355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Майкл Джон Муркок » Призрачный город » Текст книги (страница 1)
Призрачный город
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 10:36

Текст книги "Призрачный город"


Автор книги: Майкл Джон Муркок



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Муркок Майкл
Призрачный город

Майкл Муркок

Призрачный город

С благодарностью Полу Андерсону

за "Сломанный клинок" и "Три львиных сердца",

покойному

Флетчеру Пратту за "Колодец Единорога",

покойному

Бертольду Брехту за "Трехгрошовую оперу"

По непонятным мне самому причинам

книги эти вкупе с другими оказали

большое влияние на первые повести

об Элрике.

Пролог

Это повесть об Элрике, о той поре, когда его не прозвали еще Смертоносным, когда влачила еще существование прежде великая Светлая Империя Мелнибонэ. Это повесть о соперничестве Элрика со своим кузеном Йиркуном, о его любви к прекрасной Киморил, о том, как соперничество и любовь отдали Призрачный Город Имррир на растерзание пиратам из Молодых Королевств. Это повесть о двух Черных Клинках, Бурезове и Злотворце, о том, как они были найдены и на какую судьбу обрекли Элрика и его державу, а заодно и весь белый Свет. Это повесть об Элрике – повелителе драконов, предводителе грозного флота, императоре странной получеловеческой расы, которая владычествовала над миром десять тысячелетий.

Она полна печали и тоски, эта повесть о Драконьем Острове Мелнибонэ, о бурных страстях и чудовищных амбициях, о колдовстве и об измене, о горькой любви и сладкой ненависти, – эта повесть об Элрике Мелнибонэйском. Сам он вспоминал большую часть ее разве что в кошмарных снах.

Книга первая

В островном королевстве Мелнибонэ истово блюли древние обычаи, хотя вот уже пятьсот лет день за днем и час за часом теряла держава свое былое могущество и держалась теперь лишь торговлей с Молодыми Королевствами, да потому еще, что Призрачный Город Имррир служил местом встречи купцам со всего света. Много ли от тех обычаев пользы? Нельзя ли отринуть их и тем самым избежать уготованной судьбы?

Соперник императора Элрика предпочитал не задаваться такими вопросами. Он заявлял во всеуслышанье, что, пренебрегая обычаями предков, Элрик навлечет гибель на Мелнибонэ.

Вот начало той трагической истории, которая длилась не год и не два и за концом которой – гибель всего этого мира.

1

Кожа его цветом напоминала выбеленный ветрами череп; молочно-белые волосы ниспадали ниже плеч. С красивого, продолговатой формы лица глядели раскосые, подернутые поволокой печали алые глаза. Изящные руки покоились на подлокотниках трона, вырезанного из громадного цельного рубина.

Он настороженно оглядывался, то и дело касаясь пальцами легкого шлема на голове, который искусные мастера отлили в виде готового взлететь дракона. На одном из его пальцев поблескивал перстень с редким камнем, именуемым Акториосом. В глубине бриллианта клубились призрачные тени, и казалось, что им так же невмоготу оставаться в своей драгоценной тюрьме, как юному императору – на Рубиновом Троне.

Он посмотрел вниз, где у подножия ведущих к трону ступеней танцевали придворные. Движения их исполнены были такой изысканности и такой неописуемой грации, что казалось танцуют не живые существа, а призраки. Он не был заодно с этими людьми, людьми Драконьего Острова Мелнибонэ, которые десять тысяч лет владычествовали над миром и лишь сравнительно недавно утратили былую силу. Для них, жестоких и равнодушных, мораль означала только уважение традиций тысячелетней давности.

Юному же правителю, четыреста двадцать восьмому потомку по прямой линии от первого императора-колдуна Мелнибонэ, эти воззрения представлялись не просто высокомерными, а глупыми. Ведь ясно было, что Драконий Остров уже не тот и что через пару-другую столетий его наверняка завоюют армии тех государств, которые мелнибонэйцы снисходительно именовали Молодыми Королевствами. Пиратские флоты раз за разом пытались завладеть прекрасным Имрриром, Призрачным Городом, столицей Драконьего Острова Мельнибонэ, – пока безуспешно... пока. Но даже самые близкие друзья императора отказывались верить в надвигающееся крушение Мелнибонэ. Им не нравилось, когда он заговаривал об этом, и они вовсе не пытались скрывать своих чувств.

