Текст книги "Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла"

Автор книги: Майкл Брукс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

«Марс Обсервер», запущенный в 1992 году и потерянный еще до входа на орбиту, предназначался для геологических, геофизических и климатологических исследований. В 1996-м «Марс Пасфайндер» сделал панорамные снимки, погодные карты и выполнил с помощью спускаемого модуля химические исследования камней и почвы. «Марс Клаймит Орбитер», утраченный сразу по прибытии 23 сентября 1999 года, задумывался как межпланетный метеорологический спутник. «Марс Полар Лэндер» должен был искать воду под поверхностью планеты, но и он погиб 3 декабря 1999 года. «Марс Глобал Сервейер» с сентября 1997-го изучал поверхность планеты, атмосферу, погоду и исследовал характеристики недр.

Затем, в 2004 году, в программу НАСА включились геологические роботы «Марс Спирит» и «Марс Оппортьюнити». Зонд «2001 Марс Одиссей» продолжает посылать на Землю геолого-минералогические и климатологические данные. «Марс Экспресс» ведет с орбиты поиск подпочвенных вод (его спускаемый аппарат «Бигль-2» лишился связи, но, по крайней мере, ищет следы органических веществ). Орбитальный аппарат «Марс Реконессанс» дает исключительно подробную информацию о геологических структурах. Пока пишется эта книга, к Красной планете летит «Марс Феникс». Он займется поисками замерзшей воды и молекул органики.

Судя по всему, поиск жизни на Марсе был разовым эпизодом, единичной вспышкой на экране большого радара науки. Едва ли не по всем разумным меркам мы нашли ее там, но второй взгляд так и не бросили. Хотя почти никто не сомневается, что в прошлом жизнь могла существовать на Марсе и многие эксперты полагают, что она есть там и сейчас, все же в роли научного консенсуса выступает заключение покойного Карла Сагана: вероятность того, что мы действительно обнаружили жизнь на Марсе, «исчезающе мала» (если буквально использовать сказанные им слова). Поэтому геологи могут и дальше шарить по Марсу роботами, беспокоясь о характерных скальных образованиях и жидкой воде и при этом умудряясь не приходить ни к каким заключениям. Никто не хочет ставить себя под удар, как это сделал Левин. Да, в общем, никто и не обязан.

Если это не скандал, то явное позорище. Подобный сверхосторожный, чересчур уклончивый подход к внеземной жизни оттягивает звездный час в истории человечества. Питер Уорд, профессор Вашингтонского университета в Сиэтле, специалист по биологии, астрономии, наукам о Земле и космосе, написал замечательную книгу, посвященную попыткам НАСА найти (и синтезировать) жизнь. В «Жизни, какой мы ее не знаем» Уорд недвусмысленно заявляет, насколько важен поиск живых творений в других мирах. «Открытие внеземных существ стало бы эпохальным», – пишет он. Так почему не ищем, не выслеживаем по пятам? Тут и ответов вразумительных не найти, кроме разве лишь бюджетного фарисейства да еще печального опыта людей, обжегшихся на молоке. К тому же это ведь не значит, что, обнаружив где-то в космосе какую-нибудь бациллу, мы успокоимся и прекратим дальнейшие поиски. Впереди еще более грандиозная цель.

По словам Мартина Риса, британского королевского астронома и президента Королевского общества, «главным полем исследований в ближайшие пятьдесят лет будет не физика и не (земная) биология. Совершенно явно, им станет поиск убедительных доказательств в пользу наличия либо, напротив, отсутствия разумных существ вне Земли». Его мнение вошло в книгу, обобщившую высказывания двадцати пяти выдающихся ученых о самых перспективных научных направлениях. Мартину Рису принадлежит также следующее высказывание: будь он американским ученым, выступающим перед Конгрессом, он «с большей радостью запросил бы несколько миллионов долларов на поиск внеземного разума, чем стал бы изыскивать фонды для обычных космических проектов или ускорителей элементарных частиц». Для Риса, самого выдающегося британского ученого, мирового авторитета в астрономии, это действительно важнее всего.

