Текст книги "Комнаты сексуальных тайн"

Автор книги: Майкл Хеммингсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

31

Сначала она захотела испробовать свою «новую сексуальность» в особняке во Французском квартале – там, где, по ее словам, ее не только оттрахали пятьдесят человек, но и дьявол помог ей вернуться к жизни.

Пока мы ехали, я молчал.

– Алекс?

– Ты действительно считаешь, что твоему воскрешению помог дьявол?

– А кто еще?

– Бог, – проговорил я.

Она закатила глаза.

– В моей жизни никогда не было бога. Только дьявол.

– Почему?

– Ты ведь не собираешься устроить мне проповедь, Алекс?

– Нет, – сказал я, – но большинство людей начали бы верить в бога, если бы вернулись из могилы.

– Я зомби, – сказала она. – Меня вернула к жизни сила жрицы культа вуду. Ее кожа была черней ночи, не такая коричневая, как твоя. Это злобная женщина, ей хорошо платят за ее деяния. Что делает жрица культа вуду, Алекс? Она создает зомби. Посмотри на мою кожу. Я всегда была бледной, но это – мертвенная бледность.

– Но ты же жива.

– Мое сердце бьется, кровь струится в жилах, душа снова в теле. В чертовски сексуальном теле, не правда ли? Я не рассказывала Гордону, что после того, как я погибла в этой катастрофе, я видела тот свет, о котором все говорят, большую белую комнату и людей в длинных одеждах. Они сказали, что мое время еще не пришло, что я должна вернуться, но они не особенно рады этому. Они сказали: «Нам бы хотелось, чтобы ты осталась, но у твоих друзей другие планы». Я не знала, что все это означает. А потом я почувствовала, что падаю, и начала кричать. Я пробудилась с криком на губах, лежа на полу в доме, куда мы направляемся, окруженная свечами, запятнанная кровью и татуировками – метками зла. – Она перевела дух. – Я создание зла, Алекс. Я хочу быть злой.

– Мы приехали, – сказал я, паркуя машину.

Она взглянула на особняк.

– Да. Мы связаны.

– А что, если их нет дома?

– О, они дома.

Я заметил свет в окнах.

– Данни, – сказал я. – Два часа ночи. Что, если они спят?

– Они – порождения мрака, – отозвалась она. – В этот час они пробуждаются.

32

Марк Перкинс и Вивьен Даркблум действительно не спали и были полностью одеты – причем очень элегантно – и, казалось, совсем не удивились нашему приходу. На нем был красночерный смокинг, на ней – длинное вечернее платье изумрудного цвета.

– Вы знали, что мы придем, – сказала Данни.

– Даниэль… – проговорила Вивьен. – Ты прекрасно выглядишь…

– Довольно живо, – добавил Марк.

Они оба рассмеялись.

– Мы с Алексом решили заехать и выразить вам наше почтение, – сказала Данни.

– Прошу вас, – сказала Вивьен, – заходите.

– Давайте разберемся, – проговорила Данни. – Я приехала сюда потрахаться.

– Как и всегда, впрочем, – заметил Марк.

– Я думала о вас обоих, – сказала она, – о созданиях мрака, таких же, как мы с Горди.

– Она восхитительна! – воскликнула Вивьен.

– По-моему, назрел тост, – подхватил Марк.

В спальне я пил шампанское и снова играл роль наблюдателя. Было открыто несколько бутылок шипучего напитка; мы с Марком наблюдали, как Вивьен и Данни раздеваются и ложатся на кровать.

– Когда ты последний раз принимала ванну, дорогуша? – спросила Вивьен.

– Мне больше не нужно мыться, – отозвалась Данни.

– Действительно, – пробормотала Вивьен, зарываясь лицом в пах Данни. – В этом запахе есть что-то соблазнительное.

Дальше все произошло очень быстро. Данни сказала, что хочет поцеловать Вивьен, прежде чем та начнет лизать ее «киску». Вивьен потянулась к ней. Данни положила руки на шею женщины и сжала ее.

Должно быть, Вивьен сначала подумала, что это такая игра, но потом поняла, что Данни ее душит, перекрывает ей воздух. Вивьен попыталась оттолкнуть девушку, но та держала крепко, словно акула – свою жертву.

