Текст книги "Строптивая герцогиня"
Автор книги: Мэдлин Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Поделившись воспоминаниями о своем отце Алистэре, она тем самым оживила его собственные воспоминания о Динкастере.
– Значит, все-таки не хватало любви? Я так и предполагал, – констатировал он.
Услышав его слова, София с неподдельным интересом подняла на него зеленые глаза. Он вдруг ощутил собственную незащищенность, с таким пониманием она смотрела на него. Она знала, что он понял, и знала почему.
Между ними внезапно возник эмоциональный мостик. Сопереживание словно воскресило его собственную боль, сделав ее реальной и мучительной. И следом возникло неудержимое желание обнять и утешить ее. Он отнес бы ее на луг и показал бы ей, как реальное объятие может освободить от теней прошлого.
– Вы собираетесь всю оставшуюся жизнь вспоминать прошлое? Позволить ему поглотить ваше сердце и управлять вашей натурой? Если так, вам предстоит напрасная трата времени и победа принципов вашего отца, – заявил Эйдриан.
София смотрела на него с таким отчаянием, словно он загнал ее в угол.
– Я не понимаю, почему мое состояние занимает вас?
Эйдриан потянулся и убрал непослушный завиток, нечаянно прикоснувшись к ее виску. Она удивленно взглянула на него. После ее откровений та интимность, что родилась между ними, пульсировала с новой силой.
– А вы не знаете? – прошептал Эйдриан.
Он мог никогда не решиться, во всяком случае, не так быстро. Эйдриан мог и дальше держаться в рамках флирта, пока она не подвигла бы его на нечто большее. Но внутренняя близость, которая родилась между ними, не только разрешала, но требовала большего.
И тогда он положил ладонь на ее щеку и поцеловал ее, не спрашивая разрешения, импульсивно, искренне, выражая тем самым желание развеять ее печаль и укрепить их связь. Эйдриан хотел снова попробовать ее дрожащие губы, которые целовал лишь однажды в парижском саду, и еще раз ощутить ее податливую капитуляцию.
София ответила. Он понял это по ее участившемуся дыханию.
Эйдриан попытался обнять ее, но, стоило ему прикоснуться к ней, София резко отпрянула от него и отвернулась в испуге.
– Мне кажется, я понимаю вас. Если мною будет править желание отомстить отцу, я буду более сговорчивой. И более управляемой.
София сделала вид, как будто не понимает только что произошедшего между ними, и он не мог удержаться от улыбки.
– Ровно настолько, насколько вы захотите, герцогиня, – произнес Эйдриан.
София покраснела, выдавая себя. Взяв поводья, притянула лошадь поближе.
– Мне пора, я хочу посетить одну из ферм.
Он помог ей сесть на лошадь, более очарованный, чем раздосадованный ее неожиданным волнением. Конечно, она узнала в Париже, что обойти мост не то же самое, что сжечь его. Его построят снова, соединив два острова, независимо от того, хотят они иметь мост или нет.
А сейчас ему предстояло пройти по нему. И не терпелось узнать, что же ждет его на другой стороне.
София не могла бы сказать, что ненавидела наследство, доставшееся ей от отца. Она любила свою землю, любила отдаленный шум моря… Парки, фермы и холмы служили ей убежищем в девичестве. Если бы она могла убежать от призраков и воспоминаний прошлого, если бы могла снять с души тяжелое бремя и обрести покой, она смирилась бы даже с обязанностями и ограничениями.
Герцогиня устремилась к ближайшей деревне, слишком хорошо сознавая присутствие мужчины, скакавшего бок о бок с ней. Его близость лишала ее покоя, заставляя нервничать и испытывать тревогу. Она спрашивала себя, научится ли она когда-нибудь спокойно воспринимать его рядом. После того, что произошло, наверное, нет.
Случившееся беспокоило ее. Она не раз пускалась в легкомысленные романы, умело управляла флиртом – игрой по определенным правилам. Но что касается последнего поцелуя, он другой и гораздо более опасный.