Более того, подобный поиск вовсе не пустая затея. Пит Хат из Института перспективных исследований в Принстоне, штат Нью-Джерси, говорит о 50-процентной вероятности обнаружения разумных инопланетян «где-нибудь там» в ближайшие пятьдесят лет. Он готов биться об заклад: там, где есть жизнь, рано или поздно появляется разум. Кембриджский палеобиолог Саймон Конвей Моррис выпустил в 2003 году книгу «Решение жизни». В ней сказано: чтобы развиваться и сохраняться в доступных ей средах обитания, жизнь должна постоянно находить оптимальные решения возникающих перед нею проблем. Выбор вариантов задается законами физики и хоть кажется безгранично широким, на самом деле это не так; по сути, вариантов совсем немного. Это означает, что, где бы во Вселенной ни развивалась жизнь, она выглядит примерно одинаково. Химические кирпичики, из которых строится жизнь, могут меняться, но структурные формы и механизмы с неизбежностью сведутся к небольшому набору возможностей. Такое сведение, утверждает Конвей Моррис, неизбежно – дай только срок – повлечет за собой развитие разума, ибо разум – наилучший инструмент выживания.

А когда разум уже появился, дальнейшие преимущества в деле выживания дает речевое общение. Поэтому предположение, что далекие планеты населены мыслящими существами, способными разговаривать друг с другом и с жителями иных миров, не так уж невероятно. А по сути, если в нашей следующей аномалии есть хоть какой-то смысл, Пит Хат, возможно, уже выиграл пари.

7. Сигнал из трех букв

А был ли контакт-то?

Есть в науке золотое правило, помогающее исследователям ориентироваться в трактовках новых фактов. Принцип, известный под названием «бритва Оккама», гласит, что из многих интерпретаций нужно выбирать самую простую и экономную, отсекая «лишние сущности». Если так подходить к радиосигналу, принятому в августе 1977 года телескопом «Большое ухо» в Университете штата Огайо, то его можно с уверенностью счесть посланием внеземной цивилизации. Почему? Потому что в точности такой сигнал предсказала научная теория.

В сентябрьской книжке журнала «Нейчур» за 1959 год, между сообщениями о математических моделях роения пчел и об изменениях метаболизма эритроцитов под воздействием рентгеновских лучей, вышла первая научная статья об ожидаемых характеристиках межзвездных сообщений. Ее написали двое физиков из Корнелльского университета в Нью-Йорке – Джузеппе Коккони и Филип Моррисон. Коккони не был знаменит, Моррисон же имел примечательную научную биографию. Защитив свою первую диссертацию под руководством Роберта Оппенгеймера, он играл важную роль в Манхэттенском проекте. Моррисон был и в составе группы, которая отправилась на остров Тиниан в западной части Тихого океана, чтобы собрать атомную бомбу, впоследствии разрушившую Нагасаки. Убедившись в результатах этого взрыва, Моррисон превратился в рьяного противника распространения ядерного оружия. Наконец, он же стал одним из основателей проекта по поиску внеземного разума (в общепринятом сокращении – SETI[15]15
  SETI – Search for Extraterrestrial Intelligence (англ.).


[Закрыть]).

Авторы статьи предположили: любое разумное существо, желая привлечь внимание высокоразвитых собратьев в других мирах, прибегнет к радиоволнам. Эта технология сравнительно проста и экономична; огромные расстояния преодолеваются с минимальными затратами энергии. Выбор несущей частоты должен быть связан с той или иной универсальной величиной. Моррисон и Коккони считали, что инопланетная цивилизация воспользуется числом, указывающим на самый распространенный в космосе элемент – водород. Любым существам, способным устроить сеанс межзвездной связи, заведомо известно, что водород излучает на частоте 1420 мегагерц, а следовательно, эта величина вызовет особый резонанс во Вселенной.