Так что императору оставалось только размышлять в одиночестве. Он часто сожалел, что у его отца, Сэдрика Восемьдесят Шестого, не было других детей. Ведь сложись судьба иначе, и на Рубиновом Троне вместо него восседал бы кто-нибудь другой, более подходящий для роли монарха.

Сэдрик опочил год назад со счастливой улыбкой на устах в предвкушении смерти. Жена его умерла родами, и, будучи однолюбом, а к тому же истинным мелнибонэйцем, Сэдрик не искал женщины, которая смогла бы заменить ему потерянную супругу. Сына же, который своим рождением убил мать, он попросту не желал видеть.

Ребенок родился на редкость слабеньким, и его с первых дней жизни принялись поить колдовскими отварами и настоями редких трав, дабы придать младенцу сил. Он выжил лишь благодаря волшбе, апатичное дитя, которому собственных сил едва хватало на то, чтобы шевельнуть ручонкой.

Однако молодой император открыл для себя в своей телесной слабости одно преимущество: возможность много читать, не отвлекаясь на игры, которые требовали физических усилий. К пятнадцати годам он прочел все книги в библиотеке отца, некоторые из них – по нескольку раз. В искусстве колдовства, азы которого он узнал у Сэдрика, ему теперь, похоже, не было равных среди всех его предков. Его память хранила множество сведений о других краях и землях, хотя сам он не бывал почти нище. Пожелай он того, ему не составило бы труда возродить былое могущество Драконьего Острова и воцариться над Молодыми Королевствами непобедимым тираном.

Но чтение приучило его задумываться над тем, что есть власть, к чему она ведет и как ею пользоваться. Книги заложили в нем основы человечности, о которых он пока едва ли догадывался.

Подданным поведение юноши казалось загадочным, а кое-кто заявлял даже, что мысли его и поступки – вовсе не те, какие должны быть у истинного мелнибонэйца, особенно – у императора Мелнибонэ.

Многие слышали, как двоюродный брат императора Йиркун говорил, что сильно сомневается, может ли его родич править Драконьим Островом. "Этот хилый книжник всех нас погубит", – сказал он однажды Даивиму Твару, Правителю Драконьих Пещер. Близкий друг императора, Дайвим Твар мрачно поведал ему о своем разговоре с принцем Йиркуном, но монарх ограничился лишь замечанием, что, дескать, это самая обычная измена, а ведь его предки за подобные речи карали воистину беспощадно.

Положение императора осложняло еще и то, что Йиркун, который отнюдь не делал секрета из своих притязаний на Рубиновый Трон, был братом Киморил, той самой девушки, которую Элрик собирался в скором времени назвать женой.

Принц Йиркун, облаченный в шелковые отороченные мехами одежды, сверкая драгоценностями, танцевал на мозаичном полу парадной залы в окружении большой группы женщин. Все они, как утверждала молва, были когда-то его любовницами. Смуглое лицо, одновременно привлекательное и угрюмое, длинные волнистые черные волосы, сардоническая усмешка, обычно надменный взгляд. Полы плотного парчового плаща то и дело намеренно задевали кого-нибудь из танцующих.

Придворные не уважали принца, некоторых возмущала его заносчивость, но все молчали, ибо Йиркун знал толк в волшбе. И потом: разве не именно так следует вести себя благородному мелнибонэйцу и, если уж на то пошло, императору?

Элрик знал об этом. Порой ему хотелось чем-нибудь порадовать двор, но он не мог заставить себя принимать участие в том, что полагал утомительным и пустым занятием. Тут он, пожалуй, превосходил высокомерием самого Йиркуна, который, правда, тоже иногда манкировал приличиями.

Музыка стала громче. Певцы-рабы, которым делались особые операции с тем, чтобы они могли выводить каждый одну-единственную ноту, зато в совершенстве, удвоили свои старания. Даже императора зачаровала зловещая гармония мелодии, которой не по силам создать обычному человеку. Почему, подумал он, чтобы возникла такая красота, нужно претерпеть боль? А может, красота вообще рождается через боль? Неужели именно в этом секрет великого искусства, одинаковый для людей и для мелнибонэйцев?

