Текст книги "Измена в прошлом (СИ)"

Автор книги: Марта Макова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Глава 46

Всё-таки был в этой странной ситуации с возвращением в прошлое один большой, жирный плюс. Это молодость.

В прежней жизни я не раз представляла себя снова юной. Красивой, здоровой, беззаботной и желанной. Ох и развернулась бы я! Мечтала, как было бы классно иметь шанс начать всё заново. Размышляла, что исправила бы, что оставила неизменным, какие ошибки больше ни за что не повторила. В каких ситуациях поступила бы иначе и каких слов не произносила бы никогда. Но главное условием в моих мечтах была молодость.

Сейчас, разглядывая себя в зеркале старомодного трюмо, откровенно любовалась собой и недоумевала, почему раньше не считала себя красавицей? Откуда было столько неуверенности в своей привлекательности? Зачем взращивала её в себе? И понимала, что это всё пришло из-за развода, ну ещё из-за постоянных комментариев близких и не очень друзей и знакомых. "Обычная", "просто симпатичная" говорила мама, "никакая", "колхоз", "что он в ней нашёл" – невольно подслушанные реплики Пашкиных однокурсниц. Это болезненно задевало, отпускало на самое дно самооценку. И как вишенка на торте – Пашкина измена. Он предпочёл мне красотку Лариску.

Я рассматривала себя со всех сторон, вертелась перед зеркалом, вставала боком, спиной, и, повернув голову, изучала вид сзади. Красивый, между прочим, вид.

Увлечённая разглядыванием себя, не услышала, как в комнату вошёл Пашка. Муж подошёл, встал за спиной и положил руки мне на плечи.

– Любуешься? – ласково улыбнулся мне в отражении.

– Так странно... – я рассматривала нас в зеркале. Высокого, с шикарными широкими плечами, ясноглазого Пашку, стоящего за моей спиной, и тоненькую, нежную как цветок ландыша, себя. Мы были очень гармоничной парой. Юные, счастливые и невероятно красивые. – Никогда не думала, что это возможно.

– Странно. – согласился муж. – Но оно есть. И это здорово.

– Интересно, каким ты был в возрасте? Брюшко отрастил? Или лысинку? – я шутливо потыкала локтем в каменный пресс.

– И не мечтай. – подхватил игру Пашка и пощекотал меня. – Я был спортивный дядя. Кубики, бицепсы, трицепсы остались со мной.

Я вздохнула загрустив.

– А я менялась согласно возрасту. Никогда не была спортивной.

– Стала ещё мягче? – ласково погладил мои бока и попу Пашка. – Уверен, с годами ты становилась ещё красивее, женственней.

– Ну... – задумчиво протянула я. – Говорили, что красивая.

– Кто говорил? – проскользнули ревнивые нотки в его голосе. Пашка не играл, я видела это в его глазах. Но муж быстро взял себя в руки и снова улыбнулся. – Уверен, так и было.

Действительно, глупо ревновать к прошлому, к той жизни, что прошла без него.

– Я не могу поверить, что это я. Каждый день смотрюсь в зеркало и не перестаю удивляться. Я так себе нравлюсь! – поделилась мыслями. – Молоденькая, свежая, гладенькая.

– Я не знал тебя другой. – грустно ухмыльнулся Пашка. – И очень об этом жалею.

– И я тебя. – кивнула, соглашаясь с его сожалением. – Начали с того места, на котором остановились. Как-будто обнулили все годы после.

Пашка развернул меня лицом к себе и заглянул в глаза.

– Это же лучше, чем если бы встретились взрослыми. Тогда бы мы не смогли ничего исправить, изменить.

– Ты про Серёжку? – шепнула осевшим голосом. Надежда всё ещё жила во мне. Спряталась в дальний уголок моей души, затаилась, но не умерла.

Паша молча кивнул. Я видела в его глазах ярко вспыхнувший огонёк нашей общей мечты. Мы больше не говорили о ней вслух, но постоянно давали друг другу понять, что помним, держим в уме.

