Текст книги "Ночь так темна (ЛП)"

Автор книги: Меган Спунер

Соавторы: Эми Кауфман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Эми Кауфман и Меган Спунер
 Ночь Так Темна
Серия: Звездная грань – 1.5

Переведено специально для группы

˜”*°•†Мир фэнтез膕°*”˜

http://vk.com/club43447162

Перевод: Светлана Дианова

Редактор: А.И. Иркин

Вычитка: Светлана Дианова

– Эй… все в порядке. Шшшш. Я рядом.

– Что? Я... прости, красавица. Мне что-то снилось.

– Без шуток. С тобой все в порядке? Хочешь поговорить об этом?

– Мммм. Ты теплая. Ты опять перетянула одеяло на себя.

– Прекрати пытаться меня отвлечь. Мне казалось, предполагается, у меня у одной должны быть кошмары.

– Разве ты не собиралась расстаться с ними, не так ли?

– Только я?

– Верно подмечено.

– Кто такая Санджана?

ЗА ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ ДО КРУШЕНИЯ «ИКАРА»

Глава первая

СОЛНЦЕ ЖЖЕТ СЗАДИ МОЮ ШЕЮ, птичье пение разносится с редких деревьев, растущих вокруг тропы.

В отличие от моего последнего размещения на Эйвоне в окружении грязи и болот, эта часть планеты Патрона выгодно отличается голубым небом над зелеными холмами. Отсюда далеко до ближайшего города, и я почти забываю, что я не дома, что дом моих родителей не за следующим холмом. Почти... за исключением пистолета, болтающегося на моем боку, неясных очертаний колец Патрона, слабо виднеющихся в небе во второй половине дня, и рядового Гила Фиска, топающего сзади.

– Слушай, – говорю я ему, когда мы поднимаемся на холм, слегка вспотев под тяжелым бронежилетом.

– Все, о чем я говорю – это вариант подкатить более деликатно. Ты ведешь к тому, что ты скучаешь по ней, а не просто скучаешь... понимаешь, рядовой, это же поэзия. По ее глазам, по ее губам. Разве ты не изучал поэзию в школе?

Гил фыркает, подходит ко мне, почесывая за ухом.

– Да, но все это было о розах и облаках, и если я начну сравнивать ее с цветком, она подумает, что я сошел с ума. Сэр, вы действительно заставляете девушек увиваться за вами, разглагольствуя об их губах?

Я прячу усмешку. Это пешее патрулирование занимает почти так же много времени, как и при облете, и, как правило, в него никто не стремится – но теперь я понимаю, почему Гил поменял два дня дежурства в столовой на патрульную смену: чтобы заставить меня помочь ему вернуть свою подружку.

– Я знаю, звучит загадочно. Послушай, когда мы вернемся с патрулирования, я покажу тебе пару стихотворений, и ты можешь попробовать создать что-нибудь на их основе.

– Разве вы не можете просто написать его для меня? Коул сказал, вы написали за него целое письмо его парню на Вавилоне.

– Я написал письмо за Коула, потому что он не умеет писать, – замечаю я. При таком раскладе мне придется начать взимать плату с моих парней.

– Что насчет вас капитан? – Гил пинает камень, лежащий на тропе, и отправляет его катиться по траве.

– Особо никто, – отвечаю я. – Я не вижу себя остепенившимся. – Я собираюсь продолжить, когда рация на моем жилете, потрескивая, оживает. Мы оба замедляемся, прислушиваясь.

– Патруль три-шесть пять, это штаб. Как слышно? Прием.

Фиск поднимает бровь, а я нажимаю тангенту на рации для ответа.

– Штаб, три-шесть-пять. Продолжайте, прием.

– Патруль, будьте начеку. «ВК-Дельта» открыл несколько минут назад канал связи, но не передал сообщение, прежде чем отключиться. Они не отвечают на вызовы. Мы думаем, что их оборудование глючит, но они об этом могут и не знать. От вас требуется произвести проверку их оборудования связи.

– Будет сделано. Спасибо, штаб. Три-шесть-пять отключается.

Фиск состроил гримасу, когда мы снова отправляемся в путь.

– Сэр, сколько же времени займет полная проверка их оборудования?

– Достаточно долго, – отвечаю я, стараясь не сгримасничать. – У меня сегодня вечером покер. Теперь можно об этом забыть.

Фиск прикрывает глаза от заходящего солнца, обозревая холм впереди нас.

