Текст книги "Леди греха"
Автор книги: Мэдлин Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Они оба чувствовали, что эта глава их романа закончилась. Шарлотта не знала, перевернут ли они следующую страницу, или же будет умнее вообще захлопнуть книгу.
Похоже, не знал этого и Натаниел.
Глава 15
Шарлотта передала свою мантилью слуге и велела сообщить Джеймсу о своем приезде. Затем прошла в столовую и обсудила с дворецким вопрос о том, как рассадить гостей за обедом.
Несколько недель назад они обсуждали с Джеймсом этот вечер, но из-за ее отсутствия в Лондоне она не принимала участия в подготовке этого обеда, так что домочадцам пришлось обойтись без нее.
Ее невнимание удивило Джеймса. Вернувшись в Лондон, она нашла от него письмо. В нем он напоминал ей, что она обещала выступить в роли хозяйки.
Джеймс вошел в столовую, когда она уже закончила разговор с дворецким. Барон уже был одет для обеда, словно предвидел ее раннее появление.
Шарлотта не видела его почти две недели – а столько всего случилось за эти дни! Она смотрела на Джеймса и видела в нем юношу, когда-то очарованного огненным танцем и молодой испанкой.
– Ты слишком долго отсутствовала, – сказал Джеймс, поздоровавшись. – Ты ведь была в Леклер-Парке, верно? Не думал, что посещение новорожденного племянника займет столько времени. Я уже начал думать, что ты забыла об этом обеде.
– Я обещала быть здесь, и вот я перед тобой. – Шарлотта поняла его раздражение. Однако это напомнило ей, что его зависимость от нее, как его хозяйки, была не столь уж приятна ей. Похоже, он считал, что она должна и сегодня вечером выступить в этой роли.
– Твоя сестра вернулась на два дня раньше тебя.
Это его замечание прозвучало в тот момент, когда Шарлотта оглядывала стол, проверяя, все ли в порядке.
– Подруга Пен уезжает в Европу, и она хотела проводить ее. А у меня были кое-какие дела в провинции, ими я и занималась.
– Ты была не в Леклер-Парке?
– Не все время. – Месяц назад она объяснила бы все, но сейчас ее от откровенности удерживала осторожность. К тому же после того, что она узнала о прошлом Джеймса, ей совершенно не хотелось с ним откровенничать.
Что же касается Натаниела, то они с ним не обсуждали свое будущее – так уж получилось. Вернувшись в Лондон, Шарлотта получила от него письмо, наполненное страстью и намекавшее на продолжение их отношений. И в письме этом не упоминались ни Дженни, ни Гарри. Интересно, почему?
Разумеется, Шарлотта понимала, что вовсе не подкупила его своей смелостью и своими ласками в их последнюю ночь. Просто он решил дать ей передышку, чтобы она собралась с мыслями. Но очень может быть, что вскоре он вспомнит о своем расследовании, и тогда…
Она пыталась избавиться от мыслей о Натаниеле, которые постоянно преследовали ее, однако ей это не удавалось. Даже сейчас, когда Джеймс с любопытством рассматривал ее, Шарлотта думала о возлюбленном и вспоминала их чудесные ночи.
Наконец, заметив, что Джеймс смотрит на нее слишком уж пристально, причем с явным подозрением, она заставила себя отвлечься от сладостных воспоминаний: ей казалось, что барон что-то прочел в ее глазах, возможно, даже догадался, о чем она думала.
Нет-нет, конечно же, Джеймс ни о чем не догадывается, все это лишь плод ее воображения. Просто она чувствовала свою вину перед родственником, поэтому и стала такой подозрительной.
Джеймс же смотрел на нее вопросительно, очевидно, ждал, что она расскажет ему о тех делах, что задержали ее в провинции.
– Гости прибудут через час, – сказала она, проходя мимо него. – Я поднимусь наверх, хочу повидать Амброуза. Я очень скучала по нему.
– Вряд ли ты слишком скучала по нему, – пробурчал он у нее за спиной. – Няня говорила, что он плакал по ночам, потому что ты куда-то исчезла. Он думал, что ты бросила его.