Мы обнялись, чувствуя невиданное единение. Мы опять были двумя половинками одного целого. Мы вдвоём и новый мир вокруг. Что-то невероятное, ставшее нашей действительностью.

* * *

С того жуткого апрельского происшествия прошло уже три месяца, но страх, что в любой момент могу потерять Пашку, накрепко поселился во мне. Я понимала, что даже сильная любовь не в состоянии уберечь нас от потерь. Существуют тысячи обстоятельств, которые могут отнять самого дорогого человека. Война, болезнь, несчастный случай и много другого. В молодости как-то не задумываешься об этом, просто живёшь, бежишь вперёд не оглядываясь. А с возрастом, когда пережил уже не одну потерю, смерти близких и дорогих людей, этот страх преследует тебя на каждом шагу. И я боялась. За Пашу, за маму и бабушку. И даже немного за себя. Я боялась потерь.

А ещё сегодня мне приснился странный сон.

Мне приснился Серёжка. Он снова уходил. Почему-то не из своей квартиры, которую купил пять лет назад, а из нашей с ним, где он вырос и повзрослел. В которой мы сейчас живём с Пашей.

Я словно со стороны наблюдала, как сын спокойно и сосредоточенно, вынимал из шкафа свои вещи, аккуратно сворачивал и складывал в любимую дорожную сумку.

Невыносимо хотелось подойти и обнять его. Разворошить волосы ладонью, прижаться к широкой спине, услышать родной запах, но я не могла приблизиться. Только смотрела, стоя у двери, и обмирала от радости, что вижу его. Такого родного, живого и здорового. И так сильно похожего на молодого отца.

В какой-то момент я заметалась во сне не понимая, сомневаясь, кто это, Серёжа или Пашка? Сердце сжималось от осознания, что он снова уходит, и, возможно, я вижу его в последний раз.

– Мама. – обернувшись, улыбнулся мне. Всё-таки это был Серёжка.

И как все сны, этот закончился неожиданно и на самом пике, оставив тяжестью в груди и радость от встречи и тоску от расставания.

Сейчас, укладывая в сумку свои вещи, я вспомнила ещё один момент из ночного сна, и замерла в догадке. Сердце заколотилось, забилось пичужкой, рвущейся на волю, в небо, к свободе и счастью полёта.

Эта предположение было настолько желанно, что становилось страшно – вдруг всё не так. Поверить в это сейчас, без реальных доказательств – возможно обречь себя на ещё одно жуткое разочарование. Наверное, это просто бабкины суеверия, глупые предсказания.

Я вспомнила, что во сне перебирала на полке в шкафу, оставшиеся после Серёжкиных сборов вещи. И это почему-то были младенческие распашонки и ползунки. Мне казалось, что я их узнавала. Точно такие, с мишками в разноцветных колпачках на головах, были у сына. И голубой вязаный костюмчик. И крошечные серые с жёлтым пинетки из мягкого сафьяна. И рыжая цигейковая шапочка, в которой он гулял в свою первую зиму.

Чтобы это могло значить? Неужели...

Я не успела додумать.

– Юль. – позвал меня Пашка из соседней комнаты. – Ты готова?

Я застегнула молнию на дорожной сумке.

– Готова! Ты перекрыл воду и газ?

– Перекрыл. – муж уже стоял рядом. Легко поднял набитую вещами сумку. – Ну что, поехали?

Впереди нас ждал Кисловодск, а потом Москва. В этом отпуске мы решили повторить маршрут нашего первого свадебного путешествия. С опозданием на год, конечно, но не беда. Нам обоим хотелось вспомнить то счастливое время, немного поностальгировать, освежить воспоминания.

Это была моя единственная поездка на Кавказ, но мы умудрились купить несколько туристических экскурсий: Кабардино-Балкария, Приэльбрусье, Чегет.

А ещё были жаркие, страстные ночи на сброшенном на пол матрасе. Железная сетчатая кровать в снятой нами комнате, ужасно скрипела. Невероятно вкусный чай с чабрецом и мёдом в полюбившемся кафе. Наглые белки в парке. Чегемские водопады. Вечерние прогулки, по бурлящим отдыхающими курортниками, улицам. Мы хотели всё это вспомнить, прожить заново.