Император Элрик, задумавшись, прикрыл глаза, но тут его внимание привлек легкий переполох в зале. Высокие двери распахнулись, придворные замерли в почтительных позах. Вошли солдаты: светло-голубая форма, причудливых очертаний шлемы, длинные пики с широкими наконечниками, украшенные лентами с драгоценными камнями. Они сопровождали молодую женщину в голубом платье; на обнаженных руках ее сверкали переливаясь золотые браслеты, усеянные изумрудами и сапфирами. В ее черных волосах искрились нити бриллиантов. В отличие от большей части придворных дам ни на щеках ее, ни на веках не было и следа косметики.

Элрик улыбнулся. Киморил. Солдаты – личная охрана девушки, что согласно обычаю должна следовать за нею повсюду, – встали на ступеньки Рубинового Трона. Элрик медленно поднялся и протянул руки.

– Приветствую тебя, Киморил. Я уж думал, ты решила лишить нас на сегодня своей красоты.

Девушка улыбнулась в ответ.

– Мой император, я поняла, что мне хочется поговорить с тобой.

На душе у Элрика потеплело. Она знала, что он скучает и что она – одна из немногих на Мелнибонэ, с кем ему интересно разговаривать. Будь его воля, он усадил бы ее на трон рядом с собой – но согласно этикету ей придется примоститься на верхней ступеньке у его ног.

– Садись, прекрасная Киморил.

Он и сам снова сел на трон и наклонился вперед. Девушка глядела на него насмешливо и нежно. Ее стража стояла на ступеньках среди телохранителей императора.

Киморил произнесла вполголоса – так, чтобы услышал только Элрик:

– Не хочет ли мой господин отправиться завтра со мной на прогулку в дикий край?

– У меня много дел... – начал было он, но идея захватила его. Не одна неделя минула с тех пор, как они последний раз катались верхом за городом – совсем одни, если не считать державшегося на почтительном удалении эскорта.

– Они такие срочные?

Элрик пожал плечами.

– Разве на Мелнибонэ есть срочные дела? Зная, что за спиной у тебя десять тысяч лет, ко всему начинаешь относиться по-особому.

Он озорно улыбнулся – точь-в-точь мальчишка, которому не терпится улизнуть от наставника.

– Что ж, давай договоримся на раннее утро, когда все еще будут спать.

– Воздух за Имрриром будет чистым и свежим, солнце теплым для этого времени года, небо – голубым и безоблачным.

Элрик рассмеялся.

– Да ты, оказывается, колдунья!

Киморил потупилась и пальчиком провела по мрамору помоста, на котором высился трон.

– Разве что немножко. У меня друзья среди самых слабых духов.

Элрик коснулся ее роскошных волос.

– Йиркун знает?

– Нет.

Принц Йиркун запретил своей сестре совать нос в колдовские дела. Он сам водил знакомство лишь с темнейшими из сил и знал, как опасны они могут быть. Отсюда он заключил, что всякое колдовство опасно. К тому же ему была ненавистна сама мысль о том, что кто-то другой может сравняться с ним в умении ворожить. Пожалуй, Элрика сильнее всего ненавидел именно из-за этого.

– Будем надеяться, что всему Мелнибонэ нужна завтра хорошая погода, – сказал Элрик.

Киморил недоуменно поглядела на него. Она была истинной мелнабонэйкой. Ей не приходило в голову, что ее колдовство может оказаться для кого-то нежеланным.

Девушка покачала головкой и прикрыла ладонью руку своего повелителя.

– Зачем? – спросила она. – Зачем постоянно терзать себя? Мой простой ум не в силах этого понять.

– Сказать по правде, и мой тоже. Я не вижу в этом никакого резона. Но вспомни: не один из наших предков предсказывал изменение самой природы Земли – физическое и духовное. Быть может, когда я вот так задумываюсь, то грежу о нем?

