Текст книги "Товарищ маркетолох (СИ)"

Автор книги: Марк Салимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

   Экономика СССР представляла собой вторую в мире систему общественных отношений в сфере промышленного производства, объёмы которого составляли около 20% от мирового уровня, но при всём этом она оставалась мобилизационной, административно-командной, с высоким уровнем милитаризации, монополизации, автаркии и разрыва между уровнем экономического развития и уровнем личного потребления его населения.

   К середине семидесятых годов на потребительскую экономику СССР уходило всего лишь до 30% промышленного производства, но даже и это относительно небольшое количество товара зачастую страдало низким качеством, отчего в стране начал ощущаться огромный зазор между спросом и предложением, который заполнялся благодаря деятельности тысяч спекулянтов, оперировавших на многочисленных теневых рынках.

   К середине восьмидесятых годов, в условиях продолжавшегося ухудшения социально-экономической ситуации расширение чёрного рынка сделало его повсеместным явлением в бытовом укладе большинства советских граждан. На протяжении многих десятилетий в государственный бюджет не поступали огромные суммы, которые могли бы взиматься в качестве налогов с частных предпринимателей, что в дальнейшем стало одной из причин ещё большего углубления социально-экономического кризиса.

   Глава восьмая, в которой главный герой теперь учит фарцевать фарцой фарцовщика

   – Кажись, сработало! – довольно заметил я Машке, откладывая в сторону ворох газет за последние два месяца, – Вот смотри, сообщение ТАСС о, по всей видимости, взрыве на якутской скважине «Кратон-4»: «9 августа 1978 года на территории Советского Союза в соответствии с планом использования атомной энергии в мирных целях, был осуществлён подземный атомный взрыв, мощность которого составила 22 килотонны».

   – И что? – непонимающе уставилась на меня Машка, подняв голову от выданной ей для проверки кипы других газет, – Они ведь там пишут, что у них всё идёт в соответствии с планом их работ, а ты говоришь, что у них после твоих анонимок что-то изменилось!

   – Ну как же ты, Маш, не понимаешь, – улыбнулся я, глядя на то, как она забавно морщит свой маленький носик, собираясь чихнуть от газетной пыли, – Сегодня уже какое число? Правильно, Машенька, сегодня уже пятнадцатое сентября! Пятница, между прочим! А про подземный атомный взрыв на третьей скважине, то есть, тот самый печально известный «Кратон-3», который должен был быть осуществлён ещё двадцать четвёртого августа и натворить туеву хучу бед, у них в газетах, слава богу, до сих пор ничего нет, Машка!

   – Ванька, ты у меня опять не по-здешнему выражаешься?! – накинулась на меня Машка с притворным гневом в лукавых глазах, в которых снова засветилось ненасытное желание, – Вот тебе, вот тебе, вот, ага, вот так, так... Да-да, и мне тоже, и не, и мне... Вот, а-а-а!!!

   – Слушай, Шкворин, – томно спросила Машка, по-хозяйски закинув голое бедро на мой живот некоторое время спустя, – У тебя вообще совесть есть? Когда мы с тобой будем колхозную картошку окучивать-то? Где обещанная романтика навозных полей, Шкворин? Где героическая битва за невиданный урожай на корню погибающих корнеплодов, а? А?!

   – Да ты что, Машка? – удивлённо воззрился я на свою чересчур совестливую молодую супругу, с трудом разворачиваясь к ней лицом на узкой хозяйской кровати, – Мы же с тобой народ тут спасаем! А чернозём под дождём на колхозных полях пусть мои бичи месят. Наёмный труд, для нашей пользы, он, знаешь ли, нас объединяет!

   – Ах ты, мой Матроскин! – вновь с готовностью потянулась ко мне растроганная Машка.

   – Стоп, Машка, стоп! – в ужасе отпрянул я, вскакивая с нашей общей постели, – Машка, я же уже напоминал тебе, что сегодня пятница, а это значит, что мы с тобой должны уехать к тебе домой на выходные. Нормальной пищи хотя бы поедим и, потом, я обещал дяде Тиме помочь составить заказ товаров для его фарцы на следующие три месяца...

