Петербургская Академия наук и М.В. Ломоносов

Текст добавлен: 2 июля 2025, 00:49

Текст книги "Петербургская Академия наук и М.В. Ломоносов"

Автор книги: Майя Курмачева

Жанры:

Биографии и мемуары

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Назад к карточке книги

Annotation

Книга посвящена истории создания центра русской науки – Академии наук. Автор показывает значение Академии в становлении и развитии отечественной науки.

Особое место отведено периоду в жизни Академии, связанному с деятельностью великого русского ученого М. В. Ломоносова. Автор рассказывает о жизни и деятельности ученого, приводит интересные биографические сведения, дает характеристику его трудов.

ВВЕДЕНИЕ

ОСНОВАНИЕ ПЕТЕРБУРГСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК

БОРЬБА ЛОМОНОСОВА ЗА РАЗВИТИЕ

ЛОМОНОСОВ —

ПРИЛОЖЕНИЯ

№ 1 1724 год, январь 22

№ 2 1724 год, январь 28

ИЛЛЮСТРАЦИИ

INFO

notes

100

101

102

103

104

105

106

107

108

109

110

111

112

113

114

115

116

117

118

119

120

121

122

123

124

125

126

127

128

129

130

131

132

133

134

135

136

137

138

139

М. Д. КУРМАЧЕВА

ПЕТЕРБУРГСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

М. В. ЛОМОНОСОВ

Ответственный редактор

академик Л. В. ЧЕРЕПНИН

ВВЕДЕНИЕ

Далекая северная деревня Денисовка получила широкую известность в нашей стране и за ее пределами. Этим она обязана своему уроженцу, выдающемуся русскому ученому Михаилу Васильевичу Ломоносову. Здесь он родился и вырос. Здесь сформировался его характер, окрепло его стремление к знаниям.

Время наложило свой отпечаток на облик деревни Денисовки, но поколения бережно хранят то, что связано с историей родного края. В память о знаменитом земляке крестьяне присвоили его имя своему селению^[1].

История этого селения, расположенного в устье Северной Двины, в 80 км от Архангельска, имеет свои особенности. Старинное поселение не подвергалось разрушительному татаро-монгольскому нашествию. Его население не знало произвола помещика-крепостника, по образному выражению Г. В. Плеханова, не носило «крепостного ошейника». Однако северные крестьяне-поморы не были свободны, они находились в феодальной зависимости от крепостнического государства. За владение землей они должны были платить подати в пользу казны, исполнять натуральные повинности, поставлять рекрутов для царской армии и т. д. Но удаленность от центра несколько ослабляла феодально-полицейский надзор в этих местах и способствовала расширению свободной хозяйственной деятельности крестьянства. Исторические условия Беломорского края способствовали сравнительно высокому уровню его экономического и культурного развития, распространению грамотности среди населения.

Михаил Васильевич Ломоносов родился 8 (19) ноября 1711 г. в семье крестьянина Василия Дорофеевича Ломоносова. Об отце Ломоносова академик И. И. Лепехин, посетивший в 1772 г. родину ученого, писал: «Василий Ломоносов промысел имел по Мурманскому берегу и в других приморских местах для ловли рыбы трески и палтосины на своих судах, из коих одно время имел не малой величины гукар (или галиот) с карабельной оснасткой. Он всегда имел в том рыбном промысле счастие, а собою простосовестен и к сиротам податлив, а с соседями обходителен, только грамоте не учен». О матери Ломоносова – Елене Ивановне Сивковой, умершей сравнительно молодой, известно немного. Она была дочерью дьякона села Николаевских Матигор.

Детство Ломоносова было нелегким и ничем не отличалось от детства других поморских детей: уже с десяти лет отец стал брать его с собой на тяжелый и опасный промысел. Иногда в поисках рыбы и морских зверей они уходили далеко в океан. Поморская жизнь закалила характер молодого Ломоносова. Во время поездок с отцом расширялись и его познания. Ломоносов познакомился с судостроением, добычей соли и поморских припасов. Огромное влияние на развитие Ломоносова оказала суровая и величественная природа Севера. Ее он считал своей «первой книгой». Удивительные явления окружающего мира – разливы Северной Двины, ледоходы, ледяные горы, северное сияние – развивали наблюдательность и стремление проникнуть в тайны природы. Они настолько глубоко запечатлелись в его памяти, что по прошествии многих лет он нередко будет обращаться к ним в своих научных трудах.

