Текст книги "Сизигия"
Автор книги: Майкл Коуни
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
– Кроме того, ты не веришь в несчастный случай, – заметил Артур со сверхъестественной проницательностью. – Прости, мне не следовало это говорить. Интересно, сколько еще людей думают так же, как ты… Ты случайно не обнаружил какую-нибудь улику в сумке, которую нашел вчера вечером? Я видел, какое впечатление это произвело на местных.
– Там не было ничего интересного, – пробормотал я.
Он пристально посмотрел на меня.
– Надеюсь, если там что-то было, ты не станешь прятать это от полиции? Постарайся, чтобы это попало им в руки до того, как узнают все. Ты знаешь, какой болтун этот Кларк. Иначе, если в Риверсайде есть убийца, он поймет, что ты что-то скрыл. И может прийти к тебе…
Неожиданный гул в толпе зрителей на причале избавил меня от необходимости отвечать.
Две надувные лодки натянули между собой сеть и начали траление; они были уже ярдах в пятидесяти ниже по течению. В каждой лодке – два человека. Похоже, у них что-то случилось. Я увидел, как в одной из лодок вскочил человек, опасно закачавшись; до пас долетели отчаянные крики. Второй катер отцепил сеть и изменил курс, спеша на помощь. Желтая ткань первой лодки быстро опадала, теряя воздух. Команда перепрыгнула во вторую, и та осела от перегрузки. Мотор взвыл, и лодка повернула к причалу. Я заметил, как воду разрезал плавник чернуги…
На борту начался переполох. Между лодкой и причалом появились чернуги, целая стая; они не пропускали лодку к берегу. Рыбаки в растерянности показывали рулевому на причал, но рулевой смотрел не на него, а на рыб и держался от них подальше. Он знал, что как только надувная лодка въедет в стаю, чернуги разорвут тонкую ткань в клочья…
Катер как раз поравнялся с нами. Он быстро шел в сторону моста, а чернуги, не отставая, двигались по бокам. Рулевой наконец понял, что не сможет обогнать их, резко отвел рукоятку и на полной скорости направился к причалу…
Все произошло очень быстро. Чернуги стали прыгать в лодку; рыбаки вскочили, отбиваясь от них. Рыбы повисли на желтых бортах, вгрызаясь в ткань. Люди закричали; лодка потеряла управление и закружилась, погружаясь; когда вода залила карбюратор, мотор чихнул и заглох. Они были всего в пятнадцати ярдах от причала, по мы ничем не могли помочь…
Позже Артур напросился ко мне в гости.
– Это дело надо обмозговать вместе, – сказал он. – Я следил за чернугами. По-моему, они… они были организованы.
6
Домик у меня двухэтажный, с куполом, как и все дома Опытной Станции. Я постарался создать в нем уют: стены внутри облицованы деревянными панелями, столы и стулья местного производства расставлены по комнате в приятном, на мой взгляд, беспорядке. Одну стену занимает большая книжная полка, но на небольших столах тут и там тоже лежат книги и журналы. Приятно, когда все под рукой; например, входя в дом, я снимаю ботинки, что позволяет реже пылесосить толстый ковер – и всегда знаю, где их найти, когда снова нужно выйти на улицу.
Но только если здесь нет Джейн! Джейн сравнивает мой дом с хлевом и обычно первые десять минут своего визита тратит на то, чтобы упрятать в шкаф вещи первой необходимости. Она говорит, что не знает, что бы я делал, если бы она не убирала за мной. Я знаю, что бы я делал. Например, сразу находил бы свои ботинки, вместо того чтобы охотиться за ускользающими вещами в забитом старой одеждой и сломанными механизмами шкафу, где в меня то и дело впиваются рыболовные крючки.
Я впервые принимал Артура у себя. Открыв дверь, пригласил его войти, с некоторой гордостью наблюдая, как он знакомится с обстановкой.
– Удобное у тебя жилье, Марк, – признал он, сел без приглашения (верный признак того, что он почувствовал себя как дома) и начал набивать трубку. – Видно, что здесь не хозяйничали женские руки.
