Текст книги "Черная Леди"

Автор книги: Майкл (Майк) Даймонд Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Но если вам не нужны произведения искусства, что тогда?

– Имена и адреса художников.

– Через Клейборн проходит почти миллион сделок в год, – заметил я.

– К чему вам такое количество имен?

– Мне нужны не все, – сказал он, – Только те, что рисуют женщину, которой так интересуетесь вы с Аберкромби.

– Почему?

Он улыбнулся и покачал головой.

– Сначала вы расскажете мне что-нибудь не менее интересное.

– Мне нечего вам рассказать.

– Найдется со временем.

– Это было бы неэтично.

– Почему? – не унимался он. – Я не собираюсь перехватывать у Клейборна ни комиссионных, ни покупателей. Мне нужна только информация.

– Я не могу…

– Не спешите отвечать «нет», – перебил он меня. – День-два подумайте, и поймете: то, о чем я прошу, никак не может повредить ни Клейборну, ни художникам.

– Даже если так, я поступлю нелояльно по отношению к Малькольму Аберкромби, выдавая вам информацию, ибо он нанял меня собирать эту информацию исключительно для него.

– Все вполне лояльно, – он говорил уже с раздражением. – Я же вам сказал: мне не нужны эти чертовы картины!

Он сделал паузу и заставил себя скупо улыбнуться.

– Мы об этом еще поговорим через несколько дней. А пока я вам кое-что предложу, в знак добрых намерений.

– Денег от вас я не приму, – сказал я. – Раз я не ухожу от Клейборна, чтобы работать на вас, принимать от вас плату неэтично.

– Кто говорит о деньгах? У меня имеется кое-какая информация, которая немного облегчит вам текущую работу.

– Мою работу?

Он кивнул.

– Есть у вас с собой карманный компьютер?

– Да, – ответил я, вытаскивая компьютер.

– Включите его.

Я это проделал!

– Свяжитесь с Музеем Культурного Наследия на Делуросе VIII, – заговорил он очень медленно, тщательно произнося каждое слово, чтобы машина не могла понять его не правильно. – Используйте код доступа 2141098, закажите информацию о Мелаине, богине, известной также, как Черная Тень Смерти, об Эреш-Кигал, богине подземного мира, и о Махе, ирландской королеве призраков.

Он приложил большой палец к сенсору.

– В Кенийской библиотеке Макмиллана на Земле этот отпечаток откроет доступ к материалам о К'Тани Нгаи, повелительнице Черной Империи.

Библиотечному компьютеру на Пелоране VII закажите материал о Шарин Д'Амато, которая, по слухам, является там на кладбище космонавтов. Кода доступа не требуется.

Он вернул мне компьютер.

– И все эти мифические фигуры есть на портретах? – спросил я.

Он утвердительно кивнул.

– Мифы могут быть разные, но женщина на портретах – одна и та же.

– Вы совершенно уверены?

– Стал бы я просить вас об одолжении и при этом лгать?

– Не стали бы, – согласился я. – Спасибо за помощь.

– Рад помочь, – он достал карточку, сунул в мой компьютер и тут же вынул. – Это мой адрес на Дальнем Лондоне, и номер видеофона. Свяжитесь, когда будете готовы говорить о деле.

Он поднялся.

– Наш разговор окончен, и я вас покидаю. Надеюсь, вы меня простите, но правду сказать, от здешних запахов меня уже тошнит.

– Один вопрос! Последний! – воскликнул я с таким жаром, что из-за соседних столиков на меня оглянулись с новым удивлением, а официант – сердито.

– Только один, Леонардо, – ответил он. – Есть все-таки разница между жестом добрых намерений и филантропией.

– Почему ее изображают только неизвестные художники?

– Я бы не сказал, что они неизвестны, – сказал Венциа. – Некоторые даже знамениты. Насколько я понял, этот Килкуллен прославился, как герой войны, а парень с Патагонии IV, по общему мнению, был величайшим воздушным акробатом своего времени.

– Но они не известны, как художники, – настаивал я.

– Это правда, – кивнул он. Похоже, я его опять удивил. – Хороший вопрос, Леонардо.

– А ответ?

– Я не собираюсь отвечать.

– Но вы согласились.

– Согласился выслушать еще один вопрос, – сказал Венциа. – Я не обещал отвечать.

– Можно спросить, почему?

Он усмехнулся и покачал головой.

– Это уже второй вопрос.

