Текст книги "Сеть (СИ)"
Автор книги: Маша Храмкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Уже на лестнице Мэгги вдруг остановилась как вкопанная.
– Красные плащи, – упадническим тоном произнесла она, указывая на проезжую часть.
– Кто? – не понял Томас.
– Служители протектория, идиот!
Взглянув на шоссе, Томас увидел большой черный хаммер на воздушной подушке. Его сопровождали несколько ховербайков с вооруженными, одетыми в черные непроницаемые шлемы полицейскими.
– Нехорошо!
Схватив Мэгги за руку, парень потащил ее вниз по лестнице.
– Постой, – одернула его та. – Убедимся, что мимо проехали.
Но проезжать мимо служители не собирались. Свернув за угол, хаммер притормозил у старого здания драматического театра. Затем из него, в плотном кольце из полицейских, показались две высокие фигуры, одетые в длинные до земли плащи с капюшонами. Завидев алый цвет, словно пожар полыхнувший среди монументальных серых зданий, люди опускали головы и суетливо бежали куда подальше. Продолжая двигаться в оцеплении, служители поднимались по широкой лестнице драмтеатра.
– Зрелищ захотелось средь бела дня, – брезгливо прошептала Мэгги, словно речь шла о тараканах. Они постояли за углом до тех пор пока вся процессия не скрылась за толстыми колоннами фасада.
– Идем, – Томас потянул ее вниз.
В андеграунде царило оживление. Стены, превращенные в дисплеи, транслировали рекламу: от дикой нарезки кадров, действующих прямиком на подсознание до полноценных роликов, сопровождающихся красивой музыкой и проникновенным голосом за кадром. И если первая была призвана заманить к себе как можно больше клиентов, вторая по старинке служила удовольствием для настоящих эстетов.
Парень и девушка замедлили шаг и сделали вид, что с интересом рассматривают выставленные на витринах товары. Томас чуть прикрыл глаза, чтобы яркие цвета не мешали ему настроиться на нужную частоту. В головах потребителей он искал такие слова как “терроризм”, “бомбы”, “взрыв”, “Прато-Гамма”, но большинство их мыслей вращалось вокруг обыденных проблем и никак не удовлетворяло его запросу.
Ответ нашелся быстрее, чем он ожидал. Заиграла всем известная вступительная музыка выпуска новостей, и стены супермаркета потемнели от дыма.
Дымилась Прато-Гамма. Сгорала дотла, уничтоженная бомбардировщиками. Ни домов, ни набережных, ни зеленых парков не было видно – лишь черные руины, снятые с высоты птичьего полета.
Зрелище было настолько диким и неуместным здесь, среди стеллажей с кошачьим кормом и биодобавками, что многие люди замирали с раскрытыми ртами, а пакеты с продуктами падали из их рук.
– Пробудившийся вулкан сегодня утром стер с лица Земли богатый, процветающий город с населением более трех миллионов человек… – вещала диктор с почтительно-скорбным лицом.
“Вулкан?!” – Томасу показалось, что он ослышался; он прекрасно помнил беспилотников, летящих клином сегодня на рассвете.
Словам диктора не поверил не только он. На смену шоку пришло недовольное ворчание: люди быстро просекли, что телевидение вновь пытается скормить им несъедобную чушь. Но их возмущение, как и скорбь, были недолгими: гораздо приятнее поверить в удобную ложь, чем отправится в тюрьму, рассуждая, кто прав, кто виноват.
– Хорошо, что мы сдали билеты в Цфали – он всего в двадцати километрах, – сказала своему мужу молодая дама с ребенком на руках. – Кстати, ты пробовал эту сою?
Люди обменивались словами сочувствия и возвращались к своим покупкам. Вулкан – это, конечно, плохо, три миллиона погибших – ужасно, но есть-то хочется, да и жизнь продолжается.
В итоге, к концу короткого выпуска при своем мнении остался только невысокий мужчина в отделе с водорослями. Его голова напоминала треугольник, расположенный основанием книзу, а на макушке была круглая лысина.
– Три миллиона погубили, мрази! – говорил он, с остервенением бросая в тележку замороженные зеленые пачки.
