Текст книги "Загадочная Коко Шанель"
Автор книги: Марсель Эдрих
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Я бы усыновила его!
И тут же добавила:
– Поместила бы в лучший пансион Швейцарии.
Что она и сделала со своим племянником Палласом. Но послала его не в Швейцарию, а в Англию, в колледж Бомон – католический Итон. Только что начав зарабатывать деньги, она уже равнялась на других: Бальсанов, Шаваньяков, Нексонов, Сен-Соверов, учившихся в английских колледжах или посылавших туда своих детей.
Мода шла тогда из Лондона, где принято было одеваться; туда даже посылали стирать белье. Все игроки в поло, окружавшие Коко, говорили по-английски. Как и великие князья, но эти знали и французский. Коко только и слышала, что stud book, race, dead heat, start и, чтобы не забыть, five-o'clock-tea [98]98
Родословная чистокровных лошадей, порода, смертельный забег, старт, пятичасовой чай (англ.).
[Закрыть]– написанное большими белыми буквами (по-английски) на витринах всех кондитерских, даже в провинции. Говорила ли уже тогда Коко по-английски? Я забыл ее об этом спросить. Можно думать, что она научилась ему, как научилась смаковать устрицы, со свойственным ей прилежанием. Она усвоила эту англоманию естественно, как растение усваивает и извлекает пользу из дождевой воды; она делает листву блестящей и приносит плоды. Она говорила:
«Однажды я надела мужской свитер, просто так, потому что мне стало холодно. Это случилось в Довилле. Подвязала его платком (на талии). В тот день я была с англичанами. Никто из них не заметил, что на мне свитер. Никто не сказал, что он мне идет, что я в нем красива. Англичане ничего вам не говорят. Я смотрела, как они играют в поло. Не знала, кому из них принадлежит свитер, который взяла с плетеного кресла. Стоял конец августа. Говорили о войне. Я была недалека от того, чтобы думать, что немцы собираются начать войну, специально чтобы помешать мне делать шляпы».
Такова версия самой Шанель о том, как родилась Шанель: свитер игрока в поло, подвязанный на талии платком, допустим, шарфом. Первое платье из джерси. Направление было определено. На авеню Габриэль, где она делала шляпы, появилась портниха. Коко имела право делать платья только из джерси, за другие, настоящие, ей угрожало привлечение к ответственности за незаконную конкуренцию. Джерси? Тут нечего сказать. Настоящие платья не делают из джерси. Джерси – это для мужчин, к тому же… во Франции им не пользуются. Его носят в английских колледжах. Племянник Коко приехал на каникулы из Бомона в темно-синем блейзере. Коко ощупала его. Эврика! Эврика! Осталось только выкроить и сшить. Форма, вкус – все это было в ней самой. Ее гениальная идея заключалась в том, чтобы трансформировать английскую мужскую моду в женскую. Причем, как это она уже проделала со шляпами, с таким вкусом, который исключал малейший намек на двусмысленность. Она преображала все, к чему прикасалась. Жакеты, блузки с галстуками, запонки – все, что она заимствовала у мужчин, благодаря ей превращалось в ультра-женственное.
Вместе с Март Давелли, которую она одевала, они стали появляться в платьях-«открытиях» Коко и таким образом вводили их в моду. Похожие, как близнецы, они являли собой образ новой элегантности. Адриенн и сестренка Антуанетт тоже служили своего рода манекенщицами. Как в Мулене?
Нет, черные годы Мулена уже исчезли в пучине забвения, на которое их обрекла Коко.
– У меня хорошие новости от моего племянника, – говорила она знатным дамам, которые пытались было смотреть на нее свысока. – Он учится в Англии, в колледже Бомон.
Можно не сомневаться, что молодая профессионалка, умело лансируя, «шанель» преуспеет.
Почему же Коко добилась гораздо большего, чем просто успех?
В 1906 году Пуаре [99]99
Пуаре Поль (1879–1944) – французский модельер.
[Закрыть]упразднил корсет. В 1908-м остриг своих манекенщиц. Был первым модельером, выпускавшим духи. Правда, не под своим именем, а под именем своей дочери Розин. Но не совершил революцию, как это сделала Мадемуазель Шанель. Однако не ошибаются ли, говоря, что Мадемуазель Шанель произвела революцию в моде? Не потрясла ли она, скорее, нравы?
Вот что услышала актриса Габриэлль Дорзиа, когда при ней впервые произнесли имя Шанель:
– На рю Сент-Оноре появилась маленькая забавнаямодистка.
Ее ателье уже перебралось с авеню Габриэль на рю Камбон, 14 [100]100
Ее ателье уже перебралось с авеню Габриэль на рю Камбон, 14… – Уже в последние месяцы 1910 года Шанель работала на антресолях дома № 21 на рю Камбон.
[Закрыть], на углу рю Сент-Оноре.
Мадемуазель Шанель не понравился бы этот эпитет – «забавная». И все же… К ней шли прежде всего потому, что она была забавна. Какова, да она же номер! Вот что думали о ней. Ни на кого не похожа. С ней весело. С ней жизнь меняла краски и становилась ярче, занятнее, не такой скучной, как обычно. С ней как бы выходишь из сумерек на яркий свет. Одно из первых платьев из джерси она сделала для Дорзиа. Темно-синее, прямое, еще очень длинное с жакетом в форме кардигана и маленьким кроличьим воротником. Им, как вспоминает мадам Дорзиа, снабдил начинающий меховщик. Его имя – Жак Эйм [101]101
Эйм Жак (1899–1967) – французский модельер меховой одежды.
[Закрыть].
Когда-то, и так было еще в 1910 году, в пору дебютов Коко, китайские императрицы или куртизанки никогда не обрезали себе ногти. Длиной ногтей измерялась социальная значимость их красоты.
