Текст книги "Герцог-авантюрист"
Автор книги: Мэдлин Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– К сожалению, он не такой, как его отец и остальные родственники, – со вздохом заметил граф. – Этот человек… очень опасен.
Девушка рассмеялась.
– Мне он таким не показался.
Однако Клара кривила душой: от герцога ежесекундно исходила опасность, и ощущала это каждая клеточка ее тела.
Тео криво усмехнулся:
– Для женщин он опасности не представляет.
Клара пожала плечами, вполне согласная с этим утверждением.
– Видишь ли, он дуэлянт, – продолжал граф. – Убил двоих и тяжело ранил третьего. Во Франции. Одно неосторожное слово – и он тут же вызывает обидчика на дуэль. Причем дуэлей он никогда не отменяет. Поговаривают, будто бы он вернулся в Англию из-за требования французских властей покинуть их страну. – Тео залпом допил остатки бренди. – Он убийца, понимаешь?
При этих словах Тео, казалось, утратил присутствие духа. Плечи его безвольно опустились, брови сошлись на переносице, а взгляд был устремлен в пустоту.
Клара была на три года старше брата, он рос у нее на глазах, и сейчас она прекрасно понимала, что он боялся этого человека.
Встав из-за стола, она подошла к нему и тихо сказала:
– Сомневаюсь, что он вознамерился убить тебя, Тео. Ведь ссора между нашими семьями началась еще до твоего появления на свет.
– Но как лучше всего уладить дело? Пойми: одно неверное слово, один косой взгляд – и он получит основания…
– Ты слишком драматизируешь, – перебила Клара.
– Бабушка со мной согласна, – возразил граф. – Можешь насмехаться над моими доводами, но поведешь ли ты себя так же в ее присутствии?
Теперь объяснение, данное Страттоном своему визиту, обрело смысл, хотя Кларе оно по-прежнему казалось смехотворным. Видимо, смерть сына сказалась на бабушкином рассудке, коль скоро она усмотрела в герцоге реальную угрозу. Что же касается Тео… он проявлял храбрость лишь перед лицом мнимой опасности, а когда опасность становилась реальной, поджимал хвост.
– Полагаю, вы с бабушкой рассудили следующим образом: став твоим зятем, Страттон не станет вызывать тебя на дуэль. Но не слишком ли высокая цена за спокойствие, а, братец? А как насчет Эмилии? Если герцог так вспыльчив, как ты говоришь, справедливо ли связывать их узами брака?
– Я же сказал, что для женщин он опасности не представляет, – проворчал граф.
Клара невольно вздохнула.
– Тео, ты не знаешь этого наверняка. И я не считаю, что нам стоило бы устанавливать с его семьей родственные связи.
– Но бабушка…
– Ты теперь граф, Тео, и должен думать собственной головой.
– Нелепый совет, Клара. Ведь твой брат совсем недавно покинул школьную скамью, – раздался голос вошедшей в библиотеку графини. – Я не допущу, чтобы ты усложняла дело, призывая Тео игнорировать мои наставления.
– Мне уже двадцать один год, – пробормотал молодой человек, залившись краской.
– Год-другой не играет никакой роли, – возразила графиня.
– Бабушка, я ничего не усложняю, – сказала Клара.
Пожилая леди опустилась в кресло и, выпрямив спину, чуть склонила голову к плечу. Строго взглянув на старшую внучку, она проговорила:
– Твое поведение привело к тому, что герцог уехал до того, как… то есть прежде, чем мы успели все уладить. Как это, по-твоему, называется?
– Отсрочка. Для Эмилии. Для всех нас. И нужна она для того, чтобы вы с Тео пересмотрели свое решение относительно более чем странного намерения выдать девочку замуж за этого человека.
– А мне он кажется вполне подходящим. Правда, слишком уж француз… Но чего еще ожидать с такой-то матерью? Надеюсь, нескольких недель будет достаточно, чтобы он свыкся с новой ролью и вновь занял место среди нас. И герцог знает, что для этого ему необходимо жениться на девушке безупречного происхождения. Мы поможем ему в этом. Приблизим его к себе и станем присматривать за ним, чтобы он не смог навредить твоему брату.