“Что ж ты делаешь, болван!” – подумал Томас, уже собираясь вмешаться в его сознание.
– Прощай последний независимый город! – продолжал сокрушаться лысоватый. – Скоро и до Хаммацу доберутся. Всех под одну гребенку… – В этот момент девушка в вязаной шапочке случайно толкнула его тележку.
– Эй, ослица! Смотри, куда идешь! – гнев мужчины мгновенно переключился на других потребителей, ведущих себя, по его мнению, словно стадо баранов. Девушка не обратила на его слова ни малейшего внимания; вместе со своим меланхоличным спутником они взяли по бутылке воды и направились к пункту оплаты.
Томас взглянул на Мэгги: она плакала, ничуть не смущаясь посторонних взглядов.
– Не привлекай к себе внимания, – шепнул он.
– Ты не понимаешь, – она шмыгнула носом. – Я выросла там…
Томас взглянул в сторону лифтов и побелел от ужаса: двое высоких людей в темных костюмах, отделанных алым направлялись в супермаркет. Лицо и волосы одного из них были белоснежными. Альбинизм научились устранять на генетическом уровне, стало быть, внешность служителя протектория была чьей-то прихотью.
– Служители, – одними губами сказал он Мэгги. – Идут сюда.
– Но мы же видели, как они…
– Двойники.
Это было вполне в стиле протектория: отправить подставных лиц в театр, чтобы самим без лишнего шума провести инспекцию.
– Что же нам делать? – всхлип Мэгги был не совсем гуманно задушен рукавом куртки Томаса.
– Прежде всего, вести себя адекватно ситуации, – сказал он, продолжая вытирать ее лицо. – Мы обычные граждане Метрополя, которым начхать на всех, кроме себя. Запомнила?
А служители уже шагали по отделу рыбозаменителей. Увидев их, мужчина с водорослями попытался скрыться внутри своего плаща, максимально втянув голову. От этого она стала выглядеть еще комичнее: треугольник, покоящийся на коротком прямоугольном туловище. Но альбинос со своей коллегой направлялись прямо к нему.
– Хорошего дня, мистер, – произнес служитель, подойдя ближе и с интересом рассматривая содержимое его тележки. – Следите за питанием, мистер?
– Стараюсь, – выдавил из себя тот.
В следующую секунду альбинос схватил мужчину за голову, так, что его большой палец оставил во лбу глубокое вдавление. Другой рукой он просканировал его мозг при помощи именного жетона.
– Мистер Шмидт, верно? – Лицо альбиноса, несмотря на отсутствие пигмента, было наполнено живой мимикой, тогда как его спутница – крупная женщина с очень высоким лбом – имела лицо, напоминающее маску.
– Три штрафа за неправильную парковку, жалобы от коллег на антиобщественное поведение… что еще? – альбинос отпустил его треугольную голову и брезгливо вытер руку влажной салфеткой. – Связь с гражданкой Первого класса, противозаконная разумеется. Прошу проследовать с нами в протекторий.
“Патологический правонарушитель”, – подумал Томас. Есть такая категория людей, которые не могут подчиняться системе, как бы не хотели. К сожалению, большинство из них не умеет держать язык за зубами.
Лицо мужчины вмиг посерело. Оправдываться было бессмысленно. Он с тоской взглянул на свою тележку, словно прощаясь с тем будущим, в котором он с аппетитом поедал купленные водоросли, надел длиннополую шляпу и молча зашагал вслед за служителями.
“Хорошо, что это не мы”, – Томас почувствовал, как гора падает с плеч. Но это был еще не конец. У самого выхода из супермаркета, женщина-служитель вдруг оглянулась. Ее взгляд скользнул прямо по лицу Томаса, который, как назло, продолжал пялиться им вслед.
– Знакомое лицо, Лонг, – сказала она. Том прочитал это по губам, вкупе с эхом, порожденным сознанием. – Тот парень.
– Проверим, – ответил тот, кого он назвала Лонгом. – Включить ориентировку.