Туалеты кокоток, их шляпы – это ногти китаянок, не позволявшие им работать и превращавшие их из живых людей в дорогие безделушки.
Как загнутые ногти самых желанных китаянок отдавали их под опеку богатым и могущественным покровителям, способным оплачивать их слуг, так мода «Белль эпок» отдавала Эмильенн д'Алансон и ей подобных на милость Бальсанов.
Их видимая свобода оборачивалась рабством. Сняв с них их туалеты, Коко спровоцировала вымирание социального типа, правда находящегося уже на спаде. Конец целой породы: приспособленные к буржуазным нравам, они были потомками королевских фавориток.
Вот как описывает Кокто знаменитую куртизанку Каролин Отеро, прекрасную Отеро:
«…Настоящая коллекция блесток, драгоценностей, корсетов, китовых усов и пластинок, цветов и перьев составляла доспехи этой жрицы наслаждения. Вы видите, как она выступает совсем одна. Но это не так. Никогда она не бывает одна; ее всегда, как тень, сопровождает важный господин; лысая тень с моноклем и во фраке. Тень во фраке знает, чего стоят ее шляпы и кастаньеты. Содержать ее – то же самое, что управлять недвижимостью. Ее раздеть – все равно, что переехать в новый дом. Отеро! Посмотрите, как выпячивает она грудь. Посмотрите, как пренебрежительно измеряет из-под опущенных ресниц взглядом Минервы своих «коллег». Поглядите, как мечут огненные искры ее черные глаза. Посмотрите на нее, бросающую вызов тореадорам».
На самом деле Шанель изменила, перевернула отношения между мужчинами и женщинами. Это можно было бы давно понять, не скрывай она так упорно и мучительно правду о самой себе.
На авеню Габриэль, так же как и в Довилле, дамы толпились вокруг нее, чтобы вдохнуть воздух свободы. Коко продавала им новое искусство жить.
Вообразим, что в Версале Кандид открыл книжную лавку [102]102
Вообразим, что в Версале Кандид открыл книжную лавку… – Кандид – герой повести «Кандид, или Оптимизм» французского просветителя Вольтера (1694–1778), выступавшего против абсолютной монархии.
[Закрыть], где продавались бы произведения о грядущей революции, и что король ввел бы ее в моду, заходя туда каждый день. Это то, что произошло с Шанель: она совершила свою революцию с помощью женщин, которых эта революция уничтожила.
Я всегда ни во что не ставила деньги. Это не мешало ей по вечерам проверять кассу. Ей случалось щипать себя: не сон ли это? неужели действительно так просто сделать состояние?
Путь, пройденный начиная с Мулена, не был легок, но и не бесполезен, время не потрачено зря. Горькие пилюли, которые ей довелось проглотить, закалили ее, научили выдержке. От богатых она узнала, что такое деньги, и это помогло ей рассчитывать, устанавливая, цены. Она знала, что богачи скряжничают, экономят на необходимом, чтобы разоряться на бесполезном. Как устраивалась она с Адриенн и Антуанетт?
Когда об этом размышляешь… Это было благословенное время: Коко, Адриенн, Антуанетт и очаровательная Давелли, лицо которой светилось счастьем. Так непохожие на других женщин. Свободные! Они продавали платья и шляпы! Свободные и прекрасные! Совсем не чопорные, не ханжи. Их называли недотрогами – совсем не недотроги. Но чтобы добиться их согласия, что ж… не надо было вмешательства нотариуса, это зависело только от них, если хотите, от сердца, чаще от жажды удовольствия, от желания быть счастливой.
Это было чем-то очень новым. Еще не слишком хорошо понимали, что происходило, а главное, не догадывались что начиналось, но это завораживало. Если бы Коко только продавала шляпы и платья, она могла бы сделать состояние, но что осталось бы от Мадемуазель Шанель?
Она подарила женщинам великую иллюзию нашего времени: свободу, которую дает независимость, счастье, которое дает удовольствие.
Познание Всего-Парижа
Необходимо задаться вопросом: как сформировалась Коко, как маленькая сиротка, сбежавшая из приюта, как славная девушка из Руаллье стала императрицей вкуса, законодательницей моды, чье суждение приобретало силу закона во всех сферах Красоты и Ума? «Без Сертов, – признавалась она, – я бы так и умерла дурой».
Она говорила:
«Мне помогла война. При катаклизмах человек проявляет себя. В 1919-м я проснулась знаменитой». И конечно, добавила:
– Я этого не подозревала. Если бы знала, что стала знаменитой, то убежала бы, чтобы поплакать в уголке. Я была глупа. Думают, что я была умной. На самом деле была чувствительной и очень глупой.
Но если бы ей тогда прямо сказали, что она глупа и робка, она бы с этим не согласилась.
В 1919 году она только что перенесла свою вывеску на рю Камбон, открыв в доме № 25 бутик, где вечно была толпа людей. Потом она присоединила дома № 27, 29 и 31. Она стала в Париже модной персоной. Отнюдь не плакала в уголке. Очень веселая, живая, подвижная, много показывалась в обществе, чаще всего с великим князем Димитрием [103]103
…показывалась в обществе… с великим князем Димитрием… – Романов Димитрий Павлович (1894–1942) – великий князь, изгнанный из России в 1916 году за участие в убийстве Распутина, познакомился с Шанель летом 1920 в Биаррице. Его сын (после разрыва с Шанель Димитрий женился на американке Одри Эмери), полковник американской морской пехоты Пол Р.Ильински, живущий в Палм-Бич, утверждает, что ни одну женщину его отец не любил так, как Шанель, и до конца жизни хранил о ней память. До самой смерти Дмитрия они оставались друзьями.
