Текст книги "Город костей"

Автор книги: Марта Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

– Ну, если бы ты и спятила, то большой разницы я бы наверняка не обнаружил, – отшутился Хет почти автоматически.

Он знал, что Хранители сходят с ума, но в случае Илин беспокойства не испытывал. Она была столь нормальна, что это даже раздражало.

Но ведь тот маньяк так быстро нашел его на среднем уровне Пекла...

Он слышал, как Илин постукивает пальцами по выветренному камню крыши. Она холодно сказала:

– Пожалуй, стоит переменить тему.

– А умение видеть в темноте – тоже из числа древних Знаний? – Хет не был уверен, что она ответит, но стремление вернуться к излюбленной теме разговора независимо от желания или нежелания слушателя было пороком, свойственным не одним ученым или коллекционерам.

Илин помолчала и наконец ответила:

– На самом деле это не совсем умение видеть в темноте. Это лишь проявление Видения, способности видеть Оком Разума. Это же Видение позволяет нам проникать взором в будущее. – Она нерешительно бросила взгляд на запад, на бесконечные пространства Пекла. – Ничего особенного в этом нет. Это первый признак потенциального таланта Хранителя.

– Откуда ты все это знаешь, Илин? Разве существуют какие-то тексты времен Выживших, посвященные магии Древних? Впрочем, если такой текст и имеется, так его наверняка прячут от Академии.

– Нет. Все знания передаются от Учителя к ученику устно, никаких записей делать не разрешается. Правда, и писать-то почти нечего. – Илин пожала плечами. – Но слова Старейшего Учителя – древнего мага, который выжил и обучил первого Хранителя, были таковы: "Магия дана человеку, чтоб защитить себя от грозящих ему молний". Для меня эти слова – главный стимул продолжать обучение. И еще он сказал: "Магия открывает ум для познания мира, и тогда выясняется, что мир вовсе не таков, каким представляется". Он сказал не совсем этими словами, но мысль именно такова. Во всяком случае, мне так кажется. – Она тяжело вздохнула. – Есть еще многое, что будет открыто мне позже. Я еще слишком молода в искусстве Силы, так они мне говорят.

Опять это аморфное "они"... Опять те, кто владеет реликвией, те, кто ожидает ее в городе, а возможно, и его тоже. Хету очень не понравилось упоминание о них.

Внезапно Илин спросила:

– А почему ты не живешь в Пекле? Зачем ты приехал в Чаризат?

– А ты почему Хранитель?

– Нет, я серьезно спрашиваю. Я позволила тебе укусить меня за ногу, и теперь ты обязан ответить мне на такой простой вопрос.

Хет наблюдал, как причудливо меняющий направление ветерок вздымает песчаную завесу на краю кровли Останца. Она сверкнула в лунном свете мириадами искрящихся драгоценных камней и исчезла во тьме. Десять лет назад Анклав оказался перенаселенным, и отдельные семьи перебрались в пещеры и туннели его внешних стен. Тогда, должно быть, это казалось неплохой мыслью, лабиринт ходов во внутренних стенах массивной, похожей на чашу скалы, где размещался Анклав, был слишком переполнен и даже стал опасным для здоровья. Поэтому во внешний периметр ушло так много народа, что само по себе количество тамошних жителей стало казаться им достаточной защитой. Но одновременно множилась и численность разбойников. Когда они напали на Анклав, атака была быстрой, неожиданной и беспощадной. Маги создали только сорок один род первоначальных крисов, и поддержка сорока одной генетической линии требовала при заключении браков соблюдения очень сложных и жестких правил. Невезение, а может быть, просто глупость мешали роду Хета произвести на свет большое потомство. Нападение бандитов уничтожило его почти целиком. Обо всем этом Хет не собирался сообщать Илин. Он коротко сказал:

– Если я вернусь в Анклав, мне предстоит стать вторым мужем в семье с шестью ребятишками, которым надо будет вытирать сопли. А перерегистрация производится архивом один раз в двадцать лет. Этого перенести я не могу.

