Текст книги "Черный ящик"
Автор книги: Майкл Коннелли
Жанры:
Триллеры
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Босх почувствовал подступающую безнадежность. Его поиски оказывались пока совершенно бесплодными. Трумонт Стори мертв и тайну пистолета унес с собой в могилу. Босх так же был далек от понимания, кто убил Аннеке Йесперсен, как и в ту ночь, когда в последний раз бросил взгляд на ее тело и извинился перед ней. Он не продвинулся вперед ни на шаг.
От Ганта не укрылось его настроение.
– Жаль, но больше ничем помочь не могу, Гарри.
– Твоей вины здесь нет.
– Взгляни на дело с другой стороны. Вероятно, ты теперь избавляешься от целой кучи проблем.
– Что ты имеешь в виду?
– А ты не понимаешь? С того времени осталась кипа нераскрытых дел. И представь, что единственным раскрытым из них окажется убийство белой женщины. Догадываешься, какую реакцию это может вызвать среди здешнего населения?
Босх окинул пристальным взглядом чернокожего Ганта. Над расовыми аспектами проблемы он пока не задумывался. Ему просто требовалось раскрыть убийство, мысли о котором не давали покоя уже двадцать лет.
– Наверное, ты прав, – сказал он.
Они долго сидели молча, потом Босх спросил:
– Как считаешь, это может повториться?
– Ты говоришь о массовых беспорядках?
Босх кивнул. Почти вся карьера Ганта была связана с Южным Лос-Анджелесом, и кому знать ответ на этот вопрос, как не ему?
– Само собой, в этих краях может случиться что угодно, – сказал Гант. – Стали ли отношения между полицией и населением лучше, чем прежде? Да, и значительно. Среди местных есть даже такие, кто нам полностью доверяет. Заметно снизилось число убийств. Да что там! Преступность в целом пошла на убыль, и мелкие бандюки не разгуливают больше по улице королями. Мы взяли все под контроль. И народ нам в этом помог.
Он замолчал. Босх ждал продолжения, но его не последовало.
– Но… – попытался он заставить Ганта выложить всю правду.
Тот пожал плечами.
– Конечно, есть большое «но». Слишком высок уровень безработицы, магазины закрываются, бизнесмены разоряются. У людей здесь чересчур мало возможностей, Гарри. А ты сам прекрасно знаешь, к чему это приводит. Депрессия, агрессивность, отчаяние. Вот почему я считаю, что ничего нельзя исключать. История ходит по кругу, то и дело повторяясь. А значит, тут может случиться что угодно. Вот тебе мое мнение.
Примерно этого Босх и ожидал. Его собственное восприятие окружающей действительности мало отличалось от видения ее Гантом.
– Могу я на время забрать у тебя эти папки? – спросил он.
– Ради Бога, только не забудь вернуть, – сказал Гант. – Я еще хотел одолжить тебе эту черную коробку.
Он потянулся назад и взял коробку с картотекой. Когда же обернулся, на лице Босха играла улыбка.
– Что такое? Это тебе не нужно?
– Нет, как раз очень нужно. Мне просто вспомнился напарник, с которым я когда-то работал вместе. Его звали Фрэнки Шихан, и он…
– Я знавал старину Фрэнки. Жаль, что с ним так вышло.
– Мне тоже. Но пока мы работали вместе, у него была любимая теория о том, что касалось убийств. Он говорил, что в каждом деле нужно найти его «черный ящик». Обнаружить «черный ящик» – вот основа основ.
Гант не сразу понял смысл его слов.
– Имеется в виду «черный ящик», как в самолетах?
– Именно, – подтвердил Босх. – При крушении самолета в первую очередь нужно найти его «черный ящик» с записями данных о полете. Если это удается, становится понятно, что произошло. Фрэнки был уверен, что это справедливо в отношении места преступления и улик, когда совершается убийство. Всегда есть какая-то вещь, которая сразу все проясняет, и события выстраиваются в логическую цепочку. Если ты ее обнаружил, считай, что ты в шоколаде. А сейчас я, можно сказать, получаю такой «черный ящик» из твоих рук.
– Ну, на эту коробочку я бы не возлагал слишком больших надежд. В ней мы сохранили всего лишь карточки уличных допросов начиная с интересующего тебя времени.
