Текст книги "Розовый сад"

Автор книги: Марта Поллок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Все решило категоричное заявление Александрины. Она сказала, что настаивает на немедленной свадьбе, подчеркнув, что не исполнить последнюю волю умирающей – страшный грех.

Константин тут же с мрачным видом сообщил, что назначает свадьбу на Пасху, то есть всего через три недели!

Нет, нельзя идти на сделку со своей совестью, какие бы благие намерения ни преследовались. Ни к чему хорошему это не приведет.

Очень скоро Флоренс в этом убедилась…

Три недели спустя они действительно поженились. На церемонии, проведенной в особняке Стормволлов, присутствовали их дети и Александрина. Отец Флоренс демонстративно не пожелал участвовать в этом малопристойном, как он выразился, действе.

Дом, в котором прошло детство молодой женщины и где она продолжала жить с отцом и дочерью, их семья арендовала, но за пять лет до знакомства с Александриной Флоренс решилась на смелый шаг. Домовладелец предложил ей выкупить закладные, что она и сделала, иначе дом пошел бы с молотка. Переехать к Стормволлам отец наотрез отказался, поэтому и после свадьбы Флоренс продолжала платить по закладным, чтобы старику было где жить.

Константин предложил ей нанять экономку, и Флоренс согласилась, чтобы отец не чувствовал себя одиноко в опустевшем доме. Но, несмотря на это, а может быть, именно из-за этого старик не упускал случая отпустить в адрес ее «муженька» какую-нибудь колкость, едва Флоренс перешагивала порог дома с очередным визитом.

По правде говоря, едва ли Константин мог считаться ее мужем. Их брачное свидетельство было, конечно, оформлено по всем правилам, но спали они в разных спальнях.

В присутствии Александрины Константин был с Флоренс очень нежен и предупредителен, не давая ни малейшего основания предположить, что ему совершенно наплевать на эту, в общем-то, чужую ему женщину. Он обожал мать и для нее был готов на все. Флоренс со страхом думала, что если Александрина пожелает еще одного внука, то Константин пойдет и на это. Но тут уж она ему не уступит!..

После их свадьбы Александрина прожила еще около пяти месяцев. Умерла она, как и жила, с присущим ей спокойным достоинством. Ее смерть, хоть и ожидаемая, стала тяжелым ударом для всех, кто знал эту поистине необыкновенную женщину, но больше всех страдал Константин. Он, как врач, прекрасно сознавал, что трагический конец приближается с каждой минутой, но, казалось, не хотел смириться с неизбежным.

Он старался держать себя в руках, лично занимался организацией похорон, пряча свои чувства под маской холодного спокойствия. Но когда все закончилось, сразу поднялся наверх, в спальню Александрины.

Там его и нашла Флоренс. Он стоял на коленях посередине комнаты, заливаясь слезами.

Поистине мать была для него самым дорогим существом на земле. Все, чем располагал в жизни Константин, дала ему его мать, удивительно умная и прозорливая женщина. Взрослый, уверенный в себе мужчина плакал навзрыд, понимая, что он, врач, был бессилен хоть как-то облегчить страдания родного человека даже перед смертью.

Флоренс подумала, что теперь Константин еще больше возненавидит ее, потому что она видела его в минуту слабости. Но просто закрыть дверь и оставить его в таком состоянии не смогла.

Опустившись перед ним на колени, она обняла его и прижала голову к своей груди. Сначала Константин попытался отстраниться, раздираемый противоречивыми чувствами: непомерной гордыней и стремлением поделиться своей неизбывной болью. Последнее победило, и он разрыдался сильнее, содрогаясь от неутешного горя. Флоренс тоже заплакала. Она всей душой полюбила Александрину, а за то время, что прожила с ней под одной крышей, окончательно привязалась к свекрови.

Так прошло несколько минут. Потом Константин поднял голову и посмотрел Флоренс в глаза.

– Мы поступили правильно, да? Глядя на нас, она радовалась и умерла счастливой, да?

Флоренс думала о том же самом, поэтому ответила сразу же:

– Да. Она была счастлива. Счастлива!

