Текст книги "По живому"

Автор книги: Майкл Блумлейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Привет, бэби. Чем порадуешь?

Фрэнки не ответил. Терри выключил телевизор и упал на софу.

– Подойди и расскажи, что у тебя получилось.

– Я больше не могу, – пробормотал Фрэнки, он сел рядом, схватился руками за голову. – Меня колотит. Это меня достает.

– Что случилось?

Фрэнки неохотно рассказал. Терри расплылся в улыбке, не выдержал и рассмеялся.

– Секс и смерть. Они очень близки. На его месте мог быть я.

– По-моему, это вовсе не смешно.

– Еще как смешно. А что делал тот, в постели?

– Ничего. Как обычно. Все пять вечеров. Каждый вечер одно и то же.

Терри мягко улыбнулся. – А мне кажется, не одно и то же.

– Ты знаешь, о чем я говорю. Между ним и мной. Я ничего не чувствую.

– Так я тебе и поверил, Фрэнки. Те двое, когда они целовались... неужели ты не заинтересовалась, хоть чуть-чуть?

– Я боялся, что меня там поймают. Сердце так колотилось...

– Ну ясно. У меня сразу начинает колотиться, когда ты сюда входишь. Вот что делают с мужчиной такие женщины как ты.

Фрэнки на его слова не отреагировал. – Я видел Маркуса. Он мне очень сочувствует. Говорит, надо не отступаться, идти до конца.

– Так и делай. И... прислушайся ко мне. Со мной что-то происходит, это точно. – Прежде чем Фрэнки могла ответить, Терри схватил ее руки и прижал к своей груди. – Чувствуешь, как бьется мое сердце? Вот здесь, здесь это происходит, Фрэнки. Неужели скажешь, что я неправ и ты ничего не чувствуешь?

Фрэнки нечего было ответить, он пытался вырваться, но Терри не отпускал.

– Это мое сердце, Фрэнки. Моя душа. – Голос подрагивал от напряжения. – Не разбивай его.

Фрэнки отвел взгляд.

Терри отпустил ее руки и расхохотался. – Эй, Терри, ты еще не покойник. Правильно я говорю? – Он будто подсмеивался над собой. – Фрэнки, я тебе что-то добыл. Черт, куда же я это подевал? – Терри искал в карманах, наконец вытащил маленькую коробочку и протянул Фрэнки. В коробочке лежали сережки – два маленьких купидона.

– Ну-ка, надень.

Фрэнки идея эта не нравилась, но он устал и спорить не хотелось. К тому же подарок есть подарок, хоть и недорогой. Он пошел в ванную к зеркалу, просунул сережки в дырочки в ушах, купидончики весело затанцевали, целясь стрелами то в пустоту, то ему в голову.

Терри радостно заулыбался, увидев ее с сережками, он наговорил множество комплиментов, потом направил стрелу купидона на себя. – Охотница, – провозгласил он. – Львица. Де Леон, ты пронзила мое сердце.

На следующий день Фрэнки приехал в больницу вечером пораньше. Он весь дрожал, но настроен был решительно. Как только в девять часов медсестра закончила осмотр, Фрэнки поспешил из ванной к постели больного. Вчера он видел здесь нечто не совсем приличное, и его представления о приличиях тоже несколько размылись. Фрэнки тихонько опустил ограждение у кровати, отвернул тонкую больничную простыню и, сдвинув в сторону трубки и провода, нырнул в постель.

От мужчины почти ничем не пахло, только изо рта немного гнилостным. Как и прежде, он был стянут веревками; короткий, до середины бедра халат приоткрывал ноги – тонкие, похожие на рельсы. Фрэнки затаился рядом, минуты казались мучительно долгими. Телу было неловко, он пытался расслабиться, закрывал глаза, воображал – что-то сейчас случится, но ничего не происходило. Переносилось это с трудом. Фрэнки сменил позу, потом еще раз – задел кардиомонитор, он засигналил. Фрэнки замер, надеясь, что скоро это прекратится, но прибор продолжал подавать звуковые сигналы. Фрэнки запаниковал. Спрыгнув с постели вместе с зацепившимся одеялом, он бросился в ванную. Вскоре в палату спешно вошли медсестра и санитар, они удостоверились, что с больным все в порядке. Медсестра ругалась, что ограждение не на месте, проследила, как санитар его фиксирует. Потом они ушли.