В отличие от всех ее предыдущих романов ее и Эйдриана объединяло глубокое сопереживание. Именно оно лежало в основе их взаимного влечения, которое пугало ее. И как она ни пыталась контролировать себя, она должна признаться, что ее привлекало то, что он мог предложить ей. Как глупо с ее стороны затеять дискуссию об Алистэре! Она рассказала Эйдриану куда больше, чем любому другому. Виной всему его внутренняя сила, она располагала к откровенности и манила, пробуждая желание довериться.
Они свернули на проселочную дорогу, и маленькая деревня показалась на горизонте. Приземистые, неказистые домишки теснились вдали.
По дороге громыхала телега, которую тащили женщина и подросток. Трое детей семенили рядом.
София узнала женщину – жену фермера Генри Джонсона Сару. Обе семьи – его и ее – жили из поколения в поколение в поместье как арендаторы.
София подъехала, и мальчик остановился – скорее от усталости, чем из уважения. Он и его мать опустили оглобли телеги. София заметила большие мешки, которые тащил каждый ребенок. Похожий тюк был привязан к спине Сары.
– Ваша светлость, – поздоровалась Сара, качая головой. Восемь лет состарили ее ужасно. София помнила ясноглазую юную женщину, а не теперешнюю усталую бледную матрону.
– Сара, как приятно увидеть знакомое лицо. Я вижу, как увеличилось твое семейство, с тех пор как я уехала. А твой муж Генри, как он?
Парнишка указал на телегу:
– Посмотрите сами.
Она пустила лошадь кругом. Генри лежал внутри телеги в бессознательном состоянии, втиснувшись между кастрюлями и прочим домашним скарбом. Его бледность и затрудненное дыхание говорили, что он очень болен.
– Мистер Берчард, вы не поможете мне спуститься?
Он тут же оказался рядом и снял Софию с лошади. Они склонились над Генри, пытаясь определить его состояние.
– Он умирает, – заключил Эйдриан.
– Что приключилось с ним, Сара? – спросила София.
– Не знаю, ваша светлость. Он болел месяц, слабея с каждым днем.
– А что говорил доктор? – поинтересовался Эйдриан.
– У нас нет денег на доктора. Старая тетушка Купер дала какое-то снадобье, но оно не очень-то помогло.
София оглядела семейство, снова приметив мешки.
– Куда вы идете?
Сын метнул на нее дерзкий взгляд:
– Хлеб не уродился. Управляющий знает, что нечем будет заплатить ренту, поэтому выгнал нас.
– Но ваш отец…
– Ему уже все равно… Не знаем, где он умрет. – Парнишка не слишком-то любезно отвернулся от госпожи. Наклонившись, снова взялся за оглобли телеги, пристроив свое юное тело туда, куда обычно впрягают осла или быка.
– Разверните телегу, молодой человек, – приказала София. – Мистер Берчард, вы поможете посадить Сару на мою лошадь? До деревни далеко, а она явно выбилась из сил.
Сара смотрела испуганно и растерянно.
– Ваша светлость, управляющий сказал…
– Вы вернетесь в свой дом, Сара. Марли теперь принадлежит мне. Если я говорю, что вы вернетесь, значит, так и будет.
Эйдриан посадил Сару на свою лошадь, а двух ее детей устроил на лошади Софии.
– Я помогу мальчику, – сказал он, берясь за оглобли телеги.
Когда они подошли к деревне, она предстала перед ними во всей своей удручающей бедности. Эйдриан и мальчик тащили телегу, пока не остановились перед старым маленьким домиком. Эйдриан опустил на землю оглобли, отнес Генри в дом и вернулся, чтобы снять детей и Сару с лошади.
Сара поймала руку Софии:
– Ваша светлость, спасибо вам! Бедный Генри, ваша доброта облегчит его уход. Мы потом сразу же уйдем отсюда, обещаю вам.
