Текст книги "Леди греха"

Автор книги: Мэдлин Хантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Пристально взглянув на возлюбленную, он спросил;

– Надеюсь, теперь мы наконец-то достигли взаимопонимания?

Шарлотта не в силах была ответить. Да у нее и не оставалось на это времени: дверь распахнулась, и в комнату вплыла Бьянка, которую сопровождал Верджил.

– Извини за столь ранний визит, – сказала Бьянка. – Но когда ты узнаешь, почему мы пришли, ты не осудишь нас. – Она приблизилась к ним с широкой улыбкой. Виконт же, явно смущенный, замешкался у двери.

– Приветствую вас, Найтридж, – сказал он.

– Рад встрече, Леклер. – Натаниел попытался улыбнуться.

Бьянка же, не обращая внимания на Натаниела, пристально смотрела на Шарлотту.

– Что с тобой, дорогая? Ты плохо себя чувствуешь? Ты какая-то… очень уж красная. Все в порядке? Что ж, вот и хорошо. А у нас замечательная новость! Именно поэтому мы и приехали к тебе так рано. Через неделю на побережье состоится необыкновенная свадьба!

– Ты о Пен?

– Да, о ней. Разумеется, все пройдет очень скромно, но этому давно пора было случиться.

Стараясь не огорчать Бьянку, Шарлотта постаралась проявить такой же энтузиазм. Она была искренне рада за сестру, но настроение Верджила ее несколько озадачило.

Виконт же посматривал на Натаниела с явным любопытством. Было очевидно, что Верджила удивил столь ранний визит Найтриджа к его сестре.

Пока Бьянка оживленно болтала с Шарлоттой о предстоящей свадьбе, Верджил о чем-то напряженно размышлял, и Шарлотта, поглядывая на него время от времени, прекрасно понимала, о чем именно он думал.

– Поэтому мы должны были немедленно приехать к тебе сообщить эту новость, – закончила Бьянка. – Конечно, мы могли бы отправить записку, но…

– Действительно, лучше бы отправили записку, – перебил Верджил. – Видишь, дорогая, мы помешали.

Бьянка тут же возразила:

– Нет-нет, очень хорошо, что мы приехали. А мистер Найтридж тоже должен присутствовать, если сможет, конечно. Ведь он сыграл очень важную роль…

Натаниел попытался изобразить улыбку. Однако было очевидно, что он чем-то озабочен.

– Но все равно нам следует принести извинения, – настаивал Верджил. – Хотя я все-таки надеюсь, что мы не очень помешали. – При этих словах он бросил многозначительный взгляд на Натаниела. Затем, повернувшись к Шарлотте, добавил: – Вероятно, вы с Найтриджем вели разговор о ваших… петициях?

– Да, разумеется, – кивнула Шарлотта.

Пристально глядя на сестру, виконт отчетливо проговорил:

– Думаю, тема петиций возникла сразу же после нашего прихода. Не так ли, Найтридж? – Он покосился на Натаниела.

Шарлотта готова была сквозь землю провалиться.

– Мистер Найтридж давно уже помогает мне в этом деле, – заявила она.

Бьянка энергично закивала:

– Да-да, я знала!.. Я всегда знала, что вы найдете общий язык.

– Совершенно верно, миледи. В какой-то момент мы поняли, что кое в чем придерживаемся одних и тех же взглядов, – проговорил Натаниел.

Шарлотта мельком взглянула на брата. Тот же, нахмурившись, проворчал:

– Да, действительно…

Шарлотта видела, что брат все больше раздражается. «Может, он и впрямь что-то заподозрил?» – спрашивала она себя. Однако у нее не было времени на то, чтобы попытаться развеять его опасения. К тому же она считала, что совершенно не обязана делать это. В конце концов, она взрослая женщина, и ее брату давно следовало бы это понять.

К счастью, Натаниел решил удалиться. Попрощавшись с гостями, он повернулся к Шарлотте:

– Мы продолжим нашу дискуссию в другое время, не так ли, леди Марденфорд? – Его быстрый взгляд ясно свидетельствовал о том, сколь горячей будет эта «дискуссия».

Как только он ушел, Верджил обратился к Бьянке:

– Я же говорил тебе, что следует подождать. Сейчас не время для визитов. Я также сказал, что Пен сама захочет сообщить эту новость, – добавил он, еще больше помрачнев.