– Неужели вы думаете, что он действительно представляет опасность для Тео? Ох, да вы здесь все лишились разума…
– Ты, Клара, была любимицей моего сына и на этом основании продолжаешь считать, будто все про всех знаешь. Однако ты многого не понимаешь. Поверь, мне нелегко далось это решение. Но я не могу допустить, чтобы с Тео… что-нибудь случилось. В противном случае титул перейдет к его кузену. Предоставь это дело мне, Клара. Эмилия выйдет замуж за Страттона, и тем самым все наши проблемы будут решены.
Чтобы пресечь дальнейшие возражения внучки, графиня взяла книгу, водрузила на нос очки и погрузилась в чтение.
Клара перевела взгляд на брата в надежде обрести союзника, но Тео отвернулся к графину с бренди и вновь наполнил стакан.
Глава 3
Остановив коня у клуба «Уайтс», Адам передал слуге шляпу и кнут и вошел внутрь.
Взгляды всех присутствующих тотчас же обратились в его сторону, и со всех сторон послышался шепот.
Герцог прошел по залу, с улыбкой кивая тем, кто при его приближении не отводил взгляд. Некоторые из ответных улыбок казались слишком уж приветливыми. Несколько минут спустя он вышел из зала через дверь, располагавшуюся в дальнем его конце, и направился к лестнице, ведущей на второй этаж.
– Боюсь, все помещения заняты, сэр, – раздался у него за спиной нерешительный голос слуги.
Адам обернулся. Узнав стоявшего перед ним человека, слуга залился краской.
– Прошу прощения, ваша светлость. Я не думал, что это вы. С возвращением, сэр, и добро пожаловать.
– Они ведь наверху?
Слуга утвердительно кивнул, и Адам продолжил свой путь.
За одной из дверей слышались мужские голоса, и время от времени раздавался смех. Адам надавил на дверную ручку и вошел. Двое находившихся в комнате мужчин тотчас же замолчали.
– Проклятье… – пробормотал, наконец, один из них. – Брентворт предполагал, что ты можешь появиться сегодня в клубе, а я утверждал, что мы тебя здесь больше не увидим.
– Значит, он оказался прав, Лэнгфорд, а ты ошибался. – Адам уселся в кресло и осмотрелся. – Похоже, здесь мало что изменилось.
– Это точно. – Габриэль Сент-Джеймс, герцог Лэнгфорд, протянул другу сигару и улыбнулся. – Черт возьми, я ужасно рад тебя видеть. Говорят, ты приехал месяц назад. Где же ты пропадал все это время?
– Приводил в порядок дела. Просматривал гроссбухи в поместье. – Адам потянулся за свечой и прикурил от нее сигару. – Уволил обворовывавшего меня управляющего. Ну… и тому подобное.
Адам занимался еще кое-чем, а именно собирал информацию о женщине по имени Клара Чезуик. И то, что узнал, еще больше распалило его интерес к этой особе.
– Стало быть, жил на лоне природы. Неудивительно, что до нас доходили лишь слухи да домыслы. – Эрик Маршалл, герцог Брентворт, поднялся со своего места, чтобы взять графин с виски. Он протянул бокал Адаму, потом наполнил бокал Лэнгфорда и свой собственный. На появление друга Брентворт отреагировал довольно сдержанно. Его суровое, с резкими чертами лицо лишь на мгновение осветилось едва заметной улыбкой. И никакого блеска в темных глазах, лишь испытующий взгляд.
Костюмы обоих джентльменов являлись образцами современной моды, но отличались один от другого, так же как и их манера держаться. Очаровательные короткие локоны Лэнгфорда выглядели так, словно их только что растрепал озорник ветер, в то время как из прически Брентворта не выбилось ни одного волоска. Шею Лэнгфорда украшал небрежно завязанный темный шарф, а вот белоснежный галстук Брентворта словно накрахмалили пять минут назад.
Нет, Брентворта нельзя было назвать холодным и флегматичным приверженцем традиций. Просто он ценил осторожность и никогда не выставлял напоказ ни своих склонностей, ни мыслей. Чего нельзя было сказать о Лэнгфорде.
