Текст книги "Прикосновение невинных"

Автор книги: Майкл Доббс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Плечи Изы опустились. Он прав, не могли все в больнице ошибаться, она должна это признать. Очевидно, ошибку допустили в офисе коронера, в морге, в полиции… Ни в одном заговоре не могло быть такого количества участников. Что им было нужно? Внезапно Иза почувствовала такую усталость, что вся сжалась, голова ее опустилась, как будто силы в мгновение ока покинули ее.

– Я последую вашему совету.

– Вот и прекрасно.

– Я должна прийти к вам еще раз, доктор?

– Зачем, Иза? Я нахожу вас совершенно поправившейся, так что вы свободны. Удивительное, чудесное исцеление. Мы расстаемся навсегда. Улетайте завтра, если хотите. Проведите Рождество дома. Это лучшее, что вы можете сделать для полного выздоровления. – Голос врача стал почти нежным. – Уезжайте от воспоминаний. Позвольте себе забыть.

Забывают люди, но не система. Она и создана человеком для того, чтобы не исчезали бесследно детали жизни и смерти.

Оставив Изу в больнице, он поехал в офис коронера, еще не зная, что будет там искать, но решил попробовать проверить ту версию событий, которую рассказала ему Иза.

Казалось, все совпадает. До самого коронера[12]12
  Официальный представитель местной администрации, занимающийся судебными расследованиями.


[Закрыть] Дэнни добраться не удалось, он не провопил в кабинете слишком много времени. Секретарша, дама с желтым лицом и покрашенными в жгуче-черный цвет волосами, разговаривавшая таким правильным языком, что в ней безошибочно можно было узнать бывшую учительницу, начала искать документы.

– Младенец женского пола, – объяснил Дэниел. – Неидентифицированная. Погибла в автомобильной катастрофе.

Старая дева извлекла конверт из запертого шкафа.

– Вы не первый ею интересуетесь. Так часто случается. На прошлой неделе это была леди из социальной службы. Она еще говорила со странным акцентом, иностранный, я полагаю. – Последнее слово она произнесла очень по-английски.

Значит, Кэтти не обманула Изу…

– Печальная история. Ребенок погиб в автомобильной катастрофе. Свидетельство о смерти, акт вскрытия. – Секретарша перебирала бумажки в пакете. – Все здесь. Причина смерти – внутричерепная гематома, ужасный удар по голове. Вот справка от коронера с разрешением захоронить тело. – Она прочла: – Кремировано.

– И никаких сведений о семье?

– Кажется, ее мать находилась в больнице, в состоянии комы. Расследование было отложено. Никаких других родственников не удалось найти, хотя сделали все необходимые запросы.

– И тело кремировали, хотя мать была еще жива?

– В состоянии комы, молодой человек, – поправила Дэниела секретарша. – Никто не верил, что она выживет, даже врачи. Не было смысла ждать.

– Даже в такой ситуации кажется странным, что тело кремировали так скоро.

– Та иностранка тоже обратила на это внимание. И я потрудилась осведомиться у коронера. Никакой тайны нет. Наши похоронные службы просто перегружены… – она запнулась, пытаясь найти более деликатное выражение, – несчастными. Зачастую два тела лежат в одной камере, это в лучшем случае. Мы нуждаемся в расширении, но вы сами знаете – ассигнования сокращают. Так что…

Сокращение ассигнований – последний довод королей бюрократии, им они объясняют все огрехи Системы. То самое сокращение, благодаря которому выстроили отделение «скорой помощи» в больнице, спортивный комплекс с бассейном, новую начальную школу. Сэкономили на морозильных камерах для морга. Мертвым не больно!

– Так что в редких случаях коронер вынужден принимать меры, просто чтобы освободить место, понимаете? Если только у полиции нет вопросов, если никого не подозревают, как в данном случае.

– Это так… – Дэнни хотел сказать «удобно», но закончил: —…Понятно. Именно так вы сказали той леди?

– Сказала бы. Но она больше не явилась, хотя я побеспокоила самого коронера! Не слишком усердно работает наша социальная служба, не так ли? Иногда я спрашиваю себя, почему бы не набирать туда только местных жителей, вы согласны, мистер Блэкхарт? Возможно, и в этом виновато сокращение ассигнований. Хотя, конечно, они могли бы найти место для тельца такого крошечного ребенка, – добавила секретарша печально.