Ни одно из высказанных Хетом соображений по-настоящему не было преувеличением. В браке у крисов участвуют трое, а отношение к Хету до его ухода из Анклава было таково, что мало кто захотел бы остановить свое внимание на нем как на первом муже. Идея, что младший партнер в браке должен выполнять все домашние работы, неся на себе всевозможные тяготы семейной жизни, на самом деле вышла из моды, но Хет чувствовал, что в его случае все произойдет именно так, поскольку любая женщина, которая возьмет его, сделает это в виде одолжения, оказанного ею Анклаву, и своего рода жертвы долгу.

Он поглядел на Илин. То, что она видит выражение его лица, а он ее в темноте – нет, действовало ему на нервы.

– Ну а почему ты – Хранитель?

Ее голос прозвучал деловито:

– Моя семья – патриции из Третьего яруса. Однажды, когда я была еще маленькой, к нам пришли Хранители и сказали, что я наделена Силой и что я стану одной из них, после чего увели меня с собой. Отец к тому времени умер, а мать не протестовала. Я была у нее четвертой дочкой, а ей и без того было трудно обеспечить приемлемые партии для моих сестер. Да и вообще, кому нужные четвертые дочки? – Она тут же добавила ради справедливости: – Если бы мне пришлось выходить замуж и иметь шесть детей, я бы тоже убежала в другой город.

Хет сам не понимал, что толкает его добиваться, чтобы Илин обнажила перед ним свою душу, но при этом стараться не ответить ей хоть частично тем же самым. Возможно, он боялся ее, даже если она не хотела воспользоваться своей Силой из боязни, что та может ей повредить. Так или иначе, он спросил:

– Ты мне доверяешь?

Прошло несколько секунд. Затем она ответила:

– Думаю, я верю тебе. Я сегодня из-за тебя оказалась в столь компрометирующей ситуации, которая мне и присниться не могла. Но ты никогда не давал мне повода бояться тебя.

Хет попробовал найти в этом тезисе нечто такое, что можно было бы счесть оскорблением, но ничего не обнаружил. Он собрался было сказать, что красота Илин так мало подействовала на него, что, поскольку он все равно уже решил не убивать ее в конце их приключения, то и изнасилование показалось ему делом нестоящим... В последний момент он передумал и сказал:

– Извини, что я такой неромантичный. Я слишком беспокоюсь о том, чтобы не быть убитым или съеденным разбойниками.

– А они в самом деле едят людей? – позволила она отвлечь себя. – Это не миф?

– Они в самом деле едят людей. Но я для них не человек.

Помолчав, она сказала:

– Тогда мы с тобой в одном положении. Я женщина, а потому для них тоже не человек. Окажись я снаружи, я была бы просто вещью, которую используют.

Хет поглядел на нее, размышляя: неужели все женщины-Хранители так просто смотрят на вещи или только эта?

Первым предвестником появления солнца было слабое сияние вдоль восточной части горизонта. Когда оно поднялось выше, Хет вспомнил, что сейчас оно превратит верхний уровень Пекла в расплавленное золото, как бы на время воссоздавая то, как Пекло должно было выглядеть, когда впервые вдруг появилось из ада, чтобы навсегда истребить моря. Тогда вместо утреннего света, струящегося, как вода, по поверхности земли, солнце разлило огонь, стало плавить скалы, убивая все живое, на что падали его лучи, образуя озера огня, высвобождая газы, убивавшие тех, кого не успели сжечь лучи. Так говорят сказания. Но даже сказания молчат о том, почему это произошло.

Наконец Илин уснула, свернувшись в складках своей мантии, точно ребенок, приближение жары покрыло ее лоб мелкими бисеринками пота. Им следовало спуститься с крыши до того, как солнце поднимется на большую высоту.

Поскольку разбойники так и не вернулись, Хет не видел причин отказаться от своего первоначального плана: отправиться пешком в город. Когда они отойдут от Останца, гипотетические преследователи уже не смогут обнаружить их следов. Хета беспокоило не это, а то, что может случиться с ними, когда они достигнут Чаризата.

