Текст книги "Трагический исход"

Автор книги: Марсель Аллен

Соавторы: Пьер Сувестр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Глава 10
ЧЕЛОВЕК ПО ПРОЗВИЩУ «ЖАП»

Валентина де Леско в изысканном английском костюме, который ей удивительно к лицу, свежая настолько, что ей можно было бы дать восемнадцать лет, спустилась в 11 часов утра по ступенькам своего особняка и вышла к подъезду. Она тщательно застегнула плотно натянутые кожаные перчатки, которые несколько увеличивали в объеме ее тонкую руку, но зато служили надежной защитой.

Валентина обожала править лошадьми. Она была отличной амазонкой, скакала элегантно и уверенно верхом на лошадях, слывших трудными, но предпочитала увлекательные поездки в карете несколько грубому конному спорту. Особое расположение Валентина питала к маленькой двухколесной коляске, приобретенной согласно ее желанию, в которую запрягали довольно ретивого, но послушного пони. Пони выглядел разгоряченным, всегда рвущимся вперед и пытался часто отъехать в сторону, чем и создавал массу неприятностей.

Стояла чудесная погода. Весеннее солнце освещало заревом сад. Валентина с наслаждением вдыхала чистый утренний воздух.

– Карета готова? – спросила она.

Зизи, стоявший около подъезда с важным видом в своей новой ливрее, которой он очень гордился, ответил положительным кивком головы:

– Да, мадам. Нужно ли ее подать?

– Разумеется! – ответила Валентина резким голосом. – Надеюсь, карета будет стоять у подъезда…

Зизи хорошо знал, что хозяйка шутить не любит, и он также знал, что кучер не успеет запрячь лошадей и подготовить карету, поскольку Зизи развлекал его примерно четверть часа, отвлекая от работы.

Зизи скрылся, помчался бегом на конюшню.

– Ну, что же ты? – закричал он кучеру. – Значит, твоя карета будет готова только после обеда? Хозяйка задаст тебе, дурень. Она не будет с тобой цацкаться…

Маленький же двухколесный экипаж был запряжен. Тогда Зизи прыгнул в коляску, хлопнул кнутом и поехал. Затем он поставил коляску перед подъездом дома. Он придержал лошадей, пока молодая женщина устраивалась в повозке.

После этого Зизи снова прыгнул в коляску, проехавшую через открытые садовником ворота; Валентина же слегка прикоснулась концом своего кнута к дрожащему крупу пони, и маленькая упряжка стала удаляться от особняка.

– Вот те на! – прошептал Зизи. – Я сижу в одной повозке с красивой женщиной. Совсем неплохо! Почти то, о чем я мечтал… И я чувствую себя вполне свободно! Жаль только, что эта женщина моя хозяйка, а экипаж не мне принадлежит…

Зизи спрашивал себя, куда же они едут. Он слышал, как утром Валентина приказала своей горничной проследить за тем, чтобы завтрак был готов обязательно к часу дня, так как она вернется к этому времени в обществе барона де Леско, но Зизи не поверил этому.

Что касается барона де Леско, то он уехал в то же утро на прогулку в лес. Зизи и не мог знать об этом. Если даже Валентина и утверждала, что собирается ехать навстречу мужу, то Зизи остерегался допустить подобную гипотезу, которая с его точки зрения была не так проста.

– Как же! – рассуждал Зизи. – Она собирается встретиться со своим старым мужем. А, эти страсти! Если бы я был женщиной, то обязательно оставил бы какого-нибудь мужчину в дураках…

Тем временем экипаж направился к лесу. Искусно управляемый, он въехал в порт Дофин, незаметно протискиваясь среди автомобилей.

«Какая сногсшибательная, шикарная женщина моя хозяйка, – думал Зизи. – Она управляет лошадью, как возница фиакром!»

Удостоившись столь почетного места и не зная, чем заняться, Зизи развлекался тем, что показывал язык проезжавшим мимо кучерам, когда Валентина отворачивала голову. Последние держали себя достойно и невозмутимо, не смея даже обратить на это внимание, ответить тем же юному груму.

Перед въездом в лес толпились люди, и Валентина была вынуждена замедлить ход своей лошади.