– Глупости. Я пришлю врача, и, кто знает, может быть, Генри поправится. Если нет, вы все равно останетесь здесь, Сара. Пройдет несколько лет, и ваш сын сможет работать в поле, другие мальчики тоже подрастут и смогут помогать ему. До той поры я буду опекать вас. Ну а теперь идите и устройте Генри поудобнее.
Семья исчезла в доме. Эйдриан помог Софии усесться на лошадь, его сильные руки обняли ее за талию и легко усадили в седло. Его близость пьянила ее.
Она оглянулась на деревню:
– Я не помню, чтобы все выглядело так плачевно.
– Похоже, дома давно не ремонтировали.
– Как мой отец мог допустить, чтобы все пришло в такой упадок? Скорее всего он никогда не бывал здесь. Арендаторы для него – источник дохода, и только. Хотя моя мать знала их по именам и навещала больных. Она, наверное, изводила отца, заставляя его принять какие-то меры. Когда она умерла, я полагаю, его совесть умерла тоже.
– Теперь все в ваших руках, герцогиня.
Ей придется решать, кому же еще? Одно ее слово – и старая деревня может выглядеть так же хорошо, как в те времена, когда она и Брэндон приезжали сюда, чтобы поиграть с местными ребятишками.
– Я думаю, что смогу осуществить некоторые перемены и учредить новые порядки, прежде чем уеду.
Эйдриан подъехал и взял ее лошадь под уздцы, заставив остановиться.
– Уехать?
– Ну да. Я должна выставить кандидатов, если согласилась, но потом я вернусь во Францию.
– Я так не думаю. Если вы уедете, меня, наверное, снова пошлют, чтобы вернуть вас домой.
Она выхватила поводья из его рук и продолжала ехать.
– Если я решила уехать, вы не остановите меня.
– Попробуйте, и посмотрим, что получится, – отвечал Эйдриан. – Вы забыли о своих обязанностях? Вы только что приняли решение помочь крестьянской семье. Вы не можете привести все в порядок, а потом уехать из страны. Ваши управляющие и делопроизводители ничего не будут менять и оставят все по-старому, если вы будете отсутствовать, вместо того чтобы контролировать их.
– Если я останусь, возникшие обязанности превратятся в удавку на моей шее. Они станут управлять моей жизнью, и призрак Алистэра будет погонять с кнутом, преследуя меня до конца моих дней.
Уголки его губ приподнялись в мягкой улыбке.
– Куда бы вы ни уехали, ваш долг останется с вами. Вы не сможете притворяться, что он не существует. И вам дана власть, чтобы осуществить задуманное.
– Помочь одной семье и отремонтировать несколько домов просто. Но изменить все в корне – совсем другое, – задумчиво произнесла София.
– Вы сомневаетесь в своих силах? Я – нет, – твердо и спокойно промолвил Эйдриан.
Ее сердце ликовало. Его слова снова провоцировали ее на глубокое чувство сопереживания. В какой-то момент она ощутила такую близость с этим мужчиной, которой не знала многие годы.
Значит, он считает, что она лучше и сильнее, чем она сама полагала? О нет, она разочарует его, стоит ему узнать ее получше.
София хотела объяснить, почему не может остаться. Но некоторые вещи для нее настолько сокровенны, что она выбрала для объяснения простейшую из причин.
– Если я приму надлежащие обязанности, то самой главной из них станет обеспечение рода Эвердонов наследником. Будь я замужем, моя роль свелась бы к минимуму. По крайней мере если я руковожу управляющим из Парижа, то я приказываю ему, а не он мне. Но даже мысль о браке с Джеральдом невыносима для меня.
– Однако мужем не обязательно может быть он.
– Если я соглашусь на брак, какая разница, кто им будет? Тогда он станет герцогом Эвердоном, а не София Роли.
– Но до замужества титул ваш, несмотря на то что вы женщина. Вы можете воспользоваться вашей позицией, пока не передадите бразды правления мужу. Почему бы не взять их в свои руки? Почему не проверить, являетесь ли вы в душе герцогиней?