До того как каждый патрульный автомобиль оборудовали МКТ – мобильным компьютерным терминалом, – полицейские носили в задних карманах брюк специальные формы протоколов уличных допросов. По сути, это были карточки размером три на пять дюймов, в которые заносились данные при снятии показаний на ходу. В карточку вписывались дата, время и место проведения допроса, а также имя и фамилия, известные клички, описание татуировок и принадлежность к определенной банде допрашиваемого. Ниже оставалось немного места для особых отметок и комментариев офицера, куда он вносил прочую информацию, которая в будущем могла представлять интерес.
Местное отделение Американского союза за гражданские права долго добивалось запрещения уличных допросов, проводившихся без ордеров и являвшихся, соответственно, неконституционными действиями, но полицейское управление стояло на своем, и практика уличных бесед с подозреваемыми продолжалась.
Босх взял коробку, открыл крышку и обнаружил внутри множество уже основательно потрепанных карточек.
– Как все это удалось сохранить во время чистки? – спросил он.
Гант понимал: он имеет в виду случившееся в других отделах управления, где все бумаги уничтожали после занесения данных в память компьютеров, торжественно знаменуя этим актом вступление полиции в век электроники.
– Понимаешь, мы как-то сразу догадались, что при загрузке архивов в машину они обязательно что-нибудь потеряют. Это написано пером, Гарри. Бывали случаи, когда офицер не мог разобрать чужого почерка, и это спасало ему жизнь. Но это шутка. А суть, конечно же, в том, что большую часть подобной информации наверняка сочли несущественной и поленились компьютеризировать. Улавливаешь? А потому мы припрятали несколько черных коробок в укромном месте. И тебе повезло, Гарри, потому что коробка с карточками на «Сикстиз» уцелела. Надеюсь, ты найдешь там хоть что-то полезное.
Босх отодвинул стул и поднялся.
– Постараюсь вернуть тебе все это в целости и сохранности.
Глава четвертая
Еще до полудня Босх успел возвратиться к себе в отдел нераскрытых преступлений. В комнате не было почти ни души, поскольку большинство сыщиков начинали рабочий день рано, а потому так же рано уходили обедать. Дэвида Чу, напарника Гарри, тоже на месте не наблюдалось, но его это нисколько не волновало. Чу мог обедать, работать в другой части здания или вовсе отправиться в одну из лабораторий, располагавшихся в соседних корпусах. Босху достаточно было знать, что Чу занят сейчас сразу несколькими расследованиями на предварительных этапах, когда только начинается сбор генетического материала, отпечатков пальцев, баллистический анализ, чтобы эксперты дали по ним заключения и попытались найти совпадения с уликами из других дел.
Поставив коробку и лежавшие поверх нее папки на свой стол, он взялся за телефон, чтобы проверить сообщения. Выйти с ним на связь никто не пытался. Он уже собирался просмотреть полученные от Ганта материалы, когда рядом с его рабочей кабинкой замаячила фигура нового начальника отдела. Лейтенант Клифф О’Тул был новичком не только в отделе нераскрытых преступлений, но и в уголовном розыске вообще. Его перевели сюда с участка на бульваре Ван-Нуйс, где он командовал оперативно-тактической группой. Босху еще не доводилось сталкиваться с ним достаточно часто, но, судя по тому, что он видел сам и слышал от других коллег, ничего хорошего это назначение не сулило. За рекордно короткое время руководства отделом лейтенант ухитрился заработать от своих подчиненных сразу две клички, причем обе с откровенно негативным подтекстом.
– Как прошла ваша командировка, Гарри? – спросил О’Тул.
Прежде чем разрешить посещение Сан-Квентина, он настоял, чтобы его посвятили во все детали дела и пояснили, почему так важна связь пистолета, примененного при убийстве Йесперсен, с расправой над Уолтером Реджисом, учиненной Коулманом.
– И хорошо, и в то же время не очень, – ответил Босх. – Коулман назвал мне имя. Это некий Трумонт Стори. Коулман признался, что Стори снабдил его пистолетом для казни Реджиса, который потом забрал у него. Проблема, однако, в том, что я не могу взять в оборот Стори, поскольку тот тоже уже мертв – схлопотал пулю в затылок. А потому пришлось провести часть сегодняшнего утра в Южном участке, чтобы проверить, насколько правдива версия о причастности Стори к делу с точки зрения прежде всего фактора времени. Это оказалось полезно. Теперь я уверен, что Коулман дал правдивые показания, а не просто попытался списать все грехи на человека, которого уже нет в живых. Так что нельзя сказать, что командировка ничего не дала, хотя и не приблизила меня к пониманию, кто убил Аннеке Йесперсен. Я продолжаю над этим работать.
