Черная Леди

Текст добавлен: 10 сентября 2016, 15:12

Текст книги "Черная Леди"

Автор книги: Майкл (Майк) Даймонд Резник

Жанр:

Научная фантастика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Назад к карточке книги

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ УКРАЛ

Глава 7

На следующее утро я отправился в галерею Клейборн и попросил приема у Тай Чонг. Пришлось ждать. Я в нетерпении ходил по выставочным залам, глядя на экспонаты и не видя их. Тянулись минуты, она не спешила приглашать меня в кабинет, и я прошел внутрь галереи, сел за свой стол и уставился на дисплей компьютера. Перед глазами пробегали строчки накопившихся данных, но я не читал их. Минуту спустя появился Гектор Рейберн с веселой ухмылкой на лице.

– Говорят, Аберкромби вас выкинул, – начал он.

– Это правда, друг Гектор, – ответил я.

– Ну, вы продержались куда дольше, чем мы рассчитывали, – продолжал он. – С возвращением.

– Я здесь лишь для того, чтобы встретиться с Тай Чонг.

– Да? Возвращаетесь на Бъйорнн?

– Мой мир – Бенитар II, – пояснил я. – Бъйорнны – это мой народ.

– Какая разница, – пожал он плечами. – Так вы туда собрались?

– Нет, друг Гектор.

Я говорил искренне, потому что опозоренный не достоин быть погребенным в системе Бенитара.

Он, кажется, потерял интерес к моему будущему.

– Что за тип Аберкромби? – спросил он с любопытством. – На самом деле такой безумный богач и богатый безумец, как о нем говорят?

– Он весьма состоятелен, друг Гектор, – сказал я, поглядывая на закрытую дверь кабинета Тай Чонг. – А обсуждать его психическое состояние я не вправе.

– Нашли для него хоть один портрет той женщины?

– Даже несколько.

Он пристально на меня посмотрел.

– Что с вами сегодня, Леонардо? Обычно вы разговорчивы, так что я не успеваю угнаться за вашими вопросами, а сегодня выглядите так, словно похоронили лучшего друга.

– Я обесчещен.

– То есть?

– Малькольм Аберкромби уволил меня за нелояльность, – ответил я, и мой цвет выразил все мое унижение.

– Ну и что? – сказал Рейберн. – Меня увольняли три раза, и может, еще пять раз уволят. Профессиональный риск, вот и все. Когда такое случается, надо выпить, расслабиться с девочкой и все забыть.

Он помолчал.

– Черт возьми, вам даже не надо искать новую работу: вы же остались в Клейборне.

– Все не так просто, друг Гектор.

– Все именно так просто, Леонардо, – ответил он. – У вас, бъйорннов, просто не правильный взгляд на жизнь.

– Но это наш взгляд на жизнь, – ответил я. – Я не могу жить по-другому.

Тут вмешался мой компьютер, сообщив, что Тай Чонг готова меня принять.

– Послушайте, – предложил Рейберн, – когда освободитесь, подходите ко мне, прогуляемся, потолкуем. Я тут в трех кварталах знаю местечко, там обслужат кого угодно.

Он неожиданно улыбнулся.

– Я угощаю.

– Спасибо за предложение и поддержку, друг Гектор, – сказал я, поднимаясь, – но я вынужден отказаться.

Он пожал плечами.

– Ладно, если передумаете, только скажите.

Я пообещал, что так и сделаю, подошел к двери Тай Чонг, подождал перед сенсором, а когда он меня идентифицировал и дверь поползла в сторону, вошел в кабинет.

– Леонардо, – она поднялась, пошла мне навстречу и взяла за руку. – Мне очень жаль, что произошло такое недоразумение.

– Это моя вина, Достойная Леди, – сказал я. – Я навлек бесчестье не галерею Клейборн и Дом Крстхъонн.

– Ерунда, – сказала она, отметая мое признание. – Этому фанатику за четверть столетия удалось раскопать меньше тридцати картин. Вы нашли для него две за месяц, а ему хватило ума вас уволить. Опрометчиво и безрассудно.

Я остолбенел, пытаясь понять, что она сказала. Наконец ко мне вернулся голос.