Музыка смолкла – и зазвучала снова. Придворные продолжали танцевать. Исподтишка поглядывая на Элрика и Киморил, занятых беседой. Когда Элрик объявит Киморил своей нареченной? Возродит ли он обычай, который отринул Сэдрик, – приносить двенадцать женихов и двенадцать невест в жертву Владыкам Хаоса, чтобы те взяли под свое покровительство брак правителя Мелнибонэ? Сэдрик пренебрег обычаем – и жена его умерла, сам он исстрадался, сын его родился хилым, монархия едва не погибла. Элрик обязан возродить древний обычай! Пускай он ни во что не ставит традиции, но даже его должна страшить судьба, которая выпала на долю отца.

Однако находились и такие, кто говорил, что Элрик ничего не делает по обычаю и потому рискует не только собственной жизнью, но и самим существованием Мелнибонэ и всем, что связано с островом.

Обычно те, кто держал подобные речи, могли рассчитывать на дружбу принца Йиркуна.

Сейчас принц сосредоточенно танцевал, как будто не слыша разговоров вокруг, не замечая, что сестра его ведет беседу с императором, который восседает на Рубиновом Троне – сидит на самом краю его, забыв о своем достоинстве, который не наделен и каплей той жестокости и гордыни, что во все времена отличала императоров Мелнибонэ; который оживленно болтает, не считаясь с тем, что придворные танцуют ради его удовольствия!

Принц Йиркун вдруг остановился, не завершив па, и поднял темные глаза на императора. Картинная поза Йиркуна привлекла внимание Дайвима Твара, и Правитель Драконьих Пещер нахмурился. Рука его потянулась было к перевязи, но на придворном балу носить оружие запрещалось. Принц Йиркун начал подниматься по ступеням, что вели к Рубиновому Трону; Дайвим Твар неотрывно следил за ним. Многие провожали глазами высокую фигуру двоюродного брата императора; никто уже и не помышлял о танце, хотя музыканты ни на миг не переставали играть, а надсмотрщики исступленно подгоняли певцов.

Элрик посмотрел на Йиркуна: тот остановился, когда до трона оставались лишь две ступени, и поклонился. В том, как он это сделал, было что-то вызывающее.

– Прости, что помешал тебе, мой император, – сказал он.

2

– По нраву ли тебе бал, кузен? – спросил Элрик, ~ прекрасно понимая, что у Йиркуна одна цель – хоть чем-то задеть, хоть как-то унизить императора. – Как ты находишь музыку?

Йиркун опустил глаза и загадочно улыбнулся.

– Я всем доволен, мой сеньор. Но вот ты? Быть может, тебя что-то тяготит, раз ты не присоединяешься к нашему танцу?

Элрик потрогал пальцем подбородок и поглядел на Йиркуна, тщетно стараясь поймать его взор.

– Ты зря так думаешь, кузен. Разве наблюдать, как веселятся другие, само по себе не удовольствие?

Всем своим видом Йиркун изобразил крайнее изумление и в упор посмотрел на Элрика. Тот вздрогнул, отвел глаза и вялым взмахом руки указал на галерею.

– А может, я нахожу удовольствие, лицезрея боль. Не тревожься за меня, кузен. Мне хорошо. Да, мне хорошо. Продолжай же танцевать, зная, что твой император весел и доволен.

Но Йиркун не отступался.

– Если император не желает, чтобы его подданные удалились в печали и смятении, он должен выказать им свое удовольствие.

– Позволь напомнить тебе, кузен, – произнес Элрик спокойно, – что у императора нет никаких обязанностей по отношению к подданным, кроме разве одной – править ими. Дело подданных – ублажать правителя; таков обычай Мелнибонэ.

К подобному аргументу Йиркун явно не был готов и на какой-то миг смешался, но тут же оправился.

– Конечно, мой господин. Обязанность императора править своими подданными. Быть может, поэтому столь многим из них не так весело на балу, как могло бы быть.

– Я не понимаю тебя, кузен.

Киморил поднялась, сжав кулаки, встревоженная занозистым тоном брата.

– Йиркун, – позвала она вполголоса.

Принц соизволил ее заметить.

– А, сестра. Как я погляжу, ты разделяешь нелюбовь нашего императора к танцам?

– Йиркун, – повторила девушка, – ты забываешься. Император терпелив, но...

– Терпелив? А может, беззаботен? И потому ни во что не ставит обычаи нашего великого народа? И потому ему нет дела до нашей гордости?