– Вам часто приходится «чистить» морг? – Дэнни говорил намеренно небрежным тоном, чтобы завести ее.

– Очень редко! Вы выражаетесь недопустимым образом!

– Значит, вам не приходится избавляться от большого количества трупов?

– Конечно, нет! – Секретарша коронера отчаянно оборонялась. – На сей раз мы приняли во внимание чрезвычайные обстоятельства.

– То есть в вашей практике этот случай из ряда вон выходящий?

– Именно так. Уникальный случай. И очень прискорбный.

– Вы правы.

Дэниел нашел Изу и Бенджи сидящими на пластиковых стульях в углу приемного отделения больницы, как будто они хотели отгородиться от остального мира, кипящего вокруг них. Иза казалась обессиленной, она как будто стала меньше с того момента, как он оставил ее.

– Вы в порядке?

– О да! Совершенно здорова, – ответила Изидора без энтузиазма, волосы ее растрепались от лежания на кушетке. Сейчас она выглядела на свои тридцать пять. Кожа вокруг глаз стала восковой. Впервые Дэнни заметил, как она осунулась, и дело было не в больничном освещении.

– Они сказали, что я могу ехать домой. Звучит как приговор.

– Но вы не едете…

– Мне… Я не могу… Сама не знаю почему. Я чувствую… Как будто меня разорвали на две части.

Дэниел сел рядом с Изой, обнял ее за плечи.

– Расскажите мне все. Что случилось?

– Черт, я сама не знаю! Я знаю, как нелепо выгляжу, доктор почти убедил меня, что никакой ошибки быть не могло… – Она помолчала. – Каждый раз, когда закрываю глаза, я вижу, как Бенджи стоит перед этим грузовиком. Но сколько бы я ни старалась, не могу вспомнить, как выглядела Бэлла. И потом… – Иза едва не призналась, что ее тело бунтует, впервые после выхода из комы она почувствовала себя женщиной, но промолчала, мужчины ведь мало что понимают в этих вопросах.

Изидора не смогла сдержаться. Она чувствовала, что по щекам текут слезы. В обычном состоянии она сумела бы справиться с собой, собрала бы в кулак все силы и профессиональную выдержку, но не показала бы слабость перед мужчиной. Но Дэниел был другим. Он держался так, что Иза не замечала ни осуждения, ни снисходительности. С ним она была совершенно свободна, понимая, что этот человек много повидал в жизни. Рядом с ним Иза оживала, начинала улыбаться, даже смеяться, а теперь вот ощутила, что может и поплакать. Голова Изы упала Дэнни на плечо, и она машинально отметила, какой он крепкий и гибкий, как не похож ни на Джо, ни на кого из ее знакомых мужчин. Она даже смутилась: все так трагично, да и Бенджи ни на секунду не отпускает ее от себя.

– Мамми, мамми, – воскликнул Бенджамен.

– Да, дорогой?

– Дэнни обнимает тебя. Дэнни хороший.

– Да, ты прав, малыш, – пробормотала она, спрятав лицо на плече Дэниела.

– Вы очень красивы, леди Изидора, – прошептал он, целуя ее волосы, – но не можете сидеть тут целый день в объятиях незнакомого мужчины, у которого, к тому же, самые гнусные намерения, когда есть неотложное дело.

Изидора не реагировала. Блэкхарт решил зайти с другой стороны.

– У меня интересные новости, Иза. Оформление проведено по всем правилам, они позаботились обо всех юридических формальностях, в наличии имеются все бумажки, в полном порядке. Странность только одна – скорость, с которой все это совершилось. Почти неслыханно, чтобы с неопознанным телом «расправились» так быстро.

– Вы что, собираетесь сообщить мне, что коронер приходится шурином Полу Деверье?

– Насколько мне известно – нет, но кто-то паникует.

– У вас есть доказательства?

– В этом-то все и дело, Иза. Все следы уничтожаются: тело ребенка, попытка как можно скорее избавиться от вас. Им удалось нейтрализовать Кэтти.

Иза замерла. Когда она наконец подняла голову, глаза ее были красны от слез.