– Я могу проверить, если вы хотите начать двигаться назад, сэр. Нет причин вам пропускать вашу игру.

Но что-то здесь не так, и холодок, спускающейся по моей спине – это то, что я уже научился не игнорировать.

– Нет, – говорю я медленно. – Нет, давай проверим. Наверное, ничего, но если это не так, лучше пусть нас будет двое.

– Вы уверены, сэр? – беспокоится Гил, и я подавляю улыбку – он действительно хочет, чтобы я написал письмо его девушке. – Эта связь всегда ломается. Ученые вечно витают в облаках, не утруждая себя обслуживанием. Называйте это моим наказанием за опоздание на построение сегодняшним утром.

Я смеюсь.

– Ты учишься декламировать сонет из-за опоздания на построение, – говорю я ему, стараясь двигаться немного быстрее, чем раньше. – И тогда ты сможешь написать своей подружке, сообщив ей, что он напоминает тебе о ней.

Он чертыхается себе под нос, и пробегает несколько шагов, чтобы догнать меня.

Мы по-прежнему не менее в четверти часа пешком от «ВК-Дельта» – научно-исследовательского центра «ВериКорп», который мы должны были проверить этим вечером.

– Как вы думаете, что мы там обнаружим?

– Наверное, какой-то идиот пролил напиток на панель управления, – отвечаю я. – Но это то, что я думаю, а не то, что знаю. Есть и другие причины, почему их связь могла оборваться. – И, тем не менее, длинный вызов, это та причина, почему мы здесь.

Мы делаем круг, чтобы зайти на базу с запада – впереди дорога полностью открыта, и если что-то случилось, мы станем мишенями.

Нет никакой видимой причины, но должно быть что-то еще кроме неисправного оборудования. На Патроне царил мир в течение многих лет, но для случайного вторжения пиратских кораблей, эти патрули больше для вида, чем для чего-то остального.

Частью договора правительства с корпорациями является терраформирование этих мест. Это не Эйвон – нет мятежников, скрывающихся в дебрях, нет недовольных горожан с их препирательствами. Данное размещение считается спокойным, и таким образом я могу избавиться от нахождения на линии фронта.

Мы оба молчим, когда пробираемся через кустарник, взбираясь на склон чуть ниже хребта, чтобы не быть замеченными, пока не сможем получше рассмотреть долину внизу.

Она была похожа на пологую чашу, на стенках которой росли деревья, деревья росли и вокруг здания комплекса. Чаша была разделена пополам насыпью, которая изгибаясь, исчезала за одним из холмов. Под насыпью скрывался ускоритель элементарных частиц, для проведения исследований на котором и был построен исследовательский центр. Здесь занимаются наукой, но что это выше моего понимания, это не моя область знаний. Все, что я знаю: что они строят свои объекты здесь, потому что земля дешевая, и они могут создать свое сооружение столь большим, как им захочется.

Фиск делает шаг вниз по склону к зданию комплекса, но я протягиваю руку и ловлю его за рукав, потянув назад. Я знаю, что провел слишком много времени на линии фронта, что осторожность, вдолбленная мне на Эйвоне до сих пор слишком свежа, но что-то опять же до сих пор предупреждает меня не идти слепо. Вместо этого мы останавливаемся на краю рощицы, приседаем между стволов деревьев, чтобы получше рассмотреть сам комплекс и виднеющийся с такой высоты большой двор за его стенами. Я поднимаю защитные очки, висящие на моей шее, благословляя своего командира, настаивающего, что бы мы несли патруль в полном снаряжении, и нажимаю на кнопку, чтобы увеличить изображение. Две фигуры выходят во двор, идя по петляющей дорожке между столами и стульями, стоящими там на солнце, и старой спутниковой тарелки, направленной в открытый для всех космос. Ветер перестает колыхать деревья, и пространство вокруг меня замирает. Люди одеты в бронежилеты, и хотя они почти как у военных, это не солдаты. Я знаю каждое лицо на своей базе, и эти двое не из их числа.

– Гил, – бормочу я, взглянув на него, обнаружив, что он тоже смотрит в сторону комплекса. – Как тебе кажется, эти ребята похожи на наших?

– Не так, чтобы очень, сэр, – отвечает он. – Мы... – но он не успевает продолжить... его внезапно обрывает крик со двора, слабо несомый на ветру, сопровождаемый быстрым, резким свистом оружия, сотрясшим воздух.