   – Ух ты! – обрадовалась Машка, также вскакивая с кровати – А меня научишь?

   – Тебе-то это, Машка, зачем? – искренне изумился я, – Мы же с тобой теперь студенты первого курса факультета электронной техники, будущие инженеры-электронщики!

   – Всё, что делаешь ты, Ванька, – веско заметила Машка, – Должна уметь делать и я! На мне ведь все наши сетевики! А кроме того, ты, я надеюсь, ещё не забыл, что «и в горе и в радости, богатстве и бедности, в болезни и здравии пока смерть не разлучит нас»?

   – Вот же память! – восхитился я с известной долей досады, – Прям почти как у меня! И какой же это дурак придумал про длинный волос и короткую память? Или там сказано про ваши умственные способности? Ладно-ладно уж, научу, только не лезь, а то не уедем!

   Быстренько осуществив в специально оборудованном нами для подобных целей закутке за полотняной ширмой все необходимые интимно-гигиенические процедуры, о которых авторы даже эротической литературы в абсолютном большинстве почему-то стыдливо умалчивают, мы похватали ещё с вечера забитые рюкзаки с отобранным для домашней стирки грязным бельём и ринулись к ближайшей станции загородных электричек.

   – Ты знаешь, Ванька, а я ведь только сейчас поняла, что впервые в жизни покидала своих родных больше, чем на неделю, – тихо произнесла Машка, задумчиво глядя в окно вагона, когда наш электропоезд, рассерженно прошипев какое-то традиционное неразборчивое ругательство выпущенным из тормозной системы сжатым воздухом, только-только начал набирать свой стремительный и неумолимый как время ход.

   – Зырь, Лимон, – раздался сразу показавшийся неприятным голос за лязгом расходящихся вагонных дверей, – Какая тёлочка нарисовалась на нашем трудном жизненном пути! А ты, бычок-переросток, быстро взбрыкнул отсюда в соседний загон, пока тебя не выхолостили!

   – А ты скажи «чеснок»! – попросил я одного из двух угрожающе склонившихся надо мной здоровенных подвыпивших парней, заговорщицки подмигивая второму, – Тогда подумаю!

   – И чё? Тебе сразу легче станет, переросток, гы-гы-гы! – заржал первый, – Ну, чеснок!

   – По хлебалу хлоп! – радостно рявкнул я, смахивая сибирского крепыша с ног увесистым кофром от полупрофессиональной шестнадцатимиллиметровой кинокамеры, – Понимаю, что не складно, чувачок, но одна маленькая девочка из «ютуба» это так задорно верещала, отвешивая аналогичного леща по мордасам своей сестрицы, а я так давно хотел это так же весело повторить, что сегодня просто не удержался! Сестры-то у меня раньше не было...

   – Ты там, случайно, ничего не сломал? – деловито поинтересовалась Машка, кровожадно провожая хищным взглядом второго крепыша, спешно уволакивающего за собой мешком висящего на его надёжных дружеских плечах первого.

   – Навряд ли! – ответил я с уверенностью в голосе, которой на самом деле в душе совсем не испытывал, – Парень-то крепкий, а значит и челюсть у него должна быть крепкая. «Менс сана ин корпоре сано», Машка, «в здоровом теле здоровый дух»!

   – Да я, вообще-то, не о челюсти его пекусь, милый, а, как всякая нормальная женщина, о нашем почти совместно нажитом семейном имуществе, чтобы ты никогда не посчитал меня неэкономной транжирой! Камера-то наша, небось, очень дорогая?

   – Самая дорогая у меня – это ты! – чмокнул я Машку в её изящно очерченные губки, – А с нашей семейной кинокамерой ничего не случится, потому как «Красногорск-4» в мире киносъёмочных аппаратов – это всё равно что автомат Калашникова в мире автоматов, м-м-м, ну, в общем, просто, надёжная, как автомат Калашникова!

