Текст книги "Феникс в обсидиане / Phoenix in Obsidian"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПУТЬ ПОБЕДИТЕЛЯ

Воины все в серебре,

Горожане в нарядных одеждах.

В бронзовой колеснице – Победитель,

Герой, погруженный в печаль.

Хроника Черного Меча.

1. ЛЕДОВЫЕ ПУСТЫНИ

Я медленно продвигался вперед, хотя и оставался на месте. Я двигался словно затянутый в воронку водоворота.

Сознание прояснилось. Панорама, открывшаяся моему взгляду, была достаточно определенной, но мало утешительной. Пытался успокоить себя, что все происходит во сне, но знал, что это не так. Как когда-то Джон Дакер был против своей воли призван в мир элдренов, так и Ерекозе призвали в этот мир.

Я знал свое имя – его произносили достаточно часто. Я знал его так твердо, будто оно всегда было моим. Меня звали Урлик Скарсол – Повелитель Южного Льда.

Все, что видел вокруг, подтверждало это – меня окружал мир льда. Но я понял, что ледяные пустыни, которые видел в другом воплощении, были иными. Сейчас передо мной тускло мерцали льды умирающей планеты. В небе застыло маленькое умирающее солнце. Без сомнения, это была Земля, но Земля в конце своего развития. Джон Дакер воспринял бы увиденное как свое далекое будущее, но для меня давно уже не было разницы между прошлым и будущим. Время стало моим врагом, причем врагом, не имеющим очертаний, врагом, которого не мог увидеть и против которого не мог сражаться.

Я ехал в колеснице, отлитой из бронзы и серебра. Узоры, украшавшие ее, напоминали орнаменты на доспехах ночного посетителя. Четыре громадные, обитые железом колеса стояли на лыжах, сделанных из полированного черного дерева. В колесницу были впряжены четыре странных существа, и они тащили ее по льду. Эти звери представляли собой разновидность тех белых медведей, которые существовали в мире Джона Дакера – но эти были крупнее, а ноги их были длиннее. Они бежали вприпрыжку, но невероятно быстро.

Выпрямившись, я стоял в колеснице с поводьями в руках. Прямо передо мной находился сундук, изготовленный специально для этой колесницы. Сделанный из какого-то тяжелого дерева, он был окован серебром, а углы укреплены железными полосками. Массивный замок висел на нем, в центре крышки располагалась ручка, а поверхность украшали черные, синие и коричневые изображения драконов, воинов, деревьев и цветов, сделанные из эмали. Вокруг замка были выбиты незнакомые буквы, и я был очень удивлен, когда без труда смог прочитать их: «Это сундук графа Урлика Скарсола, лорда Башни Мороза».

Справа от сундука к одному из боков колесницы были припаяны три тяжелых кольца, в которых лежало копье, сделанное из сплава меди и серебра, футов семи длиной, с огромным наконечником из мерцающего железа, покрытым острыми шипами. На другой стороне колесницы тоже лежало какое-то оружие с длинной рукоятью и громадным, как у секиры, лезвием. Оружие украшал тот же орнамент, который был и на сундуке.

Я ощупал свой пояс. На нем висели пустые ножны, без меча, а на правом бедре – ключ. Отцепив ключ от пояса, некоторое время с любопытством рассматривал его, а затем, нагнувшись и с трудом удерживая равновесие, поскольку колесница катила по неровному льду, вставил ключ в замок и открыл сундук, ожидая увидеть меч.

Но меча там не оказалось. В сундуке были продукты, запасная одежда и другие вещи, которые обычно люди берут с собой в дальнюю дорогу.

Грустно улыбнулся, поняв, что это я отправился в дальнюю дорогу. Захлопнув сундук, закрыл его на замок и повесил ключ обратно на пояс.

