Текст книги "Герцог-авантюрист"
Автор книги: Мэдлин Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Буду у вас в воскресенье в десять утра, – сказал герцог, помогая ей выбраться из экипажа.
Клара ничего не ответила, и поэтому Адам решил, что воскресная прогулка состоится.
Глава 9
Отправляясь в постель субботним вечером, Клара молила Бога, чтобы утром пошел дождь, но мольбы не были услышаны. Проснувшись, она увидела за окном чудесный погожий день – и нисколько не огорчилась. И в этом не было ничего удивительного – ведь любая наездница захотела бы оказаться в седле в такой замечательный день!
Джослин помогла госпоже одеться и лишь едва заметно вскинула брови, когда та попросила принести голубую амазонку. Девушка помогла своей госпоже облачиться в амазонку, а затем уложила ей волосы и с помощью двух булавок закрепила на них небольшую изящную шляпку.
К десяти часам Клара была полностью готова и стояла у окна библиотеки, поджидая Страттона. Вообще-то она так и не приняла его приглашения, так что он вполне мог решить, что ему даже не стоило рассчитывать на прогулку.
Ровно в десять часов Клара увидела, как он сворачивает на Бедфорд-сквер, восседая на своем белоснежном коне. Позади него трусило еще одно животное – восхитительный гнедой.
Когда раздался стук, Джослин тотчас отворила дверь и провела герцога в библиотеку, где Клара у окна все еще разглядывала гнедого. Стать этого превосходного коня свидетельствовала о том, что в его жилах текла кровь арабских скакунов.
– Я не была уверена, что вы приедете, – проговорила она при появлении гостя. – Ведь я так и не ответила на ваше приглашение.
– Я счел, что вы не откажетесь от прогулки, когда увидите этого скакуна, – с поклоном ответил герцог.
– И вы не ошиблись, сэр. – Клара подхватила подол своей амазонки. – Отказав себе в удовольствии прокатиться верхом в такой чудесный день, я совершила бы настоящий грех.
– О, мы этого не допустим, миледи. Грехи такого рода страшнее всего. Сплошное чувство вины – и никакой радости.
– Лучше вообще никогда не грешить. – Клара надеялась, что герцог понял таившийся в ее словах смысл. «Сегодня никаких прегрешений не будет» – вот что она хотела сказать.
И дело было вовсе не в том, что Клара ему не доверяла. Просто ей не хотелось потратить целый день на объяснение того, что те поцелуи были ошибкой и что она согласилась на прогулку лишь потому, что Страттон соблазнил ее чудесной лошадью и еще более чудесным днем.
Проходя мимо Джослин, Клара заметила, что та взглянула на нее вопросительно и с некоторым удивлением.
Помогая ей усесться в седло, Страттон сказал:
– Его зовут Галахад. Он не привык к дамскому седлу, но, я уверен, вы с ним справитесь. Может потребоваться твердая рука. – Похлопав гнедого по шее, герцог вскочил в седло.
Направляясь на юг, к реке, Клара и Галахад знакомились друг с другом. Конь противился любому ограничению свободы, и Кларе действительно пришлось действовать строго и решительно. Она оценила выбор герцога. Ей совсем не понравилось бы, если б он привел для нее какого-нибудь скучного и безопасного коня, напрочь лишенного силы духа.
В столь ранний час на улицах почти не было людей. Тишину утра нарушал лишь перезвон церковных колоколов да цокот копыт по мостовой, так что всадники проехали по городу незамеченными.
Как только они пересекли мост, природа поманила их с непреодолимой силой. Вдоль реки протянулась широкая свободная дорога. В это воскресное утро здесь не было слышно грохота повозок и не наблюдалось привычной суеты. Клара чуть ослабила поводья, а потом и вовсе позволила Галахаду пуститься в галоп. Она наслаждалась быстрой скачкой, ветром и свободой. В последний раз она испытывала нечто подобное… о, много недель назад.
Но вскоре впереди, на пересечении двух дорог, показались повозки, и Клара натянула поводья, заставляя Галахада сменить галоп на шаг. Страттон тотчас же поравнялся с ней.