И он жестом показал на коробку с карточками и папки на своем столе.
О’Тул кивнул с задумчивым видом, скрестил руки на груди и присел на край стола Чу – как раз туда, где напарник ставил свой кофе. Будь Чу на месте, ему бы это не понравилось.
– Не люблю тратить бюджетные средства на пустые прогулки, – заметил О’Тул.
– Но это не было пустой прогулкой, – терпеливо повторил Босх. – Мне удалось выяснить имя, и это имя имеет прямое отношение к делу.
– Быть может, нам пометить данный случай грифом ДРН и на этом закончить? – предложил О’Тул.
Аббревиатура ДРН означала: дальнейшее расследование невозможно. Обычно так помечались дела, обстоятельства которых удалось установить, но это не приводило к аресту и передаче материалов в прокуратуру, поскольку главный подозреваемый был либо уже мертв, либо в силу других причин его не удавалось привлечь к ответственности. В отделе нераскрытых преступлений такие штампы ставились на папки с делами особенно часто по той простой причине, что детективам здесь приходилось расследовать заведомо давние случаи, и по результатам экспертизы ДНК или совпадения отпечатков пальцев в единой базе данных они в итоге выходили на подозреваемых, успевших уже отойти в мир иной. После консультации с прокурорским надзором начальник подразделения получал полное право списать дело в архив, при этом оно больше не числилось среди «висяков», улучшая показатели работы полиции.
Но Босх не собирался поступать так с убийством Йесперсен.
– Это дело пока еще нельзя квалифицировать подобным образом, – твердо возразил он. – Я установил всего лишь, что пистолет попал в руки Трумонта Стори через четыре года после расследуемого убийства. Но ведь за это время он мог пройти через десятки других рук. Необходима тщательная проверка.
– Пусть даже так, – сказал О’Тул, – но я не люблю, когда детективы превращают работу в хобби. У нас тут шесть тысяч других дел. Ключ к правильной работе с ними в умении точно распределить время.
При этом он сложил кисти рук, словно желая показать, до какой степени скован временными рамками. Здесь в полной мере проявилась особенность характера О’Тула, с которой Босх едва ли смог бы примириться. Тот был чиновником до мозга костей, а не полицейским в полном смысле этого слова. И потому к нему так легко прилепилась первая из кличек – «Инструмент»[7]7
Игра слов, основанная на созвучии фамилии и английского слова tool.
[Закрыть].
– Я все прекрасно понимаю, лейтенант, – сказал Босх. – Мой план как раз и состоит в том, чтобы еще какое-то время поработать с этими материалами, и если вскоре не получу результатов, непременно переключусь на другое дело. Однако то, что я имею сейчас, никак нельзя списать как ДРН. Так что с его помощью при всем желании нашу статистику улучшить не получится. В этом виде оно так и будет числиться среди нераскрытых преступлений.
Босх сразу хотел показать новому начальнику, что не собирается добиваться показателей ради показателей. Дело будет списано как ДРН, только когда сам Босх признает его таковым. А одного лишь факта, что человек, владевший орудием убийства четыре года спустя, умер, для этого явно недостаточно.
– Хорошо, я готов посмотреть, куда это вас заведет, – сказал О’Тул. – Надеюсь, вы не считаете, что я буду заниматься приписками? Но в то же время меня назначили, чтобы я подтянул результаты работы отдела. Мы должны повысить раскрываемость. А для этого нужно прежде всего расширить охват расследований. Вот почему я вынужден повторить еще раз: если это дело зашло в тупик, беритесь за другое, в котором, возможно, добьетесь быстрого успеха. Никаких хобби, Гарри. Сразу после своего назначения я обнаружил, что почти у каждого здесь есть любимые дела, которым уделяется незаслуженно много внимания. Теперь с этим будет покончено. У нас просто нет времени.
– Вас понял, – коротко ответил Босх.
О’Тул повернулся и пошел к своему кабинету. Босх насмешливо отсалютовал вслед начальнику, с мстительной радостью заметив темный круг от кофе, отпечатавшийся у него на брюках.