– Пока, – многозначительно сказал я. – Но я думаю, Джейн присоединится к нам, как только избавится от своего приятеля. Она видела, как мы вместе уходили из «Клуба», и не захочет ничего пропустить.
– Хорошо. – Его голос невнятно доносился из клубов ароматного дыма. – С пей я тоже хотел поговорить. И потом, если ты уже поправился, я хочу прогуляться с вами обоими к Якорной Заводи.
После страшного происшествия у причала мы с ним успокаивали нервы в «Клубе» несколькими порциями целительных напитков, и я решил, что сейчас было бы неплохо добавить. Не успел я наполнить стаканы, как распахнулась дверь и ворвалась запыхавшаяся Джейн. Я представил ее Артуру – они не встречались прежде из-за его нелюдимого характера, – и она тут же принялась расспрашивать его о чернугах. Должно быть, трубка придавала психиатру вид знающего человека.
– Есть у меня одна идея, – подтвердил он. – Пока что это чистая теория; может быть, нам удастся узнать больше, когда мы сходим к Заводи. Но сначала расскажи, Марк, что тебе известно о жизненном цикле планктона? Помнится, на лекции ты говорил довольно странные вещи.
– Ну, в общем, ничего нового я за это время не узнал. Я наблюдал за рачками в лабораторных аквариумах, но никогда не видел, чтобы они размножались. Они не похожи на земной планктон, описанный в литературе. Начнем с того, что они стойки к болезням и изменениям в окружающей среде и очень долго живут. По-моему, они погибают только при несчастных случаях или если их поедают рыбы. Далее, они все принадлежат к одному и тому же виду: каждый рачок длиной миллиметра три и похож на крошечную креветку. Или, может быть, на омара, – поправился я, – потому что у них есть миниатюрные челюсти. Наконец, они не растут. Вот омары, которых мы ловим в море возле Дельты, действительно аналогичны земным омарам. Правда, их молодь поначалу напоминает с виду планктон, но на этом сходство кончается. Молодые омары быстро растут, и они чувствительны к резким изменениям температуры воды.
– Значит, эти рачки – живучие твари?
– Не то слово – живучие. Они бессмертны.
Артур выбил свою трубку и внимательно исследовал ее.
– Что ты скажешь, Марк, – медленно проговорил он, – если я предположу, что продолжительность их жизни составляет пятьдесят два года?
– Пятьдесят два года? – Я посмотрел на него с изумлением. – Нет, это чересчур. Конечно, я сам сейчас сказал, что они бессмертны, но я имел в виду, что они живут очень долго для своих размеров. Столь маленькие существа не могут жить пятьдесят два года.
– Некоторые бактерии живут.
– Бактерии образуют споры. А рачки – животные, следовательно, у них соответствующий обмен веществ.
– Ты же говорил, что в их обмене веществ есть нечто странное.
– Ну, не до такой степени… – Я задумался. В каком-то смысле я находился в том же положении, что и Артур: применял земные подходы, пока их не опровергала жизнь. Других у нас не было, и в колледже нас учили только земным подходам. Так что именно на нас и ложилась задача пересматривать эти подходы до тех пор, пока мы не получим полную картину аркадийской биологии…
– Представим себе эволюцию планктона, – продолжил Артур. – Никто не знает, с чего все началось, но представим себе, что каким-то образом возникла необычайно выносливая разновидность рачков. Они всю жизнь дрейфуют по океанам – выживая при крайних температурах, – и их постепенно поедают толстики и другие рыбы. Чтобы вид продолжался, они должны размножаться. И по какой-то причине идеальные условия для размножения возникают только раз в пятьдесят два года до время больших приливов.
Они плывут размножаться в илистые дельты. Может быть, им нужен особый вид ила, до которого они могут добраться только при отливах; или, скажем, используется какой-то вид фотосинтеза, который зависит от фильтрующего эффекта взвешенных в воде частиц. А может быть, это комбинация и того, и другого – я не знаю; Это твоя область, не моя. Как бы то ни было, во время больших приливов они приходят в дельты для размножения.
