Текст книги "Охотник за головами"

Автор книги: Майкл Слэйд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Тсантса

Среда, 23 декабря, 19.10

Женевьева Деклерк закрыла записную книжку и откинулась в кресле. На ней было деловое платье, зауженное в талии, из зеленого бархата цвета весенней поляны. Ее волосы, зачесанные назад, поддерживались двумя жемчужными клипсами. Как раз в этот момент она рассеянно теребила локон, поглощенная одной только мыслью: «Верю ли я ему?»

Она боялась ответа на этот вопрос.

Эл Флад стоял у окна и смотрел вниз на Стэнли-парк с высоты четырех этажей. За отражением Женевьевы в стекле он видел поток уличного движения на эстакаде, уносящийся в ночь. "Все спешат, – подумал он, – по делам, не стоящим никакой спешки".

Он повернулся.

– Можно мне еще бренди?

– Конечно, – тихо сказал Женевьева.

Флад подошел к маленькому бару у окна, взял бутылку "Реми Мартин" и налил себе и ей на два пальца напитка. Женевьева выпила свой бокал одним глотком. Видя, как она поморщилась, Флад подумал: «Я люблю ее еще больше».

– Что вы думаете о моих записках?

– Мне страшно, – призналась она.

– Надеюсь, вы боитесь не меня?

– Я боюсь за вас, если вы придумали все то, о чем пишете.

– Вы мне не верите?

Женевьева поглядела на него в упор:

– Сначала ответьте вы на несколько вопросов.

– Пожалуйста.

– Что вы сделали после того, как открыли коробку?

– Снял куртку и завернул в нее содержимое. Добавил один подсвечник, потом пошел к отверстию, освещая дорогу второй свечой. Я взобрался наверх, поставив несколько ящиков друг на друга. Потом пробрался по проходу наружу вместе со свертком. В этот раз было легче, потому что я снял куртку.

– А зачем подсвечник?

– Отпечатки пальцев. Потом я вернул лодку в магазин, – он улыбнулся. – Видели бы вы лицо хозяина, когда он увидел меня в крысином дерьме. Потом проверился на бешенство, помылся и позвонил вам.

– Но почему?

Флад на миг замешкался, потом сказал:

– Вы жена Роберта Деклерка. Кроме того, вспомните, что вы сказали, когда мы с вами обедали?

Она нахмурилась:

– Я сказала, что у моего мужа проблемы и мне нужно их как-то решить. Я попросила вашей помощи. Я всю ночь читала дела и ничего не поняла. Потом наткнулась на вашу фамилию и вспомнила, что вы ходили на мой семинар.

– И что дальше?

– И я знала, что вы влюблены в меня и сделаете все, о чем я попрошу. Вот я и воспользовалась вами.

– Неважно.

– Конечно, я не могла пойти в КККП и сказать, что у Роберта... нервный срыв. Его бы сразу сняли с расследования, особенно при таком давлении. Поэтому я пошла к вам, чтобы вместе с вами организовать прикрытие. Я знала, что ваши чувства ко мне заставят вас помочь мне и сохранить тайну. Бог мой, это, должно быть, звучит ужасно!

– Вовсе нет. Сейчас я собираюсь использовать вас. Мне нужен доступ к Деклерку.

– А зачем вы начали этот дневник? – Женевьева явно пыталась сменить тему.

– Охотник и его преступления обострили мой невроз. Мне нужно было как-то восстановить причинную связь событий.

– Так выходит, что Харди подставили?

– Да.

– И те вещи в горном домике были подброшены?

– Кроме масок и кокаина.

– Но зачем?

– Можно только догадываться. Может быть, Охотник почуял, что запахло жареным. А может, его психоз – я уверен, что речь идет о психозе, после того, как нашел эту коробку, – вошел в стадию рецессии. Кто знает? Вы лучше меня разбираетесь в душевных болезнях.

Наступила тишина, потом Флад спросил:

– Почему вы приехали ко мне?

– Потому что вам требовалась помощь. Потому что вы не отказали в помощи мне, когда это понадобилось. И потому что вы мне нравитесь.