Черт.

– Звони, Фиск, используй спутниковый телефон. Они могут следить за нашими частотами, мы не можем рисковать. Я постараюсь найти лучший вид на подступах.

– Да, сэр. – Внезапно он стал собранным – это уже не тот парень, кто пытался выпросить у меня стихи, кто не может ничего сделать правильно и неважно как сильно он при этом старается. Сейчас он, по крайней мере, уверен в себе. Он распахивает свой ранец, опускается на одно колено, чтобы вытащить спутниковый телефон, приспосабливая попутно защитные очки, находящиеся позади его уха. – Попробуйте юго-западный вход, мне кажется, деревья там подходят ближе.

Я киваю, цепляюсь руками и ногами, добавляя себе уверенности в том, что не соскользну по склону, и держусь в тени деревьев. Мой мозг работает на всю катушку, мысли и вопросы соперничают за внимание. Никаких следов их транспортного средства, ни воздушного, ни наземного. Либо они пришли пешком, как мы с Фиском, или, что более вероятно, они были высажены здесь. Они слишком хорошо организованы, чтобы быть пиратами, грабящими объект, и так как они не военные, означает, что они наемники. Соображение, по которому несколько десятилетий назад наем таких людей стал незаконным: отсутствие контроля. Отсутствие возможности остановить людей нанимать их для формирования собственных маленьких армий на краю космоса.

Невозможно будет узнать, кто нанял их – возможно конкурирующая корпорация вдогонку за технологией «ВК», но какая именно, я сомневаюсь, что мы когда-нибудь узнаем. Они будут заметать следы. Такие люди не оставляют после себя свидетелей.

Предполагая, что наш командир мобилизует отряд в ту же секунду, как услышит звонок Фиска, есть только три способа прибытия кавалерии – пешком, что займет час, которого у нас нет; по дороге, которая займет еще дольше времени благодаря извилистым дорогам холмистой местности Патрона, или по воздуху, что закончится фолом. Персонал комплекса будут мертвы прежде, чем наши ребята смогут приземлиться.

Это значит, что все ложится на наши плечи. На меня и рядового, что просто отлично, ведь этого парня я бы не выбрал даже партнером по карточной игре, не говоря уже о парной военной операции. Мне почти жаль, что я не вернулся к своему последнему размещению на Эйвоне, с полудюжиной солдат, которых я выбрал бы вместо Гилмора Фиска, который никогда в глаза не видывал такого рода операции.

Он просто бросает спутниковый телефон и переводит тревожный взгляд на меня, когда я возвращаюсь через несколько минут. Я заставляю свой голос звучать ровно, и когда говорю, я полностью уверен в себе.

– Ладно, хорошая новость – не так уж их и много во дворе. Плохая новость заключается в том, что выстрел был казнью. Одного из гражданских. Мы не можем сидеть здесь и смотреть, как они расправляются с другими, пока мы ждем подкрепления.

Фиск кивает, с трудом сглотнув, и убирает телефон, прежде чем встать на ноги и вытащить свой пистолет из кобуры.

– Да, сэр.

Я достаю свой лазерный пистолет, проверяю его заряд, а затем иду первым. Мы быстро и спокойно спускаемся вниз по склону, используя покров, который близко подходит к стене, а затем с легкостью идем вдоль нее, пробираясь к воротам.

Мой брат Алек был пойман в одиночестве, когда его убили, и я задавался вопросом бесчисленное количество раз, о чем он думал. Понимал ли он, знал, что облажался, что сам загнал себя в ловушку. Продолжал ли он попытки выжить или знал, что это конец. Напуган ли он был.

Но я не одинок – напоминаю я себе, оглядываясь на Гила, который бел, как лист бумаги, но сжимает свой пистолет в твердой руке. И это наш долг. Мы не можем сидеть здесь и наблюдать, как их казнят, пока мы будем ждать подкрепления.

С лицом своего брата перед глазами, я с легкостью проскальзываю сквозь ворота.

– Слишком поздно, чтобы кричать на тебя сейчас за то, что ты пошел туда, не так ли?

– Ты кричала на меня и из-за множества других причин.

– Ну, ты настаиваешь на том, чтобы быть чересчур храбрым.

– Из нас двоих, Лили, я думаю, что все-таки ты побеждаешь в номинации делать тупо отважные вещи.

– Ты думал о нем, не так ли?

– О ком, о Фиске?