   – Понятно, – вздохнула Машка, – А папа Тима сказал бы, что, мол, прочная, как джинсы «Левис». Нет-нет, Вань, я-то прекрасно понимаю, что правильно говорить «Ливайз», а не «Левис», но тогда его перестанут понимать большинство собственных клиентов.

   – Существует такая старинная легенда, – заунывно начал я, – Которую мне рассказал мой отец, а ему рассказал его отец, будто бы последними словами расстрелянных за фарцовку джинсами были слова о том, что лучшие в мире штаны – это джинсы!

   – Дурак! – непонятно для меня за что обиделась Машка, – Папа Тима, между прочим, знал этих несчастных ребят. Их расстреляли в год моего рождения, а до того он несколько раз встречался с ними и сохранил о них самые хорошие воспоминания.

   Я как сидел с дурашливой улыбкой, так и замер с по-идиотски приоткрытым ртом. Впору было и мне самому это поганое хлебало начистить, благо, было за что. Чеснок! Всё верно, шестьдесят первый год, когда после трёхкратного пересмотра в нарушение юридических норм был приведён в исполнение смертельный приговор по делу Рокотова, Файбишенко и Яковлева. Правда, судили их вообще-то за валютные преступления, а не за фарцовку и про джинсы в материалах дела нет ни одного слова, но легенда, конечно, красивая. Для меня, родившегося в конце двадцатого века, рассказ моего деда и в самом деле был выслушан в качестве очередной легенды прошлого века, а для Машки эти люди были ровесниками её родителей, и судьба их воспринималась ею не в пример ближе к сердцу.

   – Прости меня, Маш! – повинился я, – Твой молодой муж, и правда, циничный дурак!

   – Ага! – шмыгнула носиком довольная моей покладистостью Машка, но верная себе, не удержалась и тут же очень похоже спародировала моё любимое выражение, – Ясен пень!

   Оставшиеся два с половиной часа до конечной станции Новосибирск Главный прошли в весёлой Машкиной трескотне и моём едва успевающем за ней, но всё же периодически вставляемом перманентном согласии. Да, Машка! Ясен пень, Машка! Да что ты, Машка?!

   Чтобы не стоять в порядочной очереди на стоянке такси, отошли за квартал от вокзала и уже спокойно поймали, несмотря на ворчания фантома Мишкиной субличности, первую же приветливо сверкнувшую нам табличкой «В парк!» машину родного отечественного производства с чёрными шашечками на светло-салатовых дверях.

   Впрочем, ничего удивительного, было бы наоборот слишком уж странно, если бы простой и, пусть даже возвращающийся в родной автопарк по окончании смены советский таксист в 1978 году не остановился бы, завидев голосующих у обочины дороги молодых людей, с ног до головы экипированных в сплошные заграничные шмотки.

   Расплатившись с действительно несколько уставшим после четырнадцатичасовой смены, а потому на его счастье и нескрываемое Машкино разочарование всю дорогу молчавшим водителем, я галантно помог жёнушке выбраться из машины и, сжалившись над шофёром, самостоятельно выгрузил из багажника наши объёмистые рюкзаки.

   То, что нас никто не встречает с распростёртыми объятиями и не спешит открывать мою любимую приворотную калитку, Машка перенесла как-то по-советски индифферентно, но я закусил губу и взял себе на заметку, что давно уже мне пора было бы смастрячить пару, а ещё лучше, пяток мобильных радиостанций на подобные случаи.

   Однако, не прошло и четверти часа, как наш неожидаемый приезд наконец-то заметили, дёрнули за верёвочку, распахнули калитку и наша молодая чета получила свою законную порцию обнимашек и прочих телячьих нежностей, правда, преимущественно от Ульяны Васильевны, поскольку Тимофей Емельянович только мужественно улыбался, регулярно смахивая рукавом замшевого пиджака периодически набегавшую скупую мужскую слезу.