Лишь теперь обратил внимание на то, как я одет. На мне был тяжелый, весь в узорах металлический панцирь, широченный плащ из грубой шерсти, кожаный камзол, брюки из лакированной кожи, наколенники с такими же узорами, как на панцире, и сапоги, очевидно, из того же материала, что и плащ. На голове несуразный металлический шлем, пальцами нащупал украшавшие его змеевидные узоры.

С нарастающим ужасом потрогал лицо. Оно было прежним, но над верхней губой обнаружил густые усы, а на подбородке – небольшую колючую бороду.

Рассматривая содержимое сундука, заметил в нем небольшое зеркало. Снова отперев замок, перерыл весь сундук, пока, наконец, не нашел это зеркало, которое оказалось сделанным не из стекла, а из тщательно отполированного серебра. Слегка поколебавшись, взглянул в него. На меня смотрело лицо призрака, приходившего ночью.

Этим призраком был теперь я.

Охваченный недобрым предчувствием, бросил зеркало обратно в сундук и с грохотом захлопнул крышку. Рука сама потянулась к копью, мне неудержимо захотелось сломать его.

Я оказался здесь, среди тусклых льдов под темнеющим небом, один, оторванный от любимой женщины, от мира, в котором был свободен и спокоен. Я казался себе безумным, который, будучи в полной уверенности, что излечился, вдруг обнаруживает себя вновь буйно помешанным.

Я закричал, но крик утонул во льдах. Погрозил кулаком тусклому, красному, далекому шару – солнцу этого мира.

А белые медведи вприпрыжку бежали по белой пустыне, унося в неведомый край, назначенный мне судьбой.

– Эрмижад! – кричал я. – Эрмижад!

Как я хотел, чтобы она услышала меня, чтобы позвала, как позвал тот голос…

Но угрюмо молчало темное небо, молчали мрачные льды, и солнце смотрело на меня взглядом очень старого дряхлого человека, не понимающего, что происходит.

Дальше и дальше бежали неутомимые медведи; дальше и дальше, сквозь вечные льды, сквозь вечные сумерки. Дальше и дальше… А я плакал, стонал, вопил и, наконец, утих, окаменел, словно тоже был изваян из льда.

На какое-то время придется покориться судьбе, чтобы выяснить, куда же везут меня медведи, а потом любой ценой вернуться в мир элдренов и обрести вновь мою Эрмижад.

Хоть надежда на это была слабой, я всей душой ухватился за нее. Ничего другого не оставалось. Но где искать Эрмижад во Вселенной – в великом множестве альтернативных миров, если теория элдренов была верной, я не имел представления. Где находится мир, в который попал? Он может быть и одним из Призрачных Миров, и любой другой планетой, отделенной от мира элдренов Вечностью.

Но теперь я опять был Вечным Победителем, готовым без колебаний вступить в бой за угнетенный и обманутый народ, как когда-то сражался за народ короля Ригеноса.

Почему выбор пал именно на меня? Почему мне не суждено познать покой?

И снова пришла мысль, что, может быть, в каком-то из воплощений я совершил какое-то космическое преступление, столь ужасное, что теперь обречен на бесконечные скитания по Вечности. Но что это было за преступление, за которое назначена такая страшная кара, не знал.

Стало еще холоднее. Я вытащил из сундука рукавицы, надел их, закутался поплотнее в плащ и, усевшись на сундук, с поводьями в руках задремал, надеясь, что сон хоть немного поможет моему раненому сознанию.

Я ехал по бесконечным льдам. Тысячи миль льда. Неужели этот мир настолько стар, что в нем нет ничего, кроме льда?

Но я надеялся, что скоро хоть что-нибудь узнаю.