Марк слишком поздно осознал, что его жена в опасности. «Эй! – закричал он. – Какого черта…» – и кинулся на помощь. Данни сломала шею Вивьен – я услышал ужасный сухой щелчок и уронил бокал с шампанским. Тело Вивьен безжизненно распростерлось на кровати. Данни схватила бутылку шампанского, стоявшую у кровати, и ударила ей по лицу подбежавшего Марка. А потом острым краем разбитой бутылки перерезала Марку горло.

– О боже… – только и смог вымолвить я.

Меня затошнило. Я упал на колени и начал блевать.

Данни оделась и помогла мне встать на ноги, приговаривая:

– Нам надо идти, Алекс.

– Что ты наделала?

– Может быть, в другой раз при виде твоей блевотины мне захочется попробовать «римский дождь», – сказала она, – но сейчас нам нужно уходить.

– Ты убила их, Данни…

– Ну, это очевидно.

Она села за руль.

– Почему ты это сделала? – спросил я.

– Я должна была.

– Никто не должен убивать.

– Они от нас кое-чего хотели, от Гордона и от меня, – сказала она. – За то, что помогли Гордону. Он заплатил жрице вуду, но им деньги были не нужны. Они хотели от нас того, чего мы им дать не могли.

– Чего же?

– Подчинения, – тихо проговорила она. – Зависимости и раболепия. Ни за что на свете я не смогла бы принадлежать им. Гордон тоже. Я сделала то, что должна была сделать. Гордон знал, что я собираюсь убить их – рано или поздно. Не сегодня, так завтра. Но сегодня мне показалось, что настал хороший момент с ними покончить.

– А зачем ты впутала меня в это дело?

– Прости. Кажется, я тебя использовала.

– Ты изменилась, – сказал я. – Та Данни, которую я знал, не была способна на жестокость.

– Я знаю, – улыбнулась она.

33

Данни остановила машину, тормоза взвизгнули в тишине ночи, словно летучие мыши. Было почти четыре утра.

– Пойдем со мной, – сказала она.

Поблизости раскинулся парк. Она быстро направилась к серому цементному зданию общественного туалета.

Я так больше не мог.

– Погоди. Куда ты?

– Туда, где самое место таким шлюхам, как я, – отозвалась она. – В сортир.

Она вошла в мужское отделение, я последовал за ней. Внутри было темно, сквозь крохотные окошки едва просачивался слабый свет от фонарей и луны. Воняло тут, как в любом общественном туалете, – мочой, дерьмом и блевотиной.

Данни присела на корточки, спустив до колен кожаные штаны, и помочилась на пол. Взглянула на меня. Ее глаза мерцали в темноте.

– Подойди и пописай на меня, – пробормотала она. – Заставь меня выпить все до капельки. Сделай меня своей грязной шлюхой-дыркой. Ты делал так раньше, так сделай это сейчас.

Я не знаю, что на меня нашло. Я хотел пописать на нее, мне было необходимо это сделать – но если раньше это было нечто чувственное и приятное, то сейчас сам процесс показался мне омерзительным: достать член и направить струю мочи ей в рот, приговаривая: «Выпей это до капли, вонючая шлюха, маленькая дрянь, убийца».

Я отступил… да, в ужасе. От страха у меня скрутило живот, сердце ушло в пятки, я молча смотрел на нее.

– Не останавливайся, – прошептала она.

Я застегнул джинсы.

– Дело сделано.

– Тогда испражнись на меня, – попросила она. – Размажь свое дерьмо по моему лицу. Заставь меня съесть его. Я знаю, ты этого хочешь.

– Сука.

– Для тебя.

– Все, что я хочу, – сказал я, – это убраться отсюда.

– Взгляни вокруг, – проговорила она. – Ощути этот запах. Вот где мне самое место.

– Возможно. Но я здесь больше оставаться не хочу.

– Чего ты боишься, Алекс?

– Я уезжаю, – сказал я. – Если хочешь уехать со мной, идем.

– Я всегда хочу «уехать», – прошептала она, лаская себя между ног.