– Кэтти действительно начала наводить справки, как и обещала вам, но, прежде чем успела получить ответы, исчезла. Или, скорее, ее устранили. После посещения офиса коронера я позвонил в социальную службу. – Дэнни хитро улыбнулся. – У меня там есть некоторые связи. Одна молодая леди. Бывшая близкая подружка. Безмозглая блондинка, как раз в моем вкусе. – Он поддразнивал Изу.

– Мы говорили о Кэтти.

– Помните, она обещала начать в среду. И так и сделала! В офисе коронера этого не отрицали. А к утру понедельника Кэтти уже не было в стране.

Дэнни увидел, как усилием воли Иза овладела собой, и ее удивительные изумрудные глаза засверкали. Она пригладила рукой волосы, приводя прическу в порядок. Дэниел неохотно убрал руку с ее плеча и продолжил:

– Какой-то непорядок с ее разрешением на работу. Она якобы оказалась нелегальной иммигранткой, и ее поставили перед выбором: уехать добровольно на пару месяцев, пока проблему не решат, или быть высланной из страны и не иметь возможности вернуться.

– Но почему они давали мне такие уклончивые ответы?

– Ну, это же позор для официального учреждения – взять на работу такого человека.

– Истеблишмент сплачивает ряды…

– Кто-то страшно напуган, Иза. Кто-то, обладающий серьезным влиянием.

– Пол Деверье. – Изидора произнесла это тихим голосом, почти прошептала. Она подняла Бенджи и обняла его, как будто защищала от всего мира. – Стоит только начать, и вам придется много чего скрывать. Сначала он покрывал свою дочь, теперь приходится защищать себя самого. Он никогда не остановится, Дэниел. И если девочка, которая умерла, была не Бэлла, то кто же тогда? И как она умерла? Кто-то, должно быть, оказался в отчаянном положении. Я у них на прицеле, Бенджи тоже. Вы в их списке – следующий.

– Слишком поздно отступать. Меня сегодня утром уволили.

– Нет, не может быть! – воскликнула Иза. Но Дэнни был более чем серьезен.

– Не о чем беспокоиться, – улыбнулся он в ответ. – «Уэчестерская хроника» была для меня всего лишь ступенькой по пути наверх, так что теперь я тронусь в путь несколько раньше, чем предполагал, только и всего.

– Вы уверены?

– Перестаньте, Иза. Я вам был нужен, и вы меня получили. Теперь я работаю на вас полный рабочий день.

Внезапно Иза поняла, как сильно Дэниел хочет ее. Это тревожило, смущало, но и придавало сил. Да, ей сейчас не до осложнений, чувства слишком неясны, а Дэнни на десять лет моложе нее. Но он именно тот, кто ей необходим, он поможет ей восстановить чувство собственного достоинства.

– Так что же нас ждет, миссис Дин?

– Мы, мистер Блэкхарт, отправимся, и как можно скорее, в отделение «скорой помощи».

Отделение было современным, хорошо оборудованным, чуть меньше года назад младший отпрыск королевской семьи торжественно открыл его. Здесь было относительно тихо. Дежурная сестра, выслушав историю Изы, предложила им чаю, а внимание Бенджи отвлекли огромным мягким медвежонком-пандой.

– Расскажите мне, как все должно было происходить со мной и с моими детьми в ту ночь.

– Вас должны были привезти в машине «скорой помощи», причем мы вас ждали. Так что вам не пришлось ждать в приемной, где сидят люди с разбитыми коленками и растянутыми лодыжками, вас сразу же отправили на осмотр. В один из этих маленьких боксов, а может быть, в палату неотложной помощи, как это всегда делают с пострадавшими в тяжелых авариях.

– Так где же осматривали меня?

– Не было очевидных физических повреждений, у вас не отказало сердце, так что, скорее всего, в одном из отсеков здесь. – Она указала на ряд помещений, отделенных от приемной лишь занавесками.

– А мои дети?

– Вы говорите, что у маленького Бенджи не было повреждений? Тогда, возможно, его просто постарались успокоить, заняли игрушками в приемной, вот как сейчас. А что касается вашей девочки, ее должны были бы немедленно осмотреть, как и вас. Послушайте, если это важно… Мне кажется, одна из моих сестер дежурила в тот вечер, может быть, она вспомнит больше, чем я могу вам рассказать. Хотите поговорить с ней?