2. ГОРОД ИЗ ОБСИДИАНА

Через бескрайние льды под тусклым солнцем я мчался в колеснице из бронзы и серебра. Иногда длинноногие белые медведи бежали медленнее, но не останавливались, словно их, как и меня, влекла вперед какая-то неведомая сила, противостоять которой они не могли. Изредка на небе появлялись ржавые облака – медленно плывущие корабли в бледно-голубом море, но не было ни единого ориентира, по которому можно было бы определить время: солнце словно остановилось, а созвездия, поблескивающие позади него, были мне неизвестны. Казалось, планета прекратила вращение, а если и двигается, то настолько медленно, что этого нельзя заметить невооруженным глазом. Ландшафт вполне соответствовал моему настроению.

Но вскоре я заметил нечто вносящее разнообразие в монотонность унылого пейзажа. Сначала мне показалось, что это неподвижные низкие облака, но, подъехав поближе, увидел темные очертания гор, выросших посреди ледяной равнины. Неужели горы тоже изо льда? А может быть, это скалы, а значит, все-таки не вся планета покрыта льдом?

Никогда я не видел таких изрезанных скал и, разочарованный, подумал, что все же это ледяные горы, над которыми потрудились время и ветер.

Но постепенно открывалась картина, которая однажды уже возникала в моем сознании – в то мгновение, когда меня отрывали от Эрмижад. Я увидел огромные вулканические утесы со сверкающими стеклянными образованиями, похожими на люстры. Появились и цвета – темно-зеленый, коричневый, черный.

Я натянул поводья и прикрикнул на медведей. С удивлением обнаружил, что знаю их имена.

– Эй, Снарлер! Но, Рендер! Но, Гроулер! Быстрее, Лонгклоу!

Они понеслись во всю мочь, и колесница только подпрыгивала на ледяных ухабах.

– Быстрее!

Теперь я уже видел гладкую, как стекло, дорогу, ведущую к скалам. Лед становился все тоньше, и вскоре колесница уже ехала по булыжникам у самого подножия гор, острые пики которых прокалывали низкие ржавые облака.

Мрачные вершины угнетали. Но и дарили надежду: высоко, между двумя скалами, я увидел перевал.

Горная порода состояла в основном из базальта и обсидиана, а повсюду лежали огромные валуны, вокруг которых петляла теперь уже мощенная дорога. По ней и бежали мои измученные медведи. Облака непривычного цвета будто прилипли к склонам гор и казались осевшей на них копотью.

Я внимательно вглядывался в нависшие скалы, пытаясь рассмотреть детали. Они, действительно, были вулканического происхождения – об этом говорили выветрившиеся остроконечные пики, а также нижние части склонов, где черный, зеленый или пурпурный обсидиан вместе с гладким переливающимся базальтом образовывали фигуры, похожие на искусно вырезанные готические колонны. Их вполне могли построить разумные существа огромных размеров. Кое-где базальт был красного и темно-синего цвета, весь в ячейках, словно коралл. В других местах эта же скала была обычного угольно-черного и темно-серого цвета. А в слоях, расположенных совсем высоко, встречались вкрапления радужных камней, которые, освещаясь время от времени каким-то непонятным светом, расцветали всеми цветами радуги.

По моим предположениям, этот район, благодаря вулканической активности, не поддался нашествию льдов, но, видимо, он был единственным на всей планете.

Наконец, я въехал в ущелье. Оно было таким узким, что скалы, казалось, вот-вот обрушатся на меня. Я проезжал мимо пещер, которые напоминали недобрые, рассматривающие меня глаза, и крепко сжимал копье, поскольку не только в воображении, но и наяву вполне мог встретить диких зверей, живущих здесь.

Дорога становилась все менее ровной, и медведи тащили колесницу с большим трудом. Необходимо было снять полозья, пришлось остановиться. Почему-то я был уверен, что все необходимые инструменты наверняка найду в сундуке. И действительно, обнаружил их в коробке, формой и отделкой напоминавшей сам сундук.

Отвинтив полозья, сунул их в специальные зажимы, прикрепленные к борту колесницы. Как когда-то, став Ерекозе, я вдруг обнаружил, что умею обращаться с оружием и скакать на лошади, досконально знаю каждую деталь своего снаряжения, будто никогда и не снимал его, так и сейчас почувствовал, что работа с колесницей для меня совершенно привычна.