Тут Бьянка наконец что-то поняла. Она в смущении пожала плечами, а потом вдруг вперилась взглядом в Шарлотту; казалось, она пыталась заглянуть ей в душу. Затем Бьянка окинула Взглядом одежду хозяйки и, саркастически усмехнувшись, заявила:

– Думаю, мы действительно не вовремя. Полагаю, нам пора удалиться.

Верджил тут же закивал:

– Да-да, конечно. Уверен, что Пен сообщит Шарлотте все подробности.

Виконт подтолкнул жену к двери. Бьянка оглянулась и с улыбкой кивнула хозяйке.

– Чертовски неловко, – услышала Шарлотта слова брата.

– Я же говорила тебе, – прошептала в ответ Бьянка. – Я сама видела в Леклер-Парке….

– Но этого быть не может, – возразил Леклер. – Они всегда недолюбливали друг друга.

Наконец дверь за ними закрылась, и Шарлотта, усевшись в кресло, надолго застыла в полном оцепенении. Через некоторое время она вспомнила, чем занималась в библиотеке до прихода Натаниела, и, приподнявшись, передвинула кресло к столику. Снова выдвинув ящик, она разложила письма по датам и принялась читать их.

К полудню она добралась до переписки между Филиппом и его наставником. Они часто обменивались письмами лет семь назад, незадолго до ее помолвки. И, читая эти письма, Шарлотта начала многое понимать. В какой-то момент она не выдержала и, тяжело вздохнув, прошептала:

– О Господи!

Письма выпали из ее рук и рассыпались по столу.

«Нет, такого не может быть, – говорила она себе. – Не должно быть…»

И если бы не Натаниел… Ах, она никогда не простит ему, что он начал это ужасное расследование!

Никогда.

Глава 17

– Я прекрасно помню тот случай, – сказал Уильямсон. – Было нелегко вытащить ее оттуда. Бедняжка была еще жива. Если бы мы подоспели раньше… Увы, такое случается. Грустно, но что поделаешь. Она была очень молодой и выглядела как благородная леди, именно поэтому я ее и запомнил.

– Личность умершей не была установлена? – спросил Натаниел.

– На ней не было ничего, что помогло бы найти ее семью. И никто не смог потом опознать эту даму.

Натаниел покинул дом Шарлотты днем раньше – торжествующий, удовлетворенный и решительный. Он намеревался покончить с делом Финли как можно скорее. Но пока он будет заниматься им, он ни за что не допустит, чтобы Шарлотта избегала его.

Если их будет соединять только плотское удовольствие, страсть, то пусть будет так. Он просто не может отказаться от этого.

Последние два дня Натаниел с головой ушел в расследование дела. При любом раскладе он оставит его под каким-нибудь благовидным предлогом. Но он надеялся, что даже самый плохой результат не повлияет на ту безумную тягу, которую они с Шарлоттой испытывали друг к другу

Вчера Натаниел наконец-то узнал имя наставника, сопровождавшего братьев Марденфорд в их «грандиозном путешествии». А сегодня он получил информацию о смерти матери Гарри.

Лондонская полиция, как всякое уважающее себя английское учреждение, хранила отчеты о происшествиях разных лет. Хотя многие члены «полицейского братства» недолюбливали Натаниела из-за его выступлений в суде на стороне защиты, несколько инспекторов стали его друзьями. К середине дня он узнал имена констеблей, помогавших вытащить мертвую иностранку из Темзы около Солсбери-Стэрз четыре года назад.

Натаниел нашел Уильямсона, мужчину среднего роста, весьма выдержанного, с очень интеллигентным лицом, на дежурстве, на его посту вблизи «Ковент-Гардена».

– Было очень любезно с вашей стороны зафиксировать это происшествие как несчастный случай, что дало возможность достойно похоронить погибшую.

Губы Уильямсона сложились в одну суровую линию.

– Я не фальсифицирую свои доклады, сэр. Она упала в воду. Это показали свидетели.

– Значит, люди видели, как это случилось?

– Никто из опрошенных не видел самого момента падения тела в реку. Возможно, это было и самоубийство, но я сомневаюсь в этом.

– Почему вы сомневаетесь?

– На ней была дорогая одежда, понимаете? Не повседневная. Те, кто решает покончить с собой, по иронии судьбы, не хотят испортить свое лучшее платье. И самоубийцы не пришпиливают золото к нижней юбке, как это сделала погибшая. Обрывок золотой цепочки шириной в мой палец. Эти звенья обнаружил хирург, когда тело доставили на вскрытие. Я. слышал, золотом воспользовались, чтобы оплатить похороны.