[Закрыть], внуком Александра II, племянником Александра III, двоюродным братом Николая II и внуком короля Греции Георга I. В одиннадцать лет он командовал гренадерским полком, в четырнадцать – полком пехотинцев. В 27 лет – разоренный изгнанник, но по-прежнему окруженный ореолом обаяния императорской России, надеялся вновь обрести счастье с Мадемуазель Шанель. Он познакомился с ней перед войной, когда в компании Боя Кейпела и других светских львов забывал холодные петербургские ночи. Коко никогда не говорила о нем. Злые языки вспоминали, что она была резка с блестящим великим князем:
– Дайте мне огня, Димитрий!
Война для нее оказалась не так страшна, как она опасалась. Немцы не помешали продавать шляпы и платья из джерси. Март Давелли построила красивый дом на баскском побережье, неподалеку от Сен-Жан-де-Люз. Летом Коко играла там в гольф. Купаясь, она не снимала чулок. На фото мы видим Шанель в купальном костюме, ноги обтянуты шелковым трико по моде тех лет. Снимок сделан в разгар войны, в 1917-м. Рядом с ней Бой Кейпел. Он отдыхал между двумя сделками с углем. На заднем плане господа в белых брюках, темных блейзерах, в сдвинутых набок канотье: Эдмон Ростан [104]104
Ростан Эдмон (1868–1918) – французский поэт и драматург.
[Закрыть]и Пьер Декурсель. Коко никогда не говорила с ним о его романах. Теперь у нее было другое чтение. Чтобы наверстать упущенное, она со страстью проходила курсы (вечерние) у своей новой подруги Мизии Серт [105]105
…у своей новой подруги Мизии Серт – Шанель познакомилась с Мизией в 1917 году на «неслыханном» завтраке у Сесиль Сорель. «Там были Бертело, Серт, Мизиа, Коко Шанель, которая решительно становится важной персоной», – записал у себя в дневнике Поль Моран. Серт Мизиа (1872–1950) – урожденная Мария София Ольга Зинаида Годебска, Мися, как ее называли на русский лад в кругах дягилевской антрепризы, Мизиа для всего художественного и светского Парижа. Автор мемуаров «Мизиа о Мизии» (в русском переводе «Мизиа Серт. Мизиа, или „пожирательница гениев“» – М.: APT, 2001). До опубликования книги в ней была глава, посвященная Шанель, которую Коко запретила печатать, заявив, что сама напишет «свою историю». На что Мизиа остроумно заметила: «Но она уже написана. Тебе достаточно опубликовать свои бухгалтерские книги». В книге о Мизии, написанной двумя американскими пианистами Голдом и Фицдейлом (1980) опубликована эта глава. Вот как Мизиа рассказывает о впечатлении, какое произвела на нее Коко при первой встрече: «3а столом я сразу обратил внимание на молодую женщину, жгучую брюнетку. Хотя она не произносила ни слова, от нее исходило неотразимое обаяние. Она заставила меня вспомнить о мадам дю Барри (фаворитке Людовика ХV, казненной в 1793 году – Н.Т.). Она показалась мне неслыханно изящной и грациозной».
[Закрыть].
Урожденная Годебска, полька по отцу, русская по матери, Мизиа была, как тогда называли ( в хорошем обществе), искательница приключений. Она волновала и тревожила. Откуда она взялась?
А деньги, которые она тратила не считая (главным образом деньги несчастных мужчин, которых околдовывала)? В ней было что-то от загадочной Атлантиды, в этом чарующем создании; над колыбелью Мизии склонились все феи, чтобы одарить ее красотой, шармом, умом и блеском. Еще не умея читать, она чудесно играла на рояле. Ей было пять лет, когда старый Лист сажал ее себе на колени и просил играть для него; он сам нажимал на педали. Форе [106]106
Форе Габриэль (1845–1924) – французский композитор.
[Закрыть], услышав ее, предложил давать ей уроки. Он пришел в отчаяние, когда она в пятнадцать лет вышла замуж за сына издателя Тадде Натансона, основавшего модный в то время журнал «Ревю Бланш». Он знал всех на свете. Он привел к ним Дебюсси [107]107
Дебюсси Клод (1862–1918) – французский композитор, его опера «Пелеас и Мелисанда» написана на сюжет одноименной пьесы бельгийского драматурга Мориса Метерлинка.
[Закрыть], который, аккомпанируя себе на рояле, спел для Мизии все партии из «Пелеаса и Мелисанды».
Она была любимой моделью Ренуара, написавшего восемь ее портретов, один из них находится в Эрмитаже, в Ленинграде, другой – в Филадельфии, в собрании Барнса. В Париже, в Национальном музее современного искусства можно увидеть ее портреты кисти Боннара, Валлоттона, Вюйяра [108]108
Боннар Пьер (1867–1947), Валлотон Феликс (1865–1925), Вюйяр Эдуард (1868–1940) – французские художники, представители группы «Наби» («Пророки»).
[Закрыть].
Когда она позировала Ренуару, он рассказывал ей о Коммуне, а его прислуга, знаменитая Габриэлль, не переставала критиковать то, что он делал. Иногда он умолял Мизию обнажить шею и плечи:
– Ниже, прошу вас! Почему вы не показываете вашу грудь? Это преступление!
Рассказывая об этом в своих мемуарах [109]109
В русском переводе: Миза Серт. Мизиа. – М. АРТ, 2001.
[Закрыть], Мизиа вздыхала:
– После его смерти я часто себя упрекала, что не разрешила ему увидеть все, что он хотел. Иногда он готов был расплакаться. Никто, как он, не умел оценить женскую кожу.
Завтракая у нее, Тулуз Лотрек рисовал ее на меню. Он называл ее Ласточка. Меню выбрасывали. «Какая жалость! Какой ужас!» – стонали позднее те, иронизировала Мизиа, кто «насмехались над Лотреком, хохотали перед полотнами Ренуара, спрашивали, какой стороной надо повесить пейзажи Боннара и даже не знали о существовании Малларме…» [110]110
Малларме Стефан (1842–1898) – французский поэт-символист.