Нелегок был путь к образованию выходцев из крестьянства. Грамоте Ломоносов начал учиться в 10–12 лет у соседа по деревне – крестьянина Ивана Шубного. Затем его обучал сельский дьячок приходской церкви С. Н. Сабельников^[2]. Зимой все свободное время Ломоносов проводил за чтением. Его первыми учебниками были церковные книги. Навыки письма он получил, переписывая духовные тексты. Через два года после начала учения Ломоносов хорошо читал и мог показать свое мастерство в церкви. Слушателей поражало, что вместо заунывной монотонности, с которой обычно Читались тексты, Ломоносов произносил «читаемое к месту расстановочно, внятно, а при том и с особою приятностью и ломкостью голоса».

Быстро научившись писать, Ломоносов стал помогать односельчанам составлять хозяйственные бумаги. До нас дошел интереснейший документ – автограф 14-летнего Ломоносова, его запись на подрядной, где он расписывается вместо подрядчиков «по их велению»^[3].

У одного из односельчан – Христофора Дудина – Ломоносову удалось достать первые гражданские книги – славянскую грамматику М. Смотрицкого и арифметику Л. Магницкого. Эти книги Ломоносов называл «вратами своей учености». Грамматика Смотрицкого, которая была распространена среди учеников школ, созданных в петровское время, содержала не только правила «говорения и письма», но и правила сочинения стихов. Арифметика Магницкого, изданная в Москве в 1703 г., представляла не просто учебник по арифметике, а популярное изложение основ геометрии, физики, географии, астрономии. Приблизительно в это же время, т. е. около 1725 г., Ломоносов познакомился с «Псалтырью» Симеона Полоцкого. Эти книги, закладывающие основы знаний в те времена, Ломоносов «вытвердил наизусть». Поэт М. Н. Муравьев, одним из первых среди современников обративший внимание на заслуги ученого в области естественных наук, в письме, относящемся ко времени посещения им родины Ломоносова – Архангельска, Холмогор, Кур-острова (1770–1771), сообщал, что Ломоносов учился в Холмогорском училище. Однако других документов, подтверждающих это сообщение, не имеется^[4].

Учиться Ломоносову было трудно, особенно после того, как в 1724 г. отец привел в дом мачеху – Ирину Семеновну Корельскую, жительницу Николаевских Матигор. Мачеха не сочувствовала его увлечению книгами, и ему приходилось читать тайком. Отец относился к занятиям сына как к временной забаве и надеялся, что с возрастом и заботами по хозяйству это увлечение пройдет. Он уже подыскивал ему невесту, и Ломоносову даже пришлось притвориться больным, чтобы избежать свадьбы.

Он не видел возможности продолжать учение дома, и это привело к решению покинуть семью и самому пробивать путь к знаниям и образованию.

В конце 1730 г. 19-летний Ломоносов против воли отца отправляется в Москву, надеясь, что там он найдет то, к чему стремится. Получив годичную отпускную, о чем волостная книга писала: «1730 года, декабря 7 дня, отпущен Михаил Васильев Ломоносов к Москве и к морю до сентября месяца предбудущего 1731 года, а порукою по нем в платеже подушных денег Иван Банев росписался», Ломоносов с одним из многочисленных обозов ушел в Москву.

Желание учиться было так велико, что отсутствие какой-либо поддержки и средств к существованию не изменило намерений. Ломоносову было известно также и то, что образование являлось привилегией господ, а не крестьян. Однако, несмотря на трудный трехнедельный путь и полную неизвестность, он смело бросил вызов судьбе.

О первых днях пребывания Ломоносова в Москве известно немного. Возможно, он пробовал поступить в цифирную или навигацкую школы. По некоторым сведениям, он даже состоял в навигацкой школе, но вскоре ушел из нее, так как там не изучалась латынь – язык, на котором в то время писались почти все научные труды^[5].