Адам был благодарен друзьям за то, что не изменили привычным ритуалам и восприняли его возвращение спокойно и без лишних вопросов. От его внимания не ускользнуло и то обстоятельство, что ни один из друзей не занял его кресло, хотя оно удобнейшим образом располагалось возле источавшего тепло камина.
Отхлебнув виски, Адам затянулся сигарой, постепенно погружаясь в такую знакомую и родную атмосферу клуба. Он вернулся в Англию чуть более месяца назад, но только теперь по-настоящему ощутил, что оказался дома.
– А что за слухи? – поинтересовался он, взглянув на Брентворта.
Его друзья переглянулись.
– Хоть ты и уехал из Англии, разговоры о тебе не прекращались, – ответил, наконец, Брентворт.
– Ты имеешь в виду мои дуэли?
– Одну дуэль поймет любой джентльмен, и даже для двух можно найти оправдание, но три… – Лэнгфорд пожал плечами.
– Ни один из сидящих сейчас внизу не оставил бы безнаказанным оскорбление, нанесенное его семье, – заявил Адам. – Я сделал то, что сделал бы на моем месте любой другой.
– Да-да, конечно, – поспешно закивал Лэнгфорд. – Однако всех интересует вопрос: будешь ли ты продолжать в том же духе и здесь? Есть и те, кто в страхе припоминает какие-либо размолвки с тобой или с кем-то из членов твоей семьи. Но я уверен, что через несколько недель после твоего возвращения в общество об этом будет забыто.
– По мне – так лучше бы этого не случилось, – проворчал Адам.
Лэнгфорд взглянул на него с удивлением.
– Но ты же не хочешь, чтобы тебя считали опасным для общества человеком. Ведь в этом случае никто не будет с тобой честен.
– Если производимое мною впечатление опасного человека удержит глупых людей от глупых поступков, которые заставляют меня защищать собственную честь, – пусть считают меня опасным. – Адам со стуком поставил бокал на стол, давая понять, что тема закрыта. – Рад, что встретил здесь вас обоих, – добавил он.
– А где же еще нам быть вечером в первый четверг месяца? – Брентворт вскинул брови, изображая удивление. – Так уж повелось, и мы ничего не собираемся менять. Хоть ты нас и покинул, мы все равно остались герцогами-декадентами.
Адам улыбнулся. Так они назвали себя еще в младших классах школы. Наследники герцогских титулов, друзья сразу же поняли, что у них много общего. В школе их считали чужаками, другие мальчишки их сторонились, поэтому они быстро усвоили, что воспринимать герцога нормально сможет только другой герцог. Эта мысль их сплотила и сделала закадычными друзьями.
Ежемесячным встречам в этой комнате они положили начало сразу после того, как закончили университет и вернулись в Лондон, чтобы в полной мере вкусить радостей, даруемых герцогскими привилегиями. Множество раз друзья встречались в этом клубе, а потом разлетались в разные стороны, чтобы узнать, насколько аморальными они могут быть на самом деле.
Шумные пирушки стали призванием Лэнгфорда. В приличных домах его принимали лишь потому, что он унаследовал титул, хотя зачастую пропуском в высший свет служило его обаяние, перед которым мало кто мог устоять.
Брентворт устал от такого образа жизни быстрее остальных и теперь являл собой образец герцога, безупречного во всем. Надменный и всегда уверенный в себе, он был на голову выше всех и в буквальном, и в переносном смысле. Но Адам вовсе не возражал против таких изменений в поведении и внешности друга. Он знал его слишком хорошо, чтобы понимать, насколько истинный Брентворт отличается от того, которого привыкли видеть в высшем обществе.
– Так почему же ты вернулся? – спросил Брентворт. – Прошло столько лет… Знаешь, я уже потерял всякую надежду увидеть тебя снова.
– Я бы мог ответить, что пришло время вернуться, но все не так просто. Французское правительство тоже решило, что меня заждались на родине. Жалобы на мое поведение дошли и до Англии. В результате меня вызвали ко двору.
Лэнгфорд рассмеялся.