Шарлотта не обернулась и ничего не ответила, но сердце сжалось от боли: она действительно чувствовала себя ужасно виноватой перед малышом. Ей было крайне неприятно, что Джеймс нанес этот удар, воспользовавшись ее любовью к ребенку, чтобы выразить свое негодование. Причем было очевидно, что он не колеблясь снова нанесет такой же удар, если ему это потребуется.
Шарлотта сопровождала дам из столовой. Гостей было много, и по дороге к гостиной они разделились на группки.
Ее отсутствие во время подготовки этого званого обеда отразилось на многих деталях. Слуги всегда полагались на нее, как и Джеймс. В результате произошло несколько досадных оплошностей, и Шарлотта видела, что Джеймс был очень недоволен.
Шарлотта старалась сгладить неловкость, взяв на себя заботу о дамах. Переходя от одной группы гостей к другой, она со всеми заводила оживленную беседу.
Но в какой-то момент одна леди увела ее в уголок для беседы наедине.
– Надеюсь, вы не сочтете меня слишком смелой, леди Марденфорд, – сказала миссис Пауэлл. – Думаю, вы могли бы дать мне совет. Видите ли, меня кое-что очень беспокоит.
Шарлотта уже знала, что именно огорчило Агнес Пауэлл, и предпочла бы, чтобы та сидела в дальнем углу комнаты, на диване подальше от нее. Однако у нее не было выбора, пришлось беседовать с этой дамой.
– Боюсь, я оскорбила Софию, но не знаю, как и почему, – сказала миссис Пауэлл. – Герцогиня не пригласила меня в свой салон на прошлой неделе. А когда я заехала к ней вчера, то мне сказали, что она не принимает.
Шарлотта предпочла бы, чтобы герцогиня Эвердон все-таки приняла миссис Пауэлл, а потом откровенно заявила гостье, что это последний раз и что в дальнейшем она не станет с ней общаться. Миссис Пауэлл была очень неглупа, но при этом страдала отсутствием такта, что привело ее к изгнанию из кружка Софии.
Когда они отошли уже довольно далеко от остальных гостей, Шарлотта сообщила:
– На вашу беду, несколько недель назад София услышала ваш разговор с леди Фултон. На вечере у Бьянки, когда вы так непринужденно и не без юмора говорили у двери в сад.
Миссис Пауэлл вспыхнула. Шарлотта же тем временем продолжала:
– Видите ли, София не терпит сплетен, особенно если они задевают ее друзей. Отсутствие у нее великодушия в таких случаях можно назвать недостатком, но ее друзья, уверяю вас, очень благодарны ей за защиту.
Шарлотта видела, что миссис Пауэлл все больше смущается, однако нисколько не сожалела об этом. Тот разговор возле двери в сад касался ее сестры Пенелопы, и далеко не все, что говорила миссис Пауэлл, было правдой.
Глядя прямо в лицо собеседницы, Шарлотта заставила себя улыбнуться, чтобы гости, возможно, наблюдавшие за ними, решили, что они просто ведут самую обычную светскую беседу. Миссис Пауэлл тоже попыталась изобразить улыбку, но улыбка ее походила на гримасу – было очевидно: эта дама в ужасе от того, что Шарлотте стало известно о том ее разговоре с леди Фултон.
– Не стоит так расстраиваться из-за утраты расположения леди Эвердон, – продолжала Шарлотта. – В обществе немало леди, которые охотно станут вашими подругами. Они с радостью посплетничают вместе с вами о моей семье и обо всем другом, даже и о вас, правда, в ваше отсутствие.
Расставаясь, они лишь молча кивнули друг другу, после чего Шарлотта снова направилась к гостям. Этот разговор вывел ее из себя – и не только из-за сплетен о Пенелопе. Беседа с миссис Пауэлл напомнила ей старую истину: слухи, словно обрастая крыльями, распространяются мгновенно, причем очень быстро становятся весьма далекими от правды и истинных фактов. Ах, она слишком хорошо знала, что такое слухи и какую опасность они представляли.
И она тотчас же представила лондонские гостиные, представила, как при ее появлении на губах дам станут появляться насмешливые улыбки. Но хуже всего придется малышу Амброузу, чья жизнь навсегда будет омрачена скандальными слухами. Причем слухи эти распространятся не только по Лондону, но и по всей Англии.