   Слёзки слёзками, но, тем не менее, воспользовавшись тем, что Машка с тёщей убежали на кухню накрывать на стол и секретничать, компаньон тут же уволок меня в свой кабинет, где на его рабочем столе уже были наготове разложены убористо исписанные тетради с записями о движении товаров, калькулятор и прочая милая моему сердцу канцелярщина.

   – На самом деле, дядь Тим, всё достаточно просто, – торопливо пояснял я, расчерчивая на листках писчей бумаги неровные фигуры алгоритмических блоков, корявые надписи на них и кривоватые стрелки, – Для того, чтобы оценить необходимое количество товаров, которые нам нужно заказать, мы должны составить как можно более правдивый прогноз на планируемый период и сопоставить его с имеющимися у нас товарными остатками.

   – Слушай, Вань, а линейный тренд, построенный по методу наименьших квадратов, для прогноза подойдёт? – спросил у меня компаньон, закончивший в своё время мехмат НГУ.

   – Только в том случае, дядь Тим, – покачал я головой, – Если у вас слишком мало данных для суждения об адекватной форме функциональной зависимости или же в том редком случае, если при достаточном объёме данных среднеквадратическая ошибка простейшего линейного тренда получается приемлемо незначительной. Но в любом случае, дядь Тим, по-хорошему надо бы каждый раз и на существенность всего и вся проверять.

   – Ну а если линеаризовать более сложные зависимости, а, Ванюш? Логарифмированием, к примеру? Мы ж тогда практически любую форму кривой сможем смоделировать на основе этого самого простейшего в вычислительном плане линейного тренда!

   – Специалисты западных компаний именно так и поступают сейчас, дядь Тим! Вот только ограничиваются при этом относительно небольшим набором таких функций. Для наших целей будет вполне достаточно линейной, экспоненциальной и логарифмической формы функциональной зависимости. Но одной только основной тенденции развития зачастую бывает недостаточно, ведь сезонность вносит более высокую ошибку прогнозирования, а потому надо рассчитывать и средние сезонные коэффициенты для каждого месяца...

   Как всегда, важные мужские разговоры на самом интересном месте были бесцеремонно прерваны женским сообществом, в нарушение принципов демократического централизма посчитавших праздничный стол, накрытый по случаю внезапного приезда представителей младшего студенческого поколения, более важным мероприятием, чем какие-то досужие и абсолютно непонятные мужские посиделки.

   Всё проходит, как, говорят, было многозначительно выгравировано на наружной стороне одного из колец царя Соломона, мир его праху! Пройдёт и это, уже однозначно развивала эту мысль надпись, выгравированная по внутренней стороне того же кольца. Подтверждая нравоучительный смысл библейской притчи и во утешение нетерпеливо ёрзающего весь вечер Тимофея Емельяновича, в конце концов закончился и этот ужин с бесконечными безалкогольными тостами под свежевыжатые фруктово-ягодные соки нового урожая.

   – Попробуйте только начать без меня! – с нешуточной угрозой в голосе, пробравшей до самых печёнок даже фантом моей спецназовской ипостаси, крикнула нам вслед Машка, – Ванька, я надеюсь, ты не забыл, что сегодня мне клятвенно пообещал? Сейчас помогу с мытьём вами же уханьконой посуды маме Уле и сразу же вас найду!

   – Где хошь, говорит, найду и горло перережу! – пробормотал я, зябко передёрнувшись.

   – Век воли не видать! – продемонстрировал знание предмета Тимофей Емельянович.

   Дабы не огрести заслуженных люлей в ожидании юной фурии, пришлось сесть со своим старшим компаньоном, а теперь по совместительству ещё и тестем, за игру в шахматы, по которым, как он меня с самого начала честно, но несколько самоуверенно предупредил, у него имелся аж целый первый разряд.