"Что-то ты размягчился", – сказал он себе. Жизнь в городе вместе с Сагаем и другими, необходимость полагаться на них – все это сделало его слабым и беззаботным.

Что-то заставило его отвести глаза от зрелища восхода солнца, и ему показалось, будто он увидел белый клуб дыма где-то в районе торговой дороги. А еще через минуту порыв ветра донес до него запах перегретого металла и горящего угля. Парофургон. Хет вскочил и потряс Илин за плечо.

– Вставай, нашей компании прибыло.

Она тут же проснулась, настороженная, с широко открытыми глазами.

– Где?

– Там, на дороге, парофургон. Пошли.

Она последовала за ним к месту на внешнем крае крыши над самой дверью, ведущей в Останец. Оба они как можно теснее прижимались к крыше, чтобы какой-нибудь наблюдатель не заметил их на фоне мутного утреннего неба. Оттуда Хет смог различить около двадцати фигур, продвигавшихся по верхнему уровню Пекла от дороги в направлении Останца.

– Ох, это они! – Илин уже хотела вскочить, когда Хет потянул ее вниз за полу. – Это Хранители, – объяснила она. Илин слегка задыхалась от возбуждения. – Должно быть, их послал мой Учитель. Наверняка почувствовал, что я попала в беду. – Она с некоторым недоумением покачала головой. Нелегкая будет задача – объяснить, что тут произошло. Я причинила ему больше беспокойства, чем стою вместе с костями и всем прочим.

Хет рассматривал приближающийся отряд. Никто из них не носил белоснежных мантий Хранителей, хотя, подобно Илин, они вовсе не обязаны были стремиться к тому, чтобы объявлять всем и каждому, кто они такие. Он чувствовал, как пот, не имевший никакого отношения к ранней утренней жаре, струйками сбегает по спине между лопатками.

– Ты уверена?

У Илин был уверенный вид, она давно проснулась, а уж сумасшедшей ее никак нельзя было счесть.

– Да, я узнаю их. Это трудно объяснить, но...

– Тогда объяснишь потом. – Он откатился от края, встал на ноги и отправился к колодцу, ведущему в зал Источника. Она последовала за ним и догнала, когда он уже начал опускать вниз веревку. – Тебе следует добраться до них прежде, чем они разберут этот Останец по камешкам, чтобы вызволить тебя.

Илин колебалась, пристально вглядываясь в него.

– В чем дело? – спросил ее Хет.

Она, несмотря ни на что, успела заметить, что вниз он спустил не всю веревку, а только те сорок с небольшим футов, которых хватало, чтобы оказаться на полу зала Источника. Наконец она произнесла:

– Тебе не следует убегать. Они тебе ничего плохого не сделают.

Хет уставился на нее, как бы в удивлении:

– Убегать? Откуда ты взяла такое?

– Ох, да брось ты! – Илин сделала такой жест, будто ей надоело слушать вранье. – Ты же ждешь не дождешься, чтобы смыться. Удерешь, как только я повернусь к тебе спиной.

– Я не говорю, что это правда, но с какой стороны она касается тебя?

– Ты бы мог нам помочь, – ответила она, и в ее голосе звучало настоятельное приглашение. Видно, она действительно искренне верила, что говорит правду. – Нам нужен совет кого-то, кто имеет опыт работы с древностями. Когда я расскажу тебе, что мы задумали...

– Не говори мне пока больше ничего, – перебил ее Хет. – Сделай только одно – спустись вниз и поговори со своими друзьями.

– А что будет с тобой?

У него быстро истекало время, вот что с ним было!

– Ладно, я не уйду. Но я хочу, чтобы ты спустилась первой и рассказала о том, что тут случилось. Я не желаю, чтобы они действовали второпях до того, как узнают, что я тут делаю. Разумно?

– Да, но...

– Ну тогда двигай, Илин.

По выражению ее лица было ясно видно, что она ему не верит, но, видимо, считает, что дальнейшие разговоры лишены смысла. Она ухватилась за веревку, которую придержал Хет, и скользнула за край колодца. Как только Илин оказалась на полу зала и отпустила веревку, Хет тут же втащил ее наверх.