В возвращении в прошлое была ещё одна приятная вещь – можно было ещё раз пережить самые счастливые моменты.

Глава 47

Солнечный лучик просочился в узенькую щель между задёрнутыми на ночь шторами и шаловливо гулял по Пашкиному лицу, золотя ресницы и брови. Я любовалась спящим мужем. Расслабленным, вольно раскинувшимся на широкой двуспальной кровати.

Да, и большая кровать было одним из главных условий при съёме комнаты в Кисловодске.

В прошлый раз мы уцепились за первую подвернувшуюся нам на перроне женщину с картонкой "жильё внаём", и спали потом на полу. В комнате, которую она нам сдала, оказались две узкие железные койки с панцирными сетками, как в пионерском лагере. Такой вот пережиток советского прошлого.

В этот раз Паша первым делом спросил про кровать. Пришлось немного переплатить за семейный номер на троих, зато у нас было полноценное спальное место.

И вид из окна тоже был чудесный. Под нами лежала зелёная долина. Словно грибы после дождя между кронами деревьев виднелись крыши частных, одно и двухэтажных домиков. Они причудливо цеплялись за неровный местный ландшафт.

Дом, где мы сняли комнату, тоже был необычным. Под нашим окном была крыша кухни. Чтобы попасть в неё, нужно было выйти во двор, обойти дом по, скользящей вниз дорожке из гладкого, отполированного множеством ног квартирантов, камня. Вход на кухню и в душ был со двора.

Нам, привыкшим за последние годы к хорошему заграничному сервису, было немного странно, но весело. Особого неудобства мы не испытывали, кухней практически не пользовались, найдя отличную советскую столовую, на случай если обедали в городе. Ну и множество кафе и ресторанов курорта не давали умереть с голода. Домой мы возвращались только поздним вечером, чтобы принять прохладный душ и упасть на кровать.

Но мы были невероятно счастливы и довольны. И сейчас, любуясь спящим мужем, я улыбалась своим мыслям.

Уже пять дней у меня была задержка. Полной уверенности в том, что я беременна, ещё не было. Но всё говорило о том, что это возможно. График моих месячных никогда не сбивался, организм работал чётко. Но... В беременность Серёжкой меня с первых дней мучил страшный токсикоз, сейчас я прекрасно себя чувствовала. Меня не тошнило, не мутило от запахов еды. Зато были другие признаки, и это дарило надежду.

Пашка поморщился во сне, закинул руку, согнутую в локте, на лицо, прикрываясь от солнечного света. Повернулся набок и неожиданно открыл глаза. Нашёл меня сонным взглядом и улыбнулся.

– Привет.

– Паш, я укроп хочу.

Я проснулась с мыслью, что мне очень хочется укропа. Вот прям так сильно, что я съела бы целый пучок. Или лучше два! Представив душистую зелень, перевязанную ниткой в пушистый кустик, я едва не захлебнулась слюной.

– Сходишь за укропчиком? – я умоляюще сложила ладошки.

– Да, конечно. – по-военному подорвался Пашка. – Сейчас на рынок сбегаю.

Я, пряча смех, закусила губу. Спеша, муж одной рукой быстро натягивал шорты, а второй пытался вывернуть налицо футболку. Спросонья он не сразу врубился в нелепость моей просьбы, но кинулся выполнять. Пошарив по карманам, достал мятую трёхрублёвку и мелочь, пересчитал деньги и шагнул к выходу. И только в дверях сообразил. Обернулся.

– Укроп?

Я с удовольствием рассматривала всю гамму чувств, поочерёдно отражающихся на его лице. Недоумение вперемешку с удивлением, озадаченность, неожиданное озарение, и, наконец, затаённая радость.

– Укроп, Юль?

Я прижала к груди простынь, которой укрывалась ночью, и закивала головой, изображая кота из Шрека.

– Очень укропчика захотелось с утра.

Сдерживать улыбку уже не получалось. Как и радость, которой очень хотелось поделиться.