Это редкое размножение жизненно важно; если оно хоть раз закончится неудачей, вид вымрет. О том, чтобы прожить еще пятьдесят два года и сделать вторую попытку, не может быть и речи. Море и небо полны хищников, и я не сомневаюсь, что уровень рождаемости, если можно так сказать, допускает лишь определенное число смертей за одно поколение.
Значит, во время размножения рачки должны находиться под защитой. Кто-то должен днем и ночью оберегать их. И найдется ли сторож лучше свирепой чернуги, убийцы всего живого в аркадийских морях, не питающейся, однако, планктоном?.. Так возникла связь. Не знаю, может быть, она симбиотическая и планктон тоже оказывает услуги, о которых я даже не догадываюсь. Во всяком случае, чернуги действительно несут охрану и, как мы убедились сегодня утром, весьма ревностно…
В моем стакане ничего не осталось; я встал, чтобы налить еще.
– Замечательная теория, Артур, – признал я. – Тебе, наверно, следовало занять мое место. Возможно, ты и прав. Скопление чернуг твоя теория бесспорно объясняет.
– А как вы объясните то, что случилось, когда мы с Марком смотрели на Заводь? – спросила Джейн.
Артур был готов к этому вопросу.
– Мы не знаем, как рачки управляют чернугами – разумеется, если предположить, что моя теория верна. Но предположим, что сигнал передается телепатически, наподобие импульсов страха, от которых голуби, например, мгновенно разлетаются при виде поднятого ружья. Возможно, вчера вечером вы как раз перехватили такой сигнал вместо чернуг… Каким-то образом вы оказались настроенными на него, и он подействовал.
– Теперь мы попадаем в твою область, – прокомментировал я. – Можешь ли ты связать этот эффект с вспышками насилия?
– Не исключено… Я полагаю, что неожиданный иррациональный страх способен спровоцировать агрессию.
– Нет, Артур, это не подходит, – заявила Джейн. – И потом, вы упустили еще одно обстоятельство. Почему на этот эффект реагируют только люди? По-вашему получается, что аркоровы тоже должны переполошиться и разбежаться по все стороны, а ведь никто ни о чем подобном не рассказывал. Да и вообще страх – не единственное, что мы испытали.
– Ощущение смерти, конца, ощущение зарождения – все вместе.
Артур откинулся назад, довольно попыхивая трубкой. Я смотрел на него с удивлением. Он успокоился подобно доктору, правоту которого подтвердило вскрытие. Смерть пациента-ничего не значила. Четыре человека погибли в реке совсем недавно…
Джейн была мрачна; она тяжело переживала ужасное происшествие у причала. Да и я, наверное, чувствовал себя не лучше, несмотря на выпивку. Мир перевернулся; наша Дельта, наш старый испытанный друг, неотъемлемая часть жизни поселка, вдруг превратилась в пучину, кишащую хищниками. Пока мы спускались по склону к мосту, вокруг небольшими группами, тихо разговаривая и поглядывая на воду, собирались люди.
Я поговорил с Эриком Фипсом. Оказывается, десять минут назад приезжала «скорая помощь», чтобы забрать тела, но уехала пустая. Отлив унес остатки кровавой трагедии. Самоотверженная попытка Перса Уолтерса собрать команду на весельный баркас провалилась; люди не хотели рисковать, и я не мог осуждать их. Они не видели смысла рисковать жизнями из-за чьих-то костей. Будь ловцы планктона риверсайдскими старожилами, кто-нибудь еще мог бы согласиться, да и то вряд ли. Колонисты были напуганы…
Мы вышли на дорогу к Якорной Заводи. Артур шагал впереди в своих тяжелых туристских ботинках. Мы с Джейн следовали в кильватере, окутанные клубами дыма от его трубки. Дойдя до гранитного разлома, мы спустились к темной воде. Был отлив. Оставалась пара часов дневного света; свечения еще не было видно, и Заводь на первый взгляд казалась пустой, черной и мертвой. Пока мы стояли среди валунов, Джейн взяла меняла руку, и я ободряюще сжал ее пальцы, хотя, должен признаться, тревожился ничуть не меньше ее…
Артур выбил трубку о камень и решительно засунул ее в карман куртки, готовясь к серьезному делу. Он взобрался на небольшой уступ, перепрыгнул на островок из валунов, примерно в ярде от берега, и нагнулся, вглядываясь в глубины Заводи. Густые каштановые волосы упали ему на глаза. Он смотрел пристально, будто пытался усилием воли заставить темную воду открыть свои тайны. Потом он опустил пальцы в воду и осторожно помешал ее. Вдруг его глаза расширились от удивления.