   В противовес новому родственнику с неплохим математическим образованием, ни одна из моих прежних субличностей дебютной теорией, к превеликому сожалению, не владела, а потому объединённый ментальный поток, обладавший оптимизированными скоростными характеристиками, попросту включил примитивный перебор ходов, в той или иной мере применяемый практически всеми компьютерными шахматными программами.

   К тому времени, когда в кабинет наконец-то вошла освободившаяся от добровольной кухонной повинности Машка, роскошная шахматная доска из ценных пород древесины с поверженным на ней белым тестевским королём уже была отодвинута в одну сторону, а обиженный в своих лучших чувствах родственник сидел, отвернувшись в другую сторону.

   Быстренько повторив, к приятному удивлению понятливой, в силу многочисленных побед на всевозможных школьных математических олимпиадах, девушке предыдущую лекцию по основам прогнозирования, я продолжил тему управления товарными запасами уже для двоих благодарных слушателей.

   – Итак, мои дорогие товарищи родственники и начинающие маркетологи, сопоставив меж собой полученные значения прогноза и имеющихся у нас в наличии товарных остатков, мы с вами можем рассчитать потребное нам количество товара на планируемый период...

   – Фантастика! – восхитился тесть, – Ну, Машка, с таким котом мы теперь вдвое больше капусты накосим! А теперь, Ваня, пошли пивка попьём, у меня там карасиков насушено...

   – Опять ты, папа Тима, всё перепутал! – заразительно расхохоталась Машка, – Давайте-ка лучше включим видик, вставим кассету с этим мультиком и пересмотрим его ещё раз!

   – Сидеть, товарищи манагеры!!! – грозно рявкнул я, – Звонок только для учителя, чтобы с утра надевать его на свежую голову! Тем более, что я пока ещё никого не отпускал! А что если прогноз не оправдается, спрос намного превысит ваши ожидания и вам не хватит товара, что при подобной методике расчёта будет происходить ровно в половине случаев?

   – Вообще-то, да, Маш, – смущённо пробормотал компаньон, озадаченно почёсывая свой коротко остриженный затылок, – Если погрешность прогноза продаж на планируемый период для каждой товарной единицы будет носить случайный характер, а это, скорее всего, так и будет, в силу тогда вступает центральная предельная теорема, что, в свою очередь, означает нормальное распределение этих ошибок.

   – Я ничего не поняла! – обиженно надула губки Маша, – Мы в школе этого не проходили!

   – Проще говоря, Машка, – постарался пояснить я в доступных для вчерашней школьницы понятиях, – При близком к нормальному распределении случайной величины, а в данном случае – ошибки прогнозирования количественного объёма продаж, половина её значении будут положительными, а другая половина – отрицательными. Так понятнее?

   – То есть, – медленно проговорила Машка, пальчиком вырисовывая в воздухе только ей одной видимые формулы, – Ровно в половине случаев наш прогноз ошибётся не в сторону некоторого избыточного затоваривания, а в сторону товарного дефицита, и джинсов или, к примеру, жвачки на папиной барахолке будет катастрофически не хватать! Так что ли?

   – Ну, не так драматично, Машка, – усмехнулся я, очень живо представив себе, как каждое второе воскресенье люди панически мечутся по всей Гусинобродской барахолке в поисках внезапно пропавших американских штанов и жевательной резинки, – Но в целом верно! А для того, чтобы избежать проявления таких нежелательных ситуаций, чреватых не только и не столько потерей части недополученной прибыли, сколько потерей ушедших к другим продавцам покупателей, вводят дополнительный страховой запас.

   – А-а, – понимающе протянул компаньон, – Какое-то постоянное количество товара сверх рассчитанного прогноза? К примеру, на уровне предельной ошибки прогнозирования?

   – Зачем же так много, дядь Тим? – неподдельно удивился я, – А если у вас торговлю по каким-то причинам лихорадит так, что эта предельная ошибка иногда даже превышает прогноз продаж? Никаких денег у вас не хватит на поддержание такого страхового запаса, если только вы не торгуете всего лишь одним видом товара! Нет, достаточно и страхового запаса на уровне, например, одной-двух среднеквадратических ошибок прогнозирования.