Инопланетный сигнал, таким образом, с максимальной вероятностью придет на этой волне и ни на какой другой. Комбинация нескольких частот требует больших затрат энергии; если нужно сэкономить киловатты на максимальном расстоянии, используется узкий диапазон. Есть здесь и дополнительное преимущество: ни одно природное явление не излучает в таком режиме, значит, узкополосный радиосигнал гарантированно привлечет внимание любого разумного адресата.

Пятнадцатого августа 1977 года сигнал, в точности совпадающий с параметрами Моррисона-Коккони, был уловлен в городе Делавэр, штат Огайо, расположенном рядом со столицей штата городом Колумбусом.

В фильме «Контакт» по одноименному роману Карла Сагана главная героиня, которую сыграла Джоди Фостер, принимает сигнал из космоса, вот тут-то и начинается светопреставление. Агентство национальной безопасности рвется взять научный проект под свой контроль, на стол президенту ложится доклад, и его советники слетаются к месту событий на черных армейских вертолетах, похожих на торпеды… Вокруг «Большого уха» ничего похожего не произошло.

В 23:16 по восточному летнему времени одно из двух приемных устройств телескопа уловило сигнал. Компьютер зарегистрировал колебания тока, индуцированные в сети электромагнитной волной, и продолжил писать все, что небо пошлет, – как потом выяснилось, один шум. Спустя три минуты второй приемник жестко зафиксированного телескопа, следуя вращению Земли, нацелился на источник сигнала, но тот уже пропал.

На следующий день – разумеется, по чистому совпадению – скоропостижно умер Элвис Пресли. А еще через трое суток, после того как двадцатитысячная толпа поклонников промаршировала у открытого гроба Элвиса в его поместье Грейсленд, на «Большое ухо» приехал из Колумбуса компьютерный техник, чтобы остановить обработку данных, вывести их на печать, а затем полностью очистить память. Процедуру приходилось повторять каждые несколько дней – в те годы объем жестких дисков не превышал одного мегабайта. Рискованный проект SETI не мог позволить себе роскошь вечно хранить электронные архивы. На обратном пути из Делавэра в столицу штата техник завез распечатку домой Джерри Эйману.

Человек, обнаруживший вероятный сигнал инопланетян, не может не войти в легенду. «На моем месте это сделал бы любой», – отнекивается Эйман со своей обычной скромностью. Но кто бы еще с таким восторгом очарованного первооткрывателя написал на полях большими буквами: «WOW!»?! Любой другой, скорей всего, отметил бы заинтересовавший его столбец звездочкой или стрелкой. Эйман же обозначил эпохальный момент возгласом восхищенного удивления.

Этому словечку, как и многим междометиям, трудно подобрать точные эквиваленты на других языках. Посему термин «сигнал „Вау!“» прижился (к немалому удивлению Эймана) у космологов всех стран. Однако тут дивиться нечему: заряд эмоций от первого послания со звезд, быть может, даже преуменьшен. Побеседуйте с астрономами – только непременно с глазу на глаз, – и почти любой из них скажет, что ничего важнее этого в мире нет. Мы вкладываем массу сил в попытки понять, откуда взялась жизнь, как она возникла на планете Земля, потому что для нас это, вполне возможно, самый главный из всех вопросов. Действительно ли люди уникальны? Вероятно, рассудительнее всех об этом высказался ученый-физик и писатель-фантаст Артур Чарльз Кларк. Ему принадлежат слова: «Иногда я думаю, что мы одни во Вселенной, а порой я так не думаю. В обоих случаях ясности нет».

Сэр Артур Кларк был прав. Если мы одни на свете, это необычная ситуация. Если нет, то тем более. Если обнаружится, что мы одна из форм жизни на планете, обретающейся среди множества обитаемых миров, представление «быть человеком» – да что там, «быть живым»! – обретет совершенно иное измерение. Если же мы выясним, что какая-то из этих «жизней» вне Земли обладает разумом, перед людьми откроются вовсе небывалые перспективы. Быть может, однажды мы установим контакт с другими видами мыслящих существ.

