Текст книги "Строптивая герцогиня"
Автор книги: Мэдлин Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 5
София стояла у окна, следя за тем, как слуги засовывали в большой крытый фургон бесконечное количество сундуков, коробок, клеток… Ее карета поджидала у подъезда.
Эйдриан Берчард расхаживал среди общей суеты, спокойно наблюдая за результатами своего вмешательства в ее жизнь, и выглядел довольным и уверенным в себе. Его небрежная походка и манера руководить всем и вся раздражали ее.
Что ж, чем хуже, тем лучше… Злость ничто по сравнению с тошнотой, поднимавшейся в желудке и досаждавшей ей, с тех пор как она встала.
– Вы готовы, миледи? – спросила Дженни.
София отвернулась от окна. Вещи собраны и ждали своей очереди совершить путешествие в Англию. Платья, вечерние туалеты, нижнее белье, шляпки и прочие пустяки едва вместились в несколько чемоданов.
– Мистер Берчард просто изумительный! – воскликнула Дженни, мечтательно закатывая глаза. – Он так быстро все организовал.
– Да. Ему удалось перевернуть мою жизнь всего за два дня. Если учесть, что она ничего не стоит, то уж не такая трудная задача.
– О, вы не правы, миледи. Ваша жизнь такая интересная! Вас будет так не хватать здесь. Париж, вот увидите, горькими слезами станет оплакивать ваш отъезд.
София сильно сомневалась, что Париж вообще заметит ее отсутствие. Город переживал и не такие потери.
– Мне так не хочется уезжать, – вздохнула София. – Он не имеет никакого права заставлять меня.
Дженни улыбнулась, стараясь приободрить свою госпожу:
– Все будет хорошо, вы ведь теперь герцогиня. Ваш отец умер. Все будет не так, как прежде.
София хотела бы верить, что все сложится именно так, но пустота внутри ее говорила о другом. Ее отец умер, но вместе с тем… не совсем. Остался его титул и обязательства. И, что еще хуже, он продолжал бросать черную тень на ее душу.
Дженни попыталась снова:
– Так мы спускаемся вниз?
Не отвечая, София прошла мимо горничной. Сойти вниз не так уж трудно, а вот то, что настанет после, обещало страдания.
Она прошла вперед, заставляя себя не смотреть на знакомую мебель и вещи, к которым успела привыкнуть. София дала себе слово – никаких слез и переживаний. Она не ребенок. Кроме того, она страдала не от того, что покидала дом, а от того, что ждало ее впереди.
Печаль и страх сопровождали ее, пока София спускалась по парадной лестнице. В душе царило отчаяние молодой женщины, бегущей прочь от жизни, которая стала невыносима.
Ночью, лежа в постели, София старалась найти способ противостоять Берчарду. В ней воскресла та девушка, которая когда-то бежала из Англии. По мере того как она все больше и больше понимала, что не в силах расстроить его план любой ценой привезти ее в Англию, ей становилось все грустнее.
Она стояла на нижней ступеньке лестницы и смотрела в открытую дверь. Точно в большой раме, выделялась в ней фигура Берчарда, который, стоя спиной к ней, наблюдал за погрузкой.
Не его вина, что горькие воспоминания, связывающие Софию с Англией, не оставляли ее. Он ничего не знал о ее жизни и только исполнял волю своих хозяев.
София прекрасно все понимала. Но вместе с тем в душе закипало сопротивление против мужчины, который осуществлял ее возвращение в мир, столь ненавистный ей.
Дженни оглянулась кругом:
– А где же ваши гости? Я ожидала увидеть их здесь.
– Мистер Берчард убедил меня, что будет лучше, если в момент отъезда я буду одна. Он успокоил их, сказав, что они смогут оставаться в доме, пока его не закроют, если утром останутся у себя в комнатах. Мы попрощались вчера вечером. Может быть, и к лучшему… Аттила плакал как ребенок.
– Да уж, я никогда не любила долгие прощания. – Сделав несколько шагов, Дженни остановилась и обратилась к своей госпоже: – Так мы идем?