И вновь стены супермаркета поменяли свой окрас. Вместо рекламы на них возникли лица людей, являющихся государственными преступниками. Ойтуш, Сати, Эвридика, Томас…
Глядя на свою огромную, многократно увеличенную фотографию, Томас чувствовал как пол уходит из-под ног. В следующую секунду он взглянул на недоумевающую, заплаканную Мэгги. Как жаль, что ей придется взойти на эшафот из-за него.
“Теперь ты все поняла?” – мысленно спросил он ее.
Но сюрпризы сегодняшнего дня еще не закончились. Застегнув браслеты на руках мистера Шмидта, служители размеренным шагом направились к Мэгги и Томасу. Неожиданно, возникая словно из ниоткуда, дорогу им перегородили та самая девушка в вязаной шапочке и парень с меланхоличным лицом. Они прошагали мимо Мэгги и Томаса, опередив служителей всего на пару секунд.
“Эйса изменил ваши лица”, – отчетливо прозвучал в голове Томаса звонкий женский голос. – “Ведите себя как ни в чем не бывало”.
Не успел тот осмыслить происходящее, как в него вперились черные как уголь глаза служителя-альбиноса. Лонг смотрел на Томаса, на фото из ориентировки, затем снова на Томаса. Смотрел, и не находил сходства.
– Ты ошиблась, Индра, – улыбка в предвкушении еще одного ареста вмиг сошла с лица альбиноса. – Уходим.
Взгляд Индры еще раз скользнул по лицу Томаса, затем, почти равнодушно – по лицу Мэгги, а после представители власти удалились. Теперь уже окончательно.
Том покосился на свое отражение в ближайшей витрине. Высокий крепкий парень был похож на него лишь отдаленно. Скорее, на старшего брата Томаса, которого издали вполне можно спутать с ним самим.
Двое незнакомцев только что спасти их с Мэгги жизни.
“Кто вы?” – Томас адресовал свой вопрос бестелесному женскому голосу.
“Меня зовут Кэссиди. Рада знакомству, Томас”.
Уверенный женский голос без сомнения принадлежал девушке в шапке. Она стояла к ним спиной, словно не замечая, а ее спутник по имени Эйса делал вид, что рассматривает прилавки.
Телепат. Еще один. Томас привык считать, что его одаренность уникальна; он даже убедил себя, что больше не встретит второго такого же. Но воспринимая в своей голове живой, эмоционально окрашенный голос Кэссиди, он чувствовал себя словно расколотым надвое.
“Вы следили за нами?” – спросил Томас.
“Не будь параноиком”, – в голосе Кэссиди явно слышалась насмешка. – “Мы следили за Шмидтом. Жаль, что кровавые взяли его”.
Кровавые, красные плащи… у служителей цитадели было много имен.
“Точно… Она толкнула тележку”, – подумал Томас и тут же услышал насмешку Кэссиди.
“Будь начеку, Кэлвин-Смит. Твое сознание для меня как открытая книга”.
Ее лицо было ровным, словно штиль, и в то же время Том чувствовал ее настроение. Точнее, она передавала свои мысли так искусно, что он воспринимал не только информацию, но и ее эмоциональный окрас. Это была телепатия высшего уровня, если можно было так выразится.
– Почему они ушли? Я уже ничего не понимаю! – с надрывом спросила Мэгги. Невербальный диалог Томаса и Кэссиди был для нее недоступен.
– Считай, что сегодня твой самый везучий день, – ответил ей Томас.
Взрослые одаренные в Метрополе. Игнорирующие закон о классах, гласящий, что все, кто имеет дар обязаны жить на Острове. Женщина-телепат и парень, способный не то к искусному гипнозу, не то к реальным изменениям внешности. Не прячущиеся в подполье, словно крысы, а живущие на поверхности и, судя по всему, достойно.
Как им это удается? Томасу о стольком хотелось расспросить одаренных, которые спасли им жизнь. Как же жаль, чертовски жаль, что это знакомство оказалось таким коротким.