Константин схватил молодую женщину за плечи.

– Ты ведь знаешь, я сделал это для нее и сделал бы снова, если бы понадобилось!

Да, Флоренс знала. Она понимала, что он хочет сказать. Раньше она осуждала его за то, что он принудил ее к этому странному супружеству. Но, глядя на них, Александрина так и светилась от счастья, и Флоренс поняла: им действительно надо было пожениться.

– Флоренс! – Константин легонько встряхнул ее. Молодая женщина, словно очнувшись, посмотрела на него с состраданием и теплом. – Флоренс! – Из груди его вырвался стон, и он приник к ее губам.

Всем своим существом она ощутила его внезапную страсть – он весь затрепетал, жаркими поцелуями покрывая ее лицо. Флоренс поняла, что еще немного, и она потеряет контроль над собой.

– Константин, не надо, – задыхаясь, прошептала она. – Не здесь!

Однако он бережно опустил ее на ковер и, не сводя с нее темных глаз, дрожащими пальцами стал расстегивать ее черное траурное платье.

– Именно здесь, милая Флоренс, здесь!

Жизнь моей матери соединила нас, а не ее смерть. Как я благодарен тебе!

Требовательной рукой Константин провел по ее телу, и голубое платье как по волшебству оказалось в другом конце комнаты. Флоренс даже не заметила, как он разделся сам, обнажив великолепное мускулистое тело, матово поблескивающее гладкой кожей.

Флоренс зачарованно смотрела на Константина. Инстинкт говорил ей, что сейчас совершится то, о чем она постоянно думала, когда называла этого мужчину бесом, обманом вошедшим в ее жизнь…

Константин прерывисто вздохнул и прижал ее к себе. Губы его жадно блуждали по ее шее, потом стали опускаться ниже. Затем, чуть помедлив, он провел языком по ее напряженному соску и вдруг жадно поцеловал его. Жгучее желание огнем опалило Флоренс, она обвила его шею руками и теснее прижала к себе. Сердце забилось с бешеной скоростью, дыхание перехватило.

– Константин, возьми меня! – простонала она. – Умоляю!

– Нет, дорогая, еще рано, – хрипло прошептал он и приник губами ко второй груди, в то же время поглаживая ее живот и бедра и доставляя Флоренс удовольствие, граничащее с мукой.

Она извивалась в его руках. Казалось, еще секунда, и она умрет от желания.

Константин словно почувствовал это, и овладел женщиной. Именно этого и ждала сгорающая в огне страсти Флоренс. Никогда в жизни ей еще не было так хорошо. Она закинула стройные ноги на узкие бедра Константина, прижимаясь к нему еще теснее, и полностью подчинилась его ритму.

Он пристально посмотрел на молодую женщину. Щеки Флоренс пылали, губы жадно искали его поцелуев, огромные серые глаза сверкали от сжигающей ее изнутри страсти. Он увеличил темп, движения его становились все более и более настойчивыми, подводя Флоренс к оргазму. Вдруг в ней что-то словно взорвалось, и она вскрикнула, а затем заплакала от наслаждения.

Сразу вслед за ней, не в силах больше сдерживаться, застонал в упоении Константин. Теперь Флоренс плакала уже оттого, что доставила и ему то невыразимое счастье, которое испытала сама.

Все, что произошло между ними тогда, было поистине прекрасно!..

Вот уже два года Флоренс бережно хранила в душе это ощущение свершившегося чуда, потому что ни до, ни после того дня между ними ничего не было. Причем хранила так, как скупец хранит свои сокровища, – постоянно пересчитывая золотые монеты, перебирая в руках драгоценные камни, любуясь перламутровым блеском жемчуга.

А вчера? Что же случилось между ними этой ночью? Неужели он воспользовался ситуацией и овладел ее бесчувственным телом? Вот негодяй, как же теперь ей вести себя? А если она ошибается и возводит на Константина напраслину?

Флоренс вздрогнула – дверь в спальню без стука отворилась и в комнату вошел Константин. Она даже не успела прикрыться простыней. Под его насмешливым взглядом молодая женщина вспыхнула, но быстро взяла себя в руки. Не мог же он в самом деле знать, о чем она сейчас вспоминала!