Он вскочил.
– Ну-ка, посмотри на это, – повелительно бросил он.
Я оставил Джейн и перебрался к Артуру.
– Внизу. В глубине. Видишь? Нагнись. Что ты об этом думаешь?
Сначала я не видел ничего. Заводь в этом месте была глубокой, и косые лучи солнца мешали смотреть. Я передвинулся так, чтобы смотреть сквозь собственную тень, уловил какое-то движение и напряг зрение. Я не сразу понял, на какой глубине находился объект. Наконец я увидел его отчетливо.
Он был круглый, размером приблизительно с футбольный мяч и фосфоресцировал в черной воде.
– Что ты видишь? – спросил Артур шепотом, как будто странный шар мог нас подслушать.
– Трудно сказать. Я никогда не видел ничего подобного. Нужно посмотреть поближе.
Меня трясло; вначале я принял этот предмет за лицо… Не в пример мне Артур повел себя уверенно.
– Джейн, дайте нам какую-нибудь палку, – попросил он. – Мы его немножко потормошим.
Джейн осмотрелась, нашла длинную ветку, оставленную отливом, и перебросила ее нам. Я перехватил ее тревожный взгляд. У Артура не было нашего опыта, а мы чувствовали, что здесь нужно поостеречься…
Он нагнулся и, сосредоточенно хмурясь, начал опускать ветку в воду. Я увидел, как преломленная палка приблизилась к светящемуся шару, несколько раз осторожно ткнулась рядом, а потом проскользнула под него и начала поднимать…
Вдруг Артур с криком отшатнулся. Выронив палку, он прижал руки к вискам и зашатался, балансируя на краю глубокой воды. Я схватил его за плечи и повалился вместе с ним на острые камни. Его сотрясала крупная дрожь. Я заметил, что его правая нога лихорадочно дергается, сбрасывая в воду поток камешков.
Я беспомощно сидел и держал его, пока приступ не прошел. Наконец Артур успокоился, открыл глаза и встряхнул головой. Его тело все еще вздрагивало из-за дергающегося колена; он с ужасом посмотрел на свою ногу и сжал колено руками. Вскоре нога успокоилась. Артур шумно вздохнул и передернул плечами. За неимением лучшего, я предложил ему сигарету, и он с благодарностью затянулся.
– Боже… – пробормотал он наконец. – Это было ужасно… Мне показалось, что я схожу с ума…
– Что произошло? – послышался с берега встревоженный голос Джейн.
– Не знаю… Мне показалось… Мне показалось, что я получил от шара какое-то предупреждение. Он как током меня ударил. В голову и в правое колено, словно на нерв подали напряжение… – Он замолчал. Лицо его было бледно. – Интересно… – начал он медленно.
И тут Джейн закричала.
Я и так издергался, а из-за этого крика как безумный вскочил на ноги, озираясь с бьющимся сердцем. Я проследил, куда она смотрела.
Шар всплыл. Он лежал перед нами, покачиваясь на мелких волнах Заводи, медленно вращаясь вместе с течением. Я глядел на него остолбенев. От шара исходила непонятная угроза, и весь он был какой-то непристойный, плотский, порочный. Мне казалось, что он следит за мной…
– Оно живое, – прошептал Артур.
Он сидел, обхватив руками большой камень, словно боялся утратить связь с реальностью.
Я заставил себя переползти на край валуна и, лежа на животе, свесился над водой. Сзади Артур издал какой-то странный сдавленный звук, будто заскулило умирающее животное.
Шар плавал в нескольких дюймах от моего лица, и я мог различить слабый запах, напоминавший запах гниющей рыбы. Течение приблизило шар ко мне, и я отпрянул, но успел увидеть достаточно.