– Как старомодно!.. И тем не менее очаровательно…
– Во Франции запахло жареным, в дело вмешался английский король, и вот я здесь, – добавил Адам.
– Ты уже нанес ему визит? – поинтересовался Лэнгфорд.
– Сразу после приезда. Мы выпили вина, и он расспросил меня о парижанках. Беседовали так дружески и непринужденно, словно я вернулся из увеселительной поездки.
– Стало быть, твоя английская половина подчинилась требованию английского короля, – заметил Брентворт. – Но если бы не это, то ты бы вернулся?
– Да, конечно, – кивнул Адам.
И не солгал. Гнев, заставивший его покинуть Англию, начал стихать примерно год назад, и он все чаще вспоминал о своих обязанностях, многие из которых нельзя было исполнять, находясь вдали от дома, в особенности – одну из них.
– Хорошо, что ты наконец-то объявился в городе, – произнес Лэнгфорд. – Завтра поедем к портному и закажем тебе несколько новых костюмов. Визит в парикмахерскую тоже не помешает. Не можешь же ты расхаживать по Лондону как один из тех французских графов, что соблазняют вдов, к их величайшему огорчению.
– Некоторые из них не так уж об этом сожалеют.
Адам опустил глаза и посмотрел на свой сюртук. Скроенный на французский манер, длиннее и уже тех, что были в моде в Англии, он действительно делал Адама похожим на иностранца.
– Давай напьемся, и ты расскажешь мне о них, чтобы я сгорал от зависти, – сказал Лэнгфорд.
– К сожалению, мне почти нечего тебе рассказать.
– Так каковы же твои планы? – спросил Брентворт.
– Полагаю, они ничем не отличаются от ваших: буду управлять своим поместьем и голосовать в парламенте, – то есть ничего особенного.
– И это все? – не унимался Брентворт. – Неужели ты прожил пять лет вдали от Англии только для того, чтобы, вернувшись, превратиться в провинциала, время от времени наезжающего в Лондон?
– Вообще-то я намереваюсь подыскать себе богатую и сладострастную жену. Пришло время жениться.
– Неужели? – усмехнулся Лэнгфорд. – Что ж, тебе – возможно, но только не мне.
– Не слушай его, – сказал Брентворт. – Видишь ли, две мамаши юных дебютанток положили глаз на нашего друга. Вот он и прячется. К сожалению, ни одна из девушек не показалась ему достаточно сладострастной. Иначе он с радостью уступил бы одну из них тебе.
– Если претенденток две, то одна из них вполне могла бы достаться тебе, – заметил Адам. Странно, но представительницы высшего света почти никогда не обращали внимания на Брентворта. Молва гласила, что он пугал дебютанток до такой степени, что их мамаши переключали внимание на кого-то другого. – Что же касается сладострастия, то ты уже подыскал даму, обладающую этим качеством, не так ли, Лэнгфорд?
Молодой человек рассмеялся.
– Наверное, во Франции существует возможность это выяснить, но у нас… Что ж, если ты забыл, напоминаю: здесь, в Англии, мы лишь надеемся на лучшее, но, как правило, наши надежды не сбываются.
Будучи наполовину французом, Адам находил весьма странной и любопытной склонность англичан к подавлению чувственности. Со стороны казалось, будто матери и бабушки собрались на совет еще в самом начале войны и в итоге постановили, что следует категорически отвергать все французское. Тем самым они лишили внучек и дочерей тех радостей, которым сами с удовольствием предавались во времена своей молодости.
В комнате воцарилась тишина. Адам поднял глаза и увидел, что Брентворт пристально смотрит на него. И отнюдь не по-доброму.
– Ну, говори, – потребовал Адам.
– Черт возьми, и скажу…
– Не надо, Брентворт, – Лэнгфорд с мольбой взглянул на друга.
– А я настаиваю, – заявил Адам.
Брентворт поднялся со своего места и подошел к графину с виски. Он стоял у стола довольно долго, и Адам уже подумал, что друг успокоился или просто решил промолчать.