Все было словно в кошмарном сне. Стены полыхнули предупреждающими огнями, взвыла сирена, а все входы и выходы из супермаркета вмиг оказались заблокированными. На этот раз служитель Лонг и Индра не стали марать руки. Грязную работу делал их аниматус, пока альбинос с нескрываемым удовольствием зачитывал длинных перечень законов, которые нарушили Кэссиди и Эйса. Да уж, сегодня он точно мог похвастаться отличным уловом!
Такого аниматуса Мэгги и Томас видели впервые. Гигантский паук с человеческим лицом протаранил стену супермаркета и завис под потолком, забурившись острыми лапами в прилавки и стены. Семеро его детенышей, мелких паучков с черными отполированными брюшками, взяли под стражу одаренных преступников: трое Кэссиди, как представляющую наибольшую угрозу, а двое Эйсу.
Девушка вскрикнула от боли, когда пара острых как бритва паучьих ног насквозь прошила ее сухожилия, превращая в марионетку. Третий паук впрыснул какое-то вещество в ее мозг, отчего лицо Кэссиди вмиг разгладилось. Тоже самое произошло и с ее напарником.
Огромным усилием воли Томас заставил себя оторвать взгляд от их лиц, приобретших выражение умиротворенности и коровьей тупости, и взглянуть на большого паука. Именно он – Томас знал это и без всякой телепатии – руководил всем парадом, именно эта уродливая получеловеческая химера была мозговым центром, паучьей маткой, главнокомандующим для семерых маленьких пауков. Лицо этого чудовища, бледное с рудиментарными чертами и подслеповатыми глазами, выражало спокойную расчетливость. Ему не нужно было даже двигаться: отпрыски блестяще сделали всю работу, превратив двух талантливейших одаренных в зомби.
– Вы согласны с обвинениями? – спросил Лонг, после того как закончил зачитывать долгий список правонарушений.
– Да, служитель, – хором произнесли Эйса и Кэссиди.
Мэгги и Томас вздрогнули от их голосов: ясно было, что за одаренных говорило существо, взявшее их под стражу.
“Попались в паутину, бедняжки”, – услышал Том невольные мысли Мэгги. Должно быть, нейротоксин, который впрыснули пауки, подавил высшую нервную деятельность одаренных, их свободу воли, предоставив большому пауку распоряжаться их сознанием.
– Вот и славно, – улыбнулся альбинос и повернулся к своей коллеге. – Мне нравится, как она работает, Индра! Чрезвычайно нравится!
– Да, доктор Гебхард говорил, что Сарасти придется вам по душе, – ответила Индра без лишних эмоций.
“Сарасти… ну конечно!” – Томас чуть не хлопнул себя по лбу: мозговые волны, которые излучал аниматус, показались ему смутно знакомыми с самого начала. – “Так вот, что с ней стало”.
А Кэссиди и Эйса уже направлялись вслед за служителями: покорные марионетки, пойманные в нейронную сеть аниматуса. Плохо дело, если в Метрополь пришло существо, способное контролировать сознание людей.
“Зато теперь с планами на будущее определились”, – подумал Томас. – “Нужно срочно возвращаться и рассказать обо всем Айзеку”.
Политическая Марионетка
Мысли Кэссиди были невнятными. Такой непревзойденный телепат прежде, сейчас она могла посылать лишь обрывки картин. Каменные стены и пол, узкая полоска света, очерчивающая дверной проем, дрожащие после многочасовых пыток руки и ноги.
“У них аниматус… сильный, очень сильный… Я не помню, как нас привезли сюда… должно быть, действие какого-то наркотика… Эйса в соседней камере”, – Лазарус слышал ее голос и едва сдерживал слезы. Кэссиди показывала ему то, что видела: свою одиночную камеру и, совсем не стесняясь своей наготы, изуродованное пытками тело. Она знала, что скоро умрет, важно было донести информацию, пока одаренность еще подчинялась ей.
“Ты молодец. Ты и Эйса”, – Лазарус старался мыслить твердо, насколько ему позволяло самообладание. Он знал, что их не вытащить живыми: служители будут пытать их, пока те не скажут хоть что-нибудь об Отряде Одаренных. А Кэссиди и Эйса не скажут, просто потому что нечего говорить. Нет ни штаба, ни паролей, ни явок. Формально их организации не существует, а вот на деле…
От этих мыслей Лазаруса отвлекли два коротких удара в дверь.