– С добрым утром, милая Флоренс, – подчеркнуто сухо произнес Константин.

Он поставил на столик возле кровати поднос с чашкой дымящегося кофе, стаканом апельсинового сока и тостами. Значит, еще помнит ее вкусы, значит, не забыл ее привычки, хотя почти насильно сделал ее своей женой. И даже ласковое обращение не стерлось из его памяти.

– С добрым утром, – натягивая на себя простыню, пробормотала Флоренс и поморщилась.

От запаха пищи закружилась голова. Да, все-таки вчера она выпила лишнего. Перед Константином извиняться ей не хотелось, но Джиллиан и Донадье, видимо, придется как-нибудь объяснить свое поведение. И сделать это надо будет сегодня вечером, на втором празднике Джиллиан.

До вчерашнего вечера Флоренс думала, что дочь не сочтет нужным пригласить ее на вечеринку, которую устраивает для своих многочисленных приятелей, и в душе радовалась этому. Но, как неожиданно выяснилось, непредсказуемая Джиллиан не мыслила себе торжества без «обожаемой мамочки».

Господи! Как же ей не хотелось идти! От одной мысли о громкой музыке ее начинало мутить.

Константин хмыкнул, подошел к окну и резким движением раздвинул шторы. Комнату залил яркий солнечный свет. Затем он снова повернулся к Флоренс, напряженно наблюдающей за ним, и вопросительно поднял бровь.

Все это время ее мучил один-единственный вопрос: было или не было? Было ли что-нибудь между ними этой ночью? Держал ли он ее снова в своих объятиях, ласкала ли она его тело, сладкое воспоминание о котором не покидало ее вот уже два года? Да и сейчас стоит только о нем подумать, как ее бросает в дрожь.

Константин усмехнулся, словно прочитав ее мысли, подошел к кровати и присел рядом.

– Как спалось?

Флоренс судорожно сглотнула. Как ей спалось? Даже на это она не могла дать ясного ответа, ибо была не в состоянии вспомнить, что последовало за поцелуем в дверях дома Константина.

Он медленно поднял руку и провел по ее горячей, залившейся румянцем щеке.

– Когда я проснулся утром, ты спала как младенец, – чуть хриплым голосом произнес он.

О Боже, значит, они все-таки спали в одной постели. И что-то в его взгляде подсказывало ей, что не просто спали…

Нет, не может быть! Ведь их близость в день похорон Александрины так четко запечатлелась в ее, Флоренс, памяти! Сейчас же она абсолютно ничего не помнила. Она в смущении отвернулась.

– Тебя что-то беспокоит? – спросил Константин, поворачивая ее голову за подбородок лицом к себе и нежно проводя пальцем по ее нижней губе.

Беспокоит? Ничего себе, подумала Флоренс.

Да я сейчас просто расплачусь от тщетных усилий вспомнить хоть что-нибудь!

Но она не расплакалась. Глупо лить слезы, если не сумеешь объяснить их причину даже себе самой. Но зачем Константин так ведет себя, зачем он…

От его ласки тело Флоренс напряглось помимо ее воли. На нее нахлынула теплая волна желания, и даже сердечная боль отступила.

Но молодая женщина упрямо мотнула головой, отстраняясь от его руки.

– Не надо, Константин, – прошептала она. – Что бы там ни было сегодня ночью, я ничего не помню. – И вдруг в полный голос крикнула:

– Ни-че-го! Слышишь?

Она думала, что Константин рассердится, вспылит, наговорит ей массу неприятных вещей. Однако вместо всего этого он сел еще ближе, почти касаясь ее бедром.

– Может, освежить твою память? – насмешливо спросил он и стал медленно, очень медленно наклоняться к ней.

Сердце Флоренс вдруг дернулось и забилось где-то в горле, губы, не желающие слушаться доводов рассудка, раскрылись ему навстречу…

Но в последнюю секунду ей удалось овладеть собой, стряхнуть с себя сладкое наваждение, порожденное воспоминаниями о той, первой их близости.