Черт побери, быть наследником, а потом вдруг узнать, что ты вовсе не наследник! Наследник же – совсем другой сын, к тому же испанец. Джеймс, должно быть, совершенно потерял голову, путешествуя по Испании.
Но даже если Гарри и не станет наследником, этот вопрос всегда будет преследовать Амброуза. А само дознание, если оно состоится, будет публичным и ужасно унизительным.
Амброуз же – Шарлотта в этом не сомневалась – вырастет таким, как его отец и дядя. И, как истинный Марденфорд, он захочет занять то же место в обществе, что и они, захочет быть человеком с безупречной репутацией. А если скандал разразится… О Боже, бедный мальчик!
После того как уехали последние гости, Джеймс молча отправился в библиотеку. Обычно Шарлотта присоединялась к нему там после подобных обедов, но сегодня у нее не было ни малейшего желания беседовать с бароном. Она чувствовала себя девочкой, ожидавшей упреков за свое недостойное поведение. Однако она уже далеко не девочка, и Джеймс не имел никакого права отчитывать ее или упрекать в чем-либо.
Да, у нее не было желания выслушивать его замечания, а если он все же начнет предъявлять ей какие-то претензии, она тут же поставит его на место.
Решив не общаться с родственником, Шарлотта взяла лампу и направилась наверх, в спальню племянника.
Когда она вошла, Амброуз хныкал, лежа в постели, и Шарлотте казалось, что плач малыша разрывает ей сердце.
Приблизившись к постели мальчика, Шарлотта взяла его на руки, и маленькие ручки крепко обхватили ее за шею. Всхлипнув еще несколько раз, Амброуз начал успокаиваться.
– Тетяшарл, – произнес мальчик, утирая слезы. «Тетяшарл» – это было одно из первых слов, которые малыш начал выговаривать.
– Тебе приснился плохой сон?
Амброуз покачал головой.
– Нет, просто хочу поиграть, – заявил мальчик, и сейчас его интонации очень напоминали интонации Джеймса.
Шарлотта ласково улыбнулась своему любимцу и, как бы извиняясь, проговорила:
– Видишь ли, мой дорогой, я никак не могла прийти пораньше. Я принимала гостей, которых пригласил твой папа. К сожалению, мы с тобой не всегда можем играть, даже если очень этого захотим. Но поверь, я очень люблю тебя, даже когда не могу с тобой играть.
Он внимательно посмотрел ей в лицо. А Шарлотта почему-то вдруг подумала о том, что скоро он станет слишком большим, чтобы брать его на руки.
Малыш по-прежнему смотрел на нее как-то очень уж пристально; казалось, раздумывал, действительно ли Тетяшарл любит его так, как говорит. Тут он вдруг обнял ее еще крепче и поцеловал.
– Тоже лубю.
В этот момент чуть скрипнула дверь, и оба посмотрели в ту сторону. У порога спальни стоял Джеймс.
Амброуз протянул пухлую ручку к отцу. Джеймс приблизился ним.
.– Тебе давно пора спать, сынок.
– Когда я вошла, он не спал. Думаю, теперь уснет. Правда, Амброуз?
Малыш кулачками потер глаза и кивнул.
Шарлотта положила его обратно в кроватку и укрыла одеялом. Мальчик тут же повернулся на бок и затих. Несколько минут спустя он уже тихонько посапывал во сне. Убедившись, что он спит, Джеймс покинул комнату, и Шарлотта неохотно последовала за ним.
– Он быстро растет. Вскоре станет слишком большим, и я уже не смогу брать его на руки, – сказала Шарлотта, когда они спускались по лестнице. – Потом он будет учиться в университете, а еще немного погодя отправится в длительное путешествие по Европе…
Джеймс шел рядом с ней. Молодая женщина понимала, что он собирается что-то сказать, иначе он не поднялся бы за ней наверх. Его плохое настроение ощущалось очень остро, но не очень-то ее беспокоило.
Шарлотта заметила, как барон вздрогнул, когда она упомянула о длительном путешествии. Внимательно посмотрев на него, она поняла, что он очень нервничает. И что-то в его глазах, какое-то недоуменное выражение… Ей вдруг пришло в голову, что сейчас он очень походил на Гарри.