В январе 1731 г. Ломоносов был зачислен с «жалованьем» 3 коп. в день в Славяно-греко-латинскую академию^[6], или, как ее еще называли, Спасские школы. Она помещалась в Заиконоспасском монастыре на Никольской улице (ныне улица 25-го Октября). Академия была единственным в Москве высшим учебным заведением, созданным по инициативе известного педагога и публициста XVII в. Симеона Полоцкого. Целью этого учебного заведения была подготовка образованных людей для государственных учреждений и церкви. Прием в академию крестьянских детей был категорически запрещен. Указом Синода от 7 июня 1723 г. специально предписывалось «помещиковых людей и крестьянских детей, также непонятных и злонравных, отрешать и впредь таковых не принимать»^[7].

Чтобы поступить в академию, Ломоносову пришлось скрыть свое крестьянское происхождение. Он показал, что является сыном холмогорского дворянина. Только так его приняли в академию.

В академии, где предстояло учиться Ломоносову, было 8 классов: 4 низших, 2 средних и 2 высших. В высших классах учили философии и богословию, в средних основное внимание уделялось стихосложению и красноречию, в низших учили церковнославянскому языку, а также читать и писать по-латыни. Кроме того, ученики обязаны были знать географию, историю, катехизис и арифметику. Ломоносову, не знавшему языков, в свои 19 лет пришлось начинать с младших классов, где учились дети 8– 10 лет. Его возраст и плохая одежда служили поводом для насмешек. Нелегко жилось ему, но полученная возможность учиться давала силы справляться с трудностями.

Свою жизнь в это время Ломоносов описывал следующим образом: «Обучаясь в Спасских школах, имел я со всех сторон отвращающие от наук пресильные стремления, которые в тогдашние лета почти непреодоленную силу имели. С одной стороны, отец, никогда детей кроме меня не имея, говорил, что я, будучи один, его оставил, оставил все довольство (по тамошнему состоянию), которое он для меня кровавым потом нажил и которое после его смерти чужие расхитят. С другой стороны, несказанная бедность: имея один алтын^[8] в день жалованья, нельзя было иметь на пропитание в день больше, как на денежку хлеба и на денежку квасу, прочее на бумагу, на обувь и другие нужды. Таким образом, жил я пять лет и наук не оставил. С одной стороны, пишут, что, зная моего отца достатки, хорошие тамошние люди дочерей своих за меня выдадут, которые и в мою там бытность предлагали; с другой стороны, школьники, малые ребята кричат и перстами указывают: «смотри-де, какой болван лет в двадцать пришел латыне учиться»^[9].

Очень скоро проявились необычайные способности Ломоносова. Он делал поразительные успехи – в течение одного года прошел три класса. Свободное от занятий время он проводил в библиотеке академии, где имелись наряду с церковными книгами русские летописи, книги по физике, философии, математике. Посещал Ломоносов и другие московские книгохранилища. Часто бывал он в так называемой Типографской библиотеке, хранившей книги на разных языках. Хотя в Славяно-греко-латинской академии греческий язык не преподавался, Ломоносов изучил его самостоятельно. Это позволило ему познакомиться с византийской культурой, а позднее успешно работать по истории древней Руси^[10].

В академии главное внимание уделяли богословским наукам. К ним Ломоносов не чувствовал склонности, его больше интересовали естественные науки. Случай изменить свое положение представился в 1734 г. После отказа «ученых» священников из Славяно-греко-латинской академии принять участие в оренбургской экспедиции сенатского секретаря И. К. Кирилова и полковника А. И. Тевкелева с таким предложением обратились к ученикам старших классов. Ломоносов дал согласие на участие в экспедиции в качестве священника. Опять он подвергся допросу о происхождении. На этот раз Ломоносов сказал, что его отец священник в городе Холмогоры. Но ему не поверили и направили бумаги на проверку в Камер-коллегию. Вызванный на допрос, он засвидетельствовал, что является сыном крестьянина и положен в подушный оклад. Ломоносов показал, что паспорт он потерял. В действительности же паспорт, выданный на один год, с осени 1731 г. был просрочен, и на родине Ломоносов числился беглым. После того как открылось происхождение Ломоносова, участие в экспедиции стало невозможным. Его должны были исключить из академии и сдать в рекруты. Но за отличные успехи в учении к Ломоносову не были применены обычные строгости, он был оставлен в академии.