Медленно, ещё не до конца веря в свою догадку, но уже с надеждой, Пашка приблизился к кровати. Осторожно присел рядом со мной и почти шёпотом спросил:

– Юль, это то, что я думаю? Это оно? Ты беременна?

– Похоже так, Паш. – кивнула я, до сих пор опасаясь произнести слово вслух. – Все признаки.

И тут же одёрнула себя, боясь сглазить.

– Но это не точно. Нужно к врачу идти. Да и срок маленький, недели три-четыре, не больше. Сейчас даже доктор точно не скажет. А УЗИ ещё нет, и тестов не придумали. Нужно подождать.

Пашка громко сглотнул, сполз с кровати на пол и, встав на колени, уткнулся лицом в мой живот. Мне показалось, он прятал слёзы, слишком подозрительно заблестели его глаза.

– Юля, Юленька, девочка моя, неужели получилось? Ты беременна! – глухо, прямо в мой, ещё совсем плоский животик, озвучил наши тайные мечты муж.

– Мне немного боязно, Паш. Давай ещё подождём. Я почти уверена, но лучше к врачу.

Пашка словно очнулся, решительно тряхнул головой, вскакивая на ноги.

– Поехали в Москву! Там отличные клиники есть уже сейчас! И УЗИ наверняка есть. И врачи.

Муж достал из шкафа нашу сумку, бросил на край кровати и кинулся складывать в неё вещи.

– Паш, у нас поезд в Москву через три дня. Мы всё равно билетов сейчас не купим. Поедем в пятницу.

Пашка замер, задумавшись на секунду, но всё же упрямо мотнул головой.

– Купим! Заплатим кому надо и купим.

Я откинулась спиной на подложенную подушку и сложила ручки на груди.

– Паша-а-а, у нас комната оплачена ещё на три дня, и я не хочу сегодня уезжать, я укропчик хочу. Очень!

Пашка озорно и счастливо улыбнулся.

– Будет тебе укропчик! Самый наисвежайший!

Глава 48

– Знаешь, когда ушла мама, я очень быстро прошла стадию отрицания. Мама была старенькая, болела уже, и я понимала, что скоро это случится. Что её уход неизбежен. И когда она умерла, приняла это. Горевала, конечно, плакала, ужасно скучала, но отпустила. С Серёжей было не так. Он ушёл внезапно. Никто не был готов к этому. Я не была готова. Его гибель стала страшным ударом. Я умерла, не успев пройти стадию отрицания. Наверное, поэтому, попав сюда была такая зацикленная на мысли родить его снова.

Я сидела на диване в полной готовности и успокаивающе поглаживала большой, круглый живот. Кажется, пришло время появиться нашему малышу на свет. Пакет с необходимыми вещами и документами для роддома лежал рядом. Мы ждали приезда скорой помощи.

Утром я проснулась от небольшой лёгкой схватки. Сразу поняла – это оно! Началось! На всякий случай засекла время. Через пять минут схватка повторилась. Ещё через пять новая. И я разбудила мирно спящего мужа.

Сейчас Пашка метался по квартире. Из прихожей в комнату и обратно. Жутко нервничал и переживал. А я была совершенно спокойна. Знала, что всё будет хорошо. Скоро мы увидим нашего малыша.

Пол будущего ребёнка так и остался для нас неизвестным. А мы перестали гадать и переживать, кто же родится. Даже если это будет девочка, любить мы её будем не меньше Серёжки. Я-то уж точно!

Так мы говорили все эти месяцы, убеждали друг друга, что для нас нет разницы, Сережка родится или другой ребёнок. Но вот сейчас я снова думала о сыне. Вернётся ли он к нам?

– Кажется, я пришла к смирению и готова принять его смерть. – я пыталась в последнюю минуту подготовить себя к новому разочарованию. – Мы все прожили свои жизни. Я, ты, наш сын. Он прожил свою яркую и достойную. Жаль, что очень короткую.

Пашка резко остановился, внимательно посмотрел на меня. Я меланхолично гладила живот, успокаивая себя и ребёночка.