– Должен ли я понимать так, что вы на меня не сердитесь, Достойная Леди?

– Конечно, нет.

– Но меня уволили.

– Без причины.

– Причина – разговор с Рубеном Венциа.

– Свобода речи и свобода общения – фундаментальные права. Это, похоже, ускользает от внимания Малькольма Аберкромби, – сказала она с подчеркнутым презрением и сделала жест в сторону видеофона. – Я как раз напоминала ему о них несколько минут назад, когда вы пришли.

– Вы не должны сталкиваться с ним из-за меня, Достойная Леди, – сказал я, и мой цвет отразил, как я огорчился.

– Я это сделала ради Клейборна, – твердо ответила она. – Никому не сойдет безнаказанно позорить моих сотрудников!

– Именно об этом я хочу с вами поговорить.

– О моей беседе с Аберкромби?

– Нет. О моем положении, как одного из ваших сотрудника.

– Ну конечно, вы мой сотрудник, – заверила она.

– Я пришел подать в отставку.

Она, кажется, удивилась.

– Вы – в отставку? О чем вы говорите, Леонардо?

– Я навлек бесчестие на свой Дом.

– Ничего подобного.

– У нас разные культуры, и нам с вами спорить об этом бессмысленно, Достойная Леди, – произнес я.

– Вот и не спорьте.

– Не буду. Но настаиваю на своей отставке.

– Вы нашли другую работу? – спросила она резко.

– Нет, Достойная Леди.

Она слегка смягчилась.

– Что вы сделаете, если я приму вашу отставку? Вернетесь в свой Дом?

– Совершу ритуал самоубийства.

– Что вы совершите? – она была явно потрясена.

– Я лишу себя жизни, чтобы стереть бесчестие, которое навлек на Дом Крстхъонн.

– Только из-за того, что вас уволили? – она никак не могла поверить.

– Да.

– Но это безумие!

– Для человека – может быть, – спокойно ответил я. – А бъйорнн должен поступить именно так.

Она энергично затрясла головой.

– Я не разрешаю вам убить себя, Леонардо.

– Вы не можете этого решать, Достойная Леди.

– Давайте обсудим все разумно и спокойно, – проговорила она взволнованно.

– Я не хочу вас обидеть, Достойная Леди, но я бы предпочел, чтобы вы как можно скорее приняли мою отставку, потому что я должен написать своей Матери Узора и привести в порядок кое-какие дела, прежде чем совершу ритуал.

С минуту она молча смотрела на меня. Затем в ее лице скользнул проблеск понимания. Она прочистила горло и заговорила снова.

– Вы могли лишить себя жизни вчера вечером, – произнесла она, тщательно прислушиваясь к собственным словам, словно каждая мысль вела ее к следующей. – Вы могли сделать это сегодня утром. И все же вы сначала пришли ко мне в офис и настаиваете, чтобы я приняла вашу отставку.

Тут она внимательно вгляделась мне в глаза.

– А что, если я не приму вашу отставку, Леонардо?

– Мне даже не приходило в голову, что вы сможете отнестись к моей просьбе без должного уважения, Достойная Леди.

Она все еще пристально смотрела на меня.

– Ваш Дом подписал с Клейборном контракт на обмен специалистами, – сказала она наконец, и размеренно повторила:

– Ваш Дом, а не вы. Что, если я буду настаивать, чтобы вы отнеслись с должным уважением к этому обязательству?

Я вздохнул.

– Если вы не примете мою отставку, мне придется выполнить обязательства Дома по отношению к вам.

– И вы не убьете себя?

– Я не совершу ритуал, пока не выполню своих обязательств.

– Тогда вам отказано в отставке, – сказала она решительно.

– Вы очень умная женщина, – произнес я с горечью.

– А вы очень живой сотрудник галереи Клейборн, – ответила она, облегченно улыбнувшись. – Хотя бы на ближайшие десять месяцев.

– Девять месяцев и двадцать три дня, – поправил я ее.

– Это мы еще обсудим, когда будем в лучшем расположении духа, – она глубоко вздохнула, словно решила отложить эту тему. – А сейчас вы вернетесь к работе на Малькольма Аберкромби.