   – Как же я сразу об этом не подумал! – гулко стукнул себя по лбу Тимофей Емельянович.

   – Чеснок! – тихонько хихикнула в ладошку Машка, однако, под непонимающим взглядом своего родного дяди и осуждающим взглядом своего родного мужа тут же принимая вид самой воплощённой ангельской невинности.

   – На участке по одной стандартной ошибке по обе стороны от оси ординат, – лихорадочно бормотал компаньон, как бы иллюстрируя свои мысли, бегая взад-вперёд по кабинету, – В соответствии с теорией вероятности ляжет примерно две трети всех случаев. А на участке по две стандартные ошибки от оси ординат – уже около девяносто пяти процентов, что, в практике прикладной статистики считается нормой. До чего же интересно получается...

   – Пошли! – кивая на дверь, едва слышно шепнула Машка, – Папе Тиме сейчас не до нас.

   – Вот и славно, – тихо пропел я, обнимая податливо прижавшуюся ко мне Машку уже за пределами дядиного кабинета, Трам-пам-пам! Может быть, всё-таки вернётся наконец к преподавательской работе? Меньше чем через десять лет, Машка, нам понадобится очень, ну очень много, не ограниченных идиотскими идеологическими шорами преподавателей самых различных экономических, управленческих и прикладных дисциплин. А сегодня, Машка, в условиях тотального дефицита всего и вся, отсутствия какой-либо серьёзной конкуренции и относительной неразвитости системы советской розничной торговли, мой маркетинг нужен дяде Тиме примерно точно так же, как и той собаке пятое колесо. Пока я лежал целую неделю в коме, Машка, я ведь очень много о чём тогда передумал!

   – Ты считаешь нашу систему торговли неразвитой? – удивилась Машка, чисто по-женски выхватывая из моего импровизированного спича наиболее волнующую всех особ её пола, причём во все времена, нездоровую тему всевозможного шопинга, – У нас ведь столько огромных современных магазинов! ЦУМ, «Детский мир», «Культтовары» и всякие там «Универмаги» в каждом районе города. Я уж молчу про твои любимые книжные, «Юный техник» или «Аккорд», а про продуктовые универсамы и гастрономы даже не вспоминаю!

   – А сама ты, Машка, в каких из этих магазинах одеваешься? – ехидно задал я вопрос, что называется ниже пояса, как в прямом, так и в переносном смысле, ибо нижнее бельё она в советских магазинах не покупала, – Да, Машка! Наша советская торговля никогда не была особо развита даже по сравнению с восточноевропейскими социалистическими странами, не говоря уже о загнивающих как колхозная картошка, странах капиталистического мира.

   – Вань, ну а если внедрить в наших магазинах систему управления товарными запасами?

   – Машка, ты же прекрасно понимаешь, что это невозможно сделать сегодня даже только из-за уже неразвитости нынешней электронно-вычислительной техники. А даже если бы академик Глушков наконец добил бы свою ОГАС... Что такое ОГАС? Ты что, книжки из серии «Эврика» не читаешь? Всё-всё-всё, только не лезь со своими глупостями! ОГАС – это Общегосударственная автоматизированная система учёта и обработки информации, которая у нас так и не будет никогда внедрена. Слушай, Машка, как страшно осознавать, что множество подобных интересных, хотя и не бесспорных, проектов уже никогда так и не будет завершено. Впрочем, я отвлёкся. Так вот, Машка, даже если бы ты смогла каким-то образом внедрить управление запасами, наше производство, ориентированное больше на самое тяжёлое в мире машиностроение и бесплатную военную технику для людоедов, всё равно не смогло бы заполнить полки наших магазинов. Но, если даже каким-то чудом удалось бы заполнить эти полки, к примеру, импортными товарами, то система советской розничной торговли имеет ещё и серьёзные недостатки в институциональной структуре, основу которой составляют крупные организации, не способные удовлетворить различные запросы простых потребителей. Так что, Машка, деятельность твоего папы Тимы и других фарцовщиков, а также развёрнутая нами в институте система сетевого маркетинга только компенсируют институциональные недостатки социалистической системы распределения!