– Об Алеке. Ты думал о нем и тогда, когда у тебя была горячка.

– Я не думаю, что что-то из этого изменится.

Глава вторая

ДВОР ПУСТ, кроме распластавшейся поодаль одетой в белое фигуры. От нее по выщерблинам в тротуаре сочится кровь медленным ручейком, собираясь в лужицу.

– О Боже, – шепчет Гил позади меня. – О Боже, он мертв. – Когда я оглядываюсь, его обычно загорелое лицо бледнее на несколько тонов, и у него такое же страдающее выражение лица, которое я дюжину раз видел на Эйвоне. Никакая подготовка не подготовит тех, кто в первый раз видят сражение – впервые они видят смерть.

– Давай сосредоточимся на живых.

Мой позвоночник снова и снова покалывает от того, что здесь никого нет на страже, но я просто позволяю теплиться надежде, что они дилетанты. Что есть шанс, что мы застанем их врасплох.

Задняя дверь не заперта, и луч надежды становится еще теплее. С пистолетами наголо, мы молча движемся по длинному, пустому коридору, ведущему в самое сердце комплекса. Я был здесь только раз или два – патрулируя – обычно мы пребываем на открытом воздухе. Но у меня есть примерное представление о расположении помещений, и я продолжаю искать какие-нибудь следы злоумышленников. Слышатся голоса в дальнем конце коридора, и после обмена взглядами с Фиском, я пригибаюсь и в согнутом состоянии продвигаюсь вперед по направлению к источнику звука.

Я приседаю, чтобы заглянуть в приоткрытую щель – лучше избегать смотреть на уровне глаз, так они, скорее всего, заметят вас – и принимаю удар, открытый мне при виде трех ученых в белых халатах, удерживаемых у стены полудюжиной в броне наемников, стоящих между ними и нами. Их амуниция достаточно хороша, чтобы сойти за военную, если вы не знаете, что ищете. Однако их позы рассказывают мне о многом.

Они явно прошли боевую подготовку – я вижу, как они стоят, как держат оружие. Что стрельба снаружи не была случайной, это было обдуманным решением, и, судя по тому, как ученые прижаты к стене, они это знают.

Наемники держат новейшие ультрасовременные боевые винтовки, чьи выстрелы не остановить ни броней, ни металлом, что не скажешь о моем пистолете. Впервые мой лазерный пистолет – предназначенный для использования в космосе, где ошибочный выстрел может вызвать декомпрессию – кажется недостаточным. Даже если бы я подобно им был в полном вооружении, преимущество все равно было бы на их стороне.

Главный – очевидный из-за того, что остальные смотрят на него – парень с песчаным цветом волос, далеко за тридцать, с татуировкой, ползущей вверх из-под воротника униформы. Он только что закончил говорить и выжидательно смотрит на трио, стоящее у стены.

Ему отвечает девушка. Ей чуть за двадцать, с темным хвостиком и загорелым лицом, и ее позы достаточно, чтобы компенсировать испуганных коллег на ее фоне. Руки скрещены на груди, брови нахмурены, она наклонилась вперед, чтобы спорить с ним. Хотя даже такая поза не может скрыть страх, сковывающий ее тело и делающий ее голос хриплым.

– Здесь нет ничего подобного. Это ускоритель элементарных частиц, чисто научные исследования. Здесь нет ничего, чтобы какие-то налетчики могли бы...

Женщина, стоящая рядом с главным наотмашь бьет ее, удар отбрасывает девушку назад и она ударяется о стену.

– Мы не налетчики, – шипит она.

Я поудобнее перехватываю пистолет, смещаю свой вес, что расслабить ноги.

А потом что-то холодное и жесткое давит мне на затылок.

– Сожалею, капитан, – говорит Фиск достаточно громко, что все головы поворачиваются к нам, а когда он протискивается мимо меня, открывая дверь и разоблачая нас, никто не удивляется, кроме людей, стоящих у стены.

Мой мозг вскипает и просто на мгновение входит в ступор, пытаясь разобраться, не сумев оценить то, что происходит. Фиск? Гил Фиск? Он был в моем взводе в течение нескольких месяцев. Он едва компетентен. Это какое-то недоразумение.

– Рядовой, – я пытаюсь говорить низко и спокойно. – Ты еще этого не сделал. Тебе не обязательно.

Позади меня раздается тихий вздох, но давление пистолета в шею не исчезает, и в тот момент я уже знаю его ответ.