Хет вернулся, чтобы бросить быстрый взгляд через внешний край крыши. Отряд уже достиг основания Останца. Нет, сегодня веселая прогулочка в Чаризат вряд ли состоится. Он решил спрятаться в какой-нибудь подземной пещере Пекла.

Он свернул и завязал узлом свой бурнус, отыскал сломанную боль-палку под промасленной тряпкой и привязал ее к поясу. Немного подумав, оставил бурдюк с водой на крыше. Нести его неудобно, а сам Хет проживет и без воды.

С противоположной стороны Останца он увидел пустынный ландшафт без всяких движущихся фигур. Ни Хранителей, ни их противников. Он перекинул веревку через край крыши и стал спускаться. Вряд ли у них есть причины окружать Останец со всех сторон, поскольку о существовании второго выхода они ничего не знают.

Хет достиг земли и замер, увидев какую-то фигуру, выступившую из-за одинокого валуна. Хет свернул вбок и помчался к ближайшему провалу, который был ярдах в сорока от него. Он знал, что от быстроты сейчас зависит его жизнь. Край узкого ущелья был уже совсем рядом, но если он рискнет нырнуть туда и обнаружит, что лаз не имеет выхода на средний уровень, то окажется в западне. Нет, провалы всегда ведут в сложные лабиринты ходов.

Теперь он видел уже две, нет, три движущиеся фигуры на периферии своего поля зрения. Справа от себя он услышал предупреждающий крик. И тут кто-то прыгнул на него сзади. Локоть Хета ударился о камень, причинив ему острейшую боль. Удар кулаком и пинок ногой отшвырнули нападавшего, который сам, видимо, чуть не задохся, догоняя Хета. Тот откатился в сторону и тут же вскочил на ноги. Затем что-то сильно ударило его, он потерял равновесие, и земля внезапно ушла у него из-под ног.

Ошеломленный, он растянулся на каменном ложе, а каменные стены крутились вокруг него в какой-то дымке. Где-то в глубине черепа он ощущал стреляющую боль, которая моментально вытеснила оттуда всякие мысли. Хет попробовал приподняться, но на него словно ринулась черная мгла. Земля опасно заколебалась, руки бессильно подогнулись.

Типичная картина. Он ничего не сделал Илин, разве только взял у нее боль-палку, которую, возможно, вернул бы, если бы ее не украл у него тот безумец прошлой ночью. Но бросившись на защиту своей юной коллеги, Хранители не сочли нужным поинтересоваться, что тут случилось. Где-то за его спиной послышались шаги, заскрипел мелкий гравий. Хет сделал еще одну попытку встать, дернуться, пошевелиться, но тут же рухнул на камень.

Когда шаги приблизились, какая-то часть здравого смысла уже успела вернуться к нему. Он заставил себе расслабиться, не дышать, не шевелить ни одним мускулом. Пусть они бросят его, сочтя мертвым. Может, их удовлетворит окровавленное, явно безжизненное тело? А он уж потом подумает, как ему выжить в Пекле.

Но удар носком сапога в ребра вырвал у него крик боли, и Хет понял, что им нужно от него нечто большее.

Глава 5

Постепенно всплывая к сознанию, Хет понял: он лежит на боку на чем-то мягком. Запах пота. Слабый запах крови. Он вспомнил, что попал в жуткую переделку. Потом что-то коснулось раскаленного узла боли на затылке, он рванулся от этого прикосновения... и внезапно полностью пришел в себя.

Над ним склонилась Илин.

– Выглядишь ты препаршиво, – преподнесла она ему утешительную новость. – Глаза такие черные, что зрачков не видно. Что бы это могло значить?

– Это значит, что я чувствую себя хуже некуда.

Его голос звучал, как скрип наждачной бумаги, что удивило даже самого Хета. Они находились в центральном зале Останца, почти на краю ямы, его собственный бурнус сняли и подсунули ему под голову как подушку, что слегка смягчало тупые удары, раздававшиеся внутри черепной коробки. Он попытался заставить себя встать, но боль, подобно копью, ударила в спину. Тогда, сделав глубокий вдох, с искаженным гримасой лицом, он осторожно отодвинулся от Илин и сел.