Непрерывным потоком экипажи следовали друг за другом, между тем как по тротуарам прогуливались не спеша элегантно одетые мужчины и женщины, занятые тем, что рассматривали друг друга.

«Ах! – думал Зизи, опять возвращаясь к той же мысли, когда экипаж проезжал вдоль аллеи, по которой ехали галопом офицеры, стараясь приложить все усилия, чтобы их заметили. – Ах, да! Неужели Валентина поехала, чтобы увидеться со своим старым мужем? Я предпочел бы подать в отставку! Она слишком обывательница, моя хозяйка!»

По истечении нескольких минут езды медленным ходом Валентина стала нахлестывать свою лошадь, и они снова поехали рысью.

«Надо быть настороже, – подумал Зизи. – Несомненно, в воздухе запахло жареным!»

Он увидел, как она нахмурила тонкие брови, и угадал, что она ищет кого-то: пешего или конного, промелькнувшего среди сутолоки.

Зизи не ошибся. И действительно, через несколько секунд улыбка осветила ее лицо.

– Подумать только! Это не мой благодетель барон де Леско! Ему бы больше подошли желтые цветы, да и вообще он, наверное, считает, что лучше быть обманутым, чем слепым. А вот и альфонс появился!

Тот, кого Зизи обозвал «альфонсом», был на самом деле доктором Морисом Юбером. Он шел размашистым шагом, несколько свысока поглядывая на толпу, заполнившую тротуары, прогуливаясь, очевидно, с целью поддержания режима, а не для того, чтобы покрасоваться в лесу в такое время. Было не похоже, чтобы он кого-то ждал или выслеживал кого-то.

Но вопреки безукоризненному поведению молодого человека, Зизи подумал о нем плохо: «Для меня старается. Знаем мы эту комедию. И он, и Валентина только вид делают, что удивлены встречей. Держу пари, ставлю слона против блохи, что речь идет о свидании».

Между тем двухколесный экипаж уже приближался к доктору Юберу.

Валентина обратилась к нему:

– Мсье Юбер, мсье Юбер?

Доктор тотчас обернулся:

– Вы, мадам? Очень рад вас видеть.

Валентина остановила свою лошадь, протянула руку услужливому молодому человеку.

– Я тоже очень рада. Разве вы не знаете, что я часто утром встречаю здесь своего мужа.

– Барон в лесу?

– У нас здесь назначено свидание с ним.

«Правильно», – подумал Зизи, скрестив руки на груди с безгрешным видом, внутренне ликуя при мысли, что он причиняет много хлопот своей хозяйке, злоупотребляя ее доверием, но все-таки он не настолько простодушен, чтобы позволить себя одурачить.

Морис Юбер, приблизившись к коляске, стоял, опираясь на трость, и, казалось, приготовился к продолжительной беседе с молодой женщиной. Он спросил:

– Вы не сойдете с коляски, чтобы немного пройтись?

«Как бы не так!» – хотелось крикнуть груму.

Он уже приготовился открыть дверцу, но Валентина покачала отрицательно головой.

– Нет, это невозможно из-за пони! – сказала она. – Когда я вот так держу его, – это послушное животное, но, в сущности, он очень пуглив. Только одна я могу править им.

«Одна… но вместе с другими», – опротестовал мысленно Зизи.

Между тем Валентина де Леско и Морис Юбер продолжали поддерживать разговор.

Молодая женщина, казалось, и не торопилась уходить, доктор Юбер тоже никуда более не спешил.

– Вы не собираетесь нас навестить в один из вечеров? – спросила Валентина. – Вы знаете новость?

– Какую новость?

В тот самый момент, когда Валентина хотела ответить, всадник в лице барона де Леско остановил свою лошадь и слишком проворно для своего возраста спрыгнул на землю рядом с коляской.

– Очень рад видеть вас, Юбер, – сказал он. – Но, Бог мой, так удивительно встретить вас в лесу утром. Вы уже успели прогуляться пешком?

Любопытно было в этот момент наблюдать за лицом Зизи…

«Вот это да! – подумал грум. – Вот так ревнивец! Очень хорошо! Черт возьми! Как они его, должно быть, проклинают!.. Однако она сказала правду, что собирается встретиться с мужем».