Это настолько ошеломило ее, что она ухватилась за перила, чтобы сохранить равновесие. Джеймс же пристально посмотрел на нее, словно заметил ее беспокойство и счел его весьма подозрительным. Но конечно же, это был лишь плод ее воображения: он ничего не мог заподозрить, когда она упомянула о путешествии по Европе. Скорее всего, это ее замечание просто показалось ему странным и неуместным, вот и все.
Немного успокоившись, Шарлотта вновь заговорила:
– К тому времени я стану старой тетушкой, которую Амброуз сочтет необходимым навещать, приезжая в Лондон. Что ж, такова жизнь.
– Амброуз никогда не будет думать о визитах к тебе как об обязанности. Я не позволю ему вырасти столь бессердечным.
– Все молодые люди немного эгоистичны и бессердечны, Джеймс. Так и должно быть. Повторяю: такова жизнь. И с этим ничего не поделаешь, не так ли?
Они вошли в холл, освещенный множеством ламп. И сходство барона с Гарри тотчас же исчезло. Возможно, все дело было в тусклом свете на лестнице и ее особом настроении.
Да, она немного успокоилась, но все же подозрения не рассеялись.
Шарлотта послала слугу за своей шалью.
Барон посмотрел на нее с удивлением:
– Ты уже уезжаешь?
– Да, я устала.
– После своего путешествия?
Она хотела избежать дальнейших разговоров на эту тему, поэтому ответила уклончиво:
– Отчасти из-за этого. – Немного помедлив, Шарлотта вдруг сказала: – Мне показалось, ты очень огорчился, когда я упомянула о путешествии по Европе. – Сказав это, она рассчитывала, что Джеймс каким-то образом раскроется, чем-то выдаст себя.
Лицо Джеймса словно окаменело; на сей раз она уже не сомневалась: разговор о путешествии очень ему неприятен. Пожав плечами, барон пробормотал:
– Видишь ли, я-то путешествовал вместе с братом, а Амброузу, если такое случится, придется отправиться в путешествие одному.
– Молодому человеку вовсе не нужен брат для подобных поездок. Хотя, конечно, вдвоем веселее, – заметила Шарлотта. – Я абсолютно уверена, это было незабываемое время для вас с Филиппом. Необыкновенное приключение, не так ли?
Джеймс едва заметно улыбнулся:
– Да, такое никогда не забудешь.
– Но почему ты никогда не рассказывал мне об этом? Уверена, ты мог бы рассказать замечательные истории. И тебе не хочется предаваться воспоминаниям сейчас, после смерти Филиппа?
– Все это было слишком давно. То была совсем другая жизнь. Да и не хочется утомлять людей своими рассказами.
– Приятные воспоминания не бывают скучными, Джеймс. Особенно если вспоминаешь тех, кого мы любили.
Он снова вздрогнул, и лицо его вытянулось. Но тут послышались шаги слуги, несшего мантилью Шарлотты, и барон тотчас взял себя в руки.
Взяв у слуги свою мантилью, она направилась к выходу. Джеймс провожал ее до кареты, но Шарлотта больше не задавала вопросов – ее одолевали тревожные мысли и столь же тревожные предчувствия.
Закрыв дверцу карету, Джеймс подошел к окну и, пристально глядя на Шарлотту, спросил:
– Скажи, ты путешествовала одна?
Его интонации требовали ответа. Неужели он подозревал, что Натаниел сопровождал ее? Или он что-то узнал о тех расследованиях, которые проводил Найтридж здесь, в Лондоне?
– Разумеется, нет, – ответила Шарлотта. – Меня сопровождала моя горничная.
Высунувшись из окна, она велела кучеру везти ее домой.
– Ты слишком уж рассеян, – пробормотал Линдейл. Он стоял за спиной Натаниела, сидевшего за карточным столом. – О чем ты думал, делая такой глупый ход?
Натаниел оглянулся на своего мучителя:
– Я думал, ты устал от игры и давно ушел.
– Я устал только от того, что ты так легко даешь себя обыграть.
– Тогда найди более удачливого игрока и перестань жужжать у меня над ухом, как надоедливая муха.