Потому люди и стараются отыскать жизнь – или, сказать точнее, подходящие для нее условия – вне земных пределов. Марсоходы, как мы убедились, ищут сейчас не самих живых существ, но свидетельства, что на Марсе есть или была вода в жидком виде. И не только на нем: аналогичные поиски ведет зонд «Гюйгенс» на Титане, гигантском спутнике Сатурна. Европа, луна Юпитера, также рассмотрена на сей предмет и признана потенциально пригодной. Все эти тела Солнечной системы – лишь первый шаг; Вселенная полна планет, предоставляющих богатую палитру возможностей для развития жизни.

Мы живем в дни настоящего бума открытий планет на орбитах далеких звезд: до 1988 года не было найдено еще ни одной, а к августу 2007-го имелось уже 249 подтвержденных наблюдений[16]16
  На момент подготовки этой книги к печати подтвержденных наблюдений экзопланет уже 760. (Прим. ред.).


[Закрыть]. Есть разные способы таких наблюдений. Можно, например, выявить характерные аномалии вращения звезды, вызываемые другими массами в ее поле тяготения. Или же проанализировать ее свечение и установить, поляризуется ли свет, то есть изменяется ли его электрический вектор при прохождении световой волны через газообразную планетную атмосферу. Можно определить эффект линзирования: гравитация планеты искривляет окружающее пространство и тем самым искажает траекторию проходящих сквозь поле лучей. Еще есть метод транзитной фотометрии: звезда как бы слегка тускнеет в моменты, когда планета проходит на ее фоне.

Это лишь малая часть методик – их на самом деле множество, и все по-своему результативны. В конце концов дошло до того, что само по себе открытие очередной экзопланеты уже не считается первоклассной новостью. Сегодня выйти на первые полосы газет можно только с новой планетой, расположенной в зоне Златовласки своей звезды.

Выбирая имя для наиболее привлекательных областей Вселенной, ученые воспользовались забавной литературной ассоциацией из сказки о трех медведях и девочке, для которой каша в одной тарелке была слишком горячей, в другой – слишком холодной, а в третьей – «в самый раз!»[17]17
  У нас эта сказка известна (в пересказе Л. Н. Толстого) как «Три медведя», и маленькую героиню зовут Машенька. В английском варианте девочка носит имя Златовласка (Goldilocks), а сказка называется «Goldilocks and the Three Bears» – «Златовласка и три медведя». (Прим. ред.).


[Закрыть]. Точно так же в космических зонах Златовласки температура не слишком высока, не слишком низка, но способна поддерживать стабильное существование жидкой воды на поверхности планет. Таких небесных тел пока найдено всего несколько. Например, в мае 2006 года ученые объявили об открытии сразу трех планет, эквивалентных по массе нашему Нептуну; все они находятся приблизительно в сорока одном световом годе от Земли. Самая удаленная от своего светила попадает в зону Златовласки. В апреле следующего года исследователи обнаружили у одной из звезд в созвездии Весов планету, получившую имя Глизе 581с. Она также обращается в этой зоне[18]18
  На февраль 2012 года известны четыре достоверно подтвержденные планеты, находящиеся в зонах Златовласки своих звёзд.


[Закрыть].

Несмотря на столь заметные успехи в поиске подходящих планет вне Солнечной системы, как только дело доходит до жизни как таковой, всякий раз возникает проблема непреодолимых расстояний. Признаки жизнедеятельности организмов или, как минимум, благоприятные условия на планете, в принципе, можно обнаружить, анализируя спектры излучения ее поверхности или атмосферы, но это пока все, что нам доступно. Если жизнь обретается глубоко под поверхностью или попросту «дремлет», ничего нельзя узнать наверняка. Чтобы отправить к экзопланетам хотя бы исследовательские зонды, не говоря уже о людях, земным технологиям потребуется некий драматический рывок.

Значит, приходится уповать на то, что инопланетяне сами захотят выйти с нами на связь. Такое не случалось еще ни разу… а если все же было, то не смогло убедить всех и каждого. Единственным реальным и оттого особенно заманчивым свидетельством остается сигнал «Вау!».