Теперь колесница ехала гораздо быстрей, но сохранять равновесие стало труднее.

Прошло довольно много времени, когда, миновав все изгибы ущелья, я увидел, что оказался на другом конце горной цепи.

Гладкие скалы плавно переходили в кристаллический берег, на который вяло набегали волны вязкого моря.

Кое-где горы уходили в море, и я видел остроконечные вершины, торчащие из воды, которая, наверное, гораздо солонее, чем даже Мертвое море в мире Джона Дакера. Низкие коричневые облака, затянувшие полнеба, казались порождением этого моря. Темные кристаллы на берегу были абсолютно безжизненны, и слабый свет маленького красного солнца с трудом пробивался сквозь мрак.

Это и есть, наверное, край мира и конец света.

Не верилось, что здесь может быть что-то живое – люди, звери или растения.

А тем временем медведи уже добежали до берега, и кристаллы захрустели под колесами. Однако медведи не остановились, а резко повернули на восток и понесли колесницу вдоль берега темного отвратительного океана.

Хотя здесь было теплее, чем во льдах, меня бил озноб. Воображение услужливо рисовало образы чудовищ, которые могут обитать в водах этого ужасного моря, и людей, способных тут жить.

И тут из мрака до меня донеслись голоса. Голоса людей. И вскоре я их увидел.

Они ехали верхом на гигантских животных, передвигавшихся с помощью сильных мускулистых плавников. Спины животных резко переходили в широкие хвосты, благодаря которым они удерживали равновесие. Сначала я удивился, но потом понял, что в ранние периоды эволюции эти животные назывались морскими львами. У них все еще были усатые, как у собак, морды, огромные внимательные глаза. Седла на их спинах укреплены таким образом, что наездник сидел почти прямо. Каждый из всадников держал в руке светящийся прут, который служил в темноте факелом.

Но были ли всадники людьми? Их тела под богатыми доспехами напоминали луковицы, а руки и ноги, словно в насмешку, были тонкие, как палки. Головы же в шлемах казались неправдоподобно маленькими. На бедрах у них висели мечи, а копья и топоры приторочены к седлам. Из-под забрал раздавались голоса, но я не мог разобрать ни слова.

Они искусно гарцевали на своих тюленях, пока, наконец, не оказались в нескольких ядрах от меня. Лишь тогда они остановились.

Я тоже остановил колесницу.

Наступило молчание. Рука моя сжала древко длинного копья. Медведи настороженно замерли в упряжке.

Я внимательно рассматривал всадников. Если доспехи соответствовали форме их тел, то они были похожи на лягушек. Их снаряжение было украшено таким количеством узоров, что различить отдельные рисунки было невозможно.

Прошло несколько минут, и, поскольку всадники по-прежнему молчали, решил заговорить первым.

– Вы те, кто звал меня? – спросил я.

Всадники подняли забрала, обменялись какими-то жестами, но ничего не ответили.

– Как называется ваш народ? – снова спросил я. – Вы узнаете меня?

Всадники опять что-то сказали друг другу и, не слезая с животных, плотно окружили меня. Я еще крепче сжал древко копья.

– Я – Урлик Скарсол. Разве не вы звали меня?

Наконец, один из них заговорил, но голос его заглушал шлем:

– Мы не звали тебя, Урлик Скарсол. Но нам известно твое имя, и мы приглашаем тебя к нам в Ровернарк. – Он указал факелом в сторону, откуда они появились. – Мы – люди епископа Белфига. Он будет рад.

– Принимаю ваше приглашение, – ответил я.

В голосе всадника звучало уважение, но я удивился, что меня здесь не ждали. Почему же тогда медведи привезли именно сюда? Куда мне предстоит отправиться дальше? Может быть, на другой берег этого моря? Казалось, что именно там, на той стороне, и находится преддверие ада. Я отчетливо представлял, как на краю света эти медленные воды падают во мрак космической пустоты.

