Текст книги "Вздорная принцесса"

Автор книги: Маруся Хмельная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава 3 Об обязанностях повелителей

3.1 Эритопия, Маркус

Маркусу хотелось смыть с себя походную пыль, чужую кровь и запахи, сопровождавшие вкус своей победы и чужого поражения, и возлечь с красивой наложницей. Но вместо этого ему приходилось сидеть на троне прежних королей Эритопии, обитым алым бархатом и впитавшего в себя их благовония. Последний из правителей со своим семейством и ближайшими подданными стоял сейчас перед ним, решая: склонить голову здесь, перед победителем, в тронном зале, или на плахе.

Диурий, доверенное лицо, которому Маркус поручал вести переговоры от своего имени и оглашать его волю, бубнил свои величавые речи, склоняя монарха и первых лиц Эритопии перейти на сторону Маркуса.

Маркус мог бы и сам произнести подобную речь, но не считал нужным. Они с Диурием играли в старую, как мир, игру. Тот обволакивал сладкими речами, чтобы польстить и не ранить самолюбие честолюбивых королей, играя роль всепонимающего и мудрого дипломата. За спиной которого стоял суровый и страшный Завоеватель Маркус, от которого не знаешь, что ждать – но точно не пощады.

И не дай бог, молчавший до этого Маркус откроет рот – значит, ему наскучило слушать пререкательства двух сторон. И тогда каждый пожалеет, что отказывался от того, что предлагал Диурий, ибо уже ничего не выиграет.

Вот и сейчас, стоило Маркусу нетерпеливо заёрзать, это послужило сигналом для быстрого завершения переговоров. Монарх Эритопии, а за ним и его люди, склонили головы и присягнули на верность Маркусу.

Стоило сидеть тут битый час и слушать стенания эритопцев и бубнеж Диурия?

Стоило. Его империя растёт, а скоро будет завоёван весь мир. Он не может управлять всей империей, а преданных наместников не хватает уже сейчас. Где найти столько людей для управления каждой страной? Уж лучше пусть продолжают править прежние короли – так хотя бы местные не будут устраивать бунтов, поскольку для них всё останется таким же, как раньше. Только монарх для них теперь будет не монархом, а временно назначенным главой новообразованной провинции в составе империи Маркуса Завоевателя. Но на простых людях это никак не скажется, они даже не заметят смены власти.

Маркус не собирался вмешиваться во внутреннюю политику завоёванных стран, он этот урок прошёл на первых победах. Нововведения не ценились, люди цеплялись за свои традиции и устои, и ничего не хотели менять. Что ж, Маркусу так даже легче – он будет только забирать дань, да набирать воинов из мужской части населения.

Хотя Диурий последние месяцы пытался вложить в его голову мысль, что Маркусу пора думать не только о войне. Не только о том, чтобы завоевать страны, но и удержать там власть. А для этого, по его мнению, пора где-то организовать столицу новой империи со всеми остальными последствиями: управляющим органом из советников – близких и умных людей, единой армией и налоговой, своим сводом законов, новой картой мира, где завоёванные государства исчезнут как самостоятельные, а войдут в империю, и тому подобное.

И, конечно, он был прав. Но Маркус оттягивал этот вопрос, каждый раз обещая, что вот завоюем Индиганду (на этом месте потом возникала любая другая не завоёванная страна), тогда и примемся за новое мироустройство.

Как хороший стратег и тактик, Диурий, видя нежелание Маркуса говорить на эту тему, отступал, склонив голову, но через короткое время снова атаковал новыми доводами и аргументами. Как дятел, который стучит по дереву, удар за ударом выдалбливая дупло, так и советник долбил Маркуса одной мыслью, чтоб она основательно засела у него в мозгу.

А в последнее время ещё и про женитьбу стал заикаться. Как вот сейчас:

– Ваше Императорское Высочайшество, – низко-низко в пол склонился перед Маркусом Диурий, когда они остались в тронном зале одни, не считая верных воинов охраны. Немых, как полагается.

Маркус поморщился и от обращения, и от позы советника. Осторожный дипломат сейчас сообщит что-то неприятное, вон как заранее готовится.