– Ах, это было замечательно! – воскликнула девушка. – Мне нужно попытаться перевезти в город своего коня Грома и устроить его в конюшне близ Бедфорд-сквер. Тогда я смогла бы выезжать на прогулки каждое воскресенье.
– А что вам помешает? Мне кажется, все очень просто…
– Тео может заявить, что Гром принадлежит ему, а не мне, что, собственно говоря, чистейшая правда.
– Неужели вы думаете, что он опустится до того, чтобы запретить вам владеть конем, на котором вы ездили много лет?
– О, с Тео-то я справлюсь, но если бабушка прикажет… Ей-то он наверняка подчинится.
– И почему ей так необходимо нагонять на всех страх? – пробормотал герцог.
– Мягко сказано, сэр. Видите ли, мой брат пытается жить своим умом, но это непросто, когда на пути возникает такое препятствие, как бабушка.
– Но вы-то ее не боитесь?
Клара негромко рассмеялась.
– Должна признаться, что все еще дрожу от страха, пытаясь ей противостоять. Но я все-таки ей не уступаю. Мне потребовалось немало времени, чтобы стать смелее. Надеюсь, через несколько лет это удастся и моему брату.
– Я тоже на это надеюсь. Знаете, я не шутил в ту самую первую нашу встречу, когда говорил о силе ее влияния. Она до сих пор заставляет людей трепетать в ее присутствии. Возможно, вам удается держать оборону лишь потому, что вас не слишком волнует общественное мнение, чего не скажешь о вашем брате…
Клара надолго задумалась, и ей вспомнился тот день, когда она за обедом сообщила о своем переезде в собственный дом. А что, если бабушка действительно осуществит свои угрозы? Клара не считала себя заложницей принятых в обществе устоев и традиций, но ей все же было бы очень неприятно, если бы ее перестали принимать бывшие друзья и знакомые.
– Давайте прокатимся до Ричмонд-хилл, – предложил Страттон, указывая на широкую ровную дорогу, убегавшую на юго-запад. – С холма открывается чудесный вид, которым мы сможем насладиться, поедая содержимое нашей корзинки с провизией.
Ричмонд-хилл пользовался у жителей Лондона большой популярностью, но в столь ранний час холм оставался безлюдным.
Они снова пришпорили коней и вскоре оказались на вершине холма. Герцог помог своей спутнице спрыгнуть с коня и проговорил:
– Сегодня чудесный день, и я уверен, что вскоре тут появятся и другие любители природы. Давайте присядем в тени вон тех деревьев, и тогда бегающие туда и обратно дети не помешают нам насладиться видом на Темзу.
Они увели коней под прохладную сень деревьев, а затем вышли на небольшую полянку, поросшую травой, – она находилась на самой вершине холма, и там Страттон поставил корзинку со снедью.
Клара осмотрелась и невольно ахнула при виде представшей ее взору картины. Чуть ниже, на склоне холма, располагалась площадка, с которой гуляющие могли обозревать окрестности. По извивающейся у подножия холма Темзе скользили прогулочные кораблики, а в сторону Лондона двигалась огромная пустая баржа.
Минуту спустя, когда Клара снова взглянула на своего спутника, оказалось, что он уже разложил на траве толстый плед, напоминавший хорошо взбитый пуховый матрас. На самом же холме никого, кроме них, не было, и тишину утра нарушало лишь пение птиц да ее собственное прерывистое дыхание.
Они с герцогом оказались совершенно одни.
Адам внимательно наблюдал за своей спутницей, осматривавшей выбранное им укромное место. Теперь предстояло сделать так, чтобы она не решила уехать отсюда немедленно.
Откупорив бутылку, герцог налил немного вина в хрустальные бокалы и протянул один Кларе.
– Есть также чистая родниковая вода, если хотите.
После некоторых раздумий Клара взяла бокал и спросила:
– А что еще найдется в вашей корзине?
Адам присел на корточки и приподнял крышку.
– Мясо птицы, сыр, хлеб, пирожные и клубника. И еще – вот это. – Он протянул девушке букетик крокусов и желтых нарциссов.
Взяв цветы, Клара вдохнула их аромат, затем уселась на плед, расположившись так, чтобы смотреть на Темзу, а не на своего спутника.