Распечатку трехдневных показаний «Большого уха» Джерри Эйман прочел за кухонным столом. Сигнал имел вид: 6EQUJ5. Различные символы обозначают интенсивность электромагнитного излучения, зарегистрированного приемным устройством. Низким уровням соответствовали цифры от 0 до 9, далее компьютер переходил на буквы: десятый уровень интенсивности – А, одиннадцатый – В и так далее. Таким образом, последовательность 6EQUJ5 означает, что интенсивность устойчиво нарастала, достигла пика и так же равномерно пошла вниз. Буква U обозначает самое большое значение интенсивности, когда-либо полученное на радиотелескопе. Ширина сигнала также оказалась примечательной: не больше десяти килогерц, приблизительно одна миллионная частоты передачи. По всем признакам это был узкополосный радиосигнал с частотой 1420 мегагерц. Эйману было известно, что сказали Моррисон и Коккони об ожидаемых параметрах межзвездной связи. Все совпадало.

Последовательность 6EQUJ5 стояла в самом начале листа; Эйман отметил ее словом из трех букв и принялся смотреть дальше, не повторится ли сигнал. Ничего похожего.

Однако и этого хватило. За восемнадцать лет до того, как сигнал «Вау!» коснулся Земли, даже раньше, чем был задуман проект SETI, два физика предсказали, как, скорее всего, будет выглядеть межзвездное послание, и их соображения были удивительно похожи на сигнал, прочитанный Эйманом. Если исходить из того, что наука развивается, выдвигая гипотезы, которые затем должны подтвердиться наблюдениями, версия с инопланетянами попадает в яблочко.

Так где же засела «иностранная радистка»? Передача велась из единственной точки. Джерри Эйман вместе с начальником Робертом Диксоном взялись за карты звездного неба в поисках точных координат. Оказалось, сигнал пришел из звездного скопления под названием Чайник в созвездии Стрельца. Если совсем точно, с северо-западной стороны шарообразного скопления М55, лежащего к востоку от «ручки чайника». Там явно не было ничего подходящего.

Хотя сигнал «Вау!» вовсе не походил на флуктуацию, ученые все же попытались выследить космический корабль, спутник или даже самолет, который мог случайно испустить нечто похожее. Но мало того что здесь не обнаружилось ни одного искусственного объекта, способного «наследить» в эфире подобным образом, – частота 1420 МГц вообще закрыта для всех земных радиопередатчиков! В общем, никакого примиряющего с действительностью объяснения не нашлось.

Как нет его и три десятилетия спустя. А больше-то и сказать нечего. Потому что после того единственного случая ничего похожего на этот сигнал исследователи уже не встречали, хотя повторили поиск больше сотни раз. Увы и ах. Все компьютерные распечатки упрямо отображали один только радиошум при полном отсутствии мало-мальски интересных вестей из глубокого космоса. В такую же бесконечную, унылую, монотонную рутину превратилась вся охота на внеземной разум. Впрочем, порой приборы выдавали кое-что любопытное, но это неизменно оказывалась ложная тревога – отражение земных сигналов от спутника или космического корабля, а то и вовсе от какого-нибудь мусора.

Многие старались, да никому не удалось. Исследователи с «Большого уха» проанализировали, кажется, все мыслимые причины: работу спутников, гармонические частоты наземных передатчиков, метеоритные помехи, радиосигналы самолетов, земное телевидение или радиовещание и еще сто тысяч причин. Ничто не соответствовало характеристикам сигнала «Вау!». Во время нашей первой встречи с Эйманом Джерри сказал, что все еще ждет «однозначного объяснения, которое имело бы смысл». И не похоже, чтобы он так уж цеплялся за инопланетян: слепая вера ему вообще не свойственна. Просто это пока единственная удовлетворительная версия – если, конечно, можно удовлетвориться мимолетным касанием.