– Какие гениальные мысли опять пришли в твою светлейшую голову? – насмешливо-нетерпеливо сказал Маркус, давая понять, что не будет сердиться, если они побыстрее решат вопрос.

Они с Диурием давно знали друг друга, и тот понимал все оттенки интонации и выражения лица своего повелителя. Разогнул спину и прямо посмотрел ему в глаза взглядом с хитринкой.

– Мой повелитель, я хотел бы обратить ваше высочайшее внимание на то, что Эритана – столица Эритопии – могла бы стать столицей вашей империи. Временной столицей, – поправился он, уловив предостерегающий взгляд Маркуса. – Она удобно расположена на пресечении главных трактов, в хорошем климате. Как мы видели, хорошо укреплена, стоит только восстановить крепостные стены… Здесь много библиотек, школ искусств и высших учебных заведений – что говорит о высокой культуре и достатке…

– Довольно, Диурий, – прервал Маркус.

– Хорошо, – согласно склонил голову старик. – Я знаю, что забегаю вперёд, и вы нацелены идти намного дальше… Но потом вы бы выбрали новую столицу, а пока…

– Я тебя услышал, – кивнул Маркус. – Подними этот вопрос, когда мы завоюем Бонвианию. Говорят, по уровню роскоши, королевскому дворцу нет равных в мире. А храмы знаний и искусств отделаны драгоценными камнями и золотом. Вот где находятся самые лучшие умы мира – там, где громче звон монет.

– Или самые продажные, – пробормотал себе под нос Диурий. И уже громче: – Талант никогда не был равен весу золотых слитков на чаше весов его оценки.

– Тогда мне стоит снизить твоё содержание? Ведь я высоко оцениваю твои таланты, – поддел его Маркус.

– Не стоит, – улыбнулся Диурий. – Я не сижу в храме, отделанном золотом и драгоценными камнями. Вместо того, чтобы писать умные трактаты, передавать знания ученикам, угощаться на пиру с вином в обед и возлежать с жаркой наложницей на шёлковых простынях, я терплю все лишения и неудобства в походах, ем камни, что называют хлебом, и пью грязную воду из источников, в которые испражняются собаки – всё ради того, чтобы присутствовать при славных победах своего повелителя и запечатлеть в душе эти радостные моменты.

Если бы мог, Маркус расхохотался бы так, что раскаты смеха эхом раздавались по тронному залу ещё несколько минут. Но он не умел смеяться. Максимум того, что он мог – это усмехнуться, что и сделал сейчас.

– Не прибедняйся, Диурий. А то я пожалею тебя и оставлю твои старые кости в этой столице, которую так передо мной нахваливаешь. Ты этого добиваешься?

– Нет, господин, никогда такого мне не предлагайте, не оскорбляйте меня, – лицо Диурия стало серьёзным. – Вы знаете, что я предан вам всей душой.

– Знаю. Поэтому и прощаю тебе то, чего не простил бы другим. Все твои жалобные стоны для того, чтобы я тебя услышал. Я тебя услышал, Диурий. И подумаю. Или есть что-то ещё?

– Да, господин. Вы обратили внимание, какая миловидная и скромная дочь у короля Эритопии? – с лукавым блеском в глазах спросил советник.

– Нет, мне больше приглянулась его жена, – в тон ответил Маркус.

– Так в чём проблема? – воодушевился старик. – Казним по обвинению в заговоре короля, и вы женитесь на вдове. Тем более, что именно она из династии прежних монархов Эритопии. У прежнего короля было только две дочери, поэтому он выдал старшую за своего дальнего родственника, чтобы трон остался в руках его потомков. Народ не простил бы смерть королевы, а пришлого короля – вполне.

– Диурий, я начинаю бояться твоей одержимости связать меня узами брака. Так выпью чего-нибудь, а потом очнусь уже женатым.

– Но вы должны жениться и произвести потомство.

– Потомства у меня хоть отбавляй. Зря я что ли почти еженощно тружусь в поте лица с наложницами.

– Я говорю о законных наследниках, – упрекнул его Диурий.

– Выбери любого, я его признаю, – отмахнулся Маркус.