Потом она удивила его. Привстав, она легко притянула его к себе и поцеловала в губы.

– Разве того, что вы меня любите, недостаточно, чтобы я пришла? – прошептала она. – Правда, я старомодна. Я могу любить только одного мужчину. И это Роберт.

– Настолько ли я вам нравлюсь, чтобы вы поверили тому, что я написал?

– Что вы нашли в коробке?

– Тсантсы, – сказал Флад.

Он протянул Женевьеве руку и помог ей встать из кресла. Потом провел ее в спальню и включил свет. Женевьева вскрикнула.

У всех голов, кроме монахини, были длинные черные волосы. Глаза их и губы были зашиты, кожа высохла, потрескалась и стала белой. Каждая голова усохла до размеров большого апельсина.

– Матерь Божья! – тихо проговорила Женевьева.

Но шок у нее вызвали не восемь высушенных голов.

Это был тускло блестящий предмет, лежащий рядом с ними на кровати.

Часть четвертая
Предсмертный хрип

Вчера, возвращаясь домой, у крыльца

я вдруг увидел Человека без лица.

Сегодня я встретил его опять,

сегодня я не приду ночевать.

Хьюго Мернс

Засада

18.15

– Они пропали! О Господи, они пропали!

Тише, Спарки. Тише.

– Кто-то знает! Ты что, не видишь, что меня раскрыли?

Я говорю: тише. От паники толку не будет.

– Все пропало, мама! Мне конец!

Хватит, Спарки. Сядь и хорошенько все обдумай.

– Папа, где ты? Помоги мне!

Спарки метался по комнате в свете единственной оставшейся свечи. Зеркало бесстрастно отражало его искаженные черты. Фигура, появляющаяся и исчезающая в зеркальном стекле, была одета в изодранный красный мундир капрала КККП.

Под ногой треснул пластик.

Что это?

– Откуда я знаю?

Так посмотри!

Спарки взял свечу и нагнулся. Под ногами валялись какие-то обломки. Поднеся свечу поближе, он увидел, что это разбитый электрический фонарик.

И что же это?

– Фонарик. Должно быть, я на него наступил.

Но мы не пользовались фонариком. Ты расчесываешь мои волосы при свечах. Так было всегда.

– Я знаю.

Это потерял тот, кто унес мои головы.

– Знаю.

Так думай же! Кто это?

– Я не могу думать, мама. Я уже знаю!

Мысль пришла внезапно. Спарки, не веря своим глазам, перечитывал слова на ручке фонарика:

"Ванкуверское отделение полиции".

– О Боже, я пропал! Теперь все узнают!

Так кто наш вор? Тот тип, что задавал вопросы? Из городской полиции?

– Да! – Спарки отчаянно кивнул. – Я пропал!

Заткнись. Может быть, что-то еще можно сделать.

– Что, мама? Все, их нет! Их унесли!

Что значит «все»? Мои головы украли, они в чьих-то грязных руках. Моих прекрасных волос касается кто-то чужой. Я хочу получить их обратно. Сегодня же.

– Но как?

У тебя есть список всех членов отряда с адресами. Этот парень тоже там, как ответственный за связь с городской полицией. Так что снимай эту рвань и надевай собственный мундир. Зачем ты вообще таскаешь мундир отца? Он мертв.

– Нет, мама. Он жив. Он здесь, внутри.

Он мертв. Мы убили его. Ты видел, как он умирал в снегу.

Я не убивал его! Это все ты. Мне было всего два года.

Ты был там, Спарки. Ты свидетель и соучастник. Ты видел, как он выблевывал кишки, когда яд добрался до него. Ты видел все и не остановил меня, значит, ты тоже виновен.

– Но мне было всего два...

Заткнись, дрожащий кусок дерьма! Ты все больше становишься похож на своего папашу. Ты этого хотел? Стать похожим на него?

Спарки заплакал, сотрясаясь в рыданиях.

– Не смей так говорить! Мой папа жив!