[Закрыть]
Малларме приходил к Мизии в Вальве не читать свои поэмы. Он приходил в сабо. Однажды вечером она прервала его, пожаловавшись на мигрень. Он встал и ушел. Она решила, что он рассердился. Через час он вернулся с таблеткой аспирина. К Новому году он прислал ей гусиную печенку с четверостишием, которое она потеряла.
– Ну почему я должна была сохранять все, что мне дарили. Меня могли принять за чудовище, если бы я все это копила, – оправдывалась она. На ее веере Малларме написал:
Она открыла Ван Гога и предлагала его картины за 200 франков всем своим друзьям. Никто из них не купил ни одной. Те же друзья затыкали уши, когда она заставляла их слушать Стравинского. Григ играл ей «Пер Гюнта». Слушая «Смерть Озе», она лила «потоки слез». Ибсен подарил ей свою фотографию в рамке с автографом.
Все обедали у Тадде Натансона, владельца «Ревю Бланш». Все обедали и у второго мужа Мизии, богатейшего Эдвардса, владельца газеты «Матэн» и Театра де Пари. Это был любопытный тип, похитивший Мизию у Натансона, подобно тому как царь Давид – прекрасную Вирсавию [112]112
…прекрасную Вирсавию… – Царь Израиля Давид, влюбившись в Вирсавию, жену своего военачальника Урии Хеттеянина, послал последнего на войну, повелев поставить его на самое опасное место, где тот и был убит. После гибели Урии Вирсавия стала женой Давида.
[Закрыть]у своего капитана. Но Эдвардс не отправил Тадде умирать на войну, он послал его «на уголь», чтобы тот разбогател. И воспользовавшись его отсутствием, сумел убедить Мизию, что она любит его.
Кто, кроме Мизии, посмел бы прервать Карузо? [113]113
Карузо Энрико (1873–1921) – великий итальянский певец.
[Закрыть]– Довольно! Не могу больше! – воскликнула она, дойдя до изнеможения, когда он пел у нее неаполитанские песни.
«Никогда, – рассказывала она, – я не видела, чтобы человек был так ошеломлен, как он».
Поль Моран [114]114
Моран Поль (1888–1976) – французский писатель и дипломат, член французской Академии. Автор памфлета «Я жгу Москву» (1924).
[Закрыть]оставил ее замечательный портрет, из которого я позволю себе привести отрывки:
«…пожирательница гениев, влюбленных в нее: Вюйяр, Боннар, Ренуар, Стравинский, Пикассо… коллекционерка сердец… ее прихоти немедленно становились модой, использовались декораторами, подхватывались журналистами, имитировались пустоголовыми светскими дамами. Мизиа – королева современного барокко… Мизиа – капризная, коварная, объединяющая своих друзей, не знающих друг друга, чтобы «иметь возможность поссорить их потом», как уверял Пруст [115]115
Пруст Марсель (1871–1922) – французский писатель, лауреат Гонкуровской премии.
[Закрыть]. Гениальная в вероломстве, утонченная в жестокости, Мизиа, о которой Филипп Бертело [116]116
Бертелло Филипп – французский дипломат, в особняке которого на бульваре дез Инвалид бывали политические деятели, титулованные особы, писатели и артисты.
[Закрыть]сказал, что ей не следует доверять то, что любишь. «Вот идет кошка, прячьте ваших птиц», – повторял он, когда она звонила к нему в дверь. <…> Мизиа Парижа символистов, Парижа фовистов [117]117
Фовизм (от французского fauve – дикий) – течение в живописи, возникшее во Франции в 1905 году. К нему принадлежали Марке, Руо, Дерен, Дюфи, Вламинк и др.
[Закрыть], Парижа первой мировой войны, Парижа Версальского мира [118]118
Версальский мир – 28 июня 1919 года в Версале был подписан мирный договор между державами – победительницами в первой мировой войне: США, Францией, Великобританией, Италией и др. с побежденной Германией.
[Закрыть]… Мизиа, чьи пронизывающие насквозь глаза еще смеялись, когда рот уже кривился в недобрую гримасу».
Может быть, следует вспомнить драматические обстоятельства, при которых она появилась на свет божий. Мать ее, Софи Годебска, жила в Брюсселе, муж ее в это время отделывал в Санкт-Петербурге дворец княгини Трубецкой.
От неизвестного «доброжелателя» Софи Годебска узнала, что он наслаждался любовью (принятое тогда выражение) с ее молодой тетушкой, которой успел сделать ребенка. Софи Годебска немедленно отправилась в Санкт-Петербург.
«Один Бог знает, каким чудом (рассказала Мизиа в своих мемуарах) ледяной русской зимой она добралась до цели своего путешествия. Поднялась по ступенькам дома, покрытого снегом. Прислонилась к косяку двери, чтобы перевести дыхание и позвонить. Знакомый смех донесся до нее. Рука ее опустилась. После тех нечеловеческих усилий, которые ей придала любовь, безмерная усталость, полный упадок духа овладели ею».
Бедная Софи. Она добралась до маленькой гостиницы, откуда написала своему брату. Тот вызвал ее мужа, приехавшего как раз вовремя, чтобы принять ее последний вздох. Она успела дать жизнь Мизии. «Драма моего рождения должна была оказать глубокое влияние на мою судьбу», – писала Мизиа.
Сначала ее воспитывала бабушка, богатая, любящая пышность гурманка. Очень музыкальная и гостеприимная. Ее дом в окрестностях Брюсселя был открыт для артистов. Среди завсегдатаев – бельгийская королева. Когда Мизиа отваживалась спуститься в подвалы, она обнаруживала там туши телят, баранов, быков, висящих на крюках, «ужасающие кровавые сталактиты, которые будут разрезаны и поданы бабушке и обжорам, ее окружающим». Она не добавляла, что все это изобилие было ей противно, и тем не менее невольно думаешь о Коко, у которой вид зарезанных, окровавленных свиней на кухне красивого дома в Оверне вызывал отвращение.