– Я не жужжу, а говорю об очевидном. Но ты, похоже, не способен что-либо воспринимать. Ты явно не в себе, и мой долг – не позволить тебе разориться.
– Не беспокойся, со мной все в порядке.
– Тогда, Найтридж, тебе нет прощения. Ведь ты проигрываешь Абернати. Представляешь, Абернати…
Натаниел взглянул через стол на усмехавшегося Абернати.
Линдейл был прав. Конечно же, он думал вовсе не об игре, потому и проигрывал.
Но он уже два дня был не в себе. После возвращения в Лондон он мог думать только об одном – о Шарлотте.
Сегодня вечером он попытался отвлечься и отправился в игорный зал. Но, усевшись за карточный стол, тотчас же понял, что ничего у него не получится: он по-прежнему думал о Шарлотте.
Натаниел жестом дал понять крупье, что прекращает игру.
– Вот это разумно, дружище, – одобрил Линдейл; он сказал это так, словно беседовал со слабоумным.
– Еще раз говорю: со мной все в порядке, – проворчал Натаниел.
– Тогда, возможно, ты просто болен.
– Да, в каком-то смысле. Я узнал, кто она.
– Она? – Линдейл сделал вид, что ужасно скучает.
– Да, она.
– О чем ты, приятель?
– Если ты продолжишь притворяться, что ничего не понимаешь, я тебя взгрею.
– Ты имеешь в виду, Что попытаешься поколотить меня? – Линдейл внимательно посмотрел на друга. – Она – это твоя подружка на последней вечеринке, не так ли?
– Совершенно верно.
– А ты уверен?
– На все сто.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Потом Натаниел пробормотал:
– Удивительно, не правда ли?
Линдейл пожал плечами:
– Что ж, как бы то ни было, теперь ты знаешь. Поэтому мне больше не нужно хранить молчание, и я могу сообщить тебе, что очень разочарован.
Натаниел поднялся с кресла.
– Еще одно слово против нее, и я…
– Против нее? Зачем мне это? Я разочарован не в ней, а в тебе. Пусть я частенько вел себя дурно, но я никогда не связывался с сестрой друга.
Натаниел должен был дать пощечину Линдейлу или немедленно уйти. Он отошел в другой конец комнаты, но Линдейл тут же последовал за ним, словно решил, что друг приглашает его к беседе наедине.
– Я ведь раньше не знал, кто она такая, помнишь? – сказал Натаниел.
– А теперь знаешь. Поскольку же ты уже нарушил правило, касающееся родственниц друзей…
– Такого правила не существует, – в раздражении перебил Натаниел. – Ты сам придумал это правило. И вообще, не тебе меня осуждать. Черт побери, ведь именно ты устраивал у себя оргии.
Линдейл невольно вздохнул.
– Пусть даже это правило придумал я, но оно весьма разумное. Ты говорил с ней об этом?
– Я сделал ей предложение, если ты это имеешь в виду.
– Очень порядочно с твоей стороны. Догадываюсь, что она тебе ответила. Отказала, не так ли?
Уверенность друга взбесила Натаниела.
– Почему ты так считаешь?
– Потому что ты не нравишься этой леди. Встреча под маской – одно, а жить с открытым забралом – совсем иное.
– Я нравлюсь ей больше, чем ты думаешь. – Натаниел понимал, что ведет себя как вздорный мальчишка, и это еще больше разозлило его.
– Поскольку она тебе отказала, то что же ты собираешься теперь делать?
Это был разумный вопрос, и на него нелегко было ответить. Натаниел вспомнил их последнюю ночь – тогда все выглядело так, словно оба знали: такого больше не повторится.
Линдейл прислонился плечом к стене и вытащил из кармана фрака две сигары, одну из которых протянул другу. Оба закурили, потом Линдейл проговорил:
– Я бы с удовольствием помог тебе, если бы вы оба могли… хотя бы терпеть друг друга. – Пожав плечами, он добавил: – Не обижайся, приятель, но все это очень странная история.
Натаниел молчал, и Линдейл, взглянув на горящий кончик своей сигары, добавил:
– Теперь ты, наверное, понимаешь, почему я никогда не занимал комнаты в Олбани. Все эти холостяцкие жилища… В таких условиях трудно соблюдать осторожность.