Посмотри на себя. Ты точь-в-точь он. Он также тащился от своего отца. Хотел быть похожим, «поддерживать традицию». А тот плевать на него хотел. Даже отказался дать ему свое имя. Разве твоя фамилия Блейк? То-то. Твой папаша был ублюдком в истинном значении слова.

– Мама, почему ты так меня ненавидела? Мне же было всего два года!

Посмотри в зеркало, Спарки. Ты не понимаешь? Ты же вылитый он! Я не хотела тебя, это была его идея. Знаешь, что он заставлял меня делать там, в Арктике? Одевал, как шлюху, и заставлял танцевать. Я дрожала от холода, а он оглядывал меня, как кусок говядины. "Мне нравится, когда тебе холодно, – говорил он. – Тогда у тебя соски твердеют. Теперь повернись, Сюзанна, и спусти трусы. Чем больше он станет, тем приятнее тебе будет". Господи, как я ненавидела его! Он был как отец. «Сюзанна, милая, иди сюда. Ничего не говори маме. Ну-ка, сними штанишки и покажи папочке, что у тебя есть».

– Мама, уходи! Оставь меня!

Ты никогда не избавишься от меня, Спарки. Я в твоей голове. Думаешь, эта рваная форма защитит тебя? Хочешь служить своему папаше? Ну и черт с тобой. Я все равно выиграю. Ты сгниешь в тюрьме в Нью-Орлеане. Понятно тебе?

Зубы Спарки сжались в приступе агонии. Боль пронзила его голову тысячей осколков стекла. Падая на пол, он успел запустить свечой в зеркало, и оно рассыпалось стеклянным дождем.

Темноту и боль разогнал голос Сюзанны:

Спарки, вставай. Ты сделаешь, что я сказала?

– Да.

Я убила твоего отца, но ты все эти годы скрывал убийцу в своем мозгу.

– Да.

Значит, ты так же виновен, как я?

– Да.

И ты будешь слушаться меня, как и раньше?

– Да.

Найди этого копа, Спарки.

– Да.

И убей его. Убей!

* * *

19.19

С каждым шагом все было легче, проще.

Спарки поднялся наверх и отпер дверь, ведущую в сарай. Потом снял изодранный, в пятнах крови, мундир пятидесятилетней давности и переоделся в новый. Он пропах рыбой и падалью, но ветер с реки скоро прогонит этот запах. Теперь нужно найти Флада.

Не забыть кокаин.

На верхней полке в сарае стояло два мешка по полфунта, надежно укрытые под пакетами с сухой краской. Спарки вынес их из домика, где был убит Джон Линкольн Харди, через полчаса после отбытия летучего патруля.

Сперва он хотел придержать их на черный день. В Ванкувере колеса "подземной железной дороги" лучше всего смазываются наркотиками. Если у вас есть кокаин, вы можете попасть хоть в Тимбукту без лишних вопросов. Но сегодня мешки могли послужить ему иначе.

Он взял один мешок и вышел из сарая, заперев его на ключ.

Снаружи завывал холодный ветер. Зима вступала в свои права.

Патрульная машина ждала его в нескольких кварталах от реки, укрытая в старом заброшенном гараже. Конечно, было опасно разъезжать в этой машине и в парадном мундире, но мама хотела, чтобы он расчесал ей волосы, так что выхода не было.

В бардачке машины Спарки нашел список отряда. В нем были адрес и телефон Флада.

Через полчаса пошел снег. Ветер продувал улицы-ущелья Вест-Энда. Окна смотрели сквозь белую пелену невидящими глазами.

Спарки сверился с адресом. До дома Флада оставался один квартал.

* * *

19.23

– Как они это делают? – спросила Женевьева. – Засушивают головы?

Она посмотрела на тсантсу, которую держала в руке.

– Это секрет индейцев хиваро. Хотя это запрещено законом, практика сохраняется.

– В Ванкуверском музее человека есть такая голова, Я помню, что видела ее там.

– Разве вы не сталкиваетесь каждый день с "высушивателями голов" у себя на работе? – Флад невесело улыбнулся и допил свой бокал.

– Мрачный у вас юмор.