По всей его поверхности мельтешили тесно слепившиеся рачки. Поверхность эта ползала у меня на глазах, мокро блестя в последних лучах солнца… Планктон, собравшийся в плотный шар. Со всего океана они приплывали в нашу и в другие дельты, чтобы соединиться и умереть, а умирая, возродиться в количестве, в миллионы раз большем, и вновь выйти в море, и странствовать пятьдесят два года, пока выжившие не пробьются обратно в дельты при высоких приливах и не возобновят цикл…
Пока я смотрел, от шара отделилось слабое сияние. Оно отплыло струйкой, закручиваясь в спираль, – молодой планктон отправлялся в путешествие к морю. Шар снова стал погружаться, и скрылся в глубине, оставив несколько крошечных пузырьков, плававших посреди черного пятна на месте рождения.
Я повернулся к Артуру. Он сидел на камнях с непроницаемым видом, глядя на то место, где плавал шар.
– Ты был прав, – сказал я. – Вот так они, оказывается, размножаются. Неудивительно, что я не видел этого раньше. Неудивительно, что мне не удавалось раскрыть их жизненный цикл. Такое и в голову не могло прийти.
Неожиданно я с энтузиазмом начал думать о статье, которую напишу…
– Ты кое-что забыл, – сказал Артур. Взгляд его был загадочен. – Это не просто комок размножающегося планктона. Это не просто колыбель. Это еще… Это еще и Разум…
7
– Разум, – говорил Артур, – появился в результате эволюции для защиты рачков в репродуктивный период при помощи стражей-чернуг. Я уверен, что и нынешние вспышки немотивированного насилия в поселке, и бунты пятьдесят два года назад объясняются его влиянием. Пока непонятно, как именно это происходит, но мы обязательно выясним.
Аркадийское солнце только что скрылось за холмами; глубокое русло оказалось уже в тени, и только на вершине хребта розовые верхушки деревьев напоминали нам, что до захода еще час.
Артур постепенно пришел в себя. Джейн предложила вернуться в «Клуб» и восстановить силы, но Артур хотел сначала провести несколько опытов. Я предупредил его, что, судя по всему, воздействие Заводи в сумерках усиливается, но он в ответ только самоуверенно пожал плечами.
– Всего парочка экспериментов, – сказал он, – пока светло. У нас еще целый час. В случае чего мы всегда можем убраться отсюда.
Итак, мы сели на камни, и Артур с сосредоточенным видом стал думать о треугольниках и других геометрических фигурах, а мы с Джейн праздно наблюдали за ним. Никто не согласился с его теорией о том, что Разум в Якорной Заводи – настоящий телепат.
– Ты подходишь к этому неправильно, – сказал я наконец, когда он вытер лоб, собираясь с силами, чтобы заняться цветом. – Ты снова применяешь земные подходы.
– Телепатия, – возразил он, – никогда не встречалась на Земле.
– Я не о том. Эта тварь в Заводи никогда не встречала геометрические фигуры, математические формулы и цвета. Она неопытна, невежественна и слепа. И способности, которые она проявила, нельзя назвать телепатическими в обычном смысле слова. Она делает кое-что другое… – Я поколебался, затем решился: – Дайте попробовать мне. Последняя попытка, а потом пойдем домой. У меня есть идея. Если я окажусь прав, ты удовлетворишься на сегодня?
Артур кивнул и набил трубку – как мне показалось, с облегчением.
– Вот что, Джейн, – начал я, – я хочу, чтобы ты о чем-нибудь сосредоточенно подумала. О чем-нибудь неприятном, ужасном. Смотри на Заводь, но думай для меня. О чем-нибудь страшном…
Я попытался открыть свой разум, представил себе школьную доску, на которой должны появиться слова. Я сосредоточился, но слова не появлялись. Я стоял и вглядывался в Заводь.
Быстро темнело, и в водовороте стали мелькать сполохи, подобные голубым звездам. Там, в глубине, вслепую тыкался подвешенный в пустоте Разум новорожденное сознание, у которого в течение отпущенного ему месяца не будет другой точки отсчета, кроме инстинкта самосохранения. Разум, пытавшийся познать окружающий мир.
