Текст книги "Хозяин кометы"

Автор книги: Масахико Симада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

9.10

Прошло несколько дней, и в его комнату в четыре с половиной татами пришла телеграмма. Отправителем значилась Аса, но по тексту он сразу догадался, что Асе диктовала она.

Господину Куродо Ноде

Рояль скучает тчк привезите ему музыку завтра второй половине дня тчк

Куродо смаковал каждое слово этой телеграммы, которая, казалось, пришла из иных, далеких миров. Мои пальцы тоже тоскуют по роялю. Отложу все дела и повезу музыку. Ему хотелось пуститься в пляс, будто наконец пришло приглашение, которого он с нетерпением ждал несколько лет. Его охватило щекочущее чувство радости, подобное тому, какое он испытал, когда услышал ликующие голоса «WAR IS OVER» в Каруидзаве. Куродо накачал шины велосипеда, смазал цепь маслом, отполировал до блеска раму и поехал по только что вымощенной улице, думая о том, как радостно она его встретит.

Но с каждым оборотом педалей в душе Куродо возрастало беспокойство, а радость, которую он ощутил, получив телеграмму, набухла от влаги, отяжелела и опустилась на дно. Он уже не испытывал того прежнего душевного подъема, когда ничего еще не знал о существовании соперника. Ленивые лучи сентябрьского солнца светили прямо в глаза, свежий воздух был горек.

Таэко встретила Куродо, погладила его по щеке и извинилась за то, что в последний месяц они никак не могли встретиться.

– Ты недавно приезжал как раз в тот момент, когда я уезжала, да? Прости меня, мы разминулись.

Зачем она извиняется? Казалось, она пытается что-то скрыть с присущим ей изяществом. Он не мог принять окутывающую ее тайну.

– Извините, что долгое время не давал о себе знать. Спасибо, что пригласили меня. – Куродо отчужденно поклонился и бросил на нее бесстрастный взгляд: она смотрела в пол. Явной стала ее холодная красота, прежде скрытая за улыбкой, во взгляде проступала прятавшаяся в ней воля. Она словно решилась отказаться от чего-то, была похожа на человека, носящего траур. Кого-то оплакивала?

Улыбка обычно отвлекала Куродо от ее пышного тела. А сейчас он посмотрел на ее застывшие в печали губы, перевел взгляд на грудь и сглотнул, как будто впервые заметил ее округлые формы. Она стояла скрестив руки и слегка наклонив голову.

– Что с тобой? Ты не поиграешь мне, как прежде? Гордиться внезапно вскипевшим желанием не имело никакого смысла – Куродо сел за рояль и начал наигрывать сонату Моцарта. Но когда он касался клавиш, ему казалось, что трогает ее грудь, и он постоянно ошибался. Куродо убрал руки с клавиатуры и прошептал:

– Таэко…

Вдруг зазвонил телефон. Аса позвала ее, и она вышла из комнаты. Вскоре через дверь послышался ее голос:

– Хорошо, я приеду.

Куродо разглядывал украшавшие полку декоративные блюда и фарфоровые куклы, и вдруг ему показалось, что кто-то за ним наблюдает. Он оглянулся и заметил солнечные очки «Рэй-Бэн», которые следили за ним с книжной полки, где стояли Достоевский и Чехов. Куродо надел их и открыл первый попавшийся том: «Преступление и наказание».

– Черныш, ты что делаешь?

– В этой книжке так много иероглифов, замучаешься.

– Сними очки.

Услышав голос Таэко, Куродо смутился и положил обратно на полку очки, которые, возможно, забыл здесь его соперник.

– Говорят, ты недавно встречалась с дорогим для тебя человеком в Хибия, – сказал Куродо с таким видом, как будто он все знает, а она ответила:

– Да, – и посмотрела на него. – Ну и что здесь такого?

– Этот человек – твой возлюбленный?

– У меня никого нет. Что ты выдумываешь, Черныш?

«Таэко, ты… хитрая», – хотел сказать он, но осекся. Он чуть не бросил Таэко те же обвинения, что ему предъявляла «самая несчастная женщина в Японии», и кусал губы от стыда. Он не знал, куда направить стрелы мучившей его ревности. И вдруг вспомнил слова, которые она обронила во время недавней прогулки по реке. Она сказала тогда: «Ты свободный». Может быть, завидовала свободе Куродо потому, что ее кто-то лишал собственной свободы?

– А куда ты ездила в Хибия? – Куродо решил продолжить разговор во что бы то ни стало. Лучше легкая беседа, чем гнетущее молчание.