Эйдриан услышал. Он повернулся и еще раз проверил, все ли готово и могут ли они покинуть дом.
София смотрела мимо него на поджидавшую карету. Она отвезет их в порт. Потом корабль доставит ее в Англию, где будет ждать другая карета, на которой она приедет в Марли – фамильное имение ее семьи.
Эйдриан Берчард, наверное, думал, что он везет ее домой.
Если бы Марли был ее домом! Но она ненавидела его. Там ее поджидают призраки, беззащитность и унижение.
Крохотное зернышко сопротивления, зародившееся в глубине души, постепенно разрасталось. София ухватилась за него, как утопающий хватается за соломинку, ища поддержки в хаосе чувств, царящих в ее сознании и сердце.
Рано утром она уговаривала себя, готовясь к неизбежному путешествию, решив взглянуть на все философски и под маской безразличия спрятать панику и меланхолию.
Но сейчас, увидев карету, поняла, что стоит ей переступить порог, и хрупкое равновесие, которое она обрела в жизни, рухнет.
Так София стояла у двери, не в силах сделать решительный шаг, и не обращала внимания на Дженни, которая пыталась подбодрить ее.
– Все готово к отъезду, ваша светлость, – обратился к ней Эйдриан, исподлобья поглядывая на нее.
– Что ж, мистер Берчард, тогда все, кто готов, могут ехать. Я сожалею, что не могу быть среди них.
Эйдриан Берчард тяжело вздохнул.
И прошел в дом.
Несколько слуг спускались по лестнице. Не говоря ни слова, только используя жесты, он приказал им поторопиться. Они поспешили вниз.
Софию возмущало послушание, с которым все выполняли его команды. Прищурившись, она смотрела на ладную фигуру Эйдриана Берчарда.
– Дженни, ступайте к карете. Подождите там герцогиню, – бросил он на ходу.
Дженни топталась на месте, беспомощно глядя на Софию. С виноватым выражением лица она наконец вышла из дома.
София и Эйдриан остались одни, глядя друг другу в глаза. Он не говорил ни слова. Его взгляд потеплел, выражение стало менее жестким и раздражительным и, пожалуй, даже симпатичным.
– Выбора нет, – объявил Эйдриан. Он имеет в виду ее или себя?
– Потому что вы не даете мне права выбрать, – возмутилась она.
– Атак как его нет, – продолжал он, игнорируя ее слова, – сделаем то, что необходимо, с достоинством, которое отвечает вашему положению.
– Какая странная судьба у женщины, не правда ли? Достойное поведение означает подчинение и сдачу своих позиций. Сопротивление прихотям мужчин равносильно детскому упрямству. Вы должны простить меня, но, я думаю, мир сошел с ума.
– Возможно, вы правы. Сегодня тем не менее выбора нет. Она ненавидела уверенность, с которой он распоряжался ее жизнью.
Эйдриан протянул ей руку, приглашая пройти вперед.
– Пора, герцогиня.
Яркое воспоминание вспыхнуло в ее сознании: она входит в порт после побега из дома. Когда ее нога коснулась земли Франции, она глубоко вздохнула. В то мгновение чувство свободы и безопасности захлестнуло ее.
София чувствовала почти физическое облегчение, как будто тонула, ей не хватало воздуха, и вот теперь вынырнула на поверхность и смогла снова дышать.
Войти в карету означало снова ощутить нехватку воздуха.
Ну уж нет! Она не бросится в объятия судьбы с готовностью.
София проигнорировала предложенную руку. Сев на нижнюю ступень лестницы, она обхватила колени руками и уставилась перед собой невидящим взглядом.
Эйдриан молчал. Не двигался. София отказывалась замечать его. Она знала, что поступает как ребенок, но ей стало все равно. Вся ее натура воспротивилась сделать последний шаг.
Внезапно он оказался прямо перед ней. Ее взгляд уперся в его бедра, что немало смутило ее.
София ожидала увидеть в нем раздражение, однако Эйдриан смотрел на нее с теплотой, которая удивила ее.
Эйдриан вовсе не рассердился, а просто выжидал.
И София заключила, что он ее понимает. Пусть не все, но понимает.