Мне пришло в голову, что когда-то в прошлом подобный Разум мог успеть что-то понять, но планктон уплыл, предназначение было выполнено, и ему пришлось умереть никем не понятым, как и всегда… Разум младенца, разум идиота, способный лишь бить в испуге наугад… Вихревая туманность слепого сознания, которая вращается, вращается…
– Марк!
Неожиданно возник образ меня самого, очень медленно падающего в темную воду – образ, появившийся не на увиденной школьной доске, а внутри самого мозга, словно часть моего черепа превратилась в трехмерный телевизор…
Артур ухватил меня за локоть.
– Спокойно, – сказал он. – Ты Чуть не упал. Сядь. Попробуй еще раз.
Я поморгал и взглянул на них. Джейн смотрела на меня с тревогой.
– Получилось, – медленно произнес я, едва веря собственным словам. – Я кое-что уловил. Я увидел себя, падающего в Якорную Заводь, то ли твоими глазами, то ли глазами Джейн.
Артур пристально посмотрел на меня.
– Ты уверен? А ты не думаешь, что у тебя просто закружилась на минуту голова и ты увидел проекцию собственного страха, когда потерял равновесие?
– Нет… Я увидел себя с расстояния в два ярда. Слева от меня…
– В таком случае это Джейн. – Он возбужденно пососал трубку. – Это очень интересно… Очевидно, у тебя что-то получается, Марк. Скажи, как ты это объясняешь?
– Мне кажется, – начал я медленно, – что у Разума не может быть интеллекта в нашем понимании – по крайней мере пока, потому что у пего еще не было случая чему-нибудь научиться. Это мыслящий на уровне инстинктов организм с некоторыми телепатическими способностями. Способности проявляются случайно, ненаправленно и, на настоящей стадии развития Разума, только в форме… в форме посредничества.
Артур заинтересовался.
– Ты хочешь сказать, что он работает как ретрансляционная станция? Принимает и передает мысли, не понимая, что они означают?
– По-моему, так. Причем передаются только бурные, непроизвольные мысли, потому что Разум настроен на работу с хищниками. Самые яркие мысли – это те, которые приходят внезапно, заглушая все остальное. Так что из опытов ничего не выйдет, во всяком случае, пока. Кто знает, какую силу эта тварь наберет в будущем…
Передо мной снова возникло пугающее видение Риверсайда, охваченного пожаром бунта…
– Мы должны предупредить людей, – сказал Артур. – Я сообщу Совету… Но что они смогут сделать? Бесполезно посылать войска для поддержания мира, поскольку они также подпадут под действие Разума. – Он минуту подумал. Интересно… – пробормотал он. – Вы не возражаете против еще одного эксперимента?
Холмы уже почернели, колючие деревья застыли на фоне неба.
– Мы же договорились, что пойдем домой, – напомнил я. – Не стоит пока слишком усердствовать.
– Не стоит, – согласился Артур. – Но эксперимент может дать решение проблемы. Мы знаем, что эта тварь способна передавать сильные мысли. Но из чего следует, что мысли должны быть неприятными?
Мне вспомнился полузабытый эпизод… Артур пристально посмотрел на меня. Он умел видеть людей насквозь, его этому обучали. Мне это совсем не нравилось…
– Давайте вернемся, – предложил я.
– Подожди. Это важно. Поверь мне. Джейн?
Она взглянула на Артура; ее лицо побледнело в сумерках.
– Да?
Она не знала, как отказаться. Ей хотелось вернуться в безопасный поселок.
– Я хочу, чтобы вы напряженно подумали. Сосредоточьтесь. Я буду называть предметы, как в старом тесте на ассоциации. Но я не хочу, чтобы вы отвечали. Представьте себе, как выглядят эти предметы. Пусть слово превращается в картинку. Не пытайтесь сопротивляться этому. Мне нужно не только видение, но и эмоция; поэтому, если я скажу, например, «паук», думайте о нем, не сдерживаясь. О большом, волосатом. Пусть вас охватит ужас…
«О Боже, – подумал я. – Джейн…»
– Давайте вернемся в поселок, – повторил я. – Займемся этим завтра.
– Нет. Вы готовы, Джейн? Хорошо. Чернуга!