Натаниел понял, что Линдейл догадывался если и не обо всем, то о многом. То есть догадывался, что у них с Шарлоттой происходили не только разговоры о той встрече на вечеринке.
Оттолкнувшись от стены, Линдейл вновь заговорил:
– Я слышал, что леди Марденфорд вернулась в Лондон после двухнедельного пребывания в провинции. Если соберешься навестить ее, передавай ей мои наилучшие пожелания. – С этими словами он удалился.
Натаниел же, усевшись в кресло, докурил свою сигару. Затем приказал подать лошадь.
Сейчас он вернется в Олбани, где «трудно соблюдать осторожность», и ляжет в постель. Но ему едва ли удастся заснуть, ведь он, как и все последние дни, будет думать о Шарлотте. Будет думать о том, продолжится ли их роман здесь, в Лондоне.
Но он так ничего и не решит, потому что самое большое препятствие – вовсе не его квартира в Олбани и не то, что Шарлотта – родственница одного из его друзей. Главное препятствие – Гарри. То есть все зависело от того, захочет ли он узнать правду об этом мальчике.
Но как ему поступить? Наверное, пришло время решить эту проблему, доводящую до безумия.
Глава 16
Сидя в библиотеке, Шарлотта дожидалась, когда служанка разведет огонь в камине. Обычно она проводила утро в своих комнатах, но сегодня у нее было неотложное дело.
Наконец девушка удалилась. Шарлотта прислушалась. За дверью было тихо. Поднявшись, Шарлотта подошла к столику, стоявшему в самом углу.
С округлыми краями и коринфским основанием, столик этот совершенно не подходил ко всей обстановке библиотеки. Она переделала эту комнату прошлой осенью в стиле Тюдоров. Теперь здесь стояли стулья с выгнутыми ножками, обтянутые яркой узорчатой тканью.
А этот столик… Вероятно, его следовало продать или куда-нибудь переставить. Но он всегда стоял именно на этом месте, и в нем хранились личные бумаги Филиппа. В первое время ей казалось, что убрать его отсюда – все равно что забыть о муже, поэтому Шарлотта и оставила его.
Взявшись за ручку верхнего ящика, Шарлотта замерла на мгновение. Она не открывала этот ящик целых шесть лет. После смерти Филиппа она мельком просмотрела содержимое ящика – письма, бумаги и прочее в том же роде. Были тут и старые школьные сочинения, а также письма от отца. Но тогда, шесть лет назад, она была слишком переполнена горем, чтобы прочитать какие-то из бумаг. У нее не было сил вернуться к ним и позже.
Теперь же она решила, что в этих бумагах может быть какое-то объяснение истории миссис Марден и Гарри.
Но если так, то хотелось ли ей увидеть эти свидетельства?
Ее сердце и здравый смысл говорили «нет». Но вопреки рассудку она сказала себе: «Я должна узнать правду, какой бы она ни была».
Собравшись с духом, Шарлотта выдвинула ящик и снова замерла в замешательстве, глядя на стопки писем и бумаг. Филипп был ее мужем, но все же ей казалось, что она вторгается в чужую жизнь, казалось, что она не имеет никакого права знакомиться с содержанием этих писем и этих документов.
Тем не менее, Шарлотта вытащила одну из стопок бумаг. Эти документы не имели ни малейшего отношения к Джеймсу, и она отложила их в сторону. Затем принялась просматривать письма. Вроде бы тоже ничего интересного: письма от родителей и от друзей, от его наставника и няни.
Шарлотта взяла другую стопку писем, причем старалась найти самые старые. Наконец наткнулась на письмо от друга, которое, судя по всему, было отправлено вскоре после возвращения братьев из путешествия.
Тон послания был веселым и по-мужски откровенным. В письме говорилось о приключениях во время путешествия, и друг явно завидовал братьям, писал, что те наверняка во время путешествий «испытывали сексуальное крещение», как он выразился. Из письма, однако, не следовало, что Филипп открыл какой-то секрет этому своему приятелю.
Шарлотта продолжила поиски, просматривая другие письма того же периода. В тот момент, когда она читала одно из писем, дверь библиотеки внезапно отворилась.