– Как я говорил вчера, я освободил бы вас, если бы смог, – заверил Эйдриан.
Но он не может, значит, ей придется подчиниться.
– Вы помните, я ведь предупреждал, что отнесу вас на корабль, если вы заупрямитесь?
София отвернулась, в ее глазах стояли слезы отчаяния. Она никак не могла примириться с происходящим, но оно должно случиться, хочет она или нет.
– Мои искренние извинения, герцогиня.
Эйдриан наклонился, стараясь поднять ее на ноги. Не желая подчиниться, она обмякла; тогда он поднатужился, хмыкнул и взял ее за руки.
Не успела София и глазом моргнуть, как оказалась у него на спине, его руки придерживали ее за ноги.
Пусть в таком странном положении, но он заставит герцогиню Эвердон начать путешествие в Англию.
София стояла на палубе, держась обеими руками за перила и подставив ветру свое лицо. Он безжалостно растрепал ее аккуратную прическу, над которой так трудилась Дженни. От влажного ветра ее накидка, в которую она завернулась, намокла. С напряжением вглядываясь в туманную мглу, она ждала появления ненавистного острова.
Ощутив рядом чье-то присутствие, она подняла глаза и увидела Эйдриана Берчарда.
– Вы не отходите от меня ни на шаг, – усмехнулась она. – Боитесь, как бы я не прыгнула за борт? Уверяю вас, для такого поступка у меня нет ни достаточного отчаяния, ни необходимой смелости. В детстве я чуть не утонула и не имею никакого желания снова пережить подобный ужас.
– Я больше обеспокоен, как бы сырой воздух не повредил вам.
– Да нет, платье сухое, немного намокла накидка. Если он и имел намерение увести ее с палубы, то предпочел промолчать. Положив руки на перила, он обратил взор к морю.
– Куда мы прибудем?
– В Портсмут. Кажется, тот самый порт, откуда вы отправились во Францию?
– Да. Я прискакала сюда на лошади. В моем ридикюле лежала только горсть дорогих безделушек. Ни одежды… ничего больше.
– Какая отвага!
– На самом деле далеко не так. Я была ужасно напугана, но более сильные эмоции заглушали страх, и поэтому, к своему собственному удивлению, мне удалось осуществить задуманное.
София сама не знала, почему рассказывает ему о своем побеге. Ведь он враг. Но что-то в нем располагало к доверию. В его глазах все еще светилось мягкое понимание, которое она заметила еще в доме. Уж лучше бы его не было! София бы легче ненавидела Эйдриана, если бы не его располагающий вид.
– Мой отец находился в Лондоне, но я знала, что парламентская сессия скоро закончится, – продолжала она. – Я никогда не была счастлива в Марли, но терпела жизнь там, когда отец уезжал. Вскоре пришло письмо, где сообщалось о его возвращении, и я поняла, что больше не вынесу. Поэтому и сбежала. – София рассмеялась, вспоминая свое удивительное безрассудство. – Я представления не имела, что буду делать дальше. Меня беспокоило, что отец поймает меня на постоялом дворе, если я остановлюсь передохнуть и дать отдых лошади, поэтому предпочитала останавливаться в лесу или в поле. Все происходило весьма драматично.
– Но так как он не хватился вас, может быть, ваша осторожность оказалась лишней?
– Скажем так, совсем необязательной. Он не преследовал меня. Как я узнала позже, он даже не предпринял попытки вернуть меня. Он написал мне письмо в Париж и объяснил, что герцог Эвердон не станет проливать слезы из-за строптивой дочери, которая решила учинить скандал и погубить себя. История выглядела бы слишком недостойно.
– Он просто отказался от вас? – допытывался Эйдриан.
– К несчастью, нет. Я ведь единственная наследница. Если бы его молодая жена родила ему сына, то я стала бы свободной от него, но она не родила.
Ее неподвижный взгляд уловил какую-то тень на горизонте. Она поежилась, надеясь на игру тумана, но сердце упало в предчувствии приближающейся земли.
Эйдриан тоже увидел землю.