– Войдите, – голос Уика был хриплым. Он взглянул в свое отражение в оконном стекле и расправил морщины на лбу. Через пару мгновений за своей спиной он увидел Латанию, вошедшую в его кабинет. Женщина старалась двигаться осторожно и бесшумно, а это значит, что она принесла ему плохие новости.
– Кровавые взяли Нестора и Гэбби, – Латания перешла сразу к делу. – В восемнадцатом секторе, сегодня днем…
Не дожидаясь окончания доклада, Уик с силой ударил ребром ладони о подоконник.
– Я же велел им не ходить туда! – в его голосе слышалась не столько злость, сколько отчаяние. Еще бы: за один день потерять четырех своих лучших людей. – Протекторий взялся за сектора в пустошах, обыскивают каждый уголок!
Лазарус не оборачивался, но Латания видела как изменилось его лицо в отражении.
– Что они делали там?
– Как всегда, выступали со своими агитационными речами, или как это у них называется, – судя по тону, Латания не считала подобные меры эффективными.
– Идиоты! – Лазарус сокрушенно покачал головой. Еще через мгновение он взял себя в руки. – Мне нужна Елена.
– Я позову ее…
– Нет. – Лазарус повернулся к женщине и взглянул ей в глаза. – Не надо. Я сам схожу.
Несмотря на комендантский час и суровые карательные санкции, которые с каждым днем только ужесточались, Лазарус и его команда верили, что обращение к народу может принести свои плоды. “Просветительская работа”, листовки, вандализм по отношению к символам деспотичной власти – всего лишь способ пробудить ото сна Второй класс, дать понять, что они могут жить иначе, не расплачиваясь за привилегии, положенные по закону в детстве, не разрушая семьи, не продавая себя корпорациям. Именно Второй класс станет движущей силой революции, если конечно не позволит протекторию запугать себя до смерти.
– Елена? – тихонько позвал Лазарус, проходя в комнату с плотно зашторенными окнами. Девушка с темными спутанными волосами сидела в кресле, а ее худые ноги с острыми коленками были накрыты пледом. Елена спала, а в ее руках была раскрытая книга.
– Мне нужна твоя помощь, – сказал Лазарус, а затем, решив, что она его не услышит добавил. – Боюсь, что другого выбора у меня просто нет.
Все, что он мог сделать для Кэссиди и Эйсы, для Нестора и Гэбби – это убить их при помощи своего дубля. Протекторий не будет милосерден к государственным изменникам, а это значит, что на легкую смерть им можно не рассчитывать.
– Ты хорошо подумал? – Елена открыла темные, как глубокие колодцы, глаза.
– А как бы ты поступила на моем месте? – только у Елены Лазарус мог спросить совета, но в этот раз девушка не ответила ему. Они оба знали, что альтернативный вариант был еще хуже.
Через несколько минут дубль Лазаруса Уика появился в каждой из четырех одиночных камер, чтобы выпустить пулю в лоб своих друзей.
Этого не слышали ни охранники, ни тюремные палачи: парень действовал быстро и бесшумно, не тратя время на слова прощания. Он знал, что любой из них на его месте поступил бы точно так же.
– Нам нужно присоединиться к сопротивлению, – хрипло произнес Лазарус, когда через двадцать минут он очнулся в кресле в комнате Елены. Уик вытер мокрое от слез лицо и уставился на едва различимую во мраке лепнину на потолке. На этот раз здание. которое они “арендовали”, было старым и разваливающимся.
– А разве мы – не есть сопротивление? – тихо спросила Елена. Признаться, раньше Уик думал также, но собственноручно пристрелив четырех своих людей, он осознал, насколько жалким было их положение.
– Никогда не поздно поучиться у более опытных, – наконец ответил он.
***
Служитель Обадайя Лонг рвал и метал. Прямо у него под носом были застрелены уникальные образцы человеческой непокорности, четверо одаренных, которые были столь выносливы и горды, что пытать их было одно удовольствие. Узнав о случившемся, он велел налить себе большую кружку кофе со сливками и привести своего нового фаворита – Черную вдову.