Появилась сестра Эли Даффин, стройная молодая женщина, ее миндалевидные глаза были внимательными, а фигура наверняка вызывала у пациентов мужского пола желание умереть за нее. И она знала Дэниела.

– Привет, незнакомец, – сказала она, коротко улыбнувшись. – Что заставило тебя опять появиться в моей жизни?

Иза почувствовала, что эта сдержанная женщина по-настоящему тепло относится к ее спутнику, как к старому другу. У них было общее прошлое. Иза почему-то вдруг подумала о травмах и рубцах, сама не зная почему.

Дэниел протянул обе руки, она быстро пожала их, впрочем, целоваться они не стали. Да, раны зарубцевались.

– Мы с Эли когда-то были хорошими друзьями, – объяснил Блэкхарт Изе. – Давно. В Лондоне.

– Три с половиной года назад, – добавила Эли. – Но зачем считать?

– Да, я все испортил.

– Как поживаешь, Дэниел? Совсем поправился? – Она отступила назад, чтобы оглядеть Дэнни, одобряя увиденное, сравнивая, вспоминая.

– Я чувствую себя прекрасно. Единственное, что меня мучило, это невозможность поблагодарить тебя как следует. Не имел представления, что ты живешь в одном городе со мной. Как?..

– Устала от Лондона. Устала жить в долгах и грязи. Наблюдать, как слишком многие мои друзья не выплывают. Ты знаешь, как это бывает, Дэнни.

Он повернулся к Изе.

– Эли помогла мне, когда я болел несколько лет назад, – она всегда будет мне особенно дорога.

– О'кей, довольно этого блэкхартовского трепа. Я все это уже слышала, помнишь? – Но выражение лица Эли стало спокойнее, а улыбка – шире. Она пригласила их в помещение, где переодеваются и отдыхают сестры.

– Я довольно хорошо помню ту ночь, когда вас привезли, – объяснила Эли Изе. – Это была чертовски тяжелая ночь, не только вас привезли, обычные происшествия субботнего вечера, остановка сердца и неприятности с несколькими пьяными болельщиками после футбола.

– Значит, было довольно беспокойно?

– Очень. Но по субботам всегда так.

– Ну порадуй меня, Эли, – вмешался Блэкхарт. – Может быть, было достаточно беспокойно, чтобы перепутать пациентов?

Сначала она застыла от изумления, но покачала головой.

– Нет. Мы надеваем идентификационные бирки, как только начинаем осматривать пациента. Никакая ошибка невозможна.

– А может ли кто-нибудь намеренно поменять бирки?

– О нет! Пациент должен быть без сознания или в бреду…

– Или быть младенцем, – прошептала Иза.

– Никто не мог бродить по больнице, подменяя идентификационные бирки в ту ночь, в тот момент, когда всюду были полицейские.

– Полицейские?

– Они были везде – авария, футбольный матч… Был даже грабитель со сломанной ногой. Вот почему я так хорошо помню ту ночь, наши местные констебли – ужасные зануды… От них беспокойства не меньше, чем от больных.

– Что вы имеете в виду?

– Всегда просят помочь им с расследованиями. Ну, вы понимаете, какие расследования имеют в виду мужчины…

Обе женщины взглянули на Дэниела, который скорчил невинную гримасу, – ну вылитый мальчик-певчий из церковного хора. Только Иза никогда не видела мальчиков-певчих с серьгой в ухе.

– Они неисправимы, миссис Дин. Один из них пытался заигрывать со мной, даже когда мы с ним в гараже пытались справиться с кнопкой пожарной тревоги. Я была, слава Богу, достаточно усталой и не приняла его «приглашения».

– Пожарная тревога?! – Голос Дэниела вдруг сорвался.

– Да. Один из пьяных нажал на кнопку, так что нам пришлось на пару минут эвакуировать больных, не нуждавшихся в срочной помощи, пока мы все проверили. Да, это случилось как раз в тот момент, когда вас привезли.

– Так что значительная часть отделения «скорой помощи» оставалась без присмотра?

– Не совсем, да и суматоха длилась не больше двух минут. Мы обнаружили, что тревога ложная, даже раньше, чем успели вывести всех транспортабельных больных.