И появилось яркое видение… Люди падали в воду, я чуть ли не слышал их крики…
– Пиво!
Ничего. Или что-то мелькнуло?.. Нет. Артур вглядывался в мое лицо. Я помотал головой. Сам он оказался не очень чувствительным. Мне показалось, что я скоро этому обрадуюсь…
– Мохнатик!
Ничего. Совсем ничего.
– Хоринда! – Я увидел ее, желтую ядовитую змею со срединных равнин. Извивающуюся, ленивую.
Артур произнес спокойно и решительно:
– Любовь!
Джейн попыталась сдержаться, и у нее вырвался негромкий возглас отчаяния, когда невольно выскользнул полусформировавшийся образ… Я услышал всхлип. Она отвернулась и начала яростно карабкаться по скалам. Она убегала от нас, от Разума и людей, готовых обнажить ее самые личные, интимные чувства…
С криком: «Джейн!» – я кинулся за ней, но Артур удержал меня. Джейн, не обращая на нас внимания, карабкалась вверх…
– Ты негодяй, – холодно бросил я.
– По необходимости, – ответил Артур. – И Джейн не нужно ни в чем себя винить; она ведь не сделала ничего плохого, верно? Ты что-нибудь уловил?
Я не ответил. Этого удовольствия я ему не доставил.
Джейн не присутствовала на совете у меня дома. Я решил, что ей нужно время, чтобы оправиться от обиды, прежде чем снова заговорить со мной. Артур сел, благодушно закурив. Он был доволен собой – хотя проблема еще не решена, ему по крайней мере удалось наметить путь. У нас уже сложилась теория относительно прошлых бунтов. Теперь предстояло решить, как предотвратить их повторение.
– Должен тебе заметить, – говорил он, – что обычный человек совершенно не следит за своими мыслями. Ему бывает приятно помечтать о том, как он даст в челюсть своему недругу. Стоит нам покопаться в себе, и окажется, что у каждого есть свои антипатии. Есть знакомые, из которых мы были бы рады вышибить дух, хотя им в лицо никогда этого не скажем…
Даже у такого мягкого человека, как Джон из вашего «Клуба». Помнишь, ты рассказывал, как он отзывался об Уилле Джексоне? Так вот, они уходили вместе; Уилл был последним посетителем, и Джон терпел его разговоры до закрытия. Наконец он запер свое заведение и пошел следом за Уиллом.
Возможно, Уилл продолжал трепаться, ошиваясь около двери – он не способен понять, что не всем приятно выслушивать бесконечные описания его сексуальных переживаний. Джон начал злиться. Мимо прошла какая-нибудь девушка, которую Джон втайне обожал – все мы люди. Уилл начал нести похабную околесицу.
Наверно, Джон в этот момент уловил образ из разума Уилла, не поняв этого… Джон излучил чувство резкой антипатии, которое, должно быть, обрушилось на Уилла, как кувалда. Разъяренный Уилл ударил. Негодование Джона возросло и передалось Уиллу в полную силу. Уилл продолжал молотить несчастного, а когда тот упал – бить ногами.
Впоследствии Уилл не мог толком понять, за что он ударил Джона: то ли Джон что-то сказал, то ли ударил первым, то ли еще что-нибудь. Ему не пришло в голову, что он прочитал мысли Джона… И, несомненно, он к тому же был здорово пьян.
Опасная штука эта обратная связь. Ты не любишь кого-нибудь, и внезапно он это чувствует. Тогда его антипатия возвращается к тебе, с усилением – и пошло-поехало. Стоит этой вражде возникнуть, как она начинает разрастаться во все стороны, увеличиваясь в амплитуде, пока не доходит до драки. Обратная связь за счет Передающего Эффекта.
– Счастье, что тот торговец, дезодорантами так быстро убежал, – заметил я.
– Ты мог стать убийцей, – подтвердил Артур. – Из твоих слов следует, что он против тебя едва ли выстоял бы. К счастью, коммивояжер оказался трусом и, уловив агрессивность твоих эмоций, сбежал. К счастью для вас обоих.