Дайвим Твар поставил ногу на нижнюю ступень лестницы, что вела к трону. Трудно было не понять, что Йиркун намерен открыто оспорить право Элрика на власть.

Киморил ошеломили слова принца.

– Брат, если бы ты пожил... – торопливо проговорила она.

– Я не желаю жить вообще, если погибнет дух Мелнибонэ! А охранять и поддерживать этот дух – святой долг императора. Но как быть, если императору это не по силам? Если он слишком немощен, если для него величие Драконьего Острова пустой звук?

– Ты задаешь нелепые вопросы, кузен, – в голосе Элрика послышались металлические нотки. – Такой император никогда не сидел на Рубиновом Троне и никогда на него не сядет.

Дайвим Твар тронул Йиркуна за плечо.

– Принц, если ты дорожишь своей жизнью и честью...

Элрик поднял руку.

– Не нужно, Дайвим Твар. Принц Йиркун просто решил развлечь нас ученым спором. Боясь, кстати совершенно напрасно, – что нам наскучили музыка и танцы, он надумал поднять наш дух занимательной беседой. Мы благодарны принцу Йиркуну за такую заботу.

Последнюю фразу Элрик произнес нарочито добродушно. Йиркун покраснел от гнева и закусил губу. Продолжай же, любезный кузен Йиркун, – поощрил его Элрик. – Мне интересно. Я готов выслушать твои доводы.

Йиркун огляделся, словно ища поддержки, но все его сторонники находились внизу, у подножия помоста. А поблизости стояли лишь друзья Элрика – Дайвим Твар и Киморид. Однако принц знал, что его сторонники ловят каждое слово и что он уронит себя в их глазах, если ему не удастся ответить ударом на удар. Элрик догадывался, что, будь это возможно, Йиркун предпочел бы сейчас с достоинством отступить и возобновить схватку в другой день и по иному поводу. Самому императору вовсе не хотелось продолжать пикировку, которая больше походила на ссору двух маленьких девчушек из-за того, кому первому играть с рабами. Он решил положить ей конец. Йиркун собрался с мыслями.

– Тогда позволь мне заметить, что император, который физически слаб, почти наверно, не обладает силой воли, чтобы...

Элрик поднял руку, прерывая его.

– Достаточно, любезный кузен. Достаточно. Беседа утомила тебя, и, вне всякого сомнения, ты хотел бы вернуться к танцующим. Я тронут твоей заботой. По правде сказать, меня тоже одолела усталость.

Элрик сделал знак своему старому слуге Перекруту, который стоял среди солдат на дальнем конце помоста.

– Перекрут, мой плащ! – Элрик поднялся. – Еще раз выражаю тебе свою признательность, кузен.

Затем он обратился к придворным:

– Вы доставили мне огромное наслаждение. Теперь я покидаю вас.

Перекрут принес плащ из белого лисьего меха и набросил его на плечи императора. Очень старый, Перекрут ростом был гораздо выше Элрика, хотя спину его венчал горб, а руки и ноги как будто по собственной воле закручивались в причудливые узлы, словно ветви крепкого древнего дерева.

Элрик пересек помост и исчез за дверьми, которые открывались в коридор, что вел к личным покоям императора.

Йиркуна оставили кипеть от злости. Он круто обернулся и раскрыл было рот, чтобы обратиться к глядящим на него придворным. Некоторые из них – те, что не входили в число его сторонников, – открыто усмехались, Йиркун сжал кулаки, кинув свирепый взгляд на Дайвима Твара. Тот холодно смотрел на него в ответ.

Принц откинул голову – его завитые кудри густой волной рассыпались по плечам – и рассмеялся. Музыка оборвалась. Продолжая смеяться, Йиркун перешагнул через ступеньку и очутился на помосте.

Киморил сделала движение навстречу:

– Йиркун, будь добр...

Он оттолкнул ее плечом и, плотно закутавшись в свой тяжелый плащ, решительно направился к Рубиновому Трону. Стало ясно, что он намерен усесться на него и тем самым совершить одно из самых преступных для мелнибонэнца деяний. Киморил бросилась за принцем и ухватила его за руку.