На минуту Иза закрыла глаза, пытаясь представить себе, как сбитые с толку пациенты бродят, не зная, что делать, а персонал отделения «скорой помощи» пытается справиться с ситуацией и восстановить порядок, внимание их отвлечено. Возможно, все случилось прежде, чем прикрепили идентификационные браслеты. Прежде, чем Бэллу защитили.

– Эли, а возможно ли, что во время пожарной тревоги пациента оставили одного, в одной из этих кабинок, что сестры и доктора вышли, чтобы выяснить, что происходит?

Сестра задумалась.

– На несколько секунд возможно. Не больше. Все произошло очень быстро.

Иза и Дэниел впитывали эту информацию, взвешивая, возможно ли, чтобы во время суматохи произошла ошибка или преступление. В конце концов, подменить ребенка можно гораздо быстрее, чем надеть браслет. Секундное дело.

– А вы помните моего ребенка, Эли? Как она выглядела?

– Нет. К сожалению, мисс Дин. Труднее всего запомнить пациентов грудных детей. У них еще такие неоформившиеся тонкие черты, кажется, они меняются каждую минуту, а вашим ребенком я лично не занималась. Случилось так, что я возилась с другим малышом, при той суматохе, что царила тогда, я не уверена, что запомнила хоть чье-то лицо.

Мир, казалось, опрокинулся.

– Здесь был другой ребенок? Девочка? – Иза и Дэниел, казалось, пытались опередить друг друга, выкрикивая этот вопрос.

– Да. Мать уронила ее и была очень обеспокоена, но девочка оказалась в полном порядке. Мы быстро проверили ее.

– А на ней был идентификационный браслет?

– В нем не было нужды. Ее ведь не регистрировали в качестве пациентки.

– Но она была здесь во время пожарной тревоги? В то же самое время, что и я?

– Безусловно.

– Эли, это очень важно. Не можете ли вы припомнить имя матери?

– Нет, не могу. Кроме того, нам не полагается давать информацию другим пациентам.

– Послушай, Эли, – беспокойство Дэниела было очевидным. – Может быть, это самое важное, о чем я когда-либо просил тебя. Самое важное!

– Ты серьезно?

– Абсолютно.

Сестра настороженно посмотрела на них, потом оглянулась.

– Ну ладно, я думаю, имя не является врачебной тайной. Подождите здесь минутку.

Она скоро вернулась, держа в руке большой конверт, из которого извлекла листочек бумаги.

– Смит. Фамилия была Смит. Просто фамилия ребенка, никакого имени матери здесь нет.

– Вы шутите, – запротестовала Иза. – Наверняка есть еще какие-нибудь данные.

Эли пожала плечами.

– Так случается. Часто. Люди не хотят давать свое полное имя в отделении «скорой помощи». Во всяком случае, ребенок не был принят в больницу, ее не лечили, просто осмотрели. И вся эта суматоха… Очень сожалею.

Иза и Дэниел были обескуражены неудачей.

– Здесь есть адрес.

– Адрес нам подойдет, благодарю вас. – Рука Изы дрожала, когда она записывала его. Билшей Крещент. – Еще один, последний вопрос. Не можете ли вы вспомнить, как она выглядела?

– Ребенок? Нет.

– Мать.

Эли нахмурилась, пытаясь сосредоточиться.

– Полагаю, она была молодая.

– Худая? Блондинка?

– Мммм, кажется, да. А что, вы ее знаете?

Изе казалось, что все ее тело горит, по жилам, словно кислота, растекается истина. Да, она знала мать. Теперь ей казалось, что она понимает, как пропала Бэлла – не идентифицированная, посреди всей этой суматохи…

И как могло получиться, что ей оставили чужого мертвого ребенка.

В конце концов, где какой ребенок, решает простая бумажка. Бюрократический аппарат.

Пол Деверье.

Когда они нашли нужный адрес, оказалось, что Билшей Крещент выходит тыльной стороной на реку. Это был длинный ряд викторианских домов. Красный кирпич, причудливые черепичные крыши в стиле прошлого столетия, осыпающаяся краска, маленькие палисаднички перед входом, запертым и темным, без признаков жизни. Занавески задернуты, заглянуть внутрь невозможно, звонок сломан. Никто не ответил и на их стук. Они ничего не нашли, кроме маленькой медной таблички возле звонка, которую с трудом прочли при свете уличного фонаря. Табличка гласила, что они прибыли в «Миссию Милосердия».