Мы двинулись в путь. Всадники ехали вдоль берега на почтительном расстоянии от меня. Вскоре дорога кончилась, и я обнаружил, что мы попали в тупик. Перед нами возвышалась крутая высокая скала, подняться на которую можно было лишь по нескольким тропинкам, проложенным явно людьми. Они вели к арке, украшенной такими же причудливыми узорами, как и доспехи всадников. Значительно выше стояли еще арки, но они тонули в густых коричневых облаках, окутывавших скалу. Искусность украшений говорила о том, что это большой город, высеченный в мерцающем обсидиане.

– Это Ровернарк, – проговорил один из всадников. – Ровернарк Обсидиановый город.

3. ДУХОВНЫЙ ЛОРД

Тропинки, ведущие к воротам, были достаточно широки, чтобы моя колесница могла проехать. С явной неохотой медведи стали подниматься вверх по дороге.

Всадники, похожие на лягушек, показывали путь, поднимаясь по обсидиановым мостовым все выше и выше. Позади осталось несколько арок в стиле барокко, украшенных скульптурами, которые, хоть и были сделаны весьма искусно, все же производили мрачное и тревожное впечатление. Я обвел взглядом зловещее ущелье, низкие облака, тяжелое, неестественное море, и мне показалось, что имя этой пещере и этому миру – ад.

Мы достигли массивной арки, на которой было, пожалуй, чересчур много украшений, слишком много фигур, высеченных из разноцветного обсидиана. Но тут странные морские животные остановились и, развернувшись, ударили плавниками по земле, отчеканивая сложный ритм.

В тени арки находилась тяжелая дверь, украшенная разнообразными фигурами диковинных животных и человекоподобных существ, высеченных из камня. Являлись ли они порождением больного сознания, или художник просто скопировал то, что видел вокруг, я не знал, но некоторые из них были настолько отвратительны, что я старался на них не смотреть.

Словно в ответ на сигнал, поданный тюленями, дверь заскрипела и стала отодвигаться. Огромный блок, переместившись, освободил дорогу. Колесо моего экипажа зацепилось за выступ, и я потратил немало времени, чтобы сдвинуть его и въехать в арку.

Здесь было темно. Все те же жезлы тусклым светом освещали пространство. Они напоминали карманные фонарики, в которых сели батарейки, но я был уверен, что эти фонарики подзарядить невозможно и что если эти искусственные головешки погаснут, то мир погрузится в полную тьму.

Всадники спешились и передали животных грумам, которые выглядели обыкновенными людьми, только, пожалуй, слишком бледными и худыми. На них была рабочая одежда с вышитыми знаками отличия, причем настолько сложными, что я не мог разобрать, что они обозначают. Внезапно мне стала понятна жизнь этих людей. Они жили в скалистых городах на умирающей планете, окруженные мертвыми льдами и мрачными морями. Они коротали дни, занимаясь различными ремеслами, нагромождая одни украшения на другие, и это превращалось в работу ради работы и теряло всякий смысл. И именно это искусство гибнущей расы по иронии судьбы останется на Земле на долгие столетия.

Все во мне сопротивлялось, когда подошли слуги, чтобы забрать у меня колесницу вместе с оружием, но сделать ничего не мог. Колесница с грохотом исчезла в темноте, а вооруженные всадники снова стали меня разглядывать.

Один из них снял шлем, и я увидел бледное человеческое лицо с бесцветными, холодными и усталыми глазами. Он снял снаряжение, потом доспехи – и оказалось, что тело его было совершенно нормальных пропорций. Остальные всадники тоже сняли доспехи и передали их слугам. Как бы в ответ снял шлем и я, но он остался у меня в руках.