Она вышла из оцепенения и откатилась на другой край кровати, туда, где Константин спал этой ночью. Судорожно поискала глазами, что бы кинуть на себя, чтобы скрыться в ванной и привести себя в порядок.

Константин неторопливо поднялся с постели, как бы не замечая, что Флоренс уклонилась от его поцелуя, потянулся томно, как кот, и лениво направился к огромному, от пола до потолка, гардеробу. Небрежным жестом открыл его, провел рукой по вешалкам, выбрал что-то и небрежно бросил на кровать.

– Вот, возьми!

Молодая женщина инстинктивно протянула руку и поймала то, что белой птицей летело к ней. От этого жеста простыня соскользнула с ее груди, обнажив розовые соски. Константин оценивающе посмотрел на нее, и, судя по всему, остался доволен увиденным.

Флоренс вызывающе вздернула подбородок.

Она уже не девочка, ей тридцать пять лет, и она уже занималась любовью с этим человеком два года назад… а может, и сегодня ночью.

Так почему же, как застенчивый подросток, стесняется предстать перед ним обнаженной?

Тем более что Константин явно наслаждался ее смущением.

Вот только бы вспомнить, что произошло этой ночью, снова подумала Флоренс. Тогда бы я в любом случае чувствовала себя куда увереннее.

Флоренс спокойно откинула простыню, поднялась и стала натягивать белую шелковую рубашку Константина.

Он все еще стоял у раскрытой створки гардероба и следил за каждым ее движением.

Флоренс застегнула пуговицы под внимательным взглядом Константина, ее пальцы слегка дрожали.

Рубашка едва доходила ей до бедер, оставляя открытыми длинные стройные ноги и подчеркивая своей белизной золотистый оттенок кожи. Флоренс намеренно не смотрела в сторону Константина, но чувствовала, что он не сводит с нее горящих глаз.

– Я позвонил твоему отцу и заверил его, что ты цела и невредима, – тихим голосом сообщил Константин.

Голова ее дернулась, будто от удара, – и она резко обернулась. Боже праведный, отец!

Ни сегодня утром, ни вчера вечером она ни разу о нем не вспомнила. В висках снова застучали молоточки, и молодая женщина болезненно поморщилась.

– Голова болит? Сейчас принесу таблетки, – суховато сказал Константин и направился в ванную комнату, прилегающую к спальне.

Конечно, болит, и в основном от тебя, раздраженно подумала Флоренс, слушая, как он возится в поисках нужного лекарства. Значит, отцу теперь известно, где она провела ночь. А ведь могла бы что-нибудь сочинить. Например, что заночевала у Джиллиан и просто забыла позвонить ему и предупредить, чтобы он не волновался.

Дурацкий звонок Константина все испортил. Конечно, смешно до сих пор отчитываться за каждый свой шаг, но она прожила с отцом так долго, что это просто вошло в привычку. И кстати, еще не бывало, чтобы она не ночевала дома!

Порой, находясь за сотни миль от родного города по производственной необходимости, – когда дела требовали ее присутствия на выставках цветоводов в соседних провинциях, – Флоренс обязательно успевала добраться до дому даже заполночь, заставляя свой автомобильчик мчаться на предельной для него скорости.

Ее даже несколько раз штрафовали за превышение скорости, и все потому, что «надо быть дома в эту ночь»! Как ни странно, Флоренс не знала, что такое гостиница или мотель, никогда не ночевала у подруг: Отец страшно сердился, если об этом заходила речь.

Дом – святое место, любил говорить он. Переночуешь в гостях – опозоришь собственный дом. Чужие простыни и подушки – какая мерзость!

Чужие простыни и подушки, мысленно повторила Флоренс. Чужие простыни и подушки.

Вот я и попала в беду, девочка тридцати пяти лет от роду. Меня напоили и изнасиловали.

Грубое слово, но разве это не так?

Мною воспользовались, как и раньше, когда нужно было продвигать в городе садовый и цветочный бизнес, украшать огромные дома, устраивать выставки, заботиться, ухаживать, поить-лечить-кормить и даже открывать новые рабочие места! Я – для всех, для меня – никто.