– Дело сделано, капитан. Несколько лет назад. Положите свой пистолет на пол, медленно, двумя пальцами.

Я подчиняюсь, хотя меня это убивает, кладу пистолет на пол, где Фиск ногой отшвыривает его достаточно далеко в сторону наемников и один из них подбирает его. Я сжимаю челюсть, когда он осматривает оружие и, усмехаясь, засовывает его себе за пояс. Я осторожно осматриваю комнату.

Остальные наемники оттесняют трех ученых в коридор и скрываются из вида, и только главный остается наблюдать за нами.

– Пожалуй, твой бронежилет, капитан, достанется мне, – произносит Фиск и все следы его наивного деревенского акцента исчезают. Он говорит как совершенно другой человек, жесткий и компетентный. Я скриплю зубами, когда расстегиваю молнию на жителе и затем рывком расстегиваю ремни, проходящие вдоль него. Я медленными движениями сдергиваю его с плеч и позволяю ему соскользнуть на пол. С ним уходит моя рация и вся надежда вызвать подкрепление.

Когда он снова говорит, он опять рядовой Фиск, нажимающий пальцем на кнопку передатчика.

– Штаб, это три-шесть-пять. Пожалуйста, подтвердите, прием.

Патч, оживая, потрескивает.

– Три-шесть-пять, продолжайте, прием.

Я хочу прокричать предупреждение, я хочу бороться. Но один неверный шаг не просто убьет меня; каждый заложник в этом месте умрет, если эти наемники решат, что их спалили и им надо бежать.

– Мы запускаем здесь проверку связи, – продолжает Фиск. – Просто глюк. Местные пригласили нас остаться, перекусить, так что мы немного опоздаем, прием.

– Без проблем, три-шесть-пять, приятного аппетита. Штаб отключается.

Рация трещит и замолкает, и больше ничто меня не спасет.

– Где вы держите остальных? – спрашивается Фиск татуированного вожака. – Комната для него тоже там?

Мужчина качает головой.

– Просто отведи его наружу.

Мое нутро скручивает. Все мы втроем понимаем, что означает “наружу”. В моем воображении, у меня встает перед глазами сочащаяся по тротуару кровавая дорожка от мертвого ученого.

Только сейчас давление ствола пистолета на тыльную сторону шеи уменьшается. Недостаточное для меня, чтобы рискнуть что-то сделать, но я чувствую неуверенность Фиска в том, как он переносит свой вес.

– Он может нам еще понадобиться, – говорит он, давая мне искру надежды, что он дважды подумает, прежде чем застрелить меня. – Что если они запросят его по рации, а его нет, что тогда мы будем делать? – Опять же, возможно, он просто надеется, что кто-то другой справится с казнью, когда придет время.

Блондин смотрит на нас обоих оценивающим взглядом, и я чувствую, как мой пульс стучит: бум-бум-бум, пока я замер в ожидании. В моем сознании вспыхивают полдюжины тактик и призывов, но я хорошо могу прочитать этого человека, чтобы понять, что самое умное, что я могу сделать прямо сейчас, это держать язык за зубами. После целой жизни, пролетевшей перед глазами, он кивает.

– Если ты считаешь, что стоит рискнуть и держать его живым, он будет под твоей ответственностью. Остальные в комнатах дальше по коридору, там должно быть достаточно места.

Фиск заставляет меня встать молчаливым подталкиванием стволом пистолета, и я держу руки по бокам, когда он ведет меня по коридору.

Я жду, пока мы не останемся одни, чтобы снова заговорить.

– Гил, ничего не сделано, пока это не сделано. Мы скажем, что эти наемники приняли тебя за своего, и ты притворился им, чтобы иметь преимущество над ними.

Остаюсь с ним на короткой ноге, пытаюсь сопоставить все те месяцы воспоминаний, все то время, что я присматривал за ним.

– Мы тренировались для таких ситуаций, ты и я.

– Просто заткнитесь, сэр,– отвечает Фиск и, несмотря ни на что, в его тоне проскальзывает как минимум давнее относительное уважение.

Мы доходим до открытых офисных дверей, и я гляжу вправо, потом влево – мне больше нравится комната с левой стороны. На столе есть пресс-папье, отверстие высоко в стене, выдвижной указатель на подоконнике. Оружие, способы выхода. Я поворачиваю налево, и он позволяет мне. Я останавливаюсь в дверном проеме, пряча от него лицо в слабой надежде, что он не последует за мной.