– Юль, ну ты чего? – муж опустился на колени передо мной и положил ладони на болезненный живот. – Не нужно о смерти. Всё хорошо будет.

– А может быть, он тоже проснулся где-то в своём прошлом. В моменте, когда нужно исправить какую-то ошибку. – продолжала искать слабое утешение в фантазиях. – Может, он где-то живёт, в каком-то мире. Надеюсь, он сейчас счастлив, как мы с тобой. Живёт, любит, радуется, что вернулся. И я рядом, а может быть и ты. Может, он нашёл тебя! Он хотел.

Я смахнула с ресниц слезинку. Мне так хотелось дать сыну хоть призрачный, но шанс жить!

– Может быть, Юль. – пытался хоть как-то поддержать меня Пашка. – Но мы ещё не знаем кто тут поселился. Вдруг мальчишка?

– А если нет? – хмуро свела я брови. – Если девочка?

– Если девочка, будем любить её не меньше. Может даже больше! – Паша взял мои руки в свои ладони и крепко сжал их. – Юлька, милая моя, ты пойми. Даже если родится мальчик, мы никогда не поймём Серёжа это, или совершенно другая личность. Это будет совершенно чистый лист. Неважно кто родится. Главное это будет наш ребёнок!

– Ты прав, Паш. Этого малыша я уже люблю так сильно, что не имеет значения кто он.

Глава 49

– Ну давай, ну смелее!

Мы сидели с Пашкой на полу в паре метров друг от друга и подбадривали неуверенно шагающего малыша. Покачиваясь на ещё слабых ножках, он упрямо и целеустремлённо шёл от меня к Паше. Шажок, качнулся, удержал равновесие, ещё шажок и заливаясь звонким, счастливым смехом упал прямо в подставленные сильные руки отца.

Пашка поднял Серёжку над головой и чуть подкинул его вверх, не выпуская из рук. Бесстрашный и упрямый наш сынок только закатился радостным смехом.

– Паша! – испуганно вскрикнула я. – Не делай так! Ты его уронишь!

– Никогда! – улыбаясь, Пашка прижал Серёжку к себе и тут же получил оплеуху крошечной ладошкой.

– Сё, сё. – хохотал сынок, лупя отца по лицу ладошами.

– Видишь, он просит ещё. – смеялся вместе с сыном Паша.

Я смотрела на моих любимых мужчин, весело возящихся на полу, и чувствовала, как сжимается моё сердце. Сладко, нежно, тревожно. До сих пор не могла поверить в своё счастье. Они оба были со мной, мои Пашка и Серёжа.

Сынок родился в последний день апреля. Я чуть не получила инфаркт, когда акушерка подшутила надо мной в родильном зале. Серёжка только родился и его унесли на стол, чтобы обработать, а я беспокойно приподнялась на родильном кресле, чтобы рассмотреть его.

– Кто? Кто родился? – единственно интересующий меня вопрос прозвучал за секунду до того, как ребёнок издал свои первые звуки. Обиженно забасил в ответ на лёгкий шлепок акушерки.

– А кого ждали? Мальчика или девочку? – акушерка, как назло, загородила собой ребёнка, а врач мягко надавила мне на грудь, укладывая обратно на кресло.

– Мальчика.

– А у нас сегодня одни только девочки рождаются. – наверное, она думала, что это удачная шутка, но не в моём случае.

Я почувствовала, как накатывает слабость, в глазах потемнело, в носу и во рту закололо сотнями мелких иголочек, и я почувствовала металлический привкус крови. И уже теряя сознание, услышала испуганное:

– Мальчик. У вас мальчик.

И провалилась в темноту.

Очнулась от резкого, неприятного запаха нашатыря.

– Ну что же вы мамочка такая слабенькая? Такой сынок хороший у вас родился, а вы в обморок. – тревожно улыбалась, склонившаяся надо мной врач. – Такой мальчишка замечательный. Здоровенький, красивый.

– Покажите. – сумела слабо прохрипеть я.