Люди, которых впервые увидел без доспехов, были бледны и задумчивы. Казалось, они погружены в собственные мысли. Одеты были в широкие короткие плащи, украшенные темной вышивкой, в мешковатые брюки из такого же материала, заправленные в сапоги из цветной кожи.

– Вот мы и в Хередейке, – произнес человек, первым снявший доспехи. Он сделал знак слуге. – Разыщи хозяина. Скажи ему: здесь Моржег с патрулем. Мы привезли гостя – Урлика Скарсола из Башни Мороза. Спроси, не примет ли он нас.

Я вопросительно посмотрел на Моржега:

– Так вы знаете об Урлике Скарсоле? И что я из Башни Мороза?

На лице Моржега появилась загадочная улыбка:

– Об Урлике Скарсоле знают все. Но я не слышал, чтобы кому-нибудь довелось хоть раз встретить его.

– Когда мы подъезжали к городу, вы назвали его Ровернарком, а теперь называете Хередейком.

– Ровернарк – это город. А Хередейк – та его часть, которая принадлежит епископу Белфигу.

– Кто же он, этот епископ?

– Один из двух наших правителей. Духовный лорд Ровернарка.

Моржег говорил тихим и печальным голосом, который, по-видимому, вполне соответствовал его характеру. Казалось, его ничего не волновало. И не интересовало. Он был почти так же мертв, как окружавший его угрюмый сумеречный мир.

Слуга, посланный Моржегом, вскоре вернулся.

– Епископ Белфиг ждет вас, – доложил он.

Моржег повел меня по слабо освещенному коридору, каждый дюйм которого и даже пол был украшен мозаикой из кристаллов, а с низкого потолка недобро смотрели гарпии и химеры. Пройдя коридор, мы оказались в прихожей. Почти сразу распахнулась массивная дверь, и мы вошли в огромный зал с высоким арочным потолком.

На другом конце зала находилось задрапированное возвышение, напоминающее помост. По обе стороны от него стояли раскаленные дымящие жаровни. Дым поднимался к потолку, где, по-видимому, было отверстие, через которое он выходил, потому что воздух в зале оставался чистым. На потолке и стенах притаились каменные монстры – они злобно смотрели по сторонам, отвратительно скалили зубы в ответ на непристойные шутки, угрожающе рычали и судорожно дергались, словно в агонии. Я уловил их необыкновенное сходство с геральдическими чудовищами мира Джона Дакера. Кого тут только не было! Полурыбы-полупетухи, кентавры, циклопы, наяды, сатиры, человеко-львы, жирафы, драконы, грифоны, козероги, саламандры. Всевозможные комбинации человека, животного, рыбы и птицы. Чудовища огромного размера раздирали друг друга на части, заползали на спины одно к другому, совокуплялись, переплетаясь хвостами, испражнялись, рождались, умирали…

Без сомнения, этот зал был воплощением ада.

Я взглянул на возвышение. За драпировками на кресле-троне развалившись сидел человек. Я приблизился к нему в полной уверенности, что обнаружу у него хвост с шипами и рога.

В нескольких шагах от возвышения Моржег остановился и согнулся в поклоне. Пришлось сделать то же самое. Слуги раздвинули занавеси, и я увидел человека, не похожего ни на созданный мною образ, ни на бледного, с печальными глазами Моржега. Он с любопытством посмотрел на меня и с чувством произнес:

– Приветствую вас, граф Урлик! Для нас большая честь, что вы решили посетить это крысиное гнездо под названием Ровернарк, вы – человек свободной ледяной страны.

Епископ Белфиг, одетый в богатую мантию, был тучен. Диадема, украшавшая его длинные волосы, не давала спадать им на глаза. Губы его были чересчур красны, а брови преувеличенно черны, и я с изумлением понял, что он пользуется косметикой. Без нее он был бы так же бледен, как Моржег и остальные жители Ровернарка. Я не был уверен, что и волосы у него крашеные, но что щеки нарумяненные, ресницы накладные, губы напомаженные было несомненно.