Собственно, однократность сигнала «Вау!» и есть его ахиллесова пята. Джоди Фостер в фильме «Контакт» то и дело записывает инопланетные передачи, длящиеся часами, сутками, даже неделями. «Большое ухо» приняло только один сигнал продолжительностью в 72 секунды. И второй приемник, выйдя на ту же точку в небесах через три минуты после первого, уже ничего не уловил.

Все это, конечно, склоняет к мысли отмахнуться от сигнала «Вау!». Наверное, просто помехи какие-нибудь в электронике, или лопнул пузырек азота в охладительной системе телескопа, или… еще что-нибудь. Но если это все-таки был тот самый инопланетянин (или та, или то), тогда почему связь прервалась так быстро – ведь вроде бы любая целенаправленная передача длится побольше трех минут?

В том и беда, что строить предположения просто не на чем. Хуже того, наши искатели внеземного разума прекрасно отдают себе отчет, что космические собратья вполне могли ограничиться и однократным сигналом. Поскольку сами они поступили именно так.

В 1974 году НАСА организовало передачу сигнала с телескопа Аресибо в направлении щедро усеянной звездами галактики М31, которая вполне могла бы стать подходящим домом для «ближних» соседей. Земное послание представляло собой последовательность двоичных чисел, которые при правильном совмещении (подсказкой служили тщательно распределенные простые числа) складывались в стилизованную фигурку «ручки-ножки-огуречик», двойную спираль ДНК и схему Солнечной системы. Обитателям М31, когда они получат сигнал – а это случится не раньше чем через 21 тысячу лет, – не придется сомневаться, что он отправлен разумными существами. Им, возможно, даже удастся определить, откуда пришли радиоволны. Для их цивилизации это будет, пожалуй, историческое событие – первый контакт с разумными инопланетянами. Но если обитатели той галактики сколько-нибудь похожи на нас, то наверняка самые умудренные скептики из их числа авторитетно укажут: мол, нельзя делать выводы из единственного сигнала, сколь бы технично он ни был составлен. Как известно всем разумникам, с точки зрения статистики одиночный факт ни о чем не говорит. Если бы другие действительно хотели заявить о себе, то просигналили хотя бы дважды, верно? Вот так мы, возможно, оплошали при первой же попытке связаться с соседями по космосу. Остается утешаться догадкой, что и они как будто дали маху.

Смысл сигнала «Вау!» остается темным еще и потому, что к нему невозможно применить другое золотое правило науки: повторить наблюдение. Государственные субсидии на поиск инопланетян иссякли, не стало и «Большого уха». В 1988 году телескоп демонтировали, освободив место, чтобы там обустроить шикарную площадку для гольфа. Узнав об этом, конструктор «Большого уха» Джон Краус объявил двадцать восьмое декабря 1982 года – дату подписания купчей на земельный участок – днем позора. «Веслианский университет предал мое доверие, продав землю под „Большим ухом“, – вспоминал он в апреле 2004 года. – А какие открытия и наблюдения еще можно было сделать, если бы телескоп не уничтожили!» Речь шла, по сути, о «джентльменском соглашении» между Веслианским университетом штата Огайо, которому принадлежал участок, и Университетом штата Огайо, чьими силами был построен телескоп. В местной прессе поднялся шум, и вскоре президент Веслианского университета подал в отставку. Астрономы договорились скинуться всем миром, чтобы предложить застройщику четырехкратную цену. Однако не помогли ни общественные протесты, ни готовность идти ва-банк.

Рвачи и политиканы без конца ставили палки в колеса SETI. Возможно, проект казался им особенно легкой добычей оттого, что не сулил скорых и понятных дивидендов; как бы то ни было, он быстро превратился в мишень пошлейших нападок.