Акушерка поднесла, запелёнутого с головы до ног ребёнка и, придерживая его головку, показала мне. Я жадно вглядывалась в крошечное, сморщенное личико. Малыш корчил недовольные гримасы и вдруг заревел басом. Мы засмеялись. И врач, и акушерка, и я – счастливая и ужасно уставшая. Сынок! У нас родился мальчик!

– А сердечко своё, мамочка, проверьте! – покачала головой врач. – Такие обмороки – плохой признак.

– Там муж мой где-то под окнами, скажите ему. Он ждёт. – мне страшно хотелось поделиться счастьем с Пашкой.

– Сидит на скамеечке. – подтвердила мои слова акушерка. – С самого утра сидит. Любит, значит.

– Ещё за ребёночком придёте? – лукаво улыбнулась врач. – Вон какой богатырь у вас получился. Я таких красивых малышей ещё не видела. Как с картинки!

Сейчас, глядя на моих мужчин, я чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.

Эпилог

Мы всё-таки перебрались в Москву. Пришло время позаботиться о Пашиных родителях. Но нам даже не пришлось отговаривать их от поездки на море, когда-то ставшей для них фатальной.

Были уверены, что отец будет сопротивляться и до последнего стоять на своём, но он неожиданно быстро сдался. И причиной его капитуляции стал внук, одним из первых слов которого стало "дед".

В общем, эти двое нашли друг друга с первого взгляда. Я посмеивалась и немного жалела Пашку, жутко ревновавшего сына к своему отцу. А Серёжка окончательно завоевал сердце дедушки, когда отказался ложиться спать без ярко-оранжевого плюшевого зайца, который тот ему подарил.

Пашкины родители очень вдохновились появлением у них внука. Выделили самую светлую и тёплую комнату в большой квартире под детскую для Серёжи, и затеяли ремонт на старой генеральской даче.

Со словами: "Ребёнку нужен свежий воздух и витамины, летом внук будет жить с нами на даче!" – они развили бурную деятельность по перепланировке дома и строительству детской площадки на территории. С тех пор мы каждое лето проводили за городом, на берегу красивого озера в окружении леса.

Моя мама, неожиданно для всех, вышла замуж. За ней давно уже пытался ухаживать начальник одного из цехов комбината, на котором мы работали. Приятный, нестарый ещё вдовец, наконец-то решился и пришёл к ней свататься. И мама согласилась.

Я часто задумывалась, а как бы в прошлом сложилась её личная жизнь, не останься я одна с сыном? Ведь мама посвятила всю себя нам с Серёжкой. Даже жила какое-то время с нами, встречая и провожая маленького Сергея в школу, пока я работала на двух работах. Не расстанься тогда мы с Пашкой, может быть, она тоже вышла бы замуж?

Нам с мужем удалось даже уговорить мою бабушку приехать и лечь в клинику на обследование. Мне кажется, ей просто было неудобно отказать Пашиным родителям, которые выбили для неё место в одной из самых лучших московских клиник при научно-исследовательском медицинском институте. Зато, нам удалось выявить её заболевание на раннем сроке и начать вовремя лечение.

О Стасе и Ларисе я никогда больше не слышала. Они растворились где-то на бескрайних просторах нашей Родины. Интересоваться их жизнью мне совсем не хотелось.

Пашка, в первый же год после приезда в Москву поступил в МГИМО, а я на заочное филологическое отделение в МГУ. Моя привычка каждый день записывать свои мысли, наблюдения, истории из нашей жизни и жизни знакомых, переросла в острую необходимость писать, писать, писать. Хоть страничку, хоть строчку, но каждый день. Сейчас мы оба уже учились на четвёртом курсе.

Страна потихоньку разваливалась, шахтёры сидели на рельсах и стучали касками, продукты в магазинах продавались по талонам. Наступили суровые девяностые, а мы держались дружной семейной стайкой. Любили друг друга, сына и родных и были счастливы вопреки всему.

Серёжка наш рос, как говорят в сказке, – не по дням, а по часам. Любознательный, не по годам смышлёный и умный, но всё-таки ещё совсем ребёнок. Месяц назад он мечтал стать клоуном, а уже через пару недель крановщиком, а сегодня заявил, что когда вырастет, будет гонщиком. Впереди у него была целая жизнь, чтобы сделать свой выбор, а я…я просто наслаждалась возможностью снова играть с сыночком: гулять, болтать, слушать его детские рассуждения, дуть на царапины, и жмуриться от счастья, когда он обнимает меня, говорит, что любит и называет мамочкой.