Валентина действительно сказала правду. Барон не выразил никакого удивления, встретив свою жену здесь. После того как он сердечно пожал руку доктору, он склонился перед Валентиной и галантно поцеловал кончики ее пальцев:

– Вы очаровательны, моя дорогая, и я благодарен вам за то, что вы приехали забрать меня с собой!..

Юбер отвечал барону де Леско в такой же насмешливо-шутливой манере:

– Ну, разумеется, я здесь! Время от времени, барон, я не пренебрегаю тем, что совершаю прогулку пешком, и я вознагражден за это, так как имел удовольствие встретить вас здесь. Вы как раз прибыли в тот момент, когда мадам де Леско собиралась сообщить мне новость…

– И даже большую новость, – продолжала Валентина. – Мой дядя Фавье, мой единственный родственник, весьма своеобразный, но славный человек, только что сообщил мне вчера депешой, что собирается провести некоторое время во Франции. Это сообщение – большое событие для нас, и вы, наверное, знаете, Юбер, что мой дядя имеет огромное поместье в Америке и только изредка может вырваться оттуда.

Конь барона де Леско начал проявлять нетерпение. Это было красивое животное, нервное и горячее, которое с трудом можно было удержать на месте.

– Вы позволите? – извинился барон. – Я только поднимусь вверх до мостика, чтобы вернуть на конюшню мою верховую лошадь, и затем присоединюсь к вам.

Он прыгнул в седло, пришпорил коня…

«Вот так дела! – подумал Зизи. – Он скромный, но глупый этот „законный“ супруг! Не успеешь и оглянуться, как эти голубки устроят себе свидание…»

По мере того как барон удалялся, Морис Юбер, имевший ранее насупленный вид, становился все более жизнерадостным. Посмотрев внимательно на Валентину, он сказал:

– Вы восхитительно прекрасны, вы превосходно выглядите. Но я не буду добавлять «в это утро», ибо, действительно, вы хорошеете с каждым днем!

Валентина пожала плечами и, как бы не обращая внимания на комплимент, спросила его:

– А вы все продолжаете заниматься? Вы не изменили тему вашей работы в больнице?

При слове «больница» Юбер снова наморщил лоб.

– Конечно, – вздохнул молодой человек. – Я все время несу это бремя, притом достаточно тяжелое. Но я хотел бы вам задать один вопрос…

– Какой же? Вопрос, связанный с клиникой?

– Почти.

Юбер колебался, так что у Зизи было время для рассуждения.

«Вот как они говорят о любви! – думал грум. – И ничего удивительного! Черт возьми! Какие глупые эти богатые люди!»

Юбер, однако, снова возобновил разговор:

– Представьте себе, мадам, что вчера вечером ко мне поступил один несчастный, слепой, может быть, даже сумасшедший, в общем, я о нем ничего не знаю. И этот странный человек, жертва несчастного случая на набережной, имел в петлице странные цветы… черные розы.

Валентина тотчас переспросила:

– Черные розы?

На что намекал доктор Юбер?

Почему он сообщил ей о черных розах, тогда как она сама несколько дней тому назад совершенно неожиданно получила букет из черных роз?

– Ну так что же, – спросила Валентина немного раздраженно, – что вы хотели бы узнать?

– Позвольте мне закончить, – спокойно ответил доктор Юбер. – Естественно, услышав об этих странных черных розах, которые мне так и не пришлось увидеть, я вспомнил, как совсем недавно вы упрекали меня в том, что именно я послал вам столь странный букет…

– И тогда?

– И тогда я специально занялся раненым. Любопытная вещь, было почти невозможно заставить говорить этого человека, вытянуть из него хотя бы что-нибудь понятное. Он произносил только одно ничего не значащее слово, которого я не понимал. Он повторял все время: «Жап»… «Жап».

Валентина очень удивилась. Зизи же, не пропускавший ни одного слова из разговора, был просто ошарашен.

– «Жап», – продолжал доктор Юбер, – так мало значит, что мне пришла в голову мысль, вдруг совершенно случайно вы знаете кого-нибудь с таким именем. Допустим, продавца цветов… Разумеется, совершенно случайно… Слово «Жап» произносил человек, носящий в петлице пиджака черные розы, точно такие же редкие цветы, которые вы получили совсем недавно… И поэтому…

– Вы безумец, – возмутилась она. – Я ничего не поняла из того, что вы мне здесь рассказали!