Кстати, сюда надо отнести и скорое замужество дочери. Джиллиан родит, и я, бабушка, буду разрываться между внуком или внучкой и собственной работой. В жизни не предвидится ничего хорошего, а усталость, властвующая в душе и теле, растет и набирает силу.

Скоро свалюсь с ног, сделала неутешительный вывод Флоренс… И в боку ноет так, что хоть на стену лезь.

Вошел Константин с таблетками и стаканом воды. Она послушно приняла лекарство.

Вновь прислушалась к ноющей боли в боку.

Нет, не проходит.

Выглядит она скорее всего просто кошмарно: вчерашнюю косметику так и не смыла, волосы наверняка спутались… А что с глазами?

Должно быть, веки отекли – вот ужас-то! Если посмотрится зеркало, упадет в обморок!

– Чудесно выглядишь, – раздался за ее спиной мягкий голос Константина.

Флоренс вздрогнула и обернулась: похоже, он читает ее мысли. Что-то промелькнуло в ее памяти, что-то связанное со вчерашним вечером… Он уже говорил это вчера или ей только так кажется?..

Нет, оборвала себя Флоренс. Хватит воспоминай, надо сосредоточиться на сегодняшнем дне.

Она протянула Константину стакан. Немного помолчав, обреченно спросила:

– Когда ты звонил отцу?

Он вздернул бровь и пожал плечами.

– Ночью. Ты бы не хотела, чтобы он волновался, не так ли? – насмешливо уточнил Константин, подчеркивая тоном, что ему самому волнение ее отца глубоко безразлично.

Так… Значит, у отца была целая ночь на обдумывание случившегося. Флоренс заранее знала, какими словами он ее встретит. Он, всю жизнь прослуживший в Королевских военно-воздушных силах, не повышая тона, мог учинить кому угодно жуткий разнос. Отличная будет концовка ночного приключения! Опять скандал. О, милостивый Боже, сделай так, чтобы я, как по воздуху, была перенесена домой! – взмолилась Флоренс.

Константин, внимательно следивший за выражением ее лица, произнес:

– Ты уже достаточно взрослая, Флоренс, тебе незачем оправдываться перед ним. Чуда не будет. Скажешь отцу, что он зря переживает по поводу твоего отсутствия дома этой ночью. Кажется, тебе сейчас важнее побыть со мной. Понимаешь меня? Ты взрослая женщина, так не веди себя как маленький ребенок.

Разве ты не выходила дважды замуж, не родила прекрасную дочь? А магазин, который благодаря тебе процветает? Опомнись!

Флоренс только фыркнула: мол, чепуха все, что он говорит ей. Когда дело касалось ее отца, возраст не имеет значения. Просто она стремилась сохранить мирные отношения со стариком. К тому же ему надо регулярно принимать сердечные препараты, а если вовремя не напомнить, он может о них и забыть.

Молодая женщина заторопилась.

– Нет-нет. Мне пора домой, Константин.

Надо одеться…

Флоренс с трудом поднялась с кровати и стала собирать разбросанные по всей спальне вещи. Поморщившись от боли, подняла с пола платье, бюстгальтер, трусики и колготки, стараясь не думать, каким образом все это оказалось разбросанным вокруг кровати.

А где же туфли? Прижав одежду к груди, Флоренс выпрямилась, хотела внимательнее оглядеться по сторонам… И тут только почувствовала, что Константин подошел к ней вплотную. Он стоял так близко, что волосы на ее висках шевелились от его теплого дыхания.

Флоренс испуганно вскрикнула и устремилась в ванную. Вернее, медленно побрела, держась рукой за правый бок.

Уже в дверях она услышала голос Константина:

– После этой ночи, дорогая, о разводе не может быть и речи! Будешь настаивать, не отдам твои туфли, сожгу их в камине!

5

От неожиданности Флоренс споткнулась и обернулась.

– Ты что-то сказал, Константин?

Наверное, она его не расслышала или не правильно поняла. Ведь раньше он был согласен на развод. Значит… значит, действительно этой ночью между ними была близость?

