арку, покрытую рядами труб, а по центру тоннеля проходит труба высотой до пояса и параллельно ей идет дорожка с кучей небольших моторизованных тележек, предназначенных для перемещения обслуживающих бригад по корпусу ускорителя. Мне не нужно давать указание исследовательской группе готовиться к старту, они сели в них, прежде чем я даже узрел транспортные средства.

Раздается громкий стук, когда наемники сражаются с рычагами на внешней стороне люка и начинают тянуть, чтобы открыть его. Я останавливаюсь пострелять по колесам тележек, которые мы оставляем, затем забираюсь в хвост последней тележки, ей управляет Малкольм. Я держу свое оружие по направлению к люку, когда мы вылетаем в туннель.

Первый люк, предназначенный для обслуживания, действительно оказался в паре километров. Потребовались усилия троих из нас, чтобы открыть его гаечным ключом. Прохладный ночной воздух встретил нас, словно умыв от всего пережитого. Недалеко от выхода располагается небольшая рощица, Малкольм помогает мне перенести Санджану туда, где она может прилечь.

Малкольм организовывает работу по закрытию люка, его плотно закрутили, им придется долго стрелять, чтобы разбить его, а для надежности привалили упавшим деревом.

Отсюда я могу пробежаться до базы не более чем за четверть часа, благополучно оставив исследовательскую группу в тени деревьев. Я знаю, что к тому времени, когда мой командир отправит команду на объект, наемников там уже не будет, но сейчас я не могу успокоиться – десять из нас сделали то, что позволило спастись.

Я смотрю вниз на женщину, которая сделала это возможным, ее глаза закрыты, и я еще раз проверяю жгут, а затем накрываю ее своей курткой.

– Что теперь? – шепчет она.

– Теперь я иду за кавалерией.

– Я могу остаться здесь. – Она дрожит от шока или от боли, или от того и другого, но открывает глаза, пытаясь улыбнуться.

– Тебе надо отдохнуть, – мягко соглашаюсь я. – Только ненадолго. Ты все еще должна мне за этот чай.