В конце 1734 г., после перехода в класс философии, Ломоносов обратился с просьбой разрешить ему пополнить свои знания в Киевской духовной семинарии. Получив согласие, он отправился в Киев, надеясь прослушать там лекции по естественным наукам. Однако вскоре Ломоносов убедился, что это учебное заведение мало чем отличалось от московской академии. И здесь предпочтение отдавалось богословию. Поэтому еще до окончания срока возвратился он в Москву.

Хотя Ломоносов постоянно чувствовал ограниченность знаний, получаемых в академии, и отнюдь не стремился стать священником, пребывание в Славяно-греко-латинской академии было для него небесполезным. Кроме знания латинского языка он пополнил общее образование, а изучение логики и философии способствовало развитию той ясности мышления, которая станет характерной для всех его научных трудов.

В 1735 г., когда Ломоносов был уже в последнем классе академии, произошло событие, сыгравшее решающую роль в его дальнейшей судьбе. Его жизненный путь изменила созданная десять лет назад Петербургская Академия наук. В связи с необходимостью пополнить число академических учащихся президент Академии барон Корф обратился в Сенат с просьбой выделить из монастырей и духовных академий учеников, подготовленных для слушания лекций профессоров. Эта просьба была удовлетворена. Вскоре ректор Славяно-греко-латинской академии получил приказ отправить в Петербург 20 наиболее способных учеников. «В науках достойных» набралось 12 человек, среди них был Ломоносов. 23 декабря 1735 г. ученики выехали из Москвы и через десять дней прибыли в Петербург. Переступив порог Петербургской Академии наук, Ломоносов остался в ней до конца своей жизни. Всю энергию ученого и научного организатора он посвятил становлению русской науки, в значительной степени предопределив ее дальнейшее развитие.

Прежде чем начать рассказ, посвященный деятельности Ломоносова в стенах Петербургской Академии наук, осветим историю создания и начальный период существования центра научной мысли и просвещения в России.

ОСНОВАНИЕ ПЕТЕРБУРГСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК

И НАЧАЛО ЕЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Идея создания Академии наук возникла на рубеже двух столетий. Это было время, когда в разных областях жизни России происходили значительные сдвиги. Совершенствовалось сельское хозяйство, значительно увеличилось число предприятий в промышленности, создавались крупные мануфактуры в металлургии, возникали новые отрасли производства: суконное производство, оружейные заводы, строились верфи. На основе формирующегося всероссийского рынка оживилась внутренняя торговля. Расширялись внешние экономические связи России. Существенным изменениям подверглась система административного управления дворянской империи. Развивалась культура, яснее обнаруживались просветительские тенденции. Серьезные сдвиги произошли и во внешнеполитическом положении России. Реформы первой четверти XVIII в., содействующие укреплению экономического и политического могущества Российской империи, имели прогрессивное значение. Но проводились они в государстве, где общественные отношения строились на законах неравенства. Преобразования осуществлялись за счет усиления эксплуатации крепостного крестьянства, самого многочисленного класса феодального общества.

Основание Академии наук явилось итогом всего предшествующего развития России конца XVII – начала XVIII в. Накопленные многовековой историей социально-экономический опыт и культура создавали необходимые условия для возникновения и деятельности Академии наук.

О создании государственного учреждения в научных целях Петр I говорил с ближайшими своими сподвижниками еще в конце XVII в. Наиболее раннее упоминание об Академии относится к 1698–1699 гг. и связывается с беседой Петра с патриархом Адрианом, в которой указывалось на необходимость распространения знаний в России.

Двадцатилетняя Северная война, потребовавшая огромных усилий страны, не давала возможности вплотную заняться созданием Академии наук. В это время царю Петру настоятельно были нужны «нижние школы»^[11] которые бы готовили специалистов для развивающейся промышленности, армии и флота. Однако поглощенный делами войны Петр I постоянно возвращался к мысли об учреждении, которое взяло бы на себя управление развитием науки и просвещения.