Она чуть не рассмеялась. Надо же, она никогда не задумывалась о том, что кроется у нее в душе.
Его слова побудили ее повернуть к дому. Как странно, что человек, едва знавший ее, верил в ее способности. Тогда как ее собственный отец не видел ничего, кроме недостатков.
Подъехав к дому, они заметили около парадного входа карету короля. Его величество уезжает. Она должна поскорее переодеться, чтобы попрощаться с ним.
Соскочив с лошади, София посмотрела на Эйдриана, который остановился под навесом конюшни.
– Я думаю, вы правы. Пока я в Англии, я должна держать в своих руках бразды правления.
– Ваши подопечные будут очень рады.
– Я не думаю, что мне следует ограничиться посещением моих владений. Если я собираюсь воспользоваться данной мне властью, я должна постараться заняться делами как следует. Например, моими членами парламента.
Его брови поднялись. – Что вы хотите сказать?
– Если я рассчитываю руководить их действиями после выборов, я думаю, мне необходимо досконально изучить вопрос, чтобы я могла разобраться в нем.
По выражению его лица София поняла, что Эйдриан несколько озадачен. Скорее всего он не ожидал подобного хода событий, когда уговаривал ее взять власть Эвердона в свои руки.
Глава 9
Призраки Марли наблюдали за ней. София ощущала их присутствие в покоях и коридорах. Ее отец и мать, Брэндон, сестра, которая умерла совсем маленькой. Далее старые слуги из ее детства, казалось, так и остались жить в доме. Все время, пока она ходила, говорила или сидела, достаточно было какой-то детали или запаха, и воспоминания настигали ее, и тогда вся череда призраков оживала перед ее мысленным взором.
София дождаться не могла, когда же наконец уедут гости. Ее ничто не связывало с приехавшими. Она не привыкла получать удовольствие от светской жизни, где каждый знал каждого, а она не знала почти никого, поскольку никогда не выходила в свет.
И вот все гости разъехались, остался лишь Джеральд Стидолф. Он исчезал всякий раз с группой отъезжающих, искусно теряясь в их толпе, но следя за тем, чтобы течение не унесло его слишком далеко.
Проводив последнюю карету, она отправилась на поиски Джеральда и нашла его в гостиной. Он стоял около дверей террасы, устремив взгляд в сад с видом человека, который готовится сообщить нечто важное.
Она не стала бы утверждать, что недолюбливала Джеральда. Он был очень славный и, насколько ей известно, не обладал вредными привычками. Высокий и стройный, он ранние годы провел в армии, которая придала его фигуре силу и уверенность. Ей нравилось его лицо: мягкость правильных черт в сочетании с сильными скулами, а его скромный костюм и короткие каштановые волосы говорили об уравновешенности привычек и вкусов.
В нем не замечалось ничего отталкивающего. Возможно, он немножко туповат и чуть-чуть более ортодоксален, чем хотелось бы. Правда, его чрезмерное увлечение властью и богатством настораживало, но большинство женщин, несомненно, считали его достойной партией.
Тогда почему же от одного упоминания о браке с Джеральдом у нее холодела кровь? Она рассматривала его с порога, и сверхъестественное сходство с ее отцом внезапно все объяснило. Она поняла ответ. Брак с Джеральдом был бы для нее равносилен браку с ее собственным отцом.
Он стоял точно как ее отец. Да и походка такая же, как у отца. Она вдруг поймала себя на мысли, что он перенял и манеру герцога говорить. Многозначительные паузы. Неопровержимый сарказм, который вызывал дрожь. Среди людей, у которых Джеральд пытался снискать расположение, герцог являлся главной фигурой.
Ему сверхъестественно везло во всем. В некотором роде Джеральда можно назвать более полноправным отпрыском герцога, чем его собственного сына Брэндона, и, очевидно, даже больше, чем ее. Джеральд методично трудился над собой, стараясь во всем добиться сходства с герцогом. И преуспел настолько, что когда Алистэр Роли смотрел на него, он видел в нем себя в молодости. Теперь понятно, почему отец покровительствовал Джеральду и хотел, чтобы через нее он унаследовал титул, что означало в некотором роде продолжение его собственной жизни после смерти.