– Нас обвели вокруг пальца, моя дорогая, – со вздохом смертельно уставшего человека сказал Обадайя. – Тех двоих преступников, что ты поймала сегодня, больше нет в живых.
Черная вдова молчала, меланхолично взирая на служителя полуприкрытыми глазами.
– Их убил их босс. Милосердие… многим людям это свойственно, – Обадайя насыпал в кружку три ложки сахара. – После того, как поймаю его, велю тебе выпотрошить его внутренности, моя красавица.
Но паук не реагировал, словно Обадайя впустую сотрясал воздух своего кабинета.
– Ты слышишь меня, тупая ты тварь?! – неожиданно рявкнул он. Альбинос не выносил, когда его игнорировали, даже аниматусы.
Нельзя сказать, что реакция Черной вдовы была бурной. Она открыла веки, и взгляд ее белесых глаз столкнулся с угольно-черными глазами Обадайи. Странно, но в этот момент человек почувствовал, что перед ним не просто аниматус, а аниматус нового поколения: чертовски разумный, а еще обладающий очень хорошей памятью. На миг Обадайе стало страшно; он испугался своих слов и даже подумал о том, чтобы вызвать охрану. Но тут же напомнил себе, что аниматусы запрограммированы подчиняться хозяину при любом его с ними обращении. Это было главным законом при их создании. И все же… Все же, взгляд немигающих глаз Черной вдовы заставил служителя Лонга почувствовать себя самым обычным человеком из плоти, крови и дерьма.
Между Черной вдовой и Сарасти Розвели было мало общего. От слепой девочки остался лишь ген одаренности, крупица ее сознания. Теперь в новом теле, наделенном невообразимой мощью, ей многое виделось по-другому. Черная вдова чувствовала не только своих детенышей, но и всех тех аниматусов, что породил в своей лаборатории Эмиль Гебхард. И сейчас, расположившись в кабинете служителя Лонга и лениво пережевывая кусочек тухлого человеческого мяса, она пыталась мысленно дотянуться до их изувеченных душ, проникнуть в сознание, подружиться. Она умела не только принуждать, но и уговаривать, добровольно заманивая в свою паутину. Став Черной вдовой, Сарасти получила способность создавать нейросеть, объединяющую все виды разума, а еще отличную память, позволяющую ей в любую минуту вспомнить лица людей, мучивших ее.
Сейчас, глядя на Обадайю Лонга, она старательно запоминала каждую черточку его лица, так, на всякий случай. Чтобы потом узнать его среди миллионов других, жалких людишек. Сарасти знала, что стараниями Эмиля Гебхарда она теперь принадлежит этому человеку. Он продал ее, как товар, а быть чьей-то собственностью отнюдь не входило в ее планы.
***
– Две минуты до звонка, – президент Шан нервно взглянул на часы. – Не подскажите, почему это он звонит нам, а не наоборот?
Обадайя Лонг, спокойно сидящий в кожаном кресле, на мгновение оторвался от своих отполированных ногтей и произнес:
– Одаренные… У них на все свои причины, сэр.
Несмотря на то, что Цезарь Шан был президентом Метрополя, а Обадайя всего лишь служителем цитадели, сферы их влияния были практически равны. Иногда, находясь под пристальным взглядом угольно-черных глаз Обадайи, Шану казалось, что это он подчиненный; он – исполнительный орган власти, когда протекторий в лице Огастуса Лонга и его младшего брата Обадайи – законодательный.
На самом деле, так оно и было, вот только двадцатитрехлетний Цезарь Шан не знал об этом.
Ежемесячный звонок от мистера Роланда Грейси был тому подтверждением. Два президента (если конечно Остров можно было назвать государством, а не другими миром) общались на тему действий и противодействий, законов и подзаконных актов, карательных мер и перераспределения ресурсов. Направление разговора аккуратно корректировал Обадайя, осторожно вставляя свои замечания из глубины кожаного кресла, в котором он неизменно сидел и, судя по всему, негласно считал “своим”. Все, что оставалось Цезарю Шану, молодому человеку, семь лет назад распределенному тем же протекторием на роль ни кого иного, как президента города-государства Метрополь, – это делать умный вид и запоминать сказанное мистером Грейси.