Но тут Брентворт вдруг резко развернулся и проговорил:
– Я понимаю, что ты горевал, понимаю, что было высказано много оскорблений, непристойностей и…
Вскочив на ноги, Адам швырнул бокал в огонь. Языки пламени, словно испуганные, заметались по камину.
– Оскорблений? Непристойностей? Да он покончил с собой из-за всего этого!
– Знаю, – кивнул Брентворт. – Но ты никогда не говорил об этом с нами. И не позволил тебе помочь. Просто исчез вместе с матерью, не сказав ни слова на прощание, и молчал целых пять лет. И вот ты как ни в чем не бывало входишь в эту комнату и ведешь себя так, будто мы расстались только вчера. Черт возьми, Страттон, мы были друзьями много лет, а теперь ты ведешь себя так, словно мы оба ополчились против твоей семьи.
– Я никогда так не думал.
– Черт бы тебя побрал… – процедил Брентворт сквозь зубы.
Лэнгфорд сокрушенно покачал головой и пробормотал:
– Сядьте оба. Я и раньше говорил тебе, Брентворт, что в сложившихся обстоятельствах им руководили гнев и скорбь. Кто знает, как мы поступили бы на его месте? – Он одарил Адама улыбкой, в которой читалось… что? Прощение? – Ты ничего не должен нам объяснять.
Однако Адам прекрасно знал, что просто обязан объясниться. Гнев застил ему глаза, заставив отвернуться от всех и вся. Он фактически сбежал из Англии. Но не из-за недостойной смерти отца и не из-за того, что больше не мог никому доверять.
– Я уехал так поспешно только потому, что в противном случае убил бы кого-нибудь в припадке ярости. И не стал бы разбираться, виноват этот человек или нет.
Брентворт снова опустился в кресло, некоторое время сидел, не поднимая глаз на друзей, потом, наконец, спросил:
– А теперь знаешь? Знаешь, кого обвинять?
– Пока нет. – Адам пожал плечами.
– Интересный ответ. – Лэнгфорд стряхнул пепел с сигары. – Кажется, теперь мы знаем, зачем он вернулся в Англию. Правда, Брентворт?
Клара быстро ознакомилась с утренней почтой за завтраком в Гиффорд-Хаусе – лондонской резиденции семьи. Два письма ее заинтересовали.
В первом бабушка выражала свое недовольство:
«Мне сказали, что ты дважды отказалась принять Страттона, приехав в Лондон десять дней назад. А посему я настоятельно требую прекратить его провоцировать».
Письмо от Тео мало чем отличалось от бабушкиного.
«Мы вряд ли добьемся успеха в отношениях со Страттоном, если ты будешь продолжать наносить ему оскорбления. Подумай о будущем Эмилии, а также о моем. Неужели ты не можешь проявить хоть каплю уважения к этому человеку?»
Но ведь именно это она, Клара, и делала – думала о будущем сестры. И о будущем своей семьи. Сама мысль о том, чтобы наладить отношения с семьей Страттона, казалась ей неблагоразумной и предательской. Пусть бабушка с братом делают что хотят. Она не примет их сторону. Старая графиня это знала и именно поэтому не посвятила ее в свои планы.
Надев шляпку и мантилью, Клара взяла со стола сверток и спустилась в холл. Не желая пользоваться принадлежавшим семье экипажем, она попросила лакея найти наемный, после чего вышла из дома и с облегчением вздохнула. К сожалению, уехать она не успела – на подъездной аллее остановился экипаж, и Клара тихонько выругалась.
Снова Страттон! И никуда не спрятаться! А посему солгать, что ее нет дома, не получится.
Но, с другой стороны, всякому стало бы ясно, что она уезжает, поэтому они со Страттоном коротко обменяются любезностями – затем пусть убирается.
Герцог вышел из экипажа и подошел к девушке. Отвесив поклон, он поставил ногу на нижнюю ступеньку крыльца и воззрился на Клару.
– Вы ведете довольно насыщенную жизнь, – заметил он.
– Я ношу траур, но пока еще не умерла.
Герцог указал на свой экипаж.
– Позвольте вас подвезти.
– Вы очень любезны, но скоро подъедет мой собственный экипаж.
– Но ведь его еще нужно дождаться.