Услышав шаги кузины, он повернулся. Какую-то долю секунды Джеральд колебался, как будто еще не решил, как вести себя с ней – как страдающий обожатель или воскресший Алистэр Роли?
– Я многое передумал, София, но ваш отказ поговорить со мной с глазу на глаз задевает мое самолюбие.
– Я должна была уделить внимание гостям, Джеральд.
– Когда вы хотите, то зачастую спокойно игнорируете их.
– Вы правы, но игнорировать их из-за вас я бы не хотела.
– Своевольна, как всегда. Не сомневаюсь, что время, проведенное в Париже, только усилило ваши наклонности, не делая вам чести.
– Обстоятельства диктуют, что быть таковой – желание герцогини, коей я теперь являюсь. И мне подобный факт доставляет удовольствие.
– Вы абсолютно ясно продемонстрировали свои качества вчера, когда говорили с его величеством. Ваше упрямство не поддается описанию.
– Джеральд, за последние полминуты вы успели сделать мне три замечания. Вам не кажется любопытным, что мое упрямство проявилось в ответ на предложение короля относительно нашего брака?
Его лицо приобрело более мягкое выражение.
– Простите меня. Мое удивление вашей позицией заставило меня забыться.
– Вы вашим самобичеванием выдали себя, и я рада, что вы показали свое подлинное лицо. Не могу понять, почему моя позиция удивляет вас? Я не забыла, как при жизни отец заставлял меня выйти за вас. И вы ожидали, что теперь, когда он умер, я потерплю такие предложения от Веллингтона и вас? Он умоляюще протянул к ней руки и улыбнулся:
– Нет, нет, нет – плохое получилось начало! Я все испортил…
– А я думаю, хорошее, – возразила она. – Я боялась, что мы будем притворяться не один час.
Он, видимо, решил, что умоляющее обожание будет лучшей тактикой, и жестом указал на диван:
– Пожалуйста, посидите со мной, София. Я хочу узнать все, что произошло с вами.
Она считала, что отказ будет продолжением конфронтации, с которой лучше покончить. Годы упорной работы над собой научили ее вежливо добиваться успеха, и она заставила себя присесть на краешек дивана.
Джеральд устроился рядом. Взгляд его пронзительных карих глаз с годами стал тверже, но выражение умиротворения немного притупляло их жесткость.
– Вы выглядите великолепно. Зрелость вам к лицу, – польстил он.
София выглядела ужасно, и знала это. Правда, она немало потрудилась, чтобы добиться такого вида для всех и для него. Он никогда не находил ее привлекательной, даже в молодости, когда, казалось, сама природа давала шанс. Однажды она подслушала его слова, тогда ей исполнилось только семнадцать, он обсуждал ее непривлекательность с приятелем.
– Вы имеете в виду возраст. Считаете, я становлюсь похожа на старую деву?
Он притворился взволнованным.
– Я счастлив и благодарен, что вы так и не вышли замуж.
Она прикидывала, не рассказать ли ему историю о существовании таинственного мужа. Но гордость остановила ее. Ей не нужна история о таинственном супруге, чтобы сбежать от Джеральда. Раньше она была юной и ранимой. Ей не подобает унижаться до явной лжи.
– В Париже я вела изумительную жизнь, подходящую одинокой богатой женщине. Если сравнивать с замужеством, то оно явно проигрывает.
– Мне говорили, что вы играли ведущую роль в артистических кругах. Вам, наверное, там очень нравилось?
– Да, очень. И более того, такая жизнь расширяет кругозор. И волнует… а временами просто очаровывает… Париж всегда жил свободнее, чем Англия, но в артистической среде совершенно особый стиль поведения. – Она видела, что он готов наброситься на нее с бранью, но пока сдерживал себя.