– Мы вернемся сюда завтра утром. Первым делом, – сказала Иза решительно.

Ресторан был скромным: старые хлопчатобумажные скатерти, запах жареного чеснока в воздухе. В такое место Грабб мог бы привести свою жену. Он не ожидал, что ЭП выберет нечто подобное, чтобы поговорить о перспективах их деятельности. Может быть, Хаги хотел подчеркнуть необходимость и в этом соблюдать экономию.

– Пока этот клоун в Белом доме не выжмет из конгресса обещание сотрудничества, экономика будет катиться вниз, таща за собой доллар, – объяснил специалист по финансам. Даже при свете свечей его лицо сохраняло неестественный оттенок. – Это правительство больше всего похоже на клизму. Ты понимаешь, о чем я, Элдред?

– Безусловно, Хьюго, – соврал Грабб, жуя мясо. – Но не скрывай от меня ничего. Выкладывай все.

– Мы являемся международным агентством по сбору новостей, Элдред. Это подразумевает расходы за границей и доходы внутри страны. Доходы падают из-за экономического спада, а расходы растут из-за девальвации доллара. Десять процентов нашего ежегодного бюджета улетают прямо в президентскую задницу.

Грабб заметил, что речь Хаги под воздействием вина становится необычайно цветистой, – это была их вторая бутылка превосходного старого бардолино, такого густого, что, казалось, его можно было жевать. Грабб немножко расслабился, каждая бутылка стоила столько же, сколько вся их еда, с ЭП сползала маска.

– Это круто, Хьюго.

– Не имеет значения. Мне необходимо сокращение расходов за границей на десять процентов.

Грабб проглотил, не сумев прожевать, кусок мяса и побагровел от ужаса.

– Либо понижение зарплаты, либо сокращение штатов, Элдред, это ты должен решить. Я хочу получить от тебя рекомендации в течение двух недель.

Грабба спасло появление официантки, хорошенькой блондинки, может быть, чуть нагловатой, исполнявшей свои обязанности с юношеской жизнерадостностью, искупившей явное отсутствие опыта. Девушка еще раз наполнила их стаканы, закапав дорогим вином скатерть. Она рассыпалась в извинениях, объяснив, что работает здесь всего неделю, зарабатывает на художественную школу. Впервые на памяти Грабба застывшая маска на лице ЭП сморщилась. Он пытался улыбнуться. Милостиво простив девушку, Хаги заказал еще одну бутылку.

– Итак, что же мы будем делать? – попробовал прощупать почву Грабб.

– Мы сокращаем расходы. Ты сокращаешь, Элдред.

– Я редактор международного отдела, – запротестовал Грабб.

– Ты входишь в руководство «Уорлд Кейбл ньюз». И я предполагаю, что ты хочешь сохранить этот пост.

– Ты что, угрожаешь?..

– Нет, просто констатирую факты. Мы вынуждены изыскивать способы сокращения расходов, или скоро все лишимся работы. Черт побери, представления среднего американца об иностранных делах ограничиваются пространством между Массачусетсом и Миннесотой. Так что, может быть, надо больше покупать новости у иностранных агентств, может быть, закрыть какие-то наши бюро за рубежом.

– Ты имеешь в виду Изу Дин?

– Если это необходимо. У нас нет мест для нахлебников!

Официантка убирала остатки еды с их стола. Взгляд ЭП не отрывался от ее спины.

– Расскажите мне об Изе Дин, – рассеянно произнес управляющий. – Наш ли она человек? Готова ли играть в команде? Идти на жертвы?

– Какие жертвы?

– Те самые, на которые приходится идти всем женщинам.

– Только не она. Она никогда ни с кем не спала, чтобы получить повышение.

– Но пойдет ли она до конца в профессиональном отношении? Ложилась она под кого-нибудь, чтобы раздобыть материал? Это то, чего мы вправе ожидать от любого корреспондента-мужчины. Ежевечерние сношения «Уорлд Кейбл ньюз»… Постельные данные со всех концов света… – Хьюго все больше пьянел и начал хихикать. Это был новый ЭП, таким его Грабб еще не видел. – Я думаю, у нее слишком много сдерживающих моментов, которые мешают ей делать работу как следует.