Определенное значение в период, предшествующий созданию Академии наук в России, имели заграничные путешествия Петра I, во время которых он внимательно знакомился с устройством и деятельностью европейских академий, встречался и вел беседы с видными представителями науки и культуры. Ученые общества в странах Западной Европы создавались по-разному – и как государственные учреждения, и как учреждения частные. Планы Петра I, касающиеся культурных реформ, поддерживали видные ученые Европы: философ Г. В. Лейбниц и профессор математики и естественных наук X. Вольф. Г. В. Лейбниц во время бесед с царем высказывал предложение об основании в России школ и Академии. В письмах Петру профессор X. Вольф рекомендовал основать в России университет. Предстоящие культурные реформы в России Петр I обсуждал и во время своего пребывания в Париже в 1717 г. Здесь он побывал в колледже Мазарини, Сорбонне, познакомился с крупными французскими учеными географом Г. Делилем, астрономом И. Г. Дювернуа^[12]. В Париже Петр посетил Академию наук, а впоследствии за заслуги в области науки и «изрядных художеств» был избран ее членом.

Российские нужды ускоряли время создания Академии, европейский ученый опыт помогал практически сформулировать планы, которые не просто копировались, а строились с учетом условий страны. Обдумывая проекты, необходимо было решить вопрос о том, будет ли Академия только собранием ученых, т. е. исследовательским учреждением или учебным заведением (слово «академия» употреблялось в то время и в отношении училищ, университетов). Сохранились свидетельства, что первоначально Петр I склонялся к тому, чтобы ограничить функции Академии учебными целями. Так, на одном из ранних проектов Г. Фика^[13] (1718), предусматривающим подготовку людей для создаваемых государственных учреждений – коллегий, он написал: «сделать Академию», имея в виду учебное заведение.

К 1719–1720 гг. планы относительно задач и характера Академии приобретают более конкретные формы. В письме к Вольфу (конец 1720 г.) Петр впервые писал о намерении создать научное учреждение – Академию, и при ней учебные заведения – университет и гимназию. Речь, таким образом, шла об объединении научных и учебных функций. В январе 1724 г. царь поручает своему лейб-медику Л. Л. Блюментросту письменно оформить общий проект. Вскоре проект был готов. 22 января Петр I ознакомился с проектом об учреждении Академии и сделал собственноручные дополнения и поправки к нему^[14]. Проект обсуждался на заседании Сената, проходившего в Зимнем дворце в присутствии царя. В заседании приняли участие видные государственные деятели страны – генерал-адмирал граф Ф. М. Апраксин, государственный канцлер граф Г. И. Головкин, князь А. Д. Меншиков и др. О решении учредить Академию наук было объявлено указом Сената от 28 января (8 февраля) 1724 г. «О Академии, и о сумме на содержание оной». Согласно указу на содержание Академии отпускались доходы, получаемые в виде таможенных лицентных сумм с городов Нарвы, Дерпта, Пернова, Аренсбурга в сумме 24 912 руб. в год^[15].

Проект, на основании которого учреждалась Академия наук, не был окончательно утвержден, но до официально принятого устава 1747 г. по существу может рассматриваться как положение об Академии наук. Он определял ее задачи, структуру, состав. Проект подчеркивал отличие русской Академии наук от иностранных академий. В нем говорилось, что задача Академии заключается не только в «размножении наук», но и в обучении, подготовке русских ученых и образованных людей. В условиях России той поры Академия не могла стать только исследовательским учреждением, по причине, как объяснялось в проекте, что науки «не скоро в народе розплодятся». Нельзя было ограничиваться и одним университетом при недостатке в России «прямых школ, гимназиев и семинариев»^[16].

Иными словами, Академия объединила три учреждения: собственно академию (научно-исследовательский центр), университет и гимназию (высшее и среднее учебные заведения)^[17]. Академия делилась на три класса: 1) математический, 2) физический, 3) гуманитарный.

Учебно-образовательные функции возлагались на университет и гимназию. В университете намечалось иметь три факультета: юридический, медицинский и философский. Об академической гимназии проект упоминал только как о «низшей школе»^[18] и не указывал ее программу. Практически она должна была готовить молодых людей к поступлению в университет.

Академия была создана как государственное учреждение. На ее содержание выделялся определенный бюджет, в то время как многие академии им не располагали. Академия подчинялась царю, который являлся ее «протектором». По проекту главой Академии избирался президент (каждые полгода или год). Академия имела право присуждать академические степени. Руководство деятельностью Академии по петровскому проекту возлагалось на собрание академиков, тем самым предполагалось коллегиальное решение дел, касавшихся Академии^[19].