– Возможно, именно поэтому дама и имела его при себе – оставляла средства на похороны.

– Судя по ее лицу и одежде, она была иностранкой. Не знаю, как это могло повлиять на ее решение. Но я повторяю лишь то, что сказал. Женщина упала в реку.

По дороге домой Натаниел перебирал в уме весь разговор с Уильямсоном. Убеждение Уильямсона, что это не самоубийство, было не лишено смысла. Взяла бы она с собой мальчика, если бы задумала такой шаг? Мать не могла не знать, что после этого он будет брошен на произвол судьбы – один в чужом городе.

А она оставила Гарри неподалеку и велела ему ждать ее. Если она не хотела, чтобы сын видел, как она прыгнет в воду, какой вообще был смысл брать его с собой?

Самый очевидный ответ грозил еще больше запутать дело. И к тому же он подозревал, что истина никогда не будет установлена.

Логически события выстраивались так. Мать Гарри пришла к Темзе не с тем, чтобы покончить с собой. Она надела самое лучшее платье и взяла с собой сына, чтобы встретить кого-то. Вероятнее всего, того, кому она писала больше года, не получая ответа. Того, кого она надеялась встретить в Лондоне.

Она оставила мальчика поблизости, так чтобы показать его или привести для встречи.

Натаниел представил, как все это должно было произойти. Женщина в дорогом платье встречает мужчину на берегу Темзы. Поиски уединенного места. Возможно, на ступенях, неподалеку от которых выловили ее тело. Только вместо радости встречи – холодный прием.

Угрожала ли она ему? Сказала ли, что сообщит всем родственникам о случившемся?

Но что бы там ни было сказано, она не покинула этого места живой. Может быть, в приступе отчаяния, раздавленная его холодностью и равнодушием, она действительно решила умереть? Или же случайно оступилась и упала в реку.

Существовала еще одна вероятность, которую ни один адвокат просто не мог проигнорировать.

Ее могли столкнуть в воду.

Письмо в дом к Натаниелу пришло ближе к вечеру, не по почте. Его доставил слуга, в котором Натаниел узнал человека Шарлотты.

«Я приду в Олбани в десять. Пожалуйста, отошлите Джейкобса», – гласила записка.

Ее послание удивило Натаниела. Хотя он вполне раскованно вел себя в доме Шарлотты, он не ожидал, что она отплатит ему тем же и ее порыв страсти будет адекватен его чувствам. Более того, ее визит был потенциально губителен для ее репутации, чего не скажешь о нем.

Наконец, ее короткая записка сказала ему: он не контролирует их отношения, хотя, гордо удалившись от нее победителем вчера утром, он думал иначе.

Натаниел отпустил Джейкобса на ночь навестить сестру в Мидлсексе. А сам стал нетерпеливо ждать возлюбленную, приоткрыв дверь, чтобы она ни секунды не задерживалась.

Часы еще не кончили бить десять, когда прибыла Шарлотта. Он ждал ее так напряженно, с такой страстью, что почувствовал ее появление, хотя Шарлотта вошла почти неслышно. Он закрыл глаза, пораженный тем, как ее присутствие заполнило его до краев, ею были полны и его апартаменты.

Открыв глаза, Натаниел увидел ее стоящей посреди гостиной. Вся в черном, словно пребывая в трауре, Шарлотта скрывала лицо под темной вуалью. На дорожке перед его домом любопытные прохожие могли заметить лишь смутную тень

Он поднялся, чтобы пойти ей навстречу, но Шарлотта подняла руку, останавливая его. Она прислонила к камину свой черный зонтик, затем медленно подняла вуаль.

Ее вид поразил Натаниела. Шарлотта выглядела такой бледной и расстроенной, словно действительно пришла с похорон. В потухших глазах отражалась грусть, смутно читались тревожные мысли. Лицо осунулось и казалось усталым.

Натаниел все же подошел к ней и крепко обнял. Она не приникла к нему, а, казалось, застыла, словно его объятия причиняли ей боль.

– Вы нездоровы, – сказал он.

Шарлотта освободилась от его рук и отступила на шаг назад. Она холодно смотрела на него, но теперь ее глаза блестели.

– Я здорова, но меня тошнит. Вы должны знать, черт побери! Теперь я все знаю и думаю, что не переживу этого,

– О чем вы говорите, дорогая?

Теперь ее лицо приняло горестное выражение.

– Натаниел, это не Джеймс имел ту юношескую связь в Испании. Это был Филипп.