Какой вклад внесла Мизиа в тот образ Мадемуазель Шанель, который годами создавала Коко? С Мизией и ее третьим мужем, испанским художником Хосе-Мария Сертом [119]119
Серт Хосе-Мария (1876–1945) – испанский художник, живший во Франции. Оформил несколько спектаклей в Русском балете Дягилева, который называл его «старым другом и единомышленником всех наших выставок и театральных выступлений». О его декорации к балету Рихарда Штрауса «Легенда об Иосифе» А.Бенуа писал: «грандиозная», «веронезовская декорация Серта». И.Грабарь, видевший произведения Серта в 1924 году, отмечал претенциозность его искусства, «дешевку» выдумки, «приблизительность рисунка, обманчивость знаний и умения». Шанель не скрывала от Мизии своего скептического отношения к Серту как художнику.
[Закрыть], она прошла свой курс Сорбонны. Они дали ей одновременно и то, чему учатся, и то, чему научить нельзя, разбудив дремавшие в ней таланты.
Серт был предшественником Дали [120]120
Дали Сальвадор (1904–1989) – испанский художник-сюрреалист. Живописец, скульптор, график. Писатель и сценарист.
[Закрыть]и по манере поведения, и по краснобайству. Плотный, черный бородач, всегда немного ряженный, задрапированный в плащ, с сомбреро на голове, которое, как он уверял, не снимал даже перед испанским королем. Перед Коко, разумеется, он обнажал голову.
– Я могу въехать на лошади во все церкви Испании, – заверял он.
Когда его представили Мизии, он немедленно устремился в атаку:
– Знаете ли вы, мадам, что аист может умереть от голода перед горой пищи?
Она, всегда такая быстрая на ответ, онемела.
– Достаточно подпилить ему конец клюва, и он потеряет ощущение расстояния, – объяснил Серт.
Не кажется ли, что слышишь Дали? Как и Дали, он говорил по французски с каталанским акцентом. Выиграв первое очко своими аистами, тут же рассказал о растерянности и ужасе стаи уток, которых он перекрасил в ушастых тюленей, увидевших тюленей, им же покрытых утиными перьями.
Разве можно устоять перед, таким мужчиной, перед этим гигантом, некрасивым, но обольстительным. У него был неимоверный аппетит. У Сертов, заметил один ироничный гастроном, подают на стол только целых телят или баранов. Цветы он посылал деревьями или кустами. Шоколад – тоннами. И ко всему этому – талант, признанный и приносящий деньги. Он делал огромные фрески. «Да, но они подобны мыльным пузырям», – говорил гениальный карикатурист Сем [121]121
Сем Жорж (1863–1934) – французский художник, прославившийся своими остроумными и беспощадными карикатурами. Был дружен с Шанель. У него есть рисунок, где Бой Кейпел изображен в образе всадника в каске для игры в поло, похитившего женщину, – в ней сразу можно узнать Коко. На клюшке, которой всадник потрясал, как копьем, раскачивается шляпа, украшенная перьями. В другой руке он держит шляпную коробку с одним только словом: «Коко». Рисунок относится к той поре, когда Шанель открыла магазин в Довилле. Трудно было вообразить лучшую рекламу. У Сема есть несколько набросков Шанель и ее моделей.
[Закрыть].
В путешествиях нельзя было мечтать о лучшем гиде. Он знал всех художников и рассказывал о живописи просто и доступно. Коко говорила:
– Слушая его, чувствуешь себя умной.
Мизиа открыла ей Стравинского, Пикассо, музыку, живопись, Весь-Париж. Серт посвящал ее в искусство жить, в искусство, какое не было дано ей от природы при рождении. Учил беспечности, от которой нельзя отказываться, учил искусству тратить, расточать, незамечая денег, которые текут между пальцев. Я зарабатывала состояния, и я их тратила. Так она говорила, и так оно и было. Правда, никогда не заходила так далеко, как Серт. Она не только не превышала свои возможности, но и останавливалась, когда ей казалось, что это уж слишком.
Чудесное время эти первые послевоенные годы, и не только из-за «Беф сюр ла туа» [122]122
«Беф сюр ла туа» («Бык на крыше») – известный бар, открытый в Париже в самом начале 20-х годов на рю Баусси д'Англа рядом с плас Конкорд. Его владелец Луи Мойзес дал бару название пантомимы-фарса Кокто, поставленного на музыку Мийо в 20-м году в театре «Комедия Елисейских полей». Штаб-квартира писателей и художников сюрреалистов и композиторов группы «Шестерка». В баре после спектакля собирались артисты дягилевской труппы. Пианисты играли первые завезенные из Нью-Йорка блюзы. В 1985 году, когда ресторан вновь открылся на рю Коллизе, Жан Марэ сделал скульптурный портрет Кокто на голове стилизованного быка.
[Закрыть]. Брожение нового вина уже подвергало испытанию старые мехи. Сколько лет им еще оставалось? Андре Жид писал своего «Коридона» [123]123
Жид Андре (1869–1951) – французский писатель. Лауреат Нобелевской премии.
[Закрыть].
« Мне повезло, все было подготовлено», – говорила Коко. Двадцатью годами раньше Париж не чествовал бы ее. Двадцатью годами раньше ее сожгли бы на костре. Подумайте только! Заказывать платья у этой! Не говоря о том, что могло происходить в Мулене, откуда вообще вышла эта? Слишком хорошо известно, кто содержал ее. И нести свои честные деньги этой? Разрешить этойбросить вызов Обществу, Нравам, Церкви, Молодым девушкам в цвету и герцогине де Германт? [124]124
…Молодым девушкам в цвету и герцогине де Германт? – Имеются в виду героини романов Пруста «В сторону Свана», «Под сенью девушек в цвету», «Германт» и др., входящих в цикл его обширной эпопеи «В поисках утраченного времени», опубликованной в 1913–1927 годах.
[Закрыть]Смириться с тем, что у этойесть собственный Дом?
Коко, конечно, никогда не думала о том, чем обязана войне. Великой войне, как называли во Франции первую мировую войну. Жид работал на нее. И Мориак [125]125
Мориак Франсуа (1885–1970) – писатель, член французской Академии. Лауреат Нобелевской премии.
[Закрыть], у которого ладан не до конца заглушал запах серы. Старая мораль трещала по швам. Сегодня обнаруживается, что одни и те же причины произвели одинаковые разрушения, но в разной степени. После 1918 года кризис затронул только богатых. Сегодня чуть ли не все богаты, относительно, конечно. И все отстаивают свое право на свободу наслаждения, какую Коко предлагала женщинам, способным за нее заплатить. Она бы вопила, топала ногами, если бы прочла эти строки. И все же что такое Мэри Куант [126]126
Куант Мэри (р. 1934) – английский модельер, ввела в 1964 году в моду мини-юбки.
[Закрыть]с ее мини юбками, как не Шанель второй послевоенной эпохи?
Благодаря своей подруге Мизии Коко заинтересовалась Русским балетом.
– Мизиа все время рассказывала мне об этом балете. «Ты не можешь себе представить, как это прекрасно, – говорила она. – Когда ты его увидишь, твоя жизнь преобразится» [127]127
Когда ты его увидишь, твоя жизнь преобразится. – Первый спектакль Русского балета Шанель увидела еще до встречи с Мизией Серт. В 1910 году она с Боем была в Опера на «Шехеразаде», декорации Бакста потрясли ее. А в 1913 году Кариатис и Дюллен повели ее на премьеру «Весны священной» Стравинского в «Театр Елисейских полей». Она была поражена и самим балетом, и особенно атмосферой скандала, царящей в зрительном зале. «Никогда не могла вообразить, – вспоминала она позднее, – что богатые дамы, клиентки Дусе и Пуаре, могли так бесноваться».
[Закрыть]. Она рассказывала массу историй.
Мизиа была очень дружна с Дягилевым [128]128
Дягилев Сергей Павлович (1872–1929) – театральный и художественный деятель. Основатель журнала «Мир искусства» и художественного объединения (вместе с А.Бенуа) «Мир искусства». С 1906 года начинает пропаганду русского искусства за рубежом: выставка русского изобразительного искусства, цикл русских исторических концертов в Париже, серия Русских сезонов, во время которых с 1909 по 1929 год было показано около 80 оригинальных постановок оперных и балетных спектаклей. В 1911 году создает труппу «Русский балет С.Дягилева».
[Закрыть]. Она называла его Дяг. «Я люблю тебя со всеми твоими многочисленными недостатками, – писал ей Дяг, – я испытываю к тебе чувство, которое мог бы испытывать к сестре. К несчастью, у меня ее нет. Поэтому вся моя любовь сосредоточилась на тебе. Вспомни, что не так давно мы сошлись на том, что ты единственная женщина, какую я мог любить».
Коко была у Мизии (в апреле 1922 года) в отеле «Мерисс», где та жила, когда туда ворвался Дягилев. Это было драматическое вторжение. Он приехал из Лондона, разоренный постановкой «Спящей красавицы». Коко рассказывала:
«Он не видел меня. Даже не заметил, что я нахожусь в комнате. Я тихо, скромно сидела в сторонке.
– Со мной произошла катастрофа, – сказал он Мизии.
Я поняла, что это Дягилев, Смотрела на него. Наблюдала за ним очень внимательно. Мизиа все время говорила мне о нем, о музыке, пичкала меня своими воспоминаниями. Она меня очень развлекала. И вот, забытая в своем уголке, я поняла, что страшное несчастье свалилось на Дягилева.
– Что ты собираешься делать? – спрашивала Мизиа.
Он сбежал из Лондона, потому что не мог расплатиться с долгами. Сходил с ума, не зная, что предпринять. Случаю было угодно, чтобы Мизиа вышла в соседнюю комнату позвонить по телефону. Я, такая застенчивая!.. я, не смеющая ни с кем заговорить… стремительно встала и сказала:
– Я живу в отеле «Риц». Приходите ко мне. Не говорите ничего Мизии. Приходите сразу же, как уйдете отсюда. Я буду вас ждать».
Даже привычный к «understatements» [129]129
Искусство говорить полуправду (англ.).
[Закрыть]Коко, я растерялся. Я, такая застенчивая, не смеющая ни с кем заговорить…
Она помнила, что чувствовала тогда. Значит, в какой-то мере сознавала, что совершает своего рода взлет. Что мешало ей в присутствии Мизии сказать Дягилеву то, что не много позднее предложила она ему в «Рице»? У меня есть деньги, я хочу вам помочь, сколько вам нужно?
В действительности она устроила себе экзамен: достаточно ли ты уже сильна, чтобы летать на собственных крыльях? Чтобы обойтись без Мизии? Ей было около 40 лет. Она говорила:
«Я вернулась в отель «Риц» и ждала Дягилева. Он пришел. Я сказала себе: если у тебя хватило смелости попросить его прийти, наберись храбрости поговорить с ним. И я осмелилась:
– Я слышала ваш разговор с Мизией. У нее нет денег. Она не может вам помочь. Сколько нужно, чтобы уладить дела в Лондоне и вернуться во Францию?
Он назвал какую-то сумму, совершенно не помню какую. Я тут же дала ему чек. Он, наверное, не мог поверить, что чек действительно обеспечен. И только сказала ему:
– Чтобы Мизиа никогда ничего не узнала!»
Она обманула свою подругу. Не выносила быть кому-нибудь чем бы то ни было обязанной. Как только у нее появились деньги, она захотела платить за всех и за все. Как платили за нее? Нет, чтобы забыть, что за нее платили. Несколько огрубляя, можно сказать: платя долги других, она уничтожила собственные. Она говорила:
«Я уже достаточно поумнела, чтобы понять – Мизиа будет ревновать, потому что не могла сделать то, что сделала я для Дягилева. И настояла:
– Не хочу, чтобы Мизиа знала. Чтобы никто не знал.
– Так начались мои отношения с Дягилевым. Должно быть, он пришел в банк, дрожа от страха.
Никогда мне не написал. Никогда не выдал себя ни одним словом. Я спросила Сержа (Лифаря), что он думал обо мне, ведь я раз пятьдесят помогала ему выпутаться из трудного положения.
– Как он относился ко мне?
– Не понимаю, что ты хочешь узнать, – ответил Серж.
– В конце концов, испытывал ли он дружеские чувства, какое-нибудь расположение ко мне?
– Нисколько, – сказал Серж. – Он боялся тебя.
Какие они любопытные, эти русские! Дягилев боялся меня! Чего боялся? Серж сказал мне:
– Когда ты приходила, мы все подтягивались. При тебе надо было следить за тем, что говоришь, надо было быть очень внимательным.
Со своей стороны я чувствовала себя неловко с этой труппой, на которую наводила страх. Я настаивала:
– Почему все-таки он боялся меня?
– Понимаешь, – объяснил Серж, – он никогда не встречал таких, как ты. Ты давала деньги и ничего не просила взамен. Он не понимал. Это его пугало. Когда мы шли к тебе, он советовал нам быть скромными, чистыми, хорошо одетыми.
– Ах! Когда узнаешь такое, это сбивает спесь. Думаешь, что делаешь что-то хорошее… А я, значит, внушала этому русскому только страх!»
Удивительное признание. Очень часто, слушая монологи Коко, я спрашивал себя: когда она начала говорить? У Мизии в отеле «Мерисс» она не открывала рта. Дягилев говорил с Мизией, как если бы они были одни.
– У меня есть деньги, я могу вам помочь.
Без сомнения – в этом разгадка. Деньги даровали ей способность говорить.
– Страх! Я внушала страх Дягилеву!
Сорок лет спустя она не могла прийти в себя от изумления. Она говорила:
«Нужно было много денег, чтобы поставить «Свадебку», возобновить «Весну священную», все вещи Стравинского [130]130
Стравинский Игорь Федорович (1882–1971) – русский композитор и дирижер. У Дягилева шли его балеты «Петрушка», «Весна священная», «Свадебка», «Пульчинелла», «Аполлон Мусагет» и др. Вспоминая о возобновлении в 20-м году «Весны священной», Стравинский в «Хронике моей жизни» писал: «Мне особенно хочется отметить здесь м-ль Габриэлль Шанель, которая не только великодушно пришла на помощь нашему предприятию, но и своим личным участием способствовала возобновлению постановки; все костюмы были выполнены в ее всемирно известных мастерских».
[Закрыть], которого я страстно полюбила как музыканта. Толь ко так! Он же испытывал ко мне другую страсть, и это было драмой, потому что я должна была ему сказать, что об этом между нами не может быть и речи. Я очень любила его. Он был удивительный. Мы часто выезжали вместе. Это очень приятно – учиться всему у таких людей, как он. В течение десяти лет я жила с такими людьми» [131]131
В течение десяти лет я жила с такими людьми. – В 1924 году Шанель сделала костюмы для балета, поставленного Брониславой Нижинской на музыку Д.Мийо «Голубой поезд» по сценарию Кокто с декорациями Лорана и занавесом Пикассо. Кокто, бывший фактически режиссером спектакля, хотел, чтобы костюмы абсолютно соответствовали тем, какие носили в это время на пляжах Довилля, где происходит действие балета. «Более реальные, чем сама реальность», – настаивал он. Моделью для костюма Игрока в гольф послужила фотография наследника английского престола принца Уэлльского. Для Чемпионки тенниса, с ног до головы одетой в белое, – костюм знаменитой французской теннисистки, чемпионки мира Сюзанн Ланглен. Длинные полосатые майки из джерси, с выглядывающими из-под них штанишками, в которые были одеты остальные танцовщики, отличались, как отмечали критики, особым изяществом и очарованием. Костюм Прекрасной купальщицы находится в музее Виктории и Альберта. Второй работой Шанель для дягилевского балета были костюмы к «Аполлону Мусагету», поставленному в 1928 году Д.Баланчиным на музыку И.Стравинского.
[Закрыть].
Мизиа рассказывала ей о материальных затруднениях Стравинского, который кое-как перебивался где-то в Швейцарии. Она вмешалась:
– Надо что-то сделать, Миза. Нельзя, чтобы он и его семья в чем-то нуждались [132]132
Нельзя, чтобы он и его семья в чем-то нуждались. – Около двух лет, в 1920–1921 годах, Стравинский с женой и детьми жил на вилле Шанель «Белль Респиро» в Гарше под Парижем, где закончил свою «Симфонию для духовых инструментов, посвященную памяти Клода Ашиля Дебюсси» и сочинил маленькие детские пьески для сборника «Пять пальцев».
[Закрыть].