– Из этой ситуации есть еще выход, если ты хочешь этого, – спокойно говорю я. Я не притворяюсь, когда исследую черты его лица, отмечая, как линии его рта затвердели, челюсти сжались. Как я мог так сильно ошибаться в нем?

Фиск встречается со мной взглядом, не дрогнув, без каких-либо признаков сожаления, печальная полуулыбка мелькает на его лице.

– Я не какой-то ребенок, которого они подкупили за пачку сигарет и за обещание поощрения. – Он жестами, пистолетом, наведенным на меня, заставляет меня двигаться, и мое сердце тонет, когда он следует за мной в комнату. – Это не то, что вы думаете, Тарвер.

Услышать свое имя, сорвавшееся с губ рядового Фиска – это толчок почти такой же осязаемый, как, когда он прижал пистолет к моей шее.

– Мне не нужно знать, что ты делаешь здесь, Фиск. Ты нарушаешь свою клятву, и это именно то, что я думаю.

– Вы думаете, что я какой-то шестнадцатилетний зеленый ангелок. Плохо с девушками. Нетерпелив с книгами. Недостаточно хорош в строевой подготовке. Милый. Как чей-то младший брат. – Он пожимает плечами. – Не ваша вина, я просто выполнял свою работу. Но мне двадцать три, и я занимаюсь этим гораздо дольше, чем вы.

Он пытался заставить меня повернуть назад, чтобы я вернулся на базу, а не расследовал вызов, который привел нас сюда. Я ищу в его лице какой-то признак того парня, того, кто не хотел, чтобы я умер, но оно совершенно пустое. Многие из нас в свободное время играли в покер в своих компаниях, Гил тоже играл с товарищами и каждый раз проигрывал.

Даже в свободное от обязанностей время все в нем была ложь.

Когда я не отвечаю, он сжимает челюсть и снова пожимает плечами, жест такой знакомый и, в то же время, такой неуместной в этом новом, извращенном варианте моего друга.

– Просто оставайтесь тихим, и я постараюсь сохранить вам жизнь.

Он больше ничего не говорит. Он отрывает шнур от настольной лампы и жестом указывает на стул, и на этот раз я не потрудился скрыть своего разочарования.

Освободиться от пут будет намного сложнее, и мы оба это знаем. Я сосредотачиваюсь на том, чтобы держать запястья настолько широко, насколько возможно, но к тому моменту, когда он заканчивает, шнур, успев поранить мне кожу, обмотан вокруг них и привязан к перекладине задней части стула. Он быстро проводит осмотр комнаты, прикарманивая ножницы и металлическую линейку, запихивая пресс-папье между столом и стеной, где я никогда не доберусь до него.

Как только он заканчивает, он оглядывается на меня от двери, медленно возвращая пистолет в кобуру. Он тянет руку, чтобы почесать за ухом, это движение я видел с полдюжины раз за сегодня. Но на этот раз он отклеивает маленький патч цвета кожи: передатчик. Черт. Это объясняет пустой двор, легкий способ проникновения. Они выстелили красную дорожку, чтобы взять меня без боя.

– Не пытайтесь бежать, – тихо говорит он. – Вы создаете проблемы, он убьет сначала меня, потом вас. Он не играет. Понятно?

– На текущий момент, мне никак не повезет, что он к тому же застрелит и тебя, – быстро бормочу я и беззаботно усмехаюсь. Я заставляю себя держаться неподвижно, не проверяя свои руки. – Я понимаю. Сделай милость, убирайся, и я надеюсь, что мы больше никогда не встретимся.

Он, кажется, ловит меня на слове, медленно кивая.

– Весь мир – театр[1]1
  в оригинале All the world’s a stage (англ.) – известная цитата из комедии «Как вам это понравится» Уильяма Шекспира (монолог Жака).


[Закрыть], сэр. – Так много для парнишки, который, как я думал, не читал уж так много сонет. – Не время для нас обоих, чтобы покинуть нашу сцену.

Он выключает свет и запирает за собой дверь.

– Лили, ты выглядишь так, будто твоя голова сейчас взорвется.

– Но... я могла бы убить его. Он был военным.

– Он спас мне жизнь.

– Прежде всего, там не должно было быть опасно.

– Нет, но он все-таки... все довольно сложно.

– Все в этой истории так, не так ли?