– Я согласилась остаться ненадолго лишь из-за чудесного вида и покоя. Но если здесь больше никто не появится, то нам придется уехать. Так что, сэр, не распаковывайте корзину.
– Я буду счастлив провести тут даже десять минут, – просиял Адам. – Из-за чудесного вида и спокойствия, как вы говорите. – «А еще потому, что могу смотреть на нее», – мысленно добавил он. Клара выглядела очаровательно в любом наряде, даже черном, но эта яркая голубая амазонка – о, как же она оживляла ее красоту! Оттенок платья перекликался с цветом глаз, а контраст с каштановыми волосами делал внешность девушки необычайно впечатляющей.
– Думаю, любой художник был бы рад написать ваш портрет, леди Клара.
Она подняла на герцога свои голубые глаза.
– Почему?
– Краски природы и освещение усиливают вашу естественную красоту, а вы, в свою очередь, служите украшением этого места. В целом получается восхитительная картина.
Зардевшись, Клара вновь устремила взгляд на реку. Адам почувствовал, что комплимент ее смутил – словно она не привыкла к такому обращению и не знала, как реагировать.
– Знаете, когда мы разговаривали о моей бабушке, у меня сложилось впечатление, что вы тоже стали ее жертвой, – проговорила Клара. – Это так?
– Нет. – Адам покачал головой. – Она не направляет свой гнев на мужчин. Во всяком случае – на тех, кто унаследовал титул герцога.
– Значит, ее жертвой стала ваша мать? Я знаю, что бабушка терпеть не может все французское и французов. Впрочем, во время войны такое отношение не было редкостью. Знаю, порой она говорит ужасные вещи, но я не верю, чтобы ее слова имели какой-то вес.
«Стоит ли продолжать этот разговор?» – подумал Адам и молча пожал плечами. Но Клара смотрела на него так открыто и бесхитростно, что он поспешил объясниться.
– Видите ли, то, что вы слышали, – это, по сути, не так уж и важно. Люди уже давно говорили нечто подобное. Вдовствующая графиня не одобрила выбор моего отца. Это было вовсе не ее дело, но в те времена она считала себя глашатаем общества. Когда же моя мать впервые появилась в Лондоне, графиня во всеуслышание объявила, что эту француженку не должно принимать ни в одном доме. Общество с ней согласилось. Никому не хотелось ссориться с вашей бабушкой из-за какой-то незнакомки. Организованная против моей матери кампания оказалась весьма эффективной и очень жестокой.
Клара опустила голову и, прикрыв глаза, пробормотала:
– Как, наверное, ей было тяжело… Ведь здесь у нее не было друзей, чьей поддержкой она могла бы заручиться. И не было ни одного дома, где ей обрадовались бы.
– Да, верно. И это обстоятельство делало ее ужасно несчастной. К тому же, данное положение вещей отнюдь не способствовало сближению наших отцов. – Сочувствие, высказанное леди Кларой, тронуло Адама до глубины души. Она совсем не знала его мать, но все же смогла понять, насколько тяжело жилось ей все те годы. – Однако спустя несколько лет графиня ослабила хватку. Возможно, затеянная ею же самой игра ей попросту надоела. Моя мать начала получать приглашения, хотя в условиях войны лишь очень немногие относились к ней по-дружески.
– Значит, худшее все же осталось позади? Но почему же именно на долю вашей матери выпало столько горя? Она ведь не единственная француженка, живущая в Англии…
– Но она не аристократка. Возможно, отчасти дело в этом.
– Ох, только не говорите, что она родственница какого-нибудь революционера.
– Нет, конечно же. Ее отец был ученым и не имел никакого отношения к политике. Они принадлежали к классу так называемых буржуа-интеллектуалов. А такие люди всегда ассоциировались с проблемами. Наверняка многие считали их смутьянами.
Клара едва заметно нахмурилась.
– Знаете, теперь, когда я выслушала ваш рассказ, мне еще более непонятно, почему вы решили встретиться с моими родственниками и даже помириться с ними посредством брака. Думаю, вы предпочли бы видеть мою бабушку несчастной, разве не так?