Чувствуя себя воровкой, пойманной на месте преступления, Шарлотта торопливо затолкала письма обратно в ящик. К ней приблизился слуга с маленьким серебряным подносом, на котором лежала визитная карточка.
Шарлотта подняла брови и демонстративно взглянула на часы, показывавшие начало одиннадцатого. Слуга же всем своим видом выражал сожаление за визит столь раннего посетителя.
– Он был очень настойчив, миледи, и сказал, что вы ожидаете его. И еще он сказал… сказал, что позаботится о том, чтобы нас всех уволили, если мы не сообщим вам о его визите.
Шарлотта взяла с подноса визитную карточку, хотя и так знала, чье имя на ней значилось.
До этого от Натаниела уже пришло три письма, но в них не содержались просьбы о встрече. Она ответила ему, однако не пригласила в гости. Она не сомневалась в том, что это не было безразличием с его стороны, точно также как и с ее. После двухнедельного отсутствия в городе у них обоих накопились неотложные дела, и было о чем подумать.
Шарлотта большей частью думала о нем.
– Я приму его, – сказала она слуге.
Схватив с полки книгу, Шарлотта уселась в кресло возле огня.
Краем глаза она видела столик, возле которого провела утро. Казалось, он сиял и привлекал к себе внимание. «Столик действительно выделяется в комнате», – подумала она. Каждый входящий сюда тут же заметит этот столик и, возможно, заинтересуется содержимым его ящиков. Натаниел, конечно же, сразу догадается, что она выдвигала ящик, и спросит, почему ее заинтересовали письма, написанные десятилетие назад…
Тут дверь наконец открылась и вошел Натаниел, стройный и красивый, как всегда. Он был одет как для верховой прогулки – черная куртка, серые бриджи и высокие сапоги. Утренний ветерок растрепал его золотистые волосы, и они выглядели как после ночи любви; завитки же падали ему на лоб.
Но он даже не взглянул на столик, взор его тотчас же устремился на Шарлотту. Приблизившись к ней, он поцеловал ей руку, и они обменялись светскими приветствиями.
Натаниел взглянул на слугу, стоявшего у двери в ожидании дальнейших указаний.
– Избавьтесь от него, – пробормотал он.
Шарлотта отпустила слугу, и тот вышел из комнаты, вышел с явной неохотой, как показалось Шарлотте.
Проводив взглядом уходящего слугу, Натаниел вновь посмотрел на хозяйку. Уставившись на ноги Шарлотты – она сидела, закинув ногу на ногу, – он проворчал:
– Вы снова пытаетесь соблазнить меня, леди Марденфорд?
Шарлотта покраснела. Она даже не догадывалась…
– Как вы думаете, сколько писем я должен был написать, чтобы вы наконец-то пригласили меня? – спросил он, нахмурившись.
– Я думала, что мы оба прекрасно понимаем: нам необходимо время, чтобы все обдумать и принять решение,
Натаниел принялся мерить шагами комнату. Наконец проговорил:
– Да, вы правы, нужно принять какие-то решения.
Она кивнула:
– Совершенно верно.
– И решения предстоит принять… очень серьезные.
Шарлотта вопросительно взглянула на гостя:
– Какие именно?
– Полагаю, вы сами понимаете. Некоторые обстоятельства… могут разделить нас. Вы ведь со мной согласны?
Ей показалось, что он едва заметно усмехнулся.
– Вам не подобает упрекать меня, сэр. Да, я действительно не знаю, как мне сейчас поступить. Видите ли, у меня нет опыта в любовных связях, тем более с человеком, который способен…
Он остановился прямо перед ней и снова посмотрел на ее ноги.
– Итак, мне следует удалиться в монашескую келью, где я должен молиться и предаваться благочестивым размышлениям. И конечно же, мне придется принять некоторое решение. А вы объявите о своем решении лишь после того, как узнаете о моем. Правильно я вас понял?
Шарлотта судорожно сглотнула.