– Беда в том, что мы привыкли к злобе, – задумчиво продолжил он. Эффект может и не создавать проблем, если люди хорошо уживаются. Чувство братства и любви усилилось бы – ведь Эффект работает в обе стороны. Разум передает любую сильную эмоцию… – Артур пристально посмотрел на меня. Я почувствовал себя голым. – Она красивая девушка, – добавил он, и я подивился, что психиатр может оказаться таким бестактным.
– Ладно, – резко оборвал я его. – Он работает в обе стороны. А этот частный аспект оставим, хорошо?
– Я только хотел удостовериться, – сказал он примирительно. – Это, знаешь ли, важно.
– Знаю.
– Хорошо. В таком случае, что же нам теперь делать? К счастью. Передающий Эффект действует не все время, хотя я предполагаю, что ближайшие две недели по мере развития Разума он будет усиливаться. Сейчас, похоже, мы можем ставить опыты только в непосредственной близости от Разума. В поселок Эффект прорывается лишь изредка, как радиосигнал далекой станции.
– Почему бы нам просто не бросить в воду гранату?
Он посмотрел на меня как на сумасшедшего.
– И уничтожить такую возможность? Возможность изучить абсолютно свежий Разум, начавшийся с нуля? Боже мой, Марк, я думал, что ты считаешь себя ученым!
– Я беспокоюсь из-за поселка. Я здесь живу и всех знаю здесь.
– Лучше эвакуировать поселок, чем убить Разум. И потом, ты упускаешь важный момент. Ты предположил, что в Дельте только один Разум, а я в этом сомневаюсь. И в этой Дельте он наверняка не один, а вдоль всего побережья их сотни и тысячи. Нельзя убить всех. Нет! Мы должны найти другой подход.
Мне стало стыдно за свое предложение. Я испытывал смутную антипатию к Артуру Дженкинсу – возможно, я не сумел простить ему разоблачение чувств Джейн… Но было в нем что-то неприятное – я не мог определить, что именно.
Однако он был прав, отвергнув мою идею убийства Разума. Это привело бы – если бы было проделано с необходимым размахом – к уничтожению планктона в море. Потом исчезли бы толстики, и экономике прибрежных районов был бы нанесен удар, не говоря уже о потере ценного пищевого запаса… Но меня все-таки беспокоил подход Артура.
– Прежде всего нужно предупредить людей, – говорил он. – Придется созвать собрание поселка и все объяснить. Параллельно я отошлю в Совет полный отчет, чтобы они смогли провести работу по всему побережью. Если люди будут настороже, если они поймут, что должны контролировать свои эмоции, а иначе могут вызвать скандал или что похуже – риск уменьшится. Сто четыре года назад прибрежных поселков практически не было. Пятьдесят два года назад они оказались совершенно не готовы. Сейчас мы расскажем людям, чего ожидать. Они вольны, если захотят, покинуть побережье на несколько недель.
– В то же время мы проведем серию опытов, чтобы попробовать найти оптимальное решение.
– Да. Нам придется вместе поработать над этим…
Артур подошел к окну. Я встал рядом с ним, и мы посмотрели на поселок. Приветливо светились окна. Трудно было представить себе, что в каждом домике живут люди, которые не по своей вине, если не считать обычных человеческих слабостей, могут в ближайшие несколько дней стать грабителями, бунтовщиками и убийцами…
– Посмотри!
Артур поднял руку. На западе, поднимаясь над темной линией холмов, выплывала в ночное небо первая из аркадийских лун, огромный Далет.
Мы стояли и смотрели. Меня одолевали мрачные предчувствия. Артур переступил с ноги на ногу. Кажется, он хотел что-то сказать, но промолчал.
И вдруг я понял. Внезапно, будто кто-то подсказал мне, будто тихий шепот прозвучал у меня в ушах.
Артур Дженкинс втайне был гомосексуален. Поза самоуверенного курильщика трубки служила для отвода глаз. Он не был настоящим мужчиной. Я ненавижу таких. Эти гнилые извращенцы отвратительны, у меня от них мурашки по коже. Меня тошнит от одного их присутствия. Таких надо бить! Я сжал кулаки. Господи, если Артур…