В этом герцог был прав. Мысленно застонав, Клара пробормотала:
– Коль скоро вы решили нанести мне визит, давайте войдем в дом.
Она зашла в холл, передала свой сверток лакею и провела герцога в гостиную на втором этаже. Там опустилась в кресло, надеясь, что выглядит сейчас так же устрашающе, как ее бабушка.
Гость расположился в кресле подле нее, и Клара заметила, что после их встречи на холме его прическа изменилась. Теперь непокорные локоны были красиво подстрижены и не отвлекали внимания от ясных темных глаз, чувственных губ и волевого подбородка.
– С вашей стороны было очень любезно принять меня, леди Клара.
– Поскольку вы проинформировали членов моей семьи о том, что я не оказываю вам должного внимания, я сочла уместным сделать вид, будто поддерживаю их странное стремление завязать с вами дружбу.
– Вы очень прямолинейны.
– А вы очень настойчивы.
– Настойчивость считается мужской добродетелью, в то время как женская прямолинейность…
– Досадная неприятность, не так ли, сэр? А посему напрашивается вопрос: почему вы так упорно добивались встречи с такой досадной неприятностью, как я?
– Прекрасный вопрос, леди Клара. Но если вы видели меня во время первого визита, то теперь наверняка понимаете мои намерения.
«Странный ответ, – промелькнуло у девушки. – Какими бы ни были его намерения…»
– Может быть, вы просветите меня относительно своих намерений? – проговорила она. – Только побыстрее, чтобы я могла вернуться к своим делам, от которых вы меня отвлекаете.
Герцог тихо рассмеялся – как если бы леди Клара отпустила какую-то известную лишь им одним шутку, – и заметил:
– Ваш брат считает вас сварливой, и теперь я понимаю почему.
Сварливой?… Клара нахмурилась. Испорченный вероломный мальчишка!
– Я бы предпочла, чтобы меня называли прямолинейной. Уверена, что вы, как джентльмен, тоже предпочли бы именно этот эпитет.
– Да, конечно. В таком случае позвольте мне высказаться так же прямолинейно – чтобы вы могли побыстрее вернуться к своим делам. – С этими словами герцог подался вперед, упершись локтями в колени. И теперь его лицо оказалось совсем близко… – Вам ведь известно, что ваша бабушка планирует устроить наш с леди Эмилией брак.
– Да, известно.
– Так вот, я решил отклонить ее предложение.
Клара едва сдержалась, чтобы не завизжать от радости. Какое счастье, что хоть кто-то решил проявить благоразумие!
– Я пришел к выводу, что вы больше подходите мне и лучше вписываетесь в планы вашей бабушки, – добавил герцог.
В гостиной воцарилась тишина. Кларе потребовалось немало времени, чтобы осознать услышанное. И все равно слова герцога показались ей… по меньшей мере странными.
– Ваша сестра слишком молода для меня, – продолжал гость. – К тому же с той собственностью и доходом, которые дают за ней в качестве приданого, она не будет для меня подходящей женой. Ну, что скажете?
Клара попыталась собраться с мыслями. Заявление герцога ошеломило ее, но ей все же удалось сохранить хладнокровие.
– А вы встречались с Эмилией? – спросила она.
– Нет, но это не имеет значения. Я абсолютно уверен: несмотря на все свое внешнее очарование, она совершенно не подходит мне в качестве жены.
– Но как вы можете такое говорить, если даже не…
– Я просто это знаю.
– В таком случае постарайтесь передумать – и как можно быстрее, – потому что я тоже совершенно вам не подхожу.
Герцог откинулся на спинку кресла. Решительный отказ леди Клары явно не произвел на него должного впечатления.
– Вполне понятно, что вас удивило мое предложение, но я уверен, в конце концов вы его примете.
И тут Клара, не сдержавшись, вскочила на ноги и гневно посмотрела на сидевшего перед ней самонадеянного глупца. К сожалению, герцог последовал ее примеру, и теперь, вместо того чтобы триумфально смотреть на него сверху вниз, Кларе пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо.