И он ушел, а я остался один за столиком, гадать, почему человек, открыто заявивший, что вовсе не заинтересован в приобретении портретов таинственной незнакомки, так серьезно интересуется художниками, и почему он знает, как свои пять пальцев, больше фактов, чем Малькольм Аберкромби сумел накопить за четверть столетия.

Глава 6

В следующие две недели не произошло ничего существенного. Я не нашел ни одного нового портрета незнакомки мистера Аберкромби, и большую часть времени потратил на исследование списка имен, которые Венциа надиктовал в мой карманный компьютер.

Результаты просто сбили меня с толку. С портретов Мелаины, Эреш-Кигал, Махи и К'Тани Нгаи, которые он назвал, смотрело одно и то же лицо нашей загадочной женщины – но когда я углубился в легенды о Мелаине, Черной Тени Смерти, то нашел еще пять, и совершенно непохожих изображений. Мне стало любопытно, я занялся исследованием образа К'Тани Нгаи, и обнаружил, что на всех портретах, кроме находящегося в Библиотеке Макмиллана, она чернокожая, часто с лапами леопарда вместо рук и ног. То же самое оказалось с Махой и Эреш-Кигал.

Кроме них, в списке оставалась лишь Шарин Д'Амато, и я приказал библиотечному компьютеру Дальнего Лондона связаться с компьютером на Пелоране III. Ответ оказался кратким, но интригующим.

Д'Амато, Шарин. Дата рождения неизвестна. Дата смерти неизвестна.

Предположительно гражданство Бантора III, но на Банторе III не зарегистрирована.

– Подождите! – взволнованно воскликнул я. – Вы хотите сказать, что Шарин Д'Амато действительно существовала?

Да.

– Где и когда?

Как уже упоминалось, полной биографии Шарин Д'Амато не существует.

– Выдайте мне то, что есть.

Она была супругой Джебидии Перкинса с 3222 г. Г.Э. по 3224 г. Г.Э.

– Это все, что вам о ней известно?

Да.

– Когда был создан ее портрет?

В 3223 г. Г.Э.

– Автор – Перкинс?

Да.

– Выдайте биографию Перкинса.

Джебидия Перкинс, родился в 3193 г. Г.Э., космопилот компании Каранга Индастриз с 3215 по 3219 г. Г.Э., пилот картеля Бонвит с 3219 по 3222 г. Г.Э., пилот корпорации Сокол с 3222 по 3224 г. Г.Э., погиб в 3224 г. Г.Э., пилотируя корабль с учеными-наблюдателями в район сверхновой Квинибар.

– Подошел слишком близко? – спросил я.

Неизвестно.

– Шарин Д'Амато была на том корабле?

Неизвестно. Предполагается, что да, но подтверждающих данных нет.

– Существует ли фотография или голограмма Шарин Д'Амато?

Неизвестно.

– Почему думают, что она является на кладбище космонавтов на Пелоране III?

Неизвестно.

– Есть ли свидетельства того, что кто-нибудь ее там видел?

Неизвестно.

– Спасибо, – сказал я и прервал связь.

Меня огорчило, что компьютер выдал столь скупую информацию, но один из приведенных им фактов особенно привлекал внимание: в отличие от прочих богинь и мифических персонажей, Шарин Д'Амато действительно существовала, и вероятно, сама позировала для портрета, который в данное время находился в одном из художественных музеев на Пелоране VII.

Я отыскал в библиотеке кабину видеофона и позвонил Аберкромби, чтобы рассказать ему о своем открытии.

– Интересно, – сказал он, выслушав по видеофону мое сообщение. – Какому музею принадлежит картина?

– Постараюсь выяснить сегодня к вечеру, – сказал я. – Но самое интересное, что она действительно существовала!

Он покачал головой.

– Сомневаюсь.

– Но компьютер сообщил…

– Компьютер врет, черт возьми, – прервал он меня. – Если она родилась в третьем тысячелетии Галактической Эры, как она могла попасть на более ранние портреты, в голограммы и изваяния?

Об этом я еще не думал, и мне нечего было ответить.

– Пошевелите мозгами, Леонардо, – продолжал он. – Если эта Д'Амато существовала на самом деле, то ее портрет – просто случайное совпадение.

– Я мог бы более тщательно исследовать этот вопрос, – предложил я.

– Как? – презрительно фыркнул он. – Вы больше всего рассчитывали на Пелоран VII, и тамошний компьютер уже сказал вам все, что знал.

Он помолчал.

– Слушайте, я не собираюсь писать об этой женщине ученых трудов. Я нанял вас искать ее портреты, а не рассказывать мне, что она спала с каким-то космопилотом пятьсот лет назад. Найдите картину и узнайте, сколько за нее хотят.