– Дело не только в этом. Ваша женитьба даст сигнал вашим подданным, что вы не только Завоеватель ради завоевания. Не только разрушитель устоявшегося мира. А созидатель нового. Если у вас появятся жена и наследники – значит, вы думаете о будущем… – вкрадчиво донёс до Маркуса советник мысль, которая уже давно повисла в воздухе. С тех самых пор, когда его, Маркуса, начали воспринимать всерьёз и бояться короли всего мира.

Маркус раздражённо махнул рукой, отсылая советника. Чтобы успокоить Маркуса, Диурий позвал к нему Аргентуса, исполнявшего должность агалдара в его армии – того, кто отбирал наложниц из пленных женщин, и решал их статус. Маркусу отбирались самые красивые и услужливые, в его вкусе. Те, которые отбраковывались повелителем – передавались дальше по чину и рангу командного состава армии. Остальные шли или в бюррей – общее пользование, или в служанки.

Видимо, Аргентус был предупреждён о том, что Маркус не в настроении, поэтому без лишних разговоров в зал стеклись самые соблазнительные и умеющие угождать своему господину девушки в откровенных нарядах, состоящих из прозрачных шаровар и лифов, едва прикрывающих пышные бюсты красавиц. Девушки зазывно улыбались Маркусу и пытались привлечь его внимание женскими прелестями – крутились, извивались, обводили влажные пухлые губки розовыми язычками.

Маркус выбрал ту, на которую почувствовал наибольший отзыв в паху. А через час велел привести ещё двух, на которых упал взгляд.

Девушка, которую он выбрал, была полногрудой, с широкими бёдрами, смуглая, с чёрными волосами и карими глазами. Он всегда выбирал таких, хоть среди наложниц были девушки всех цветов кожи и обладательницы волос и глаз всех цветов радуги. Но светловолосых и светлоглазых бледных северянок он ненавидел. Даже прикасаться к ним не мог. Ему нравилось видеть их только под самыми низшими грязными вонючими воинами и на самой чёрной работе.

Правда на такое мало кто соглашался, вечно с ними были проблемы. Их истерики, требования уважения, слова про достоинства и прочие бла-бла-бла моментально выводили его из себя. Высокомерные неженки, взирающие на них со страхом как на грязных животных, недостойных даже поднимать на них глаза.

Впрочем, сейчас не время о них думать. Надо расслабиться, сейчас время наслаждений.

Наложница водила пальчиком по его вязам татуировок, повторяя рисунок. Сейчас они не горели, как в бою, были просто татуировками.

– Рисунки на твоей коже такие красивые. Они что-то означают, мой господин? – полюбопытствовала девушка.

– Да, они означают умения, которыми я владею, и качества характера, которыми я обладаю. Вот тот символ, что ты сейчас наглаживаешь – это «слава».

Девушка лукаво улыбнулась, наклонилась и обвела язычком рисунок. Игриво посмотрела на его реакцию, которая сразу дала о себе знать ниже пояса, и начала свою игру. Обводя новый рисунок, спрашивала его значение.

За татуировки следовало поблагодарить сахира из его феллахи. Тот рисунок, что появился у него после прикосновения колдуна, со временем разрастался, как ветки дерева от корня.

Потом он понял, что тату-символы прибавлялись после какого-то жизненного испытания. После лет учёбы у мастера Джесу появился символ «знания», после первой победы знак «сила». Как-то он оказался один в пустыне без воды на несколько дней, пока не дошёл до источника, и в вязь татуировок вплелась «выносливость». Потом появились «упорство», «богатство», «слава» и другие, и к концу он был весь покрыт вязью тату. Было среди них и «поражение». Единственное в его жизни, которое он всегда будет помнить, но зато он многому научился благодаря ему.

А тот символ, что передал ему сахир, означал «способность». То есть сам дар, возможность получать силу от новых татуировок.

– А где символ любви? – поинтересовалась девушка.

– Это единственный символ, который у меня отсутствует. Но ты можешь его поискать вот здесь, вдруг я чего-то не знаю о себе… – возбуждённый донельзя шаловливой игрой наложницы Маркус за волосы потянул её лицо к своему паху.

Девушка довольно мурлыкнула, и её язычку нашлось лучшее применение, чем болтовня, которая быстро надоедала Маркусу.