– На Рубиновом Троне должен сидеть Йиркун! – рявкнул принц. Киморил с ужасом поглядела на Дайвима Твара, чье лицо помрачнело от гнева.

Дайвим Твар сделал знак страже, и тут Йиркуну преградили дорогу к трону две шеренги вооруженных людей.

Йиркун злобно посмотрел на Правителя Драконьих Пещер.

– Не советую тебе пережить своего хозяина, – прошипел он.

– Почетному караулу проводить принца из залы, – спокойно, будто не услышав, приказал Дайвим Твар. – Нам всем сегодня доставили удовольствие его рассуждения.

Йиркун затравленно огляделся, но потом расслабился и пожал плечами.

– Времени хватит, – сказал он. – Если Элрик не откажется от престола, значит, его надо устранить.

Киморил напряглась. Глаза ее метали молнии.

– Знай, Йиркун, если с Элриком что случится, я сама убью тебя, – сказала она брату.

Он приподнял свои густые брови и улыбнулся. Казалось, сейчас он ненавидел свою сестру сильнее, чем кузена.

– Твоя привязанность к нему окажется для тебя роковой, Киморил. Я предпочел бы видеть тебя мертвой, но не матерью его отпрыска. Его кровь недостойна того, чтобы смешаться хотя бы с каплей крови нашего дома. А прежде чем угрожать мне, позаботься о себе, сестра!

Вихрем слетев по ступеням, он растолкал тех, кто начал было поздравлять его. Он знал, что проиграл, и лесть приспешников только раздражала. Огромные двери залы с грохотом захлопнулись за ним.

Дайвим Твар поднял обе руки.

– Продолжайте танцевать, придворные. Вся зала к вашим услугам. Император останется доволен.

Но ясно было, что на продолжение бала рассчитывать не приходится. Придворные возбужденно обсуждали происходящее.

Дайвим Твар повернулся к Киморил.

– Элрик отказывается видеть опасность, принцесса Киморил. Амбиции Йиркуна навлекут несчастье на всех нас.

– И на него самого, – вздохнула Киморил.

– Да, и на него самого. Но что мы можем сделать, Киморил, если Элрик не желает отдать приказ об аресте твоего брата?

– Он считает, что таким, как Йиркун, не следует мешать говорить все, что им захочется. Он так смотрит на мир. Я с трудом понимаю его. Если он погубит Йиркуна, то тем самым уничтожит основу своего мировоззрения. По крайней мере, Правитель Драконов, так он мне объяснял.

Дайвим Твар вздохнул и нахмурился. Не будучи в силах понять Элрика, он чувствовал иногда, что начинает симпатизировать Йиркуну. Того-то распознать особого труда не составляло. Однако Твар слишком хорошо знал характер Элрика, чтобы поверить, будто поступки его друга обусловлены слабостью или апатией. Парадокс заключался в том, что Элрик терпел выходки Йиркуна из-за своей силы, из-за того, что мог уничтожить Йиркуна в любой момент, когда бы ему этого ни захотелось. А принц продолжал свои нападки потому, что инстинктивно чувствовал: ослабей воля Элрика и прикажи император его убить, значит, он выиграл. Другими словами, положение пренеприятнейшее, и Дайвим Твар порою горько сожалел, что оказался в нем замешан. Однако верность его королевской линии Мелнибонэ и личная привязанность к Элрику пока пересиливали. Время от времени в голову ему приходила мысль об убийстве Йиркуна, но он тут же ее отметал. Могучий чародей, принц Йиркун, несомненно, загодя узнает о любом замышляемом покушении на свою жизнь.

– Принцесса Киморид, – сказал Дайвим Твар, – нам остается только молить, чтобы принц Йиркун однажды подавился собственной яростью.

– Я согласна с тобой, Правитель Драконьих Пещер.

И они вдвоем покинули залу.