– Хорошо, мистер Аберкромби, – сказал я.

– Между прочим, я никогда не слыхал о Джебидии Перкинсе, – пристально глянул он. – Как вы узнали, что он ее рисовал?

– Мне сказал Рубен Венциа.

– Венциа! – повторил он и заинтересованно подался вперед. – Вы с ним закончили?

– Еще не начинал, – ответил я. – Он сам меня разыскал пару недель назад и предложил кое-какую информацию о женщине на портретах.

Пауза.

– Пока все, что он говорил, подтвердилось.

Аберкромби с подозрением прищурился.

– А что вы дали ему взамен на информацию?

– Абсолютно ничего, мистер Аберкромби, – честно ответил я.

– Ничего?! Так не бывает! – резко ответил он. – Что именно вы ему пообещали? Портрет моей женщины?

– Ничего, – повторил я потрясенно. – Он просил определенную информацию о будущих аукционах, но я отказался разглашать эти сведения и не согласился ни в чем ему помогать.

– Что за информация? – не успокаивался он.

– Сведения о портретах женщины, которые вы коллекционируете.

– И после того, как вы отказались ему помочь, он дал вам весь этот материал о картинах? – спросил Аберкромби с явным недоверием.

– Именно так, – сказал я. – Его интересует только сама натура.

Портреты ему не нужны.

– Не нужны?! – взревел Аберкромби. – Ах ты выродок полосатый, да он задрал цену на Килкуллена до 350 тысяч!

– Но он вовсе не собирался ее покупать, – попытался объяснить я.

– Я что, похож на полного идиота? – ледяным тоном поинтересовался Аберкромби.

– Он говорит, что только пытается…

Тут я понял, что экран погас, и я говорю с отключенным видеофоном. Я проверил, не произошло ли случайного обрыва связи, и вернулся к компьютеру, почему-то в приподнятом настроении. Конечно, я был огорчен, что расстроил мистера Аберкромби, но и утешен, что смогу остаться здесь и продолжать исследование, а не идти к нему домой и подробно пересказывать все, о чем узнал. (Я, конечно, мог бы рассказать ему все по видеофону или через компьютер, но он предпочитал беседовать со служащими лично, в чем я не видел смысла: когда я приходил к нему, он обычно заставлял ждать меня часами, а потом требовал, чтобы я уложился в одну-две фразы.) Еще три часа библиотечный компьютер проверял для меня всевозможные источники информации о Шарин Д'Амато, но не смог добавить ничего существенного, хотя выдал несколько романтических легенд о ее призраке, который, как рассказывают, появляется на кладбище, встречая тени погибших космонавтов, и предлагает им на пути к жизни после смерти алкогольные напитки и сексуальные удовольствия.

Я уже собрался уйти из библиотеки и поесть, как вдруг компьютер снова ожил.

– Продолжая поиск данных, я обнаружил книгу с материалами о Брайане Мак-Джиннисе.

– Где она? – спросил я.

– В маленькой местной библиотеке на Агвелле VII.

– Агвелла VII – не человеческая колония, – заметил я. – Интересно, как туда попала книга об африканском ботанике?

– Книга не о Мак-Джиннисе, а о раннем периоде колонизации Уганды Великобританией, – ответил компьютер. – Ее и еще 308 томов об Уганде преподнес в дар Джора Нагата, инженер-строитель угандийского происхождения. Он эмигрировал на Агвеллу VII в 2167 году Г.Э. и работал правительственным консультантом на нескольких стройках.

– Могу я получить доступ к книге? – спросил я.

– Я занес относящиеся к вопросу главы в память и воспроизведу их на экране, – сказал компьютер.

Последовало примерно пятьсот слов о Мак-Джиннисе, который, похоже, прославился в основном тем, что в отношениях с местной фауной проявил больше храбрости, чем ума. Однажды, посещая одну из местных деревень, он отвел от нее бегущее в панике стадо буйволов, сумев вовремя громко закричать и замахать белым платком. Он неоднократно отправлялся в джунгли без оружия и спутников, наблюдать за различными плотоядными. Об открытии им двух новых видов орхидей, одна из которых получила его имя, даже не упоминалось.

– Это все? – спросил я, дочитав до конца.

– Это весь текст.

– Вы говорите так, словно есть что-то еще.

– Есть фотография Брайана Мак-Джинниса.

– Будьте добры, покажите.