Страттон молчал, и Клара, пристально взглянув на него, спросила:
– А может, я являюсь частью какого-то вашего коварного плана?
– И что же это, по-вашему, за коварный план?
– Ну… ведь бабушка планировала вашу свадьбу с Эмилией, а вы обратили внимание на меня. При одной лишь мысли об этом бабушку хватит удар. Может, вы таким образом решили отомстить ей?
– Я вовсе не собираюсь мстить за мать, – заявил герцог. – Более того, я не понимаю, какая вашей бабушке разница, на которой из двух сестер я женюсь. Ведь в любом случае наши семьи породнятся, не так ли?
Протянув руку, Адам легонько потянул за локон, выбившийся из-под шляпки Клары. Краска разлилась по лицу девушки, но она не отстранила руку герцога.
– Полагаю, самое примечательное во мне – это мое наследство, – проговорила она вполголоса.
– Для некоторых внушительное приданое – самое главное. Но мне не нужны деньги, и это мое самое примечательное качество. Что же касается вас, леди Клара, то, помимо прекрасных глаз и соблазнительных губ, меня весьма привлекает ваше безрассудство, а также сила духа и самообладание. Я и в самом деле восхищаюсь этими вашими качествами, приводящими в отчаяние членов вашей семьи и заставляющими их считать вас мегерой, как выразился ваш брат.
– Я намерена отчитать Тео, – пробурчала Клара. – С его стороны это настоящее предательство…
– Вероятно, он рассчитывал на то, что его слова меня оттолкнут. Но случилось так, что они сделали вас еще более интересной. Мне совсем не по нраву покорные женщины. Ведь вам тоже не понравилась бы тихая и спокойная кобыла? – Адам улыбнулся и, протянув руку, вынул из волос девушки шпильку, затем – вторую. А потом, воткнув обе шпильки в землю рядом с пледом, заявил: – Я вас обезоружил, леди Клара.
– В моей сумочке есть еще… – пробормотала она.
Однако сумочка лежала довольно далеко. К тому же герцог, сняв с головы девушки шляпку, бросил ее поверх сумочки, после чего привлек Клару к себе и проговорил:
– Я не солгу, если скажу, что желал вас с того самого дня, когда вы обвинили меня в нарушении границ ваших земель. Очень кстати, что вы питаете ко мне точно такие же чувства.
Как случилось, что она оказалась лежащей на пледе под сильным и мускулистым мужчиной? Эта мысль ворвалась в сознание Клары, когда герцог, оторвавшись от ее губ, принялся покрывать поцелуями шею и грудь. И она нисколько не противилась – более того, наслаждалась, когда волны чувственной дрожи прокатывались по телу.
В какой-то момент Клара чуть приоткрыла глаза и посмотрела на пронзительно-голубое небо над головой, затем перевела взгляд на собственную грудь, покрываемую поцелуями. О, как же ей хотелось избавиться от амазонки, плотная ткань которой мешала в полной мере насладиться этими изысканными ласками! Решительность герцога поначалу ошеломила ее, но вскоре шок сменился страстным желанием.
Ах, этот мужчина дарил ей потрясающие ощущения! Потрясающие – и очень опасные. Однако Клара отбросила доводы рассудка. Ей хотелось большего, вот и все, чтобы сохранить эти восхитительные моменты в памяти на долгие месяцы или даже годы, чтобы с теплотой вспоминать о них на закате жизни…
«Очень кстати, что вы питаете ко мне точно такие же чувства». О да, да, сейчас она действительно желала герцога Страттона.
Клара провела ладонями по его плечам, с удовольствием ощущая под пальцами крепкие мускулы. Потом погладила его по спине. Скрытая в этом мужском теле сила возбуждала ее все сильнее, а поцелуи, казалось, прожигали насквозь!
Наконец ласки Страттона сосредоточились на ее груди, и Кларе почудилось, что она вот-вот умрет от этой сладостной пытки или лишится рассудка.