Она говорила:
«Некоторых артистов Русского балета я жалела, других любила. Были и такие, которые мне нравились меньше… Моя склонность вмешиваться во все только затем, чтобы навлекать на себя неприятности… В конечном счете я ничего не получила в ответ. Даже дружеского расположения этих людей. Дягилев боялся меня! Нет, Серж (Лифарь) сказал это не просто так, чтобы что-нибудь сказать, он это хорошо помнил, ведь речь шла о его юности. К тому же это так похоже на Дягилева, который жил в вечном страхе, в страхе, что что-то не удастся, в страхе, что что-нибудь свалится на него, в страхе, что спектакль не пройдет… Он никому ничего не давал, никогда! Ни малейшего чувства. По отношению к танцовщикам он был беспощаден. Иногда Серж ненавидел его. Он загонял его, заставлял работать как собаку, требовал ходить по музеям, все время говорил с ним об искусстве, учил его».
Тем не менее общество этих людей притягивало. Они завораживали ее. Она признавала это [133]133
…Она признавала это – Коко говорила Клод Делэ: «Русские очаровывали меня. Все славяне изящные, воспитанные, естественные и даже самые обездоленные из них незаурядны. Русские подобны природе, они никогда не бывают вульгарны». Один из ее любимых писателей – Достоевский, она читала даже его «Дневник писателя». Любимая актриса Людмила Питоева (1895–1931), которую во Франции считали величайшей французской артисткой. О французах, играющих в «Идиоте» Коко сказала: «Они кричат… У русских не так. Они роняют платок, не повышая голоса, и в этом весь трагизм мира». Было время, когда на рю Камбон постоянно звучала русская речь. Великая княгиня Мария Павловна, сестра Димитрия, после развода с наследником шведского престола, в 20-е годы заведовала ателье вышивок Дома Шанель. Ия, дочь художника Н.Н.Ге (будущая леди Эбди) работала для дома Шанель. Князь Кутузов, друг великого князя Димитрия, в течение 15 лет заведовал приемной. Русские светские дамы служили продавщицами или манекенщицами. Их более удачливые соплеменницы заказывали туалеты или просто приходили поболтать.
[Закрыть]:
«Как фамилия этого художника, который постоянно бывал там? Бакст! [134]134
Бакст Лев Самойлович (1866–1924) – русский живописец и театральный художник. Входил в объединение «Мир искусства». Европейскую известность приобрел как один из оформителей Русских сезонов Дягилева.
[Закрыть]Он меня очень смешил, старый попугай. Он все добивался написать мой портрет! У этого не было комплексов! Очень веселый, всегда веселый, он любил есть, пить, любил делать декорации. Я их находила божественными. В первый раз увидев «Шехеразаду», пришла в полный восторг. Это было прекрасно! И так хорошо танцевали! Современный балет по сравнению с тем – ерунда».
А Пикассо? [135]135
Пикассо Пабло (1881–1973) – живописец, график, театральный художник. Оформил несколько спектаклей у Дягилева. В мае 1921 года в парижском театре «Гэте-Лирик» в рамках Русского балета Дягилев показал спектакль-концерт «Фламенко» в исполнении испанских танцовщиков. Пикассо, делая декорации к этому представлению, жил у Шанель в ее квартире на рю де Фобур-Сент-Оноре, 29, куда он приводил всю шумную компанию танцовщиков и музыкантов, набранных Дягилевым и Стравинским в Севилье. Серж Лифарь вспоминает о приемах, которые устраивала Шанель после премьер в дягилевском балете.
[Закрыть]Она узнала его через Реверди. Она говорила:
– Я была немного ошеломлена его декорациями к балету Стравинского. Я их не очень поняла. Это было очень ново для меня. Я слегка ужасалась: неужели это действительно прекрасно?
Потом Пикассо меня страстно захватил. Он был злой. Притягивал меня, как удав кролика. Я чувствовала, когда он приходил: что-то сжималось во мне. Он здесь! Еще не видя его, я уже знала, что он в зале. И не ошибалась. Он как-то особенно смотрел на меня… Я дрожала. Они все были очень жестокими, никогда не льстили друг другу. У меня они вызывали восторг. Я восхищалась ими. Все они были очень большими артистами. Никогда не говорили о деньгах.
Борис Кохно [136]136
Кохно Борис (1904–1990) – французский деятель балетного театра, критик и сценарист. С 1922 года секретарь Дягилева.
[Закрыть]утверждает, что она дала Дягилеву чек на 200 000 франков золотом. Другие говорили – 50 000. Мне Коко никогда не уточняла цифру, хотя она все время вертелась у нее на языке, по-видимому продолжая волновать своей значительностью. Почему она дала эти деньги? Столько денег?
Деньги…
Она часто говорила о них. Иногда шутя, хотя, казалось, сама до конца этого не осознавала. Она говорила:
«Я встречалась только с богатыми людьми. Некоторые из них были так ординарны, что я предпочла бы обедать с клошаром, чем с ними, скучными до смерти. Я не люблю деньги, а следовательно, не люблю людей за то, что они их имеют. Люди, говорящие только о деньгах, меня утомляют. Вот почему я больше нигде не бываю. Ведь куда можно пригласить такую женщину, как я? К богатым людям».
И заключила:
«Когда они приятны и интересны, предпочитаю богатых бедным, хотя бы потому, что не должна заботиться о них».
Это близко к знаменитому трюизму, приписываемому Борису Виану [137]137
Виан Борис (1920–1959) – французский инженер, драматург, прозаик и джазовый музыкант.
[Закрыть](но который, бесспорно, родился вместе с возникновением денег): «Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным».
Коко говорила:
«Когда богатые тратят свои деньги, это очень хорошо. Хотя богатые люди и люди, имеющие деньги, это не одно и то же. Те, кто имеет деньги, тратят их, как это делаю я. Для меня деньги всегда означают только одно: свободу».
И еще:
«Деньги дают возможность помочь тем, кем восхищаешься, создавать замечательные вещи. Я много помогала Русскому балету и просила только одного: чтобы никто об этом не знал».