Молодая женщина выглядела встревоженной, это сразу бросалось в глаза. Ее голос дрожал, когда она обратилась к только что вернувшемуся барону де Леско:

– Вы пропадали так долго, мой дорогой, я даже подумала, что вы уже уехали.

– Ничего не поделаешь, мой друг, но я попросил накрыть чем-нибудь в моем присутствии мою бедную лошадь, она очень разгорячилась.

Еще несколько минут трое друзей поддерживали разговор, затем после сердечного обращения барона де Леско к доктору с просьбой прийти к ним отобедать в один из ближайших вечеров, они разошлись. Супруги покинули молодого человека, уехав в карете.

Оставшись один, доктор Юбер продолжал свою прогулку в глубокой задумчивости. Он шагал, опустив голову и приподняв трость, ударяя ею по совершенно безобидным грудам булыжника.

– Жап! – повторял он про себя. – Почему это слово так взволновало ее, хотя она утверждала, что слышала его в первый раз. Может быть, это имя или какая-то вещь? Что же это может обозначать – «Жап»?

Накануне вечером, то есть спустя несколько часов после того, как привезли в госпиталь странное существо, упавшее в обморок при врачебном осмотре под лучами сильного освещения, существо, произносящее слово «Жап», доктор Морис Юбер был очень озабочен.

Жюв уехал, раненый пришел в себя, но его поведение было столь необычным, что ни Юбер, ни санитарки, ухаживающие за ним, ничего не могли понять…

Проснувшись на складной кровати в палате отделения, руководимого Морисом Юбером, этот человек с удивительным упрямством приложил свои сжатые кулаки к глазам, слепым глазам, как бы желая защитить их от лучей света, падающего из соседнего окна.

Он ничего не произносил, кроме этого таинственного слова «жап», которое он повторял постоянно, неустанно, со скорбью, тоской, отчаянием.

Напрасно Морис Юбер пытался задавать ему вопросы, напрасно обыскивали снятую с него одежду, у него не было никаких документов, он не был похож на иностранца, и все-таки, казалось, что он не понимал французскую речь…

Был ли он сумасшедшим? Юбер склонялся к этой мысли, судя по странному поведению необычного существа, его непоследовательности, бессвязности призыва, повторяемого им непрерывно.

Он был к тому же и слепым. Это было видно по тому, как он раздвигает пальцы, чтобы ощупать ими предмет. Он обладал большой тактильной чувствительностью, что вообще свойственно только людям, пораженным слепотой.

– Подождем, – сказал доктор Юбер своим медсестрам. – Подождем! Вполне возможно, что он подвергся какому-то внезапному моральному потрясению вследствие несчастного случая… Пусть он отдохнет. Завтра постараемся снова задать ему вопросы…

В тот же вечер этот странный человек вновь заставил обратить на себя внимание персонала госпиталя…

В десять часов вечера, согласно установленным правилам, санитарки погасили газовые рожки, освещающие большое помещение, где спали больные. Стало темно и тихо. Иногда, правда, тишину нарушали стоны больных, их тихие жалобы.

Вдруг дежурный охранник услышал странный шум.

Ему показалось, что кто-то встал и быстро побежал вдоль палаты…

– Бог ты мой, что же это такое? – вскрикнул охранник.

Прибежала медсестра.

Они увидели, как этот странный человек, «Жап», как его здесь называли, спрыгнул со своей кровати и побежал изо всех сил по направлению к двери палаты!

Но самое удивительное, что так поразило медсестру: казалось, он хорошо видит и двигается совершенно уверенно.

Так он обогнул столик с разложенными на нем перевязочными пакетами, расположенный посредине коридора, взялся за ручку двери без предварительного ее ощупывания, как это делают слепые…

– Проклятие, – прошептала медсестра, – он не только слепой, но и настоящий лунатик!

Открыв дверь, незнакомец бросился в галерею, достиг лестницы, ведущей во двор больницы. Охранник преследовал его.

– Остановитесь, черт возьми! – кричал он.