– В гостиницу «Империал».

– Я там жил. И даже какое-то время ходил оттуда в школу. А что ты делала в гостинице «Империал»?

– Все-то тебе хочется знать. Больше ничего не скажу.

– Пожалуйста, скажи мне. Ответь просто: «да» или «нет».

– Но это последнее. Договорились?

– Ты выйдешь замуж?

Для Куродо это был самый серьезный вопрос. Если она намерена выйти замуж, рано или поздно мальчишку, который доставлял ей музыку, выкинут на улицу. Да и отношения старшей сестры с младшим братом станут невозможны. У него было только одно желание. Чтобы в дом улыбок никогда не приходила зима. Ее ответом было: «Нет».

И тогда Куродо решил, что они смогут вернуться к тем чувствам, какие испытывали, когда гуляли, взявшись за руки, по насыпи. Он опять сел к роялю и сыграл две пьесы, которые написал за этот месяц.

Первая пьеса называлась «Вальс у реки».

На следующий день после той их прогулки он запечатлел воспоминания о ней в нотах, как в дневнике. Пальцы его правой руки прыгали по клавиатуре, подобно гальке по воде, и застывали в арпеджио, словно запинаясь. Левая рука брала аккорды пианиссимо – сверкающие чешуйки света на водной глади послеполуденного речного пейзажа. Арпеджио сближались с аккордами, руки пересекались, и возникал вдруг ритм вальса, пьеса заканчивалась троекратным повторением коротенькой мелодии.

Следующая пьеса называлась «Улыбка Таэко», что и было написано на нотах.

Он надеялся, что сможет передать улыбку Таэко в музыке – улыбку, которую не выразишь словами, не запечатлеешь на картине. Пьеса далась ему с большим трудом, но теперь он мог в любое время, когда ему захочется, прикоснуться к улыбке Таэко, даже если ее не было рядом. Соединяя квартовые аккорды, Куродо создал – в форме хабанеры – образ улыбающейся Таэко, которую он видел на экране, под сакурами и в этом доме.

Закончив играть, Куродо вручил Таэко ноты, написанные карандашом. На обложке разбегающимся детским почерком было выведено: «Посвящается Таэко». Увидев надпись, она почему-то прикрыла рот рукой. На мгновение Куродо увидел в ее взгляде пустоту.

– Не понравилось? – спросил Куродо. Она покачала головой и ответила, потупившись:

– Замечательная пьеса.

Он пытался заглянуть ей в глаза, но она отвернулась. Плечи ее мелко дрожали, он подумал, что она сдерживает смех, а она плакала.

Он хотел спросить ее, почему она плачет:

– По… – и осекся.

Чуть погодя она сказала:

– Спасибо, – и улыбнулась своей обычной улыбкой. – Черныш, когда ты приходишь сюда, наш дом наполняется музыкой.

10

10.1

Хотя Куродо жил самостоятельно, отдельно от отца, каждую неделю он навещал слабого здоровьем старика, рассказывал ему о том, что видел и слышал, о людях, с которыми встретился. То, что Куродо бросил школу и шляется ночами по увеселительным заведениям, отца не волновало: если тебе так хочется, что ж, я молчу. Мысли отца уже не были устремлены в будущее, да и интерес к настоящему, которое олицетворял его сын, ослаб. Вероятно, отец жил исключительно воспоминаниями и привязанностью к потерянному прошлому. Куродо сказал:

– Угадай, где я видел тебя на днях.

– Я больше нигде не бываю, – равнодушно ответил отец.

– Папа, ты ведь встречался с самой красивой актрисой Японии, да? – сказал Куродо.

В глазах Джей Би вспыхнул огонь, и он спросил хрипло:

– Ты видел ее?

– Я был у нее дома и играл на рояле.

– А кто тебя познакомил с ней?

– Господин, которого я встретил в клубе на Гиндзе.

– Чем он занимается?

– Говорит, что известный кинорежиссер.

– Его зовут господин Н.?

– Нет, господин О. Некоторые называли его Ясудзиро.

– Интересно, зачем господин О. познакомил тебя с ней? Что он задумал?

– Не знаю. Он сказал, что она сыграла многих героинь в его фильмах.

– У Таэко все в порядке?

– Она напомнила мне покойную маму.

– Да? Она так красива, как если бы соединить красоту Наоми и матери, родившей тебя, и придать этой красоте большую утонченность.

– В гостинице «Империал» был прием, да? И ты, наверное, был ее переводчиком?