– Мы переночуем в Портсмуте, а утром двинемся в Марли.
– Когда мне надлежит посетить двор и предстать перед королем?
– Он собирается совершить путешествие в Марли и встретиться с вами там.
Оторвавшись от наблюдения за горизонтом, София посмотрела на своего спутника. Да и нужно ли ей рассматривать горизонт? Что нового она могла увидеть там? Берег будет расти в ее воображении по мере приближения к нему. Ее душа сожмется от тоски, когда корабль войдет в порт.
– Мистер Берчард, вы не сказали мне, что мои испытания начнутся так быстро. Я полагала, у меня будет время прийти в себя, прежде чем начнется худшее…
– Я не занимался организацией, ею занимались другие.
И те другие даже не побеспокоились узнать ее мнение. Она для них не значила ничего.
Настроение резко упало, и нехорошее предчувствие вновь завладело ею. София стояла скрестив руки на груди, не поправляя накидку, которая сползла с ее плеч. Ветер подхватил ее конец, закружил, пока она не упала на палубу.
Эйдриан поднял ее и мягким движением закутал в нее Софию. Его вежливое участие тронуло ее измученную душу.
София посмотрела ему в глаза. Она догадывалась, что он не упустил бы своего, если бы захотел, но, видимо, ему это не было нужно. Он смотрел на нее так, как мог бы смотреть друг, что не соответствовало действительности. И снова у нее возникло ощущение, что он знает ее лучше, чем она сама.
Достаточно странно, но в его глазах она не увидела критического отношения, как и осуждения. В глубине этих темных глаз она разглядела решительность и уверенность, не сулившие ей ничего угрожающего.
И может быть, свет искренней заботы.
Ее душа успокоилась. Казалось, даже ветер стих, и они стояли, окруженные аурой безмятежности. Его спокойная уверенность пробудила в ней скрытую отвагу. Он так смотрел на нее, словно хотел передать ей стойкость своей души.
Корабль развернулся, прервав ее мысли. И София вдруг увидела, что земля гораздо ближе, чем она считала.
Неожиданное открытие смутило ее. Значит, они так долго смотрели друг на друга? Судя по продвижению судна, куда дольше, чем она предполагала.
– Англия, – вздохнула София. Прищурив глаза, она вглядывалась в строения и корабли, увеличивающиеся с каждой секундой.
– Вот мы и дома, – произнес он.
– Этот дом – моя тюрьма, мистер Берчард, – проронила она. – Не ждите, что я покорно дам заковать себя в цепи.
Глава 6
Стоя на самой верхней террасе Марли, семейного поместья Эвердонов, София наблюдала затем, что происходило внизу. Ниже ее на два широких лестничных пролета благоухал сад во всей своей весенней красе. Официально гости прибыли сюда не для того, чтобы отметить ее возвращение. В связи с недавней кончиной герцога, не говоря уже о трауре по почившему королю, подобное торжество выглядело бы неуместно. И все же, несмотря на преимущество печальных тонов в одежде, толпа аристократов с удовольствием пила пунш, и все происходящее очень походило на обычный прием в саду.
Коллективное нашествие в Марли организовала Селина, вторая жена герцога Эвердона, ныне вдова. Нет, такого София совсем не хотела. Она подозревала, что Селина решила досадить ей, устроив многолюдный прием.
Хотя вокруг Портсмута орудовали воровские шайки и путешествие в Марли считалось рискованным, казалось, все аристократы не побоялись приехать сюда. Все выглядело так, словно половина палаты лордов переселилась в Девой. Вероятно, они считали, что опасность и неудобства стоили того. Прежде всего приехал сам король, ведь София обещала стать лакомым кусочком для пересудов, а также и предстоящая ассамблея, происходившая раз в два года, считалась достаточным поводом для их присутствия.
София понимала, что реальная цель столь многолюдного нашествия заключалась не в том, чтобы выказать внимание к ее персоне. Интерес лордов и короля простирался куда дальше. Время подгоняло. Она служила только овечкой, отданной на заклание, отсюда такая суета вокруг нее.