Безрезультатно.

И тогда закричал вновь:

– Помогите! Скорее! Здесь больной в кризисном состоянии!..

В тот момент, когда незнакомец выскочил из темной галереи, чтобы вбежать в большой, хорошо освещенный коридор, он неожиданно начал спотыкаться, прекратил бег, не мог дальше двигаться и только протягивал вперед руки, жалобно, заунывно повторяя:

– Жап!.. Жап!

Охранник, вслед за которым прибежали и другие служащие, оказался рядом с больным в считанные секунды.

– Ну, наконец, – проворчал он. – Что же с вами произошло? Вы так хорошо видите в темноте, мой дорогой! И почему же вы хотели убежать?

Больной произносил жалобно одно и то же слово:

– Жап!.. Жап!

Услышав о том, что произошло, прибежал доктор Морис Юбер. Он остался в больнице, чтобы продолжить начатое ранее исследование в лаборатории. Юбер недоумевал, слушая объяснения медсестер.

Больной молчал и дрожал. Пот выступил на его лбу. Он был сильно возбужден.

– Положите его спать! – приказал доктор. – И не спускайте с него глаз всю ночь.

Больного отнесли на его кровать.

Часом позднее странный больной впал в угнетенное, подавленное состояние. Он лежал безучастно, и только по движению его грудной клетки можно было судить, что он еще жив.

Он не произносил ни одного слова, кроме «Жап, Жап».

…Именно об этом человеке и думал Морис Юбер, покидая Валентину на лесной аллее, по которой проезжали быстрой рысью экипажи, так как приближался час завтрака.

– Я должен сходить в больницу сегодня утром, – решил Морис Юбер. – Если он вышел из своего угнетенного, подавленного состояния, то, может быть, удастся выяснить какие-либо подробности о его личности.

Морис Юбер не признавался сам себе, что его заинтересовал этот человек только потому, что Жюв обратил его внимание на черные розы в петлице пиджака пострадавшего. А эти розы были похожи, как две капли воды, на цветы, присылаемые неизвестным человеком баронессе де Леско. Но это было правдой. Поэтому, свернув на Малаков проспект, Юбер направился к площади Виктора Гюго, а потом вошел в почтовое отделение, чтобы позвонить во внутреннюю охрану, которая несла дежурство в больнице.

– Алло, – произнес Юбер, – ничего нового? Шеф не приходил?

– Нет! – ответили ему. – Не приходил.

– А этот чудак, по прозвищу «Жап», как он поживает?

– О! Очень хорошо, – ответила ему медсестра, посмеиваясь с беззаботностью, не имеющей ничего общего с жесткостью, свойственной всем медицинским работникам. – Да он чувствует себя хорошо, лучше и быть не может. Мой дорогой, он скончался.

Морис Юбер побледнел, услышав эту новость.

Он затруднялся объяснить, почему она все-таки так потрясла его.

Глава 11
НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ И ВСТРЕЧИ

– Ах, черт возьми! И надо же такому случиться… А ведь болтают, что гора с горой не сходится! Боже мой, да это мой старик едет!

Остановившись на краю тротуара, Зизи смотрел на приближающийся к нему фиакр.

Мальчуган продолжал свой монолог:

– Я не ошибся, это как раз он… Я его узнал по кожаной шапке, которую он нахлобучивает на свою башку до самых ушей… а вот и ципочка, которая тащит карету. Бедная кляча, она еще больше отощала!

Фиакр приближался. Это была старая, грязная, плохо ухоженная колымага с лишенной свежести окраской, поскрипывающая на ходу.

На сиденье возвышался толстый кучер, закутанный по пояс в одеяло и одетый, несмотря на теплую погоду, в плотный широкий плащ с двумя рядами пуговиц.

– Эй, вы там! Папаша Коллардон!

Зизи жестикулировал, чтобы привлечь внимание кучера, но последний, закинув вожжи на спину лошади, казалось, не замечал, что кто-то делает ему знаки. Он ехал без пассажира, так как красный флажок счетчика был поднят.

Он делал вид, что не слышит молодого грума, но вскоре Зизи догадался, в чем дело.

– Черт возьми! – закричал Зизи, громко рассмеявшись. – Ведь он ничего не видит. По всей вероятности, как всегда, пьян.