– Но я не услышала никакого предложения, – проговорила она. – Из ваших уст прозвучал приказ. Но знаете… Я никак не могу взять в толк, с чего вы решили, что я подчинюсь. Даже если бы мне когда-нибудь вздумалось выйти замуж, вы были бы последним человеком, которого я стала бы рассматривать в качестве мужа. Отец перевернулся бы в гробу, если бы подобная идея пришла мне в голову. А теперь, сэр, благодарю вас за визит, но мне пора ехать по делам. Я и так уже опаздываю.
Развернувшись на каблуках, Клара покинула гостиную и спустилась по лестнице. Забрав у лакея сверток, она вышла из дома и почти тотчас же почувствовала, что герцог неотступно следует за ней.
Наемный экипаж уже ждал рядом с экипажем Страттона. Герцог бросил на него взгляд и спросил:
– Почему вы не пользуетесь вашим семейным экипажем?
– Не хочу. – Клара спустилась по каменным ступеням и направилась к экипажу.
Герцог присоединился к ней.
– Осмелюсь предположить, что вы направляетесь на тайное свидание. И не хотите, чтобы о нем знали слуги. Другого объяснения наемному экипажу я не нахожу.
Кларе ужасно захотелось стукнуть его свертком – этот негодяй говорил слишком громко, да еще в присутствии лакея.
Клара опустилась на сиденье, и лакей закрыл за ней дверцу. Дождавшись, когда тот отойдет подальше, герцог сказал:
– Сейчас я не стану требовать от вас объяснений, но если вы собираетесь встретиться с мужчиной, то должны немедленно положить конец этой связи, поскольку мы с вами помолвлены.
Клара выглянула в окно и прошипела:
– Ошибаетесь, сэр, мы не помолвлены!
В следующее мгновение экипаж отъехал от дома, но глаза девушки еще долго метали молнии.
Спустя полчаса Клара уже стояла у стола в библиотеке дома на Бедфорд-сквер. На столе лежали стопки рукописей и чистый лист бумаги.
– Полагаю, у нас достаточно материала для очередного выпуска «Парнаса», – проговорила Клара. – Так что мы уже сегодня сможем обсудить с типографией график выхода журнала.
Склонив над столом свою белокурую голову, Алтея провела пальцем по самой тонкой из рукописей. Это была подборка стихов, которые подруги собирались опубликовать в своем журнале.
– Вижу, ты включила сонет миссис Кларк. Я очень рада.
Клара являлась тайным издателем и редактором журнала «Парнас». Мысль о его создании пришла ей в голову два года назад, и она тотчас же начала осуществлять задуманное. Первые два номера стали так называемой «пробой пера» и потребовали больших усилий, однако у журнала сразу же появились подписчики, что несказанно воодушевило Клару. Теперь же, получив наследство, она решила выпускать журнал регулярно.
Задуманный по принципу мужских журналов, «Парнас» содержал новости из мира политики, обзор театральных постановок и записки путешественников. Кларе нравилось подбирать информацию и факты для очередного номера, но она также принимала к публикации статьи таких острых на язык и чрезвычайно образованных дам, как ее подруга Алтея. Разумеется, учитывались и чисто женские интересы. Клара никогда не чуралась последних веяний моды, а посему модным тенденциям отводилась целая колонка.
Отличительной чертой издания являлось разнообразие авторов. С журналом сотрудничали также и дамы из высшего общества, предпочитавшие, правда, подписывать свои творения литературными псевдонимами. Что же касается вышеупомянутой миссис Кларк, то она была вдовой торговца и являлась владелицей магазина дамских шляпок. Обладая недюжинным поэтическим даром, эта женщина писала пронзительные стихи, необычайно своеобразные.
На журнал подписывались и представительницы высшего света, и простые горожанки, и даже так называемые «синие чулки». А успех журналу обеспечивал окутывавший его ореол тайны. Имя издателя, как и место рождения новых номеров, держалось в строжайшем секрете.