Заступив на свой пост, мистер Шан думал, что уж теперь-то ему откроется тайна местоположения Острова, но не тут-то было. Огастус Лонг заявил, что обитель одаренных непостижима для Первого и Второго класса и должна оставаться в тайне для их же сохранности. Однако это совсем не мешало Грейси и Шану вступать в товарно-денежные отношения.
Именно к этой теме в первую очередь и перешел Роланд Грейси после сухого приветствия и формального интереса делами насущными.
– В скором времени нам понадобится много человеческих ресурсов, – сказал с экрана президент. На нем был серый шарф, концы которого были связаны узлом.
Цезарь Шан был осведомлен о создании аниматусов, поэтому предложил пойти по уже проторенной дорожке:
– Я лично поговорю с начальниками тюрем и больниц, – сказал он и покосился в сторону Обадайи. Разумеется, у того нашелся альтернативный вариант:
– Как насчет беженцев из Прато-Гаммы? – произнес Лонг, извлекая бледную кисть из-под складок плаща. – Сколько их? Несколько сотен, насколько мне известно.
– Да, мне кажется, это разумно, – подумав с секунду ответил президент Шан. – Объявим в розыск.
– Не лучше ли взять, используя их личные интересы, мистер Шан? – вновь осторожно вмешался Обадайя. – Разместим информацию о предоставлении бесплатного жилья для беженцев. Дальше – дело за малым.
– Надо подумать, – нахмурился Цезарь.
– Подумайте, – ответил с экрана Грейси. – У вас есть время до конца этого месяца.
Затем главы государств затронули такую насущную проблему, как карательные меры.
– Насколько мне известно, – начал президент Грейси, – В Метрополе орудует некая запрещенная организация под названием “Отряд Одаренных”. Каковы ваши действия в этом направлении?
– Только за последнюю неделю протекторий арестовал четырех человек, причастных к ней, – Обадайя вмешался слишком уж нагло, забыв предоставить слово Цезарю Шану. Он гордился этим своим личным достижением, и, пользуясь случаем поспешил напомнить о нем.
– И что с того? – Грейси резко оборвал Лонга. – Они были застрелены в своих же камерах их лидером. Это, по-вашему, победа?
Лицо Обадайи Лонга порозовело от гнева. Тем временем Грейси обратился к президенту:
– Я не прошу вас отчитываться, мистер Шан, напротив, я лишь хочу помочь советом.
Цезарь поправил свою высокую прическу, зафиксированную воском и произнес:
– Что вы предлагаете?
Лицо Роланда Грейси выдвинулось вперед, широко посаженные голубые глаза смотрели жестко и бескомпромиссно.
– Ужесточить меры. Двойная проверка на входах и выходах, комендантский час с двадцати одного вечера во всех районах, включая Джамото-Ган… Да вы и сами все знаете, зачем мне вам рассказывать, – Грейси отрывисто взглянул на служителя Лонга. – И еще: введите публичные казни, зачем держать преступников в тюрьмах?
– Сурово, – нервно усмехнулся президент Шан, на секунду забывая о том, кто он и какой пост занимает.
– Помните: Отряд Одаренных – это не сопротивление, – продолжил Грейси. – Настоящее сопротивление сидит в своих канализациях и жрет землю. Но если одаренные и отбросы общества объединяться, жрать землю будем уже мы.
Роланд Грейси сложил руки на груди и откинулся в кресле. На заднем плане на секунду показалась стоящая за его спиной Дана Хатт.
Когда через пятнадцать минут звонок завершился, Цезарь Шан отправился в душ, а Обадайя Лонг – выпить кофе, леди, известная как “правая рука Роланда Грейси” наконец-то отпустила висящий на груди медальон из лазурного камня. От ее пальцев он был почти горячий.
– Хватит на сегодня политики, – сказала она, присев на краешек стула и закинув ногу за ногу. – Эмиль.
Доктор Гебхард вышел из тени кабинета. В ее присутствии он выглядел еще более уродливым, должно быть, на контрасте с ее природной утонченностью и красотой.
– Чем я могу быть полезен? – спросил он.
– Вначале ты поцелуешь меня, – голос Даны вмиг стал озорным. – А потом…
Однако стоило Эмилю наклониться к ней, девушка грубо оттолкнула его.
– Дьявол! – ноздри Даны мгнове мгновенно раздулись и побелели от гнева.
– Что случилось? Опять видение? – Эмиль без труда понял, в чем дело.
Дана резко вскочила со стула, а ее глаза на несколько секунд подернулись пеленой, стали темными словно два омута. Иногда образы из будущего приходили к ней спонтанно, иногда в самый неподходящий момент. На этот раз дело касалось преступников, тех самых, объявленных в глобальный розыск. Полгода назад Дана отпустила Сати и ее друзей с Острова, а все потому, что ее видения подсказывали: создай прецедент неповиновения, развяжи войну, и тогда неугодные власти сгорят в ней заживо. Сейчас оракул увидела то, что ломало все ее надежды и планы: одаренные объединяются с сопротивлением, и вместе наносят удар, от которого дрогнут стены протектория.
Несколько минут понадобилось девушке, чтобы прийти в себя.
– Ладно. Пусть так, – наконец сказала Дана, смирившись с тем будущим, что замаячило на горизонте. – Если они не хотят истреблять друг друга, придется им немного помочь.
Большие Потери
Подземка поражала боевой мощью. На протяжении нескольких недель Айзек наращивал вооружение: склады с оружием регулярно пополнялись, старых роботов чинили, а тех, кого невозможно было починить – отправляли на запчасти. Килограммы взрывчатки хранились в круглосуточно охраняемых контейнерах, на рельсах стояло с десяток джипов-дрезин, готовых отправиться в путь, а огромные машины-копалки ждали команды, чтобы начать расчищать путь наверх.
Помимо всего прочего, Айзек открыл призыв в свою “армию”, которая уже давно перестала быть группой элитных офицеров. Мобилизация шла полным ходом, и в строю оказались все, кто был старше десяти лет. Сати своими глазами видела, как эти малыши, что привыкли держаться за мамину юбку, получали оружие и экзоскелет, оснащенный НКИ.
– Кошмар какой-то, – как-то сказала она, разглядывая этих испуганных ребят. – Мы были совсем другими.
Ойтуш не мог не согласиться с ней. Каждый их детей, выросший в системе Первого/Второго класса был самостоятельной и независимой единицей с самого раннего возраста. Многие из жителей Метрополя в четыре года уже служили протекторию, в десять некоторые заканчивали школу, а тринадцать работали по временному контракту. Детей, выросших в подполье вместе со своими родителями отличала мягкость, привязанность к дому, но также чувство долга и желание защищать и оберегать то, что им дорого. На это глава сопротивления и делал ставку.
– Тебе это никого не напоминает? – шепнут Ойтуш Сати, указывая на группу девочек в черной форме. У всех трех волосы были неумело выкрашены в сиреневый свет. При виде Сати Эвери они перестали шептаться и проводили ее долгим восхищенным взглядом.
– Походит на какой-то фан-клуб, – продолжал Ойтуш.
– Мы пример для них, – ответила Сати, улыбнувшись девушкам и помахав рукой. – Герои, на которых они равняются.
– А для кого-то преступники, – отозвался Ойтуш. – Интересно, а меня кто-нибудь копирует?
– Зачем копировать тебя, если у нас есть столь колоритный Томб Ситис? – Сати не смогла сдержать смешка, увидев мальчишку лет двенадцати, побритого налысо и покрасившего зубы серебрянкой. Он был действительно похож на Ситиса только в сильно уменьшенном варианте. – Передам Протону, что у него тоже есть фанат.
Собрание было назначено на семь. Старый состав собрался в личной палатке Айзека, чтобы обсудить “первую волну”, как назвал ее главнокомандующий.
– Взрывы должны прогреметь синхронно: в мэрии, трех цитаделях, резиденции президента, корпорации “Лолита” и “Няня Момо”.