– Хочешь остаться, оставайся.

Я вернулся к машине. Она последовала за мной.

– Не беги, Алекс.

– Я не бегу.

– Ты чертовски быстро идешь.

– Я больше ничего не хочу слышать, – проговорил я. – Не хочу, чтобы ты заражала меня своим безумием.

Я сел в машину.

Она надулась и села рядом со мной. Я старался не обращать внимания на ее вонь. На всем пути к Гордону мы не проронили ни слова.

Только когда мы подъехали к дому, она спросила:

– Зайдешь?

– Нет, – ответил я.

Занимался рассвет.

Я смотрел, как соблазнительно колышутся ее бедра, обтянутые кожаными штанами, когда она шла к дому, и думал, что должен был трахнуть ее, прежде чем отпустить к хозяину.

34

Мне нужно было ее трахнуть.

Я решил, что домой не поеду. Только не после того, что случилось. Сначала я трахну ее, использую как кусок мяса, которым она, в сущности, и была.

Я ворвался в дом, громко зовя ее по имени. Наверху послышались голоса. Я помчался туда.

– Ну и ну, – сказала Данни, подбоченившись и покачивая головой.

Гордон лежал в постели с Эшли.

– Когда я была в ее возрасте, ты меня не трахал, – сказала Данни, – как бы я ни старалась.

– Ты знаешь почему, – проговорил Гордон.

– Любовь, – скривилась Данни. – Драгоценная любовь, черт бы ее побрал.

– Она просто игрушка, – сказал Гордон. – Для нас с тобой.

– Когда я ушла, ты позвонил ее матери, – проговорила Данни. – Этот дар получила другая рабыня.

– Она наша, Данни.

– Если ты ее трахаешь, значит, не любишь.

– Я люблю только тебя.

– Он любит меня! – закричала Эшли. – А я люблю его!

Данни рассмеялась.

Эшли дико взглянула на меня:

– Ты трахнешь меня на сей раз или как, мистер? Я люблю трахаться.

Данни снова расхохоталась.

– Алекс, – сказал Гордон. – Мы вчетвером можем здорово развлечься.

– Ага, – поддакнула Данни. – А как же.

– Развлекайтесь втроем, – сказал я.

Когда я вышел, солнечный свет почти ослепил меня.

35

Данни и Гордон исчезли. Спустя три дня я получил от них письмо:

Мой дорогой старый друг!

С прискорбием вынужден сообщить, что мы с тобой, возможно, больше никогда не увидимся и, вероятно, ты больше не получишь удовольствия, созерцая странную красоту Даниэль или будучи объектом ее сексуальных пристрастий.

Короче, мы с Данни уехали. По очевидным причинам поднялась бы шумиха, если бы Данни снова появилась в кампусе или если бы ее просто кто-нибудь случайно узнал. Это стало ясно с тех пор, как ты снова ввел ее в мир живых и вы навестили тот особняк во Французском квартале.

И будем откровенными, старина, моя карьера, как профессора, подошла к концу. И не только в нашем университете. У кого хватит смелости нанять меня после такого скандала? К счастью, вся эта шумиха, поднятая прессой, изрядно поспособствовала продаже моей первой книги, а издатели просто счастливы и ждут от меня очередного «шедевра», так что я буду писать при любых обстоятельствах.

Мы «в дороге», как говорили старые битники. Направляемся на Запад, но кто знает, куда именно… И где-то посреди небытия мы с Данни навсегда соединим наши грязные злобные душонки (как нам предназначено судьбой) – далеко-далеко от любопытных взглядов консервативно настроенного большинства.

Ты знаешь, что я имею в виду.

Тебе останется только читать мои книги, Алекс, поскольку, боюсь, это последнее письмо, которое я тебе пишу.

Но «никогда не говори «никогда». Поглядим, что еще судьба приготовила для нас в будущем.

Как всегда,

Эль Гордо.

Я бросился к нему домой, намереваясь остановить их. У крыльца красовалась табличка «ПРОДАЕТСЯ». Он оставил мебель, но вывез все книги и одежду.

Андреа Стиллвелл я нашел на заднем дворе. На ней были черные брюки и белая блузка – я даже удивился, что вижу ее одетой.