Первая отравленная стрела вылетела уже через полгода после того, как сигнал «Вау!» достиг Земли. Сенатор от штата Висконсин Уильям Проксмайр высматривал среди получателей правительственных грантов очередного кандидата на антипремию Золотого Руна, присуждавшуюся его офисом «за бесполезную, бессмысленную и нелепую трату средств налогоплательщиков». На исходе трудного для Америки десятилетия грандиозная пиар-кампания Проксмайра стала настоящим бальзамом, пролившимся на души избирателей, но придумывать все новых растратчиков оказалось делом нелегким, ведь демонстрация неусыпных забот о благе народа шла в ежемесячном режиме.

В феврале 1978 года сенаторский выбор пал на НАСА в связи с «предложением потратить в течение семи лет от 14 до 25 миллионов долларов на поиски разумной жизни в космосе». С научной точки зрения идея выглядела вполне здраво. Проект, окрещенный совершенно чудовищным, по нынешним меркам стильного научного пиара, имечком – Программа микроволновых наблюдений (Microwave Observing Program; аббревиатура этого выражения на английском, МОР, читается как слово «швабра»), – получил поддержку ведущих ученых и примерно 1,5-миллионный годовой бюджет на широкий поиск аномальных сигналов из космоса с помощью микроволновых радиолокаторов. Но Проксмайр уже вышел на цель и к 1982 году сочинил специальный законопроект по изничтожению «Швабры» путем распила ее бюджетной рукоятки. К счастью, за программу вступился Карл Саган.

Величина Сагана – популяризатора науки сопоставима с шутливой единицей измерения, названной коллегами в его честь («саган» – любое число больше четырех миллиардов). Его мини-сериал «Космос: персональное путешествие», запущенный в 1979 году, вплоть до начала девяностых был самой популярной из программ общественного телевидения. Около шестисот миллионов зрителей просмотрели сериал, заразившись от харизматического ведущего благоговением перед раскрывшейся перед ними вдохновляющей, захватывающей картиной Вселенной. В 1982 году, на пике своей влиятельности, Саган встретился с Проксмайром. Сенатор, выслушав его доводы, быстро сориентировался и дал задний ход, даже принес извинения. Саган тут же организовал собственную публичную кампанию, заручившись воззванием с подписями ряда виднейших ученых мира, включая семерых нобелевских лауреатов, и сумел убедить американцев, что поиски внеземного разума не только стоящая, но и просто-таки необходимая задача науки. Неудивительно, что спустя десять лет сенатор от Невады Ричард Брайан, напавший в свой черед на проект SETI, отказался видеться с астрономами.

Шестого октября 1992 года газета «Нью-Йорк таймс» восторженно описывала перспективы нового «фронтира в космосе»:

«Астрономы, чуждые туманного философствования и выдумок научной фантастики, намерены приступить к широкомасштабному, высокотехнологичному поиску следов разумной жизни в других уголках Вселенной. Новые исследования начинаются символично: в понедельник, в день 500-летнего юбилея прибытия Колумба в Америку».

Через год, почти день в день, та же газета поделилась с читателями горестным недоумением под заголовком: «Больше не звоните, мы сами с вами свяжемся. Как-нибудь потом».

«В прошлом году, в пятисотую годовщину открытия Америки, НАСА торжественно объявило о рассчитанном на десятилетний срок проекте космического мониторинга радиоволн, посылаемых внеземными цивилизациями. И вот, как раз ко Дню Колумба-1993, программа закрывается; ее бюджет, составлявший ежемесячно миллион долларов, попал под секвестр».

Автор статьи Джордж Джонсон не удержался от образного сравнения:

«Представьте себе, что великий мореход в поисках западного пути в Индию доплыл до Канарских островов – и тут вдруг королева Изабелла отзывает его обратно, решив по здравом размышлении сэкономить свои драгоценности».

Виновником несчастья был сенатор Брайан. Он под занавес сессии продавил законодательную поправку, отменившую финансирование SETI. Свой ход Брайан прокомментировал пошлой ремаркой: дескать, «миллионы потрачены, а мы всё никак не можем отловить одного-единственного маленького зеленого человечка. За это время ни один марсианин не потребовал встречи с нашим президентом, и ни одна летающая тарелка не запросила у Федерального управления гражданской авиации разрешения на посадку».