Клара тихонько застонала, внезапно представив, как герцог срывает с нее одежду и овладевает ею. Но, увы, он не стал этого делать. К величайшему разочарованию Клары, он почему-то вдруг прекратил ласки, отстранился от ее груди, после чего со вздохом пробормотал:
– Вы слишком сильно меня возбуждаете, и это невыносимо. – Поцеловав Клару в шею, герцог добавил: – Ваша страсть ужасно меня распаляет. К тому же… хм… мы уже не одни.
И тут Клара услышала голоса. Людей было не слишком много, и находились они довольно далеко, однако же… Ах, что могло бы произойти на этом самом пледе, если бы Страттон не держал себя в руках!
Клара резко приподнялась, затем встала на ноги и подобрала свою шляпку. Страттон подал ей шпильки, чтобы она могла закрепить ее на голове.
К тому времени как девушка привела себя в порядок, ее спутник уже успел сложить плед и упаковать корзинку. Бросив взгляд на заросли кустарника, он шагнул к Кларе и, обхватив ее лицо ладонями, запечатлел на губах последний страстный – чудеснейший – поцелуй. Но все же… О господи, что она наделала?!
Когда Страттон отвязал коней, Кларе вдруг стало неловко находиться с ним рядом, а когда он обхватил ее за талию, чтобы усадить в седло, чувство неловкости стало просто невыносимым…
На обратном пути Клара старалась не допускать излишней близости. Пока это было возможно, она пускала коня в галоп, ибо попросту не хотела разговаривать со своим спутником. Легкая беседа казалась невозможной. Да и что она ему скажет после того, что произошло?
К ее ужасу, Страттон вдруг схватил за уздечку ее коня, когда они подъезжали к мосту.
– Вы смущены, леди Клара. Не стоит…
– Я вовсе не смущена, я… в смятении. – Кажется, она нашла подходящее слово, чтобы описать свое состояние. – Сэр, мне не следовало… Нам не следовало…
– Я хочу вас, а вы хотите меня, – заявил герцог. – Именно поэтому нам следовало делать то, что мы делали.
– Но я не хочу… – Клара осеклась, прежде чем ложь сорвалась с ее губ. Да-да, конечно же, ложь! Ведь она действительно его хотела! «Не будь трусихой, – сказала себе она. – Не притворяйся, ведь он уже знает правду».
– Как бы то ни было, но я не должна вас хотеть, – решительно заявила девушка и, дернув за поводья, вырвала их из рук Страттона.
Клара проехала по мосту и направила коня в сторону Бедфорд-сквер. Вскоре горячечный туман окончательно рассеялся, уступив место реальности.
И все же мыслями Клара то и дело возвращалась к мужчине, скакавшему рядом с ней. Она не могла не признать, что действительно желала герцога Страттона, но разум подсказывал, что он был для нее запретным плодом. Во-первых – старая вражда между их семьями. Но имелись и другие причины…
Поговаривали, будто он вернулся для того, чтобы отомстить. Только вот кому? И за что? Клара вспомнила о бабушке, так упорно добивавшейся перемирия. И вспомнила о страхе Тео. Неужели они действительно считали, что Страттон собирался им мстить?
Кларе очень не хотелось в это верить – ведь тогда его попытки ухаживать за ней предстанут в совершенно ином свете, а поцелуи и ласки превратятся в… Ох, об этом даже думать не хотелось!
Клара украдкой взглянула на своего спутника. Верхом на коне он выглядел необычайным красавцем. И очень уверенным в себе – как будто бы победил в состязании. А призом являлась она, Клара…
«Вы хотите меня, а я хочу вас». Что ж, она не могла этого отрицать. Но ведь Страттон мог руководствоваться как страстью, так и другими мотивами…
Оказавшись возле дома, Клара соскользнула с седла и тотчас же передала поводья герцогу Страттону.
– Благодарю вас, сэр. Но имейте в виду: подобное не повторится. И прошу вас больше ко мне не приезжать.
Глава 10
Эти последние слова леди Клары терзали Адама на протяжении двух дней, причем раздражало не только неудовлетворенное желание, но и внезапно возникшее препятствие. А ведь ему-то казалось, что наметился прогресс…
На третий день, с утра, он решил снова попытать счастья и организовал встречу с Лэнгфордом и Брентвортом.