– Он никогда не возьмет меня назад.

– Уже взял, – победно усмехнулась она.

– Но почему?

Она показала маленькую голограммку картины и спросила:

– Это вам ничего не напоминает?

Я вгляделся. Это был портрет таинственной незнакомки Аберкромби.

– Натуру я узнаю, – ответил я. – Но я не видел этой картины прежде.

– Никто на Дальнем Лондоне ее не видел, – она сделала паузу. – Когда Аберкромби позвонил мне вчера и сообщил, что уволил вас, я, конечно же, потребовала объяснить причину. Когда я узнала, что Венциа обратился к вам с предложением, мне в голову пришло, что он не сделал бы так, если бы не подозревал, что у вас есть – или вы можете достать – что-нибудь нужное ему. Поэтому я потратила несколько часов, просмотрела все электронные брошюр, которые мы еженедельно получаем для предстоящих аукционов и частных торгов, и нашла вот это.

Она указала на голограмму.

– Это то, что ему нужно?

– Ему нужна только информация, а не картины, Достойная Леди, – ответил я. – Он собирает сведения об этой женщине точно так же, как Аберкромби коллекционирует ее портреты.

– Интересно, почему?

– Я не знаю, Достойная Леди.

Она помолчала, словно задумавшись над этим, потом пожала плечами.

– Как бы там ни было, этот портрет продает Валентин Хит, коллекционер, с которым мы не раз имели дело. Он предпочитает продавать нам напрямую, избегая хлопот и неопределенности аукционов, – она снова помолчала. – Когда вы пришли, я как раз говорила Аберкромби, что мы нашли еще один портрет его незнакомки, и если он хочет его приобрести, то наше условие – снова взять вас на службу и письменно извиниться перед вами, Клейборном и Домом Крстхъонн.

– Он гордый человек, – сказал я. – Он, наверное, не согласился на ваши условия.

– Он еще и одержимый человек, – заметила она.

– Он согласился?

Она улыбнулась.

– Согласился. Вы снова у него на службе.

– Но я не хочу к нему возвращаться! – выпалил я, сам удивившись собственной смелости.

– Это наверняка лучше, чем самоубийство.

– Самоубийство почетно, – сказал я. – А в работе на человека, который меня презирает и считает лжецом, ничего почетного нет.

– Докажите ему, что он не прав.

– Но…

– Послушайте, Леонардо, – перебила она. – Гектор поддразнивает меня за то, что я вечно вступаюсь за наших братьев-инопланетян, и кое в чем он прав: я произношу речи и участвую в маршах, но ни разу не добилась ничего реального. А сейчас у меня появилась возможность действительно что-то сделать, и одновременно преподнести очень неприятному человеку очень неприятный урок.

Она улыбнулась.

– И это тем приятнее, что вы – сотрудник Клейборна.

– А нельзя ли, чтоб работать к Аберкромби пошел кто-нибудь другой?

– спросил я. – Дело ведь не только в том, что мы друг друга не любим? Я здесь, чтобы изучить вашу методологию и расширить свои представления о различных школах искусств, но совершенно не занимаюсь этим с тех пор, как начал на него работать.

Она покачала головой.

– Вас он уволил, и вас должен снова взять на работу. Кроме того, не могу же я ратовать за всеобщее равенство, и не подтвердить свои слова делом, когда наконец представилась возможность! – она сплела перед собой руки. – Ну не хмурьтесь так, Леонардо. Я даже заставила его перечислить крупную сумму в возмещение ущерба вашему Дому.

– Неужели?

– Еще бы. Никто не смеет обижать моих инопланетян.

– Безмерно благодарен вам, Достойная Леди, – искренне сказал я.

– Докажите это тем, что не убьете себя, – ответила Тай Чонг.

– Я уже обещал, что не совершу ритуал, пока нахожусь у вас на службе, – заверил ее я.

– Вы все-таки собираетесь сделать это, когда уволитесь? – удивленно переспросила она. – Несмотря на то, что он согласился взять вас назад?

– Не знаю, – ответил я. – Попрошу этического наставления у Матери Узора.