– Я не думала, что будет справедливо… Я ясно дала понять, что вы не должны осуждать меня за то, что я толкнула вас на компромисс. Меня нельзя обвинить в попытке повлиять на вас…
– Любая другая женщина вырвала бы у меня обещание в постели, черт побери! Но не вы. Нет, вы притворяетесь, что постель – это нечто отдельное, не имеющее отношения к прочим вещам.
– Очевидно, вы вторглись ко мне так рано, чтобы поссориться. Что ж, пусть будет так. – Шарлотта поднялась. – Во-первых, не принимайте столь высокомерный вид. А во-вторых, имейте в виду: на женщину, у которой брат Леклер, не так-то легко повлиять. Я давно уже привыкла к подобным проявлениям уязвленного мужского самолюбия.
– Уязвленного самолюбия? Вы не уязвили мое самолюбие, леди Марденфорд. Вы довели меня до безумия.
– Я пытаюсь вести себя с вами порядочно. Вы должны быть благодарны мне за то, что я поняла вашу потребность принять честное решение и дала вам возможность спокойно обдумать то, что мы узнали.
– Спокойно обдумать? Если вы считаете, что я спокойно размышлял последние два дня, то вы очень ошибаетесь. Все это время я думал только о вас – обнаженной и стонущей в моих объятиях.
– Перестаньте, мистер Найтридж! – воскликнула Шарлотта с возмущением. Она опасливо посмотрела на дверь: а вдруг слуга подслушивает?
– К черту слуг! – Натаниел заключил ее в объятия и страстно поцеловал.
И Шарлотта тотчас же забыла о слугах. Натаниел разжег в ней огонь желания, и теперь все потеряло значение. Она уже не думала о том, где они сейчас находились, не думала о том, что кто-то может внезапно войти. Желание преобладало надо всем, и она знала, что Натаниела охватила та же безумная страсть.
Они действительно вели себя как безумные. И видимо, они и впрямь обезумели, изголодавшись друг по другу. Подхватив Шарлотту, Натаниел отнес ее в глубину комнаты – и все закружилось у нее перед глазами. В следующее мгновение она почувствовала под щекой гладкую полированную поверхность и раскинула перед собой руки, чтобы удобнее было стоять. Натаниел тотчас же задрал ее юбки и, спустив панталончики, принялся поглаживать ее ягодицы. Когда же пальцы его прикоснулись к ее лону, из горла Шарлотты вырвался сдавленный крик.
Соединение их было столь же страстным, как и поцелуй минуту назад. Забыв обо всем на свете, Шарлотта отдалась этому безумию вплоть до неистового окончания, когда она, вскрикнув и затрепетав, затихла в изнеможении.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она пришла в себя и вспомнила, где находится. Сначала она услышала прерывистое дыхание Натаниела, а затем почувствовала на себе его тело. Руки же его, распластанные на столе, по-прежнему обнимали ее.
Внезапно он отстранился, и послышался какой-то шорох, словно он поспешно приводил в порядок одежду.
А потом ей показалось, что в дверь стучат. Шарлотта вскинула голову и обернулась. Взглянув на любовника, она увидела, что он в смущении отходит от стола.
Тут снова раздался стук в дверь, и Шарлотта крикнула:
– Да-да! В чем дело?!
– Внизу виконт, – отозвался из-за двери слуга. – С ним леди Леклер, и они настаивают, чтобы вы немедленно их приняли.
Натаниел выругался сквозь зубы. Шагнув к Шарлотте, он помог ей оправить платье.
– Вы всегда принимаете их, когда они приходят с визитом?
– Да, всегда. О Господи! – Шарлотта принялась приглаживать волосы. – Да-да, конечно, пригласите их! – крикнула она в сторону двери.
Оглядев друг друга, любовники убедились, что их одежда в порядке.
– Слуги что-то подозревают, – прошептала Шарлотта, снова поправляя прическу. – Иначе кто-нибудь из них вошел бы в комнату. А вот Бьянка никогда не церемонится. Она явилась бы по пятам за слугой.
– К черту слуг! Ваш брат чуть было не застал нас, но полагаю, что таким образом мне отплатили за вторжение моего отца, помните? Никогда не знал, что родственники могут иногда так досаждать.
Однако Натаниел вовсе не казался смущенным. Более того, он выглядел как человек, вполне довольный собой, как человек, только что совершивший что-то очень важное.