Против пункта, касающегося академической автономии, Петр I написал: «Позволяется». На практике Академия самостоятельпости пе получила, се теоретическая и практическая деятельность находилась под контролем Сената^[20]и Кабинета е. и. в.

Чрезвычайно важным обстоятельством было то, что проект не ставил сословных ограничений для поступления в академические учебные заведения, призванные «розплодить» науки в народе. Университет и гимназия должны были быть всесословными (отказ от сословного принципа был характерен для буржуазного права вообще).

Петр I постоянно заботился о том, чтобы наука помогала государству в его практической деятельности. В проекте Академия названа «социетет (т. е. общество) наук и художеств»^[21]. Это название отражает намерение Петра объединить в рамках этого учреждения разработку теоретических и прикладных наук^[22]. Но в то время, когда уже началась работа по организации Академии, Петр попытался внести изменение в проект. Он планировал создание Академии художеств, к которой наряду с искусством (живопись, скульптура, гравюра) относилось бы и то, что было «обращено главным образом к практике» (архитектура, производство инструментов, создание гидравлических сооружений и т. д.)^[23].

В декабре 1724 г. проект создания Академии художеств, составленный А. К. Нартовым, был представлен Петру I, но из-за кончины царя не осуществился. «Художества», как и предусматривалось проектом 1724 г., частично пришлось взять Академии наук. В соответствии с этим и велась работа по организации ее деятельности. Перед Академией наряду с программой научной деятельности ставилась задача развития важных для России отраслей техники. Впоследствии Академия уделяла большое внимание решению задач практического значения, она выполняла конкретные поручения Сената, Адмиралтейской коллегии и других учреждений.

Круг обязанностей академиков согласно проекту был довольно широким. Ученые, входившие в состав действительных членов Академии, должны были следить за научной литературой по своей специальности и составлять для печати сводки («экстракты») научных достижений, рассматривать предлагаемые Академии открытия («декуверты»), давать научные справки, посещать еженедельные заседания – собрания, посвященные обсуждению научных проблем, участвовать в трех годичных публичных собраниях (ассамблеях), составлять для студентов курсы («системы»), читать ежедневно одну часовую лекцию. Хотя академики и находились на государственной службе, им разрешалось, не в ущерб своим основным занятиям, обращаться к частной практике.

Приглашенным для работы в Академии иностранным ученым рекомендовалось привезти с собой одного или двух иностранных студентов. Против параграфа проекта, где об этом шла речь, Петр I на полях написал: «Надлежит по два человека еще прибавить, которые из словенского народа, дабы могли удобнее русских учить»^[24].

Тем самым ставилась задача возможно скорее подготовить отечественных специалистов. На студентов университета, получавших после его окончания звание адъюнктов, помимо учения возлагалась дополнительная обязанность – стать учителями академической гимназии. Студенты университета должны были «учителям своим наследовать», т. е. из их состава готовились и научные кадры.

Чрезвычайно важным обстоятельством, благотворно отразившемся на деятельности русской Академии, являлось то, что ни в научную, ни в учебную ее программу не входила задача изучения богословских наук. Академия и университет стали центром развития светской науки, хотя и не вполне освободившейся от религиозного влияния, пронизывающего все стороны общественного развития России.

В 1724 г. приступили к набору штата служащих Академии, но ее главный организатор – Петр I не дожил до начала ее деятельности. Уже после его смерти указом Екатерины I от 20 ноября 1725 г. на пост первого президента был назначен лейб-медик Л. Л. Блюментрост, принимавший деятельное участие в организации Академии^[25]. Это был широко образованный человек, близко знакомый не только с медициной, но и естественно-историческими науками, математикой, знавший языки. Должности секретаря Академии и заведующего кунсткамерой^[26] были поручены И. Д. Шумахеру^[27]. Среди служащих, вошедших в академический штат, были аптекарь, барометренный мастер и др. Подбирались переводчики из русских.

Создание Академии было делом новым для России, поэтому привлечение иностранных ученых является вполне понятным. К тому же подобная практика в ту пору была широко распространена и в европейских странах^[28]. В России петровского времени уже были образованные люди, которые могли бы стать академиками. Но, занятые на государственной службе, они не имели возможности переключиться на научную деятельность. Основной состав первых академиков было решено набрать из числа иностранных ученых.