Она плакала.

– Это вы, – проговорила она сквозь слезы.

– Они забрали Эшли с собой, верно?

– Гордон подарил мне этот дом, – проговорила она. – Я собираюсь продать его. Я не могу жить здесь без него.

– Вот какова цена за вашу дочь? – бросил я. – Частная собственность?

– Нет, – прошептала она. – Она принадлежала ему. Это был мой подарок.

– Если где-то есть ад, – проговорил я, – то ты туда отправишься, Андреа.

– Я знаю.

– Куда они поехали?

– На Запад.

Часть 4

36

Я продолжил жить, как жил, – преподавал, писал и трахался.

Я не знаю, что было со мной в тот год – первый год после их исчезновения. Я хотел трахнуть все, что движется, и в большинстве случаев мне это удавалось. Кривая моего успеха у женщин стремительно поползла вверх. Большинство из моих пассий были из университета, но я находил женщин в барах и прямо на улицах. Я трахал молодых и старых, белых и черных, замужних и свободных.

Этот «конвейер» закончился, когда я познакомился с Келли, двадцатидвухлетней студенткой. Меня назначили консультантом по выпуску ежегодного литературного альманаха, в котором публиковались работы студентов английского отделения (мой рассказ тоже там был).

Келли была тихоней, с круглым личиком, мелкими зубками и плохим зрением – она носила очки с толстыми линзами. Эти очки возбуждали меня. На публике она выглядела скромницей, зато в постели – настоящий ураган. Я хотел, чтобы со мной она была шлюхой, такой же, как когда-то Данни. Чтобы она проделывала те же грязные штучки, которые я любил. Она лизала мою задницу и приветствовала «золотой дождь», но это была не Данни.

Я любил Келли. Когда она окончила университет, я на ней женился. Она вошла в роль примерной жены, но через девять месяцев поняла, что это не ее амплуа, подала на развод и уехала.

Мне было все равно.

В моей жизни зияла пустота, я знал, что тому причиной, но не хотел думать об этом.

Оставшись в одиночестве, я решил продолжить свой заброшенный роман «Сумерки Иллюзий» и на время забыть про женщин. В книге описывались взаимоотношения профессора и его дочери.

Я работал над романом в течение года. Еще год я искал издателя. Появились хвалебные отзывы критиков, было продано около шести тысяч экземпляров, что не так уж плохо.

А Гордон Де Марко так и не опубликовал больше ни строчки. Я всегда просматривал журналы в надежде увидеть его имя, но – нет. Не было ни дня, когда я не думал бы о нем.

37

Наконец он позвонил. Звонок раздался, когда я пролистывал одну из его ранних книг и удивлялся, как это ему удавалось так писать.

– Алло?

– У меня уши горят, – сказал он.

– Господи Боже… – воскликнул я. – Гордон Де Марко.

– Да что с тобой такое, мой мальчик?

– Я только что думал о вас.

– Я знаю, – сказал он. – Вот почему я позвонил.

– Не надо снова меня разыгрывать…

– Мое время подходит к концу, Алекс.

– Что?

– Я хочу, чтобы ты приехал повидать меня, – сказал он. – Езжай на Запад, старина, ко мне.

Я не сумел скрыть раздражение в голосе:

– А почему вы ждали пять лет, прежде чем позвонить?

Не ответив, он сказал:

– Кое-кто хочет тоже повидать тебя.

И ее голос:

– Алекс?

– Данни, – проговорил я.

– Как поживает твой замечательный член?

– Он часто думает о тебе, – сказал я.

– Очевидно, жаждет воссоединения.

– Значит, все это время ты была с ним?

– А с кем еще? – засмеялась она. – Приедешь в гости?

– Я не знаю, должен ли.

– Почему?

– Не знаю.

– Боишься?

– Возможно.

– Он умирает, – сказала она. – Его время подходит к концу.

– Что с ним?

– Рак.

Я перевел дух и закрыл глаза. Я был потрясен.

– Где вы сейчас? – спросил я ее.

– Посреди гребаного небытия, – ответила она.