   – Ты это серьёзно, Вань? – уставилась на меня Машка недоверчиво изумлённым взглядом.

   – Абсолютно, Машка! – на васильковом глазу ответствовал я боевой подруге и для пущей убедительности веско добавил, – Честное комсомольское, вот не сойти мне с этого места!

   – Эх, жаль только, что партийно-комсомольские органы этого не понимают! – вздохнула Машка, – А то ведь они только и знают, что постоянно папу Тиму с его, как ты говоришь, добровольными товарными распределителями гоняют в хвост и в гриву по всем вещевым рынкам Сибири, Урала и Дальнего Востока. Кто бы объяснил им, что ребята всего-навсего компенсируют инстицу... инстити... Тьфу на тебя, Ванька с твоими умными словечками!

   – Компенсируют институциональные недостатки системы распределения! – подсказал я с улыбкой, – Ну слава богу! А то я уж испугался, что мне попалась шибко умная жена! А по поводу того, кто им будет всё это на пальцах пояснять, так это кто угодно, но только не я!

   – И не я! – грустно улыбнувшись, сказал стоящий в дверях Тимофей Емельянович, – Меня ведь в своё время с кафедры примерно за это и попёрли. Нет, был шанс остаться, но я...

   Тимофей Емельянович безнадёжно махнул рукой и, с сомнением глянув на прильнувшую ко мне Машку, с надеждой повторил недавнее предложение, – Так как насчёт пива, Бекас?

   – Я так припоминаю, дядь Тим, что по сценарию фильма, который ты имеешь в виду, кто-то из нас после этих слов должен передать другому какую-то фляжку и какую-то банку?

   – Ты предлагаешь заполировать содержимое купленной сегодня банки содержимым моей заветной фляжки? – с одобрением глянул на меня Тимофей Емельянович, – А почему бы и нет, мой верный компаньон! И заметь, не я это предложил! Хотя, одобряю, одобряю...

   – Папа Тима, Ванечка, а может лучше не надо? – не без оснований заподозрила неладное своей женской интуицией и вещим бабьим сердцем Машка, – Я маме Уле всё расскажу!

   – Ябеда! – с осуждением дружно взглянув на Машку, слаженным дуэтом выпалили мы с Тимофеем Емельяновичем, отчего у меня почему-то защемило сердце и защипало глаза.

   – Ладно уж, – сжалилась над нами Машка, – Я ничего не слышала! Пойду-ка рассчитаю товарные запасы для сетевиков в общаге. Представляешь, папа Тима, Викины девчонки уже закупаются только на свои заработанные деньги, а не под товарный кредит! А Сашка с Маликом даже подумывают купить жигулёвскую "двойку для развозки товара!

   Как только Машка удалилась, гордо вскинув свою прелестную головку, мы с тестем облегчённо выдохнули, радостно пожали друг другу руки и поднялись в остеклённую мансарду, где и наконец уселись пить местное разливное пиво под загодя насушенные, навяленные и накопчённые карасики, коих тестюшка заготовил к приезду любимого зятя.

   – Дядь Тим, – обратился я к тестю, пока не притронулся к любимым вонючим карасикам и, тем самым, пока ещё не исключил руки из возможного рабочего процесса, – Ты комп, тьфу ты, прошу прощения, калькулятор, надеюсь, не выключал? А то ведь все шестьдесят команд программу для расчёта линейных трендов придётся Машке заново набивать!

   – Боже упаси! – понизил голос Тимофей Емельянович, – Я ж не самоубийца какой, сынок!

   – Слушай, дядь Тим, а неплохое пиво! – приятно удивился я после первого же изрядного положенного глотка, – И даже, на сколько я в этом понимаю, почти неразбавленное, а?