Шарлотта назначила это свидание в приступе безумной ярости. Она пришла сюда, чтобы отчитать Натаниела, наорать на него, не сдерживая ярости.

И вдруг произнесла слова, которые лишили ее сил. Она сломалась, из глаз полились слезы, она не могла больше издать ни звука.

Сильные руки обняли ее. Но это нисколько ее не утешило. Ей приходилось бороться не только со своим отчаянием, но и с ним. Она рыдала у него на груди и колотила своими маленькими кулачками.

Злость помогала ей отвлечься от кошмара, который она пережила после того, как прочитала письма. Перед ней словно разверзлась бездна, ужасная и пугающая. Весь день она не чувствовала в себе ни капли жизни. А ночью, лежа без сна, она почувствовала, как картина ее жизни развалилась на части. И сама Шарлотта, которую она знала, тоже оказалась растерзанной на куски.

Ее ум отказывался вместить в себя новые впечатления. Постичь открывшуюся правду, жить с ней дальше. Никогда раньше она не пребывала в таком смятении. Мысли беспорядочно метались в ее голове, эмоции заставляли гулко биться сердце. Ей казалось, что она умрет, если не освободится от шока и бури негодования.

На земле существовал единственный человек, кому она могла открыться, с кем могла поговорить. И вот вместо разговора она колотит его в грудь кулачками и, странное дело, получает от этого облегчение.

И Шарлотта все била и била его маленькими кулачками в грудь. И плакала. Натаниел позволял ей это, прижимая рыдающую женщину к себе, даже когда удары попадали ему в лицо. В истерике она потеряла контроль над собой, словно на мгновение лишилась сознания.

И вдруг все прошло. У нее не осталось ни слез, ни мыслей – ничего. Она прижалась лицом к его груди, усталая и безмолвная.

Шарлотта подняла голову. Его лицо выражало такую озабоченность, было таким нежным, что у нее дрогнуло сердце. А ведь всего несколько минут назад она ненавидела его, ненавидела, теперь ее сердце отказывалось понять это.

– Вы знали? Вы говорили, что не верили, будто это был он, но на самом деле все это время…

– Нет, клянусь. Такая возможность приходила мне в голову, но я был уверен, что речь шла о Джеймсе, – шептал он, осторожно гладя ее по плечу.

– Не уверена. – Слова вылетели у нее прежде, чем Шарлотта могла осознать их. Она слишком устала, была слишком рассержена, чтобы лгать Натаниелу. Лгать себе. – Нет, я не верила этому, но мысль жила во мне подспудно, словно опасное животное, прячущееся во тьме. Моя душа знала. Она знала, насколько вы опасны для нас. Для меня. Но я не осмеливалась доискиваться до причин.

Натаниел не пытался смягчить ее пустыми уверениями. Разумеется, нет. Натаниел Найтридж всегда был человеком чести, черт побери! Правдивым и законопослушным. О Господи!

– Вы в состоянии говорить об этом? – спросил он. – Вы скажете мне, почему вы так думаете? Ведь вы можете ошибаться.

– Как бы мне этого хотелось! – Шарлотта приблизилась к кушетке и упала на свое привычное место. Возбуждение, которое все это время заставляло ее шагать по своей комнате, слава Богу, отступило. Охватившие ее бессилие и слабость почти радовали ее.

Натаниел стоял рядом, сочувственно наблюдая за ней.

Он протянул руку, вынул булавки из ее шляпки и бросил все на стол.

Жест Натаниела тронул Шарлотту. Он не подразумевал соблазнения, хотя мог иметь и этот смысл. Он показал, что она останется здесь, даже если ненавидит его. И он позаботится о ней.

Возможно, именно поэтому она и пришла сюда – купаться в его ауре, его уверенности и власти и напомнить себе, что в ее жизни существовало нечто большее, чем прошлое.

– Теперь расскажите мне, – попросил Натаниел.

Шарлотта рассказала о ящике стола и содержащихся в нем письмах.

– Они были личного характера, я никогда их не читала.

– Но и не уничтожили их.

– Нет.

Почему? Она не могла ответить ему сейчас, но полагала, что сможет сделать это когда-нибудь потом.

– Я подумала, что, если что-то прояснилось в Испании после рассказа Дженни, в этих письмах могла содержаться информация, объясняющая события тех дней.

Выражение лица Натаниела слегка изменилось. Мистер Найтридж, который всегда мог определить, когда люди бывали неискренни, понял, что она говорит не всю правду.