Фрэнки покинул больницу в холодном поту. Он ощущал свое безрассудство, нет, хуже – свою никчемность. Судьба смеялась над ним, жизнь его поставлена на карту, а он беспомощен, ничего не может сделать.

Вернувшись домой, он заявил Терри, что все, он завязал. Это шутка, подделка. С него хватит.

– Нет, ты должна довести это до конца. Осталось всего-то три ночи. Тетушка велела девять, значит, нужно сходить туда девять раз. А бросить после шести – все равно что сыграть половину игры. Еще три подачи, и эта хренота наконец кончится. Возможно, и сейчас что-то происходит. Я же говорил, что так может быть. Не останавливайся. Песню нужно допеть до последней ноты.

Терри чуть ли не за руку Фрэнки вел, помогал справиться с безнадежностью. Он звонил по два или три раза в день с работы, старался сказать что-нибудь ободряющее. Увлекшись, он фантазировал, как хорошо было бы жить без этих испытаний. Вдруг принес Фрэнки книгу «Радость секса», а когда она швырнула ее на пол, он рассмеялся и заявил, что она права, ей это не нужно. На следующий день Терри принес флакон духов.

Мужчина в больнице мало изменился за последующие день-два, хотя множество аппаратов и пластиковых мешочков для внутривенного вливания придавали палате устрашающий вид. Фрэнки перестал прятаться, он приходил теперь в часы посещений, делал, что получилось для достижения своей цели, одновременно пытаясь унять свое отчаянье. Иногда у него появлялись проблески надежды, пусть мимолетные – а главное, он не прятался.

Наступил девятый день, Терри не скрывал своего волнения. Он проснулся рано, прибрался в квартире, купил цветы. Накануне выхлопотал себе выходной. За тридцать минут до больницы спустился на улицу и поймал такси. Фрэнки шел медленно, одет он был в черные брюки, шерстяной пиджак, на лице страдание, будто ему вынесли суровый приговор. В этот последний день бодрячок Терри его раздражал, портил серьезность момента. Рядом с больницей Терри выскочил из такси и направился к входу, но Фрэнки остановил его.

– Не ходи со мной.

– Фрэнки...

– Не надо. Я знаю, у тебя добрые намерения, но лучше, если туда я пойду один.

Терри начал было спорить, но вскоре, подняв руки, сдался. – Ну хорошо. Ты босс. А что мне пока делать?

– Подожди меня. Не трудно?

Терри широко улыбнулся. – Бэби, когда ты приедешь на лифте, я буду первым, кто встретит тебя. И единственным. Ты и я. Как это было всегда.

Фрэнки повернулся и с предчувствием чего-то дурного вошел в больницу. Подождал с группкой людей лифт, поднялся на нужный этаж и пошел по коридору, сам не свой, все происходившее вокруг казалось ему сном. Вошел в палату, медсестру не узнал – она, поправляя иглу на сгибе локтя, что-то коротко бросила Фрэнки, он не расслышал, сестра проверила режим капельницы и ушла. Фрэнки стоял в ногах больного. Заставлял себя думать о молитве, о том, что бы могло облегчить его страдания. Он снял мешочек с шеи, обхватил ладонями и закрыл глаза. Глубоко вздохнул. Потом еще раз. Напряжение покидало тело. В руках начало пощипывать, на душе стало удивительно легко.

Кардиомонитор вдруг ожил. Два коротких сигнала, пауза, затем каскад непрекращающихся звуков. Фрэнки почувствовал, как сжалось у него сердце. Дверь палаты распахнулась, вбежала медсестра, проверила у больного пульс и тут же нажала на кнопку, лампочка замигала красным светом. Вскоре в палату вбежали еще две медсестры, одна из них попросила Фрэнки уйти. Фрэнки попятился в угол – вдруг там не заметят. Комнату залил свет с потолка, ограждения кровати были опущены, с больного снята одежда. Одна из медсестер выбежала и вернулась с тележкой из нержавеющей стали, на ней множество ящичков, какой-то прибор, поверх которого лежали электроды. Вошли спешно два врача, потом человек с мешком, в котором было полно трубок. Он сразу направился к изголовью кровати, поднял подбородок больного, сунул ему в рот проводник и ввел трубку в горло. Затем подсоединил черный мешок к трубке и начал качать воздух. Медсестра смочила электролитом грудь пациенту, врач схватил электроды и скомандовал всем отойти. Установив электроды на смоченных местах, он нажал кнопку. Тело больного содрогнулось. На мгновение в палате установилась тишина, все смотрели на кардиомонитор, где линия, похожая на каракули душевнобольного, изменилась, но лишь на мгновение. Снова появились зубчатые беспорядочные каракули.

Они еще раз применили электрошок. Устроили иглу для внутривенного вливания под ключицу, пустили кровь и приложили электроды в третий раз. Больному вливали лекарства из множества ампул. Один врач предложил вскрыть грудь и сделать прямой массаж сердца, однако все ограничились введением туда лекарства через длинную тонкую иглу.

С больным возились почти целый час, хотя сердце давно остановилось. В палате было жарко, густо пахло лекарствами и пoтом. На простынях кровь, повсюду валялись пустые пластиковые коробочки и трубки. Наконец, одна из медсестер повернулась к врачу, который здесь командовал, и спросила, заканчивают ли они на этом. Хотя и так все было понятно.

До сего момента Фрэнки почти не замечали, однако, когда все стали расходиться, медсестра – он ее узнал – приблизилась к нему и они вышли вместе.

– Мне очень жаль, – посочувствовала сестра. – Мы сделали все возможное.

Фрэнки, донельзя шокированный увиденным, не отвечал.

Медсестра отвела его в комнату в конце коридора.

– Это может показаться бесчеловечным, я знаю. В общем-то, лучше не смотреть. – Она остановилась в дверях. – Мы должны там привести все в порядок. Потом, если надумаете, можете вернуться.

И она оставила Фрэнки в одиночестве. Он все еще держал в руках мешочек, перед глазами застыло серое неподвижное тело того мужчины. Совершенно ошеломленный, Фрэнки вышел в коридор, спустился по ступенькам. Чувствовал он себя опустошенным, тело налилось тяжестью. Хотелось уснуть и никогда не просыпаться.

Терри встретил ее в фойе, посмотрел в лицо и крепко обнял.

– С этим покончено, – проговорил он. – Конец. Теперь обо всем позаботится Терри. Все будет хорошо.

Он вывел ее на улицу, крикнул такси, они уже садились, Фрэнки вдруг замер.

– Нет, – заявил он, выходя из оцепенения. – Я лучше пройдусь. Нужно закопать где-нибудь эту штуку.

Терри взглянул на ее сжатый кулак и испуганно скривился. Закатив глаза, извинился перед таксистом, тот успел обидеться. У Терри сильно испортилось настроение.

– Ты слишком с этим затянула.

– Вот закопаю и все. Это последнее.

– Где ты собираешься, черт побери, найти подходящее место в центре Манхэттена?

Фрэнки покачал головой, Терри выругался.

– Пошли.

Он привел ее на станцию «Стивезант-сквер» – там было закрыто, потом они пошли быстрым шагом по Третьей улице в сторону Бродвея. Терри обхватил Фрэнки за плечи, раз или два провел рукой по спине и ягодицам. И каждый раз Фрэнки отстранялась. Терри пробовал заговорить с ней, но она молчала. Тогда он начинал свистеть, скрывая свое смущение.

Фрэнки едва его слушал, он жил в другом мире, мире страха. Ему казалось, что не хватает воздуха, хотелось как можно скорее зарыть мешочек. Эта мысль его поглотила, думать ни о чем ином он не мог.

Они дошли до парка Рузвельта, он представлял собою узкую полосу бетона и изнасилованную землю, выбрали дерево, почва под ним оказалась влажной. Терри оглядывался по сторонам. Фрэнки присел и вырыл ногтями ямку, достаточно глубокую и, раскачивая над ней мешочек, казавшийся совсем невесомым, закрыл глаза. С молчаливой мольбой и отчаянием Фрэнки бросил мешочек в ямку и зарыл песком. Потом встал и утрамбовал ногами.

Через несколько минут Терри потащил ее с этого места, повторяя, что оставаться здесь небезопасно, парк все-таки. Они отправились домой.

– Ну?

Фрэнки молчал.

– Разве ты не чувствуешь, что освободилась от чего-то?

– Ничего не чувствую.

Терри засмеялся. – Уверен, что подействовало. Ты была в больнице все девять дней, зарыла свой мешочек. Все! С этим покончено! Ты снова Фрэнки де Леон. Фрэнки де Леон! Какое счастье, спасибо за это Богу!

– Нет, это не так.

– Не заводись, Фрэнки. Я не спрашиваю тебя, а говорю. Смотри. – Он показал на свой рот. – Слушай. Ты не мужчина, ты не лесбиянка, ты не таинственная королева травести. Ты Фрэнки де Леон. Пора тебе это понять.

– Я не знаю, кто я, – пробормотал Фрэнки. – Что-то должно было произойти. Она мне обещала.

– Что-то действительно произошло, бэби. А сейчас пошли-ка домой. – Он взял ее за руку, получилось повелительно. – Это долго тянулось... Может, нам стоит освобождение как-то отметить?

Он зашел в магазин и купил виски. Когда вернулись домой, сломал печать и откупорил бутылку.

– Итак, – произнес он, выпив дважды залпом. – Расскажи мне, как хорошо ты себя чувствуешь. Как ты счастлива. Я хочу все это слышать.

Фрэнки хотел сразу все поставить на свои места. Не получалось, Терри слишком на него налегал.

– Опиши, как это прекрасно – быть женщиной. Моей женщиной. Как сильно ты по мне скучала. – Он сморщил губы. – Обо мне и моих поцелуях. Моих сладких поцелуях. Начинай.

– Я не могу, – едва слышно ответил Фрэнки.

– Можешь, чего там, – Терри выпил еще. – Скажи – что, и я помогу тебе. Повторяй за мной. – Он смотрел Фрэнки в лицо. – Я с этим дерьмом покончила. Я больше не мучаю моего бедного Терри. Я буду вести себя правильно и покажу ему, как можно любить по-настоящему. – Он чуть нахмурился. – Начни с этого. Остальное сообразим по ходу.

Фрэнки покачал головой. Терри схватил ее за подбородок.

– Скажи это.

– Я не могу. Ведь не сработало. То, что она говорила, про те ночи... ничего не изменилось. Даже хуже. Это кошмар. – Он заплакал. Ночи беспокойных ожиданий, затаенной надежды вырвались наружу потоком слез. Он съежился, обхватив себя руками, и отчаянно зарыдал.

А Терри не мог справиться со своими чувствами. Только он вознесся – его ударили по лицу, не успел отшатнуться, его ударили еще раз. Постоянные отказы Фрэнки довели его до предела.

– Хватит, я уже сыт по горло! – заорал он. – Я хочу получить то, что принадлежит мне. Сейчас, а не потом.

Он схватил ее, но Фрэнки удалось увернуться. Терри опять ее схватил, он весь трясся от ярости.

– Я мужчина, сука. Я не пес. И не ублюдок, которого ты пинаешь, а он ползет к тебе обратно. Пора тебе узнать, кто здесь босс. Время вышло. Пути отрезаны.

Фрэнки не мог с ним справиться: Терри был слишком большой и сильный. Он сорвал с нее пиджак, потом блузку. Фрэнки хотел убежать, но убежать было некуда. Терри втащил ее в спальню, стянул трусы с них обоих. Фрэнки умолял, но Терри оставался глухим. Прижав ее к кровати, он вонзил в нее свой член и изнасиловал Фрэнки...

Позже, когда все прошло, но бурлил еще гнев и задетая мужская гордость, он изнасиловал ее еще раз.

Глава 14

Кто-то звонил в дверь. Звуки ворвались в сон Терри. Его мучило жуткое похмелье, ни ногой ни рукой не хотелось пошевелить. Свет резал глаза, а звонок отчаянно дергал за нервы. Он набросил что-то на голову и зарылся в софу, на которой спал. За дверью вроде успокоились. Потом стали звонить снова.

Со стоном он кувыркнулся в кровати и сел, застегнул джинсы, подобрал с полу майку, натянул на себя. Вяло провел пальцами по волосам и, шатаясь, пошел к двери.

На пороге стояла женщина, хорошо одетая, каштаново-седые волосы, лицо слегка припудрено. Пальто до щиколоток, черные лайковые перчатки и золотая брошь на отвороте. С руки свисала сумочка, в другой – пакет с покупками от «Болуит Теллер». Вид у женщины был недовольный.

– Не хотите утруждать себя, не отвечаете на звонки в дверь? – Ее взгляд скользнул мимо Терри. – Я хочу видеть свою дочь.

Терри вдруг затошнило. – Она спит, – проквакал он.

– В час тридцать дня?

Он съежился под ее суровым неодобрительным взглядом, хорошо себе представляя, зачем она пришла. Он, должно быть, настолько отключился, что едва расслышал звонок. Виновато потупившись, Терри переспросил время.

– Я с дочерью договорилась о встрече, – сообщила миссис Де Леон. – По-видимому, она забыла. Я, вероятно, перестала ее интересовать. Мне нужно ее увидеть.

Терри распахнул дверь, пробормотал извинения за беспорядок в квартире и проводил женщину в гостиную. Просил чувствовать себя как дома и сразу пошел за ее дочерью, стараясь не встречаться с ней взглядом.

Фрэнки лежал, свернувшись калачиком на матраце, лицом к стене, глаза открыты, не мигают. Когда дверь отворилась, он весь содрогнулся и потуже замотался в одеяла. Терри подошел к кровати.

– Твоя мать пришла. Хочет тебя видеть.

Фрэнки не ответил, и Терри опустился на колени.

– Я был пьян, Фрэнки. Ничего не соображал. Это был не я... Это был кто-то сумасшедший.

Фрэнки съежился.

– Если б ты знала, как мне было плохо. Каким я чувствую себя виноватым. – Он потянулся к ней, прильнул. – Я бы никогда тебя не обидел, Фрэнки.

– У меня кровотечение.

– Где? Я ничего такого не делал. – Он заметил розовые комки ткани на полу. – У тебя менструация.

– Уйди.

– Прости меня, пожалуйста. – В его глазах стояли слезы. – Я хочу быть для тебя хорошим. Больше ничего. Позволь мне попытаться. Позволь мне быть хорошим.

Он трепетно обнял ее, в ответ было холодное молчание. Наконец Терри встал и вышел из комнаты.

– Она не в настроении, – сообщил он миссис Де Леон. – Может, зайдете в следующий раз?

Женщина встревожилась. – В чем дело? Я хочу ее увидеть.

– Она себя неважно чувствует. У нее менструация.

– Я ее мать, – отрезала она, пронзая его взглядом. Потом встала, твердо сжимая подмышкой сумочку, и стала кричать в коридор.

– Франческа? Это твоя мама. Приведи себя в порядок. Я сейчас к тебе войду.

Она прошествовала к комнате, стукнула раз и открыла дверь. Ей было достаточно одного взгляда на дочь, чтобы понять – с ней не все в порядке. Франческа не отвечала, а когда ее затрясло и она начала прятаться в простыни, миссис Де Леон взорвалась. Она заорала на Фрэнки, упрекая ее в упрямстве и несговорчивости, обвиняла в бездумности и еще чем-то. А потом успокоилась.

– Сейчас же собираемся и уходим. – Она вытащила одежду из шкафа и бросила Фрэнки на постель. – Одевайся. Я отведу тебя к врачу.

– Пожалуйста, уходи.

– Тебе нужна помощь? – Она с трудом присела и сдернула простыни с ног Фрэнки. – Я это делала, когда ты была ребенком, могу сделать и сейчас.

– Нет, – умолял Фрэнки, стыдясь своей наготы и пытаясь прикрыться руками. – Пожалуйста.

– Тогда одевайся сама, – скомандовала миссис Де Леон. И поднялась. – Пойду, скажу твоему мальчику, что мы уходим.

Нашла она его на том же месте. Терри предложил кофе, она отказалась.

– Я забираю Франческу домой.

Эта новость не очень его удивила. Он неуверенно спросил, а хочет ли того сама Фрэнки. Миссис Де Леон посмотрела на него уничтожающе.

– Мне достаточно одного взгляда, чтобы понять: ребенок болен. – Она схватила свой пакет с покупками. – Разрешите откланяться.

Она вышла в коридор и остановилась у спальни, нетерпеливо топнув ногой. Терри было слишком стыдно и он не мог спорить, а Фрэнки настолько потерял уверенность в себе, что волю проявить не мог. Подчиняясь повелительному взгляду матери, он натянул на себя платье, пиджак и туфли и полностью отдался на ее усмотрение.

Циклы

Мужчины выделяют пахучее вещество, представляющее собой сложную молекулу; больше всего этого вещества в поясничной области спины, в промежности и подмышками. При определенных условиях этот запах оказывает возбуждающее действие на женщин.

Менструальный цикл в 29,5 дня является наилучшим в смысле деторождения. При прочих равных условиях женщины, у коих менструации протекают с такой периодичностью, отличаются прекрасной способностью производить потомство. Когда экспериментальный мазок – носитель мужского запаха – наносили на верхнюю губу женщины, это обонятельное раздражение вызывало глубокие неврологические изменения в ее мозгу. Главное, что менструальный цикл у женщины сдвигался в сторону 29,5 дней. Если женщина особенно чувствительна к мужскому запаху, ее цикл переходит в режим максимального деторождения. Мужчины, выделяющие самые сильные запахи, успешнее оплодотворяют женщину.

Такова ситуация на сегодня. Однако из недавних открытий ученых становится ясным, что репродуктивное поведение человека не всегда было столь однонаправленным. Археологические раскопки в Турции показали, что около четырех тысяч лет назад существовала раса, где мужчины и женщины обитали большими группами без вождей. Они почти не отделялись от общей группы – кроме одного раза в год – когда образовывали разнополые пары, мужчина соединялся с женщиной, чтобы зачать ребенка. Изучив глиняные черепки и настенные росписи в пещерах, исследователи предположили, что если этот союз был успешным, пенис мужчины начинал медленно увядать. Со временем он преображался в матку, влагалище, вырастали груди. С рождением ребенка оба родителя вскармливали его грудью – как мужчина, так и женщина – пока у последней не пропадало молоко. Затем ее груди сморщивались, влагалище зарастало, постепенно появлялся пенис. Через год родители менялись ролями, еще через год – опять. Эта раса вымерла, хотя ученые не теряют надежду найти ее следы в современной жизни. Гермафродитизм, указывают они, естествен в животном мире, и, разумеется, он заложен и в генах людей. Возможно, корни его в органах обоняния, как, например, наблюдается у многих видов кольчатых червей. Конечно, эволюция может вновь пойти по такому руслу, но ученые утверждают, что заново проявить эту способность у человека можно проще: следует лишь найти необходимые нейронные контуры и повернуть включатель пускового механизма.

* * *

Терри звонил каждый день, иногда дважды в день, но Фрэнки не разговаривал с ним. Ни с ним, ни с Эдной, утверждавшей, что она его мать, ни с кем-либо еще. Он чувствовал себя мертвым, безучастным ко всему, пустым. Валялся в постели, покидая ее лишь в тех случаях, когда Эдна насильно вела его к доктору, другу их семьи. Доктор проделал анализы, осмотрел Фрэнки и направил ее к психиатру. Психиатр порекомендовал госпитализацию, но Эдна заупрямилась. Ее дочь не настолько уж больна, и несколько недель отдыха, свежий воздух, материнская забота не повредят ей. Психиатр предупредил, что у Фрэнки глубокая депрессия, есть склонность к самоистязанию. Он выписал таблетки, назначил контрольную встречу. Эдна увела дочь домой.

Прошла неделя, потом другая. Таблетки немного привели Фрэнки в чувство, хотя воспринимал он себя еще менее живым. Он перестал принимать таблетки – сначала втихую, потом открыто. Эдна забеспокоилась, а психиатр расценил по-своему. Болезнь Фрэнки начала оттаивать, и он предупредил Эдну, что нужно приготовиться к эмоциональному всплеску.

Через несколько дней у Фрэнки случился первый приступ истерического плача. Слезы его удивили и испугали, он даже не поверил, что в нем таится такая боль и такая беспомощность. Час за часом, день за днем – плакал. Постоянно казалось, будто ему что-то угрожает, и он мог взорваться по любому пустяку. Боялся телефона, радио, телевизора. Шарахался от Эдны. Когда он уже думал, что слез больше нет, внутри только пустота, начинался новый приступ. Теперь уж ему хотелось, чтобы вновь пришло былое оцепенение...

Это продолжалось семь дней – неделя перехода к другой жизни. И однажды, доведенный до жуткого изнеможения в тысячный раз, Фрэнки услышал в себе новый голос. Слабенький и робкий, он не воспринимался серьезно, но со временем голос окреп. Это не твоя вина, твердил он. Виноват кто-то другой. Например, Кокс, лапавший его руками, пичкавший наркотиками и заставлявший танцевать на помосте; Маркус, познакомивший с глупой старухой. Сама тетушка Орфа, которая обещала освобождение и обманула. Тот мужчина в больнице, которому не хватило воли выкарабкаться, и его смерть, ничего Фрэнки не принесшая. Он думал обо всех людях, кто обманывал его, вводил в заблуждение, кто стоял на его пути и усиливал страдания. Негодование во Фрэнки росло.

Однажды утром он сидел в кухне и мрачно смотрел в окно, вдруг зазвонил телефон. Не раздумывая, он взял трубку. В ухо полился робкий покорный голос, вне сомнения, это был Терри. Фрэнки несколько мгновений слушал, потом взорвался, извергая накопившуюся горечь и бешенство потоком брани. Он кричал как ненормальный. Остервенелая фурия, изрыгающая желчь.

Терри сидел дома и слушал. Она впервые с ним говорила после того как он ее изнасиловал, и эта буря его шокировала. Он стискивал телефон, будто это была последняя ниточка, которая связывала его с жизнью. Слезы стыда и облегчения текли по его щекам.

Фрэнки судорожно втянул воздух, Терри воспользовался паузой и пробормотал извинения. Прозвучали они очень жалко. А для Фрэнки звучали оскорбительно, он посоветовал Терри засунуть извинения себе в задницу и бросил трубку. После этого эпизода он впервые с чувством поел.

Терри звонил часто, и Эдна, с благословения Фрэнки, каждый раз осаживала его. Однако, по мере того как дочь начала приходить в себя, лучше есть, одеваться, разговаривать с ней не только односложными словами, Эдна стала на нее немножко давить. Не зная ничего об изнасиловании, она достаточно ясно себе уяснила, что этот мужчина дочери не пара. Она посоветовала Фрэнки избавиться от него – и чем раньше это произойдет, тем лучше.

– И что делать дальше? – поинтересовался Фрэнки.

– Оставайся здесь, – ответила Эдна. – Поправляйся. И найдешь себе славного парня.

Фрэнки язвительно захохотал. Славный парень – это не для него. Гнев его не только не истощился, напротив, он все рос и рос, выпуская стебли в разные стороны, превращаясь в нечто тайное и злокозненное. До звонка Терри у гнева не было цели, сейчас она появилась. Хотя, возможно, мужественность у него отняла судьба, но инструментом судьбы был Терри. Он стал образом врага, и Фрэнки поклялся всем сердцем, что отомстит ему.

Когда Терри позвонил очередной раз, Фрэнки снял трубку.

– Терри? Давненько я тебя не слышал.

– Я звонил тебе каждый день.

– Разве?

– Я хочу, чтобы ты вернулась, Фрэнки. То, что случилось, никогда не повторится. Я клянусь тебе.

– Эдна советует бросить тебя. И чем скорее, тем лучше.

– У Эдны есть на то свои соображения. Она меня не любит. И ты это знаешь. Никакой мужчина не будет достаточно хорошим для ее дочери.

– А ты что, в самом деле хорош?

– По крайней мере, ты так думала.

– Ты изнасиловал меня?

Терри молчал.

– Молчишь? Может, не помнишь? Или не уверен? Что точнее, Терри?

– Ты жестокая.

Фрэнки пронзительно засмеялся. – Так, значит, ты хочешь, чтобы я вернулся. Как в старые времена. Ты будешь паинькой. Станешь хорошо со мной обращаться.

– Я пытаюсь, Фрэнки. Мне нужна твоя помощь. Ты должна дать мне шанс.

– У тебя были шансы.

– Еще. Дай мне еще один.

– Говоришь, ты хочешь меня?

– Хочу. И ты знаешь, что это действительно так.

– Умоляй меня.

На том конце молчали.

– Нет? Ты хочешь меня, но не настолько сильно, чтобы умолять?

Терри шумно вздохнул. – Это мое наказание?

– Считай – награда.

– Я не могу так сделать. Умолять не могу.

– Тогда извини...

– Я совершил ошибку. Фрэнки. Я это признаю и буду помнить всю жизнь. Я тебе говорил, что жалею о случившемся, и извинился. Но, пожалуйста, не трогай мою гордость.

– Твою гордость... – Он смаковал эту мысль. – Это мне нравится. Я рад, Терри. У мужчины должна быть гордость. Береги ее, храни в надежном месте. – Он помолчал, взвешивая следующие слова. Они оказались вовсе не такими жесткими, как он воображал себе. – Хорошо... я приду.

– Действительно придешь?

– Мне очень хочется увидеть тебя. Это как жажда. Приди и забери меня, Терри. Возьми меня домой.