Входная дверь была поднята, проход для утреннего солнца и жаркого ветра открыт. Это подняло обычно нормально переносимую температуру внутренних покоев до удушливой жары. Вблизи входа стояли два человека, оба в чадрах, в бело-коричневой выцветшей одежде, и с явным подозрением следили за Хетом. Выглядели они обычными путешественниками, если не считать того, что за плечом одного висело необычайно красивое пневматическое ружье. Это не были обычные стражи. Стражи не носят чадру, Даже стражи из верхних ярусов. Кроме того, они обычно имеют под бурнусом кожаную кирасу, которая предохраняет их от ударов в спину ножом, и хотя некоторые и могут иметь пневматические ружья, но обычно вооружены металлическими посохами, весьма удобными для разгона пьяных драк возле кабаков. Эти же были, видимо, ликторы, такие же, как тот мертвяк Джак.

Сделанное Хетом движение поставило его в известность о множестве других ссадин и царапин, которые он недавно заработал. Особенно сильно болели ребра справа, и он, подняв рубашку, обнаружил там большую кровавую ссадину. Хет настороженно взглянул на Илин.

– Меня еще никогда не избивали так, как эти Хранители.

– Это были ликторы, которых привели Сеул и другие. Они говорят, что посчитали тебя за одного из разбойников. – Под ее глазами залегли глубокие тени усталости, а ее самодельная шапочка все время развязывалась. – Мне Ужасно жаль.

Трудно было сказать, действительно ли она сожалеет или нет. Теперь у нее было снова прежнее каменное выражение лица. Хет заметил, что нож у него отобрали, а во всем помещении нет ничего, что бы он мог использовать как оружие. Затем до него дошло, что сказала Илин, и он спросил:

– Сеул здесь? Ведь мы считали его погибшим!

– Да, его сбросило взрывом с платформы, а бандиты приняли его за мертвого. Ему удалось вернуться назад до дороги и добраться до города. Он-то и привел остальных. – Она отвернулась и стала рыться в клеенчатом мешке, откуда вытащила обмазанную варом кожаную фляжку. – Ну-ка, глотни этого.

Хет принял фляжку, понюхал, а затем сделал осторожный глоток. Питье было тепловатое, но в нем не чувствовалось привкуса опия или каких-либо эссенций, которые могли подавить его способность сопротивляться при допросе. Питье напомнило, что его желудок почти пуст, хотя в данной ситуации это было, пожалуй, даже хорошо.

Илин серьезно глядела на него. Он осторожно провел пальцами по лицу, обнаружил огромную шишку на скуле и тут же стал прикидывать, каким образом лучше выбраться из этой истории.

– Илин, в чем, собственно, дело? Я знаю, что у тебя есть та драгоценность. Но ведь ценнейшие редкости есть и в других домах верхних ярусов. Мне же ничего не известно такого, что может причинить тебе вред.

На лице Илин мелькнуло странное выражение, смысл которого Хет понять не сумел. Она заткнула фляжку пробкой и отложила в сторону.

– Когда ты сказал, будто ожидаешь, что я убью тебя, потому что я Хранитель, ты ведь не преувеличивал?

Он не был уверен в том, что она хочет сказать, а потому ответил честно:

– Нет, не преувеличивал.

Что-то мелькнуло в ее глазах, но она сказала с таким видом, будто все это ей давно надоело:

– Никто не собирается тебя убивать, или передавать в руки торговых инспекторов, или еще как-то причинять тебе вред. Мой Учитель желает всего лишь поговорить с тобой.

Все сказанное не слишком утешало, но все же объясняло, почему Хета сразу не лишили его жалкой жизни.

– О чем поговорить?

– Разумеется, о реликвии. О чем же еще? Ты же обращался с нею так, будто это открытие века.

– Ах, это...