3

Свет раннего утра коснулся высоких башен Имррира, и они замерцали, заискрились, каждая по-своему, в первых лучах солнца. Розовый, желтый, багровый, бледно– зеленый, белый, золотистый, голубой, коричневый, лиловый, оранжевый бесчисленное множество цветов и оттенков. Двое всадников выехали из ворот Призрачного Города и помчались прочь от его каменных стен к сосновому бору, где среди деревьев словно ненадолго прикорнула уходящая ночь. По веткам скакали белки, лисы возвращались в норы, пробовали голоса птицы, цветы раскрывали свои лепестки, наполняя воздух дивным ароматом. Над некоторыми из них уже кружили насекомые. Эта сельская умиротворенность составляла разительный контраст с жизнью расположенного неподалеку города и, по-видимому, повлияла как-то на мысли одного из всадников, который спешился и сразу погрузился по колено в море голубых цветов. Теперь он вел коня за собой в поводу. Другой всадник вернее, всадница, ибо это была женщина, – остановила свою лошадь, но спешиваться не стала. Опершись на луку высокого мелнибонэйского седла, она улыбнулась мужчине, своему возлюбленному.

– Элрик, ты не хочешь уехать подальше от Имррира? Он улыбнулся ей в ответ.

– Сейчас-сейчас. Мы так быстро ускакали, что у меня не было времени собраться с мыслями.

– Как тебе спалось?

– Наверно, неплохо, Киморил, хотя если мне что и снилось, то я ничего не помню. Да еще этот Йиркун.

– Ты думаешь, он замыслил одолеть тебя с помощью волшбы?

Элрик пожал плечами.

– Замысли он что-нибудь на самом деле серьезное, я сразу о том узнаю. Ему известна моя сила. Вряд ли он прибегает к колдовству.

– Но у него есть основания сомневаться в том, что ты воспользуешься своей силой. Он так давно тебя донимает, что удивительно, как это до сих пор не испытал твоего волшебства, хотя терпение испытывает день за днем.

Элрик нахмурился.

– Пожалуй, ты права. Но, я думаю, он наберется решимости не сегодня и не завтра.

– Он не успокоится, пока не погубит тебя, Элрик.

– Или пока не погибнет сам. – Элрик наклонился, сорвал цветок и улыбнулся. – Твой брат склонен к крайностям, Киморил. Как слабый ненавидит слабость!

Киморил поняла, что он имел в виду. Спешившись, она подошла к императору. Ее тонкое голубое платье удивительно гармонировало с цветами вокруг. Элрик протянул ей цветок, она приняла его, поднесла к губам и поцеловала.

– И как сильный ненавидит силу, любимый! Хотя Йиркун мой родич, я вот что посоветую тебе: используй против него свою силу.

– Я не могу убить его. Не имею права, – на лице Элрика появилось привычное задумчивое выражение.

– Так изгони его.

– Для мелнибонэйца изгнание означает смерть.

– Но ты же сам говорил о путешествии по землям Молодых Королевств.

Элрик рассмеялся, но в смехе его слышалась горечь.

– Я не истинный мелнибонэец, если верить Йиркуну и тем, кто повторяет его слова.

– Он ненавидит тебя из-за твоей задумчивости. Но таким был и твой отец, однако никто не станет отрицать, что правил он, как должно.

– Мой отец не допускал, чтобы его думы влияли на государственные дела. Он правил по-императорски. Я должен признать, что из Йиркуна вышел бы неплохой правитель. Ведь возможность возродить величие Мелнибонэ еще не утеряна. Стань Йиркун императором, он покорил бы весь мир и бросил его к подножию Рубинового Трона. А разве не этого жаждет большинство моих подданных? Так вправе ли я мешать им?

– Ты вправе делать все, что сочтешь нужным, ибо ты император. Я говорю за всех, кто хранит верность тебе.

– Быть может, они хранят верность не тому, кому надо. А если Йиркун прав и я навлеку гибель на Драконий Остров? алые глаза Элрика не отрываясь глядели на девушку. Предположим, я умер, едва появившись на свет. Императором становится Йиркун. Отвратит ли это удар Судьбы?

– От Судьбы не уйдешь. Все, что случается, случается по ее воле – если, конечно. Судьба существует и если поступки одних не есть всего лишь реакция на поступки других.

Элрик глубоко вздохнул, и ироничная улыбка тронула его губы.

– По обычаям Мелнибонэ, Киморил, ты заслуживаешь прозвища еретички. Пожалуй, будет лучше, если мы расстанемся.