– Но она наверняка запретит вам! Ваш Дом сейчас получает больше денег, чем в самом начале!

– Эти деньги – плата за нечистую совесть, – ответил я.

– Чепуха! – фыркнула она. – Это деньги узколобого фанатика, который платит за свою глупость.

– Я приму ваш совет во внимание, – уклончиво ответил я.

– Мы еще поговорим об этом позже, – пообещала она. Наступила неловкая пауза.

– Мне кажется, мы все решили, Леонардо?

– Значит, сейчас я должен явиться к Аберкромби?

Она покачала головой.

– Нет. Я уже заказала вам билет на Шарлемань.

– На Шарлемань, Достойная Леди?

– Ваши чувства к мистеру Аберкромби для меня не секрет, – сказала она. – И кому-то же надо удостоверить подлинность картины Валентина Хита.

Она замялась.

– Я не смогла заказать для вас каюту первого класса. Вас туда просто не пустят.

– Я не обижаюсь, Достойная Леди.

– Да, но я обижаюсь, – сказала она. – Чтобы как-то это компенсировать, я заказала для вас первоклассные апартаменты в лучшем отеле Шарлеманя.

– Шарлемань очень близко к центру Олигархии, – заметил я.

– Да, – кивнула она, вопросительно взглянув на меня.

– А моя специальность – произведения скопления Альбион, которое расположено на краю Внутренней Границы. Лучше будет, если кто-нибудь другой установит подлинность картины.

– Если верить Валентину, ей всего два года, – ответила она. – Пусть он просто представит вам художника, и можете считать, что подлинность картины уже установлена.

– Но я не знаю, как ее оценить, ни по уровню живописи, ни в деньгах, Достойная Леди, – возразил я.

– Это не имеет значения. Сколько бы мы ни заплатили Валентину, мы получим прибыль, перепродав ее Аберкромби.

– Если картине всего два года и вас не интересует ее стоимость, зачем вообще посылать кого-нибудь для подтверждения подлинности? – озадаченно спросил я.

– Причин две, – объяснила она. – Во-первых, я намереваюсь поставить Аберкромби в счет каждую мелочь, на которую вы потратитесь в пути, и хочу, чтобы вы хорошо провели время на Шарлемане. Считайте это оплаченным отпуском.

– А во-вторых?

– Я мало знаю о женщине, изображенной на этих портретах, – продолжала она. – Но судя по диапазону коллекции Аберкромби, она жила и умерла очень давно – значит, у автора картины Хита должен быть какой-нибудь исходный материал. Попробуйте узнать, какой именно. Если это художественное произведение, может быть, оно продается, и тогда мы приобретем его для Аберкромби.

Она помолчала.

– И еще, Леонардо? Если с вами снова свяжется Рубен Венциа, скажите ему, что вы обдумали его предложение и согласны иметь с ним дело.

– Но это будет неэтично.

– Картину у Валентина Хита мы уже фактически приобрели. У Венциа нет никакой возможности наложить на нее лапу. Но у него может быть полезная для нас информация, и не стоит совсем терять с ним связь.

Я вдруг оценил иронию ситуации:

– А Малькольм Аберкромби? Он ведь меня вчера уволил именно за то, что вы сегодня утром приказываете мне делать?

– Предоставьте Аберкромби мне, – сказала она хмуро и решительно.

Потом встала и провела меня до двери.

– Увидите, все обернется к лучшему.

На прощанье я получил кипу документов.

– Вот это, – указала она на один из них, – ваш пропуск с места работы, с ним вас пустят во все общественные учреждения на Шарлемане.

Однако люди там весьма просвещенные, – добавила она, – так что вряд ли его будут проверять.

– А это, – и она указала на другой документ, – ваш паспорт второго класса, по которому вы сможете передвигаться в пределах пятисот световых лет от Шарлеманя в течение тридцати дней. Это на случай, если художник живет в каком-нибудь соседнем мире. И поскольку у нас на той системе нет представительства, вот вам код кредитного счета, который я открыла в местном отделении Опекунского Банка. Вас обслужат по голосограмме, с вашей сетчаткой у сенсоров всегда возникает путаница. Можете снять со счета до двадцати тысяч кредитов.