Ну, если не века, так, во всяком случае, последнего десятилетия. Это уж точно, особенно для ученых, занимающихся историей в Академии. Если, конечно, они когда-нибудь услышат об этой редкости. Хет автоматически отверг все заверения Илин. Если она не смогла даже остановить ликторов, избивавших его, то как же сможет она остановить своего Учителя, когда тот решит устранить Хета по миновании надобности в нем? "Тут уж ничего не попишешь", – подумал Хет.

Тень закрыла свет, падавший снаружи, когда кто-то вошел в главный зал Останца. Когда эта фигура приблизилась к Хету, мускулы того напружинились сами собой. Кайтен Сеул даже не позаботился скрыть лицо под чадрой, поскольку, по его мнению, это было место, где, кроме ликторов и других Хранителей, не было никого, кто бы заслуживал внимания. Одет он был не как Хранитель – на белую одежду оказался накинут коричневый бурнус, но на поясе висела боль-палка. Сеул сказал:

– Илин, я же велел тебе не приближаться к нему.

– Поздновато говорить об этом, Кайтен, – ответила Илин, не поднимая глаз.

Сеул быстро глянул на нее, а Хет поморщился: ему жуть как хотелось хорошенько стукнуть Илин ее тупой башкой о ближайшую стену зала. Он подумал: а знает ли Илин о том, какое наказание полагается за изнасилование патрицианки, или о том, что ее чересчур заботливые родичи могут не поверить, когда она скажет им, что ничего такого с ней не произошло? Скорее всего она просто не умеет лгать, а потому и не знает, что правде можно не поверить. Ей это просто не приходило в голову.

– Он спас мне жизнь, – продолжала она, ничего не замечая. – Я же тебе говорила.

Хранитель явно остался недоволен тем, что она защищает Хета. Крису показалось, что нет смысла вести себя как трус, которым он себя ощущал, а потому он улыбнулся Сеулу и спросил:

– Ревнуешь?

Явно, удовольствия от этого Сеул не получил. Он сделал знак ликторам, которые ждали в другом конце комнаты, и они тут же подошли и встали рядом.

– Сейчас Он с тобой будет говорить, так что прикуси свой поганый язык.

Хет подумал, что Сеул хотел бы дать совершенно противоположный совет, чтобы иметь повод снова избить его до полусмерти.

Хет поднялся, и в глазах у него тут же все потемнело. Потом мгла постепенно ушла. Сеул наблюдал его слабость с легкой кривой улыбкой на тонких, крепко сжатых губах. Затем он направился к выходу. В окружении двоих ликторов Хет последовал за ним без всяких возражений. Он заметил, что Илин хромает гораздо меньше.

Снаружи лучи солнца горели на основании Останца слишком ярко, они зажигали огни в темном камне, придавая ему цвет расплавленного золота. На раскаленном синем небе не было ни единого облачка.

Там стояли еще ликторы, их капюшоны были надвинуты на глаза, защищая зрение от ослепительного блеска; пневматические ружья наготове. Среди них было и несколько Хранителей, которые легко узнавались по боль-палкам, висевшим на поясах.

Сеул прошел прямо через толпу ликторов. Некоторые из них таращились удивленно, другие – враждебно, как будто никогда раньше не видели крисов. Впрочем, может, оно так и было на самом деле. Хет никогда еще одновременно не видел столько представителей имперской юстиции и, будучи окруженным ими со всех сторон, чувствовал себя весьма неуютно. Когда они с Илин шли через строй ликторов, Хет слышал что-то вроде подавленного ворчания, а однажды разобрал и отчетливо произнесенное слово "дикарь". Хет сомневался, чтобы оно относилось к Илин.

Там, где основание Останца граничило с поверхностью пустыни, стоял старик. Он смотрел в небольшую медную трубу, позволяющую сокращать расстояние, направив ее на верхушку стены Останца. Старик носил простую одежду, но не имел ни оружия, ни чадры. Кожа на его лице была цвета темно-коричневого меда, вся в морщинах и шрамах. Седые волосы убраны с лица и завязаны сзади. Он опустил подзорную трубу, когда они подошли. Выцветшие бледно-голубые глаза не выражали ничего.