– Что поделать? Так вот, отрезав голову, хиваро кладут ее в корзину и дают стечь крови. Потом наполняют водой большой глиняный горшок и ставят его на огонь. Когда голова побелеет из-за оттока крови, ее берут за волосы, опускают в кипящую воду и держат там от пятнадцати до тридцати минут. Когда процедура завершается, кожа головы становится белой, как бумага. После этого на затылке делают разрез и осторожно снимают кожу и волосы. Потом зашивают разрез, а также глазницы. Через отверстие в шее засыпают горячий песок. Постепенно голова съеживается до размеров апельсина, только волосы остаются прежними.

Женевьева Деклерк повертела голову в руках.

– Ужасно вообразить, кем была эта женщина. Ведь она просто жила в этом городе, шла по своим делам, ничего не подозревая – и так закончила.

Эл Флад подошел к ней.

– Если хотите освободить ее дух, нужно разрезать ей губы, – он провел пальцем по губам тсантсы. – Зашивание губ означает конец процесса. Индейцы используют костяные иглы и обезьяньи жилы вместо ниток. Они верят, что если рот остается открытым, то душа может улететь и начнет тогда мстить своему убийце.

Женевьева взглянула на губы головы. Охотник сшил их золотыми колечками, стянутыми кожаной ниткой.

– Почему он просто не зашил ей губы?

– Хороший вопрос. Кто же его знает?

* * *

19.24

Подобравшись к зданию вплотную, Спарки подошел к дверям дома. А Флад значился в списке жильцов у входа, как проживающий в квартире 404.

Спарки обошел дом кругом. В нем было четыре этажа, на каждом по две квартиры. Все окна выходили на Лагун-драйв и Стэнли-парк за ней. В ясный день отсюда должны были быть видны горы. Сейчас, сквозь снежную пелену, не было видно даже парка.

Здание было старше, чем большинство соседних.

На крышу вела ржавая пожарная лестница. Рядом с домом была подземная стоянка. На месте под номером 404 стоял синий "Вольво-седан" 1971 года.

Спарки записал номер машины и вернулся в свой автомобиль, стоявший за квартал от дома. В каждой полицейской машине был выход на компьютерный терминал, хранящий данные о 2500 транспортных средствах полиции. В ожидании ответа Спарки проверил оружие – стандартный полицейский "смит-и-вессон" 38-го калибра. Шесть патронов, все на месте. Он пользовался пистолетом очень редко. Свои жертвы он убивал без стрельбы.

На экране высветилось: "Элмор Флад, 307 Лагун-драйв, Ванкувер. Детектив ВОП, отдел по расследованию убийств".

Удовлетворенно хмыкнув, Спарки взял мешок кокаина и вышел из машины.

* * *

19.31

– Куда мы поедем теперь?

– Думаю, нужно позвонить вашему мужу, – сказал Флад. – Пусть он приедет сюда.

– Вы говорили кому-нибудь еще?

– Нет, только вам. Ситуация щекотливая – городской полицейский не имеет права арестовать сотрудника КККП, особенно по делу, которое уже закрыто. Кроме того, ваш муж должен узнать об этом в первую очередь.

– Господи, ну и шуму будет! Мало того, что маньяк-убийца служит в Конных, так они еще и застрелили невиновного.

– Ну, Харди был не такой уж овечкой. Но насчет первого вы совершенно правы.

– Бедный Роберт! – вздохнула Женевьева.

Эл Флад взял ее за руку:

– Нужно сделать все как можно лучше. Убийца должен быть сегодня на празднике в честь поимки Охотника, если я не ошибаюсь.

– Да. Там будут генерал-губернатор и комиссар. Роберт получил личную благодарность генерал-губернатора – высшее отличие для члена КККП.

– Тогда мы с вами отправимся туда, захватив с собой доказательства. Там я отзову вашего мужа в сторону и все ему расскажу. А потом мы втроем придумаем, как вывести его из-под удара. Может быть, ему следует лично арестовать убийцу. Звоните ему сейчас. Телефон на кухне.