– Скорее всего, ты имеешь в виду фотографию, сделанную на приеме, который устроили для главнокомандующего. Киношники привели ее туда. После этого она встретилась с Маком. Мак не удостоил своим вниманием других японцев, а встретился только с ней. Я и переводил эту встречу.

– Так она встречалась с генералом? Ты помнишь, о чем они говорили?

– Не очень. Но точно помню, как Мак сказал ей: «Ты наверняка могла бы добиться успеха в Голливуде». Это не было комплиментом, все на самом деле так думали. К сожалению, война отправила в отставку звезд Голливуда японского происхождения. Я не очень хорошо понимал, зачем киношники привели ее в Главный штаб. Чтобы снова продать в Голливуд? Нет время уже ушло. Какой бы великолепной, какой бы красивой она ни была, янки никогда бы не приняли японку – представительницу враждебной страны. Честно говоря, я был просто очарован ею.

– Ты хотел бы на ней жениться?

– Нет, мне было жаль ее.

– Господин О. говорил то же самое. Почему все жалеют самую красивую женщину в Японии?

– Мне показалось, что ей приходится идти по тому же пути, что и моей родной матери. Я видел, как она с улыбкой принимает уготованную ей участь. В ее мужестве чувствовалась трагедия.

И Джей Би решил посвятить сына, беспокойно нарезавшего круги по столице, в историю, находившуюся за теми бесовскими вратами, в которые незаметно для самого себя вошел Куродо. Джей Би догадывался, что жить ему осталось недолго, самое время рассказать сыну о трагедии, постигшей его родную мать, бабушку Куродо мадам Баттерфляй.

Впервые слушая историю любви своей бабушки, Куродо тяжело вздыхал, а когда узнал, что долгое путешествие отца началось после ее самоубийства, потерял дар речи. Наконец раскрыта тайна: почему отец, работая на Америку, был настроен антиамерикански, почему, постоянно подозреваемый в прояпонской позиции, оставался в Японии. Неприятие отца, сочувствие к матери изматывали его, война и смерть жены лишили его жизненных сил и способности разумно мыслить; когда Джей Би оглядывался назад, на прожитую жизнь, становилось ясно: ему досталась трагическая судьба, можно лишь скрежетать зубами, но ее не изменишь. На лице отца, сохранившем черты гейши из Нагасаки и американского военно-морского офицера, последнее время появились глубокие морщины от испытанных им мук и страданий.

Джей Би казалось, что с актрисой Таэко Мацубарой может повториться трагедия его матери, тогда как Главнокомандующий Макартур с его высокомерием словно копирует его отца, Пинкертона. И поэтому он не мог не испытывать сострадания к Таэко.

Внезапно перед глазами Куродо вырос грозный соперник.

Сразу стало понятно, кто внушал страх Асе, с кем на встречу уезжала Таэко в черном автомобиле. Он и предположить не мог, что узнает имя этого человека от своего отца.

Значит, она попала в зону внимания генерала Макартура?!

Это казалось каким-то абсурдом. Куродо мысленно поставил себя рядом с генералом-великаном, и ситуация представилась ему еще более парадоксальной. Если Главнокомандующий союзных войск и самая красивая актриса Японии будут любить друг друга, мир, наверное, перевернется, думал Куродо. Японские мужчины, видевшие в ней идеальную дочь, супругу, сестру, придут в отчаяние и возненавидят генерала.

Но неужели такое возможно на посту Главнокомандующего?

Нет, конечно. Прежде всего, генерал слишком стар. Это казалось Куродо гораздо более существенным недостатком, чем его собственный юный возраст. Ведь когда мачо – властитель мира теряет волю, поддавшись чарам красавицы, годящейся ему в дочери, то вся слава, которую он приобрел в мире на протяжении шестидесяти лет, тает как дым. Пусть даже генерал раскаивается в том, что потратил большую часть жизни на войну и борьбу с коммунизмом, пусть мечтает провести свои последние годы в восточной Швейцарии вместе с красавицей – из тех, что рождаются раз в пятьдесят лет, – государство ему этого не позволит, пока есть солдаты и бюрократия, думающие и действующие по его приказу, пока огромное число военных преступников ждет его решения: помилует или казнит.

На полуострове, что на противоположном берегу, начиналась новая война. Генерал, который говорил, что хочет превратить Японию в восточную Швейцарию, за каких-то четыре года создал полицейский резервный корпус – армию, насчитывающую семьдесят пять тысяч солдат, и приступил к охоте на коммунистов. Разве у него могло оставаться время на романтические мечты, разве он не вернулся опять к своей миссии «война и антикоммунизм», ради которой поставил жизнь на карту?