Поначалу я иногда пыталась найти в нём черты и признаки моего того Серёжки, но очень быстро эта грань между прошлым и настоящим стёрлась без следа. Для меня это был просто Серёжа. Прошлый, настоящий, всё перемешалось в моём сыночке, весело крутящем сейчас педали трёхколёсного велосипеда.

– Мама, мама, догоняй!

Я спешила по аллее парка за лихо разогнавшимся маленьким велосипедистом.

– Серёжа! Не уезжай далеко!

Иногда, в такие вот моменты, на меня накатывала паника. Мне казалось, что сейчас сын исчезнет за поворотом аллеи, за кустом, за углом дома и я больше никогда его не увижу. Страх сковывал горло, мешал дышать, делал ноги ватными. Но я боролась с ним, не давала поглотить меня, испортить жизнь мне, близким и тем более сыну.

– Мама! – Серёжка уже нёсся назад, навстречу мне, неистово крутя педали, растопырив локти и пригнувшись к рулю. – Смотри, как я быстро умею!

Приблизившись ко мне, сынишка начал тормозить ногами по земле, поднимая бурую пыль и снося напрочь носы новеньких ботиночек.

– Какой ты молодец! – восхитилась я, присев на корточки рядом с ним и поправляя сбившуюся во время гонки шапочку. – Настоящий чемпион! Пора покупать тебе настоящий двухколёсный велосипед.

– Правда? – восторженно вспыхнул синий огонь в глазах. Как же они с Пашей похожи!

– Правда. Папа тоже так считает.

Пашка обожал нашего сына. Из него получился прекрасный отец. Несмотря на учёбу, которая требовала от него много времени и подработки, которые муж постоянно брал, чтобы не зависеть от родителей и обеспечивать нас с сыном, Паша всегда находил время поиграть с Серёжкой, пообщаться с ним, учить с сыном английский и гулять.

Все выходные он проводил с нами. Зимой учил нас с Серёжкой ходить на лыжах, летом – плавать в озере, на берегу которого находилась родительская дача. Каждый вечер выделял час, чтобы почитать сыну на ночь книжку и уложить его спать.

А ещё были наши ночи. Горячие, наполненные любовью и страстью. Бесконечные и короткие одновременно. Только наши.

Узнав, что в роддоме я теряла сознание, муж, со свойственной ему решительностью, взялся контролировать моё здоровье. И несмотря на то, что никаких видимых проблем со мной не обнаружилось, Паша строго следил за тем, чтобы я вовремя ела, достаточно отдыхала и высыпалась. Поэтому завтраки готовил сам, давая мне возможность утром поспать подольше. Мне кажется, у Пашки тоже были свои страхи, которые он тщательно скрывал.

Вот и сегодня я выползла на кухню позже всех. Пашка накладывал, сидящему за столом сыну, горячую кашу в тарелку. Серёжка внимательно следил за отцом и после второго половника с жидкой манной кашей, накрыл тарелку ладошкой.

– Всё! Больше не надо!

Паша хитро улыбнулся.

– Тогда это съешь до конца!

Сын тяжко вздохнул, но согласно кивнул.

– Знаю, знаю. Бабушка говорит, вырасту большой и сильный как ты. Ты в детстве ел всю кашу.

– Вот и молодец. – ласково потрепал Серёжкину лохматую макушку Паша. – А это маме оставим на завтрак. Ей тоже нужно хорошо кушать. А то она у нас похудела что-то.

При виде маслянистой молочной поверхности каши меня замутило, к горлу подкатил ком и я рванулась в туалет.

– Что, Юля? Что случилось? Тебе плохо? – метался за дверью Пашка. Я открыла дверь и улыбнулась обеспокоенному мужу.

– Кажется, тебе придётся бежать за укропом, Паш.

Конец.