3.2 Норманн, Скальдия

Уставший от бешенной скачки конь приободрился и побежал быстрее – впереди, в рваных клочьях тумана, показались знакомые башни дворца. В это время года туманы часто окутывали Скальдию. Иногда казалось, что целое облако опустилось на землю и, как одеялом, прикрыло собой бескрайние холмы, хвойные леса и, сбегающие вниз по склонам, ещё замёрзшие, но уже опасные для путника извилистые дорожки ручьёв и речушек.

Влажный снег, как мокрый сахар, тяжело и шумно сползал с лохматых веток деревьев. Птицы, в нетерпеливом ожидании тепла и светила, щебетали, перебивая друг друга и поднимая свои трели выше сосновых верхушек, выше тумана, туда, где бездонной голубизной сияло чистое небо. Казалось, что воздух, вкусный, чуть влажный, уже не обжигающий холодом горло, можно черпать ложкой.

В родном подворье конь Норманна поднял изящную крупную голову к небу, демонстрируя хозяину белоснежную звёздочку на лбу, и заржал. Шелковистая, выхоленная и вычесанная грива растеклась по шее, как распущенная коса красавицы.

Норманн соскочил с коня, отдал уздцы подбежавшему конюху, похлопал Бурана по крупу и оглянулся. Пригляделся к двум хихикающим, заметившим его служаночкам с кухни, которые таскали отходы животным. Задрав подол юбки, чтобы он не испачкался, они бойко перепрыгивали через проплешины грязи под подтаявшим снегом. У одной в руках был таз с морковкой, у другой какие-то объедки. Заметив Норманна, они остановились, начали шептаться, и бросать в его сторону кокетливые взгляды.

Та, что была с морковкой, выглядела почище и посимпатичнее второй, и Норманн подозвал её к себе пальцем. Девушка округлила глаза и состроила гримасу подружке, которая с завистью смотрела вслед той, что сейчас спешила к Его Величеству.

– Ваше Величество, – присела девушка в реверансе, ненароком распахнув шаль на груди, и взору Норманна предстал вырез платья, приоткрывавший ложбинку аппетитной пышной груди.

Ого, какой улов! Норманн мужским взглядом прошёлся по фигуре девушки. А там было на что посмотреть. Все выпуклости, что должны быть, присутствовали, а талия и запястья рук были трогательно тонкими и хрупкими.

– Поднимись, – разрешил Норманн, и девушка выпрямилась, кокетливо стрельнув в него серыми бездонными глазами.

Красивая!

– Как тебя зовут? Что-то я тебя раньше не видел, – обратился к ней Норманн.

– Уна, Ваше Величество. Я на кухне работаю. Полгода как.

– Морковку лошадям несла? – ласкал фигуру девушки глазами Норманн.

– Да, Ваше Величество, – скромно потупила глазки служанка, заливаясь румянцем от его откровенного взгляда.

– Мой Буран только что вернулся, и ему не досталось морковки. Считаю, это несправедливым. А ты как думаешь?

– Согласна, Ваше Величество, нельзя обижать такого… жеребца, – проговорила девушка и вспыхнула как маков цвет.

– И я так думаю. Пойдём покормим моего жеребца? – предложил он девушке и сделал приглашающий жест рукой вперёд.

Девушка согласно склонилась в реверансе и посеменила на конюшню впереди него, активно вихляя бёдрами, чтобы ещё больше завлечь Норманна.

Норманн накинулся на девушку сразу, без прелюдий и поцелуев. Таз с морковкой полетел в одну сторону, шаль служанки в другую. Его желание и интерес, который возник при виде хорошенькой служаночки, вдруг куда-то исчез, когда он притянул её к себе. В нос забились кислые запахи кухни, прогорклого масла, капусты и лука.

Девушка, похихикивая, неумело тыкалась влажными губами в его лицо и шею, и это было неприятно. При том что Норманн не был брезглив – брезгливым не выжить в военных походах и не стать воином – он ценил и комфорт, и приятные ароматы, и искусные ласки. Он никогда не довольствовался малым, как другие. Ему всегда нужно было больше. В этом была его разница с остальными воинами, и именно поэтому он всегда имел больше, чем кто-либо. А не потому, что он был королём.