– Да уж, двое детей, это…

– Так давай не будем с ней слишком мягкими. Она не может быть одновременно нянькой и ведущей новостей. Давай, отправляй ее маленькую попку на Украину через неделю, считая с сегодняшнего дня. – Он отхлебнул вина. – Или прощай, птичка.

Официантка принесла счет, который управляющий перекинул Граббу. Пока Грабб нехотя копался в бумажнике, разыскивая свою кредитную карточку, ЭП болтал с официанткой, выясняя, где она живет, и предлагая подвезти ее до дома.

– Мы проезжаем мимо, не правда ли, Элдред?

– Мы?!

– Конечно. Ты можешь вести машину, подвезешь меня домой. Это не так уж далеко. Поработай для разнообразия за свою огромную зарплату. – Алкоголь и сознание своей власти ударили Хаги в голову.

– Что такое двадцать миль ради друга! – проворчал Грабб.

Они ехали молча. ЭП с официанткой сели на заднее сиденье, предоставив Граббу следить за дорогой, блестевшей под мелким дождиком. Ему пришлось собраться, он слишком поздно понял, как много выпил. Его волновало собственное будущее. И будущее иностранных бюро. Грабба вдруг осенило: если не будет зарубежных корпунктов, не нужен будет и редактор иностранного отдела. Не будет работы. Не будет его самого.

– Нам нужна полнота картины, Хьюго. Сейчас больше, чем когда-либо.

С заднего сиденья донеслось лишь незаинтересованное бурчание.

– Послушай, весь этот чертов мир распадается на части. Этнические войны во всех странах бывшей коммунистической ориентации, Южная Африка кипит, правящая семейка в Саудовской Аравии того и гляди будет скинута, и вместе с ней уйдут миллионы баррелей нефти, в Китае назревает угроза гражданской войны. – Машина царапнула край тротуара. – Ведущие ученые-ядерщики бывшего СССР как тараканы расползаются по свету. Похоже на фейерверк Четвертого июля. Шнур уже зажжен, мы в преддверии большого взрыва.

ЭП никак не отозвался. Грабб попробовал зайти с другой стороны.

– Нам не следует слишком торопиться с Изой Дин. Она у нас самая лучшая. Скоро спрос на иностранные новости увеличится, как во времена вьетнамской войны. Знаешь, может быть, мы должны проявить еще немного терпения и… Дерьмо! – Он сосредоточился на своих рассуждениях, машина выехала на середину дороги, и впереди зловеще блеснули фары едущего навстречу грузовика. Грабб резко повернул руль, взглянул в зеркало, собираясь извиниться перед пассажирами.

– Дерьмо! – повторил он, на этот раз на тон ниже. Когда свет фар осветил их машину, Грабб разглядел оскал своего босса, бледную кожу начинающей официантки, чья одежда была в большом беспорядке. Боже, ЭП все-таки человек! Грабб зря распинался.

– Извини, Иза, я попытался помочь тебе, – пробормотал он про себя и повторил то, что ему придется сказать ей (теперь уж не отвертеться): – Поезжай в Киев или уходи совсем.

Помфрит появился рано утром. Консульский работник, должно быть, выехал из Лондона задолго до рассвета. Он был безупречно одет, а в руке сжимал два паспорта.

– Миссис Дин, я очень рад. Удалось все сделать даже скорее, чем я надеялся, – воскликнул он, когда они уже сидели за столом в кухне, отхлебывая чай из больших кружек. – Так приятно, что я смог помочь и отправляю вас и сына домой. Я уверен, вы так хотите вернуться! Не стесняйтесь просить о помощи, если нужно организовать сборы…

«Странно, – подумала Иза. – Несколько часов спустя, после того как доктора разрешили мне уехать, посольство присылает паспорта». Она давно перестала верить в совпадения.

– Благодарю вас, мистер Помфрит. Я сейчас не еду.

Напомаженное лицо внезапно застыло, уголки губ опустились.

– Мой ребенок погиб не в катастрофе, и я собираюсь доказать это.

– О, только не это, миссис Дин! Пожалуйста, умоляю вас, не мучайте себя.

Изе казалось, что еще немного – и чиновник начнет заламывать пальцы.

– Какое содействие я могу получить от посольства?