Константин стоял, широко расставив ноги и засунув руки в карманы джинсов.

– Никакого развода в сентябре не будет, – отчеканил он едва ли не по слогам.

Нет, ей не послышалось… Да нет же, он просто шутит! – попыталась убедить себя Флоренс.

Да, но объявление в газете она тоже сначала приняла за шутку, за обыкновенный глупый розыгрыш!

Но их дети, по крайней мере, еще только помолвлены. Может быть, свадьбы и не будет вовсе. Им же с Константином необходимо развестись. Флоренс была настроена решительно – в сентябре она наконец-то станет свободной. Целых два года быть женой Константина – это уж слишком!

– После этой ночи? Что ты имеешь в виду? Флоренс все еще не могла поверить своим ушам. – Мы ведь не…

– То, что произошло между нами, само по себе чрезвычайно существенно, – прервал он ее. – Но я имел в виду помолвку наших детей!

У нас будет много проблем. Кто, как не мы с тобой, будет решать, где и как жить молодой семье?

Ах, молодой семье!

Ей надо немедленно взять себя в руки. Неужели она так и будет вспыхивать при каждом его слове? Вот ведь идиотка – связала его слова с проведенной вместе с ним ночью. А он думал о Донадье с Джиллиан!

На что она рассчитывала? Что эта ночь, если, конечно, между ними все-таки была близость, заставит его отказаться от развода? Тогда, после похорон Александрины, они так страстно любили друг друга, но вскоре после этого Флоренс покинула его дом, а он и не подумал ее остановить. Следовательно, и эта ночь ничего не меняла. Помолвку Джиллиан и Донадье Флоренс просто упустила из виду.

Она отвернулась, чтобы не видеть издевки в его глазах, ведь он наверняка потешается над ней и тем дурацким положением, в которое ее поставил.

– Понятно. Но я полагаю, что, чем скорее мы разведемся, чем скорее порвем связи между нашими семьями, тем будет лучше для детей. Они, возможно, поймут, что их решение скоропалительно и им не следует повторять наших ошибок.

– Тут я с тобой не согласен, – не сказал, а скорее проскрежетал Константин. – Они приняли вполне обдуманное решение.

– А я и не надеялась на твое согласие. – Флоренс решительно вскинула голову. – Ты и раньше не больно-то прислушивался к моему мнению. – И она нетерпеливо вздохнула.

– Флоренс, я… Слушай, да оденься же ты наконец! – воскликнул Константин. – Пока ты в таком виде, я не могу сосредоточиться!

– А я думаю, что тебя по силам сосредоточиться, разговаривая с женщинами, более обнаженными, чем я! – презрительно возразила Флоренс.

Она нисколько в этом не сомневалась. И до, и после их свадьбы Константин жил так, как ему вздумается, весьма успешно скрывая это от матери. Считаться с Флоренс он не находил нужным, да и вообще вел себя так, словно ее рядом не существует.

– Но с собственной женой такого опыта у меня еще не было! – отрезал он. – Мы общаемся с тобой так, будто находимся в состоянии войны!

Флоренс собралась было высказать все, что думает по поводу «собственной жены» и их отношений, но сдержалась. Лицо Константина напряглось, желваки заиграли на скулах, на шее запульсировала жилка.

Вот, значит, какой эффект производит на него ее нагота. Этот насмехающийся надо всем супермен оказался подвержен простым человеческим слабостям!..

И все-таки она к нему несправедлива. Он женился на ней ради своей матери, пожертвовав всем, лишь бы Александрина чувствовала себя счастливой в последние месяцы своей жизни. Впрочем, какие там жертвы! Его образ жизни ни на йоту не изменился. А вот про себя этого Флоренс сказать не могла. И печальные последствия замужества она ощущала до сих пор.

И прежде всего это вылилось в разочарование в мужчинах. Из-за таких, как Константин Стормволл, сотни женщин вообще теряют интерес к жизни, начинают погружаться в трясину недосягаемых грез. А разве грезы могут заменить реальность? Конечно же нет. Они способны породить лишь глухую тоску по несбыточному, избавиться от которой невозможно.