Он внимательно посмотрел на пьяную рожу кучера, когда тот проезжал на близком от него расстоянии.

– Черт возьми! Как я и думал, старина снова нализался. Я уверен, что все плохо кончится этим вечером. И здесь не обойдется без полицейских.

Фиакр, управляемый скорее самой лошадью, чем кучером, медленно двигался вперед. Он принадлежал к числу тех фиакров, которые ни шатко, ни валко бредут по одному и тому же маршруту.

Зизи опечалился, выразив сожаление:

– Я так долго не видел своего дорогого папашку. Все-таки надо будет навестить его!

Он подумал, как ему поступить. Фиакр ушел еще не так далеко. Надо было действовать. Зизи выбежал на мостовую и бросился вслед за каретой с твердым намерением устроиться на задней рессоре.

Было примерно четыре часа дня, и этот небольшой инцидент произошел на бульваре Рошешуар.

Зизи, радуясь, что он свободен и независим, что вообще мало увязывалось с его профессией, снова вырвался с улицы Спонтини, воспользовавшись уходом камердинера.

Он доехал в метро до улицы Клиши, рассчитывая пойти в церковь, где должен был встретиться с таинственной наперсницей и советчицей – мамашей Гаду.

Поджидая ее, прельщенный уличным движением, тысячами мелочей, которые делают жизнь более привлекательной и позволяют развлечься, он прошел пешком по бульварам, подумав, что неплохо было бы воспользоваться каким-либо экипажем, чтобы добраться до места назначенной встречи.

Наконец случай представился: находясь у сквера Анвер, он заметил фиакр 227-35 своего любезного папаши.

Теперь Зизи, уже устроившись на рессорах, радовался своей выходке.

– Ну не смешно ли это? – рассуждал он. – Мой собственный папаша следит за мной косым взглядом. И пусть не рассчитывает на случай, если у него не будет клиента, содрать с меня звонкую монету. Как же весело!..

Но вдруг ситуация для Зизи резко изменилась, и он громко закричал, так как на его правой руке осталась красная полоса от кнута.

Кучер, почувствовав, что нечто необычное прицепилось к рессорам его кареты, и сомневаясь в необходимости тянуть в качестве перегрузки какого-то зловредного мальчишку, огрел его что есть силы кнутом.

– Ах, подлец! – ругался Зизи, потирая руку о заднюю часть тела. – Нельзя сказать, чтобы удар был слишком нежным. Хорошо еще, что это скоро пройдет…

Он пригнул голову, опустил плечи. Новый удар кнута, предназначенный для клиента, расположившегося на рессорах, пришелся на кузов кареты.

– Самое-то смешное будет тогда, когда старик узнает, что это я прицепился к карете, его сыночек!

Но внезапно сильный удар оттолкнул в сторону Зизи, и если бы он не обладал достаточной ловкостью и сноровкой, то свалился бы на землю. Карета сначала покачнулась, потом, сотрясаемая большим толчком, остановилась.

Кучер ругался, посылая проклятия, но одновременно послышались и жалобные крики ребенка. Сразу же собралась толпа прохожих, комментирующих событие, досадное, неприятное событие, которое только что произошло.

Зизи проворно слез с рессор, и вследствие того, что находился позади кареты, он оказался в первых рядах образовавшейся толпы.

– Ах, черт возьми, – бранился он, – какая неудача…

Он сразу же догадался, что произошло, так как заметил неподвижно лежащего на земле ребенка, по которому только что проехала карета.

«Черт побери, – подумал Зизи, – это моя вина!»

Грум отдавал себе отчет, что в то время, как отец стремился огреть его хлыстом, он не смотрел на дорогу и переехал кого-то.

В толпе раздавались проклятия и упреки:

– Если все кучера начнут так поступать, то что же тогда будет?

– И так уж полно несчастных случаев из-за автомобилей и автобусов!

И еще кричали:

– Какой позор! Раздавили ребенка!

Однако одним из первых бросился к ребенку и поднял его именно Зизи.

Он увидел, что у мальчика небольшая рана на лбу и ссадины на руках. Тем не менее, тот не выглядел тяжело раненным.