Они все еще находились в спальне. Поглядев в окно, Женевьева впервые заметила, что идет снег. Она отвернулась от окна и от голов, лежащих на кровати, и пошла на кухню звонить.

Трубку взяли только с шестого звонка.

– Алло. Это Женевьева Деклерк, жена суперинтенданта. Мне нужно поговорить с мужем.

– Простите, мэм, я тут случайно и никого не знаю. Сейчас позову кого-нибудь из Конных.

В промежутке Женевьева услышала в трубке гул множества голосов. Но музыки не было.

– Миссис Деклерк, это Джим Родейл.

– Сержант, мне нужно срочно поговорить с мужем.

– Его еще нет. Он на приеме у генерал-губернатора вместе с Шартраном.

– А что там у вас случилось?

– Знаете Билла Типпла?

– Да, слышала о нем.

– Его, похоже, убили. Несколько минут назад взорвалась машина в его гараже, и мы думаем, что он был в ней.

– О Боже!

– Я только что послал Рабидовски туда. Джек Макдугалл тоже поехал. Я жду Роберта, чтобы сказать ему, но его еще нет.

– Но почему, Джим? В чем причина?

– Билл расследовал одно крупное дело и мог узнать что-то важное. Похоже, он собирался ехать на праздник, сел в машину, и бомба сработала, когда он включил зажигание. Скоро мы это выясним.

– Господи, – тихо сказала Женевьева. – Когда же кончится этот ужас?

– Это наша работа.

– Джим, прошу вас, когда Роберт приедет, передайте ему, чтобы он обязательно дождался меня. Скажите, что это очень важно. Речь идет о жизни и смерти.

– Хорошо. Я обязательно передам.

– Я выезжаю.

Она повесила трубку.

Эл Флад уже собрался. Он положил в спортивную сумку "Адидас" головы, завернув каждую из них в папиросную бумагу, а сверху поместил свой дневник и предмет из черного дерева.

– По новой теории, – сказала Женевьева, – сексуальные преступления имеют биологическую, а не психическую природу.

– Как это? – Эл Флад закрыл сумку и, подойдя к шкафу, достал оттуда пистолет.

– В Балтиморском медицинском институте провели исследования мозговой структуры нескольких насильников. Оказалось, что у всех них имеются хромосомные нарушения, известные как синдром Клайнфелтера.

– Ну, я думаю, здесь как раз дело в психологии, – Флад взял сумку и пошел к двери. – Моя машина внизу. Поговорим по дороге.

Он потянулся к выключателю. Последним, что Женевьева увидела в комнате, были фотографии планет, звезд и туманностей на стенах.

Она не посмотрела в окно и не увидела, что там продолжает падать снег.

Не увидела она и пару глаз, внимательно глядящую на них.

* * *

19.42

"Никто не знает, – думал Спарки, быстро спускаясь с пожарной лестницы. – Они никому не успели сказать".

На стоянке было пусто и темно.

Тускло горела одна лампочка, закрытая проволочной сеткой. Бетонные столбы отбрасывали на пол тени. Где-то успокаивающе гудел бойлер. Людей не было.

Спарки подошел к "вольво" и, сняв с помощью отвертки левую фару, затолкал туда мешок с кокаином. Потом забил крышку обратно, пользуясь отверткой, как молотком.

Спарки нырнул за машину, выхватывая одновременно пистолет.

– Спорим, не сделаешь! – мальчишеский голос.

К стоянке подбежали два мальчугана лет семи-восьми. Один из них катился на скейте, другой бежал сзади.

Снег продолжал идти. За стоянкой в железном баке горел мусор, рассыпая красные искры.

Спарки стиснул зубы.

Остается только ждать.

Потом он убьет и этих мальчишек.

* * *

19.46

– Я полжизни провел в этом лифте. По-моему, он самый медленный в городе, – Эл Флад надавил на кнопку в третий раз, и лифт, наконец, тронулся.

– Донни! Кевин! – позвал чей-то голос из темноты.

Мальчишки подняли головы вверх. На краю площадки над гаражом появилась толстая женщина в меховом пальто и в папильотках.