А рождались новые номера в этом самом доме на Бедфорд-сквер, купленном Кларой через три месяца после смерти отца. Девушку переполняли воспоминания о нем, когда она подписывала купчую. Она испытывала к отцу глубокую признательность за то, что он обеспечил ее недвижимостью и солидным доходом, дабы ей не пришлось зависеть от Тео. У Клары была особая связь с отцом, воспитывавшим ее как сына. Он обучал дочь верховой езде и стрельбе. А однажды сказал, как ему жаль, что она не сможет унаследовать поместье и титул. Клара знала: Тео никогда не простит ей того, что вся отцовская любовь доставалась ей одной.
Девушка искренне и безутешно горевала о своей потере. Горе едва не убило ее, ибо она погрузилась в него настолько глубоко, что уже не осознавала ни себя, ни того, что происходило вокруг. И вот однажды она поняла, что пришло время выбираться из этого состояния.
«Парнас» стал ее спасательным кругом, а покупка дома – первым шагом к новой жизни. Издательские дела заставляли Клару регулярно посещать Лондон. До недавнего времени эти визиты были недолгими, но теперь Клара стала проводить все больше времени в городе.
– Я еще не получила от леди Грейс статью о моде, – заметила Алтея.
Леди Грейс Бидуэлл начала сотрудничать с журналом совсем недавно. Будучи сестрой графа, она так и не вышла замуж. Клара чувствовала в ней родственную душу. К тому же леди Грейс слыла знатоком модных тенденций.
– Я пошлю ей напоминание, но долго ждать не стану, – решительно заявила Клара.
Совсем недавно она испробовала этот непреклонный тон на герцоге Страттоне – правда, без особого успеха. Она то и дело вспоминала их последнюю встречу, и ее настроение тотчас же портилось. Чем больше Клара думала о его предложении, тем сильнее разгорался в ее душе гнев.
Алтея устремила на подругу взгляд своих восхитительных голубых глаз. В присутствии этой невысокой молодой женщины Клара зачастую чувствовала себя великаншей. Нет, она не была слишком высокой или крепко сложенной. Просто Алтея уродилась чересчур уж хрупкой и изящной. Вдова капитана Галбрета, она жила в доме своего брата – сэра Джонатана Полуорта, баронета. Теперь Алтея полностью зависела от родственников – в отличие от Клары, которую покойный отец избавил от подобной участи.
– Ты сегодня явно не в духе, – заметила Алтея. – Тебя снова разозлил Тео? Настаивает, чтобы ты вернулась в загородное поместье?
– Нет. Все не совсем так. – Клара никогда ни с кем не делилась своими переживаниями, но сейчас ей хотелось рассказать кому-нибудь о тех странных событиях, что произошли в последнее время в ее жизни. Но только не о предложении герцога. О нем никто никогда не узнает. – Видишь ли, бабушка и Тео решили положить конец нашей давней вражде с семьей герцога Страттона.
– Неплохая идея, – заметила подруга. – Столь длительная вражда еще никому не приносила пользы.
– Бабушка никогда ничего не делает просто так, – пробурчала Клара. – Ее мозг – как силки браконьера, а ее дару стратега позавидовал бы сам Наполеон. И она настроена весьма решительно – как и Тео. Они даже приняли герцога у себя в поместье, хотя отец поклялся, что нога Страттона никогда не осквернит порога его дома.
Алтея принялась складывать статьи, отделяя одну от другой чистыми листами бумаги.
– А порог Гиффорд-Хауса? Я слышала, он недавно нанес тебе визит.
– Вот как? Значит, об этом уже говорят?… – пробормотала Клара. Что ж: может, оно и к лучшему – не придется рассказывать о том, что герцог Страттон действительно осквернил порог их городского дома.
– В городе о нем ходят всякие слухи. Но ты их не слышала, потому что надолго уединилась в Гикори-Гранж после смерти отца. – Алтея перенесла стопку бумаг на другой стол и принялась заворачивать в льняную ткань.
Последовав за подругой, Клара спросила:
– Что за слухи?
Алтея обмотала толстый сверток лентой, завязала ее изящным бантом и, пожав плечами, сказала:
– Не могу сообщить ничего определенного. Ну, знаешь, как бывает: люди разговаривают о чем-то, но тотчас же замолкают при твоем появлении. Шепот, тайны… В основном этим занимаются представители более старшего поколения.