– Но, слава Богу, вы вернулись домой. Значит, с прошлым покончено, – подытожил Джеральд.
– Господи, Джеральд! Что я слышу, неужели прощение? Вы готовы забыть и никогда не вспоминать все мои неблагоразумные поступки? Все прегрешения?
– Конечно, моя дорогая.
– То есть моя репутация безупречна? Все забыто?
– Конечно.
– А как же мои юные обожатели, Джеральд? Вы готовы забыть и их тоже? Отец знал все о Париже. Наверняка он рассказывал вам.
– Он предупреждал, что к моменту заключения нашего брака вы можете обладать большим опытом, чем хотелось бы.
– Какое милое заключение! Так, значит, он собирался разрешить проблему со мной и руководить вашими действиями?
Джеральд покраснел до ушей.
– Я надеюсь, мы больше никогда не будем говорить на подобную тему. Она по меньшей мере неделикатна.
– Но вы хотели жениться. Вы никогда не задумывались, что вас ждет? Никогда не ревновали? До конца нашей жизни вы намеревались не спрашивать меня о Париже, как и не собирались бросить обвинения мне в лицо? Мой отец никогда не смирился с моим бегством, и, думаю, вы тоже. Я подозреваю, есть мужчины, которые могли бы смириться, но вы не из их числа.
– Я могу понять, что вы можете опасаться моего гнева по поводу Парижа. Значит, в нем причина вашего вчерашнего отказа? Я обещаю, София, что никогда не спрошу вас о ваших любовниках и не буду укорять вас прошлыми романами. Вы верите мне?
– Да, если рассматривать титул Эвердона и место в палате лордов как мое приданое, я верю, что вы готовы простить мне и не такое.
– Вы оскорбляете меня. Мое желание жениться на вас не основано на амбициях и алчности.
– Тогда на чем? Чувство?
– Конечно.
– Пожалуйста, давайте, в конце концов, говорить откровенно. Как бы вы ни хотели убедить себя, все решают ваши амбиции. И так было всегда. Я не завидую вам. После смерти Брэндона я понимала, что ни один мужчина не посмотрит на меня без того, чтобы не иметь в виду карту нашего поместья. Не только ваша реакция по отношению к моему прошлому заставила меня отказать. Я не выйду за вас, потому что не хочу. Вы слишком похожи на моего отца, Джеральд. Слишком похожи на Алистэра. Я сбежала в Париж, чтобы избавиться от него. И, стань я вашей женой, я постоянно буду чувствовать его присутствие рядом.
– Вы говорите чушь. Я не Алистэр.
– Вы упражнялись так долго в стремлении стать похожим на него, что преуспели и теперь порой выглядите точно как он.
Гримаса досады исказила его лицо. Какая внутренняя борьба должна происходить в нем, чтобы не позволить сарказму вырваться наружу, свидетельствуя о его превосходстве!
– Нехорошо с моей стороны настаивать на своем сегодня, – проговорил Джеральд. – Вы устали после дороги. Мы обсудим все вопросы через несколько дней, когда вы снова привыкнете к нашей жизни, к тому, где вы и кто вы.
– Вряд ли… И потом вы уже уедете домой.
– Вы хотите, чтобы я уехал? – Он встал и прошелся, словно считал невозможным оставаться рядом с ней. – Но вам необходим человек, который мог бы заботиться о вас, София.
– Когда я жила во Франции, то вполне обходилась сама. Я больше не девочка, а зрелая дама, как вы заметили ранее.
– Дело не только в вашем возрасте. Я не знаю, говорили ли вам, что вам угрожает опасность?
– Я знаю о капитане Бруте и подозрениях относительно смерти отца. И все же не вижу необходимости в вашем присутствии. И потом мне необходимо объехать свои владения и заняться выдвижением кандидатов.
Подобное объяснение увольнения удовлетворило его.
– Да, конечно. Дело безотлагательное. Я все организую и буду сопровождать вас.
– У меня уже есть сопровождающий. Более того, я говорю о человеке, способном обеспечить мою безопасность. Веллингтон позаботился обо всем.