Она сделала паузу.

– Это на случай, если у Аберкромби вдруг не хватит совести выполнить свои обязательства перед вами. Надеюсь, у вас есть номер его банковского и кредитного счета?

– Да, Достойная Леди.

– Вот голограмма Валентина Хита, чтобы вы смогли узнать его в космопорту.

– Мне кажется, ему будет гораздо легче узнать бъйорнна, который сойдет с корабля людей, Достойная Леди.

– Возможно, – согласилась она. – На случай, если он опоздает или где-то застрянет, здесь на обратной стороне закодирован его адрес, найдете его дома.

Она вынула еще одну голограмму, совсем маленькую, и протянула мне.

– А это репродукция картины, которую вам надо будет проверить на подлинность.

Я бегло рассмотрел ее.

– Это та же самая женщина.

– Знаю, – ответила она. – Раз увидев, это лицо не забудешь.

Я снова посмотрел на репродукцию и обратил внимание на странную подпись под ней. Она казалась вполне разборчивой, но сколько я ни пытался ее прочитать, у меня ничего не получилось. В конце концов я протянул голограмму Тай Чонг.

– Не могу прочитать подпись, Достойная Леди.

– Это один из новейших шрифтов, его стали иногда употреблять в каталогах, – объяснила она. – Называется, кажется, Антарес-Элегант.

Выглядит красиво, но я вполне понимаю ваши трудности при чтении.

Она присмотрелась к подписи.

– Здесь говорится, что художника зовут Серджио Маллаки. Вы о нем слышали?

– Нет, – ответил я. – А название картины там приведено?

– Да, – сказала Тай Чонг и передернула плечами. – Странное название, но звучит интригующе.

– Как она называется? – спросил я.

– «Черная Леди».

Глава 8

Увидев космопорт на Шарлемане, я понял, каким маленьким и незначительным был мир Дальнего Лондона.

Во-первых, мы сели не на самой планете, а прибыли в огромный орбитальный ангар, где система публичного оповещения направляла прибывших пассажиров на пересадку, на таможенный контроль, в орбитальный отель или на челнок до планеты.

Не обнаружив Валентина Хита среди встречающих на причале, я направился прямо к таможенному пункту, подождал, пока мой багаж просканируют, прошел паспортную проверку и по очень медленной автоматической дорожке отправился к челночному причалу, собираясь лететь на планету. Ближайший рейс оказался почти через час, и поскольку еда на борту была рассчитана на человеческие вкусы, я стал искать ресторан, где обслуживают не-людей.

К моему удивлению, здесь таких не было. В нескольких ресторанах люди и не-люди питались вперемешку, и никому это вовсе не казалось странным. Я вошел в одно заведение, все еще ожидая услышать, что инопланетянам, или хотя бы бъйорннам, сюда нельзя, и был немедленно препровожден к столику у стены. У меня за спиной двое людей пили кофе, обсуждая какие-то спортивные соревнования, а за столиком слева сидели два теронца и лодинит. Теронцы ели лоснящееся жирное мясо, основной для них продукт питания, а лодинит жевал не поддающуюся описанию овощную массу.

На компьютерном экранчике над столиком появилось меню – на языке землян. Я свободно мог его читать, но попросил перевод на бъйорннский, просто посмотреть, что из этого выйдет. Через мгновение я уже бранил себя за вопиющее нарушение приличий, но прежде чем успел отменить или изменить просьбу, требуемый перевод появился. Не желая создавать новых трудностей, я заказал напиток из фруктов с мякотью, из тропической зоны Шарлеманя. На экране тут же появились два столбца – в первом перечень рас, которым напиток был вреден для здоровья (домариан, сеттов и эмранов особо предупреждали, что именно это сочетание фруктов для них – смертельный яд), а во втором – более короткий список рас, для кого он был не опасен, но при их метаболизме действовал, как интоксикант.

Бъйорннов не было ни в одном списке, я подтвердил заказ, и был молниеносно обслужен. С четверть часа я потягивал питье, наслаждаясь теплом и покоем, исходившими от множества посетителей. Наконец решил, что пора уходить, ввел в компьютер номер кредитного счета мистера Аберкромби, подождал подтверждения и вернулся на челночный причал.