На экране возникла светло-коричневая тонированная фотография. Молодой человек в шортах и рубашке с короткими рукавами стоял, с выражением невероятной гордости наступив одной ногой на шею крупной пятнистой кошки, а в руках, как ребенка, держал ружье. Подпись гласила, что зверь считался людоедом. На заднем плане стояли еще четыре фигуры: трое темнокожих, явно коллег или помощников. Четвертая была белая женщина, и я узнал ее еще раньше, чем попросил компьютер увеличить изображение, ибо она была одета в черное, несмотря на все, что я читал о ярком солнце и жаре в экваториальной зоне Земли.

Это была она. Те же печальные глаза, те же выдающиеся скулы, даже прическа та же.

– Кто эта женщина? – требовательно спросил я.

– Ответить не могу, – отозвался компьютер. – В книге нет упоминания о ней, и на подписи к фотоснимку она не значится.

– Вы ее узнаете?

– Она – оригинал тех портретов, которые вы ищете.

– Почему вы не сказали мне об этой фотографии?

– Вы указали, что вас интересуют только произведения искусства, и хотя отдельные фотографии могут считаться таковыми, данный снимок, по моей оценке, относится к документальным.

– Теперь меня интересуют не только все художественные работы, но и все фотоснимки этой женщины, – сказал я. – Вы понимаете?

– Да.

– Есть ли еще такие в вашем банке памяти? – повторил я вопрос.

Пятнадцатисекундная пауза.

– Нет.

– Я хочу, чтобы вы снова связались со всеми библиотечными компьютерами, к которым обращались по моему заказу, определили, нет ли в каком-нибудь из них фотографий этой женщины, а затем продолжили поиск, подключив компьютеры, к которым еще не обращались, – сказал я, и после паузы добавил:

– Начните с библиотеки на Пелоране VII и проверьте, нет ли там фотографии или голограммы Шарин Д'Амато.

– Есть ли еще указания?

– Нет. Как только у вас появятся дальнейшие сведения, свяжитесь со мной в отеле, или в резиденции мистера Аберкромби.

Я вышел из кабины, прошел к видеофону и набрал номер Аберкромби, чтобы сообщить ему, что я выяснил, а также услышать его мнение – теперь я получил доказательства, что таинственная женщина жила в начале двадцатого столетия Р.Х., почти две тысячи лет спустя после того, как ее изображение впервые появилось в человеческом творчестве. Мне было известно, что до появления фотографий науки клонирования не существовало, но я не мог сформулировать другого логического объяснения, которое отвечало бы всем накопленным до сих пор фактах.

Ответа не было. Решив, что Аберкромби занят работой на своем компьютере, я подумал, что с тем же успехом могу сразу направиться к нему домой: как только я свяжусь с ним, он, без сомнения, потребует личной беседы. Я покидал библиотеку с большой неохотой, потому что был уверен, что где-то в пределах Олигархии должна существовать фотография или голограмма Шарин Д'Амато, и мне невероятно хотелось ее увидеть, но я также понимал, что компьютеру понадобится довольно много времени для передачи по сети, и решил, что чем скорее уйду отсюда, тем скорее вернусь.

На дорогу до имения Аберкромби у меня ушло почти сорок минут: наступило обеденное время, и улицы были многолюдны. Я проталкивался сквозь толпу, наслаждаясь теплом и безопасностью, которые невольно дарили мне живые существа. Наконец я вышел на окраину города и через несколько минут ступил на автоматическую дорожку, ведущую к дому Аберкромби.

– Пожалуйста, назовите себя, – произнес механический голос системы охраны.

– Я Леонардо.

– Вам назначена встреча?

– Мне не нужно ничего назначать, – ответил я, удивившись вопросу. – Я работаю на мистера Аберкромби.

– В настоящее время у меня нет данных о служащем по имени Леонардо.

– Это смешно. Я был здесь два дня назад.

– Два дня назад вы работали на мистера Аберкромби, – ответил тот же голос. – Сейчас вы не работаете.

– Произошла какая-то ошибка, – забеспокоился я. – Пожалуйста, еще раз проверьте списки.

– Проверяю… Вас нет в списках служащих мистера Аберкромби.

– Пожалуйста, разрешите мне поговорить с ним.

– Есть его постоянный приказ не допускать посторонних.

– Но я не посторонний! – возмутился я.

– Моя программа запрещает мне вызывать его по вашей просьбе.

– Тогда я войду в дом и переговорю с ним лично, – сказал я, делая шаг вперед.

– Я не могу пропустить посторонних, – повторил голос. – Пожалуйста, сойдите. Через пять секунд на автоматическую дорожку будет подан смертельный электрический заряд. Четыре. Три. Два.