Более того, у генерала была верная, безмерно уважавшая его жена. Брюнетка Джин, которая своей жизнерадостностью заражала всех вокруг. Генерал женился на ней спустя восемь лет после развода со своей первой женой, Луизой. Джин была дочерью богатого владельца мукомольных заводов, выходца с юга, ей тогда уже исполнилось тридцать семь лет. Получив от отца огромное наследство, она отправилась в шикарное кругосветное путешествие на борту корабля «Президент Гувер», встретила Дугласа и полюбила его. Она не поехала в Шанхай, как планировала, а сошла в Маниле, месте назначения Макартура, и вскоре стала идеальной женой военного. Она всегда сохраняла образ первой леди: и во время войны в Тихом океане, и при бегстве с полуострова Батаан[54]54
  Батаан – полуостров на о. Лусон (Филиппины). После захвата японцами Манилы в январе 1942 г. американско-филиппинские войска вынуждены были отойти на полустров Батаан, где были окружены японцами и капитулировали. В феврале 1943 г. американские части под командованием генерала Макартура изгнали японцев с Батаана.


[Закрыть] она ни на минуту не покидала мужа, и после переезда в Японию принимала участие в официальных мероприятиях, заменяя его, – генерал не любил встречаться с людьми. Когда генералу было пятьдесят восемь лет, у них родился единственный сын, и, в соответствии с традицией семьи Макартуров, мальчика назвали Артуром.

Как же генерал решился содержать любовницу, обманывая жену и сына?

Было известно, что Макартур ведет правильную и размеренную жизнь. Ежедневно он дважды проделывал путь от американского посольства в кабинет Главнокомандующего и обратно. Работу он начинал в десять тридцать утра, в два часа дня возвращался домой: обед и дневной сон, в пять вечера снова был в своем кабинете, а в девять отправлялся домой. Народ знал, что генерал четыре раза в день появляется в определенном месте, и в эти часы люди собирались и приветствовали его.

Макартур сторонился общения, не подпускал к себе чужих и эффектно демонстрировал японцам то величие, которое когда-то было у их императора. Император же, наоборот, ездил по всей Японии, стараясь больше общаться с народом. Генерал встречался только с императором, премьер-министром, министром иностранных дел, председателями обеих палат парламента и председателем Верховного суда. Говорили, что не набралось бы и пятнадцати японцев, которые видели его и беседовали с ним.

Как он мог найти время и место для встреч с любовницей?

Существовало только одно решение, которое не мешало развитию любовных отношений, не препятствовало четкому выполнению служебных обязанностей и сохраняло власть и авторитет Главнокомандующего: окружить все стеной тайны и держать под замком. Для человека, который обладал властью, большей чем когда-то имел император, не было ничего невозможного. Когда ему удавалось добиться того, что казалось невозможным, к нему возвращалась молодость.

Джей Би посмотрел в пространство и сиплым голосом продолжил свой рассказ:

– Таэко, видимо, понравилась Маку с первого взгляда. Так же, как император Хирохито при их первой встрече. Макартур определял свое отношение к человеку по первому впечатлению. Я забыл, о чем они говорили, но очень хорошо помню, какое выражение лица было у Мака.

Такого выражения не увидишь в кабинете дворца генерала. Волшебство улыбки Таэко сразу подействовало на Макартура: его взгляд смягчился, губы больше не сжимались в тонкую прямую линию, он превратился в доброго дядюшку. Так она сделалась любовницей генерала.

Это был заговор, в котором любовное влечение служило ловушкой. Не только представители кинематографических кругов, но и закулисные политические деятели японского правительства, посовещавшись, приняли решение продать ее генералу. Наверно, мнение всех совпало: Таэко – единственная женщина, которая подходит Макартуру. И, как они ожидали, генерал попал в плен ее улыбки.

Макартур держал в руках ключ от будущего Японии, от будущего капиталистов и политиков, которые стремились, скрыв злодеяния времен войны, господствовать и в послевоенном мире. Добиваясь его расположения ради защиты собственных интересов, они не гнушались любыми средствами и принесли в жертву Таэко. Кинематографисты надеялись, что им простят потоки пропаганды, выражавшей государственную политику во время войны, и они смогут увеличить выпуск фильмов; теневые предприниматели стремились монополизировать поставку и перевозку провианта на американские военные базы, разбросанные по всей Японии, желая нажиться на спекуляциях американскими товарами. Политики-консерваторы скрупулезно выполняли политическую программу генерала и стремились укрепить свои позиции после войны. Каждый хотел добиться исполнения своих алчных желаний с помощью одной актрисы.

– Кажется, прошло уже года четыре. Ты, может быть, знаешь, что как раз тогда я высказал Маку все, что думаю, и с той поры во дворец – ни ногой.

– Таэко на самом деле любовница генерала? Неужели она не может убежать от него?

– Пока он здесь, в Японии, никто не в состоянии вмешаться в эту историю. Многие недоумевают: почему она не выходит замуж? Да если бы и хотела, она не может этого сделать. Ведь она на службе. Гостиница «Империал», в которой ты жил сразу после окончания войны, стала местом их свиданий с Маком. Каждый день по дороге домой, в американское посольство. Мак выходит из своего кабинета на шестом этаже дворца и тайно посещает номер люкс. После ланча дома с семьей, когда ему хочется, он заходит в гостиницу, отдохнуть. Она ждет его там. Об этом никто не знает. А если и знают – должны молчать. Для всех остальных она остается актрисой. В кино она может выйти замуж, полюбить. Только на экране она свободна. Она смотрит на зрителей с улыбкой, и народ счастлив. Так выполняет свой долг самая красивая актриса Японии. Мак доволен, капиталисты, политики, киношники не внакладе. И только одна она страдает от тоски.

Джей Би во время встречи актрисы со старым генералом стал невольным пособником клики, помог привести их планы в исполнение. Хотя переводчик и не виноват, Куродо был ненавистен сам факт, что не кому-то иному, а его отцу, выпало быть тем переводчиком. Гостиница «Империал», единственное место его детских воспоминаний о роскоши и изяществе, из-за свидетельств отца превратилась в грязное пристанище плотских утех старого генерала. А женщина, чей облик напоминал ему о покойной матери, оказалась несчастной содержанкой.

– Папа, почему ты не помог Таэко?

– Что я мог сделать? Единственное, что в моих силах, – это рассказать тебе то, что я должен был хранить в тайне. А господин О.? Он знает ее лучше, чем кто-либо другой: ее самое чудесное выражение лица, голос, ее привычки, походку, она безгранично доверяет ему, но что он может сделать для нее в реальной жизни, когда она сходит с экрана? Самое большее – отправить такого никому не известного парня, как ты, в дом ее тайны. Как ты думаешь, почему он заставлял ползать на коленях по татами женщину, чье лицо и тело сводили с ума этого американца, почему заставлял ее говорить языком девиц из бедных кварталов, почему отдавал на откуп истощенным японским мужикам? В фильмах господина О. скрыта жажда мести японцев, которых оккупационные войска лишили женщин; японцев, чья гордость была изодрана в мелкие клочья. Мне кажется, я могу понять ту неловкость, какую испытывал господин О. Одно только хочу тебе сказать. Не ходи больше к ней домой. Это место слишком опасно для тебя. Больше никто не будет считать тебя ребенком, как тебе бы этого хотелось. Если тебе дорога собственная судьба, не приближайся к опасности. Даже если она пригласит тебя, не ходи. Нечего надеяться на свои быстрые ноги.

Куродо показалось, что за словами отца скрывались его надежды, обращенные к сыну. Совет «не ходи туда» он воспринял как намек будь бдителен, но прояви решимость и иди. В сердце Куродо уже плескалось восторженное чувство, с которым справиться было не так-то просто.

– Запомни это хорошенько, – сказал напоследок отец, и они попрощались.

Куродо гнал велосипед, маневрируя между еще остававшимися то здесь, то там следами пожарищ; поднимая брызги, он мчался наперегонки с армейскими джипами по залитой сточными водами дороге и мысленно кричал: «Наконец-то я нашел! Ту, что сводит меня с ума!»

Он множество раз становился единственным обладателем ее улыбки, предназначенной для миллионов. Как часто он приходил в невероятное возбуждение, увидев, что она улыбается ему! Она перестала быть для него только женщиной мечты. Конечно, приходилось платить за эти моменты возбуждения. Через миг после разлуки Куродо начинали мучить запретные желания. Когда он находился вдали от нее каких-то три дня, ужасное беспокойство овладевало им, как будто его оставили одного на отвесной скале глубоко в горах. Кроме того, в ее улыбке ему чудились черты его матери Наоми, которая никогда больше не сможет улыбнуться ему. Даже будь этот дом логовом дьявола, здесь витал призрак его матери, здесь его возбуждала музыка. И пусть бы ему пришлось спрыгнуть с обрыва, никакая опасность не могла удержать его от встречи с ней. Чтобы никогда больше не спутать реальную женщину с видением.