– Приветствую вас, епископ Белфиг, – ответил я. – Благодарю Духовного лорда Ровернарка за гостеприимство и хотел бы несколько минут поговорить с вами наедине.

– Ага! У вас ко мне какое-то дело, дорогой граф, – оживился он. Конечно! Моржег и все остальные, оставьте нас. Но будьте неподалеку – вы можете мне понадобиться.

Я улыбнулся. Епископ не хотел рисковать – вдруг окажусь наемным убийцей.

Все вышли, и Белфиг поманил меня пухлой рукой.

– Ну, дорогой граф, что у вас за дело ко мне?

– У меня нет конкретного дела. Но мне хотелось бы задать вам вопрос. Может быть, даже не один.

– Так спрашивайте, сэр! Спрашивайте!

– Во-первых, меня интересует, почему тут всем знакомо мое имя. Во-вторых, если вы, судя по вашему положению, действительно обладаете мистическим знанием, то ответьте, кто призвал меня сюда? От ваших ответов зависят мои остальные вопросы.

– Ну, дорогой граф! Ваше имя известно всем! Вы – герой мифов и легенд. Вам ли этого не знать!

– Предположим, я только что очнулся от тяжелого глубокого сна и ничего не помню. Расскажите мне эту легенду.

Епископ Белфиг, нахмурившись, потрогал толстыми, в массивных перстнях пальцами свои карминовые губы и заговорил – глухо и неторопливо:

– Что же, пусть будет так. Рассказывают, что когда-то было на свете четыре Повелителя Льда – Северного, Южного, Восточного и Западного, – но все они погибли, кроме Повелителя Южного Льда, который, заколдованный, должен был замерзнуть в своей крепости. Но он был вызван оттуда, когда над его народом нависла опасность. Все это случилось в глубокой древности, спустя всего лишь одно или два столетия после того, как самые знаменитые города мира – Барбарт, Ланжис Лихо, Кородун и другие – были стерты льдами с лица земли.

Эти названия показались мне знакомыми, и все-таки они мне ни о чем не говорили.

– Это все? – спросил я.

– Это главное. Но если нужно, я могу найти книги, где все излагается гораздо подробнее.

– Значит, это не вы призвали меня?

– Зачем же мне было призывать вас? По правде говоря, граф Урлик, я не очень-то и верил преданию.

– А сейчас вы верите? Или думаете, что я самозванец?

– Ну почему же? Хотя даже если это и так, отчего бы мне не подыграть, коли вам нравится называться графом Урликом? – Он улыбнулся. – В Ровернарке все хорошо, что ново. Мы рады любому развлечению.

Я улыбнулся в ответ:

– Всегда приятно, епископ Белфиг, беседовать с мудрым софистом. И все-таки немного озадачен. Представьте, я обнаружил себя едущим в колеснице по льду. Мое имя и снаряжение были мне знакомы, но все остальное видел впервые. Я – человек, у которого нет собственной воли. Я – герой, и меня призывают туда, где я необходим. Не хочу утомлять вас, мой повелитель, рассказами о своей трагедии, но уверен, что ни при каких условиях не оказался бы здесь, если бы не должен был участвовать в какой-то борьбе. Если не вы призвали меня, то, может быть, вы хотя бы знаете, кто это сделал?

Белфиг нахмурил нарисованные брови, но тут же лицо его прояснилось, и он насмешливо посмотрел на меня.

– Боюсь, граф Урлик, что не смогу быть вам полезным – у меня нет никаких предположений. Нам воевать не с кем. Единственное, что угрожает нашему Ровернарку, это лед, который спустя одно или два столетия перевалит через горные цепи и уничтожит нас. Предчувствуя катастрофу, мы проводим время настолько весело, насколько это возможно. И будем рады, если вы присоединитесь к нам. Но, разумеется, при условии, что Светский лорд не будет возражать. Вы расскажете нам свою историю, какой бы невероятной она ни была, а мы взамен можем предложить вам все наши развлечения. С непривычки они действуют возбуждающе.