Но знать свою судьбу не значит принять ее с распростертыми объятиями. София долго спала, не торопилась с одеванием и не спешила с выходом к гостям. Когда она наконец вышла из своих покоев, одетая в черное платье десятилетней давности, то первым делом попыталась отыскать мужчину, привезшего ее сюда. Задача оказалась нетрудной.
Где бы он ни появлялся, его приход неизменно вызывал легкое беспокойство у окружающих. Как камень, брошенный в воду, нарушает безмятежную гладь озера, его появление повсеместно возбуждало всеобщее внимание.
Даже мужчины смотрели ему вслед, а женщины, глядя на него, рисовали в своем воображении головокружительные картины, где находили место и для себя. Некоторые, держась на расстоянии, сопровождали его, словно привязанные за невидимые нити, которыми он манипулировал.
Эйдриан, кажется, не замечал той реакции, которую вызывал у присутствующих дам. Тайком наблюдая за ним, София отметила, как рассеянно он воспринимает то, что происходит вокруг, как равнодушен к увиденному.
– В нем есть нечто драматичное, ты не находишь? – раздался голос за ее спиной.
Селина поднялась к ней и, встав рядом с Софией, открыла черный кружевной зонтик. Тень падала не только на ее светлые локоны, но частично и на Софию. Глядя на них со стороны, можно было подумать, что они две близкие подруги, ищущие утешения в общем горе.
Хотя Селина была на год моложе Софии и вполне могла бы стать ее подругой, женщины недолюбливали друг друга.
– О ком ты? – переспросила София.
– Как будто ты не понимаешь. Тот жеребец внизу, он произвел такой переполох в нашем безликом стаде. Твой сопровождающий, дорогая.
– Что же ты в нем нашла драматичного? Я не замечала, – с каменным лицом проговорила она.
Селина саркастически улыбнулась одной из своих многочисленных улыбок. У нее их заготовлен целый ассортимент. Она слыла одной из первых красавиц в свете, с тех пор как закончила школу, и быстро усвоила, что ее мнение должно интересовать других. При взгляде на ее лицо мужчины начинали заикаться. На Софию так никто не реагировал, и она должна была признать, что ее неприязнь к Селине содержит крохотную долю ревности. И даже сейчас, глядя на молодую вдову отца, она подумала: как несправедливо, ведь даже черный креп украшает ее!
Прищурив глаза, Селина следила за Эйдрианом.
– Как ты думаешь, он итальянец? У меня есть друг, который говорит, что он перс. Во всяком случае, явно полукровка, но, надо отдать ему честь, он не добивается всеобщего расположения. Не знаю, как ты, но я думаю, если графиня Динкастер собиралась не только развлечься, но и думала о потомстве, то могла бы по крайней мере подобрать кого-то из своих.
Может быть, она устала после трудной дороги, но нелицеприятные слова в адрес матери Эйдриана разозлили Софию.
– Так вот как это делается, Селина? Благоразумие диктует выбор любовника той же самой национальности, как и собственный муж? Может быть, сердце леди Динкастер не желало считаться с правилами, принятыми в свете.
Веки Селины опустились.
– Я вижу, ты совсем не изменилась, София, – процедила она сквозь зубы.
«О, я изменилась, и даже очень сильно, – подумала София. – Так сильно, что больше не принадлежу вашему миру. Так сильно, что иногда сама не понимаю, кто я».
Ее присутствие на террасе, к несчастью, заметили. Лакей, облаченный в королевскую ливрею, неторопливо поднимался по каменным ступеням, ведущим наверх.
Селина наблюдала, обиженно поджав губы. Предстоящий королевский прием наверняка изменит жизнь Софии, а ведь Селина могла быть на ее месте.
– Ты ведь рада, что он умер? – Не выдержав, Селина выпустила коготки. – Ты ждала его смерти.
– Я не рада, Селина. Ведь он мой отец! И мне совершенно не нужно все, что мне досталось после его смерти.
– Лгунья! Теперь все твое, несмотря на твое упрямство и неповиновение. Как больно было бы ему узнать, что все перейдет к тебе после всего, что ты натворила!