Илин подошла к нему, на ходу вынимая свою драгоценную реликвию из кармана. Тряпка, в которую та была завернута, слегка сползла, когда она протянула древность старику, и многоцветье кристаллов вспыхнуло. Илин сказала просто:

– Ты был прав.

Он было протянул руку к древности, но помедлил, протянутые пальцы замерли в нескольких дюймах от реликвии.

– Где? – спросил он. Глаза смотрели настороженно.

Илин поглядела на Хета.

– Вот он знает.

Надежда на то, что удастся разыграть роль невежды-идиота, лопнула. Хет перевел взгляд на небо, чтобы дать глазам привыкнуть к яркому свету, и сказал:

– Вестибюль, правая от пандуса сторона, углубление в третьем ряду снизу, четвертое от угла.

– Подходит точно? – Теперь старик смотрел прямо на Хета.

Того это нисколько не успокоило. Он видывал покупателей, которые фанатически увлекались редкостями и почитали Древних чуть ли не за богов, но не считал, что таким окажется и Учитель Илин. Он ответил:

– Насколько я могу судить.

– Покажи мне.

Эти слова послужили сигналом их маленькому отряду вернуться внутрь Останца. Старик шел впереди. Хет с радостью отметил, что большая часть ликторов осталась снаружи, видимо, охранять вход. Только Илин, Кайтен Сеул, еще один молодой Хранитель и три ликтора пошли за стариком. Ликторы следовали за Хетом во время всего подъема по пандусу, как будто надеялись, что он воспользуется теснотой на пандусе и нападет на кого-нибудь сзади.

Крутой угол подъема пандуса, по которому они шли, еще усилил головную боль Хета, так что он был принужден цепляться одной рукой за стену, чтобы удержаться на ногах.

В вестибюле старик вернул реликвию Илин, и она, отыскав нужное место, вдавила в него мифениновую табличку. Старик вышел вперед и легко провел пальцами там, где металл соприкасался с камнем. Потом сказал:

– Да, идеально. – Он поглядел на Хета. – Хорошая работа.

Хету удалось не изменить выражения лица. "Рад служить, – подумал он. Но ведь это было полегче, чем изготовить ту сволочную игрушку".

– И еще я благодарю тебя за спасение жизни Илин.

Вот этого Хет спустить никак не мог:

– Странный у вас способ проявлять благодарность. Будь она чуть глубже, я бы уже скончался.

Старец удивился, но улыбнулся:

– Всего лишь небольшая ошибка. Мои люди не знали, кто ты такой.

Извинение было весьма легковесным. Конечно, оно могло быть и искренним, но этот старикашка явно не счел бы делом большой важности, если бы криса поколотили еще раз, а потому не понимал, почему сам Хет может относиться к этому как-то иначе. Но прежде чем Хет успел что-то возразить, в разговор вмешался Кайтен Сеул.

– Есть кое-что, что вам следует знать, – сказал он, делая шаг вперед и протягивая боль-палку. – Он еще и украл у нее вот это.

Илин с испугом уставилась на новую улику, потом помигала и взяла оружие, чтобы рассмотреть получше.

– Это не моя. Она меньше, рисунок на металле другой, да и футляр у нее разбит. – Она с удивлением взглянула на Хета, который в ответ вопросительно поднял бровь.

Конечно же, это была чужая боль-палка. Палка Илин уже давно отправилась куда-то вместе с тем безумцем прошлой ночью.

– Где ты взял ее? – спросил старик уже без улыбки.

– Она была у одного из разбойников.

Такой поворот дела был явно не по вкусу Сеулу. Со слабой улыбкой старый Хранитель взял сломанное оружие и передал его одному из ликторов. Затем он вынул драгоценную пластинку из стены и протянул ее Илин.

– Я – Сонет Риатен, Мастер-Хранитель. У меня есть ещё кое-что, что я хотел бы тебе показать.