– Так что, у Ровернарка нет врагов?

– Нет таких, кто мог бы представлять серьезную угрозу. Несколько разбойничьих банд, несколько пиратских. Обычное отребье, которое есть вокруг любого города. Но кроме них – никого.

Я недоверчиво покачал головой:

– А какие-нибудь группы в самом городе, жаждущие свергнуть вас и Светского лорда?

Епископ Белфиг рассмеялся:

– Я понимаю, дорогой граф, вам всюду мерещится борьба! Уверяю вас, здесь этого нет. Наш единственный враг – скука. Но поскольку вы здесь, нам этот враг не страшен.

– В таком случае мне остается поблагодарить вас за гостеприимство. Я воспользуюсь им. Не сомневаюсь, что у вас в Ровернарке есть и библиотеки, и ученые.

– В Ровернарке мы все – ученые. И библиотек у нас тоже достаточно. Можете пользоваться ими.

В конце концов попытаюсь, подумал я, найти за это время путь к Эрмижад, путь в мир элдренов, который так любил. Мне все еще не верилось, что я призван сюда просто так. Хотя не исключено, что меня сослали затем, чтобы когда-нибудь я стал свидетелем гибели Земли.

– Однако, – продолжал епископ Белфиг, – я не имею права один принять такое решение. Мне нужно посоветоваться с моим другом Светским лордом. Но я не сомневаюсь, что и он будет рад, если вы останетесь у нас погостить. Однако нужно будет найти для вас соответствующие покои, и рабов, и все остальное. Эти заботы тоже помогут нам одолеть скуку, царящую в Ровернарке.

– Я не люблю рабов.

Епископ Белфиг улыбнулся:

– Не делайте поспешных заявлений, вы их еще не видели. – Он помолчал, насмешливо глядя из-под искусственных ресниц. – Хотя, может быть, вы явились из того исторического периода, когда владение рабами не поощрялось, не так ли? Я читал, что в истории бывали и такие времена. Но в Ровернарке никого не превращают в рабов насильно. Рабами у нас становятся по собственному желанию. Каждый может выбрать для себя, что он хочет. Это Ровернарк, граф Урлик, здесь все – и мужчины, и женщины – свободны и вольны поступать так, как диктуют им их наклонности.

– А звание Духовного лорда тоже соответствует вашим наклонностям?

Епископ снова улыбнулся.

– В известном смысле, да. Вообще-то этот титул передается по наследству. Но, представьте, многие, имеющие на него право, предпочли другие занятия. Мой брат, например, простой моряк.

– Неужели по этим сверхсоленым морям можно плавать? – Я был изумлен.

– Опять же – в известном смысле. Если бы вы познакомились с некоторыми обычаями Ровернарка, они бы вам показались весьма любопытными.

– Не сомневаюсь, хотя был уверен, что не могут они мне понравиться.

Я уже понял, что наблюдаю человеческий род на последней ступени его развития – извращенный, вялый, живущий без всякой цели. И винить в этом людей не мог: ведь у них не было будущего.

И все-таки не мог принять цинизма епископа Белфига.

Епископ громко крикнул:

– Рабы! Моржег! Можете войти!

Они строем вошли в мрачные покои.

– Моржег, – сказал епископ, – может быть, ты пошлешь гонца к Светскому лорду? Спроси его, не примет ли он графа Урлика Скарсола. Скажи, что я пригласил графа погостить у нас, но, разумеется, если у лорда не будет возражений.

Моржег поклонился и покинул зал.

– Придется подождать. А пока вы должны пообедать со мной, милорд, обратился ко мне епископ Белфиг. – В пещерных садах мы выращиваем и фрукты, и овощи, а море снабжает нас мясом. У меня лучший повар во всем Ровернарке. Не возражаете?

– С удовольствием, – ответил я, сразу почувствовав голод.