– Не знаю, почему ты говоришь так, словно я виновата. Ты единственная, кому надлежало позаботиться, чтобы такой день никогда не наступил. Селина залилась краской.
– Единственное, что ты можешь сделать, – отнестись с уважением к его желаниям.
– Я рассчитывала, что ты решишь все проблемы, подарив ему сына, – продолжала София, не обращая внимания на слова мачехи, – который смог бы занять место моего брата Брэндона. Теперь единственные желания, которые я собираюсь уважать, – мои собственные.
Лакей поднялся на террасу. София выслушала официальное приглашение короля Вильгельма. Она наблюдала за вдовствующей герцогиней, пока та не скрылась из виду. Тогда она подошла поближе к лакею и дала ему новые инструкции.
Прогуливаясь в небольшой рощице, окружавшей сад с прудами и фонтанами, Эйдриан пытался представить, что делает сейчас герцогиня. Им пришлось задержаться в пути, так что у нее совсем не оставалось времени, чтобы отдохнуть перед предстоящим испытанием. Дорога из Портсмута, как назло, оказалась долгой и утомительной, он держал на изготове два пистолета, готовый в любую минуту отразить нападение. Напряженная атмосфера, царившая в Англии, редко доходила до смертельной схватки, но, чтобы обидеть женщину, достаточно одного радикала или разорившегося фермера.
По мере их приближения к цели герцогиня все больше погружалась в себя. Ее поведение вызывало у него беспокойство. Она не бранилась, не предъявляла никаких обвинений, казалось, вообще не замечала его, и, когда он наконец среди ночи доставил ее в Марли, его охватило необъяснимое чувство вины.
Услышав легкое шуршание гравия за своей спиной, Эйдриан насторожился. Едва слышное покашливание, несомненно, относилось к нему, требуя его внимания. Он притворился, что не слышит. Вдовствующая герцогиня Эвердон преследовала его весь день. А если точнее, она охотилась за ним не один год.
Когда она еще не выходила замуж и звалась мисс Селина Лейси, то не оказывала особых знаков внимания третьему сыну графа Динкастера. В ее прелестной головке еще не созрело то, что проявилось позднее, когда она буквально ошарашила его, предложив ему не что иное, как адюльтер. Ее не остановил и тот факт, что Берчард многим обязан ее мужу. Таким образом, ее недвусмысленное предложение принимало особенно безнравственную форму.
С тех пор некоторые мужчины не задумывались воспользоваться случаем. В Эйдриане поселились сильные подозрения, что, не обрати он внимания на собственные мотивации и согласись с желанием Селины улечься в ее постель, он чувствовал бы себя экзотическим существом, которому позволено находиться в спальне леди и которого пестуют и обожают, как с трудом добытый трофей.
Совсем как животные в зверинце Софии Роли.
София Роли… Он посмотрел сквозь деревья туда, где возвышался великолепный дворец. По-видимому, события разворачивались полным ходом.
Хруст гравия становился все громче. Ускорив шаг, Эйдриан пошел напрямик через сад. Его брат Колин и тетя Дороти поджидали его, гуляя вокруг небольшого пруда, и, как только он вышел из рощицы, бросились к нему с приветствиями.
– А вот и ты! Все только и делают, что поют тебе дифирамбы. Как тебе удалось так быстро заставить герцогиню вернуться? – обрушился на него Колин.
Эйдриан поздоровался с братом, чмокнул в щеку Дороти Берчард, незамужнюю сестру графа. Когда умерла его мать, Дороти и Колин стали ему самыми близкими среди родни.
– Рад видеть тебя, Дороти. На все ушло несколько недель.
Колин посмотрел вслед Селине. Затерявшись в зарослях жасмина, она изучала только что распустившиеся бутоны.
– Похоже, ты не знаешь, куда спрятаться от нее, – усмехнулся он, глядя на брата, – и все-таки я не понимаю, почему ты игнорируешь бедную вдовушку? Герцог теперь не будет в обиде.
Дороти переплюнула Колина своей шуткой.