– Содействие? О чем вы говорите? – прошепелявил Помфрит, не в состоянии смириться с новым препятствием. – Боюсь, мы не сможем оказать вам финансовую помощь…

– Мне нужны не деньги, а ваша помощь, чтобы выяснить, что произошло с моим ребенком. Как ее подменили другой, мертвой девочкой. Где она теперь.

Помфрит вскочил и стал прохаживаться по кухне, цокая каблуками по плиткам пола.

– Все это совершенно не убедительно, вы не можете этого сами не понимать, миссис Дин!

Он ждал ответа, но Иза молчала.

– Вы встречались с доктором?

– Да. Он говорит, что я в полном порядке.

– Физически, возможно, но психически?.. И кто же виноват в так называемой… подмене ребенка?

– Пол Деверье.

Помфрит так резко остановился, что чай выплеснулся на его идеально начищенные ботинки. Но он этого даже не заметил.

Чиновник знал, что посол и Пол Деверье лично заинтересованы в этом деле и настоятельно просили его как можно скорее покончить с ним без особого шума. И теперь его тщательно разработанный план рассыпался, повышение по службе уплывало из рук. Из-за этой женщины. В жизни Помфрита были пристрастия, ради которых он иногда подвергал опасности свою карьеру. Например, коллекция фарфора, статуя эпохи династии Тан, которую он сумел вывезти из Китая, красивый мужчина (правда, после нескольких бокалов вина). Но он никогда не стал бы рисковать из-за женщины.

– Я должен вас предупредить, миссис Дин, что вы зашли слишком далеко. Любой человек сочувствует убитой горем матери, но нелепые обвинения, которые вы выдвигаете, – это уж слишком! – Усики Помфрита встали дыбом. – Пол Деверье – верный друг Америки…

– Такими же друзьями были иранский шах и президент Южного Вьетнама Дьен. Мы предали одного и позволили физически уничтожить другого.

– Но, помилуйте, миссис Дин, господин Деверье так много сделал и для вас. Боже мой, мы находимся в его доме. В ваших обвинениях нет ни капли здравого смысла. Какие у вас доказательства – настоящие доказательства, – а не игра женского воображения? – От возмущения и страха Помфрит так возбудился, что шепелявил все сильнее.

– Я американская гражданка, господин Помфрит.

– С каких это пор гражданство что-то значит для вас? Черт побери, вы – бандиты-журналисты – ездите по всему миру, изобличаете Америку, критикуете и очерняете все, что мы делаем. Но при первой же неприятности вы машете паспортом и кричите: «Добрый старый Дядюшка Сэм, караул, на помощь!» Скажу вам, миссис Дин, в моей работе я встречаю людей, от которых тошнит.

– Не воспринимаете ли вы все это слишком трагично?

– А с вами разве такого не бывает?

– Бросьте, Помфрит. Я – американская гражданка, вы – государственный служащий, и ваша обязанность – помочь мне!

На его скулах заходили желваки.

– Ваш муж тоже американский гражданин, и у него столько же прав требовать от нас помощи. И маленький Бенджамен – американец, мы должны защитить его.

– Что?!

– Ваш муж, миссис Дин, вернее, его адвокат, обратился в посольство и выразил озабоченность тем, что интересы ребенка ущемляются из-за вашего безответственного поведения, в особенности из-за отказа вернуться домой, вы подвергаете его опасности. Мне думается, он прав, в своем докладе я обязательно отмечу это.

– Не могу поверить своим ушам! Вы что, шпионите за мной?

– Докладываю, а не шпионю. О Бенджамене…

Помфрит выплеснул остатки чая в раковину и повернулся к Изе, лицо его пылало румянцем, усы грозно торчали.

– Послушайте, разве вы не понимаете, как сами себе вредите? Какой странной кажетесь окружающим? Ваш муж подал на вас в суд, он собирается добиться опеки, и я вынужден буду убедить суд в его правоте. Вы, находясь в чужой стране, подвергаете ребенка ненужным испытаниям, выдвигаете самые нелепые обвинения против члена правительства. Это просто ужасно, миссис Дин! Если вы собираетесь хотя бы попытаться сохранить Бенджи, то должны немедленно вернуться домой. Вот ваши паспорта. – Он бросил документы на стол. – Если хотите сохранить ребенка, воспользуйтесь ими.