Но разумеется, он не высказал ей этого.

– О чем же в них говорилось?

– Они были обыденные. Весьма скучные. Филипп не отличался умением вести переписку. В письмах, последовавших за большим путешествием, не было ничего интересного. Ничего, что вызвало бы обеспокоенность или подозрения. Однако позже…

Шарлотта запнулась. Ей хотелось перескочить через болезненные для нее части рассказа.

Но усилием воли заставила себя говорить.

– Я нашла письма от его прежнего наставника, написанные приблизительно в то время, когда Филипп начал ухаживать за мной. Поначалу они мне тоже показались скучными, Филипп вроде бы спрашивал об общих друзьях. Затем стало ясно: наставник расспрашивал о ком-то, кто находился не в Англии. Наконец, одно письмо уведомляло Филиппа, что получено подтверждение о ее смерти. Она пропала во время войны. Я обратила на это внимание. У нас не было войны, а Испания воевала.

– В письме говорилось «она»?

– Да. Я могла бы лишь мельком проглядеть эти письма, но я наткнулась на это «она». – У нее зазвенело в голове, когда она увидела это слово. – В конце, после явно тривиальных тем – о саде наставника и его проповеди, он заканчивал письмо следующими словами: «Будьте уверены, что законность союза теперь не имеет значения. Нет необходимости больше думать об этом».

В глазах Натаниела стоял вопрос. Шарлотта не стала дожидаться, когда он задаст его.

– Я цитирую очень точно. Он употребил слово «законность». – Ее вновь охватило отчаяние. – Речь шла о законном союзе с женщиной. Скажите мне, что есть иной союз, кроме брака, Натаниел. Мне очень хочется услышать это.

Он приблизился к ней и погладил рукой ее щеку, чтобы успокоить.

Шарлотту взбодрила эта поддержка. Его прикосновение помогло. Должно было оттолкнуть ее, но вот – принесло утешение. Целый день она мысленно бросала ему в лицо уничтожающие обвинения. Но вот она здесь и упивается его вниманием, его участием.

– Вы сказали еще кому-нибудь?

В его спокойном голосе звучала забота о ней, но Шарлотта понимала, что его ум напряженно работал.

– Сегодня я пришла к Бьянке, намереваясь открыться ей, но вдруг поняла, что не могу говорить с ней об этом. Что, собственно, говорить? Мне так хотелось выговориться, разделить с ней или с Пен тяжесть удара, но произнеси я хотя бы одно слово, и плотину приличия снесла бы ярость. В итоге позор. Мой публичный позор.

– В этом нет ничего позорного. Да и произошло это так давно. Он считал ее мертвой. В Англию он вернулся без нее, думая, что потерял ее на войне. До того как покинул Испанию.

– Но она не умерла. Следовательно, мой брак был незаконным. – Ее голос дрогнул, когда она выпалила все это. Она посмотрела на свои судорожно сжатые на коленях руки и стиснула зубы. – Однако это не самое худшее. Я чувствую себя так глупо. Я не уверена ни в одном из моих воспоминаний. Мне кажется, что каждый день из этих трех лет брака я прожила во лжи.

Натаниел опустился на одно колено, так что их лица оказались на одном уровне. Он накрыл ее руки своими, образуя маленький холмик теплоты.

– Со временем все уляжется, вам это уже не будет казаться столь разрушительным. Я не думаю, кроме того, что эта история пагубно отразилась бы на Филиппе, получи она огласку. Нет никаких оснований думать, что вы жили во лжи.

Он так старался представить все в лучшем свете, что она невольно улыбнулась, хотя губы ее дрожали.

– В мыслях я весь день обвиняла вас в том, что вы встали на этот путь.

– Больше всего мне бы хотелось, чтобы этого не случилось. Мне горько видеть, как болезненно вы переносите прошлое. – Натаниел опустил голову и поцеловал ее руки. – Если вы захотите отколотить меня своим зонтиком, я не буду сопротивляться.

Шарлотта запустила пальцы в его волосы. Горечь обиды, сидящая в ней, все еще хотела обвинять и ненавидеть его, но в этой гостиной она обрела покой. Покой, которого не ожидала.

Утешение. Но не комфорт.

Ей необходимо было поделиться своим горем с другом, открыть секрет кому-то, кто поможет ей обрести здравый смысл. И она нашла такого друга в этом человеке.