– Он умер? – спрашивал кто-то, находящийся в последних рядах этого сборища.

Возмутившись, Зизи сделал замечание:

– Замолчите вы, мешочники, если бы он умер, то, наверное, не орал бы так громко.

И действительно, как только Зизи приподнял ребенка, тот так пронзительно закричал, что сразу же отпало выдвинутое кем-то предположение о его гибели.

Зизи утешил его тумаком.

– Бог мой! Прекрати, не устраивай галдеж, горлопан, – говорил он.

Услышав такие ободряющие слова, мальчуган, казалось, заметил, что ничего особенного с ним не случилось.

– Не приставай ко мне, – дал отпор он Зизи. – Если бы тебя переехала карета, ты кричал бы так же, как я!

Это походило на водевиль. Зизи вновь обрел хорошее настроение.

В тот же момент один господин с высокой шляпой на голове, раздвинув толпу, с багровым от гнева лицом принялся вопить:

– Как не стыдно! Нужно их всех уничтожить!.. Этот кучер ехал с предельной скоростью. Я сам был свидетелем несчастного случая… Жертву происшествия надо отвезти в больницу… Да, так дело не пойдет… Полицейский! Есть здесь полицейский?

Зизи в этот момент отпустил так называемого раненого, который не имел ничего против этого. И застыв неподвижно перед яростным свидетелем, Зизи спросил спокойным голосом:

– А не требуется ли скорая помощь, чтобы отвезти кого-нибудь в сумасшедший дом? Вы случайно не тронулись? Вы утверждаете, что кучер скакал во весь опор? Как бы не так… Но вам придется сэкономить на пару очков.

Толпа застыла в нерешительности. Смех и волнение захлестнули ее. Но что же было сильнее?

Реплики Зизи казались смешными, а озадаченное выражение господина в шляпе было забавным. С другой стороны, осуждали обычную оплошность кучеров.

– Это как с моей собакой, – высказалась одна болтливая женщина. – Еще немного, и ее бы раздавили.

Зизи повернулся к ней:

– Дама, что же вы хотите? Почему же она шаталась по шоссе, играя на аккордеоне?

– Играя на аккордеоне? – переспросила скандальная женщина.

На глазах у всех происходил занимательный разговор. Зизи спросил флегматичным тоном:

– Так, значит, она не играла на аккордеоне? А я-то думал… Значит, вы ее плохо дрессировали?

Затем он произнес радостно, обращаясь ко всем:

– Вот так здорово! Пока мы с вами здесь болтали, кучер-то смотался!

Так и было на самом деле.

В момент бурного обсуждения папаша Коллардон, смекнув в чем дело, спокойно пустил свою лошадь рысью и удалился.

Между тем Зизи дружески обнял за плечи мальчика. Тот же, счастливый, что оказался в центре внимания, продолжал плакать, чтобы вызвать к себе сочувствие.

– Что с тобой, старина? Перестань хныкать! Ты нисколько не изменился! Наоборот, тебе это даже пошло на пользу! Хватит задирать нос! Выкуришь папироску, и все пройдет!

Постепенно Зизи завоевывал авторитет у мальчугана, и тот посматривал на него с восхищением.

А услышав предложение закурить, он вообще перестал хныкать и даже обрадовался.

– Это то, что мне нужно, – сказал он.

Толпа уже стала расходиться, когда господин в высокой шляпе нашел новый способ проявить свое рвение.

– Вы собираетесь курить табак? В вашем-то возрасте! Как вам не стыдно? Следует принять закон, чтобы помешать…

Зизи собирался ответить, но времени было в обрез.

К этому моменту сообщник Зизи успел проникнуться его настроением.

Он мастерски показал нос взбудораженному господину и закричал:

– Слышишь, ты, заткни глотку! Эх ты, шляпа!

Выходка мальчика вызвала всеобщий смех, и под шиканье и свист толпы господин поспешил удалиться, в то время как Зизи и его новый знакомый тоже отправились восвояси.

– Дай-ка закурить, – попросил мальчуган, который не забыл о предложении Зизи, сделанном в качестве утешения.

– Согласен, – сказал Зизи, вынимая скрученную цигарку. – Зажигай, молокосос! К одному концу подносят спичку, из другого тянут в себя. Плеваться не запрещается!