Перед глазами возник суровый отец. Папа, естественно, был прав, осуждая Константина.

Должны же на свете существовать такие понятия, как «мораль», «супружеский долг», «обязанности перед семьей». Но разве Константин был верен своей наивной «жене на час»? Нет, он, ни в чем себе не отказывая, продолжал ломать жизнь другим женщинам.

Флоренс, подогреваемая своими мыслями, рассердилась не на шутку и сказала то, что и хотела сказать:

– Конечно, с чужими женами сподручней!

И захлопнула за собой дверь ванной, не дав Константину опомниться и найти, что ответить.

Оказавшись одна, Флоренс прислонилась спиной к двери и перевела дыхание. Каждым своим нервом она ощущала его присутствие рядом, в спальне. Прошло несколько минут, прежде чем она услышала шаги Константина и стук закрываемой двери. Так, теперь надо поторопиться. Чем быстрее она оденется и покинет его дом, тем лучше!

Наскоро приняв душ, Флоренс поняла, что состояние ее не улучшилось. Тело ныло, словно охваченное огнем, но постепенно боль сконцентрировалась в области живота. Маленький огненный сгусток пульсировал, не позволял сделать резких движений. Надо чуточку подождать и успокоиться, решила Флоренс. Спустя несколько минут она попробовала сделать шажок вперед. Затем второй, третий… Да, не следовало ей так много пить накануне Хорошо еще, что боль начинала утихать.

Флоренс оделась и посмотрела на себя в зеркало. Голубое платье выгодно подчеркивало каждую линию, каждый изгиб ее стройного тела. Она наконец-то нашла в себе смелость признаться, что подсознательно стремилась продемонстрировать Константину свою привлекательность. Вот и продемонстрировала!

Значит, она хотела близости с ним? Нет, об этом Флоренс и не думала. Так что же тогда? Ей просто хотелось выглядеть желанной в его глазах. Она не знала зачем, но ей это было очень нужно. От всех этих мыслей Флоренс окончательно смутилась…

С большим трудом спустившись по лестнице, она прошла по дому и обнаружила Константина в гостиной. Он сидел за маленьким столиком и, смакуя, пил кофе из крохотной чашечки. Казалось, он не услышал ее шагов.

Или не захотел услышать… Это означает, что она ему безразлична?

Несколько секунд Флоренс выжидательно смотрела на него. Станет ли он обвинять ее в том, что она захлопнула дверь ванной перед его носом?

Словно почувствовав ее присутствие, Константин обернулся и насмешливо посмотрел на поднос с нетронутыми тостами и апельсиновым соком, который Флоренс захватила с собой из спальни.

– Поставь на стол, – небрежно махнул он рукой. – Экономка все уберет позже. Помнишь ее, вы были знакомы. Пристрастилась к выращиванию тюльпанов, между прочим. Твоя заслуга. Если хочешь, налей себе еще чашку кофе.

Значит, он заметил, что кофе, принесенный им раньше, она все-таки выпила.

– Спасибо, больше не хочу.

Флоренс поставила поднос на столик и, не зная, куда деть руки, скрестила их на груди.

Она представления не имела, что делать дальше. Ей никогда раньше не доводилось покидать утром дом мужчины, проведя с ним ночь За все тридцать пять лет жизни у Флоренс было всего двое мужчин. С первым, юным Патриком, они лишь раз до свадьбы занимались любовью. И было это как-то наспех, в темноте.

Флоренс торопилась вернуться домой до половины одиннадцатого – они весь вечер провели в кинотеатре, а затем в квартире молодого человека. В результате этой поспешной, неумелой встречи неопытного юноши и неискушенной девушки и родилась крошка Джиллиан.

Патрику, как и Флоренс, было всего семнадцать лет, но ее отец, узнав о беременности дочери, немедленно заявился к его родителям и настоял на официальной свадьбе. «В противном случае тебе пришлось бы делать аборт», – вот что сказал ей тогда он. Отец не собирался жертвовать почтительным отношением к своей персоне, которым очень дорожил. И все из-за какого-то незаконнорожденного ребенка!