   – Дык неразбавленное и есть! – степенно заверил компаньон, – После того, как один мой хороший знакомый, а по совместительству ещё и заведующий пивной, Рафик начитался подсунутых ему мной твоих лекций по маркетингу, он по нему только всё отныне делает и разливает теперь три сорта пива на основе одного «Жигулёвского». Лёгкое разбавленное, среднее неразбавленное и крепкое добавленное. Продуктовая дифференциация, однако!

   Отступление, в котором красивые мифы о фарцовке отделяются от её скучной реальности

   Во многих современных источниках утверждается, что фарцовка возникла в среде так называемых стиляг, а их колыбелью стал шестой Всемирный фестиваль молодежи и студентов, проходивший всего лишь пару недель в Москве летом 1957 года, когда в столицу одновременно понаехали 34 тысячи делегатов из 131 страны.

   Однако, это всего лишь очередная красивая легенда, поскольку в гигантскую барахолку столицу тех дней превратили сами гости фестиваля, которые самым активнейшим образом торговали мужскими рубашками и женскими кофточками, капроновыми и нейлоновыми чулками, бельевыми гарнитурами, шерстяными свитерами и обувью.

   Бойкая торговля шмотками на фестивале приняла такие масштабы, что власти вынуждены были взять её под свой контроль, открыв при гостиницах «Ярославская» и «Заря», а также в общежитии студентов МГУ на Ленинских горах , то есть, местах расселения участников фестиваля, специальные скупочные пункты, куда и сдавали вещи для продажи молодые люди преимущественно из Польши, Финляндии и Швеции.

   Да и после завершения фестиваля в поле зрения советских правоохранительных органов чаще всего попадали не стиляги, а приглашённые на учёбу в военные академии офицеры арабских стран, сотрудники посольств и студенты из стран Ближнего и Среднего Востока, туристы из Польши, Финляндии, Западной Германии, Италии и Франции, а также моряки из некоторых средиземноморских стран.

   Кроме того, дополнительным опровержением распространённого мнения, превозносящего влияние московского фестиваля 1957 года на появление советской фарцовки, может стать и принятое Советом министров СССР 7 июня 1956 года, то есть, за год до молодёжного фестиваля, Постановление «Об усилении борьбы со спекуляцией товарами иностранного происхождения в СССР и советской валютой за границей».

   Таким образом, уже к середине пятидесятых годов в Советском Союзе уже достаточно активно функционировал черный рынок товаров широкого потребления зарубежного производства, хотя его расцвет пришёлся только на середину семидесятых годов.

   Как показывает официальная статистика, с 1954 по 1974 год пропуск грузов через границу СССР увеличился примерно в семь раз, транспортных средств – в три раза, пассажиров – в пять раз, их багажа – в шесть раз, а международных почтовых отправлений – в двадцать раз. Соответственно, неизмеримо возросла и деловая активность фарцовщиков.

   Примечательной является и развёрнутая в рунете полемика по поводу происхождения слова «фарцовка», которое связывают с немецким словом forsch (бойкий), мол, похожим словом «фарц» ещё в Одессе девятнадцатого века называли наиболее бойких базарных торговцев, а другие ссылаются на писателя Бориса Тимофеева, связывавшего этимологию слова «фарцовка» с английским for sale (для продажи).

   Одесская версия, несмотря на всю свою правдоподобность и привлекательность, пока не находит никаких документальных подтверждений, а версия Бориса Тимофеева которую писатель приводит только в вышедшем в 1963 году втором издании книги «Правильно ли мы говорим?», выглядит несколько сомнительно и к тому же не выдерживает серьёзной критики специалистов в области языкознания.

   Вот что в этой связи высказывал в 1972 году первый номер научно-популярного журнала «Русская речь», выпускавшийся с 1967 года Институтом русского языка Академии наук СССР в московском издательстве «Наука» (ныне издаётся Институтом русского языка им. В. В. Виноградова РАН, Государственного института русского языка им. А. С. Пушкина и Российской академии наук):