Друзья наполовину опустошили бутылку портвейна, когда Адам предложил Лэнгфорду устроить у того дома вечеринку в саду.
– А я-то уж подумал, что ты хотел повидаться со старыми друзьями, – поморщившись, пробормотал Лэнгфорд. – Но у тебя, оказывается, другие планы… Извини меня за прямолинейность, Страттон, но если возникла нужда в подобном мероприятии, то почему ты не организуешь его у себя дома?
– Он не может, – сказал Брентворт, поднося к губам бокал. – Если он будет хозяином вечера, ему не удастся пофлиртовать с леди Кларой.
– Нет у меня никаких особых планов, – заявил Адам. – К тому же я не просил Лэнгфорда приглашать леди Клару.
– Пока не просил, но скоро попросишь… – протянул Брентворт.
– Предлагая это, я менее всего преследовал собственные интересы, – произнес Адам. – Мысль о вечеринке пришла мне в голову лишь потому, что Лэнгфорд слишком часто жаловался на докучливых мамаш с дочками на выданье. Если же он организует званый вечер, то все разговоры на сей счет прекратятся.
– Разговоры? Какие именно? – Лэнгфорд выпрямился и с беспокойством посмотрел на друга.
– О, ты ничего не слышал? Наверное, зря я об этом упомянул.
– Ладно, прекрати, Страттон. Рано или поздно он все равно узнал бы об этом, – проворчал Брентворт.
– Узнал – о чем? – Лэнгфорд нахмурился. – Выражайтесь яснее!
– Поговаривают, будто мисс Гермиона Голсуорси ожидает предложения еще до окончания сезона, – пояснил Адам. – Это уже совсем скоро. И еще говорят…
– О, нет-нет! – заорал Лэнгфорд. – Это ее мать распространяет сплетни в тщетной надежде на то, что я заглочу наживку. Такие женщины, как она, ужасно назойливы. Но я этого не потерплю! Я…
– А еще говорят, – перебил Брентворт, – будто бы ты поцеловал ее на балу у Фултона. За пальмой. И знаешь, Лэнгфорд, если собираешься совершить нечто подобное, лучше выбирай более укромные места.
Лэнгфорд промолчал и сделал большой глоток портвейна.
– Так ты ее поцеловал? – поинтересовался Адам. – Признавайся, дружище…
Лэнгфорд откашлялся и проворчал:
– И вовсе я ее не целовал, это она… меня поцеловала.
– Но как такое могло случиться? – Брентворт изобразил удивление. – Она же вполовину ниже тебя. Она что, взгромоздилась на стул, схватила тебя за уши и запечатлела на твоих губах поцелуй? Или же сделала вид, будто ей в глаза попала соринка, а когда ты наклонился, бросилась целоваться?
Лэнгфорд снова откашлялся и промолчал. Адам же улыбнулся и проговорил:
– Теперь ты понимаешь, какую блестящую идею я тебе подсказал? Устрой этот небольшой званый вечер, но не приглашай на него любительницу целоваться, то есть ту девицу, чья мать всеми силами пытается тебя скомпрометировать. Понимаешь?
Лэнгфорд ненадолго задумался, потом, пожав плечами, пробормотал:
– Что ж, может, и устрою. И не стану приглашать Марвуда с семейством, чтобы никто не смог приписать мне интерес к его сестре.
– Мне нет никакого дела до самого Марвуда, – заявил Адам. – Что же касается его младшей сестры, то я уверен: твой брат Гарри не станет возражать против ее присутствия. Кажется, леди Эмилия очень ему понравилась, когда мы наносили визит ее брату. Но поскольку она нуждается в компаньонке, ты пригласишь и ее бабушку…
– Нет-нет! – завопил Лэнгфорд.
– Или старшую сестру, – добавил Адам.
– Отлично сработано, Страттон! – воскликнул Брентворт.
Адам кивнул и улыбнулся.
– Может, Лэнгфорд и слывет главным донжуаном, но я-то горжусь тем, что могу ловко выпутываться из последствий любовных похождений.
– Это намного лучше, чем быть императором скучных вечеров, как Брентворт.
– О чем ты говоришь? Тебе прекрасно известно, что это не так, – возразил Брентворт.