Да, свою внучку он до года называл незаконнорожденной, ибо никак не мог привыкнуть к тому факту, что его дочь – замужняя женщина. Замужняя – значит, самостоятельная. Эту мысль он не допускал в свое сознание.

Ее бедная мать едва не лишилась чувств, когда он поклялся вышвырнуть дочь из дому, если она откажется выйти за Патрика.

Флоренс следовало, конечно, уйти из дому, родить ребенка и воспитывать его в одиночку, как она поначалу и собиралась. Но под влиянием слезных материнских уговоров и угроз отца сдалась. Свадьбу сыграли.

Только в сентиментальных романах можно прочитать о более несчастном браке. Предполагалось, что молодые будут жить в доме родителей Флоренс лишь до того времени, пока не смогут купить собственное жилье. Когда молодая женщина была на шестом месяце, ее мать скоропостижно скончалась от сердечного приступа, и вопрос был решен – конечно же отцом! – что они вообще будут жить все вместе.

В смерти матери Флоренс до сих пор винила себя. Если бы та так не переживала из-за ее беременности, возможно, была бы жива до сих пор…

Патрик возненавидел их дом и образ жизни с самого начала. Он все время искал предлога вырваться на волю, особенно после рождения Джиллиан. При каждой возможности надолго исчезал из дому. Обзавелся друзьями, у которых проводил выходные дни. Потом начал пить, и у Флоренс началась кошмарная жизнь. Нечастая физическая близость между ними, к которой Флоренс относилась как к неприятной обязанности, после родов и вовсе прекратилась. Их отношения стали просто дружескими, и то это слово можно было употребить с большой натяжкой.

Патрик всерьез пристрастился к спиртному. И однажды, будучи сильно пьян, отправился поздно вечером навестить приятеля, живущего в районе железнодорожного вокзала.

Переходя пути, бедняга не заметил приближающегося поезда. Умер Патрик, не приходя в сознание, прямо на месте происшествия…

Шло время, которое, как известно, залечивает любые раны. Но у молодой женщины появились новые трудности. Флоренс стало сложно поддерживать приятельские отношения с бывшими школьными подругами. У нее, за один год ставшей женой, матерью и вдовой, появились совсем другие интересы.

Она отдалилась от всех, замкнулась в себе и с головой ушла в заботы о семье. Воспитывала дочь, хлопотала по дому, ублажала сурового отца.

Когда Джиллиан немного подросла, Флоренс пошла работать, чтобы обеспечить семье хоть какой-то достаток. Общение с друзьями свелось к нулю, вскоре исчезли и сами друзья.

Она была еще совсем молода, но вся ее жизнь сосредоточилась на Джиллиан. Никаких особых талантов у Флоренс не было. Кроме, может быть, одного – составления цветочных композиций. Здесь ей действительно не было равных. На вечеринки она не ходила, в кино или театр тоже, новых знакомств не завязывала. У нее просто не было времени заниматься подобными пустяками. И обстоятельства складывались так, что жизнь приносила одни лишь огорчения…

Однажды Флоренс прогуливалась в одиночестве у аптеки, ожидая, пока провизор готовит лекарство для отца, и обратила внимание на высокого молодого мужчину, быстро удаляющегося в сторону озера. В движениях его была стремительная легкость и нечто романтическое в походке. Словом, он ей неожиданно очень понравился.

Куда он так торопился? К кому? Засыпая тем вечером, Флоренс постоянно возвращалась мыслями к незнакомцу. А спустя некоторое время она вновь встретила его на том же самом месте. И решилась заговорить, спросив о времени работы аптеки в воскресный день.

Мужчина неожиданно смутился, односложно ответил, что мол, не знает, никогда не заглядывал в аптеку и, взглянув на часы, чуть ли не бегом удалился.

Флоренс стала фантазировать, придумала незнакомцу биографию и мысленно стала с ним разговаривать каждый день. Удивительно, но ощущение одиночества исчезло! Новая их встреча произошла в фойе городского кинотеатра. Молодая женщина улыбнулась таинственному прохожему, как старому знакомому.