38

Они жили где-то в пустыне Южной Калифорнии, в старом доме возле Солтон-си. Город назывался, разумеется, Солтон-сити. На настоящий город он совсем не был похож. Вонючая и заброшенная дыра на краю света.

Я прилетел в Сан-Диего и взял напрокат машину. Других путей добраться туда не было. Можно было бы полететь в Лос-Анджелес, но билет до Сан-Диего обошелся дешевле. Дорога на автомобиле заняла три часа. Я слушал какую-то радиостанцию, которая передавала только хиты восьмидесятых – что вызвало у меня ностальгию. Я вспоминал то время, когда был рядом с Гордоном Де Марко – с того момента, как он стал моим учителем, и до тех пор, как мы делили Данни в Луизиане.

Но были и вещи, которые я вспоминать не хотел.

Это словно была не моя жизнь. Я знал, что меня ждет, и как ни странно был рад этому.

Как я уже говорил, Солтон-сити был настоящей дырой – скопище заброшенных домишек и машин, которые выглядели как после бомбежки, тупики с названиями вроде Райский путь, Врата Рая и Палм-Спрингз; местные, обожженные солнцем жители носили длинные бороды и не расставались с пивными жестянками.

За эти дни я тоже отпустил бородку и аккуратно стриг ее.

Мне было указано ехать до конца улицы под названием Мальзберг-вей. Там высился большой двухэтажный дом в окружении запущенного сада; краска на стенах облупилась от старости.

Данни встретила меня на крыльце. Казалось, она совсем не постарела, только ее волосы стали светлыми и были стянуты в хвост на затылке. На ней было тусклое бесформенное ситцевое платье в мелкий цветочек и сандалии.

Мы обнялись, она поцеловала меня в щеку.

– Посмотри на себя, – улыбнулась она. – Настоящий книжный червяк.

– Это ты на себя посмотри, – сказал я.

– Да, я просто себя похоронила тут, в этой вонючей дыре.

Ее взгляд изменился, стал пустым и печальным.

– Ты еще почувствуешь всю прелесть пребывания тут, – добавила она.

– Вы жили здесь все эти пять лет?

– Четыре. Первый год мы провели в Боррего Спрингз…

– Я проезжал через него.

– Симпатичный маленький городок. Но Горди решил, что шериф чересчур подозрительно к нам относится. Еще бы – человек в таком возрасте живет с двумя молоденькими девчонками. Так что мы переехали сюда.

– С двумя девчонками, – повторил я. – Эшли все еще с вами?

– Да, она здесь.

Мы остановились.

– Скажи мне, – попросил я, – как вы умудрились выжить в такой дыре? Чем вы занимались?

– Ничем таким особенным, – отозвалась Данни. – Особенно с тех пор, как Горди заболел. Я стала писать стихи.

– Правда?

– У меня пока медленно получается, но чего-чего, а времени тут предостаточно.

– Я всегда знал, что в тебе живет поэт, – сказал я.

Она улыбнулась и отвернулась.

– Это всего лишь хобби.

– Я бы хотел прочесть твои стихи.

– Их совсем мало.

– И все-таки.

– Ну…

– А как Горди?

– Держись, – сказала она. – Он не в лучшей форме.

– Рак.

– Ты чертовски хорошо знаешь, что это не только рак, – сказала она. – Он отдал мне свою жизнь.

Я откашлялся.

– Я надеялся, что это был только сон.

– Это и есть сон, – отозвалась она.

– Могу я увидеть его?

– Он ждет тебя.

Дом был обставлен весьма скудно, в рассохшихся оконных рамах посвистывал ветерок. Гордон был в спальне на первом этаже – огромной комнате с огромной кроватью.

Он стал совсем маленьким. Исхудавшим, лысым, и если бы он смог встать, то держу пари, он оказался бы мне по плечо. Казалось, он спал, но, услышав мои шаги, открыл глаза. Мне показалось, что улыбка причиняет ему боль.

– А, Алекс, – проговорил он. – Я знал, что ты приедешь.

Я сел на край кровати.

– Как вы себя чувствуете, старина?

– Ничего, – отозвался он. – Данни больше переживает.

– Горди, – сказала Данни.