Лэнгфорд многозначительно посмотрел на Адама.
– Прошлым летом состоялся замечательный званый вечер. И наш друг Брентворт соблаговолил его посетить, однако по прибытии взял со всех нас обещание не поощрять никаких сплетен.
– Я подумал, что в столь неспокойное время королевству не будет никакой пользы, если в каждой гостиной станут говорить о лордах, гоняющихся за обнаженными распутницами в лесах Озерного края в процессе игры в нимф и сатиров.
– Но ведь сплетни – часть веселья. И если ты их не одобряешь, то тебе не стоило приезжать.
– Дело не в одобрении, а в осторожности и благоразумии. Я знаю, этих слов нет в твоем словаре, но они стоят того, чтобы их выучить.
– К черту благоразумие! – воскликнул Лэнгфорд.
– Ты всегда так говоришь. Но твое безрассудное поведение не спасает тебя от назойливых мамаш и даже работает против тебя. Я же совершенно свободен от всевозможных дамских уловок. Так кто же из нас умнее, а?
– Он их попросту пугает, – сказал Лэнгфорд, повернувшись к Адаму. – В ответ на их лесть он делает такое лицо, что отпугивает даже самых амбициозных мамаш. Знаешь, как его называют? «Идеальный герцог». И это отнюдь не комплимент.
– Не имею ничего против такого титула, если он остудит желание школьниц броситься в мои объятия. – Брентворт покачал головой. – Пальма в кадке? В самом деле? На что ты рассчитывал, когда юная кокетка увлекла тебя за нее?
Лэнгфорд залился краской.
– Я не собираюсь устраивать званый вечер. Вы что, хотите, чтобы меня подняли на смех? Такое устраивают лишь пожилые леди.
– Что ж, Страттон, раз уж Лэнгфорд не собирается воспользоваться предложенным тобой блестящим решением его проблемы, то званый вечер устрою я и спасу нашего друга несмотря ни на что, – проговорил Брентворт. – Мой сад все равно красивее.
– У меня сад тоже весьма недурен, – заявил Лэнгфорд.
– У Брентворта лучше, – возразил Адам. – Но ты приходи и ухаживай за всеми девушками подряд, чтобы никто не мог сказать, будто ты питаешь какой-то особый интерес к Гермионе Голсуорси.
– Хорошо, приду. Но только в том случае, если ты уяснишь, что я не стану оказывать внимание младшей сестре Марвуда, – сказал Лэнгфорд. – Пусть с ней заигрывает мой брат Гарри. Хотя он вряд ли знает, как это делается.
– А я вовсе и не хочу, чтобы ты оказывал внимание какой-либо из сестер Марвуда, – многозначительно заметил Адам.
– В таком случае через неделю! – провозгласил Брентворт. – Пальм в кадках не обещаю, Страттон, но мой сад полон кустов, вполне отвечающих твоим целям. Уверен, ты воспользуешься ими с умом. И осмотрительно.
– Я же уже говорил, что делаю это не для себя, а для Лэнгфорда, – сказал Адам.
– А, ну конечно!.. Прости, я забыл.
– Еще раз повторю, что вам необходим лакей, – пробормотала Джослин Кларе на ухо, ставя на стол поднос с напитками.
Однако Клара не обратила внимания на слова служанки. Через три дня появится ее экономка, которая и возьмет на себя обязанности подавать гостям чай и кофе, а также открывать дверь. Еще одна служанка займется уборкой, а третья – приготовлением пищи. Штат прислуги увеличивался именно так, как и рассчитывала Клара. Правда, ей еще предстояло нанять грума и кучера. Что ж, она подыщет претендентов на эти должности, а потом купит экипаж и двух лошадей. Возможно – обзаведется еще и скакуном. Ведь ей так понравилась прогулка верхом на Галахаде…
Вспомнив о прогулке, Клара тотчас же подумала и том, что еще произошло в тот день. Подобные мысли не раз посещали ее с того самого момента, как она рассталась со Страттоном на пороге своего дома. Она бы совсем не возражала, если бы эти воспоминания породили в ее душе отвращение к герцогу. Однако всякий раз, вспоминая об этом, Клара заливалась краской и испытывала небывалое возбуждение, хотя и пыталась убедить себя в том, что у герцога Страттона исключительно корыстные мотивы.