На сей раз приверженцы SETI ничего не могли поделать. Сет Шостак, нынешний директор Института поисков внеземного разума – преемника одноименного проекта НАСА, теперь финансируемого частным сектором, – вспоминает, как просил сенатора о встрече, но тот его не принял. Поправка Брайана была принята, и на том закончились общественные усилия ответить на основной вопрос человечества. Эта ошибка так и не исправлена; не подействовало и возмущение «Нью-Йорк таймс» близорукостью государственных мужей. Федеральное финансирование SETI прекратилось.

Сегодня проект получает поддержку почти исключительно от частных фирм Кремниевой долины. В 1993 году, когда иссяк денежный поток, Барни Оливер – руководитель научных исследований компании «Хьюлетт-Паккард», человек, подаривший миру карманный калькулятор, – обзвонил кое-кого из важных шишек. Подлинной страстью Оливера была не оргтехника, а астрономия, особенно SETI, и он буквально заставил Билла Хьюлетта и Дэвида Паккарда раскошелиться, чтоб удержать проект на плаву.

Именно такие люди, как эти бизнесмены, по причинам, которых никто толком не понимает, помогают SETI по сей день; их пожертвования позволяют исследователям оплачивать скудный запас рабочего времени на чужом телескопе и нескольких штатных сотрудников. Но Хьюлетта с Паккардом уже нет в живых, теперь главным спонсором стал другой знакомый Оливера, соучредитель «Майкрософта» Пол Аллен. Постройка собственного оборудования института – «составного телескопа Аллена» с массивом из 350 антенн – затягивается из-за сомнений спонсора в своих возможностях осилить такую махину без долевого участия государства, а никто из распорядителей общественных фондов не желает дать ни цента.

Нетрудно понять, почему люди, отвечающие за казенные бюджеты, уклоняются от финансирования внеземной радиоразведки. Джерри Эйман признает, что эта задача подобна поискам иголки в стоге сена, «с той разницей, что вы не знаете, где стоит этот самый стог, и даже не знаете наверняка, есть ли в нем игла». В самом деле, поиск инопланетного разума основывается на ворохе догадок, и остается лишь надеяться, что какие-то из них не столь уж ошибочны. Но то же самое можно сказать о разведке экзопланет, а у нее нет трудностей с деньгами.

Возьмем последнюю моду в космологии: растущий список «планет Златовласки». Стоит только задуматься над ограниченностью наших представлений о характере внеземной жизни и условиях, потребных для ее развития, – и весь набор предполагаемых критериев, основанный на наличии жидкой воды, сразу начинает казаться довольно хлипким.

Жидкая вода вовсе не обязательна для того, чтобы жизнь существовала и процветала, а при некоторых обстоятельствах она может стать поцелуем смерти. Для иных биологических форм роль воды может выполнять серная кислота – например, атмосфера Венеры представляет собой гигантское облако аккумуляторной кислоты, и ученые допускают, что эти кислотные капельки могут служить приютом для жизни. Постольку, поскольку воды там нет вовсе. Меж тем как именно вода превращает серную кислоту в коррозионного агента; в сущности, кислота служит только катализатором химических коррозионных реакций, известных под названием гидролиза, а расщепляет белки не что иное, как вода.

Инженеры знают, что некоторые биологические ферменты, применяемые в химическом промышленном производстве, совершенно одинаково работают как в воде, так в жидком углеводороде гексане. Жизнь способна обойтись и вовсе без углерода: его «одногруппник» по периодической таблице, кремний, также может служить основой органических молекул. На Земле вода и углерод имеются в изобилии, а кремний «заперт» в каменной оболочке планеты – в основном из него состоит, например, такая обыденная вещь, как песок. Неудивительно, что вся земная жизнь строится на углероде и воде. Однако в иных мирах, которые мы так мечтаем увидеть своими глазами, на нас вполне может взглянуть с тем же любопытством самый настоящий Песочный человек. И не исключено, что его силикатные органы зрения сформировались вдали от любых зон Златовласки.