Там меня снова поразили масштабы Шарлеманя. В большинстве человеческих миров, где мне приходилось бывать, был один главный город, иногда два;

Люди осваивали множество планет, и так быстро, что заселение везде только начиналось. Процветающие колонии начинались с небольших поселений, и становились крупными городами по мере того, как туда эмигрировало все больше людей, а неудачливые так и оставались обычными форпостами. Хотя я слышал о Делуросе VIII с населением в 17 миллиардов людей, и о таких крупных мирах, как Земля, Спика VI, Терразана и Сириус V, но я ни разу не был на такой планете, где люди освоили хотя бы мало-мальски значительную территорию.

Теперь же я буквально тонул в потоке информации. На полированном настиле причала тянулось, наверное, полос двадцать разных цветов, и пассажиров направляли по эти линиям к челнокам соответствующих направлений: красный – в Централию, фиолетовый – в Блэкуотер, золотистый – в Нью-Иоганнесбург, оранжевый – в район Восточной Границы, и так далее. Я знал, что Валентин Хит живет в городе под названием Океана, выбрал нужную полосу и пошел к челноку.

Сам челнок был разделен на отсеки, как все лайнеры Олигархии, с салоном первого класса примерно на три дюжины удобных мест для людей, и отсеками второго и третьего, с кислородной и хлористой средой и самыми разнообразными креслами для всех, от шеститонного касторианина до крошечного третаганзийца.

Я приготовился пройти в хвост, в отсек второго класса, когда заметил, что в начале салона первого класса уже сидит канфорит и трое голубоватых существ, шедших впереди меня, усаживаются в этом же салоне.

Я обратился к женщине в форме, распоряжавшейся в салоне.

– Простите, Достойная Леди?

– Что вам нужно? – отозвалась стюардесса.

Я показал на пустое сиденье перед собой.

– Можно?

– Что можно?

– Мне можно здесь сесть?

– Конечно, – ответила она. – При включенных двигателях стоять не разрешается.

– Я имел в виду салон первого класса, Достойная Леди.

– В челночных катерах нет классов, – сказала она.

– Но конструкция катера…

– Катер строился для системы Спинот, – объяснила она. – Он недавно куплен и еще не переоборудован. Садитесь на любое место, где вам удобно.

– Спасибо, Достойная Леди, – сказал я, а сам дошел до конца прохода и заглянул в отсек второго класса.

Он был почти забит, и в другое время я бы немедленно туда вошел и занял место, но в салоне первого класса было наполовину пусто, и я решил, что на этот раз полечу здесь, просто чтобы узнать, как себя чувствуют пассажиры-люди. Приняв решение, я выбрал место и пристегнулся, проверив, чтобы ремни равномерно охватывали мое тело, и представляя, что сказали бы Аберкромби и моя Мать Узора, если бы видели меня сейчас.

Краткий перелет на Шарлемань был небогат событиями, и через пару минут после посадки я уже стоял у выхода с причала, высматривая Валентина Хита. Я не нашел его и в конце концов направился к компьютерному терминалу, узнать, не оставил ли он для меня сообщения. Он ничего не оставлял.

Я решил, что лучше сначала поселиться в отеле, а уж потом попробовать связаться с Хитом. Приняв такое решение, я отправился в багажное отделение, получил багаж и зарегистрировал у представителя полиции Океаны свою голосограмму.

Потом я вышел на улицу и оказался под ярким солнцем Шарлеманя. По проезжей части шелестел бесконечный поток машин. Одна из них остановилась прямо передо мной, распахнулась задняя дверца, и водитель, коренастый лысеющий человек, произнес с заискивающей улыбкой:

– Добро пожаловать в Океану. Куда вас доставить?

– Мне нужно в отель «Эксцельсиор», уважаемый, – произнес я на диалекте Почетных гостей.

– Вам заказан номер?

– Разумеется, – ответил я и сел в машину, втащив за собой багаж. – Почему вы спрашиваете?

Он пожал плечами, машина тронулась.