Он даже не пытался оправдать свою роль в том, что спровоцировал ее открытие. Он ни слова не сказал в свою защиту. Вместо этого он пытался оправдать другого мужчину, давно умершего, того, кого у него не было оснований щадить.

Он сделал это для нее. Все его слова были направлены на то, чтобы облегчить ее горе. Сердце Шарлотты наполнилось таким теплом, которое она не могла вынести. Она поцеловала Натаниела в склоненную голову.

Он выпрямился и посмотрел на нее. Острое ощущение близости, живое, первозданное, внезапно охватило их обоих. Оно углублялось и вторгалось в нее, пока Шарлотта не почувствовала себя беспомощной.

– Я не знаю, что теперь делать, Натаниел. – Она имела в виду свое открытие. Но также и чувство, делающее ее беззащитной.

– Я знаю.

Он поднялся, подхватил ее на руки и понес из гостиной.

– Его зовут Ярдли. Наставника. Это его имя.

Ее слова нарушили затянувшееся молчание. Натаниел подбородком погладил лежащую у него на плече голову, а затем снял с Шарлотты платье и нижние юбки, чтобы не смять их, так как сегодня ночью он хотел заняться с ней любовью.

Шарлотта первой начала медленное осторожное единение, что больше говорило о желании души отвлечься, чем о стремлении тела к удовольствиям. Они долго оставались в объятиях, полных человеческой теплоты и незаданных вопросов.

Натаниел уже знал имя наставника. Его расспросы быстро принесли плоды, что отчасти объяснялось узостью круга, в котором вращался он и Марденфорд.

Шарлотта склонила голову, чтобы заглянуть в его лицо.

– Похоже, тебя это не интересует. Я думала, что ты не отважишься спросить, хотя это может быть важным для тебя.

– Не важно, как его зовут. – Не сейчас. Только не сейчас.

– Ты можешь найти его и узнать правду.

– Впереди еще много находок и открытий. Правда в том, что ты вышла замуж за Марденфорда, и теперь ты – его вдова. Те письма весьма туманны, и ты неправильно истолковала их.

Шарлотта оперлась на локоть и посмотрела на возлюбленного сверху вниз:

– Вы сами не верите тому, что говорите.

– Вот история, Шарлотта, которую я уяснил из этих писем. Он решил жениться на вас, но был достаточно порядочным человеком и прежде хотел убедиться, что его предыдущий союз позволяет новый брак. Он попросил наставника узнать наверняка, действительно ли та женщина умерла, как он полагал. И еще Марденфорд спрашивал о законности союза – в любом случае. Что означало одно: у него имелись причины думать, что законность первого союза весьма сомнительна. Брак за границей имеет свои особенности. Возможно, это даже не было браком.

Ее пальцы проделали длинный извилистый путь по его груди, пока Шарлотта обдумывала его слова.

Итак, это кончится здесь? Сейчас? Из-за этого?..

Пришло время ретироваться. Если он не отступит, все может закончиться очень плохо.

– А как же Гарри? Вы говорили, что он был основной причиной.

– Я позабочусь о мальчике. Он ни в чем не будет нуждаться и не останется одинок.

Шарлотта вернулась к нему в объятия.

– Полагаю, ваша трактовка верна. Не так уж все плохо, если смотреть с этой стороны.

– Уверен, что я прав.

– Почему вы так уверены?

– По одной причине. Если вы полюбили его, значит, он не мог не быть человеком чести.

Она еще ближе приникла к Натаниелу и затихла. Ему хотелось верить, что он убедил Шарлотту. Хотя и знал, что ее ум по-прежнему занят этим нелегким вопросом.

– Думаю, он очень любил ее, – прошептала она.

У него в груди все сжалось. Существовали вещи, которые он не мог подчинить себе. Ему бы хотелось принять всю ее боль и смущение на себя, пощадить ее, защитить от всех тягот и сомнений.

– Вы не знаете этого, и нет причины так думать.

– Есть. Не в письмах, но в памяти. Я до сих пор вижу свет в его глазах, когда он описывал огненный танец на побережье в Испании. Она была там, я уверена. Именно она была причиной того блеска и света. Любовь, которую он испытывал ко мне, была честной, но совершенно иной. Великой страстью его жизни была та иностранка.

«Как ты – моей». Он не сказал этого. Эта ночь не касалась его. Подобному признанию было не место сейчас, когда в ее душе шла такая борьба.

Натаниел просто держал ее в руках, чтобы она не чувствовала себя одинокой в ночи. Пока говорила с призраками прошлого.