До О’Тула отдел возглавляла женщина-лейтенант, любившая отсиживаться в кабинете с закрытыми жалюзи. Ее общение с подчиненными сводилось к минимуму. О’Тул оказался полной противоположностью. Он совал нос во все до такой степени, что это подчас становилось невыносимым. Назойливость раздражала еще и потому, что был он моложе большинства офицеров отдела, а уж Босх ему просто в отцы годился. Его постоянное желание давать руководящие указания гораздо более опытным сотрудникам было столь очевидно бессмысленным, что Босх невольно фыркал в воротник при каждом появлении шефа.
К тому же в нем сразу разглядели типичного канцелярского начетчика. Он хотел, чтобы преступления раскрывались только ради того, чтобы в его ежемесячных рапортах, направляемых на десятый этаж, красовались внушительные цифры. Стремление восстановить справедливость и покарать виновных в позабытых уже убийствах? Подобные мотивы представлялись ему чистой абстракцией. Человеческих аспектов в работе полиции он, похоже, не воспринимал вообще. Босх, например, уже получил от него нагоняй за то, что потратил полдня на сына одной из жертв, когда тот попросил показать ему место, где двадцать два года назад пал от руки убийцы его отец. Лейтенант заявил, что парень вполне мог найти его сам, а Босху следовало не терять время попусту, а корпеть над очередным делом.
Лейтенант внезапно развернулся и вновь подошел к его кабинке. Босх заподозрил, что он заметил его саркастический салют в оконном отражении.
– Да, еще пара вопросов, Гарри. Не забудьте отчитаться о расходах по командировке. Бухгалтерия мне всю плешь проела, напоминая, что финансовую отчетность нужно сдавать вовремя, и мне лично важно, чтобы вам возместили средства, которые пришлось выложить из своего кармана.
Босх вспомнил о деньгах, положенных им на счет в тюремной столовой для второго заключенного, которого он посетил в тот день.
– Не стоит об этом беспокоиться, – сказал он. – Я не сильно потратился. Гамбургер в «Бальбоа», вот и все.
«Бальбоа бар и гриль» в Сан-Франциско, расположенный по пути от аэропорта к Сан-Квентину, был любимой забегаловкой сыщиков из полицейского управления Лос-Анджелеса.
– Вы уверены? – спросил О’Тул. – Мне не хотелось бы вас сильно ограничивать.
– Уверен.
– Что ж, хорошо.
И О’Тул снова хотел удалиться, но Босх остановил его:
– А второй вопрос? Вы сказали, что их у вас пара.
– Ах, ну конечно, Гарри. С днем рождения!
– Как вы узнали? – удивился Босх.
– Я помню дни рождения всех, кто на меня работает.
Босх кивнул. Слух резануло только одно: он бы предпочел, чтобы О’Тул употребил выражение «вместе со мной», а не «на меня».
– Спасибо.
О’Тул наконец оставил его в покое, и Босх порадовался, что в пустой сейчас комнате никто не слышал, что у него сегодня день рождения. В его возрасте посыпались бы шутки и расспросы, что он будет делать на пенсии. А как раз этого ему совершенно не хотелось.
Оставшись наконец один, Босх решил составить временной график. Начал он с убийства Йесперсен, обозначив его датой 1 мая 1992 года. Хотя точное время смерти так и не было установлено и она вполне могла погибнуть поздним вечером 30 апреля, он решил все-таки, что 1 мая будет правильнее – именно в тот день обнаружили тело Йесперсен, и все говорило о том, что застрелили ее тогда же. От исходной точки он провел линию с обозначением всех убийств, наверняка или предположительно совершенных с помощью пистолета «Беретта-92», вплоть до последнего. А потому на графике оказались помеченными и два случая из архива Ганта, которые он посчитал связанными с первоначальным делом.
График Босх начертил на простом листе бумаги, а не вывел на дисплее компьютера, как поступили бы многие его коллеги. Он оставался верен старым привычкам и любил документы, выполненные от руки, которые можно было носить в кармане, еще раз на ходу изучить и в любой момент подправить. Ему хотелось всегда иметь график при себе.
Рядом с каждой точкой на схеме он оставил достаточно свободного пространства, чтобы по мере необходимости вносить изменения и комментарии. Так он работал всегда.
1 мая 1992 года – Аннеке Йесперсен – между Шестьдесят седьмой улицей и Креншо (убийца не установлен).