– Там обычно нет свободных мест. Я подумал, что сэкономлю вам плату за проезд, если вы не сделали заказ заранее.

– Вы очень внимательны.

– Это моя работа, – сказал он. – Вы впервые на Шарлемане?

– Впервые, – сказал я.

– Надеюсь, вам здесь понравится.

– Я в этом совершенно уверен, – ответил я, смотря в окно на широкую равнину, покрытую бурой выжженной травой. – Можно задать вам вопрос, уважаемый?

– Валяйте.

– Ваш прекрасный город носит название Океана, – заметил я. – А где же океан?

Он рассмеялся.

– Не то время года.

– Я вас не понимаю.

– Мы всего в паре сотен миль к югу от экватора, так что вместо лета и зимы у нас засуха и сезон дождей. Видите равнину? – спросил он, показав рукой в окно.

– Да.

– Ну вот, когда начинаются дожди, она превращается в озеро, почти двести миль в ширину и примерно восемнадцать дюймов глубиной. Первый человек, который поставил здесь свое заведение, явился как раз после дождей, принял лужу за океан, и место назвал Океана. Когда он сообразил, какого дурака свалял, название уже было одобрено Корпусом Пионеров, зарегистрировано в департаменте картографии на Калибане, и менять его было бы чертовски много хлопот.

Он сделал паузу, потом добавил:

– Вот почему космопорт так далеко от города. Будь он ближе, его бы полгода покрывала вода.

– Как интересно, – произнес я.

– Не так интересно, как хлопотно, – снова рассмеялся водитель. – К нам до сих пор попадают случайные туристы, заказывают себе отпуск, соблазнившись названием.

Мы въехали на окраину Океаны. Метрополис встретил меня сверкающими стальными зданиями и прямоугольными башням из стекла, широкими проспектами, пролегающими через со вкусом спланированные коммерческие и жилые кварталы. Чем дальше, тем теснее сдвигались группы зданий, казалось, они уже почти доставали до тонких волокон низко плывших облаков, и машина остановилась.

– Приехали, – произнес водитель.

Я рассчитался, вышел из машины и обратился к одному из шести швейцаров в ливреях, который, в свою очередь, взял мой багаж и сопроводил меня в сравнительно небольшой холл с множеством витрин очень дорогих и очень модных магазинов. Мне бросилось в глаза, что здесь на виду был только один не-человек, трехногое существо в красной с золотом униформе и значком обслуживающего персонала, но кроме меня, похоже, до этого никому дела не было. Вскоре я уже поднимался на экспресс-лифте на шестьдесят четвертый этаж.

Моя дверь была в конце короткого, ярко освещенного коридора. Я назвал свое имя, подождал, пока сработает голосограмма, а когда дверь раздвинулась, вошел.

Я оказался в необъятной гостиной, с четырьмя креслами, большой кушеткой, обитой белой тумиганской кожей, маленьким баром из дорадузского дерева с богатым выбором напитков, каменным камином и широким окном, выходившим на город.

Возле бара, держа в руке полупустой бокал, стоял высокий, холеный мужчина, в отлично сшитом дорогом костюме, с волосами цвета выжженных равнин Океаны и раскосыми зелеными глазами чуть сероватого оттенка. Я сразу узнал в нем Валентина Хита.

– Входите, устраивайтесь, – произнес он непринужденно. – Сожалею, что не смог выбраться в космопорт, но я бы вас все равно не узнал. Мне сказали, что вы бъйорнн.

– Я и есть бъйорнн, – ответил я.

Он, похоже, удивился.

– Я встречал раньше пару бъйорннов, – сказал он, – но они явно на вас не похожи.

– Они, наверное, были из другого Дома, – ответил я.

– Они были черно-зеленые, с бесконечным узором из концентрических кругов по коже, или что-то вроде того.

– Это, должно быть, из Дома Илстхни, – сказал я. – Они ювелиры.

– Верно, – сказал он с улыбкой. – Как бы там ни было, я рад вас видеть, Леонардо. Я – Валентин Хит.

– Можно задать вам один вопрос, мистер Хит? – спросил я, чуть не назвав его «друг Валентин», но решив не торопиться с диалектом дружбы и симпатии, пока не узнаю, как и почему он оказался в моем номере.