Норманн задрал юбки служанке и развернул её задом, чтобы она перестала тыкаться в него своим влажным ртом. Он вообще пожалел, что взял её. Но было бы странно остановиться на полпути.

Только никакого удовольствия он не получил.

Оправив девушке юбку и развернув к себе, он сунул ей в руки пару золотых:

– Ты можешь обратиться к Брунхильде, лекарке в седьмом доме по Овощной улице торгового квартала, за зельем от нежелательной беременности.

Конечно, денег было намного больше, чем стоило зелье, но Норманн не скупился, чтобы порадовать девушек. Пусть купит себе ещё какую-нибудь безделушку, чтобы утешиться. Потому что вряд ли Норманн ещё раз приблизит её к себе. Ему не понравился её запах и её неопытность.

Захотелось свежатинки и получил разочарование. Он каждый раз задавался одним и тем же вопросом: почему, если у него уже есть несколько удовлетворяющих по всем параметрам искусных любовниц, его всё равно толкает покрыть новую девушку, словно раз за разом захватывая новую крепость?

А, может, это и есть ответ? Его отец, как и окружавшие его воины, так и относились к женщинам – как к бастиону, который нужно обязательно взять. Проблема лишь в том, что павшей крепости войско несёт потери и разрушения, оставляя за собой плач убитых горем женщин и детей. И сравнение это было уместно и тут: женщины после любовных утех искали внимания, на что-то надеялись, потом страдали… Он это видел на примере своей матери, жён рыцарей, их любовниц и просто использованных девок, которым не хватило ума не залететь.

Вот и у матери он застал сцену, когда она утешала красную и опухшую от слёз служанку. Едва он зашёл в покои, мать отпустила её, и та юркнула в дверь, бросив перед этим страдальческий взгляд в его сторону.

Мать вздохнула и с упрёком посмотрела на сына. Тот даже не стал скрывать раздражение, предчувствуя очередную отповедь. Потянул за ворот жабо, под которым чесалась отрастающая в бородку растительность на шее.

– Норманн, сын мой, – как и предполагал, наставительным голосом начала мать, – вам пора серьёзней относиться к статусу монарха самого большого и сильного королевства в мире. Брюхатить служанку за служанкой, фрейлину за фрейлиной – простительно для… Да ни для кого не простительно! – воскликнув, показала эмоции королева-мать. – А для короля тем более.

– Я всех отправляю за снадобьем от залёта. А дальше это уже их выбор, – раздражённо процедил Норманн. – Служанкам даю денег. И если они выбирают купить себе на них ленты и бусы, то что я могу сделать – влить в них зелье силой?

На лице королевы отчётливо виднелся ответ, что ему надо сделать – кое-что завязать узлом. Но королева была слишком воспитана, чтобы давать такие советы, а потому дала другой:

– Жениться тебе надо, сын мой. И делать законных наследников одним за другим, если так неймётся. Не за горами война, какой-то выскочка Маркус стоит на пороге твоего дома – а ты не женат и без наследников!

Мать выпалила это зло и эмоционально. Потому что тема для обоих была опасная, как красные флажки для волка.

– Ма-ма-а-а, – простонал Норманн. – Опять ты за своё…

– Опять! И не отстану от тебя, пока не скажешь «да»!

Королева-мать даже вскочила и заходила, меряя комнату взволнованными шагами.

– А я тебе уже отвечал, – лениво высказался Норманн. – Делаем королём умного и ответственного Ульриха, меня – военным советником и главой армии. Ульрих выполняет все твои требования: женится, рожает, повелевает и слушается тебя. А я веду свободный, разгульный образ жизни, которым меня всё время попрекают, и провожу время в походах, как можно меньше попадаясь всем на глаза.

– Норманн! – возмущённо окрикнула мать, встав напротив. – Не смей даже думать об этом!

– Но почему, мам? – серьёзно спросил Норманн. – Я действительно считаю, что Ульрих больше достоин трона: он проявляет несвойственные возрасту благоразумие, рассудительность и любовь к наукам. Это прекрасные качества для короля. Разве не так?

– Не так! – возразила мать, поджав губы, и села обратно в кресло. – Этого недостаточно для короля огромных земель. Чтобы удержать Скальдию, король должен обладать такими качествами как смелость, отвага, благородство, ум и смекалка. Твоими качествами, Норманн!