Девушка рассмеялась.

– До чего же похоже на моего братца! Ты проверяешь мою любовь, мой господин?

– Нет, Киморил, – ответил он, снова усаживаясь в седло, но мне хотелось бы, чтобы ты сама проверила ее, потому что, мне кажется, за ней стоит трагедия.

Одним движением оказавшись в седле, Киморил улыбнулась и покачала головой.

– Ты во всем видишь перст Судьбы. Неужели нельзя просто радоваться тому хорошему, что у нас есть? Ведь его так немного, о господин мой.

В этом я с тобой согласен.

Вдруг вдалеке послышался топот копыт. Молодые люди обернулись. Среди деревьев мелькали желтые одежды стражников, от которых влюбленные ускакали, желая побыть наедине.

– Вперед! – крикнул Элрик. – Через лес вон к тому холму. Там им ни за что нас не найти.

Они пришпорили коней, в мгновение ока миновали пронизанные солнечными лучами бор, перемахнули через холм и очутились на равнине, поросшей густым кустарником, чьи сочные ядовитые плоды отливали столь густой синевой, что ее бессилен был рассеять и свет дня. На Мелнибонэ росло много подобных кустарников и трав, и некоторым из них Элрик обязан был жизнью. Другие, которыми пользовались для приготовления колдовских отваров, посажены были еще в незапамятные времена. Но теперь редкий мелнибонэец отваживался покидать стены Имррира. Лишь рабы шныряли по острову, выискивая корни и ягоды, которые повергают человека в чудовищные или бесконечно прекрасные сны; эти сны служили одним из излюбленных развлечений мелнибонэйской знати. Мелнибонэйцев всегда привлекали призраки, порожденные их сознанием и воплотившиеся в сновидениях, именно из-за этого их пристрастия получил Имррир прозвание Призрачного Города. Даже рабы жевали ягоды, чтобы забыться, и потому ими легко было управлять, ибо они не желали разлучаться со своими снами. Лишь Элрик отказывался – быть может, потому, что он и так пил отвар за отваром и настой за настоем, чтобы просто остаться в живых.

Стражники безнадежно отстали. Влюбленные добрались до утесов. Не очень далеко внизу ярко искрилось и обдавало пеной белый прибрежный песок море. В чистом небе кружили чайки. Их приглушенные расстоянием крики придавали лишь большее очарование тому чувству умиротворения, которое испытывали сейчас Элрик и Киморил. В молчании молодые люди свели коней по крутой тропке на берег и привязали их там в укромном уголке, а сами пошли дальше. И ветерок с востока ерошил им волосы – белые у юноши, иссиня-черные у девушки.

Они нашли большую сухую пещеру, по стенам которой гуляло эхо прибоя. Сбросив свои шелковые одежды, они предались любви в глубоких пещерных тенях. Солнце поднималось все выше, ветер утих, а они не разжимали объятий. А потом рука об руку бросились в море, хохоча от избытка чувств.

Обсохнув, они начали одеваться, и только тут заметили, как потемнел горизонт.

– Мы снова вымокнем, прежде чем доберемся до Имррира, сказал Элрик. – Как бы быстро мы ни скакали, буря нас все равно нагонит.

– Может, нам лучше переждать в пещере? – предложила Киморил, прижавшись к нему всем телом.

– Нет, – ответил он. – Мне надо возвращаться, ибо те отвары, которые придают сил моему телу, остались в Имррире. Еще час-другой – и я начну слабеть. А ты знаешь, что это такое, Киморил.

Она погладила его по лицу.

– Да, знаю. Что же, Элрик, пойдем искать лошадей.

Когда лошади нашлись, небо над головой стало серым, а на востоке уже клубились черные тучи. Вдалеке погромыхивало и сверкали молнии. Морю словно передалась часть безумия небосвода. Кони фыркали и рыли копытами песок, стремясь умчаться домой. Едва Элрик и Киморил уселись в седла, первые крупные капли дождя забарабанили по их плащам. Влюбленные пустили коней вскачь, а вокруг одна за другой полыхали молнии и рокотал, точно разъяренный гигант, гром, казалось, какой-то великий Владыка Хаоса пробивается непрошеный в плоскость Земли.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю