Текст книги "Я ненавижу босса! (СИ)"
Автор книги: Матильда Старр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Некоторые на первый взгляд кажутся безопасными, смотрят молча, рисуют там себе что-то в своих девичьих мечтах и проявляют повышенный интерес к преподаваемому предмету.
Некоторые, посмелее, переходят к активным действиям. И вот тут уже как на минном поле: шаг вправо, шаг влево – и ты летишь вверх тормашками, а где-то рядом, кувыркаясь, ухает в бездну твоя карьера.
Ответишь чересчур резко, так, чтобы и думать не могла о вольностях в сторону учителя, убежит в слезах, нажалуется родителям, и это в лучшем случае! В худшем – еще что-нибудь с собой сделает.
А не дашь должного отпора, начнешь мямлить и проявлять деликатность, того и гляди заработаешь обвинение в домогательствах или ворох сплетен, который за несколько дней разрастется как снежный ком, вберет в себя такие подробности, что лучше бы обвинили в домогательствах.
В общем – ничего хорошего.
Надо сказать, красивая девочка Карина, конечно, была проблемой, но не бедой. Она не писала пламенных записок, не выкладывала в Сеть «дневников», где бы делилась своими фантазиями на тему любимого преподавателя. Смотрела мечтательно, краснела ни с того ни с сего – и все на этом.
Бедой стал ее поклонник. Парень по имени Никита.
Он быстро обнаружил связь между равнодушием к нему дамы сердца и ее же неравнодушием к молоденькому учителю. И почему-то решил, что проблема исчезнет сама собой, стоит ему выставить этого самого учителя в непривлекательном свете.
А мальчонка, надо сказать, был настойчивым и к цели своей шел весьма упорно. Так упорно, что уже через месяц этого противостояния у учителя начал нервно подергиваться глаз, а разрешенные успокоительные перестали действовать.
Наверное, эта ситуация могла разрешиться иначе. В конце концов, Павел мог перевестись в другую школу или, допустим, попасть под машину и оказаться в реанимации на долгие месяцы… Но, увы, ничего из этого не произошло. А произошло другое.
Однажды у молодого препода просто сдали нервы… Что он учудил, я так и не узнала. Подробностей он мне не рассказывал. Сказал лишь, что не слишком гордится своим поступком. Но зарвавшегося мальчонку он поставил на место.
Я робко попыталась выяснить у Павла Александровича, как именно он сумел расквитаться с нашим общим недругом. Это наверняка доставило бы мне немалое удовольствие. Но тот окинул меня таким взглядом, что я быстро перестала спрашивать и продолжила слушать. Тем более что как раз подали горячее.
Нахальный ученик притих. Не срывал уроков, не бросал колких замечаний, даже как-то не по себе становилось. Хотя не по себе – не то слово! Молодому учителю Пашке было откровенно страшно. Во-первых, потому что и сам понимал, что перегнул палку, а во-вторых, потому что ждал – а ну как юное дарование пожалуется папочке! А папочка у дарования такой, что без лишних раздумий закатает в асфальт и не поморщится.
– Это какой такой папочка? – снова встряла в беседу я.
О том, что за нашим Андреевым стоит какой-то там папочка, я ни разу не слышала. Да что там я, даже наши самые осведомленные сплетницы ничего об этом не говорили. Общеизвестно: Никита свет Владимирович добился всего сам. А тут вдруг вырисовывается папа Володя, который вроде бы как тоже очень непрост.
Но мой собеседник снова окинул меня недовольным взглядом. В общем-то, он в своем праве. Я поставила условие рассказать о том, что там между ними произошло, и он это условие вполне выполняет. Теперь я знаю, что между ними произошла Карина. А рассказывать про папу или про непедагогичные методы я не требовала. Так что придется слушать, что дают.
Как ни странно, вредный ученик папе не пожаловался.
Павел Александрович его за это даже зауважал. Будь у него такой отец, разве не пытался бы он прикрыться громким именем? Он не мог бы ответить на этот вопрос. Наверное, потому, что его собственный отец был обычным врачом. И пугать им ровесников можно было разве что в детском саду: «Я нажалуюсь папе, и он тебе укол пропишет».
Но тем не менее до сурового отца эта история все-таки дошла.
Сначала она разлетелась между учениками, потом юные стукачи и ябеды поделились инфой с любимыми учителями… В общем, до директрисы сплетня добралась на четвертый день.
Как она кричала! Молодой Паша на ковре у начальства думал только о том, что лопнет раньше: стекла в кабинете или его барабанные перепонки.
Именно директриса, лебезя и оправдываясь, поведала эту историю тому самому жуткому папочке. И тот изъявил желание поговорить с учителем лично.
На эту встречу Павел Александрович шел как на смертную казнь. У него был только один вопрос: асфальт с собой приносить или там выдадут? Даже сейчас это воспоминание, похоже, приводило серьезного человека и состоявшегося бизнесмена в невыразимую тоску.
Он был готов к худшему. Он был готов вообще ко всему.
Единственное, к чему он оказался не готов, так это к тому, что страшный папаша скажет: «Мне всё рассказали. То, что ты сделал, это, конечно, чересчур. У меня к тебе один вопрос, он после этого оставил тебя в покое?».
Врать этому человеку Паша бы не рискнул. А потому ответил честно: «У меня нет никаких претензий к Никите. В последнее время ведет себя вполне прилично и, кажется, стал уделять учебе больше…».
Но договорить ему не дали. Суровый отец сказал: «Таким как ты в школе не место. Давай-ка иди ко мне работать! Придешь завтра, – мужчина протянул ему карточку, – подберут тебе что-нибудь, – он окинул не слишком презентабельно одетого учителя взглядом, – поприличнее».
С тех пор дела Павла Александровича пошли в гору. К учительству он так и не вернулся, о чем ни разу не пожалел. В конце концов, таким как он и правда не стоит работать в школе.
* * *
Когда он закончил свой рассказ, мы оба надолго замолчали.
Он, наверное, вспоминал дела давно минувших дней, а я раздумывала. Слишком уж много новой информации неожиданно на меня свалилось. И, если честно, кое-что из свалившегося запросто могло пришибить. Вот нельзя быть такой любопытной!
Почему Никита Владимирович морщится при имени своего препода, мне стало понятно. Тот умудрился отобрать у несчастного подростка всё: и девушку увел, но это как раз можно было пережить, и папочка принял не его сторону. Вот это совсем обидно.
А еще теперь стало понятно, почему Никита Владимирович называл себя счастливым билетом. Лучше и не скажешь.
Непонятно другое: почему такую знаменитую личность, как Никиткин папа, никто не знает и не обсуждает. Впрочем, кое-какие догадки у меня были.
– А это случилось не здесь? Не в нашем городе?
– Не в нашем, – подтвердил Павел Александрович.
Ну вот, теперь, кажется, всё встало на свои места. Где-нибудь в провинции папа нашего босса вполне мог быть большим человеком. По местным, конечно, меркам. И, возможно, этого хватило на то, чтобы наставить на путь истинный бывшего преподавателя и дать любимому сыночку возможность для старта в большом городе.
А уж для учителей в школе каждый родитель, у которого есть парочка знакомых в гороно, уже серьезный человек
Отыскав это чудесное объяснение давним событиям, я успокоилась.
– Несколько капель коньяка в кофе? – с улыбкой спросил Павел Александрович.
* * *
Когда я вышла из ресторана, было уже за полдень. Павел Александрович великодушно предложил мне машину с водителем, чтобы доставить меня в другую точку города. Но я вежливо отказалась. Успеет еще мой новый поклонник продемонстрировать общественности как он восхищен моими прекрасными глазами.
Телефон, разумеется, все это время стоял на беззвучном. Не хватало еще, чтобы он трезвонил, мешая обсудить с новым любимым клиентом важнейшие аспекты будущего сотрудничества.
Я заглянула в список звонков и сообщений и обнаружила, что не такая я и популярная личность. Во всяком случае, восемнадцати пропущенных у меня не было. Даже одного не было.
Было лишь сообщение, но зато какое! За такое сообщение половина нашего офиса без малейших сомнений отдаст руку, ногу, почку или даже три процента от продаж.
Это было сообщение с теперь уже знакомого номера. «Пожалуйста, как только освободитесь, зайдите ко мне в кабинет. Это важно». Ну что ж, важно – значит важно.
Что-то я зачастила в кабинет нашего босса.
Я уже подходила к заветной двери, когда мой телефон завибрировал. Посмотрела одним глазком на дисплей и остановилась.
Чего бы там срочного ни было у Никиты Владимировича, оно точно не такое срочное как этот звонок.
Тетя Рая.
Если ей не ответить, ничего хорошего из этого не выйдет. Как минимум она решит, что меня убили и нужно срочно опрашивать всех, кто меня видел. В числе последних обязательно окажется Никита Владимирович. В общем, в любом случае поговорить нам не удастся. Так что лучше ответить.
Тетя Рая заговорила со мной очень осторожно:
– Линочка, как дела, что новенького?
– Все хорошо, спасибо, – я старалась, чтобы мой голос звучал как можно бодрее.
– А с Никитой Владимировичем вы поговорили? – продолжала прощупывать почву менеджер по уборке. – Он возьмет тебя на работу?
– Наверное, возьмет, – согласилась я.
– Вот видишь, – тут же оживилась тетя Рая, – я же тебе говорила, Никита Владимирович – просто чудесный человек.
Открывать ей глаза на то, какой человек Никита Владимирович, я не собиралась, опасаясь, что эта информация дойдет не туда, куда нужно, и не тогда, когда нужно. А потому с преувеличенным воодушевлением заговорила:
– Да, Никита Владимирович – просто прекрасный человек.
– Добрый и понимающий, – добавила тетушка.
Ну так я тоже могу!
– И добрый, и понимающий, и умный, и красивый. Просто лучший человек на свете. За такого чудесного человека я готова прямо сегодня выйти замуж и родить для него троих детей. Или переписать на него квартиру. Или… – за спиной послышался короткий смешок, и я похолодела, – Ладно, я позже позвоню, – изменившимся голосом сказала я тетушке и нажала кнопку отбоя.
Поворачиваться не хотелось. Нет, серьезно, я категорически не желала знать, кто там усмехнулся, услышав мои слова.
Наверное, потому что уже знала.
– Польщен, – раздался за спиной знакомый голос.
9
– Боюсь, я пока не готов обзаводиться большой семьей. И жилищный вопрос у меня вроде как решен. Так что если вы не возражаете, мы все-таки обсудим деловые вопросы.
Сарказм. Самый настоящий сарказм.
Ничего удивительного. С тех пор как свет очей торжественно обещал не тренировать на мне свой искрометный юмор, прошли сутки. Кто бы столько выдержал! Он отлично держался!
– Так вы выяснили, в чем дело? Почему вдруг у нас появился такой замечательный покупатель?
Теперь Никита Владимирович был серьезен, и, кажется, даже обеспокоен. Возможно, не зря? Вдруг босс знает о Павле Александровиче что-то такое, что делает продажу ему оргтехники самым опасным в мире занятием?
Хотя больше похоже на то, что тут в дело пошли детские комплексы и страхи, а беспокоиться вовсе не о чем. Действительно, что может случиться плохого от того, что чудесный Павел Александрович будет покупать у нас много всего разного? И фирме прибыль, и мне хорошо!
Я старательно покраснела. Это было нетрудно. Каждый, кто только что признавался в том, что хочет выйти замуж за своего недруга и переписать на него квартиру, должен краснеть. Причем, гораздо интенсивней.
– Вы знаете, мне показалось… – черт, даже при условии, что это неправда, сказать такое вслух не так уж и просто, – что Павел Александрович несколько… – я поискала нужное слово, – увлечен.
– Чем увлечен? – не понял Никита Владимирович.
Нет, ну это уже совсем ни в какие ворота! И он туда же!
Гадкую Кристину еще можно как-то понять. У той яд с языка сочится так, что его можно добывать в промышленных масштабах. И если она за день никого не укусит, наверняка ночью сама себе вцепится в хвост и отравится. Но этот-то!
Не то чтобы он был обязан признавать, что я достаточно привлекательна. Я совершенно не мечтала оказаться в его вкусе, в отличие от той же Леночки. Но элементарная же деликатность должна присутствовать! Или не должна?
– Не чем, а кем. Мной, – буркнула я. Краснеть сразу расхотелось.
– Ясно, – тут же помрачнел Никита Владимирович.
Ну да, он же наверняка предполагал, что его давний недруг просто влюбился во все эти принтеры и теперь жить без них не может.
– Теперь что-то становится понятным, – также мрачно проговорил он и протянул мне листок с адресом. – Завтра мы поставляем первую партию продукции вот сюда. Заказчик потребовал, чтобы вы лично всё проконтролировали. Однако вместе с вами поедет наш специалист. Я пояснил, что если подключением и настройкой будут посторонние люди, мы не сможем дать гарантию…
Я с подозрением посмотрела на Никиту Владимировича.
– А как же в магазине дают гарантию, хотя люди просто забирают свои принтеры в коробках да и увозят? И никто им ничего не подключает.
– То магазин, а мы – серьезная организация, – заявил Никита Владимирович, но я ему что-то не поверила. – Ладно, Лисова, ступайте, у вас ведь был тяжелый рабочий день, нужно отдохнуть.
Я внимательно всмотрелась в лицо шефа, силясь понять: это он серьезно про тяжелый день или опять издевается.
Но, увы, на его устах играла совершенно непродажная улыбка Джоконды. Это выражение лица ничего не говорило о том, серьезен он или ироничен. Оно было таким, будто босс только-только постиг все тайны мира и теперь пытается осознать, почему этот мир так странно устроен.
Раздумья о вечном и бренном – это такая штука, которую лучше вести без свидетелей, поэтому я быстро выскочила из кабинета, с независимым видом продефилировала мимо секретарши (мне повезло, я успела выскочить из приемной раньше, чем она пробуравила дыру в моем затылке) и наконец вздохнула с облегчением.
Свобода! Мой первый день в роле обалдеть какого успешного агента наконец закончился и теперь я могу сбросить с себя жабью шкурку и превратиться в себя саму.
Хотя, нет. Неудачная метафора. Скорее наоборот, натянуть на себя жабью шкурку и таки превратиться в себя саму.
Все эти принцессьи роли: машины с водителями, импозантные кавалеры, ланчи в дорогих ресторанах – идут мне приблизительно так же, как корове седло. А если на корову напяливают седло, на мой взгляд, ей стоит всерьез задуматься о будущем: стопудово что-то может пойти не так.
* * *
Вообще-то я очень доверчивая. Но вы, наверное, об этом и сами уже догадались. Будь я хоть немного менее доверчивой, «Солярису», возможно, и удалось бы обмануть меня один раз, но второй раз этот номер бы не прошел. Но в моем случае можно не беспокоиться: я так привыкла верить людям, что удивительно, как вообще дожила до своих лет и никто не отгрохал себе домик на Мальдивах по кредиту на мое имя. И поверьте, это не моя заслуга, видимо, просто никому не пришло это в голову.
А вот сосед по дому Санька в далеком детсадовском возрасте трижды (я это подчеркиваю и выделяю желтым маркером: трижды) после слов «Закрой глаза, открой рот» бросал мне в рот муху. Любая другая девочка уже после первого раза при словах «закрой глаза» бросалась бы колотить негодяя или с громким ревом звать родителей, желательно, его. Но только не я. Я и в третий раз надеялась, что он осознал, исправился и хочет загладить свою вину. К счастью, потом Санька с родителями куда-то переехали. А если бы не переехали, поверьте, я повелась бы четвертый раз.
Я верила всем. Своему бывшему парню, который год назад женился на другой. Своей лучшей подруге, которая год назад вышла замуж за моего бывшего парня…
Ладно, чтобы вы понимали насколько все плохо, я вам признаюсь в совершенно ужасной вещи.
Я купила акции ООО «ННН». Не тогда, когда это делали все потерпевшие граждане. А в 2012-м, во время ННН-перезагрузки, когда уже точно было ясно, что с этими гражданами стало. Не то чтобы я настолько верила, что на этот раз всё будет хорошо, что продала квартиру и взяла акции на все. Но несколько штучек. На всякий случай. Ну а вдруг!
10
Спросить о несуществующем Владимире Андрееве я хотела уже на следующий день в том самом офисе, который оборудовали вроде как с моим участием. И на следующий день на следующем офисе. И еще через день, и еще. Но не получалось.
Совсем никак не получалось.
Странная какая-то штука выходила с этим разговором.
Вот хочу я, к примеру, поинтересоваться: «Как, Павел Александрович, ваше здоровье нынче?» и без труда это выговариваю. Или вот: «Какой офис мы завтра оборудуем?» – и тоже никаких проблем. Отличная дикция, голос не дрогнет, все прекрасно.
Но стоит мне вознамериться сказать что-то вроде: «А почему это вы, Павел Александрович, опять мне соврали? Нет у нашего Никиты свет Владимировича никакого папы-бизнесмена», – и все, голос не слушается, слова не выговариваются.
В результате я решила, что, может, так и лучше.
Не случайно же мой организм всеми силами сопротивляется беседам на эту тему. Может быть, у него есть какие-то свои соображения. В конце концов, пока все складывается неплохо.
С работой все наладилось. Ну как – наладилось. Теперь вместо того, чтобы трудиться в поте лица, я наблюдаю, как работают другие. А за этим, знаете ли, наблюдать можно бесконечно.
Никита свет Владимирович больше меня на ковер не вызывал, бесед со мной не вел, коллеги за соседними перегородками это обнаружили и, кажется, уже дружно продали файлики, в которые собирались меня упаковывать.
В общем, стало тихо. Но как-то не слишком весело. Я привыкла к тому, что жизнь бьет ключом, и эта тишина казалась мне какой-то неестественной. Чтобы окончательно не заскучать, я все-таки взялась за изучение большой пачки бумаг, которую мне выдал босс. Если честно, как и любому нормальному человеку, мне не нравилось чувствовать себя идиоткой. Так что за эту неделю я немного разобралась с имеющейся продукцией, а наблюдая за работой настоящего специалиста, которого ко мне приставили, даже начала соображать, как всю эту технику подключить-установить. Ну а где не соображала или забывала, всегда можно найти соответствующий мануал на ютубе. Так что не такая уж сложная работа у этих небожителей.
Я оглянулась по сторонам на друзей-соперников, что обзванивали компании, которым никаких не обойтись без папок и файликов. И кто мешает мне позвонить и предложить не папки и файлики, а те самые принтеры? Павел Александрович говорил, что у нас отличные условия… А уж он в этом разбирается…
Я потянула руку к телефону и тут же ее одернула.
* * *
Очередной тренинг. Никогда не было и вот опять! В субботний день, когда нормальным людям положено отдыхать! Я категорически не понимаю, почему ненавижу босса в гордом одиночестве. По идее, все должны были ко мне присоединиться.
Тренинги у нас бывают разные. Мое любимое – это тимбилдинг.
Собрать весь наш серпентарий в одной комнате, убрать стеклянные перегородки, благодаря которым мы все еще не набрасываемся друг на друга, и научить нас работать в команде. Это в условиях-то, когда увести клиента из-под чьего-либо носа – высший пилотаж!
Если взять двух рандомных агентов и спросить, чем они насолили друг другу, поверьте, им будет, что сказать. Каждому из них.
И вот эту-то дружную компанию приезжий тренер учит совместно собирать кубики или вставлять буквы в слова. И члены команд выполняют все эти нелепые задания. Похоже на игру в детский сад для убийц-рецидивистов. Смотрится так же естественно и непринужденно.
Только сегодняшний тренинг направлен не на построение крепкой и дружной команды. Сегодня мы преодолеваем страхи.
Не все страхи, конечно. Например, моя арахнофобия никого не волнует и не будет волновать до тех пор, пока не придется продавать канцтовары паукообразным пришельцам.
А вот страх разговаривать с незнакомым человеком наш многоуважаемый коуч решил искоренить намертво. Кажется, он добивался того, чтобы идея заговорить с незнакомцем вызывала у нас один лишь энтузиазм. Пусть даже среди ночи, пусть даже в темной подворотне, пусть даже этот незнакомец стоит с ножом над окровавленным трупом…
Сначала нам битый час рассказывали, как представлять клиентов зайчиками, мышками и даже чайниками со свистками. Это еще можно было как-то пережить.
Но потом мы отправились «в поля» закреплять полученные знания практикой – бессмысленной и беспощадной.
Первым делом нам следовало подойти к любому прохожему и спросить, как его зовут. Это было глупо, но несложно. Поскольку возраст прохожих не оговаривался, я выполнила задание с блеском. Обнаружила в магазине ревущего пацаненка лет шести, подошла и смело спросила: «Как тебя зовут? Что случилось? Где твои родители?». То есть, как видите, даже перевыполнила план. Родители быстро нашлись. Если честно, они и не терялись. Стояли буквально в двух шагах от чада и вероломно саботировали свою священнейшую обязанность покупать ребенку робота.
Коуч посмотрел на меня недовольно, но результат принял. Сказал, что находчивость порой бывает не менее важным качеством, чем способность к открытой коммуникации.
Вторым заданием было найти самого неприятного на вид человека, чей облик внушает опасение, и спросить у него, который час.
Сначала я хотела сжульничать и поинтересоваться временем у кого-нибудь не слишком ужасного. Но потом увидела, как на остановке невозмутимо стоит крупный мужчина со шрамом на брови. Он выглядел не слишком свирепым. То есть бандитская рожа и устрашающие габариты были в наличии, а вот взгляд… В общем, мне совершенно не казалось, что он прямо сейчас начнет крушить все направо и налево.
– Вы не подскажете, который час? – спросила я, сияя самой ослепительной улыбкой.
Он посмотрел на меня так, как будто бы я и есть тот самый паукообразный инопланетянин, пытающийся выведать у него, где можно купить лучшие на свете канцтовары.
– Это что, Катька что ли подстроила? – свирепо глядя на меня спросил он.
– Что подстроила? – я начала догадываться, что что-то пошло не так.
– Ты уже седьмая, кто у меня время спрашивает. И всё одни бабы, – он смерил меня взглядом. – Красивые. Так вы ей передайте, не было у меня ничего с этой курицей, ее подругой. Врет она всё. А своим скажи: еще одна спросит про время – придушу!
Я отошла подальше от опасного мужчины, перешла через дорогу и уже хотела бежать отчитываться о проделанной работе, как вдруг увидела, что в сторону амбала, ослепительно улыбаясь, направляется наша Леночка.
Черт возьми, а если и правда придушит? А я буду виновата, что не предупредила.
К такому кармическому долгу я оказалась не готова, а потому попыталась рвануть через дорогу и спасти несчастную Леночку от расправы. Но как назло, пешеходам горел красный, а машины шли нескончаемым потоком. Мне не оставалось ничего, кроме как наблюдать, как из пункта А в пункт Б, сияя улыбкой и виляя бедрами, идет Леночка, а из пункта С в пункт Б, позвякивая, едет трамвай.
Я была на стороне трамвая.
И наши победили.
Душитель симпатичных агентов по продажам скрылся в транспорте раньше, чем его настигла восьмая красавица с одним тем же вопросом.
Третьего задания я ждала с ужасом. И предчувствие меня не обмануло.
Нам нужно было останавливать прохожих будто бы для анкетирования и задавать самые дурацкие вопросы: какими духами вы пользуетесь? сколько будет семью восемь? почему самолет летает, а крыльями не машет?
Главное требование – обращаться только к представителям своего пола. Резонное требование. Если, к примеру, наша Леночка начнет спрашивать у какого-нибудь лысоватого дядечки, какая порода собак, на его взгляд, самая мимимишная, эта беседа рискует никогда не закончиться.
Моей первой жертвой оказалась крупная женщина. Было похоже, что она не один год занималась какой-нибудь борьбой сумо или дзюдо. В общем, выглядела весьма внушительно и угрожающе.
Какой черт меня дернул обратиться именно к ней, не знаю. Видимо, в этот день все мое ангелы-хранители дружно ушли в отпуск. Или в запой. А еще у меня случилось кратковременное помешательство. Другого объяснения я своему выбору не нахожу.
– Здравствуйте, вы не могли бы ответить на несколько вопросов?
Женщина остановилась и посмотрела на меня тяжелым взглядом. Я поняла, что сделала что-то не так, но было поздно.
– Кто из голливудских артистов вам больше всего нравится?
– Никто не нравится, – буркнула тетка. – Все они там…
Она сказала слово, которое я не стану повторять. Но будем считать, что первый ответ получен.
– Как думаете, риск глобального потепления действительно существует или это выдумки с целью получить финансирование?
Ее взгляд стал еще тяжелее. Похоже, она начала меня в чем-то подозревать. В чем-то очень ужасном. Но в чем именно, я так и не смогла догадаться.
– Нет, – резко сказала женщина.
И я снова предпочла посчитать, что ответ получен. Хотя, если честно, на вопрос «или-или» ответ «нет» вряд ли может считаться корректным.
По-хорошему, в этом месте мне нужно было ей сказать: «Большое спасибо, вы очень нам помогли!» и быстренько убежать. Во всяком случае, интуиция громко вопила, что именно так и надо сделать.
Но кто слушает интуицию, когда до выполненного задания остается всего один-единственный вопрос. А там еще два кандидата – и можно будет отправиться наконец-то домой.
И тогда я спросила:
– Помаду какой фирмы вы предпочитаете?
Сначала была пауза. Очень долгая. Видно, кто-то из моих ангелов-хранителей еще не окончательно забылся в алкогольном угаре и решил дать мне шанс. Еще можно было убежать, но я снова затормозила.
И пауза закончилась.
– Ах ты сучка! – ответила женщина. Я сразу усомнилась в том, что такая косметическая фирма может существовать. – Помада, значит! Еще издеваться решила! Ты что ли губищи свои на воротнике моего мужика оставила? Прошмандовка! Да еще вопросы тут!..
Она замахнулась сумкой, в которой, судя по внешнему виду, могло лежать с десяток кирпичей.
И вот тут-то я, наконец, побежала, спотыкаясь, не разбирая дороги и не слишком заботясь о том, куда меня этот бег приведет.
Стоит ли удивляться, что привел он меня прямиком в какого-то прохожего. Я вписалась в него со всей дури, он не удержался на ногах, и мы дружно грохнулись на асфальт. Вернее – он на асфальт, а я на него. То есть всяко-разно мне было мягче.
– Лисова! – услышала я знакомый голос прямо у себя над ухом. – Вы все-таки решили меня убить.
11
– А вы что здесь делаете? Пришли лично убедиться в том, что мы достаточно страдаем?
Я не знаю, почему это сказала. Вообще-то, хамить начальству не то, чтобы мой конек. Да и не только начальству.
Я предпочитаю с людьми не ссориться. Мне лень. И страшно. Для того чтобы я начала ссориться, меня нужно хорошенечко вывести из себя. Или сломать мне жизнь, как это сделал Павел Александрович. И то, если помните, ссорилась я с ним совсем недолго. А теперь мы вполне себе друзья. Он мне даже цветы иногда присылает. Имитационные.
Так что с чего вдруг я начала обвинять Никиту свет Владимировича во всех грехах, я, пожалуй, сама не отвечу. Возможно, от стресса. Не каждый же день мне приходится сначала приставать к плачущим детям, потом – опасаться за жизнь товарища по работе, а после, спасаясь от верной гибели, врезаться в босса.
Но я быстро осознала свою ошибку и пробормотала:
– Извините, я совсем не это хотела сказать. Я хотела сказать…
– Лисова! – перебил меня босс. – Что бы вы там ни хотели мне сказать, давайте сначала вы с меня встанете.
Черт! Как неловко вышло!
Я с него не встала. Я взвилась. Никогда не думала, что способна так быстро принять вертикальное положение.
А вот Никита Владимирович поднимался медленно, охлопывая себя, ощупывая и, кажется, удивляясь, что все части тела все еще на месте.
– Вы в порядке? – запоздало поинтересовалась я.
– Я – да, – ответил Никита Владимирович, – а вот мой костюм вряд ли.
Я внимательно осмотрела его костюм, даже зашла сзади. По-моему, с костюмом было все прекрасно, разве что чуть-чуть запылился. В конце концов, не в ноябрьскую же слякоть я уронила их с хозяином!
– Простите, честное слово, я не хотела, но если нужно… – я чуть было не ляпнула, что все компенсирую. Но, к счастью, вовремя остановилась. Боюсь, чтобы компенсировать стоимость этого костюма, даже с учетом моего изрядно улучшившегося финансового положения придется устроить распродажу органов.
– Скажите, Лисова, – кажется, Никита Владимирович даже не слушал моего бормотания, – а что вы думаете об этом тренинге?
– Вам правду сказать? – на всякий случай переспросила я. Помнится, совсем недавно я сама молча возмущалась тому, насколько нелеп этот вопрос. Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь ответил: нет-нет, только не правду, правду я не выдержу.
– Да зачем! Соврите мне что-нибудь правдоподобное, – ослепительно улыбнулся Никита Владимирович.
Так, если он способен шутить и улыбаться, значит, все не так плохо.
– Ну уж нет! – ответила я. – Я вообще-то не собиралась жаловаться, но раз уж вы спросили, извольте выслушать.
А что, чем черт не шутит!
Может, если я раскрою Никите Владимировичу глаза на все эти тренинги, он образумится и поймет, что негоже так над людьми издеваться.
И на следующей планерке выйдет к народу и, утирая платком непрошеные слезы, скажет: «Простите меня, дорогие сотрудники! Я был не прав. Много месяцев я устраивал для вас жуткие тренинги, устраивал бы и дальше, если бы не одна отважная и самоотверженная девушка, которая не побоялась раскрыть мне глаза на гнусность этих мероприятий. И теперь (в этом месте он обязательно прижмет руки к сердцу) я торжественно клянусь, больше никаких тренингов! Никогда! Зуб даю!»
И тут благодарные сотрудники начнут аплодировать, утирать слезы и краешком глаза посматривать в мою сторону. А потом кто-то один скажет: «А ведь это Лисова!».
И все зааплодируют еще громче и зарыдают еще сильнее. Меня будут сердечно благодарить, обнимать, а кто-нибудь обязательно возьмет автограф и сделает селфи на фоне меня…
– Я так понимаю, рассказ предстоит долгий, – вывел меня из задумчивости голос босса.
Ну, что за человек! Даже помечтать не дает.
Я кивнула.
– Тогда предлагаю сделать вот что, – оживился Никита Владимирович. – Перенести ваш отчет в кафе неподалеку. Я, если честно, что-нибудь бы съел.
В кафе так в кафе. Это в любом случае лучше, чем опрашивать очередную асоциальную тетеньку.
Кафе неподалеку оказалось фастфудом, в котором Никита Владимирович набрал целый поднос вредной еды, а я взяла кофе. Не то чтобы я была не голодна. Если честно, я бы с удовольствием умолотила такой же поднос, а может быть и больше, но уплетать картошку фри я предпочитаю так, чтобы этого никто не видел.
Мы уселись за столик возле окна, и я начала рассказывать.
Сначала тихо и нехотя, а потом все больше и больше входя во вкус.
Когда я дошла до мужика на остановке, пришлось даже встать со стула и продемонстрировать, каким он был огромным. А когда перешла к той части, где Леночка неслась навстречу своей страшной судьбе наперегонки с трамваем, Никита Владимирович хохотал в голос. К тому времени как женщина со странной маркой помады замахнулась на меня сумкой, он уже не смеялся – отпивал колу из стакана и периодически всхлипывал.