Она в упор посмотрела на старшего сына.

– Короля Скальдии должны уважать подданные, любить народ и бояться враги! И такое возможно только с тобой. Тебе просто надо остепениться. Если бы тебе не пришлось так рано становиться королём…

Мать сделала скорбную паузу, как всегда, когда речь заходила о смерти мужа и отца Норманна, и продолжила:

– Всё бы произошло естественным путём в своё время. Понимаю, тебе было тяжело. Но тебе уже двадцать шесть лет, Норманн. И принцы, и короли женятся раньше… Ты и так тянул слишком долго. Ты должен поскорее жениться и оставить свои развлечения. Пора принимать и обязательства.

Норманн почувствовал, как его припёрли к стенке. Загнанным в силки зверем. В горле пересохло, стало совсем нечем дышать, и он сорвал с себя ненавистное жабо. Кто только ввёл его в моду?

– Я даже не настаиваю на кандидатуре невесты. Выбери кого хочешь, – жарко увещевала мать. –Хочешь, иноземную принцессу, чтобы породниться с сильными королевством, как мечтал твой отец. Устроим лучший политический брак за всю историю мира! Хочешь, выбери из дочерей придворных, это будет большая честь для любого подданного королевства! Тебе же нравится сестра графа Гринуэя? Как бы ты не пытался казаться легкомысленным повесой, но тебе нравятся девушки умные и острые на язык. Хочешь, я договорюсь о браке с ней?

– В неё влюблён Ульрих, – осадил мать Норманн.

– Зато она любит тебя! Ульрих переживёт.

– Мам, ты меня иногда поражаешь. Несмотря на то, что я часто подначиваю нашего зазнайку, я люблю брата и не собираюсь причинять ему боль. Девушек много, а брат у меня один. Неужели тебе плевать на его чувства?! – неприятно поразился Норманн.

– У монархов не может быть чувств, – высокомерно ответила уязвленная королева-мать. – Ульрих осознаёт свою ответственность перед страной.

– И к чему такие жертвы? – скривился Норманн.

– Я не настаиваю на кандидатуре графини. Выбери другую, – пошла на попятную мать. – Но ты же понимаешь, что будущая королева должна обладать умом. Что стало бы с королевством, если бы я не прикрывала тылы Генриха, пока он по несколько лет находился в походах?

– Да, матушка. А потом сохранила королевство для нас до моего совершеннолетия, – согласно кивнул Норманн. – Но в семье кто-то должен быть умным, а кто-то красивым. Ульрих точно не выберет глупышку, и представь нашу семью – ты, умнейшая женщина из всех мне известных, мудрейший муж Ульрих, умнейшая жена Ульриха, умная жена Норманна… и Норманн… Я хочу, чтобы кто-то был глупее меня. Должен же я блистать умом хоть на фоне одного человека в нашей умной семье?

– Ты всё переводишь в шутки, – вздохнула королева-мать. – Нацепил на себя эту маску шута. Иногда я совсем не понимаю тебя, Норманн…

В покои королевы-матери после предупреждающего стука зашёл её камердинер.

– Ваши Величества, – обратился он к ним со всей серьёзностью, – вас срочно хочет видеть советник герцог Свенссонн. У него важные новости.

– Где он? – встрепенулась королева.

– Здесь, за дверями.

– Пригласите его сюда! – королева недоумевающе повернулась к Норманну: – Что случилось?

– Эритопия пала! Маркус занял Эритану, эритопский король Берведеус присягнул на верность Маркусу! – испуганно вращая глазами, выплеснул на них вместе со своим страхом новости советник.

– Какие чудесн… ужасные новости! – обрадованно воскликнул Норманн на встревоженный взгляд матери. – Я должен уехать на разведку! Пойду собираться!

– Что?! Да ты никак ополоумел… ли Ваше Величество, – осеклась королева, скосив глаза в сторону советника. – Оставить сейчас королевство…

– На три недели! – бодро закончил за неё Норманн.

– На целых три недели?!

– Всего три недели. Оно в надёжных руках, – не дав больше сказать ни слова, поцеловал в поклоне руки матери Норманн и почти выбежал за дверь.