2 января 1996 года – Уолтер Реджис – угол Шестьдесят третьей улицы и Бринхерст (Руфус Коулман).
30 сентября 2003 года – Эдди Воэн – угол Шестьдесят восьмой улицы и Ист-парк (убийца не установлен).
18 июня 2004 года – Данте Спаркс – между Одиннадцатой авеню и Гайд-парком (убийца не установлен).
8 июля 2007 года – Байрон Беклс – между Сентинала-парк и Степни-стрит (убийца не установлен).
1 декабря 2009 года – Трумонт Стори – угол Западной Семьдесят шестой улицы и Серкл-парк (убийца не установлен).
При последних трех убийствах, упоминавшихся в подготовленных Гантом папках, полностью отсутствовали данные по баллистике. Еще раз просмотрев график, Босх заметил семилетний промежуток времени, прошедший между убийствами Реджиса и Воэна, а потом взглянул на сведения о Трумонте Стори, полученные им из базы данных Национального центра криминалистической информации, или сокращенно НЦКИ. В 1997–2002 годах Стори отбывал тюремный срок за нанесение тяжких телесных повреждений. Если все это время Стори хранил пистолет в одному ему известном месте, перерыв в использовании оружия легко находил объяснение.
Босх открыл затем изданный «Братьями Томас» атлас улиц Лос-Анджелеса и карандашом отметил точки, где были совершены убийства. Первые пять убийств уместились на одной странице толстенного атласа, поскольку произошли на территории, подконтрольной «Роллинг-Сикстиз». А пятое – убийство Трумонта Стори – пришлось на следующую страницу. Его труп был найден на Серкл-парк, то есть в самой гуще владений «Семи троек».
Босх долго изучал карты, переворачивая страницу туда и обратно. Если принять версию Джорди Ганта, что тело Трумонта Стори было подброшено туда, где его обнаружили, то концентрация преступлений на крохотном в масштабах города участке весьма впечатляла. Шесть убийств, предположительно совершенных с помощью одного и того же пистолета! А началось все как раз с того случая, никак не вписывавшегося в общую картину. С убийства фотожурналистки Аннеке Йесперсен, погибшей так далеко от родного дома.
– Белоснежка… – прошептал Босх.
Он раскрыл папку с делом о ее убийстве и еще раз вгляделся в фото, увеличенное с пропуска, силясь понять, что она делала в том месте совершенно одна и почему с ней так поступили.
Он подтащил к себе черную коробку. Но стоило ему снять с нее крышку, как зазвонил его сотовый. Определился номер Ханны Стоун – женщины, с которой он поддерживал близкие отношении вот уже почти год.
– С днем рождения, Гарри!
– Кто тебе сказал?
– Одна маленькая птичка напела.
Конечно! Его дочь.
– Этой птичке лучше не совать клювик в чужие дела.
– А я как раз не считаю, что для нее это чужое дело. По-моему, она хочет, чтобы сегодня вечером ты принадлежал ей одной. Так, может, позволишь пригласить тебя на праздничный обед?
Босх взглянул на часы. Время близилось к полудню.
– Именно сегодня?
– Но ведь день рождения у тебя сегодня, верно? Я бы позвонила раньше, но групповой сеанс неожиданно затянулся. Ну так как? Тебе известно, что у нас здесь продают с лотков самые аппетитные тако[8]8
Традиционное мексиканское блюдо.
[Закрыть] во всем городе?
Босх подумал, что ему все равно необходимо поговорить с ней о визите в Сан-Квентин.
– Не знаю, насколько обоснованно это утверждение, но если не попаду в пробку, буду у тебя минут через двадцать.
– Отлично.
– До встречи.
Он отключил телефон и посмотрел на черную коробку на своем столе. Что ж, придется заняться ею после обеда.
Вместо лотка с тако они решили все же поискать столик в ресторане. Более или менее приличных заведений в Панорама-Сити никогда не было, и они поехали на Ван-Нуйс, где нашли места в подвальном кафетерии здания суда. Там тоже ничто не напоминало ресторан хорошего класса, но зато почти каждый день престарелый джазмен наигрывал что-то на стоявшем в углу кабинетном рояле. Это был один из маленьких городских секретов, известных Босху, и на Ханну он произвел нужное впечатление. Ей даже захотелось сесть поближе к музыканту.