Глотка Хета внезапно пересохла. Это тебе не просто какой-то жалкий Хранитель! Мастер-Хранитель сидит по правую руку самого Электора, он говорит от лица всех Хранителей, он их главный начальник. "Ты уже сдох и просто пока не знаешь, где тебя похоронят, – сказал он себе. – Но зачем он играет со мной, если решил прикончить?" Эта мысль подозрительно походила на надежду, а потому он тут же безжалостно придавил ее. Если старикашка решил притвориться, что они оба уйдут отсюда живыми, то, надо полагать, это садизм чистой воды.

Риатен вышел в зал Источника, где света было больше. Остальные следовали за ним. Один из ликторов не слишком нежно толкнул Хета в спину в знак того, что пора пошевеливаться, и он потащился за всеми.

Риатен откинул с одного плеча свой верхний бурнус; под ним оказалась сумка на ремне. Открыв ее, он вынул толстый кожаный футляр. Протянув его Хету, он сказал:

– Здесь книга. Она считается древней, говорят, ей почти тысяча лет, и написал ее один из Выживших, всего лишь через несколько лет после того, как поверхность захватило Пекло. Это подделка?

Заинтригованный, несмотря ни на что, Хет вытер потные ладони о рубашку, прежде чем взять книгу. Футляр, в котором она лежала, был сделан из кожи, умягченной до такой степени, что она стала не толще кожи человека. Конечно, на футляре сказалось и время, и частое прикосновение рук, но все равно ему было гораздо меньше тысячи лет. Бронзовая застежка сломалась много лет назад; Хет откинул крышку и осторожно вынул оттуда книгу.

Кожаный переплет самой книги выглядел гораздо более многообещающим. Кожа казалась зернистой, как плохо перемешанное битое стекло, и трескалась даже от слабого прикосновения пальцев. На ней был выдавлен узор – круг, состоящий из путаницы линий, покрытых когда-то золотом. Это изображение соответствовало другим текстам времен Выживших, многие из которых сильно пострадали или были неполны и принадлежали к числу самых великих ценностей некоторых частных коллекций или Академии. То малое, что было известно ученым о Древних, заключалось в этих текстах. Были также сотни, а может быть, и тысячи копий и поддельных текстов, продававшихся на рынках городов Приграничья.

Легче всего было подделать узор и выделку кожи. Первоначальные ленточки-тесемки, скреплявшие компактную массу желтых страниц, давным-давно рассыпались в пыль. Их заменили новые, сделанные, вероятно, в то же время, что и футляр. Новые тесемки были красного цвета, они еще не успели выцвести. Возможно, это было свидетельством того, что книгу вынимали из ее футляра не слишком часто. Это объясняло как высокую сохранность текста, так и говорило в пользу его аутентичности. Фальсификатор обязательно соблазнился бы и добавил выцветшие или даже порванные тесемки. Хет поискал свое "блошиное стекло", но не нашел его. Надо думать, ликторы свистнули.

Он осторожно развязал тесемки и сел на корточки, положив книгу лицевой стороной вниз на гладкий камень и начав перелистывать ее с конца. Кто-то что-то сказал по этому поводу, кто-то остановил говорящего, но Хет игнорировал обоих. Его заворожила первая же открытая страница. Книга была написана Древним письмом.

Большинство текстов времен Выживших писалось на староменианском языке. Староменианским, насколько было известно ученым, пользовались в обширной области, которую сейчас занимали Пекло и Приграничье. Во времена Выживших каждый город Приграничья обзавелся за период изоляции собственным языком, испортив исходный и превратив его в совершенно иной диалект, чуждый остальным. Торговый язык был смесью этих новых диалектов, и, если вы умели читать и не страдали отсутствием воображения, у вас появлялся весьма приличный шанс научиться читать тексты и на староменианском языке. У Хета с этим вообще не возникало трудностей, во всяком случае, меньше, чем у других, так как язык Анклава был версией староменианского, настолько близкой к оригиналу, что между ними почти не было разницы. Что касается побережья Последнего моря и его островов, то там говорили на совершенно других языках, которые мало изменились с того времени, как возникло Пекло; там обнаружили так мало текстов Выживших, что те языки и учить-то не стоило. Вот Древнее письмо – это совсем другое дело.