– Как все-таки отвратительно, скажу я вам! Как говорится, герцог еще не остыл, а она уже пустилась во все тяжкие…
– Вдовствующая герцогиня не для меня, Колин, так же как и Селина Лейси, коей она называлась когда-то, – заявил Эйдриан.
– Но вдовушка не собирается выходить за тебя замуж, Эйдриан, – продолжал Колин только для того, чтобы Дороти снова ответила шуткой.
Точно, не собирается, подумал Эйдриан. Колин поддел гравий носком ботинка.
– Гэвин с отцом?
– Да, Гэвин с графом и королем. Так что там половина палаты лордов.
– Не очень-то весело с ними, – заметила Дороти. – Она единственная женщина.
– Я думал о том же. Любому ясно, что Веллингтон мог бы уговорить ее только в том случае, если поспособствуют король и парочка графов.
– Какая она? – поинтересовалась Дороти. – Ходят разные слухи о ее жизни в Париже, Ты действительно нашел там притон декаданса, о чем не перестают шептаться кругом?
– Так вот что говорят, Дот? Жаль, что ты не рассказала мне раньше. Я бы тогда тоже действовал смелее, не оглядываясь на моральные препоны.
Они продолжали прогуливаться вокруг пруда. Селины не было видно, скорее всего она где-то затаилась, подкарауливая его.
Он как-то поцеловал ее, но с тех пор минуло больше десяти лет. Тогда она только-только начала выходить в свет. Помнится, они долго обнимались на темной террасе. Затем состоялась ее помолвка с герцогом Эвердоном. Существовали и другие девушки вроде нее, которые не боялись играть в опасные игры, позволяя ему маленькие вольности.
Позже вольности стали более рискованными, а женщины – менее невинными. Но игра оставалась все той же. В конце концов он отказался играть роль экзотического создания, которое хотела попробовать по крайней мере однажды каждая более-менее искушенная девушка.
Он избегал Селины так мягко, как только мог, но все равно сбежать не удалось. И тогда Дороти пришла на помощь. Отделившись от них, она направилась к Селине. Раскрыв объятия, она бросилась к молодой вдове с выражением неуемной печали. Воспользовавшись отвлекающим маневром Дороти, Эйдриан и Колин поспешили к великолепному дому.
– Так что представляет собой твоя герцогиня? – настаивал Колин.
– Сплошные неприятности.
– Правда? Забавно!
– Я знаю, что ты не интересуешься политикой, но, право же, сейчас не до смеха.
Колин нахмурился:
– Она собирается лишить тебя места в палате общин?
– Она вообще может отказаться от выдвижения кандидатов, – ответил Эйдриан. – Она не хотела возвращаться в Англию.
– Почему?
– Когда дошло До отъезда, она отказалась сдвинуться с места, и мне пришлось прибегнуть к крайней мере и вынести ее из дома, взвалив себе на спину.
Приподняв бровь, Колин недоверчиво покачал головой:
– Ты шутишь.
– Будь я проклят, если шучу. На ней была чуть ли не дюжина нижних юбок, и я боялся, что, случись сильный ветер, мы взлетим в воздух, как воздушный шар.
Колин не выдержал и рассмеялся.
– Учитывая все революции на континенте, кто знает, где тебя подстрелят. Не успел ты сойти на землю, как столкнулся с неприятностями по дороге из Портсмута.
– Я несколько преувеличивал. Честно говоря, мы задержались еще в порту. Обезьянка забралась на высокую мачту, и потребовалось полдня, чтобы снять ее оттуда. Я уверен, герцогиня умышленно выпустила Принни из клетки.
– Принни? Она назвала обезьяну в честь покойного короля?
– Он был жив, когда она дала ей его имя, что еще хуже. Пока мы плыли в Лондон, у нас состоялся интересный разговор. Мы обсуждали petite revolution (маленькая революция (фр.).), которая произошла во Франции прошлым летом, а также свержение короля Карла в угоду Луи Филиппу. Герцогиня считает, что произошла великолепная драма. Цитирую точные слова ее светлости: «Помогая жителям Парижа, я защищала революцию, и это было самой волнующей и стоящей вещью, которую я сделала за всю свою жизнь».