Джеральд замер. Словно кто-то ударил его под дых.
– Я не понимаю. Наверняка герцог намеревался обратиться ко мне. Кто же он, позвольте узнать?
– Эйдриан Берчард.
– Он будет ездить с вами? Но это неправильно.
– Не менее неправильно, чем если бы заботу обо мне возложили на вас. Я разделила с ним столько всего… Кроме того, если вы думаете, что мистер Берчард собирается ухаживать за мной, то он мог бы найти кого-то получше, чем я.
Ему хватило здравого смысла, чтобы не согласиться открыто, но согласие отразилось на его лице. Софию его реакция обидела больше, чем она бы хотела. На мгновение она возненавидела Джеральда.
– Я не знаю, почему Веллингтон с такой ретивостью опекает Берчарда, – пробурчал он.
– Может быть, он видит себя в мистере Берчарде? – задумчиво предположила она. – Пожилые мужчины часто благоволят к молодым, обладающим сходными с ними чертами. Но собственно, вы знаете все лучше, чем я.
– Он более чем благоволит к нему, – уточнил Джеральд. – Веллингтон продвигает Берчарда в партии. Он намеревается добиться для него позиции в министерстве финансов при следующем правительстве с доходом в несколько тысяч. Большой приз, не имеет значения, какие услуги он оказал или какими талантами владеет. Даже Динкастер думает, что его внимание к Эйдриану – исключительный случай.
Внезапно сердце зашлось в ее груди и стало трудно дышать. Значит, Эйдриан преследовал личные цели, желая, чтобы выборы состоялись, и с определенным исходом. Его блестящее политическое будущее, запрограммированное великим Веллингтоном, зависело от нее.
Неудивительно, что он выказывал такую настойчивость, добиваясь позволения сопровождать ее. Она-то надеялась… На что она надеялась? На то, что, возможно, его действия мотивировались желанием защитить ее или просто дружеским участием?
София допустила ошибку, согласившись, чтобы он сопровождал ее. Он остался не для того, чтобы защитить ее, а чтобы управлять ею. Что ж, человек, обладающий внешностью Эйдриана Берчарда, знал все приемы и способы, как обвести женщину вокруг пальца.
Вспомнив, как она реагировала на его поцелуй, София поморщилась. Господи, какое унижение! Да она полная дура… Знала, что он человек Веллингтона, но не думала, что он не остановится ни перед чем, чтобы добиться цели, поставленной перед ним его господином. Но ведь он предупреждал ее, разве не так? «Веллингтон думает, что было бы неплохо, если бы я стал вашим любовником».
Ее щеки пылали от смущения, не способного скрыть разочарование. На какое-то мгновение Джеральд вдруг вновь напомнил ей Алистэра, который с такой жестокостью заставлял ее посмотреть в лицо реальности. «Он только использует вас, София. В конце концов вы для него не значите ничего».
Она знает, как поступить. София не хотела, чтобы ее использовал кто-то из них, меньше всего – Эйдриан Берчард. Она выскажет ему все. И разорвет ту невидимую связь, которая образовалась между ними после первой ночи в Париже.
Глупая связь. Заманчивая и восхитительная. Крушение иллюзий наступило внезапно, наполнив ее сердце тоскливым сожалением.
София тяжело поднялась с дивана, внезапно чувствуя усталость.
– Пожалуйста, извините меня, – обратилась она к Стидолфу, – мне нужно отдохнуть. Завтра утром я уезжаю.
Он взял ее руку в свои ладони. Холодные как лед, подумала она, невольно вспоминая тепло рук Эйдриана. Обманчивое тепло. По крайней мере с Джеральдом ты знаешь, что имеешь.
– Я заеду проведать вас, когда вы вернетесь, – пообещал он, ловя ее взгляд.
– Приезжайте когда хотите. Последние годы этот дом был больше вашим, чем моим. Но учтите, Джеральд, я не изменю своего решения о браке.