– Вот только никакого секса больше и в помине нет, – проговорил он, подмигнув мне. – Только между девочками. Эти двое обожают лизать друг другу «киски» и заставляют меня смотреть. Кстати, а где Эшли?

– В своей комнате, наверху, – сказала Данни.

– Она слишком много времени там проводит.

– А что ей еще делать?

– Алекс, Алекс… – проговорил Гордон. – Прости, что я так долго не давал о себе знать, но мне казалось, что так будет правильно…

– Все в порядке.

– Красивая борода у тебя.

– Спасибо.

– А как вообще ты поживаешь?

– Я женился и развелся, – сказал я. – В третий раз. Женитьба не для меня.

– Ерунда. Ты можешь жениться на Данни.

– Горди, – укоризненно сказала Данни.

– Я скоро умру, а ей нужен муж.

Я взглянул на Данни. Она покачала головой.

– Разве ты не хочешь трахнуть ее, Алекс? – спросил Гордон. – Она все еще девчонка в соку. И всегда такой будет.

– Грязный старикашка, – пробормотала Данни.

– Что? – он повернулся к ней. – Ты же хочешь переспать с Алексом. Отсосать у него, вылизать ему задницу. Я слышал ваши разговорчики с Эшли – вы те еще сучки. Дешевки, шлюшки – вот вы кто. Я больше ни на что не гожусь, Алекс, но эти две киски ждали твоего приезда, как второго пришествия.

– Ну что ж, – проговорил я. – Вот он я.

– Да, – отозвалась Данни. – Вот и ты.

– Перед тем, как я умру, Алекс, – сказал Гордон, – сделай для меня кой-чего.

– Все что угодно.

– Позволь мне посмотреть, как ты трахаешь моих женщин. Меня это заводит по-страшному. Я хочу вспомнить, каково это.

Я рассмеялся.

– Что?

– Вы заставили меня проехать через всю страну в эту богом забытую дыру, чтобы посмотреть, как я буду трахать Данни и Эшли?

– Частично, – сказал он.

Я взглянул на Данни.

– Я была бы рада пообщаться с хорошим членом, – улыбнулась она.

– А ты знаешь, какая она мастерица в этом деле, – подхватил Гордон. – Она преклоняется перед членом. Для этой сучки это дьявол.

Я встал и подошел к Данни.

– Мне хотелось бы снова быть с тобой.

– И с Эшли, – добавил Гордон. – Она должна быть где-то здесь.

– Трахни ее, – сказала мне Данни.

– Где она?

– У себя наверху. Ее комната в конце коридора. Она ждет тебя. Ты должен переспать с ней, потому что она считает, что ты никогда ею не заинтересуешься.

Я постучал в дверь спальни. Мягкий голос сказал: «Войдите». Эшли сидела на кровати, которая была окружена полупрозрачным балдахином. Она была обнажена и сидела спиной ко мне. Медленно повернула голову. Девочка выросла в прекрасную женщину с золотыми волосами.

– Эшли, – проговорил я, скользя взглядом по ее телу.

– Привет, мистер.

– Меня послали трахнуть тебя.

– На сей раз ты это сделаешь?

– Думаю, да.

– Давай не будем тянуть. Иди сюда. Обними меня и трахни. Мне нужно, чтобы меня поимели прямо сейчас.

Помимо воли я подошел к ней, прижал к себе ее обнаженное тело и поцеловал в губы. Она расстегнула мои брюки и вынула член. Я повалил ее на кровать и подмял под себя. Все это время она не сводила с меня глаз – грустных, грустных глаз. Но ей нравилось, как мой член входит и выходит из ее «киски».

Я обхватил губами ее розовый сосок.

Она прижала к себе мою голову.

– Мне так приятно чувствовать твой член внутри, – сказала она.

– Хорошо.

После того как я кончил, она спросила:

– Почему ты не трахнул меня, когда я была девочкой?

– Я не знаю.

– Ты должен был это сделать.

– Да.

Она не стала одеваться – по ее словам, она унаследовала нудистское мировоззрение своей матери и с трудом выносила прикосновение одежды к телу. Да и Гордону нравилось видеть ее голой.