Ох, эти исполненные романтики мгновения доставили Кларе подлинное удовольствие. Но она надеялась, что герцог все понимал правильно и не придавал особого значения тому, что на самом деле являлось ни к чему не обязывающим флиртом. Что ж, несколько поцелуев и совершенно невинные ласки еще никому не причиняли вреда. Но Клара не собиралась допускать, чтобы кто-то из мужчин сделал ее своей собственностью. А ведь именно это подразумевали брачные узы…
Клара поспешно отбросила подобные мысли – иначе кто-то из гостей непременно заметил бы лихорадочный румянец на ее щеках. К счастью, все были заняты тем, что забирали с подноса чашки с чаем и кофе и подхватывали с тарелок свежие пирожные.
– Завтра в типографии закончат печатать журнал, и к концу недели подписчики получат свежие номера, – объявила Алтея. – В понедельник Клара встретилась с нашими курьерами. И каждая из нас заберет свое количество номеров и доставит их в книжные магазины.
Леди Фарнсуорт – темноволосая дама с суровым взглядом – просматривала макет журнала.
– Полагаю, это самый впечатляющий выпуск из всех, – сообщила она. – Мне кажется, порядок расположения статей придает ему солидности, не нагоняя на читателя скуку.
Эссе самой леди Фарнсуорт шло первым в оглавлении. Она была одним из авторов, печатавшихся под собственным именем, и политические очерки, предоставляемые вдовой барона, придавали журналу вес и солидность. Леди Фарнсуорт принимали не во всех домах, ибо ее эксцентричность многими не одобрялась, но зато самые умные и образованные из мужчин с удовольствием принимали ее в свою компанию. Она уже давно стала притчей во языцех, так как прямо и откровенно высказывалась о многих сторонах жизни высшего света, но ее нисколько не волновало общественное мнение.
Клара и Алтея сочли, что статьи леди Фарнсуорт добавят их журналу популярности, и поэтому очень обрадовались, получив ее согласие на сотрудничество с «Парнасом». И теперь они могли не опасаться обвинений в том, что журнал, публикующий статьи анонимных авторов, пишется одним человеком.
– А мне очень понравилось, что типография совершенно не исказила мои рисунки, – проговорила леди Грейс и отерла изящные пальцы о льняную салфетку, чтобы не перепачкать сахарными крошками свое безупречно скроенное шелковое платье.
Клара всегда завидовала нарядам леди Грейс, выгодно подчеркивавшим достоинства ее стройной гибкой фигуры. А если к этому добавить красивое лицо с тонкими чертами, пышные темные волосы и губы, напоминавшие бутон розы, то становилось понятно, почему многие представительницы высшего света испытывали к ней откровенную ненависть.
– Надеюсь, их не перепутают местами, – добавила леди Грейс.
– Мы уже видели первые отпечатанные номера, и там все отлично, – сообщила Клара.
На самом деле подготовка иллюстраций стоила ей немалых денег, но она считала, что они очень украшали статьи о моде и делали их более информативными. Если бы «Парнас» находился на самоокупаемости, они не смогли бы позволить себе такой роскоши, как иллюстрации леди Грейс.
– Кажется, все в порядке, – провозгласила леди Фарнсуорт, откладывая макет журнала в сторону. – Вы превзошли себя. Полагаю, мы могли бы отметить это событие чем-то более крепким, нежели кофе.
– Миндального ликера, к сожалению, нет, – сказала Клара.
– А что есть?
Алтея лукаво улыбнулась подруге.
– Да, что у тебя есть? Наверняка ты хранишь что-то для медицинских целей.
– Полагаю, найдется немного хереса. Джослин, принеси, пожалуйста, херес и четыре бокала.
Далеко ходить не пришлось, поскольку графин с вином и бокалы стояли в серванте здесь же, в гостиной.
Леди Фарнсуорт налила себе полный бокал, прежде чем передать графин служанке, чтобы та наполнила бокалы остальных дам.