Я быстро отступил.

– Автоматическая дорожка заблокирована. Пожалуйста, не подходите к дому по газонам, против этого приняты специальные меры.

– Теперь понял, предатель? Ублюдок межпланетный! – прогремел через усилитель голос Аберкромби.

– Мистер Аберкромби, что все это значит? – спросил я, испуганный и растерянный.

– Это значит, что если я кого-то нанимаю, даже такого, как ты, то ожидаю от него верности!

– Но я был абсолютно верен вам, – ответил я.

– Я платил тебе, чтоб ты разузнал все об этом сукином сыне, а не путался с ним! – взревел он.

– Я не путался с ним, – объяснил я. – Он меня сам нашел, и я отклонил его предложение.

– Тогда зачем ты это скрыл?

– Я ничего не скрывал.

– Чушь собачья! Ты виделся с ним две недели назад, я бы об этом не узнал, если бы ты сам не проболтался!

– Я подумал, что это мелочь, не стоящая упоминания. Он просил ему помочь, а я отказался.

– Ну и бежал бы к нему, пока шансы были, – ответил Аберкромби. – Теперь уже поздно.

– Не понимаю, о чем вы, мистер Аберкромби.

– Малькольма Аберкромби не проведешь! Я платил тебе в десять раз больше, чем ты стоишь, чтобы ты помог достать единственную вещь во Вселенной, которая мне нужна, а ты тут же снюхался у меня за спиной с этим прыщом Венциа! Так мне и надо, доверять инопланетянам! Никогда больше не повторю этой дурацкой ошибки.

– Вы совершенно неверно истолковали то, что я вам сказал, мистер Аберкромби.

– Я верно толкую то, о чем у тебя не хватило наглости сказать!

– Если бы я мог поговорить с вами лично… – взмолился я.

– Я и так наговорился с тобой по горло, – ответил он. – А теперь убирайся к чертям собачьим с моей собственности!

– Но это недоразумение! – продолжал я. – Умоляю, дайте мне возможность объяснить!

– Все, – отрезал он. – Я уже послал уведомление в галерею Клейборн и в Дом Крстхъонн, что выгнал тебя за непорядочность. А сейчас, если не хочешь, чтобы я сдал тебя в полицию за вторжение в чужие владения, убирайся-ка лучше, откуда выполз.

– Вы сообщили моему Дому? – повторил я, когда до меня наконец дошла вся сила нанесенного им удара.

– Ты меня слышал.

– Моему Дому? – снова выговорил я, теряя равновесие, потому конечности у меня онемели.

Ответа не последовало.

– Но почему? – спросил я, не в силах прийти в себя. – Я верно служил вам. Я достал вам портреты. Я вас не предал. У вас есть все, что вам нужно. Почему вы так сделали?

– Потому что не получил того, за что плачу!

– Получили! Я летал на Нью Родезию и…

– Я платил тебе за лояльность.

– Я был лоялен. Вы слишком долго живете в одиночестве, вы везде видите врагов, но у вас их нет.

– Об этом судить мне. А когда я покончу с этим куцым выродком Венциа, – пообещал он, – ты еще узнаешь, что такое настоящий враг!

– Но…

– Если через тридцать секунд ты не уберешься из моих владений, я вызываю полицию.

И вот, униженный и несчастный, я вернулся в свою пустую комнату, чувствуя себя таким одиноким, каким ни разу не был за всю жизнь.

Раз двадцать я принимался писать письмо своей Матери Узора, пробуя объяснить, что случилось, и какое извращенное объяснение дал происшедшему Аберкромби – и каждый раз останавливался на второй или третьей строчке. Ни объяснить, ни оправдать факт моего увольнения было просто невозможно. И личное бесчестье само по себе достойно сурового осуждения, но я навлек бесчестье на свой Дом, а возможно, на всю расу бъйорннов.

Самоубийство – вот единственно возможный выход, но самоубийство в данный момент, когда я все еще официально работаю по программе обмена в галерее Клейборн и связан перед ними обязательством, может навлечь на Дом Крстхъонн еще большее бесчестье. Наставление, как мне было необходимо этическое наставление Матери Узора – но я не мог заставить себя обратиться к ней, ибо опозорил ее.

В конце концов я решил, что завтра утром, когда Тай Чонг откроет галерею, я подам ей прошение об отставке, и как только отставка будет принята, я вернусь к себе в комнату и найду забвение. Больше я уже ни о чем не мечтал.