– Однако ее слова неосторожны. Ты пересказал их Веллингтону?
– Разве я похож на человека, которому надоело жить? Они поднялись на вторую террасу.
Их фигуры ярко отражались в новых зеркальных стеклах, которые недавно вставили в окна и французские двери. Владельцы великолепных домов Англии переживали новое увлечение – замену старых окон на новые. А вся английская чернь разбивала их. Даже Эпсли-Хаус Веллингтона в Лондоне не обошла подобная участь – новые стекла разбила неистовая толпа как раз после роспуска последнего парламента, погубившего реформу билля.
Отражения в стеклах производили мрачный эффект, отличавшийся от неторопливого смотрения в зеркало. Улавливая рисунок поз, они показывали любого человека так, как видели его другие. Сейчас стекла отражали внешность двух братьев.
Светлоглазый блондин Колин имел нежную кожу и ангельские черты лица. Эйдриан рядом с ним выглядел как полная противоположность – день и ночь, святой и сам сатана.
Эйдриан не походил ни на графа, ни на другого брата, но рядом с Колином контраст был особенно заметен. Впрочем, Колин никогда не обращал на него внимания или по крайней мере делал вид, за исключением их участия в школьных баталиях, когда они стояли плечом к плечу, защищая честь матери. Гэвин всегда держался в стороне от сражений, что бы ни происходило.
Подошедший лакей доложил, что герцогиня просила мистера Берчарда пожаловать в ее гостиную.
– Похоже, все закончилось, – предположил Эйдриан, когда лакей ушел.
– Чего она хочет?
– Возможно, она думает, что ее новое положение позволяет ей диктовать мне, как себя вести.
Пройдя через великолепный дом, Эйдриан нашел Чарлза, исполняющего обязанности младшего лакея, и, не выпуская из виду его лысую голову, прошел наверх, в покои Софии.
Через открытую дверь гостиной Эйдриан увидел герцогиню, мерившую шагами комнату. Рядом с ней вышагивал Юри, а по другую сторону два других мастифа на коротких поводках, Камилла замыкала группу. Обезьянка Принни сновала вверх и вниз по спинке кресла.
Черный цвет не шел герцогине. Ее темные кудри, бледная кожа и напряженное выражение лица делали ее похожей на саму смерть. Раздражение и тревога проложили легкие морщинки вокруг рта. Волосы непослушными кудрями выбивались из-под нелепого золотого обруча. Старомодное платье из черного шелка с дюжиной нижних юбок скрывало ее формы еще больше, чем современная одежда. Короче, она сильно постаралась, чтобы выглядеть так непривлекательно. И вероятно, сознательно стремилась к такому виду.
Эйдриан задумался: как реагировал Джеральд Стидолф, увидев свою невесту по прошествии восьми лет?
– Смею предположить, что король и лорды теперь удовлетворены, – заметил он после приветствия. – Надеюсь, все не так плохо, как вы ожидали?
– Не знаю. – Она пожала плечами. – Я еще не встречаюсь с ними.
– Как? Вы хотите сказать, что заставляете короля ждать больше двух часов?
– Я не готова. Тем не менее он вызывает меня снова, так что больше откладывать невозможно.
– Вы заставили его величество дважды повторять свою просьбу, чтобы приветствовать его в вашем собственном доме? Король Вильгельм, возможно, очень великодушен, но я готов поспорить, что Веллингтон не найдет в вашем поведении ничего забавного.
Она прикрикнула на собак, заставляя их успокоиться.
– Позвольте мне предположить… Он ваш герой. Всю свою жизнь вы сожалеете, что не участвовали в битве при Ватерлоо. Как школьник, вы идеализируете генерала и мечтали бы разделить его славу.
– Он – уши короля, и нельзя с ним не считаться. Вы ведь не хотите нажить врага? Я советую вам немедленно отправиться к королю.
Она покрепче ухватила поводки, подтянув собак поближе. Они кружили вокруг нее, касаясь головами ее локтей. Камилла заняла позицию сбоку. Принни, выказывая радость, забрался на плечо хозяйки и дергал ленту маленького черного капора.