Публикация в апреле 1724 г. в лейпцигской газете «Краткого экстракта» из академического проекта вызвала оживленный интерес в ученом мире Европы. Активно включились в переговоры о приглашении зарубежных ученых на службу в Петербургскую Академию русские резиденты за границей. Русский посланник в Берлине А. Г. Головкин стал главным представителем России по привлечению ученых в Академию. Сознавая то огромное значение, которое имеет организация русской Академии наук, он много сделал для того, чтобы к ее научной деятельности были привлечены достойные лица. 17 октября 1724 г. он писал Блюментросту: «Поручение, которое вы мне даете, милостивый государь, такого свойства, что я по долгу своему обязан приложить все силы к его исполнению. Учреждение это, без сомнения, принесет самую большую славу нашему монарху и самую большую пользу отечеству»^[29].

Весной и летом 1725 г. первоначальный состав иностранных ученых, изъявивших желание работать в русской Академии, был сформирован^[30]. В процессе своей деятельности Академия наук сумела привлечь к работе многих крупных ученых. Они добросовестно трудились на пользу России. Для некоторых из них Россия стала второй родиной. Встречались, однако, и такие, которым были чужды интересы России. Согласившись на приезд в далекую страну, они использовали Академию как место легкого заработка. Ломоносов всю жизнь вел непримиримую борьбу с такими «дельцами от науки».

Для характеристики первых впечатлений о новой Академии приведем текст письма на родину, написанного в феврале 1726 г. приехавшим в Россию Байером^[31] (о нем подробнее ниже). Письмо тем более интересно, что принадлежало человеку, весьма скептически относившемуся к России. Он писал: «Когда я прибыл в Петербург, то чуть не поверил, что попал в другой мир. Трудно представить себе, что такой великолепный город мог быть построен в столь короткое время. Здание Академии еще не готово, но это настоящий княжеский дворец. Камера раритетов, библиотека и анатомический театр вместе с аудиториями расположены в ряд вдоль реки. За ними начато строительство жилых домов для нас – каждый для одной семьи^[32], но пока это превосходное здание строится… Я живу во дворце генерала Машуфа (генерал-лейтенанта М. М. Матюшкина. – М. К.). Одну половину занимает г-н Делиль, другую – я. Мне не пришлось заботиться о домашней утвари, столах, постелях, стульях и т. д. Академия предоставляет все это каждому. Мне выдали провианта на 4 недели – всего, чего я пожелал..

Библиотека – большое и красивое здание. Там, кроме книг, размещается камера натуралиев и минцкабинет. В камере натуралиев пока приведены в порядок только 8 комнат и есть еще такой огромный запас неразобранных вещей, что понадобится еще 30 или больше комнат, чтобы все это расставить. Оборудованные комнаты благодаря своему убранству сразу приятно поражают глаз, но когда разглядываешь обилие и редкость предметов, то можно совсем потерять голову. Я в своей жизни не видел ничего прекраснее. Чтобы дать вам представление о библиотеке, скажу только следующее: г-н Дювернуа уверял меня, что не было такой книги, даже из редких по математике, медицине и физике, которую бы он пожелал видеть и здесь не нашел^[33]. То же самое было со мной в отношении книг по древностям. Я получал все, что мне могло понадобиться. Установлен такой порядок, что если кому-нибудь из нас что-нибудь требуется, он может об этом заявить и тотчас дается приказ это достать».

В письме от 28 апреля 1726 г. профессор «нравоучительной философии» Х.-Ф. Гросс, отзываясь с большой похвалой об анатомических работах в Петербургской Академии профессора И. Г. Дювернуа, писал: «Я уверен, что если бы многие из немецких студентов медиков знали, какие здесь широкие возможности прилагать руки к анатомии, то они скорее поехали бы с малыми затратами через Любек сюда, чем в Амстердам к Рюйшу или в Париж»^[34]. Приведенные письма свидетельствовали о благоприятной обстановке, в которой начинала жить и работать Петербургская Академия наук.

Назад к карточке книги "Петербургская Академия наук и М.В. Ломоносов"