– Разумеется. Зовите меня Валентин.

– Как вы оказались здесь, мистер Хит?

– Валентин, – поправил он. – Я подумал, что вам трудно будет разыскать меня по адресу. Насколько я понимаю, вы в первый раз на Шарлемане, а в Океане весьма запутанная сеть улиц и совершенно нелепая нумерация домов.

– Я, кажется, не совсем правильно выразился, мистер Хит, – сказал я. – Почему вы здесь, как вы оказались в моем номере?

– Надеюсь, вы не сочтете это грубостью с моей стороны, Леонардо. В отеле четыре входа, я боялся, что выберу не тот и не встречу вас.

– Но замок закодирован на мою голосограмму. Как вы вошли?

– Не доверяйте закодированным замкам, Леонардо, – улыбнулся он. – Любая горничная или портье могут сюда войти. На вашем месте я бы оставил ценности в сейфе отеля.

Он помолчал.

– Сделать вам коктейль?

– Нет, спасибо.

– Может, что-нибудь из еды? Здесь большой выбор, и вас обслужат за десять минут.

– Нет, спасибо.

– Ну, тогда чувствуйте себя как дома, и мы прекрасно проведем время.

– Я не устал, – сказал я. – Нельзя ли сразу посмотреть картину?

– Попозже, – сказал он. – Сначала давайте ближе познакомимся.

Неожиданно мне стало очень не по себе в присутствии этого человека, который так легко проник в мой номер, невзирая на замок, и похоже, вовсе не был заинтересован в том, чтобы я увидел картину, ради оценки которой проделал такой дальний путь.

– Давайте познакомимся ближе, прогуливаясь по городу, – предложил я. – Из окна машины он показался мне очаровательным.

– По-настоящему он оживает, когда стемнеет, – ответил он. – Если хотите увидеть Океану, подождите, пока сядет солнце.

Я не хотел настораживать его, выдавая свой страх, но мне показалось, что просто необходимо выйти из номера и оказаться среди свидетелей. Кто знает, какую участь он мне готовит.

– На космическом лайнере с Дальнего Лондона, друг Валентин, – начал я, подчеркивая обращение, – я прочитал, что в Океане есть знаменитый художественный музей. Если он открыт, не могли бы мы пойти туда?

Он покачал головой.

– Не хочу вас разочаровывать, Леонардо, но музей закрыт на ремонт.

– Как? – удивился я. – В статье говорилось, что его построили только два года назад.

– Кажется, на прошлой неделе его ограбили. Сейчас они монтируют более современную систему охраны, – он подошел к креслу и сел. – А почему бы не провести остаток дня здесь?

Я внимательно посмотрел на него, пытаясь заметить предательские выпуклости под одеждой, которые выдают спрятанное оружие. Ничего не заметил, но сообразил, что это совершенно не важно: он и так был намного сильней и больше меня.

Собрав все свое мужество, я снова заговорил:

– Друг Валентин, мой багаж еще не доставлен. Мне кажется, я должен спуститься в холл и проверить, не попал ли он в другое место.

– Носильщик принесет его сюда с минуты на минуту, – уверил он. – Его, наверное, погрузили на тележку вместе с другими чемоданами и развозят по номерам.

– Но все же, – настаивал я. – У меня там есть личные вещи, которые мне очень дороги.

Он показал на панель внутренней связи.

– Если вы действительно волнуетесь, позвоните в холл и проверьте, куда они направили ваш багаж.

– Я чувствовал бы себя спокойнее, если бы сходил туда сам, – честно признался я, подвигаясь к двери.

Он пожал плечами.

– Ну, если вы так беспокоитесь, идите.

– Вы не собираетесь меня задерживать? – вырвалось у меня.

Мои слова его, кажется, позабавили.

– Зачем мне вас задерживать?

– Я думал… то есть мне казалось… – от волнения и замешательства я не смог сформулировать убедительную фразу.

– С вами все в порядке? – спросил он. – Вы изменили цвет.

– Это оттенок униженности, – объяснил я. – Мне почему-то подумалось, что вы захотите меня здесь удержать.