Они заказали по тарелке супа и взяли один огромный сандвич с индейкой на двоих. Музыка помогала заполнять неизбежные паузы в разговоре. Босх еще привыкал чувствовать себя комфортно в обществе Ханны. Он познакомился с ней, работая над одним из дел в прошлом году. Она была психотерапевтом и занималась людьми, совершившими преступления на сексуальной почве и уже отбывшими тюремный срок. Задачи перед ней стояли сложные, и она знала о темных сторонах жизни, пожалуй, не меньше самого Босха.
– Ты пропал на несколько дней, – сказала Ханна. – Чем занимался?
– Да все как обычно. Очередное расследование. Выясняю историю похождений блуждающего пистолета.
– То есть?
– Пытаюсь понять, как один и тот же пистолет, фигурирующий в нескольких убийствах, попадал из рук в руки. Самого оружия у нас нет, но в паре дел совпали данные баллистической экспертизы. Вот и отслеживаю перемещения пистолета во времени, по географическим точкам, ищу связи между жертвами и прочую информацию.
Он не стал вдаваться в подробности, да она их и не ожидала, зная, что на детальные вопросы о своей работе он все равно отвечать не станет.
Босх дождался, когда музыкант закончит исполнять мелодию «Настроения цвета индиго» и, откашлявшись, сказал:
– Вчера я встречался с твоим сыном, Ханна.
Он долго думал, как подвести ее к разговору поделикатнее, но так и не нашел подходящего начала. Ханна с таким резким звуком положила ложку в тарелку, что даже джазмен на мгновение оторвал пальцы от клавиатуры.
– Каким образом? – спросила она затем.
– Я ездил в Сан-Квентин по работе, – объяснил Босх. – Ну, той самой, где отслеживаю блуждающий пистолет. У меня там была назначена встреча. Когда я закончил, оставалось еще немного времени, и я попросил устроить мне свидание с твоим сыном. Мы провели с ним минут десять – пятнадцать, не больше. Я представился, и он ответил, что слышал обо мне. Оказывается, ты ему уже рассказала…
Ханна невидяще смотрела куда-то в пространство. Впрочем, Босх сразу понял, что сделал все неправильно. Нет, случившееся с ее сыном не было секретом или табу. Они часто и подолгу разговаривали о нем. Босх с самого начала знал, что он совершил преступление на сексуальной почве и попал в тюрьму, признавшись в изнасиловании. Это чуть не убило его мать, но она нашла в себе силы жить дальше, сменив направление работы. Прежде она занималась семейной психотерапией, а теперь взялась за преступников, подобных собственному сыну. Именно эта деятельность свела их с Босхом. И потому, откровенно радуясь ее появлению в своей жизни, он не мог не понимать всей горькой иронии судьбы, их сблизившей. Не соверши ее сын столь тяжкого преступления, Босх никогда не встретился бы с его матерью.
– Вероятно, мне следовало попросить у тебя разрешения, – сказал он. – Прости. Но я не знал заранее, останется ли у меня время для встречи с ним. Со всеми этими бюджетными сокращениями нам больше не позволяют двухдневных поездок с ночевкой. Нужно все сделать за один день, и потому не было никакой уверенности…
– Как он выглядит?
В вопросе отчетливо прозвучала материнская тревога за сына.
– По-моему, совсем неплохо. Я спросил, все ли у него в порядке, и он ответил, что да, все в норме. Мне не бросилось в глаза ничего, что могло бы вызвать беспокойство. Честное слово, Ханна.
Ее сын вынужден обитать в таком месте, где ты становился либо хищником, либо добычей. А парень не отличался физической мощью. Он даже изнасиловал свою жертву, подсыпав ей снотворное, а не взяв силой. В тюрьме об этом узнали. Его презирали и по любому поводу пытались унизить. Ханна не раз жаловалась Босху.
– Послушай, нам не обязательно продолжать этот разговор, – сказал он. – Я просто хотел, чтобы ты знала. Ничто не планировалось заранее. У меня осталось немного времени, я попросил о свидании, и мне его быстро организовали.
Она ответила не сразу, но потом заговорила порывисто и нервно:
– Нет, мы продолжим этот разговор, раз уж ты его начал. Я хочу знать обо всем, что он сказал, обо всем, что ты заметил. Он – мой сын, Гарри. Что бы он ни совершил, для меня он остается сыном.
Босх кивнул.
– Он просил передать, что очень тебя любит.