Несколько обиженный мальчуган возразил:

– Да я знаю. Я из Пантрюша.

– Да, у тебя как раз такой вид, – согласился Зизи. – Худой, как сотня гвоздей, горластый, как последняя шавка, все это из-за твоей любви к табаку. А как тебя зовут-то, сынок?

Мальчик пожал плечами:

– Не знаю я!

– Не знаешь? Как же так? Ты же не ничтожество какое-нибудь?

– Меня зовут Малыш, – ответил он.

– Хорошо еще, что не назвали Кретином.

– А где ты живешь?

– Там… по другую сторону горы!

– На Монмартре, что ли?

– Да, но Монмартре… улица Шампьонне.

Они остановились на углу улицы Данкур: Зизи, который курил со знанием дела, и его товарищ Малыш, странный мальчишка, когда-то пойманный Фандором среди вороха коробок в его комнате в отеле города Булонь, который кашлял при каждой затяжке. Зизи поднял руку с видом защитника.

– Минуточку, – сказал он, – если тебе надо на улицу Шампьонне, ты поворачиваешь направо. Что же скажет твоя мама, когда она увидит тебя в таком виде?

После приступа кашля Малыш пожал плечами и с философским видом заметил:

– Она побьет меня, только и всего…

– Конечно, побьет, – воспринял это Зизи как вполне обычное дело. – А твой отец?

– Он ничего не заметит…

– А если бы заметил, задал бы новую взбучку?

– Вполне возможно.

Зизи сплюнул:

– Точно такая же семейка, как и моя. А чем занимается твой отец в перерывах между едой?

Малыш поднял голову.

– Знаешь, мой отец не совсем мой и моя мама не совсем моя. Обо мне заботится совет попечителей. Я безродный. У меня есть только мои хозяева. Они содержат манеж.

– Манеж? – переспросил Зизи. – Манеж для лошадей? Настоящих лошадей?

– Нет, – возразил Малыш, – манеж для деревянных лошадей, карусель…

Зизи заметил неодобрительно:

– Нечего мне голову морочить… Никакой карусели на улице Шампьонне нет!

Малыш в свою очередь сплюнул, чтобы выглядеть настоящим мужчиной:

– Я морочу тебе голову? – переспросил он. – Ты мне не веришь? Не веришь даже тому, что у нас живет красивая девушка и что отец стережет ее, чтобы она не убежала?

Услышав об этом, Зизи просто сгорал от любопытства.

– Подружка у тебя? Возможно ли это? Ты слишком продувной бестия для твоего возраста! А твоя семья, как мне кажется, занимается торговлей и спекуляцией барахла?

Зизи подумал, что уже пора отправляться в «Голубой каштан», где он рассчитывал найти Гаду и получить от нее долгожданную монету в сто су. Поскольку улица Шампьонне расположена не так далеко от прохода в Сен-Уэн, то стоило пойти вместе с Малышом.

Итак, мальчуганы отправились в путь.

По дороге Зизи расспрашивал Малыша. Пока еще он и сам не знал, пригодятся ли ему вообще эти сведения, но, тем не менее, ему нравилось с ним болтать.

Значит, у них действительно находилась какая-то молодая девушка, за которой его отец постоянно следил. Как же она попала к ним?..

На этот вопрос Малыш не мог ответить.

– Я не знаю, – доверчиво сообщил он. – Но она красивая девушка. Как-то вечером Бедо появился у нас. «Слушай, Тулуш, – сказал он моей матери, – посылка здесь. Оплачено вперед. Надо следить за тем, чтобы она не умерла и, главным образом, чтобы не сбежала».

Все сказанное было не совсем понятным, но Зизи дрожал от возбуждения, слушая Малыша.

– Ты сказал, что твою мать зовут Тулуш? А кто на самом деле твой хозяин Бедо?

Зная хорошо Иллюминатора и Горелку, он слышал также и о мамаше Тулуш, и о Бедо.

Было бы невозможным, родившись и проживая в Бельвиле, свободно скитаясь целыми днями по улицам и бульварам, не слышать много раз о трагических личностях, которые в той или иной степени были связаны с бандой Фантомаса.