– Я что вам сказала? Следить за мусором, пока он не сгорит! Весь дом мог сгореть, пока вы тут бегаете. Был бы жив ваш отец, вы бы так себя не вели.

– Мы и отсюда все видим, – сказал один из мальчишек.

– Пошли домой. Все уже сгорело, – приказала женщина, заглянув в ящик. Мальчишки скрылись, прихватив с собой скейт.

Через пару минут раздался новый звук. Шум открываемого лифта и голоса. Держа пистолет, Спарки перешел от машины в тень одной из колонн.

– Снег замедлит наш путь, – сказала Женевьева Деклерк, выходя из лифта.

* * *

19.48

Пассажирская дверца "вольво" отстояла от бетонной колонны всего дюймов на восемь.

– Тесновато, – заметила Женевьева.

– Можете подождать, пока я развернусь, или садитесь вперед.

– Я сяду вперед.

Флад заметил царапины на фаре, когда обходил машину.

"Хулиганы?" – подумал он.

– Что такое? – спросила Женевьева. – Это не...

В пятнадцати футах от них грохнул выстрел. Его эхо заметалось среди колонн. Пуля ударила Флада в грудь, отбросив его на машину. Кровь брызнула на стекла "вольво".

Но даже раненый, он реагировал быстро. Женевьеву вниз. Раздался второй выстрел, еще более громкий. Срикошетив от бока машины, пуля попала в глаз женщины. Превратив ее мозг в кровавое месиво, кусок свинца пробил череп и вылетел наружу.

Женевьева Деклерк умерла, не успев упасть на пол.

Когда раздался третий выстрел, Флад уже залег за машиной с пистолетом в руке. Он видел, как пуля попала в Женевьеву, и знал, что она мертва.

С бешено бьющимся сердцем он оглядывал площадку в поисках убийцы. Он был почти беспомощен – стоило Охотнику подойти ближе, и он окажется легкой мишенью.

С трудом поднявшись на ноги, он побежал. Пуля ударила в бетон в пяти дюймах от него. Когда его миновала пятая пуля, он ощутил приток адреналина в надежде на спасение.

Но шестая пуля попала ему в спину и бросила на пол. Боль, как молотом, оглушила его.

К нему спешили шаги. Щелкнул курок, но выстрела не было. Шаги затихли.

Где-то поблизости прогромыхал грузовик.

Эл Флад, шатаясь, поднялся на ноги и побрел прочь от дома, увязая в густом снегу.

За ним тянулся кровавый след.

* * *

19.51

«Черт!» – подумал Спарки, когда пистолет дал осечку.

Грохот грузовика приближался. Нырнув за "вольво", он отыскал спортивную сумку.

Он не выходил, пока шум машины не стих.

Избавься от улик. Уничтожь головы, а потом догонишь этого ублюдка.

Он вставил в 38-й новую обойму.

Вот. Все правильно. Не дрожи. Тверже пальцы.

Должно быть, в этот момент жители Вест-Энда уже звонили в полицию; отраженный от бетона звук выстрелов разбудил даже глухих. Скоро здесь будут патрульные машины.

Хорошо, что все головы были в сумке. Там лежал и дневник Флада. Спарки заглянул в него.

«Почему люди так боятся отрубленных голов? И почему у меня этот страх сильнее в тысячу раз?»

Закрыв дневник, Спарки сунул его в сумку и, захватив оставленную кем-то промасленную тряпку, направился к железному баку.

Флада нигде не было видно.

Спарки кинул в бак, где еще тлели угли, тряпку, которая тут же вспыхнула. Потом побросал туда же головы. Их кожа горела, как бумага, волосы трещали, золотые колечки в губах вспыхивали красным. Следом полетел дневник, страницы которого тянулись из огня, как обугленные пальцы, пока не распались в прах.

«Черт с тобой, мама. Гори, ведьма, гори!»

С чувством освобождения Спарки открыл ближайший мусорный ящик и сунул туда сумку. Потом, все еще сжимая пистолет, пошел по кровавому следу.

«Ну, мистер Флад, теперь побеседуем с вами».